Первухина Надежда. Злое колдовство

   – Просто хочется справедливости, – ответила Юля. – Разве это плохо?
   – Это подозрительно, – сказал Доктор Смерть. – Сейчас никто добрым да справедливым не бывает, кроме как за-ради своей выгоды.
   – Понятно, мне вас не переспорить, – сдалась было Юля, но тут в штаб ворвался заместитель директора.
   – Кто вам разрешил проникнуть на территорию завода?! – взревел зам. – Кто вы такая? По какому праву?!
   – Независимая ведьмовская пресса, – хлопнула себя по груди Юля, и на груди образовался блестящий бейдж с нечитаемым текстом. – Мы выясняем, в каком состоянии находятся голодающие рабочие и когда вообще на вашем заводе собираются платить зарплату.
   – А это вашу прессу не касается! – рыкнул зам, не особенно церемонясь с правилами русского языка. – А ну вон отсюда! Сейчас вам обратно покажут дорогу!
   У девушки что-то неуловимо поменялось в лице. А потом зам понял, что ее глаза зажглись желто-янтарным светом, как два милицейских фонарика.
   – Терпеть не могу, – сказала Юля, – когда со мной разговаривают подобным тоном. А быть тебе за это игуаной!
   Девушка вскинула тонкие изящные руки, хлопнула в ладоши над головой, и все вокруг окуталось дымом. Розового, насыщенного такого цвета. А когда розовый дым развеялся, у ног девушки испуганно трепетала крупная игуана с начальственным выражением морды.
   – Ступай к своему начальнику, – сказала игуане Юля, – и сообщи, что здесь находится ведьма Улиания. И если твой начальник еще не потерял мозги, то он явится сюда незамедлительно. Жду пять минут.
   Все были потрясены.
   – Вот! – вскричал Доктор Смерть. – Вот, она уже людей превращать начала! Я говорил – появление ведьмы не к добру.
   – Слушайте, – обратилась к одиозному типу Юля. – Если вы меня доведете, я и вас превращу. Вот честное слово. Я вам до этой минуты хоть что-нибудь плохое сделала? А вы меня с грязью мешаете!
   Меж тем свежепревращенная игуана уносилась прочь со всею скоростью, на какую только способно было такое спокойное существо. Ну явно у него оказались замдиректорские замашки.
   Когда игуана внеслась в директорский кабинет, минуя обалдевшую секретаршу, Альберт Николаич что-то грозно надиктовывал по телефону. Увидя игуану, директор с маху шмякнул трубкой о телефонный аппарат и заорал:
   – Эт-то еще что за гадосстя!
   – Это я, Альберт Николаич, ваш заместитель, – квакнула (или что еще там делает) игуана. – Не погубите! Там у штаба голодающих ведьма Улиания, загримированная под прессу, требует встречи с вами! Ждет пять минут!
   – Тьфу! – грохнул директор. – Ведьмы совсем распоясались, профсоюза на них нет. Придется идти.
   Директор встал и направился к штабу голодающих. Поступь его напоминала чем-то крейсерскую лодку, а грозно нахмуренные брови – полковое знамя.
   Впереди директора скакала верная игуана, семенила лапками, блестела глазками.
   – Вы почти опоздали, – встретила Юля директора уничтожающей фразой. – А если бы не пришли вообще, я ваш завод по кирпичику и по винтику разнесла бы.
   – Девушка, где ваше «здравствуйте»? – грозно бросил директор. – Вас что, не учили правильно с людьми разговаривать?
   – Учили, – сказала Юля. – Только мы уже виделись. Причем совсем недавно.
   И тут она приняла облик светлокрылатого существа, которому директор во сне, даже фактически наяву, как вы помните, пообещал решить все проблемы с зарплатой рабочих.
   – Ах! – схватился директор за сердце. – Значит, это были вы…
   – Да, – торжествующе молвила Юля. – Это была я.
   – Замечательно! – крикнул директор. – Теперь я знаю, кто меня шантажирует! Это вы! Бессовестная личность! Вы знаете, что проблемы с зарплатой я решаю как могу, но задумали еще и пошантажировать меня. Адскими муками, скажите на милость! Доложу вам, что адских мук не боюсь и вообще в ад не верю. А вы, товарищи рабочие, чем голодать и устраивать прочие… акции, лучше разошлись бы по своим рабочим местам и принялись за дело.
   – Не разойдемся! – выкрикнул Доктор Смерть.
   – Где наша зарплата?! – воскликнула Светлана Баруздина, и вслед за ней голодающие начали скандировать:
   – Да-ешь зар-пла-ту! Да-ешь зар-пла-ту!
   – Я решу этот вопрос, – как можно убедительнее сказал директор. – Но позже, когда нас профинансирует Москва…
   – А зачем Москве вас финансировать? – встряла Юля. – Где вы и где Москва! Тем более что зарплата рабочих находится гораздо ближе!
   – Уберите отсюда эту аферистку! – зычно потребовал директор, а Юля между тем набросила на себя новый облик – этакого бесенка с алыми рожками и горящими глазами. Длинный Юлин хвост щелкнул как хлыст дрессировщика.
   – Ах я аферистка? – уточнила она грозно. – А теперь послушайте меня, все! Зарплата рабочих находится в банке «Экспресс-Щедрый». Там она прокручивается на срочном вкладе, чтобы на нее налипли проценты. Эти проценты директор и его клика потом поделят между собой. Проценты растут с каждым месяцем, так что зарплаты вам ждать и ждать, дорогие рабочие!
   – Это правда? – крикнула Светлана Баруздина.
   – Да вы что! – нарочито возмутился директор. – Это наглая ложь!
   – Это правда, – сказала Юля. – Сейчас я вам предъявлю директора банка!
   И она трижды хлопнула в ладоши. Одна из стен комнаты, в которой происходило все это действо, поплыла как пластилиновая, а затем стала прозрачной. И за этой стеной все увидели внутренность кабинета директора банка «Экспресс-Щедрый». Директор разговаривал с кем-то по телефону, но, обнаружив, что за одной из его стен стоят какие-то люди, справедливо испугался.
   – В чем дело? – вскрикнул он.
   – Перед вами – Сурен Акопович Кочумян! – торжественно представила Юля, сделав ручкой изящный жест. – Директор банка. И очень большой друг директора завода. Сурен Акопович, как там поживает вклад за номером триста шестьдесят три тысячи пятьсот три?
   – Вы кто такая? – побледнел Сурен Акопович. – Вам что надо?
   – Я ведьма! Я очень злая ведьма! – торжествующе заявила Юля. – И я могу предложить вам на выбор массу пакостей! Если, конечно, вы не выполните мою волю…
   – Охрана! – закричал Сурен Акопович. – Охрана!
   В его кабинет ворвались два матерых, шкафообразных охранника. В руках у них по «зиг-зауэру».
   – Шеф, – уронил один охранник. – Какие будут указания?
   – Стреляйте в эту девчонку! – крикнул Сурен Акопович. – Стреляйте!
   – Шеф…
   – Это необходимая оборона! Стреляйте же!
   Охранники начали пулять по Юле, а та только усмехнулась:
   – Фильм «Матрица» смотрели?
   Она вытянула руку с поднятой ладошкой, и все пули были остановлены в пяти сантиметрах от этой узкой девичьей ладони. А потом осыпались на пол как горох.
   – Теперь – мой черед стрелять! – сказала Юля и образовав на кончиках пальцев парочку шаровых молний, швырнула ими в Сурена Акоповича. Когда молнии прошли сквозь прозрачную стену, тот начал визжать как резаный, а его охранников просто сдуло из кабинета. Молнии зависли в опасной близости от жирного лица директора банка – так что на его чисто выбритые щеки лег электрический свет ватт примерно ста.
   – Я все сделаю! – срывая голос, закричал Сурен Акопович. – Что тебе надо, ведьма? Только убери свои молнии!
   – Вот это деловой разговор, – улыбнулась Юля. Щелчок пальцами – и молний нет. – Счет за номером…
   – Я помню.
   – Его придется закрыть. Деньги с него перечислить в фонд заработной платы завода резино-технических изделий. Все деньги. До копейки. Я сама прослежу за этой операцией.
   – Мне все понятно, – сказал, точнее, уже просипел Сурен Акопович. – Я немедленно…
   – Сурен! – рявкнул на него директор завода. – Опомнись! Под статью ведь пойдем оба! И из-за того, что ты этой сучки испугался!
   – Лучше пойти под статью, чем связываться с ведьмой, – упавшим голосом проговорил Сурен Акопович и вызвал секретаря.
   …Этот день вошел в память рабочих резино-технического завода надолго. Им выдали зарплату, которую задерживали несколько месяцев, да еще и добавили проценты. И ведьма Улиания принимала в этом процессе самое непосредственное участие. Плюс к тому она превратила в хорька директора завода. Заверила, что не навсегда, а на столько месяцев, на сколько он задерживал зарплату. Хорька взял к себе домой Доктор Смерть – обещал кормить и ухаживать, что, конечно, было сомнительно.
   После всей этой истории Юля находилась в самом приподнятом настроении. Она позвонила Анне Николаевне и договорилась, что снова переезжает жить к ней. Было понятно по тону разговора, что Анна Николаевна одобряет Юдины действия.
   …С завода Юля ушла поздновато и, кроме всего прочего, чувствовала себя ужасно усталой и голодной. Поэтому она решила прогуляться в парке и заодно заглянуть там в какую-нибудь кафешку, где можно будет утолить голод чашкой кофе с пирожными.
   Юля села в троллейбус, который шел как раз от завода до главного городского парка, заплатила кондуктору за проезд и не заметила, как задремала.
   Очнулась она оттого, что нечто чрезвычайно холодное, просто ледяное, коснулось ее рук.
   Юля открыла глаза. Хотела было взвизгнуть от ужаса, но передумала – ведьме ее статуса визжать от ужаса просто не положено.
   Напротив нее на сиденье расположился зомби. Или умертвие – Юля не знала, как лучше назвать того, кто сейчас касался ее рук.
   Умертвие с серо-землистой кожей, покрытой зеленоватыми пятнами разложения и лохмотьями истлевшей одежды, сидел и смотрел на Юлю глазами, затянутыми молочно-белой пленкой. Рот умертвия был приоткрыт (истлели губы), желто-бурые острые клыки скалились на девушку.
   – Добрый день, – сказала Юля умертвию, при этом стараясь говорить так, чтобы не дрожал голос. – Вам что-то от меня нужно?
   – Будь осторожна, – прохрипел умертвий. – Будь очень осторожна, ведьма.
   – Мерси, – сказала Юля, чуть-чуть успокаиваясь. – Я вообще-то всегда осторожна: я не пью сырой воды, не ем вьетнамскую вермишель быстрого приготовления и не крашусь губной помадой, на тюбике которой не указана страна-производитель. Но все равно спасибо за предупреждение.
   Зомби с видимым неудовольствием выслушал Юдину болтовню, а затем повторил:
   – Будь очень осторожна. Он идет за тобой. Он ищет тебя.
   – Кто? – удивилась Юля.
   И на всякий случай обернулась.
   За ее спиной никого не было, задняя площадка троллейбуса была пуста.
   А когда Юля повернула голову, оказалось, что и умертвия никакого нет.
   – Здрасте пожалуйста, – сказала Юля. – Это что, у меня глюк такой?
   Но руки все еще были холодными и какими-то липкими. Даже неприятно.
   – Кого я должна опасаться? – вслух рассудила Юля. – Директор завода сейчас в образе хорька рассекает, а банкира я до самой смерти запугала так, что он за пять километров обходить меня будет. А, это мне точно примерещилось.
   – Остановка «Городской парк», – пропищал динамик.
   – Мне выходить, – всполошилась Юля.
   Она вышла у центрального входа в городской парк. И сразу на нее снизошел покой и нега, идущие от древесных кущ, огромных клумб и прекрасного фонтана.
   Юля помыла под фонтаном руки и направилась в глубь парка. От прогретых солнцем лип тек медово-пряничный аромат. Асфальт слегка пружинил под ногами. Возле скамеек суетились белки – подбирали натерянные посетителями орешки и семечки.
   Среди небольшого ельничка расположилось кафе, которое безо всякой фантазии называлось «Елочка». Его стены были окрашены в густо-зеленый цвет, а в окна вставлены зеленые витражи, изображающие все то же замечательное новогоднее деревце.
   Юля вошла в кафе и заняла крайний столик. К ней тут же подошел официант. Был он в русском национальном костюме, но, что самое удивительное, его коротко стриженные волосы были светло-зеленого цвета, а глаза, когда Юля заглянула в них, как оказалось, имеют вертикальный зрачок.
   – Леший, – пробормотала она растерянно.
   – Он самый, ведьмочка, – весело подтвердил молодой официант-леший. – А что, у тебя на леших аллергия?
   – Нет, – улыбнулась Юля. – У меня аллергия только на мадагаскарских тараканов и мексиканских муравьев.
   – У нас в меню их нет, – сказал официант, немедленно посерьезнев. – Ты, кстати, что будешь?
   – Я хотела кофе с пирожным, но что-то так проголодалась, что чувствую – кофе с пирожным не отделаюсь. Что посоветуешь?
   – У нас сейчас мясной рулет отменный и еще печеный картофель по-деревенски в грибном соусе. И еще тефтели на пару с жареной морковью. И еще…
   – Ой, у меня уже слюнки текут. Я как будто сто лет не ела! Давай и рулет, и тефтели, и картошку!
   – Девушка, а за фигуру не боитесь?
   – А я ведьма, я себе любую фигуру наколдую. А что тебе моя фигура? Понравилась?
   – Да, – посерьезнел официант. – Кстати, меня зовут Миша.
   – Косолапый? Ой, извини! А меня – Юля. Хочешь, пообедай со мной.
   – Ой, какие мы щедрые! Деньги случайно не наколдованные?
   – Нет. Тетя дала.
   Миша ушел на кухню и через некоторое время вернулся с заказом.
   – Вот. Приятного аппетита.
   – А сам?
   – Не положено. Я обслуживающий персонал. Кстати, может, по пиву? У нас пиво хорошее.
   – Давай. Только мне некрепкое.
   Миша принес и пиво, они чокнулись кружками за знакомство, и Юля принялась уписывать за обе щеки мясной рулет.
   – Вкусно?
   – Вкусно. Слушай, отличное у вас кафе! Кто хозяин?
   – Мой отец. У нас кафе семейное.
   – А отец твой тоже леший?
   – Конечно. Мама – человек. Поэтому я и получился таким… гибридом.
   – Ну ты вполне симпатичный гибрид, – засмеялась Юля. – Специально напрашиваешься на комплименты?
   – Конечно. В этой глуши лишнего комплимента и не дождешься. Хоть волком вой.
   – Скорее уж медведем!
   Они рассмеялись.
   – За тебя, – подняла свою кружку с пивом Юля.
   И тут произошло следующее.
   Дзынькнуло стекло в разбитом окне с витражной елочкой.
   Дзынькнула, разбиваясь, кружка в руке у Юли.
   Остатки пива расплескались во все стороны.
   – Ложись! – крикнул Миша и стащил Юлю со стула на пол.
   – Что это было? – через долгую-долгую минуту спросила Юля у Миши.
   – Выстрел, – сказал Миша. – В тебя стреляли.
   – Еще чего!
   – Да. Не вставай! Могут выстрелить еще раз. Поползли на кухню.
   – Слушай, я ведьма, мне пули не страшны.
   – Думаю, что тот, кто в тебя стреляет, знает о том, что ты ведьма и что пули тебя не берут.
   – И что? – глупо спросила Юля.
   – Он придумал особые пули. Ползи за мной на кухню. Там служебный выход.
   На кухне они наконец смогли встать в полный рост.
   – А ты, ведьма Юля, оказывается, опасна, – сказал Миша.
   – Тебя это не устраивает, леший?
   – Нет. Мне это нравится. Работать официантом – слишком спокойное занятие. А вот спасать от пуль красивых девушек… Самое то. Давай присядем вот здесь. Подождем.
   – Чего? Пока киллер уйдет?
   – Хотя бы.
   – Вряд ли он уйдет, не сделав своего дела.
   – Что ты предлагаешь?
   – Я стану невидимой и ускользну через служебный выход. Заодно посмотрю – киллер мог оставить следы возле вашего кафе.
   – Вообще-то это правильно, только досадно…
   – Что досадно?
   – То, что ты так быстро меня покидаешь.
   – Слушай, леший, теперь ты не напрашиваешься на комплименты, теперь ты пытаешься их говорить.
   – Ага, ага, ты заметила!
   – Я тебе так понравилась?
   – Да, среди ведьм ты просто приятное исключение. Обычно они старухи с крючковатым носом и узловатыми пальцами, а тут – да ты просто прелесть.
   – Мерси, мерси.
   – Ладно, шутки в сторону. Похоже, ты в серьезной опасности.
   – Так что позволь мне поскорее стать невидимой и выбраться отсюда.
   – Позволяю, – усмехнулся Миша, а потом вновь посерьезнел: – Мы увидимся? Только давай не в кафе и не в парке. Здесь слишком… простреливаемая зона.
   – Тогда давай в библиотеке. Центральной городской.
   – Сегодня в шесть. Должен же я знать, как ты добралась до дома.
   – Хорошо. А теперь не мешай.
   – Но присутствовать я могу?
   – Можешь.
   И леший Миша стал единственным наблюдателем того, как Юля превратилась в невидимку.
   – Открыть тебе дверь?
   – Не надо. Я пройду сквозь нее. Если откроешь – это может привлечь внимание киллера.
   – Логично.
   – Ну все, пока.
   – Пока.
   …Юля вышла из «Елочки» невидимая и взбешенная до самой крайней степени. В нее стреляют, когда она ест тефтели и пьет пиво! Ей не дают покоя какие-то сволочи! Ей, лучшей в мире ведьме!
   Юля, не касаясь ногами травы, бесшумно обошла кафе. Она осматривалась в поисках следов киллера. Но, похоже, тот тоже был парень не дурак (кстати, почему парень? Юля читала, что киллерами все чаще становятся девушки, потому что это выгодно и стильно) и следов никаких не оставил. Юля мысленно чертыхнулась и, набрав высоту, полетела к выходу из парка. Не дали ей спокойно отдохнуть.
   Ну ничего, она тоже умеет лишать спокойствия.
   И в ближайшее время собирается это умение продемонстрировать.

Глава 11
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ СИДОРА АКАШКИНА

   …Свадьбу поначалу не хотели делать пышной. Но Дарья Белинская, которая просто обожала Денизу Грэм, настояла на том, чтобы свадьба Денизы и Сидора Акашкина была обставлена сколь возможно пышно.
   Во Дворец Ремесла в Толедо выписали тринадцать флористов, которые должны были украшать живыми цветочными композициями два зала: один для проведения собственно церемонии, а второй – банкетный. Дарья собиралась пригласить на свадьбу подруги чуть ли не весь ведьмовской бомонд.
   А пока Дарья Белинская устраивала размах и помпезность, виновники будущего торжества, жених с невестой, укрывались от нескромных глаз то в розарии, то в библиотеке. Потому что им просто не давали побыть наедине, а им этого так хотелось!
   Сидору и Денизе нужно было поговорить о многом. Планировалось, что Сидор не вернется в Россию и тем более в Щедрый. Он останется во Дворце Ремесла и будет писать книгу о современных ведьмах. Дениза не сомневалась в наличии у возлюбленного писательского таланта. Она даже успела заключить договор с одним оккультным издательством на покупку будущей рукописи.
   Сидору же казалось, что он при жизни попал в рай. С того дня, когда была изгнана Королева солитеров и Сидор обрел блаженство в ванной Денизы, нашего корреспондента не покидало ощущение того, что он вытянул самый беспроигрышный лотерейный билет. Он сравнивал себя с четвероногим персонажем повести Булгакова «Собачье сердце» и понимал, что между ними много общего. Правда, Сидор не собирался превращаться в Полиграфа Полиграфовича. Он и так почти всю свою жизнь и был таким Полиграфом. А теперь хватит! Прекрасная и благородная Дениза заполнила сердце Сидора новыми чувствами, интересами и желаниями. Даже Пулицеровская премия отныне потускнела в сознании Сидора. Наш герой… О, наш герой теперь читал Торквато Тассо и блаженного Августина, грезил о возлюбленной над письмами Абеляра к Элоизе и даже пробовал писать стихи. Стихами он неизменно подписывал открытки, изображающие котят в коробке конфет или медвежат в корзинке с гиацинтами. Эти открытки каждое утро он подкладывал под дверь Денизе, и та, в любовном ослеплении, считала произведения Сидора верхом интимной лирики.
   До свадебной церемонии оставалась еще примерно неделя, и вот однажды утром Дениза не обнаружила под дверью очередной открытки со стихами от Сидора.
   – Что такое? – обеспокоилась Дениза и отправилась искать возлюбленного.
   Возлюбленный обнаружился в библиотеке с томиком стихов Валерия Брюсова. Глаза у Сидора были на мокром месте.
   – Сидор, дорогой, что случилось? – бросилась к любимому журналисту Дениза.
   – О Дениза, о! – простонал Сидор, роняя мутную слезу.
   – Сидор! – посуровела Дениза. – Немедленно объясни мне, что произошло. Почему ты рыдаешь, словно аспирантка, провалившая диссертацию?!
   – Я не аспирантка, – печально сказал Сидор. – Я хуже.
   Дениза уселась к нему на колени, собственным носовым платком осушила Сидоровы слезы и потребовала:
   – Рассказывай. Что сегодня пришло в твою гениальную голову.
   – Дениза, – вздохнул Сидор. – Я недостоин тебя.
   – В смысле?
   – Во всех смыслах. Кто ты? Прекрасная женщина, остроумная, блестящая, очаровательная. И кто я? Неудавшийся журналистик, который был на полпути к безумию. Разве мы можем быть гармоничной парой? Я всегда буду чувствовать себя ущербным по сравнению с тобой. Во мне нет ничего такого, за что ты любила бы меня!
   – Сидор, перестань говорить глупости, – сказала Дениза. – Если я люблю тебя, значит, ты меня достоин. И потом, как это в тебе нет положительных качеств? Ты рассудительный, храбрый…
   – Я – храбрый?
   – Конечно. Я не смогла бы жить, если б во мне поселилась Королева солитеров, а ты вот смог. Разве это не храбрость? И потом, ты вовсе не ущербный. Нет, тебе положительно нужно побывать у психолога.
   – Зачем это?
   – Разговор с ним повысит твою самооценку. Я немедленно запишу тебя на прием к нашему дворцовому психологу.
   Сказано – сделано. За четыре дня до свадьбы, пока Дениза примеряла сшитое лучшими портными свадебное платье, Сидор отправился на прием к психологу.
   Психолог оказался видным мужчиной в темно-синем костюме-тройке, с дорогим галстуком, заколотым жемчужной булавкой. Единственный штатный психолог Дворца Ремесла был вампиром, но это не мешало ему врачевать людские души.
   – Добрый день, Сидор, – сказал он приветливо, когда Сидор вошел к нему в кабинет. – Располагайтесь безо всяких церемоний. Давайте поговорим. Кофе, чай?
   – Кофе.
   – С коньяком или ромом?
   – С коньяком.
   – О, вы приверженец традиций! Полагаю также, что и образование у вас классическое.
   – Да какое в России уже может быть образование…
   – Ну не скажите. Я сам стажировался три недели в одной из клиник Санкт-Петербурга. Остались самые замечательные воспоминания. О, эти питерские медсестрички… Пардон. Пожалуйста, ваш кофе и коньяк.
   – «Реми Мартен»? Глазам своим не верю!
   – Ну мы, мужчины, должны чем-то баловать себя в этом сплошь женском да еще и ведьмовском обществе. Не так ли? – Психолог приятно усмехнулся и налил себе и Акашкину по рюмочке коньяку. – Выпьем за нас, – заговорщицки сказал он, подымая рюмку. – За тех, кто остается человеком среди ведьм.
   – Хороший тост, – улыбнулся Сидор и выпил. И подумал: это кто же здесь, кроме него, человек?
   Психолог отставил рюмку в сторону и потер руки:
   – Тэ-эк-с. Сидор, вы не против, если я предложу вам небольшой тест?
   – Нет, конечно.
   – Этот тест называется «Карточный тест Алишера», в нем нет ничего сложного. Вот колода карт. – Психолог достал колоду и толстым веером разложил перед Сидором карты. – Выберите шесть карт любой масти и любого достоинства. Просто, ни о чем не думая, не ставя перед собой никаких задач… Понимаете?
   – Понимаю.
   Сидор посидел над колодой и выбрал всех четырех дам, туза пик и шестерку червей. Протянул карты психологу:
   – Вот. И что это значит?
   Психолог разложил перед собой выбранные Сидором карты и потер ладонью гладко выбритый подбородок.
   – А черт его знает, что это значит, – пробормотал он, но тут же спохватился. – Это я так шучу, Сидор. Не волнуйтесь, я сейчас все прокомментирую. Еще рюмочку коньяку?
   – Благодарю, не откажусь. Давно, знаете ли, не пил хороший коньяк. Впрочем, что греха таить, я его вообще хорошего не пил.
   – О, Сидор, вот это приятно!
   – Что именно?
   – То, что вы не таите греха. Значит, вы готовы полностью раскрыться перед психологом. Так, теперь я прокомментирую тест. То, что вы выбрали четырех дам, вовсе не означает, что вы любвеобильный ловелас, Сидор.
   – Да? А что же это означает?
   – Это означает, к сожалению, что вы подсознательно побаиваетесь женщин, дорогой мой. Вы даже перед возлюбленной своей трепещете, ай-яй-яй-яй!
   – Вообще, да. Вообще, трепещу.
   – А о чем это говорит?!
   – О чем же, доктор, не томите!
   – О том, что у вас заниженная самооценка, дорогой. Очень и очень заниженная. Она у вас висит, как ветви у плакучей ивы.
   – Да-а? А я всегда думал… Точнее, мне говорили… Мол, Сидор, у тебя чересчур высокое самомнение. Ну, если сравнивать с деревьями, то самомнение мое торчит, как ветки пирамидального тополя.
   – Нет, дорогой мой. Оно у вас, наоборот, слишком низкое. И висит, висит, просто провисает, и все тут! Вам надо неуклонно повышать его. Поднимать, да-с. Об этом говорят и другие выбранные вами карты – туз и шестерка. Вы подсознательно хотите стать выше, повысить свое реноме, но собственные комплексы и страхи вам мешают на этом пути. Отбросьте все комплексы, понимаете?
   – Понимаю. А можно мне еще коньячку?
   – Конечно. Не отказывайте себе в удовольствии. Помните: вам надо раскрепоститься.
   Сидор выпил еще «Реми Мартену», и стало ему хорошо. Да от коньяка, товарищи читатели, только, может, козе какой тупорогой не станет хорошо. Благородные коньячные спирты, выдержанные должным образом и порядком, кого угодно примирят с действительностью, олучезарят существование и мягко понудят мыслить в самых возвышенных категориях, учитывая, конечно, трансцендентальную апперцепцию. Коньяк – ямб и хорей классической алкогольной поэзии, он настраивает сердце в ритме великолепного… Но мы отвлеклись. Вернемся от коньяка к нашему герою.
   А наш герой, то бишь Сидор, меж тем уже выглядел нескучно. И мысль о поднятии самооценки сверлила его, как жучок-древоточец – старый платяной шкаф.
   – Доктор, – сказал Сидор. – И как же мне быть? Как поднять и повысить?