Страница:
Даша думает о том, что к Маше на дискотеке пристанут маньяки...
И – нате вам свершившееся событие
Моя дочь – сновидица? Или – сноделателъница?
Нет, это неправильное выражение. Дарья не творит свои сны, скорее, ее сны вторгаются в ткань реальности и кромсают ее, как портновские ножницы – тонкий крепдешин.
Я внимательно посмотрела на Дашу.
Святая Вальпурга, ведь и не подумаешь, что у девочки такие способности...
А какие?
На что она еще способна?
Что еще вычитает в своих книжках и какие ей сны привидятся в следующую ночь? Может быть, в тех снах мы с Авдеем провалимся в канализационную шахту? И мы действительно провалимся?
Нет, стоп. Так нельзя. Нельзя смотреть на собственных дочерей как на источник потенциальной опасности для родителей в частности и мировой цивилизации в целом. Нужно просто понаблюдать. Поговорить. И сделать соответствующие выводы.
Кстати, первый и самый абсурдный вывод напрашивается сам собой.
Мои охранные заклинания не сработали потому, что их дезактивировала чья-то более мощная магия. Хотя почему обязательно магия? Мало ли в человеческой душе других сил?
Например, сила убеждения.
И если Даша была убеждена в том, что с Машей случится беда, так оно и вышло. И заклинания оказались бессильны.
Нет, ну не может же моя дочь быть ведьмой!
... А почему бы и нет?
– Вика, ты спишь, что ли? Я тебя в третий раз спрашиваю: чаю еще налить?
– Извини, милый, – я вздрогнула, освобождаясь от липкого скотча своих измышлений. – Так, задумалась просто... А чаю не надо.
Я окончательно пришла в себя и с некоторой долей приемлемой материнской строгости в голосе велела дочерям:
– Примите ванну и спать. Время позднее.
– А у меня сетевая конференция, – начала было Дарья, но я пресекла попытку бунта в зародыше:
– На сегодня, в связи с введением карантина все конференции, свидания, телефонные звонки, а также перешептывания в спальне сурово воспрещаются.
– Карантин? – повела бровью Марья.
– Совершенно верно. Мне необходимо проверить квартиру на предмет инородных ментальных подключений, – с умным видом изрекла я свежепридуманную чепуху. – Ваши бодрствующие ауры будут создавать помехи. Так что брысь в ванную!
Дочери нехотя подчинились. Причем Марья позавидовала младшему брату (что было для нее нехарактерно):
– Он, блин, там по океанам рассекает на паруснике, а нас в полдвенадцатого спать гонят, как малолеток!
– Вы и есть малолетки, – успокоил дочерей Авдей, которого дочки уже догоняли в росте (а меня они в прошлом году перегнали на размер бюстгальтера).
И с этими словами выпроводил их из кухни.
Я помыла посуду, почистила тостер. Вернула на место любимую фарфоровую собачку (при помощи рук). Собачка была мне дорога как память о знакомстве с замечательным ведьмаком-самоучкой из Астрахани. Ведьмак приезжал пару лет назад в столицу на слет практикующих провинциальных магов. Остановиться ему было негде, по причине переполненности и дороговизны московских гостиниц, и мы пристроили парня у себя, благо свободных комнат в изобилии. Астраханец кормил нас таранью и колоритными казачьими байками, Авдей выпил с ним на пару годовую норму пива, а я научилась правильно петь песню «Ой, да не вечер, да не вечер». Расставались чуть не со слезами... А потом ведьмак прислал с нарочным демоном посылку с фарфоровой, расписанной незабудками собачкой. Он, оказывается, подрабатывал изготовлением мелкой декоративной керамики.
... По хлопанью двери в бывшей детской (бывшей, потому что дети из милой сентиментальной комнаты сделали какую-то техногенную катастрофу) я поняла, что Марья и Дарья отправились-таки спать.
– Не дом, а кошмар, – вздохнул Авдей, вернувшись на кухню. – Не дети, а...
– Ай, Белинский, лучше молчи! Бывают и худшие варианты.
– Согласен. – Муж, воровато глянув в коридор, достал из кармана халата пузатую бутылочку «Ани» и пачку «Собрания». – Давай, а? Для снятия стресса.
– Если дочери увидят, что мама курит, они тоже потянутся к сигаретам, – нравоучительно сказала я, закуривая у открытой форточки. – Кстати, откуда у нас «Собрание»? Я же покупаю «Вирджинию слимз».
– У Машки. Из сумочки. Вот тебе и «слимз».
– Совсем они без моего пригляда распоясались! Одна курит и с вампиром встречается, а с другой вообще все непонятно...
Муж откупорил коньяк, нарезал лимончик.
– За взаимопонимание!
– Да тихо ты!...
... Коньяку нам хватило как раз до раннего майского рассвета. Но это не значит, что мы, отгородившись от родных дочерей дверью родительского авторитета, бесконтрольно развлекались.
Наоборот.
В нашем возрасте развлечения отходят на второй план.
А проблемы с наследниками – на первый.
– И все-таки я считаю, что в ситуации с вампиром ты перегибаешь палку, – заявил муж, слизывая с блюдечка лимонный сок. – Пусть дружат. Под твоим негласным надзором, конечно. Ну какая от него угроза? По-моему, вполне приличный парень из хорошей семьи.
– А если он ее соблазнит?
– Так это и не вампир может соблазнить.
– Логично. Но он ведь не человек!
– Пр-рально. Поэтому не пьет, не курит, не ширяется, и всякими жуткими болячками типа СПИДа не заражен. Лучше было б, если Машка обжималась в подъезде с каким-нибудь алкоголиком или наркоманом?
– Избавь, Святая Вальпурга! – отмахнулась я. – Просто вампиры... Они непредсказуемы. Все всё про них знают, а на деле – они скрыты, как статьи федерального бюджета. Вот зачем ему Маша? Вампиресс подходящих нет?
– Да парень просто влюбился! Все-таки девчонок мы симпатичных состряпали. Даже вампиры заглядываются.
– Он разобьет ей сердце, – горестно прошептала я. – Первая любовь всегда драматична. Бессмертный вампир и смертная девушка...
– Полный улет! – поддакнул муж. – Кино об этом уже было.
– Так то кино... Нет! Что ты ни говори, а я своей дочери дружить с нежитью не позволю! Пусть лучше алкоголик, наркоман, рэпер, хрен с рогами, но не вампир!
– Как скажешь, ведьма ты моя дорогая. Дракончик ты мой наследственно-сиреневенький!
– Ты на что намекаешь?
– Ни на что. А где ты видела хрен с рогами?
– Отстань. Спрячь бутылку и пойдем спать. В нашем возрасте вредно...
– Нет. В нашем возрасте полезно! Мы отправились спать, без оптимизма встречая грядущее.
Грядущее нам тоже не улыбалось.
Марья Белинская не была бы самой упрямой и своевольной девицей (за исключением сестры, конечно), если б унизилась до того, чтобы слушаться советов матери.
Как известно, дружеские советы и вражеские запреты в равной степени бесполезны для влюбленного сердца. А уж препятствия на пути любви лишь разжигают пламенное чувство.
Поэтому Марья Белинская вопреки здравому смыслу и ценным нравоучениям продолжала встречаться с вампиром Романом Кадушкиным.
То, что встречи носили полулегальный характер, придавало им особенную ценность. Да и какой интерес целоваться с мальчиком, которого родители одобрили? Вот наоборот – другое дело.
Хотя Машка с вампиром еще толком и не целовалась.
Их свидания носили сугубо платонический характер. Вампир водил Машу на выставки, в кино, в зоопарк и концертный зал «Россия». Словом, вел себя вполне прилично и очень по-человечески. И Марья забывала о том, что он вампир и что фамильный склеп Кадушкины выстроили не для хранения запасов картошки на зиму.
Роман был интересным собеседником. Он был интеллектуалом. Он читал Маше стихи: Вийона – на французском и на русском – свои собственные. Маша, правда, стихов не оценила. Она не разбиралась в поэзии.
Зато в поэзии разбиралась Дарья и однажды выпросила у вампира тетрадку со стихами – почитать (Роман игнорировал электронные носители информации и творил по старинке – при помощи пера и бумаги). Читала их по вечерам, когда родители были заняты своими делами: отец сочинял роман, мать – колдовала на кухне. От стихов Романа Даша приходила в тихое исступление и, выйдя на балкон, что-то шептала, подняв хорошенькое бледное личико к усыпанному звездами летнему небу:
Небесный Охотник стрелу позабудет свою,
И Лебедь забудет расправить могучие крылья.
И то, что по книгам я робко теперь узнаю, —
То станет когда-нибудь самою зримою былью.
Звезда не закончит по летнему небу свой путь,
Поскольку у неба наступит иное значенье.
И будет ужасно в прошедшие сны заглянуть,
Но страстно душа возжелает их видеть зачем-то.
Когда же окончится время гаданий и сна,
И день наступающий все обольет перламутром,
Воздвигнется город, где вечною станет весна,
Куда дозволяется доступ лишь детям да мудрым.
Когда и ягненок и лев ко вратам поспешат,
И ласково встретит младенца олень круторогий,
Заплачет тогда об утраченном свете душа
И будет, страдая, искать в этот город дороги.
Даша вздыхала и грезила наяву. В ее грезах мальчик Роман Кадушкин превращался из вампира в стройного рыцаря с благородным неулыбчивым лицом. Дарья благословляла его на подвиги ради ее имени и уходила на самую высокую башню своего воздушного замка, чтобы в одиночестве и печали предаваться размышлениям о любви земной и небесной.
Бедная, бедная Дашка! Ей крупно не повезло и с рыцарем, и с собственными грезами. Потому что пресловутый рыцарь увлечен был другой девицей. И потому что влюбленность двух сестер в одного человека грозит превратиться в индийскую мелодраму со слезами, попытками выброситься из окна и повеситься на собственной косе.
А еще Дарье приходилось скрывать от сестры свое увлечение. И если они втроем: Маша, Даша и вампир– шли на какой-нибудь очередной концерт, Машка хихикала, заигрывала и кокетничала, а Дашка напускала на себя философическую надменность и терзалась ревностью.
Так и вышло, что родители узнали обо всем уже после того, как произошли неприятности.
Даже можно сказать, драматические события.
Поскольку появление вампира традиционно ими сопровождается.
Нет, Марья больше не убегала из дому, не спала в гробу и даже (чтобы Вика не придиралась) перестала пользоваться красной подводкой для глаз. Марья, розовощекая, крепкая телом, упругим, словно мячик, и всегда готовая на ехидство и каверзы, ни с того ни с сего стала бледнеть, худеть и чахнуть. Поначалу этого никто не замечал, а сама Машка только радовалась потере лишних килограммов. Но через некоторое время оказалось, что девочка падает в обмороки, плохо спит по ночам и часто беспричинно плачет; под глазами у нее проступили темные круги, в волосах обнаружилась невозможная для столь нежного возраста седина, а губки стали бледными и бескровными.
Мама забила тревогу и принялась восстанавливать пошатнувшееся дочкино здоровье сразу: и при помощи магии, и при содействии витаминов. Витамины помогали слабо, а магия...
Магия не действовала вообще.
И Вика в растерянности опускала руки. Она не могла понять, откуда исходит угроза.
Ведь о том, что угрозу для тебя может представлять родной и близкий человек, думать совершенно не хочется.
И однажды наступил тот день, когда Марья, заплакав голоском, тоненьким, как у щеночка, позвала маму и сказала, что не может встать с постели – сил нет. Мама вызвала «скорую», а сама, рыдая от собственного неожиданного бессилия, принялась искать в руководствах по целительству признаки дочкиной болезни.
– Ничего не понимаем, – сказали врачи «скорой» и уехали, сделав Маше инъекцию кофеина ради очистки совести.
А Вика перечитала в книге «Необычные болезни» раздел «Виды порчи, сглаза и родственного оговора» и расплакалась. По всему выходило, что на дочку напустили порчу.
Из зависти.
Ну кто мог завидовать Машке?!
Вика приготовила отвар из трав, напоила безвольную и тихую дочку, с запоздалым ужасом отмечая, что Маша стала похожа на скелет, а блеск в ее глазах сменился каким-то мутным безразличием...
В то время как мама возилась с больной сестрой, Даша позавтракала и, прихватив тетрадку со стихами вампира, отправилась на улицу.
Роман сидел у подъезда, опустив голову. Даша знала, что с тех пор, как с сестрой приключилась непонятная болезнь, вампир дежурил возле их дома практически круглосуточно.
– Доброе утро! – улыбнулась Даша вампиру.
– Что с ней? – хмуро спросил Роман вместо приветствия. Он почему-то больше не разговаривал с Дашей предупредительно-светским тоном, отмалчивался, когда она принималась хвалить его стихи и избегал смотреть ей в глаза. А то, что он был бледен...
Так ведь это для вампира нормально.
– Она, наверное, простыла. Или опять переела таблеток для похудения, – беспечно отмахнулась Дарья от вопроса. – Мама лечит ее травами. Не волнуйся.
Роман странно взглянул на Дашу, но ничего не сказал.
– Не хочешь пройтись со мной? Я давно не была в библиотеке... – Дарья, разумеется, надеялась на положительный ответ. Но услышала совершенно иное:
– Мне необходимо поговорить с вашей матерью. Я не могу идти с тобой.
– Вот как? – нахмурилась Даша и дернула плечиком. Она только сейчас заметила, что Роман по-прежнему сидит на скамейке, хотя раньше он никогда бы не позволил себе такого в присутствии стоящей девушки. – Ну, как угодно. Вот твои стихи.
Даша шлепнула толстой тетрадкой о скамейку и, дрожа от злости, зашагала прочь от дома. И не услышала, как вампир прошептал ей вслед:
– Ведьма...
Даша шла и боролась со слезами. Слезы были гневные, яростные, неудержимые. Дай им волю, они, падая на асфальт, шипели бы, как соляная кислота.
– Он ничего не понимает! – шептала Даша. – Зачем ему она? Я старше на две минуты! Я умнее! И даже красивее! И я его по-настоящему люблю! Я, а не она!
Она добежала до скверика и там, усевшись на детские качели, дала волю слезам. Хорошо, что скверик, несмотря на солнечное, ласковое утро, был пуст. Иначе рыдающая девушка с глазами, сверкающими нечеловеческим фиолетовым блеском, могла бы не просто удивить, а и напугать кого угодно.
Даша мучилась от яростного бессилия, знакомого и пережитого всеми женщинами мира. Она его любит, а он ее – нет, и, как ни старайся, не получается воспламенить в нем ответное чувство. И есть еще соперница, которой достаются все его мысли и мечты...
Говорят, первой ведьмой была девушка, задумавшая вернуть себе парня, ушедшего к другой.
А еще говорят, что ведьмами женщины становятся из желания привязать к себе любимых навсегда. Накрепко. И подчас не спрашивая у любимых согласия на это.
... Даша всхлипнула и почесала копчик. Почему-то в последнее время копчик у нее чесался и противно ныл, словно там вызревал чирей.
«Надо будет протереть спиртом», – подумала Даша. И тут же ее мысли вернулись к несчастной любви. И к сестре, оказавшейся в любви более удачливой.
«Почему вечно ей везет?! Зачем ей Рома? Обычных парней – пруд пруди! Она с ним поиграется и бросит!
У нее этих бойфрендов будет как перхоти! А мне... Мне никого не надо, кроме Романа! Его стихи, его картины... Я одна его понимаю как надо! Машке он даже и неинтересен, ей бы только пиво пить да обниматься. Нет ни интеллекта, ни вкуса... Бездарная кокотка!»
Глухая, какая-то стихийная ненависть к родной сестре темной волной неведомо откуда поднялась в Дашке и затопила на мгновение ее мозг.
«Хоть бы на нее потолок рухнул!» – подумала она, и в этот миг...
... И в этот миг вампир Роман вскочил со скамейки, будто его толкнули, и темной молнией кинулся в подъезд, взмывая к дверям квартиры Белинских, и разрывая эти двери как папиросную бумагу, и влетая в комнату Маши, и вцепляясь в уснувшую Машу, и стаскивая ее с кровати прочь, к окну...
... Он увидел, как на кровать рухнул потолок.
Вика, к этому моменту прибежавшая из кухни, увидела громадный пласт штукатурки с оборванными зубьями дранки, похоронивший под собой Машину кровать, и пронзительно закричала.
– Не волнуйтесь! – услышала она. – Маша жива и в безопасности.
Среди облаков оседающей на пол побелки Вика увидела Романа, стоящего у окна и крепко держащего на руках бесчувственную Машу.
– Что здесь было?! – простонала природная ведьма и бросилась к дочери...
«Что это со мной?!» – испуганно вздрогнула Даша. Ей показалось, что она на какое-то мгновение потеряла сознание. Руки дрожали, во рту пересохло, и все тело словно оплела паутина противной слабости. Даша провела ладонью по лбу. Лоб был мокрым от пота.
«Господи, какой ужас! Какой стыд! – вспомнила Даша о жестоком своем пожелании в адрес сестры.
Нельзя же так распускаться! Это унизительно! Маша больна, а я веду себя как последняя дрянь...»
Даша встала и, пошатываясь, пошла к магазину «Фрукты», блестевшему вывеской прямо за сквериком.
«Я куплю Даше ее любимых маниол. Да, и земляничного джема».
При этом у Даши возникло странное ощущение, что с ней произошло нечто такое, от чего джемом уже не откупиться.
... Пока Даша выбирала самые спелые маниолы, в квартире Белинских происходило нечто, напоминающее театр военных действий.
Авдей, на момент падения потолка находившийся в издательстве для подписания очередного договора, бросил все и примчался домой, едва Вика позвонила ему на сотовый и отчаянно прокричала в трубку: «Мейдей!». Теперь Авдей, Вика, вампир и Маша сидели в гостиной, затравленно поглядывая по сторонам, словно ожидая, что случится очередная катастрофа. В комнате девочек шумно суетилась бригада ремонтников, вызванная для ликвидации потолочного обвала. Другая бригада задумчиво снимала с петель массивные двери, гадая, чем это можно было так пропороть пятимиллиметровую стальную обшивку...
– Вика, как все было? – спросил Авдей. Зареванная Вика, стиснувшая в объятиях зареванную же Машу, указала на вампира:
– Он спас, он и расскажет... Я не могу. У меня нет сил...
Авдей вопросительно поглядел на вампира. Веснушчатый подросток ответил ему взглядом, в котором сквозил мрачный опыт прожитых веков.
– Покушались на жизнь вашей дочери, – сказал вампир Кадушкин.
Прозвучало это как-то высокопарно, автоматически отметил про себя Авдей.
– Кто?
Вампир нервно поправил очки. Посмотрел на писателя и ведьму.
– Вы действительно хотите это знать?
– Да уж, будьте любезны, введите в курс дела! – Авдея кольнуло неприятное ощущение, что он по сравнению с этим мальчиком выглядит куда более инфантильно. – Своих врагов надо знать в лицо...
– Этого врага вы, к сожалению, знаете...
– Я не могу в это поверить! – воскликнула Вика.
– Придется... – тихо произнес вампир.
– Довольно недомолвок. Роман, поговорим как мужчина с мужчиной. Итак, кто сотворил такое с моей дочерью?
– Ее сестра. Авдей опешил.
– Даша?!
Вампир склонил голову в знак согласия.
– Нет, это невозможно, – заговорил Авдей. – Дашка, конечно, крепкая девчонка, но чтобы обрушить потолок, какая силища нужна! Да и зачем...
– Ты не понял, Авдей, – с безнадежным отчаянием в голосе заговорила Вика. – У Даши есть Сила. Она не то что потолки – жилой квартал развалить может... Она меня щелчком пальцев пополам сломает. Наша дочь – ведьма!
Авдей посмотрел на вампира. Тот кивнул, подтверждая правоту Викиной реплики.
– Я понял это еще с момента знакомства с Дашей, – медленно, словно подбирая слова, произнес Роман Кадушкин. – У нее душа, словно заснувший вулкан: снаружи все спокойно и прочно, а внутри... Лава клокочет. Знаете, Вика, почему ваша дочь так яростно отрицала магию, так презрительно относилась к вашей ведьмовской природе? Потому что она чувствовала, как ей на самом деле этого хочется. Волшебства. Магического всесилия. Она не верила этому и сопротивлялась собственным желаниям.
– И хочется, и колется, и мама не велит... – припомнилась Авдею старая поговорка.
– Похоже на то. Моя... мое отношение к Марии стало искрой, от которой взорвался пороховой погреб Дашиных стремлений. Она посчитала, что я должен предпочесть ее сестре... Но уверяю, Даша меня не интересует ни в каком амплуа. Если я и общался с ней, то исключительно исполняя долг вежливости...
– Зачем ты вообще встал на нашем пути, вампир?! – горестно сказала Вика. – Ты двести лет носишь на себе проклятие нежити. И носи дальше! Мои дочери – живые люди, какое дело тебе до живых?! Или для тебя это развлечение, заменяющее кровь?
– Нет, – построжев, сказал веснушчатый вампир и выпрямился в кресле. – Я не настолько подл, как вы изволите мнить. И вы можете мне не верить, но... Я воистину люблю вашу дочь.
– Которую?! – простонала Вика, а Маша вдруг ощутила в себе прилив небывалых сил. Потому что Роман смотрел на нее.
– Я люблю тебя, Машенька, – сказал он тихо.
– Ой... – прошептала Маша. Все-таки ей впервые признавались в любви. Не считая, конечно, мальчиков в детском саду.
– Это безумие! – вскричала Вика. – Неужели ты не понимаешь, вампир, что ты погубил мою дочь?!
– Нет. Я ее спас.
– Ты погубил Дашу. Она влюбилась в тебя и стала ведьмой.
– А разве ведьмами становятся? Вы, природная ведьма, и говорите такие глупости. Вика сникла:
– Действительно.
– Мама, – Маша прижалась к Викиному плечу, – значит, я болею оттого, что Дашка навела на меня порчу?
Авдей посмотрел на жену и вздрогнул. Такого выражения лица он давно не видел у нее. Вика уже не была растерянной, испуганной и не знающей, что делать женщиной. Ее лицо было лицом воина, услышавшего приказ: «В атаку!»
– Я разберусь в этом вопросе, – не сказала, а скорее проскрежетала Вика.
В дверь гостиной постучали.
– Эй, хозяин!
Авдей вскочил и открыл дверь. Вошел парень в синей спецовке, деликатно прижимая к животу сварочную маску.
– Хозяин, того... Принимай работу. Двери поставили новые, приварили, все как надо.
– Спасибо.
– Я, того, спросить хотел. И ребята тоже интересуются, чем это у вас так старые двери расх1... Извиняюсь. Их ведь даже автогеном не возьмешь!
– Это он, – чистосердечно признался Авдей, указывая на вампира. – Торопился свою девушку спасти.
Парень посмотрел на Романа с неподдельным уважением:
– Каратист, да?
Вампир рассеянно глянул на него поверх очков. И кивнул.
– Не смотрите, что он такой хрупкий, – вдруг подала голос Маша. – У него два черных пояса. И диплом из Шао-Линя. И он меня от смерти спас...
– Во бл... Извиняюсь. Пойду ребятам скажу. Круто как!
Парень вышел. Следом за ним пошел и Авдей – посмотреть на сделанную работу. Вернулся через десять минут.
– Двери действительно сделали на совесть. А вот с потолком проблемы...
– Отпусти их. Я сама все восстановлю, – заявила Вика отрешенно.
– Не стоит. Не расходуй Силу зря... Я тебе валерьянки, кстати, принес. Сколько накапать?
– В стакан вылей и водкой разведи. Напополам. Вампир вдруг встал и церемонно склонил голову:
– С вашего позволения я уйду.
– Рома... – Машка умоляюще глянула на него. Но вампир был непреклонен:
– Даша возвращается домой. Я ее чувствую. И я не хочу встречаться с ней, чтобы не провоцировать новых катастроф.
– Правильно. Вы идите, Роман. В семье мы сами разберемся. С нашими ведьмами, – сказал Авдей и проводил вампира до дверей. Но, когда вампир уже собирался шагнуть прочь, писатель-фантаст положил руку на его холодное плечо:
– Роман... Надеюсь, это несерьезно? Ваше отношение к Марье...
– Отнюдь, – вампир посмотрел на Авдея в упор. – Все очень серьезно.
– Вы действительно влюблены в нее? Она же девчонка совсем...
– Физический возраст не имеет значения. Время не имеет значения. И даже жизнь – в обыденном понимании. Я могу сделать свою возлюбленную по-настоящему бессмертной.
Авдея аж затрясло от этих слов.
– Не смей! – рявкнул он, в гневе переходя на неинтеллигентное «ты». – Не смей даже и думать о том, чтобы сделать мою дочь вампиром! Еще этого не хватало! Я, как отец, запрещаю!
– Поверьте, Авдей Игоревич, – голос вампира стал каким-то мальчишески-насмешливым. – Вампиры не инициируют никого против воли. Вы заблуждаетесь, думая, что все обстоит иначе. Вы и даже ваша жена-ведьма – пленники мещанских стереотипов...
– Ты мне речей-то не толкай, это я и сам умею, – буркнул «пленник мещанских стереотипов». – Но Машку я в вампиры не отдам! Хватит уже! Не семья, а шабаш с офортов Гойи!
– Напрасно вы так, Авдей Игоревич... – укоризненно сказал вампир и внезапно исчез, растаял, как дымок от сигареты. По-английски ушел. Не прощаясь.
– Черт-те что! – потер лоб усталый фантаст и пошел в гостиную: успокаивать ведьму, поить молоком потенциальную вампирессу и дожидаться прихода еще одной ведьмы.
По дороге он заглянул в бывшую детскую. В потолке зияла отвратительная черная дыра, кое-как залатанная ремонтниками. Они ушли, пообещав, что доделают завтра, со специальной техникой придут.
«Вот что, – подумал Авдей, разглядывая дыру. – Когда Дарья увидит это безобразие, надо будет заставить ее все отремонтировать. Раз уж она тоже ведьма, пусть учится ликвидировать последствия своих... экспериментов».
Несмотря на то что писатель Белинский и был пленником мещанских стереотипов, иногда эти стереотипы помогали ему не сойти окончательно с ума.
– Ты что делаешь, Вика?!
Удивленный голос мужа заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
– Я думала, ты спишь... Третий час ночи.
– А я и спал, – Авдей, борясь с зевотой, прошел в кабинет, устроился напротив меня в кресле. – Потом проснулся оттого, что книга на пол упала.
И – нате вам свершившееся событие
Моя дочь – сновидица? Или – сноделателъница?
Нет, это неправильное выражение. Дарья не творит свои сны, скорее, ее сны вторгаются в ткань реальности и кромсают ее, как портновские ножницы – тонкий крепдешин.
Я внимательно посмотрела на Дашу.
Святая Вальпурга, ведь и не подумаешь, что у девочки такие способности...
А какие?
На что она еще способна?
Что еще вычитает в своих книжках и какие ей сны привидятся в следующую ночь? Может быть, в тех снах мы с Авдеем провалимся в канализационную шахту? И мы действительно провалимся?
Нет, стоп. Так нельзя. Нельзя смотреть на собственных дочерей как на источник потенциальной опасности для родителей в частности и мировой цивилизации в целом. Нужно просто понаблюдать. Поговорить. И сделать соответствующие выводы.
Кстати, первый и самый абсурдный вывод напрашивается сам собой.
Мои охранные заклинания не сработали потому, что их дезактивировала чья-то более мощная магия. Хотя почему обязательно магия? Мало ли в человеческой душе других сил?
Например, сила убеждения.
И если Даша была убеждена в том, что с Машей случится беда, так оно и вышло. И заклинания оказались бессильны.
Нет, ну не может же моя дочь быть ведьмой!
... А почему бы и нет?
– Вика, ты спишь, что ли? Я тебя в третий раз спрашиваю: чаю еще налить?
– Извини, милый, – я вздрогнула, освобождаясь от липкого скотча своих измышлений. – Так, задумалась просто... А чаю не надо.
Я окончательно пришла в себя и с некоторой долей приемлемой материнской строгости в голосе велела дочерям:
– Примите ванну и спать. Время позднее.
– А у меня сетевая конференция, – начала было Дарья, но я пресекла попытку бунта в зародыше:
– На сегодня, в связи с введением карантина все конференции, свидания, телефонные звонки, а также перешептывания в спальне сурово воспрещаются.
– Карантин? – повела бровью Марья.
– Совершенно верно. Мне необходимо проверить квартиру на предмет инородных ментальных подключений, – с умным видом изрекла я свежепридуманную чепуху. – Ваши бодрствующие ауры будут создавать помехи. Так что брысь в ванную!
Дочери нехотя подчинились. Причем Марья позавидовала младшему брату (что было для нее нехарактерно):
– Он, блин, там по океанам рассекает на паруснике, а нас в полдвенадцатого спать гонят, как малолеток!
– Вы и есть малолетки, – успокоил дочерей Авдей, которого дочки уже догоняли в росте (а меня они в прошлом году перегнали на размер бюстгальтера).
И с этими словами выпроводил их из кухни.
Я помыла посуду, почистила тостер. Вернула на место любимую фарфоровую собачку (при помощи рук). Собачка была мне дорога как память о знакомстве с замечательным ведьмаком-самоучкой из Астрахани. Ведьмак приезжал пару лет назад в столицу на слет практикующих провинциальных магов. Остановиться ему было негде, по причине переполненности и дороговизны московских гостиниц, и мы пристроили парня у себя, благо свободных комнат в изобилии. Астраханец кормил нас таранью и колоритными казачьими байками, Авдей выпил с ним на пару годовую норму пива, а я научилась правильно петь песню «Ой, да не вечер, да не вечер». Расставались чуть не со слезами... А потом ведьмак прислал с нарочным демоном посылку с фарфоровой, расписанной незабудками собачкой. Он, оказывается, подрабатывал изготовлением мелкой декоративной керамики.
... По хлопанью двери в бывшей детской (бывшей, потому что дети из милой сентиментальной комнаты сделали какую-то техногенную катастрофу) я поняла, что Марья и Дарья отправились-таки спать.
– Не дом, а кошмар, – вздохнул Авдей, вернувшись на кухню. – Не дети, а...
– Ай, Белинский, лучше молчи! Бывают и худшие варианты.
– Согласен. – Муж, воровато глянув в коридор, достал из кармана халата пузатую бутылочку «Ани» и пачку «Собрания». – Давай, а? Для снятия стресса.
– Если дочери увидят, что мама курит, они тоже потянутся к сигаретам, – нравоучительно сказала я, закуривая у открытой форточки. – Кстати, откуда у нас «Собрание»? Я же покупаю «Вирджинию слимз».
– У Машки. Из сумочки. Вот тебе и «слимз».
– Совсем они без моего пригляда распоясались! Одна курит и с вампиром встречается, а с другой вообще все непонятно...
Муж откупорил коньяк, нарезал лимончик.
– За взаимопонимание!
– Да тихо ты!...
... Коньяку нам хватило как раз до раннего майского рассвета. Но это не значит, что мы, отгородившись от родных дочерей дверью родительского авторитета, бесконтрольно развлекались.
Наоборот.
В нашем возрасте развлечения отходят на второй план.
А проблемы с наследниками – на первый.
– И все-таки я считаю, что в ситуации с вампиром ты перегибаешь палку, – заявил муж, слизывая с блюдечка лимонный сок. – Пусть дружат. Под твоим негласным надзором, конечно. Ну какая от него угроза? По-моему, вполне приличный парень из хорошей семьи.
– А если он ее соблазнит?
– Так это и не вампир может соблазнить.
– Логично. Но он ведь не человек!
– Пр-рально. Поэтому не пьет, не курит, не ширяется, и всякими жуткими болячками типа СПИДа не заражен. Лучше было б, если Машка обжималась в подъезде с каким-нибудь алкоголиком или наркоманом?
– Избавь, Святая Вальпурга! – отмахнулась я. – Просто вампиры... Они непредсказуемы. Все всё про них знают, а на деле – они скрыты, как статьи федерального бюджета. Вот зачем ему Маша? Вампиресс подходящих нет?
– Да парень просто влюбился! Все-таки девчонок мы симпатичных состряпали. Даже вампиры заглядываются.
– Он разобьет ей сердце, – горестно прошептала я. – Первая любовь всегда драматична. Бессмертный вампир и смертная девушка...
– Полный улет! – поддакнул муж. – Кино об этом уже было.
– Так то кино... Нет! Что ты ни говори, а я своей дочери дружить с нежитью не позволю! Пусть лучше алкоголик, наркоман, рэпер, хрен с рогами, но не вампир!
– Как скажешь, ведьма ты моя дорогая. Дракончик ты мой наследственно-сиреневенький!
– Ты на что намекаешь?
– Ни на что. А где ты видела хрен с рогами?
– Отстань. Спрячь бутылку и пойдем спать. В нашем возрасте вредно...
– Нет. В нашем возрасте полезно! Мы отправились спать, без оптимизма встречая грядущее.
Грядущее нам тоже не улыбалось.
* * *
Марья Белинская не была бы самой упрямой и своевольной девицей (за исключением сестры, конечно), если б унизилась до того, чтобы слушаться советов матери.
Как известно, дружеские советы и вражеские запреты в равной степени бесполезны для влюбленного сердца. А уж препятствия на пути любви лишь разжигают пламенное чувство.
Поэтому Марья Белинская вопреки здравому смыслу и ценным нравоучениям продолжала встречаться с вампиром Романом Кадушкиным.
То, что встречи носили полулегальный характер, придавало им особенную ценность. Да и какой интерес целоваться с мальчиком, которого родители одобрили? Вот наоборот – другое дело.
Хотя Машка с вампиром еще толком и не целовалась.
Их свидания носили сугубо платонический характер. Вампир водил Машу на выставки, в кино, в зоопарк и концертный зал «Россия». Словом, вел себя вполне прилично и очень по-человечески. И Марья забывала о том, что он вампир и что фамильный склеп Кадушкины выстроили не для хранения запасов картошки на зиму.
Роман был интересным собеседником. Он был интеллектуалом. Он читал Маше стихи: Вийона – на французском и на русском – свои собственные. Маша, правда, стихов не оценила. Она не разбиралась в поэзии.
Зато в поэзии разбиралась Дарья и однажды выпросила у вампира тетрадку со стихами – почитать (Роман игнорировал электронные носители информации и творил по старинке – при помощи пера и бумаги). Читала их по вечерам, когда родители были заняты своими делами: отец сочинял роман, мать – колдовала на кухне. От стихов Романа Даша приходила в тихое исступление и, выйдя на балкон, что-то шептала, подняв хорошенькое бледное личико к усыпанному звездами летнему небу:
Небесный Охотник стрелу позабудет свою,
И Лебедь забудет расправить могучие крылья.
И то, что по книгам я робко теперь узнаю, —
То станет когда-нибудь самою зримою былью.
Звезда не закончит по летнему небу свой путь,
Поскольку у неба наступит иное значенье.
И будет ужасно в прошедшие сны заглянуть,
Но страстно душа возжелает их видеть зачем-то.
Когда же окончится время гаданий и сна,
И день наступающий все обольет перламутром,
Воздвигнется город, где вечною станет весна,
Куда дозволяется доступ лишь детям да мудрым.
Когда и ягненок и лев ко вратам поспешат,
И ласково встретит младенца олень круторогий,
Заплачет тогда об утраченном свете душа
И будет, страдая, искать в этот город дороги.
Даша вздыхала и грезила наяву. В ее грезах мальчик Роман Кадушкин превращался из вампира в стройного рыцаря с благородным неулыбчивым лицом. Дарья благословляла его на подвиги ради ее имени и уходила на самую высокую башню своего воздушного замка, чтобы в одиночестве и печали предаваться размышлениям о любви земной и небесной.
Бедная, бедная Дашка! Ей крупно не повезло и с рыцарем, и с собственными грезами. Потому что пресловутый рыцарь увлечен был другой девицей. И потому что влюбленность двух сестер в одного человека грозит превратиться в индийскую мелодраму со слезами, попытками выброситься из окна и повеситься на собственной косе.
А еще Дарье приходилось скрывать от сестры свое увлечение. И если они втроем: Маша, Даша и вампир– шли на какой-нибудь очередной концерт, Машка хихикала, заигрывала и кокетничала, а Дашка напускала на себя философическую надменность и терзалась ревностью.
Так и вышло, что родители узнали обо всем уже после того, как произошли неприятности.
Даже можно сказать, драматические события.
Поскольку появление вампира традиционно ими сопровождается.
Нет, Марья больше не убегала из дому, не спала в гробу и даже (чтобы Вика не придиралась) перестала пользоваться красной подводкой для глаз. Марья, розовощекая, крепкая телом, упругим, словно мячик, и всегда готовая на ехидство и каверзы, ни с того ни с сего стала бледнеть, худеть и чахнуть. Поначалу этого никто не замечал, а сама Машка только радовалась потере лишних килограммов. Но через некоторое время оказалось, что девочка падает в обмороки, плохо спит по ночам и часто беспричинно плачет; под глазами у нее проступили темные круги, в волосах обнаружилась невозможная для столь нежного возраста седина, а губки стали бледными и бескровными.
Мама забила тревогу и принялась восстанавливать пошатнувшееся дочкино здоровье сразу: и при помощи магии, и при содействии витаминов. Витамины помогали слабо, а магия...
Магия не действовала вообще.
И Вика в растерянности опускала руки. Она не могла понять, откуда исходит угроза.
Ведь о том, что угрозу для тебя может представлять родной и близкий человек, думать совершенно не хочется.
И однажды наступил тот день, когда Марья, заплакав голоском, тоненьким, как у щеночка, позвала маму и сказала, что не может встать с постели – сил нет. Мама вызвала «скорую», а сама, рыдая от собственного неожиданного бессилия, принялась искать в руководствах по целительству признаки дочкиной болезни.
– Ничего не понимаем, – сказали врачи «скорой» и уехали, сделав Маше инъекцию кофеина ради очистки совести.
А Вика перечитала в книге «Необычные болезни» раздел «Виды порчи, сглаза и родственного оговора» и расплакалась. По всему выходило, что на дочку напустили порчу.
Из зависти.
Ну кто мог завидовать Машке?!
Вика приготовила отвар из трав, напоила безвольную и тихую дочку, с запоздалым ужасом отмечая, что Маша стала похожа на скелет, а блеск в ее глазах сменился каким-то мутным безразличием...
В то время как мама возилась с больной сестрой, Даша позавтракала и, прихватив тетрадку со стихами вампира, отправилась на улицу.
Роман сидел у подъезда, опустив голову. Даша знала, что с тех пор, как с сестрой приключилась непонятная болезнь, вампир дежурил возле их дома практически круглосуточно.
– Доброе утро! – улыбнулась Даша вампиру.
– Что с ней? – хмуро спросил Роман вместо приветствия. Он почему-то больше не разговаривал с Дашей предупредительно-светским тоном, отмалчивался, когда она принималась хвалить его стихи и избегал смотреть ей в глаза. А то, что он был бледен...
Так ведь это для вампира нормально.
– Она, наверное, простыла. Или опять переела таблеток для похудения, – беспечно отмахнулась Дарья от вопроса. – Мама лечит ее травами. Не волнуйся.
Роман странно взглянул на Дашу, но ничего не сказал.
– Не хочешь пройтись со мной? Я давно не была в библиотеке... – Дарья, разумеется, надеялась на положительный ответ. Но услышала совершенно иное:
– Мне необходимо поговорить с вашей матерью. Я не могу идти с тобой.
– Вот как? – нахмурилась Даша и дернула плечиком. Она только сейчас заметила, что Роман по-прежнему сидит на скамейке, хотя раньше он никогда бы не позволил себе такого в присутствии стоящей девушки. – Ну, как угодно. Вот твои стихи.
Даша шлепнула толстой тетрадкой о скамейку и, дрожа от злости, зашагала прочь от дома. И не услышала, как вампир прошептал ей вслед:
– Ведьма...
Даша шла и боролась со слезами. Слезы были гневные, яростные, неудержимые. Дай им волю, они, падая на асфальт, шипели бы, как соляная кислота.
– Он ничего не понимает! – шептала Даша. – Зачем ему она? Я старше на две минуты! Я умнее! И даже красивее! И я его по-настоящему люблю! Я, а не она!
Она добежала до скверика и там, усевшись на детские качели, дала волю слезам. Хорошо, что скверик, несмотря на солнечное, ласковое утро, был пуст. Иначе рыдающая девушка с глазами, сверкающими нечеловеческим фиолетовым блеском, могла бы не просто удивить, а и напугать кого угодно.
Даша мучилась от яростного бессилия, знакомого и пережитого всеми женщинами мира. Она его любит, а он ее – нет, и, как ни старайся, не получается воспламенить в нем ответное чувство. И есть еще соперница, которой достаются все его мысли и мечты...
Говорят, первой ведьмой была девушка, задумавшая вернуть себе парня, ушедшего к другой.
А еще говорят, что ведьмами женщины становятся из желания привязать к себе любимых навсегда. Накрепко. И подчас не спрашивая у любимых согласия на это.
... Даша всхлипнула и почесала копчик. Почему-то в последнее время копчик у нее чесался и противно ныл, словно там вызревал чирей.
«Надо будет протереть спиртом», – подумала Даша. И тут же ее мысли вернулись к несчастной любви. И к сестре, оказавшейся в любви более удачливой.
«Почему вечно ей везет?! Зачем ей Рома? Обычных парней – пруд пруди! Она с ним поиграется и бросит!
У нее этих бойфрендов будет как перхоти! А мне... Мне никого не надо, кроме Романа! Его стихи, его картины... Я одна его понимаю как надо! Машке он даже и неинтересен, ей бы только пиво пить да обниматься. Нет ни интеллекта, ни вкуса... Бездарная кокотка!»
Глухая, какая-то стихийная ненависть к родной сестре темной волной неведомо откуда поднялась в Дашке и затопила на мгновение ее мозг.
«Хоть бы на нее потолок рухнул!» – подумала она, и в этот миг...
... И в этот миг вампир Роман вскочил со скамейки, будто его толкнули, и темной молнией кинулся в подъезд, взмывая к дверям квартиры Белинских, и разрывая эти двери как папиросную бумагу, и влетая в комнату Маши, и вцепляясь в уснувшую Машу, и стаскивая ее с кровати прочь, к окну...
... Он увидел, как на кровать рухнул потолок.
Вика, к этому моменту прибежавшая из кухни, увидела громадный пласт штукатурки с оборванными зубьями дранки, похоронивший под собой Машину кровать, и пронзительно закричала.
– Не волнуйтесь! – услышала она. – Маша жива и в безопасности.
Среди облаков оседающей на пол побелки Вика увидела Романа, стоящего у окна и крепко держащего на руках бесчувственную Машу.
– Что здесь было?! – простонала природная ведьма и бросилась к дочери...
«Что это со мной?!» – испуганно вздрогнула Даша. Ей показалось, что она на какое-то мгновение потеряла сознание. Руки дрожали, во рту пересохло, и все тело словно оплела паутина противной слабости. Даша провела ладонью по лбу. Лоб был мокрым от пота.
«Господи, какой ужас! Какой стыд! – вспомнила Даша о жестоком своем пожелании в адрес сестры.
Нельзя же так распускаться! Это унизительно! Маша больна, а я веду себя как последняя дрянь...»
Даша встала и, пошатываясь, пошла к магазину «Фрукты», блестевшему вывеской прямо за сквериком.
«Я куплю Даше ее любимых маниол. Да, и земляничного джема».
При этом у Даши возникло странное ощущение, что с ней произошло нечто такое, от чего джемом уже не откупиться.
... Пока Даша выбирала самые спелые маниолы, в квартире Белинских происходило нечто, напоминающее театр военных действий.
Авдей, на момент падения потолка находившийся в издательстве для подписания очередного договора, бросил все и примчался домой, едва Вика позвонила ему на сотовый и отчаянно прокричала в трубку: «Мейдей!». Теперь Авдей, Вика, вампир и Маша сидели в гостиной, затравленно поглядывая по сторонам, словно ожидая, что случится очередная катастрофа. В комнате девочек шумно суетилась бригада ремонтников, вызванная для ликвидации потолочного обвала. Другая бригада задумчиво снимала с петель массивные двери, гадая, чем это можно было так пропороть пятимиллиметровую стальную обшивку...
– Вика, как все было? – спросил Авдей. Зареванная Вика, стиснувшая в объятиях зареванную же Машу, указала на вампира:
– Он спас, он и расскажет... Я не могу. У меня нет сил...
Авдей вопросительно поглядел на вампира. Веснушчатый подросток ответил ему взглядом, в котором сквозил мрачный опыт прожитых веков.
– Покушались на жизнь вашей дочери, – сказал вампир Кадушкин.
Прозвучало это как-то высокопарно, автоматически отметил про себя Авдей.
– Кто?
Вампир нервно поправил очки. Посмотрел на писателя и ведьму.
– Вы действительно хотите это знать?
– Да уж, будьте любезны, введите в курс дела! – Авдея кольнуло неприятное ощущение, что он по сравнению с этим мальчиком выглядит куда более инфантильно. – Своих врагов надо знать в лицо...
– Этого врага вы, к сожалению, знаете...
– Я не могу в это поверить! – воскликнула Вика.
– Придется... – тихо произнес вампир.
– Довольно недомолвок. Роман, поговорим как мужчина с мужчиной. Итак, кто сотворил такое с моей дочерью?
– Ее сестра. Авдей опешил.
– Даша?!
Вампир склонил голову в знак согласия.
– Нет, это невозможно, – заговорил Авдей. – Дашка, конечно, крепкая девчонка, но чтобы обрушить потолок, какая силища нужна! Да и зачем...
– Ты не понял, Авдей, – с безнадежным отчаянием в голосе заговорила Вика. – У Даши есть Сила. Она не то что потолки – жилой квартал развалить может... Она меня щелчком пальцев пополам сломает. Наша дочь – ведьма!
Авдей посмотрел на вампира. Тот кивнул, подтверждая правоту Викиной реплики.
– Я понял это еще с момента знакомства с Дашей, – медленно, словно подбирая слова, произнес Роман Кадушкин. – У нее душа, словно заснувший вулкан: снаружи все спокойно и прочно, а внутри... Лава клокочет. Знаете, Вика, почему ваша дочь так яростно отрицала магию, так презрительно относилась к вашей ведьмовской природе? Потому что она чувствовала, как ей на самом деле этого хочется. Волшебства. Магического всесилия. Она не верила этому и сопротивлялась собственным желаниям.
– И хочется, и колется, и мама не велит... – припомнилась Авдею старая поговорка.
– Похоже на то. Моя... мое отношение к Марии стало искрой, от которой взорвался пороховой погреб Дашиных стремлений. Она посчитала, что я должен предпочесть ее сестре... Но уверяю, Даша меня не интересует ни в каком амплуа. Если я и общался с ней, то исключительно исполняя долг вежливости...
– Зачем ты вообще встал на нашем пути, вампир?! – горестно сказала Вика. – Ты двести лет носишь на себе проклятие нежити. И носи дальше! Мои дочери – живые люди, какое дело тебе до живых?! Или для тебя это развлечение, заменяющее кровь?
– Нет, – построжев, сказал веснушчатый вампир и выпрямился в кресле. – Я не настолько подл, как вы изволите мнить. И вы можете мне не верить, но... Я воистину люблю вашу дочь.
– Которую?! – простонала Вика, а Маша вдруг ощутила в себе прилив небывалых сил. Потому что Роман смотрел на нее.
– Я люблю тебя, Машенька, – сказал он тихо.
– Ой... – прошептала Маша. Все-таки ей впервые признавались в любви. Не считая, конечно, мальчиков в детском саду.
– Это безумие! – вскричала Вика. – Неужели ты не понимаешь, вампир, что ты погубил мою дочь?!
– Нет. Я ее спас.
– Ты погубил Дашу. Она влюбилась в тебя и стала ведьмой.
– А разве ведьмами становятся? Вы, природная ведьма, и говорите такие глупости. Вика сникла:
– Действительно.
– Мама, – Маша прижалась к Викиному плечу, – значит, я болею оттого, что Дашка навела на меня порчу?
Авдей посмотрел на жену и вздрогнул. Такого выражения лица он давно не видел у нее. Вика уже не была растерянной, испуганной и не знающей, что делать женщиной. Ее лицо было лицом воина, услышавшего приказ: «В атаку!»
– Я разберусь в этом вопросе, – не сказала, а скорее проскрежетала Вика.
В дверь гостиной постучали.
– Эй, хозяин!
Авдей вскочил и открыл дверь. Вошел парень в синей спецовке, деликатно прижимая к животу сварочную маску.
– Хозяин, того... Принимай работу. Двери поставили новые, приварили, все как надо.
– Спасибо.
– Я, того, спросить хотел. И ребята тоже интересуются, чем это у вас так старые двери расх1... Извиняюсь. Их ведь даже автогеном не возьмешь!
– Это он, – чистосердечно признался Авдей, указывая на вампира. – Торопился свою девушку спасти.
Парень посмотрел на Романа с неподдельным уважением:
– Каратист, да?
Вампир рассеянно глянул на него поверх очков. И кивнул.
– Не смотрите, что он такой хрупкий, – вдруг подала голос Маша. – У него два черных пояса. И диплом из Шао-Линя. И он меня от смерти спас...
– Во бл... Извиняюсь. Пойду ребятам скажу. Круто как!
Парень вышел. Следом за ним пошел и Авдей – посмотреть на сделанную работу. Вернулся через десять минут.
– Двери действительно сделали на совесть. А вот с потолком проблемы...
– Отпусти их. Я сама все восстановлю, – заявила Вика отрешенно.
– Не стоит. Не расходуй Силу зря... Я тебе валерьянки, кстати, принес. Сколько накапать?
– В стакан вылей и водкой разведи. Напополам. Вампир вдруг встал и церемонно склонил голову:
– С вашего позволения я уйду.
– Рома... – Машка умоляюще глянула на него. Но вампир был непреклонен:
– Даша возвращается домой. Я ее чувствую. И я не хочу встречаться с ней, чтобы не провоцировать новых катастроф.
– Правильно. Вы идите, Роман. В семье мы сами разберемся. С нашими ведьмами, – сказал Авдей и проводил вампира до дверей. Но, когда вампир уже собирался шагнуть прочь, писатель-фантаст положил руку на его холодное плечо:
– Роман... Надеюсь, это несерьезно? Ваше отношение к Марье...
– Отнюдь, – вампир посмотрел на Авдея в упор. – Все очень серьезно.
– Вы действительно влюблены в нее? Она же девчонка совсем...
– Физический возраст не имеет значения. Время не имеет значения. И даже жизнь – в обыденном понимании. Я могу сделать свою возлюбленную по-настоящему бессмертной.
Авдея аж затрясло от этих слов.
– Не смей! – рявкнул он, в гневе переходя на неинтеллигентное «ты». – Не смей даже и думать о том, чтобы сделать мою дочь вампиром! Еще этого не хватало! Я, как отец, запрещаю!
– Поверьте, Авдей Игоревич, – голос вампира стал каким-то мальчишески-насмешливым. – Вампиры не инициируют никого против воли. Вы заблуждаетесь, думая, что все обстоит иначе. Вы и даже ваша жена-ведьма – пленники мещанских стереотипов...
– Ты мне речей-то не толкай, это я и сам умею, – буркнул «пленник мещанских стереотипов». – Но Машку я в вампиры не отдам! Хватит уже! Не семья, а шабаш с офортов Гойи!
– Напрасно вы так, Авдей Игоревич... – укоризненно сказал вампир и внезапно исчез, растаял, как дымок от сигареты. По-английски ушел. Не прощаясь.
– Черт-те что! – потер лоб усталый фантаст и пошел в гостиную: успокаивать ведьму, поить молоком потенциальную вампирессу и дожидаться прихода еще одной ведьмы.
По дороге он заглянул в бывшую детскую. В потолке зияла отвратительная черная дыра, кое-как залатанная ремонтниками. Они ушли, пообещав, что доделают завтра, со специальной техникой придут.
«Вот что, – подумал Авдей, разглядывая дыру. – Когда Дарья увидит это безобразие, надо будет заставить ее все отремонтировать. Раз уж она тоже ведьма, пусть учится ликвидировать последствия своих... экспериментов».
Несмотря на то что писатель Белинский и был пленником мещанских стереотипов, иногда эти стереотипы помогали ему не сойти окончательно с ума.
* * *
– Ты что делаешь, Вика?!
Удивленный голос мужа заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
– Я думала, ты спишь... Третий час ночи.
– А я и спал, – Авдей, борясь с зевотой, прошел в кабинет, устроился напротив меня в кресле. – Потом проснулся оттого, что книга на пол упала.