Страница:
– Извини. Просто я очень тороплюсь.
– То, что торопишься, я вижу. А зачем?
Муж указал на тщательно увязанные стопки моих магических фолиантов. Потом взял одну из валявшихся на полу книг:
– «Ведьмин алтарь»... – прочитал он заглавие. – Это о чем?
– Уже не важно! – отмахнулась я. – Раз уж проснулся, помоги узлы затягивать.
Муж принялся помогать, а я давала объяснения.
– Эти книги больше нельзя держать в доме. Утром отвезу их на дачу. Хотя нет, на даче она тоже может их найти...
– Кто?
– Даша, Авдей, наша юная и необычайно сильная ведьма. Если ей в руки попадут еще и книги по волшбе, последствия будут непредсказуемыми.
– Например?
– Хм. В одно прекрасное утро мы с тобой можем проснуться в образе кроликов. Или хомячков. Ты же знаешь, как наша дочка любит хомячков...
– Вика, а ты уверена, что все так серьезно? Я утомленно посмотрела на мужа.
– Авдей, дорогой мой, я ведь тоже неслабая ведьма. И меня мало чем можно напугать. И если я напугана...
– Понял. Вон те, толстые, тоже увязывать?
– Непременно. Погоди. Оберни каждую газетой. Нет, лучше я сама оберну. Не дай, Святая Вальпурга, руки себе обожжешь...
... Наверное, со стороны мы с мужем выглядели сейчас как два революционера-подпольщика, торопливо наводивших конспирацию перед грядущим обыском. И все это выглядело бы забавно...
Если бы не глаза моей дочери. Моей Дашеньки, которая в раннем детстве была слезливой тихоней, любившей папины сказки.
... Нет, не подумайте, что, едва Даша вошла в квартиру, я устроила ей скандал с обличающими воплями: «Дрянная девчонка! Ты еще и ведьма к тому же! Ты чуть не погубила свою сестру из-за какого-то вампира!!!»... Никоим образом.
Даша, войдя в злополучную комнату и глянув на потолок, а потом на меня, все поняла сама. Она уронила кулек с маниолами, те веселыми оранжевыми мячиками раскатились по полу...
– Маша жива. Отец повез ее к знакомому психологу, чтобы она успокоилась и пришла в себя. Если тебя это, конечно, интересует, – только и сказала я и принялась подбирать испачканные в известковой крошке заморские фрукты.
– Мама! – отчаянно закричала Даша. – Я не хотела!
– Если б не хотела, потолок бы не упал, – резонно возразила я и вручила дочери кулек. – Отнеси на кухню, помой.
Даша не трогалась с места.
– Мамочка, я не виновата! – Глаза у нее были на тот момент несчастные и зареванные. Обычные девчоночьи глаза.
– Ступай на кухню. Позже поговорим.
... В тот день я нарочно велела Авдею увезти Машу на время из дома. Мне надо было поговорить с новоиспеченной ведьмой наедине.
Даша послушно ожидала меня на кухне. Видимо, она здорово перепугалась. Ее можно понять: в сердцах пожелала сестре, чтоб ту накрыло потолком, а желание возьми и сбудься. С маленькой только поправкой – вмешательством иных, посторонних желаний. В частности, желания вампира, чтобы его возлюбленная пребывала в живом, а не в раздавленном, как муха – тап-ком, состоянии...
– Хочешь чаю? – Я задавала дочери самые простые вопросы и самым обычным голосом, но она дергалась, словно от ударов током. Плохо дело. В состоянии фрустрации даже обычный человек может наворотить массу неприятных дел. Не говоря уже о девочке, которая почувствовала в себе Силу...
Непонятную, новую силу.
Страшную для нее самой.
Не говоря об окружающих.
Я налила дочери чаю и присела рядом. Подвинула к безвольно лежащей Дашкиной ладони вазочку с ее любимыми трубочками с заварным кремом. Сработало. Ладошка ожила и цапнула трубочку, а Дашка глянула на меня и попыталась улыбнуться.
– Пей, пей, – ободряюще улыбнулась в ответ я. – А то чай остынет.
Только не сорваться. Не наговорить глупостей. Не испугать.
Точнее, не спугнуть.
У меня возникло стойкое ощущение того, что я угощаю чаем не родную дочь, а по меньшей мере шаровую молнию.
Даша хлебнула и чуть поморщилась.
– Странный чай...
– Это сбор успокоительных трав. Мелисса, пустырник, мята, душица... Пей, тебе это сейчас пойдет на пользу.
Даша послушно сделала глоток.
Ей ни к чему знать, что, помимо перечисленных трав, в чай отправились ягодки и цветочки, используемые мной исключительно в ведьмовских ритуалах и призванные не только успокоить, но и в какой-то мере усыпить агрессивность сознания моей несчастной дочери.
Чай (а равно и трубочки с кремом) сделал свое дело. Даша заметно успокоилась, ее перестала бить мелкая нервная дрожь. Она расслабленно сидела в плетеном кресле-качалке и почти сонно смотрела на меня. Вот теперь можно и поговорить.
Как когда-то, давным-давно сказала моя злокозненная тетушка, «как ведьма с ведьмой»...
Я встала у Даши за спиной и ласково положила руки ей на плечи. На мгновение мое сердце стиснула острая жалость к дочке и чувство вины перед ней. Ведь то, что она родилась такой, – выкрутасы моей (а не Авдея!) ДНК... Колдовская наследственность. Ведьмовские гены.
– Мамочка, – прошептала Дашка. – Я не знаю, что со мной творится...
– Я могу объяснить. Но при условии, что ты мне веришь безоговорочно и не подаешь своих излюбленных реплик типа «Я не верю в это и поэтому этого не существует». Договорились?
– Да...
– Так вот, Дашенька, – я тихо покачиваю легкое кресло. – Все дело в том, что ты обладаешь особенными способностями. Ты родилась с ними, но до определенного момента они не были... активированы. Для того чтобы эти способности проявились, понадобился сильный эмоциональный всплеск. Кроме того, и возраст у тебя уже подходящий – скоро шестнадцать...
– Для чего «подходящий»? Что у меня за способности?
Сколько можно тянуть кота за хвост?
– Даша, ты – ведьма, – с максимальным спокойствием в голосе говорю я.
Дочь пытается вскочить с кресла, но мои руки крепко держат ее за плечи. Она сдается (благословенный пустырник!) и тихо плачет.
– Не плачь, – успокаиваю я. – На самом деле в этом нет ничего страшного. Я понимаю, тебе неприятно это слышать, поскольку все мистическое, магическое и сверхъестественное ты до сего момента безапелляционно отрицала. Но если мама – ведьма, вполне возможно, что ведьмой родится и дочь. Если честно, я все эти годы надеялась, что вы с Машей – обычные. Просто люди. Оказалось, нет...
– Почему именно я?!
– Ты родилась на две с четвертью минуты раньше...
Даша молчит. Это опасное молчание, грозящее истерикой. Я бы пошептала успокаивающий заговор, сплела охранительный кокон из заклинаний, чары навела, но, боюсь, с Дашей этот номер не пройдет. Если мне для получения Силы пришлось проходить обряд Тринадцати, а для отработки навыков заклятий и траволечения изучить немало манускриптов, то моей дочери, похоже, досталось все просто так. Все и сразу.
Я даже испытала приступ минутной зависти. Мое ощущение поймет золотоискатель, двадцать лет кропотливо намывавший на своем участке жалкие крупинки и узнавший, что его желторотый сосед, явившийся на промысел позавчера, пошел копать нужник и вырыл самородок весом в десять килограмм.
Даша – ведьма, потенциально обладающая Силой большей, чем моя. Именно потому мои заклинания не помогали Маше. Дарья, сама того не ведая, вредила сестре...
– Мама, – голосок у потенциальной Великой Ведьмы тихий, жалобный и совсем детский. – Скажи, значит, я злая ведьма?..
Я взглядом придвигаю к себе стул, усаживаюсь напротив дочки, беру ее ладошки в свои:
– Почему ты так решила? Даша отводит взгляд:
– Потому что... потолок. Я пожелала Маше зла! И раньше, помнишь, представляла, что с ней случатся неприятности, и неприятности случались!
– Даша, поверь, на самом деле ведьмы не делятся на злых и добрых. Все зависит от их... скажем, воспитания. Восприятия мира. Вот какой ведьмой ты считаешь меня?
Дочка шмыгает носом.
– Д-доброй. Ты же никому не делала зла.
– Знаешь, Даша, однажды я убила человека. Правда, он был еще и оборотень, и, если бы я помедлила, он убил бы не только меня, но и всех вас. А дедушка Баронет лишил возможности существовать такое количество темной нежити, что на него ополчится вся Преисподняя... Так как, злые мы или добрые?
– Есть понятие наименьшего зла...
– Да, конечно. А есть правило любви: отдать жизнь свою за друзей своих. Поэтому нельзя делить на только злых и на исключительно добрых. Ни людей. Ни ведьм. Все зависит от тебя, от того, как ты распорядишься своим даром: снова примешься изводить сестру...
– Мамочка!
– Или поймешь, что магия – детям не игрушка. Даша затрясла головой, словно ей в волосы залетела верткая оса:
– Мне ведь не нужна эта магия, мама! Ты же знаешь, как я к этому отношусь...
– Знаю. А ты полагаешь, я безумно счастлива, оттого что родилась ведьмой, да еще и передала свои наклонности по наследству?
– Мам, а как это было с тобой? Ну, как в тебе обнаружилось...
– Ваш дед, – лаконично ответила я.
– Он маг, ты знаешь. Я была чуть постарше тебя. Мы встретились, и он сказал мне, кто я на самом деле. Он учил меня азам магии, потому что я была неинициированной ведьмой и не имела Силы. Достаточной Силы.
– Достаточной для чего?..
– Ну, хотя бы для того, чтобы спасти от безвременной кончины вашего папу. И еще сделать кое-что, по мелочи... Это неинтересно.
– Мама, а меня тоже будут инициировать? – в глазах Даши засветился огонек любопытства. Ее страхи, переживания и страдания отошли на второй план. Дети быстро примиряются с неизбежным. Так и Дашка – примирилась с тем, что не миновать ей ведьмовства, и решила максимально подробно выяснить, чем это грозит ее существованию.
– Формально ты, конечно, должна пройти инициацию. Ее могу совершить я, как старшая ведьма, или участники шабаша.
– Шабаша?! – Дарью передернуло. – Мама, ты бывала на шабашах?
– Да, но ты не дослушала относительно инициации. В мое время ведьма без Истинного Имени была как рыба без воды. Но, по-моему, в тебе такие возможности скрыты, что ты и неинициированная хороша будешь.
– А на шабаш я должна летать?
– Тоже необязательно. Видишь ли, Даша, ведьма, по сути, это женщина, которая никому ничем не обязана. Хочет – летает на шабаш, хочет – печет блины, хочет-вызывает грозу... Вот папа, он писатель, да? Но он не обязан писать то, что захочет Союз писателей России. Он – свободный художник. Так и ведьма – свободный художник.
Даша выслушивала мою речь, явно борясь со сном. Травы подействовали надлежащим образом. Я подняла дочку за руку с кресла и повела в гостевую спальню – отдыхать.
– Мам, – сонно вопрошала меня юная ведьма. – А у тебя есть книги, по которым можно выучиться всяким заклинаниям?
– Я их давно выбросила, – немедленно соврала я. – Мне-то они без особой надобности. Я же почти не колдую. Так, по мелочам... И тебе, Даша, книги не нужны. Все, что нужно, я тебе сама расскажу...
... Вышеприведенный разговор между мной и дочкой и стал причиной той панической спешки, с которой я ночью принялась паковать свою спецлитературу. А тут еще и муж присоединился.
– Ты не переживай, – стягивая бечевкой подшивку «Альманаха ведьмологии» за 1766 год, сказал муж. – Я, к примеру, уже успокоился. Дочь-ведьма – не самый худший вариант. Вот за Манюню я опасаюсь, как бы она с этим вампиром всерьез не связалась.
– Пусть только попробует! – сурово отрезала я.
– Попробует... – уныло протянул муж. – Запретный плод сладок. Даже если он гнилой... Кстати, о запретных плодах: а это что за книжонка? «Верхом на помеле». Руководство по полету, что ли?
– Убирай, – процедила сквозь зубы я, борясь с непослушным капроновым шнуром.
– Вика, ну ты хоть что-нибудь оставь молодому поколению. Пусть Дашка почитает, освоится... Да и я полистаю любопытства ради.
Муж действительно принялся пролистывать тоненькую книжечку в скромной обложке, а я с затаенным злорадством наблюдала, как он изменяется в лице по мере чтения.
– «Состав из травяных вытяжек и жира младенца непосредственно перед полетом втирается в стенки влагалища с помощью древка помела...» Мерзость какая! «Помело суть символ совокупления и одновременно освобождения женщины от ига мужчины. Традиционно перед отлетом на шабаш ведьма подсовывала вместо себя помело в постель спящему супругу...» Дорогая! Что это за гадость?
– Автореферат докторской диссертации одной из моих знакомых ведьм. Давай его сюда в пачку. Что ты на меня так смотришь?
– Да, этого нельзя читать дочерям... Вика!
– М-м?
– А мне ты тоже подсовывала помело, когда улетала на шабаш? Сознайся, я все прощу.
– Смешной ты, Белинский. Веришь всякой написанной чепухе. Если б я оставила при тебе метлу, на чем бы я летела? Это раз. Я не была ни на одном шабаше с тех пор, как вышла за тебя. Это два. У меня трое невоспитанных детей! И муж-писатель, которого я два месяца гоню к стоматологу зубы вставить! У меня есть время по шабашам разлётывать, скажи?!
Авдей приглушенно засмеялся, притянул меня к себе.
– Ведьмочка моя... Схожу я в поликлинику, не злись. Вот позавидуешь вампирам – у них зубы не болят.
– Нашел кому завидовать! У них зато атрофированы репродуктивные способности.
– Да? А как же тогда Кадушкин-сын родился от папы-вампира?
– Ну, значит, не у всех атрофировались. Так. Кажется, все собрали.
– Погоди-ка... Вон, внизу что-то черненькое валяется...
Я, усмехнувшись, порылась под книжным шкафом и извлекла на свет, отряхивая от пыли и паутины, небольшой плотный томик, переплетенный в черную кожу. На обложке был оттиснут лишь знак горизонтальной восьмерки. Бесконечности.
– Вот он, оказывается, где. А я искала его, думала, потерян окончательно...
– Так ведь тебя в кабинете лишний раз убраться не заставишь...
– Уборка кабинета – твоя прерогатива, мои амур.
– Ладно, не заводись. – «Мои амур» примирительно поцеловал меня в нос. – Это что за палимпсест?
– Уникальное издание. – Я открыла томик. – Было напечатано в Петроградской типографии в 1925 году. Антология поэзии вампиров Серебряного века.
– Что?
– Да. Вот эту книгу убирать не хочется. Кстати, здесь есть замечательные стихи.
– Не сомневаюсь. – Авдей жадно просматривал оглавление. – Как?! Мережковский?!
– Не волнуйся, это другой Мережковский.
– Точно? А фамилии-то какие... Нерасстанов, Тимьян Бледный, князь Овраг-Полевой... Вика, ты посмотри, Кадушкин!
Действительно. В оглавлении было указано: «Кадушкинъ Романъ. Песнопения къ звезде».
– И не подумал бы, что разговаривал с классиком, – вздохнул муж завистливо.
– Ты, считай, тоже классик, – утешила я своего фантаста.
Но он уже и не слышал. Он раскрыл книгу на стихотворениях нашего знакомого вампира и погрузился в чтение.
– Читай вслух, – потребовала я. – А то прогоню спать.
Вчера умерла звезда.
Сегодня ее отпели.
А в храме звенят капели,
И странно душа пуста.
Чего же еще мне ждать?
Чего мне просить у Бога?
Ах, как этот мир убого
Расходует благодать!
И то, что кругом темно, —
Не страшно. В душе – страшнее.
Но что вы сделали с нею,
Смотревшей в мое окно?!
Ее был беспечен вид,
И свет ее был так странен...
А я этим светом ранен
И небом давно забыт.
И скажешь ты: «Не беда»,
Прощально меня целуя.
И все же... Зачем живу я,
Когда умерла звезда?
Я, закрыв глаза, прислонилась к стене. Усталость, тоска и тревога, ставшие моими постоянными спутниками в последнее время, куда-то ушли, милостиво позволив моей душе вдохнуть толику покоя...
– Белинский, – тихо сказала я. – А может, из их любви что-нибудь хорошее получится?
Муж с некоторым усилием захлопнул книгу, словно страницы сопротивлялись и не желали закрываться.
– Время покажет, – задумчиво сказал он. – Как вампира я его не одобряю, но как поэта...
Я отобрала у него томик стихов и, поднявшись по стремянке, засунула между пестрыми обложками «Библиотеки космической фантастики».
– Сюда девочки точно не полезут...
– Хорошо. А с этим что будем делать? Мы задумчиво поглядели на дюжину объемистых пачек.
– Как думаешь, если их спрятать на чердаке дачного дома, Дашка их обнаружит?
– Вика, в конце концов, ты у нас ведьма, тебе и решать.
– Ладно. Отвезу книги к Инари. Пусть отправит их в депозитарий Дворца драконов. Без специального разрешения туда попасть невозможно. Да и не думаю, что
Даша загорится такой идеей. Самое ужасное знаешь, что? _ 9
– Если она всерьез возьмется колдовать, у нее все и без книг получится. Все, что угодно.
– Ты говоришь так, как будто Дарья – Великая Ведьма. Вроде тех, которые составляют этот ваш... Трибунал Семи Матерей Ведьм.
– Есть симптомы, по которым я это подозреваю.
... А Великая Ведьма в это время крепко спала, и ей снился очередной сон. В котором она делает помело из палки от старой швабры и пучка павлиньих перьев. И отправляется в вольный полет над безмолвной столицей.
...Миловидная юная японочка в кимоно палевого цвета поставила передо мной чай и лакомство из соевого творога.
– Спасибо, Тиэко-тян, – сказала ей Инари. – Можешь идти. Я сама поухаживаю за гостьей. Тиэко улыбнулась и, поклонившись, ушла.
– Давно у тебя эта служаночка?
– С зимы. Муж настоял, потому что мне самой в одиночку уже трудновато управляться по хозяйству и заниматься с сыном... – Инари легко коснулась ладонью большого живота. – Да и в моем возрасте беременность нелегкое дело.
Я с удовольствием пила особенный, истинно японский чай и откровенно любовалась своей задушевной подругой. За те годы, что мы с ней знаем друг друга, как женщины и прирожденные драконы, она совсем не изменилась. Только красота ее, раньше сиявшая, как солнечный зайчик, теперь светилась ровным приглушенным светом. Инари, в отличие от меня, с глубокой серьезностью подошла к вопросу семейной жизни и в замужестве вела себя так, как и полагается порядочной японке. Не подумаешь, что эта немногословная, кроткая, ожидающая ребенка женщина когда-то была бесстрашным самураем-охранником и спасла жизнь не только своему сюзерену, но и моему семейству...
– Как вы живете? – поинтересовалась я. – Как здоровье мужа и Наследника Саге?
Всегда, когда я бывала в гостях у Инари, меня охватывало чувство умиротворенного умиления. Семья Павловых-Такобо жила в зеленом массиве Ильинского. Бизнесмен Павлов отгрохал особняк в помпезно европейском стиле, а Инари выделила себе клочок земли под чайный домик и небольшой классический садик камней. В чайном домике царила атмосфера покоя, уюта и дружелюбия; в токонома всегда стояла ваза с цветочной композицией, соответствующей дню лунного цикла, висели свитки с изречениями древних японских поэтов... Во время чайной церемонии полагалось говорить о прекрасном (природе, погоде, искусстве) и возвышенном (философии, поэзии). Но я, как суетный московский человек, нарушала регламент и задавала вопросы о насущном. Инари мне это прощала, ласково улыбаясь уголками не подкрашенного помадой рта.
– Муж уехал на деловую встречу в Саратов. А Саге сейчас в музыкальной школе, Тиэко поедет за ним где-то через час... Благодарение небесам, все здоровы.
Поясню: Саге – восьмилетний сынишка Инари и Сергея Павлова. Они именуют его несколько торжественно: Наследник. Немудрено. Дело в том, что Инари – природный, чистокровный дракон из древнего высокородного японского клана. Павлов – тоже дракон, но рангом пониже, драконьей крови в нем маловато, он даже летать толком не умеет. Вот бизнесмен и возмечтал найти себе жену – чистопородного дракона, чтобы та родила ему наследника и тем самым подняла престиж Московской Управы драконов. Поначалу Павлов, не рассчитав силенок, пытался соблазнить меня (прапрапраправнучку былинного Змея-Горыныча), но, поскольку я не собиралась расставаться с собственным мужем, обратил свои взоры к Инари. И не прогадал. Хотя я до сих пор считаю, что такой тип, как этот бизнесмен, недостоин делить постель со столь утонченной и замечательной женщиной, каковой является Инари.
– Может быть, тебе согреть сакэ? – предлагает Инари.
– Нет, не стоит. Очень душно, и без того голова болит, а я ведь к тебе по делу приехала.
– Я готова тебе помочь. – Инари приподнимается с подушки-дзабутон, но я жестом останавливаю ее:
– Погоди, сестрица. У тебя так хорошо. Душой отдыхаешь. Подождут мои заботы. Что тебя понапрасну волновать...
– Разделить заботы друга – вот истинное благочестие.
Я вздохнула и допила-таки ароматный, густой, как патока, чай.
– Не дай Аматэрасу тебе такие заботы, дорогая Инари.
Из чайного домика мы идем по посыпанной желтым речным песком дорожке, отделяющей садик камней от сада отцветшей сакуры, устелившей своими темно-розовыми лепестками рыхлую землю.
– Сколько раз собиралась приехать к тебе, полюбоваться цветением сакуры, и все недосуг, – сокрушенно говорю я.
– Ничего. Скоро мы наденем пояс юности на нашего Саге. Будет большой праздник. Мы ждем в гости всю вашу семью.
Инари ведет меня в гостиную особняка. Ну, тут царят уже вкусы сорящего деньгами бизнесмена. Диваны, обитые зеленой кожей, и пепельницы из аметиста я всегда считала дурным тоном. Не хватает Павлову скромности. Не воспитала его Инари.
Я усаживаюсь на диван, Инари пристраивается на плоской низенькой софе и внимательно смотрит на меня. Глаза у нее становятся золотисто-изумрудными, как спинки майских жуков. Зрачок превращается в узенькую вертикальную полоску... Все-таки это завораживает, когда из человеческой плоти внезапно проглядывает благородный дракон.
– У тебя в семье что-то случилось? – проницательно спрашивает подруга.
– Не то слово.
– Муж?
– Дети. Причем все сразу.
– Заболели?
– Хуже. В сверхъестественные эмпиреи подались! Инари смотрит изумленно, выгнув черненую ниточку-бровь.
– Это как же?!
Я принимаюсь излагать все происшедшие с Ярославом, Марьей и Дарьей события. Инари в особо патетических местах всплескивает руками и шепчет «Нами Амиду Буцу», призывая милосердное японское народное божество вразумить нашу беспутную российскую семейку.
– Такие вот дела, подруженька. И не знаю я, за кого больше бояться: за отправившегося в неизвестность Славку, за Машку, очарованную вампиром, или за Дарью, которая оказалась природной ведьмой еще посильнее меня!
– Бояться не следует, ибо страх помрачает разум и не дает выбрать правильное решение, – Инари говорит это обыденным тоном, словно речь идет о том, как лучше печь рисовые лепешки. – Ты сильна, сестра, тем, что можешь подняться над своим страхом. Так было всегда.
– Так было, когда против меня выступали враги. А Даша – моя дочь. Я просто не знаю, чего от нее ожидать!
– Чего можно ожидать от ведьмы? – пожала плечами подруга.
– Чего угодно.
– Да, но при должном воспитании и с помощью моральных примеров прошлого ее сущность облагородится.
– Надеюсь. Ох, Инари, не будь ты сейчас в деликатном положении, я бы отправила к тебе свою Дашку. Для облагораживания сущности.
Инари усмехнулась:
– Какой из меня воспитатель юных ведьм... Когда мой собственный сынок родился просто человеком. Я сочувственно вздохнула:
– Так-таки нет никаких признаков?
– Увы. Муж очень страдает из-за этого. Он надеялся, что Наследник будет истинным драконом, а Саге – обычный мальчик.
– Оно и к лучшему, может быть... Сейчас для драконов в столице места совсем не осталось – кругом сплошные бизнес-центры, офисы, автостоянки. А за городом – виллы, спальные районы. Крылья расправить негде!
– Верно. Я так давно не летала...
– И я. Уже забыли, что такое вольный полет.
– Наверное, мы понемногу стареем, Вика.
– Глупости, Инари. Мы не состаримся никогда! Заявляю тебе это как ведьма.
С этими словами я принялась заполнять пачками магических книг кладовую Инари. Служанка кинулась было помогать мне, но я ее отстранила: такие вещи для простого человека небезопасны.
– Потом Сергей отвезет их в депозитарий Дворца и сообщит мне код сейфа, – сказала Инари, запирая кладовую. – Все как ты просила.
– Спасибо. Понимаю, что эти меры безопасности выглядят смешно, но, знаешь ли, береженую ведьму Святая Вальпурга бережет.
Я хотела было распрощаться, но Инари упросила меня посидеть с ней, дождаться возвращения Саге из музыкальной школы. Я поняла ее подсознательное желание похвастаться успехами сына в освоении сольфеджио и осталась. Тем более что Маша сидела на даче в Переделкино под присмотром отца, а Даша... Надеюсь, что она ухитрилась-таки при помощи своего колдовства окончательно привести потолок в цивилизованный вид...
Вика не ошибалась относительно возможностей Даши. Чувствуя себя виноватой и перед родителями, и перед сестрой, Дарья, оставшись в одиночестве, внимательно оглядела дыру в потолке и, зажмурившись, мысленно отдала приказ:
– Восстановись!
...Осторожно открыла один глаз, потом другой. Дыра была на месте и нахально щерилась на юную ведьму. Даша перевела дыхание.
– Повелеваю тебе восстановиться! – выкрикнула она тонким голоском и для пущего эффекта сделала пасс руками, как в старом фильме «Практическая магия».
– Бесполезный номер! – раздался откуда-то из-под кровати ехидный тоненький голосок.
– Ой! – взвизгнула Даша. – Кто здесь?
– Ведьма, а боится, – с глубоким удовлетворением заключил голосок. Спустившееся до пола одеяло зашевелилось, и из-под него вылезло существо, напоминавшее гибрид плюшевого мишки и половой щетки. У существа была ехидная физиономия, алые сверкающие глазки и ротик с довольно-таки большими клыками.
– То, что торопишься, я вижу. А зачем?
Муж указал на тщательно увязанные стопки моих магических фолиантов. Потом взял одну из валявшихся на полу книг:
– «Ведьмин алтарь»... – прочитал он заглавие. – Это о чем?
– Уже не важно! – отмахнулась я. – Раз уж проснулся, помоги узлы затягивать.
Муж принялся помогать, а я давала объяснения.
– Эти книги больше нельзя держать в доме. Утром отвезу их на дачу. Хотя нет, на даче она тоже может их найти...
– Кто?
– Даша, Авдей, наша юная и необычайно сильная ведьма. Если ей в руки попадут еще и книги по волшбе, последствия будут непредсказуемыми.
– Например?
– Хм. В одно прекрасное утро мы с тобой можем проснуться в образе кроликов. Или хомячков. Ты же знаешь, как наша дочка любит хомячков...
– Вика, а ты уверена, что все так серьезно? Я утомленно посмотрела на мужа.
– Авдей, дорогой мой, я ведь тоже неслабая ведьма. И меня мало чем можно напугать. И если я напугана...
– Понял. Вон те, толстые, тоже увязывать?
– Непременно. Погоди. Оберни каждую газетой. Нет, лучше я сама оберну. Не дай, Святая Вальпурга, руки себе обожжешь...
... Наверное, со стороны мы с мужем выглядели сейчас как два революционера-подпольщика, торопливо наводивших конспирацию перед грядущим обыском. И все это выглядело бы забавно...
Если бы не глаза моей дочери. Моей Дашеньки, которая в раннем детстве была слезливой тихоней, любившей папины сказки.
* * *
... Нет, не подумайте, что, едва Даша вошла в квартиру, я устроила ей скандал с обличающими воплями: «Дрянная девчонка! Ты еще и ведьма к тому же! Ты чуть не погубила свою сестру из-за какого-то вампира!!!»... Никоим образом.
Даша, войдя в злополучную комнату и глянув на потолок, а потом на меня, все поняла сама. Она уронила кулек с маниолами, те веселыми оранжевыми мячиками раскатились по полу...
– Маша жива. Отец повез ее к знакомому психологу, чтобы она успокоилась и пришла в себя. Если тебя это, конечно, интересует, – только и сказала я и принялась подбирать испачканные в известковой крошке заморские фрукты.
– Мама! – отчаянно закричала Даша. – Я не хотела!
– Если б не хотела, потолок бы не упал, – резонно возразила я и вручила дочери кулек. – Отнеси на кухню, помой.
Даша не трогалась с места.
– Мамочка, я не виновата! – Глаза у нее были на тот момент несчастные и зареванные. Обычные девчоночьи глаза.
– Ступай на кухню. Позже поговорим.
... В тот день я нарочно велела Авдею увезти Машу на время из дома. Мне надо было поговорить с новоиспеченной ведьмой наедине.
Даша послушно ожидала меня на кухне. Видимо, она здорово перепугалась. Ее можно понять: в сердцах пожелала сестре, чтоб ту накрыло потолком, а желание возьми и сбудься. С маленькой только поправкой – вмешательством иных, посторонних желаний. В частности, желания вампира, чтобы его возлюбленная пребывала в живом, а не в раздавленном, как муха – тап-ком, состоянии...
– Хочешь чаю? – Я задавала дочери самые простые вопросы и самым обычным голосом, но она дергалась, словно от ударов током. Плохо дело. В состоянии фрустрации даже обычный человек может наворотить массу неприятных дел. Не говоря уже о девочке, которая почувствовала в себе Силу...
Непонятную, новую силу.
Страшную для нее самой.
Не говоря об окружающих.
Я налила дочери чаю и присела рядом. Подвинула к безвольно лежащей Дашкиной ладони вазочку с ее любимыми трубочками с заварным кремом. Сработало. Ладошка ожила и цапнула трубочку, а Дашка глянула на меня и попыталась улыбнуться.
– Пей, пей, – ободряюще улыбнулась в ответ я. – А то чай остынет.
Только не сорваться. Не наговорить глупостей. Не испугать.
Точнее, не спугнуть.
У меня возникло стойкое ощущение того, что я угощаю чаем не родную дочь, а по меньшей мере шаровую молнию.
Даша хлебнула и чуть поморщилась.
– Странный чай...
– Это сбор успокоительных трав. Мелисса, пустырник, мята, душица... Пей, тебе это сейчас пойдет на пользу.
Даша послушно сделала глоток.
Ей ни к чему знать, что, помимо перечисленных трав, в чай отправились ягодки и цветочки, используемые мной исключительно в ведьмовских ритуалах и призванные не только успокоить, но и в какой-то мере усыпить агрессивность сознания моей несчастной дочери.
Чай (а равно и трубочки с кремом) сделал свое дело. Даша заметно успокоилась, ее перестала бить мелкая нервная дрожь. Она расслабленно сидела в плетеном кресле-качалке и почти сонно смотрела на меня. Вот теперь можно и поговорить.
Как когда-то, давным-давно сказала моя злокозненная тетушка, «как ведьма с ведьмой»...
Я встала у Даши за спиной и ласково положила руки ей на плечи. На мгновение мое сердце стиснула острая жалость к дочке и чувство вины перед ней. Ведь то, что она родилась такой, – выкрутасы моей (а не Авдея!) ДНК... Колдовская наследственность. Ведьмовские гены.
– Мамочка, – прошептала Дашка. – Я не знаю, что со мной творится...
– Я могу объяснить. Но при условии, что ты мне веришь безоговорочно и не подаешь своих излюбленных реплик типа «Я не верю в это и поэтому этого не существует». Договорились?
– Да...
– Так вот, Дашенька, – я тихо покачиваю легкое кресло. – Все дело в том, что ты обладаешь особенными способностями. Ты родилась с ними, но до определенного момента они не были... активированы. Для того чтобы эти способности проявились, понадобился сильный эмоциональный всплеск. Кроме того, и возраст у тебя уже подходящий – скоро шестнадцать...
– Для чего «подходящий»? Что у меня за способности?
Сколько можно тянуть кота за хвост?
– Даша, ты – ведьма, – с максимальным спокойствием в голосе говорю я.
Дочь пытается вскочить с кресла, но мои руки крепко держат ее за плечи. Она сдается (благословенный пустырник!) и тихо плачет.
– Не плачь, – успокаиваю я. – На самом деле в этом нет ничего страшного. Я понимаю, тебе неприятно это слышать, поскольку все мистическое, магическое и сверхъестественное ты до сего момента безапелляционно отрицала. Но если мама – ведьма, вполне возможно, что ведьмой родится и дочь. Если честно, я все эти годы надеялась, что вы с Машей – обычные. Просто люди. Оказалось, нет...
– Почему именно я?!
– Ты родилась на две с четвертью минуты раньше...
Даша молчит. Это опасное молчание, грозящее истерикой. Я бы пошептала успокаивающий заговор, сплела охранительный кокон из заклинаний, чары навела, но, боюсь, с Дашей этот номер не пройдет. Если мне для получения Силы пришлось проходить обряд Тринадцати, а для отработки навыков заклятий и траволечения изучить немало манускриптов, то моей дочери, похоже, досталось все просто так. Все и сразу.
Я даже испытала приступ минутной зависти. Мое ощущение поймет золотоискатель, двадцать лет кропотливо намывавший на своем участке жалкие крупинки и узнавший, что его желторотый сосед, явившийся на промысел позавчера, пошел копать нужник и вырыл самородок весом в десять килограмм.
Даша – ведьма, потенциально обладающая Силой большей, чем моя. Именно потому мои заклинания не помогали Маше. Дарья, сама того не ведая, вредила сестре...
– Мама, – голосок у потенциальной Великой Ведьмы тихий, жалобный и совсем детский. – Скажи, значит, я злая ведьма?..
Я взглядом придвигаю к себе стул, усаживаюсь напротив дочки, беру ее ладошки в свои:
– Почему ты так решила? Даша отводит взгляд:
– Потому что... потолок. Я пожелала Маше зла! И раньше, помнишь, представляла, что с ней случатся неприятности, и неприятности случались!
– Даша, поверь, на самом деле ведьмы не делятся на злых и добрых. Все зависит от их... скажем, воспитания. Восприятия мира. Вот какой ведьмой ты считаешь меня?
Дочка шмыгает носом.
– Д-доброй. Ты же никому не делала зла.
– Знаешь, Даша, однажды я убила человека. Правда, он был еще и оборотень, и, если бы я помедлила, он убил бы не только меня, но и всех вас. А дедушка Баронет лишил возможности существовать такое количество темной нежити, что на него ополчится вся Преисподняя... Так как, злые мы или добрые?
– Есть понятие наименьшего зла...
– Да, конечно. А есть правило любви: отдать жизнь свою за друзей своих. Поэтому нельзя делить на только злых и на исключительно добрых. Ни людей. Ни ведьм. Все зависит от тебя, от того, как ты распорядишься своим даром: снова примешься изводить сестру...
– Мамочка!
– Или поймешь, что магия – детям не игрушка. Даша затрясла головой, словно ей в волосы залетела верткая оса:
– Мне ведь не нужна эта магия, мама! Ты же знаешь, как я к этому отношусь...
– Знаю. А ты полагаешь, я безумно счастлива, оттого что родилась ведьмой, да еще и передала свои наклонности по наследству?
– Мам, а как это было с тобой? Ну, как в тебе обнаружилось...
– Ваш дед, – лаконично ответила я.
– Он маг, ты знаешь. Я была чуть постарше тебя. Мы встретились, и он сказал мне, кто я на самом деле. Он учил меня азам магии, потому что я была неинициированной ведьмой и не имела Силы. Достаточной Силы.
– Достаточной для чего?..
– Ну, хотя бы для того, чтобы спасти от безвременной кончины вашего папу. И еще сделать кое-что, по мелочи... Это неинтересно.
– Мама, а меня тоже будут инициировать? – в глазах Даши засветился огонек любопытства. Ее страхи, переживания и страдания отошли на второй план. Дети быстро примиряются с неизбежным. Так и Дашка – примирилась с тем, что не миновать ей ведьмовства, и решила максимально подробно выяснить, чем это грозит ее существованию.
– Формально ты, конечно, должна пройти инициацию. Ее могу совершить я, как старшая ведьма, или участники шабаша.
– Шабаша?! – Дарью передернуло. – Мама, ты бывала на шабашах?
– Да, но ты не дослушала относительно инициации. В мое время ведьма без Истинного Имени была как рыба без воды. Но, по-моему, в тебе такие возможности скрыты, что ты и неинициированная хороша будешь.
– А на шабаш я должна летать?
– Тоже необязательно. Видишь ли, Даша, ведьма, по сути, это женщина, которая никому ничем не обязана. Хочет – летает на шабаш, хочет – печет блины, хочет-вызывает грозу... Вот папа, он писатель, да? Но он не обязан писать то, что захочет Союз писателей России. Он – свободный художник. Так и ведьма – свободный художник.
Даша выслушивала мою речь, явно борясь со сном. Травы подействовали надлежащим образом. Я подняла дочку за руку с кресла и повела в гостевую спальню – отдыхать.
– Мам, – сонно вопрошала меня юная ведьма. – А у тебя есть книги, по которым можно выучиться всяким заклинаниям?
– Я их давно выбросила, – немедленно соврала я. – Мне-то они без особой надобности. Я же почти не колдую. Так, по мелочам... И тебе, Даша, книги не нужны. Все, что нужно, я тебе сама расскажу...
... Вышеприведенный разговор между мной и дочкой и стал причиной той панической спешки, с которой я ночью принялась паковать свою спецлитературу. А тут еще и муж присоединился.
– Ты не переживай, – стягивая бечевкой подшивку «Альманаха ведьмологии» за 1766 год, сказал муж. – Я, к примеру, уже успокоился. Дочь-ведьма – не самый худший вариант. Вот за Манюню я опасаюсь, как бы она с этим вампиром всерьез не связалась.
– Пусть только попробует! – сурово отрезала я.
– Попробует... – уныло протянул муж. – Запретный плод сладок. Даже если он гнилой... Кстати, о запретных плодах: а это что за книжонка? «Верхом на помеле». Руководство по полету, что ли?
– Убирай, – процедила сквозь зубы я, борясь с непослушным капроновым шнуром.
– Вика, ну ты хоть что-нибудь оставь молодому поколению. Пусть Дашка почитает, освоится... Да и я полистаю любопытства ради.
Муж действительно принялся пролистывать тоненькую книжечку в скромной обложке, а я с затаенным злорадством наблюдала, как он изменяется в лице по мере чтения.
– «Состав из травяных вытяжек и жира младенца непосредственно перед полетом втирается в стенки влагалища с помощью древка помела...» Мерзость какая! «Помело суть символ совокупления и одновременно освобождения женщины от ига мужчины. Традиционно перед отлетом на шабаш ведьма подсовывала вместо себя помело в постель спящему супругу...» Дорогая! Что это за гадость?
– Автореферат докторской диссертации одной из моих знакомых ведьм. Давай его сюда в пачку. Что ты на меня так смотришь?
– Да, этого нельзя читать дочерям... Вика!
– М-м?
– А мне ты тоже подсовывала помело, когда улетала на шабаш? Сознайся, я все прощу.
– Смешной ты, Белинский. Веришь всякой написанной чепухе. Если б я оставила при тебе метлу, на чем бы я летела? Это раз. Я не была ни на одном шабаше с тех пор, как вышла за тебя. Это два. У меня трое невоспитанных детей! И муж-писатель, которого я два месяца гоню к стоматологу зубы вставить! У меня есть время по шабашам разлётывать, скажи?!
Авдей приглушенно засмеялся, притянул меня к себе.
– Ведьмочка моя... Схожу я в поликлинику, не злись. Вот позавидуешь вампирам – у них зубы не болят.
– Нашел кому завидовать! У них зато атрофированы репродуктивные способности.
– Да? А как же тогда Кадушкин-сын родился от папы-вампира?
– Ну, значит, не у всех атрофировались. Так. Кажется, все собрали.
– Погоди-ка... Вон, внизу что-то черненькое валяется...
Я, усмехнувшись, порылась под книжным шкафом и извлекла на свет, отряхивая от пыли и паутины, небольшой плотный томик, переплетенный в черную кожу. На обложке был оттиснут лишь знак горизонтальной восьмерки. Бесконечности.
– Вот он, оказывается, где. А я искала его, думала, потерян окончательно...
– Так ведь тебя в кабинете лишний раз убраться не заставишь...
– Уборка кабинета – твоя прерогатива, мои амур.
– Ладно, не заводись. – «Мои амур» примирительно поцеловал меня в нос. – Это что за палимпсест?
– Уникальное издание. – Я открыла томик. – Было напечатано в Петроградской типографии в 1925 году. Антология поэзии вампиров Серебряного века.
– Что?
– Да. Вот эту книгу убирать не хочется. Кстати, здесь есть замечательные стихи.
– Не сомневаюсь. – Авдей жадно просматривал оглавление. – Как?! Мережковский?!
– Не волнуйся, это другой Мережковский.
– Точно? А фамилии-то какие... Нерасстанов, Тимьян Бледный, князь Овраг-Полевой... Вика, ты посмотри, Кадушкин!
Действительно. В оглавлении было указано: «Кадушкинъ Романъ. Песнопения къ звезде».
– И не подумал бы, что разговаривал с классиком, – вздохнул муж завистливо.
– Ты, считай, тоже классик, – утешила я своего фантаста.
Но он уже и не слышал. Он раскрыл книгу на стихотворениях нашего знакомого вампира и погрузился в чтение.
– Читай вслух, – потребовала я. – А то прогоню спать.
Вчера умерла звезда.
Сегодня ее отпели.
А в храме звенят капели,
И странно душа пуста.
Чего же еще мне ждать?
Чего мне просить у Бога?
Ах, как этот мир убого
Расходует благодать!
И то, что кругом темно, —
Не страшно. В душе – страшнее.
Но что вы сделали с нею,
Смотревшей в мое окно?!
Ее был беспечен вид,
И свет ее был так странен...
А я этим светом ранен
И небом давно забыт.
И скажешь ты: «Не беда»,
Прощально меня целуя.
И все же... Зачем живу я,
Когда умерла звезда?
Я, закрыв глаза, прислонилась к стене. Усталость, тоска и тревога, ставшие моими постоянными спутниками в последнее время, куда-то ушли, милостиво позволив моей душе вдохнуть толику покоя...
– Белинский, – тихо сказала я. – А может, из их любви что-нибудь хорошее получится?
Муж с некоторым усилием захлопнул книгу, словно страницы сопротивлялись и не желали закрываться.
– Время покажет, – задумчиво сказал он. – Как вампира я его не одобряю, но как поэта...
Я отобрала у него томик стихов и, поднявшись по стремянке, засунула между пестрыми обложками «Библиотеки космической фантастики».
– Сюда девочки точно не полезут...
– Хорошо. А с этим что будем делать? Мы задумчиво поглядели на дюжину объемистых пачек.
– Как думаешь, если их спрятать на чердаке дачного дома, Дашка их обнаружит?
– Вика, в конце концов, ты у нас ведьма, тебе и решать.
– Ладно. Отвезу книги к Инари. Пусть отправит их в депозитарий Дворца драконов. Без специального разрешения туда попасть невозможно. Да и не думаю, что
Даша загорится такой идеей. Самое ужасное знаешь, что? _ 9
– Если она всерьез возьмется колдовать, у нее все и без книг получится. Все, что угодно.
– Ты говоришь так, как будто Дарья – Великая Ведьма. Вроде тех, которые составляют этот ваш... Трибунал Семи Матерей Ведьм.
– Есть симптомы, по которым я это подозреваю.
... А Великая Ведьма в это время крепко спала, и ей снился очередной сон. В котором она делает помело из палки от старой швабры и пучка павлиньих перьев. И отправляется в вольный полет над безмолвной столицей.
* * *
...Миловидная юная японочка в кимоно палевого цвета поставила передо мной чай и лакомство из соевого творога.
– Спасибо, Тиэко-тян, – сказала ей Инари. – Можешь идти. Я сама поухаживаю за гостьей. Тиэко улыбнулась и, поклонившись, ушла.
– Давно у тебя эта служаночка?
– С зимы. Муж настоял, потому что мне самой в одиночку уже трудновато управляться по хозяйству и заниматься с сыном... – Инари легко коснулась ладонью большого живота. – Да и в моем возрасте беременность нелегкое дело.
Я с удовольствием пила особенный, истинно японский чай и откровенно любовалась своей задушевной подругой. За те годы, что мы с ней знаем друг друга, как женщины и прирожденные драконы, она совсем не изменилась. Только красота ее, раньше сиявшая, как солнечный зайчик, теперь светилась ровным приглушенным светом. Инари, в отличие от меня, с глубокой серьезностью подошла к вопросу семейной жизни и в замужестве вела себя так, как и полагается порядочной японке. Не подумаешь, что эта немногословная, кроткая, ожидающая ребенка женщина когда-то была бесстрашным самураем-охранником и спасла жизнь не только своему сюзерену, но и моему семейству...
– Как вы живете? – поинтересовалась я. – Как здоровье мужа и Наследника Саге?
Всегда, когда я бывала в гостях у Инари, меня охватывало чувство умиротворенного умиления. Семья Павловых-Такобо жила в зеленом массиве Ильинского. Бизнесмен Павлов отгрохал особняк в помпезно европейском стиле, а Инари выделила себе клочок земли под чайный домик и небольшой классический садик камней. В чайном домике царила атмосфера покоя, уюта и дружелюбия; в токонома всегда стояла ваза с цветочной композицией, соответствующей дню лунного цикла, висели свитки с изречениями древних японских поэтов... Во время чайной церемонии полагалось говорить о прекрасном (природе, погоде, искусстве) и возвышенном (философии, поэзии). Но я, как суетный московский человек, нарушала регламент и задавала вопросы о насущном. Инари мне это прощала, ласково улыбаясь уголками не подкрашенного помадой рта.
– Муж уехал на деловую встречу в Саратов. А Саге сейчас в музыкальной школе, Тиэко поедет за ним где-то через час... Благодарение небесам, все здоровы.
Поясню: Саге – восьмилетний сынишка Инари и Сергея Павлова. Они именуют его несколько торжественно: Наследник. Немудрено. Дело в том, что Инари – природный, чистокровный дракон из древнего высокородного японского клана. Павлов – тоже дракон, но рангом пониже, драконьей крови в нем маловато, он даже летать толком не умеет. Вот бизнесмен и возмечтал найти себе жену – чистопородного дракона, чтобы та родила ему наследника и тем самым подняла престиж Московской Управы драконов. Поначалу Павлов, не рассчитав силенок, пытался соблазнить меня (прапрапраправнучку былинного Змея-Горыныча), но, поскольку я не собиралась расставаться с собственным мужем, обратил свои взоры к Инари. И не прогадал. Хотя я до сих пор считаю, что такой тип, как этот бизнесмен, недостоин делить постель со столь утонченной и замечательной женщиной, каковой является Инари.
– Может быть, тебе согреть сакэ? – предлагает Инари.
– Нет, не стоит. Очень душно, и без того голова болит, а я ведь к тебе по делу приехала.
– Я готова тебе помочь. – Инари приподнимается с подушки-дзабутон, но я жестом останавливаю ее:
– Погоди, сестрица. У тебя так хорошо. Душой отдыхаешь. Подождут мои заботы. Что тебя понапрасну волновать...
– Разделить заботы друга – вот истинное благочестие.
Я вздохнула и допила-таки ароматный, густой, как патока, чай.
– Не дай Аматэрасу тебе такие заботы, дорогая Инари.
Из чайного домика мы идем по посыпанной желтым речным песком дорожке, отделяющей садик камней от сада отцветшей сакуры, устелившей своими темно-розовыми лепестками рыхлую землю.
– Сколько раз собиралась приехать к тебе, полюбоваться цветением сакуры, и все недосуг, – сокрушенно говорю я.
– Ничего. Скоро мы наденем пояс юности на нашего Саге. Будет большой праздник. Мы ждем в гости всю вашу семью.
Инари ведет меня в гостиную особняка. Ну, тут царят уже вкусы сорящего деньгами бизнесмена. Диваны, обитые зеленой кожей, и пепельницы из аметиста я всегда считала дурным тоном. Не хватает Павлову скромности. Не воспитала его Инари.
Я усаживаюсь на диван, Инари пристраивается на плоской низенькой софе и внимательно смотрит на меня. Глаза у нее становятся золотисто-изумрудными, как спинки майских жуков. Зрачок превращается в узенькую вертикальную полоску... Все-таки это завораживает, когда из человеческой плоти внезапно проглядывает благородный дракон.
– У тебя в семье что-то случилось? – проницательно спрашивает подруга.
– Не то слово.
– Муж?
– Дети. Причем все сразу.
– Заболели?
– Хуже. В сверхъестественные эмпиреи подались! Инари смотрит изумленно, выгнув черненую ниточку-бровь.
– Это как же?!
Я принимаюсь излагать все происшедшие с Ярославом, Марьей и Дарьей события. Инари в особо патетических местах всплескивает руками и шепчет «Нами Амиду Буцу», призывая милосердное японское народное божество вразумить нашу беспутную российскую семейку.
– Такие вот дела, подруженька. И не знаю я, за кого больше бояться: за отправившегося в неизвестность Славку, за Машку, очарованную вампиром, или за Дарью, которая оказалась природной ведьмой еще посильнее меня!
– Бояться не следует, ибо страх помрачает разум и не дает выбрать правильное решение, – Инари говорит это обыденным тоном, словно речь идет о том, как лучше печь рисовые лепешки. – Ты сильна, сестра, тем, что можешь подняться над своим страхом. Так было всегда.
– Так было, когда против меня выступали враги. А Даша – моя дочь. Я просто не знаю, чего от нее ожидать!
– Чего можно ожидать от ведьмы? – пожала плечами подруга.
– Чего угодно.
– Да, но при должном воспитании и с помощью моральных примеров прошлого ее сущность облагородится.
– Надеюсь. Ох, Инари, не будь ты сейчас в деликатном положении, я бы отправила к тебе свою Дашку. Для облагораживания сущности.
Инари усмехнулась:
– Какой из меня воспитатель юных ведьм... Когда мой собственный сынок родился просто человеком. Я сочувственно вздохнула:
– Так-таки нет никаких признаков?
– Увы. Муж очень страдает из-за этого. Он надеялся, что Наследник будет истинным драконом, а Саге – обычный мальчик.
– Оно и к лучшему, может быть... Сейчас для драконов в столице места совсем не осталось – кругом сплошные бизнес-центры, офисы, автостоянки. А за городом – виллы, спальные районы. Крылья расправить негде!
– Верно. Я так давно не летала...
– И я. Уже забыли, что такое вольный полет.
– Наверное, мы понемногу стареем, Вика.
– Глупости, Инари. Мы не состаримся никогда! Заявляю тебе это как ведьма.
С этими словами я принялась заполнять пачками магических книг кладовую Инари. Служанка кинулась было помогать мне, но я ее отстранила: такие вещи для простого человека небезопасны.
– Потом Сергей отвезет их в депозитарий Дворца и сообщит мне код сейфа, – сказала Инари, запирая кладовую. – Все как ты просила.
– Спасибо. Понимаю, что эти меры безопасности выглядят смешно, но, знаешь ли, береженую ведьму Святая Вальпурга бережет.
Я хотела было распрощаться, но Инари упросила меня посидеть с ней, дождаться возвращения Саге из музыкальной школы. Я поняла ее подсознательное желание похвастаться успехами сына в освоении сольфеджио и осталась. Тем более что Маша сидела на даче в Переделкино под присмотром отца, а Даша... Надеюсь, что она ухитрилась-таки при помощи своего колдовства окончательно привести потолок в цивилизованный вид...
* * *
Вика не ошибалась относительно возможностей Даши. Чувствуя себя виноватой и перед родителями, и перед сестрой, Дарья, оставшись в одиночестве, внимательно оглядела дыру в потолке и, зажмурившись, мысленно отдала приказ:
– Восстановись!
...Осторожно открыла один глаз, потом другой. Дыра была на месте и нахально щерилась на юную ведьму. Даша перевела дыхание.
– Повелеваю тебе восстановиться! – выкрикнула она тонким голоском и для пущего эффекта сделала пасс руками, как в старом фильме «Практическая магия».
– Бесполезный номер! – раздался откуда-то из-под кровати ехидный тоненький голосок.
– Ой! – взвизгнула Даша. – Кто здесь?
– Ведьма, а боится, – с глубоким удовлетворением заключил голосок. Спустившееся до пола одеяло зашевелилось, и из-под него вылезло существо, напоминавшее гибрид плюшевого мишки и половой щетки. У существа была ехидная физиономия, алые сверкающие глазки и ротик с довольно-таки большими клыками.