Петухов Юрий. Сатанинское зелье

   Сергей понуро побрёл к выходу. Затея сорвалась. Толпа бурлила, роптала, ругалась, взывала к какому-то начальству. Но в глазах у каждого стояла безнадёжная тоска.
   Сергей подошёл к маленькому и толстенькому железнодорожнику в фуражке. Спросил:
   — Это что — правда?
   — Проходите, гражданин, проходите! — строго пробубнил тот. — Не положено!
   Сергей полез в карман, вытащил сотенную, сунул в лапу железнодорожнику. Тот подобрел.
   — Авария-то эта ещё третьего дня была, — проговорил он на ухо, улыбаясь и почёсывая нос. — Думали вообще не сообщать, чего народ зря волновать-то, мало, что ль, у нас аварий. Отремонтируют! Говорят, из Бурунди ремонтная бригада вылетела!
   — Своих нет уже? — мрачно поинтересовался Сергей.
   — Да есть вроде, — железнодорожник бросил раздирать нос, качнул головой. — Щяс ведь так, щяс ведь кто чего могет, тот в совместных лавочках, им не выгодно, а остальные — в запое! Переходный, понимаешь, этап!
   — Много погибло?
   Железнодорожник нахмурился.
   — Сказано — авария, стало быть, без жертв! — заявил он.
   — Ну, а по совести? — не отставал Сергей.
   — Да говорят — тыщ восемь трупов! Да ещё и искалеченных столько ж! — выдал железнодорожник и опять улыбнулся. — Да ты не печалься, малый, российские бабы крепкие — ещё нарожают!
   — Это точно! — Сергей махнул рукой и ушёл.
   Такси он поймал сразу. Выставил растопыренную пятерню — через три секунды возле него остановился обшитый листовым железом «москвич».
   — Ежли чего — стреляю без предупреждения! — заявил таксист, косясь на Сергея. И для убедительности показал ручку пистолета.
   Сергей сразу просек — газовый, ерунда! Но у него и в мыслях не было нападать на этого водилу. Он собирался во Внуково, в единственный действующий аэропорт. Ошиваться по вокзалам и ловить зыбкий миг удачи было бессмысленно и глупо. Другое дело, самолёт — махнул крылышками, и тю-тю!
   — Билет нужен! — без обиняков заявил Сергей.
   Водила был тёртый.
   — Три штуки! — сказал он угрюмо, нехотя.
   — Круто, — не согласился Сергей.
   — Иди мимо, — ещё равнодушней проговорил таксист, — я тебе не фонд милосердия.
   Пришлось доставать деньги, отсчитывать три тысячи. Сергей вздохнул, перекосился… Но что делать, билет нужен! К тому же, ещё три «штуки» оставались в карманах, жить было можно.
   — Получи!
   — И не кривись, дружок, — сказал таксист, принимая деньги, — я тебе по-божески отдаю, другой бы содрал все пять. На держи!
   Он даже не поинтересовался, куда именно нужен билет его пассажиру — наверное, был ясновидящим.
   — Самолёты-то хоть летают? — поинтересовался Сергей, ухмыляясь.
   — Это ты у них спросишь, моё дело — билет выдать клиенту, — проворчал водила. Был он какой-то некомпанейский.
   Они подъехали. Сергей расплатился, выскочил наружу, пнул ногой по грязной шине «москвичонка». Народищу на подступах к лётному полю стояло уйма, казалось, все сорвались со своих мест, бегут, спасаются от чего-то или кого-то. Но Сергей знал — большинство без билетов, надеются на удачу, они ему не конкуренты. — Куда лезешь, нахал! — орали ему в спину. — Чего прёшь, гад?!
   Сергей не обращал внимания — ещё немного, и он покинет навсегда это гиблое место, этот «международный» город, это разорённое и заброшенное гнездовье!
   Из сумки впереди идущей бабёнки торчал батон. Сергей шёл, облизывался. Потом выдернул батон, спрятал под полой куртки. Бабёнка ничего не заметила. Лишь небритый мужик в тюбитейке похлопал Сергея по плечу заскорузлой рукой, подмигнул, дескать, молодец, парень, так держать! У Сергея опять сжало горло. Он хотел есть, только есть, все остальное потом. Но доставать батон и жевать его при всех было опасно, он не мог рисковать. А небритый все скалился и подмигивал. Сергей вытащил купюру, даже не поглядел, сунул в сумку бабёнке на место батона. Небритый сразу помрачнел и отстал.
   Выбрав момент, Сергей отломил под полой большущий кусок хлеба, украдкой сунул в рот, целиком сунул, и принялся жевать.
   — Все жрут и жрут, понимаешь! — проворчала согнутая дугой старушка, тащившая на спине здоровенный мешок. — Хоть бы лопнули когда! Иксплутаторы трудового люда! В стране нехватат жранья, продуктов не хватат, а они все жрут!
   Сергей перестал жевать. И хлебный ком, раздирая внутренности, полез в пищевод и далее комом.
   — Граждани-и-и!!! — проревело из динамика. — Граждани-и-и отлетающи-и-и! Отлёт не состоится! Просьба всех вернуть в кассу билеты!
   — Мать вашу!.. — завопил Сергей, как резанный. — Издеваться?! Я жаловаться буду-у-у!!!
   Старушка отпрянула от него. Небритый в тюбитейке показал кулак.
   — Граждани-и-и! В связи с непоставкой энергоёмкими зонами Русской автономной области топлива все рейсы откладываются до будущего года! Повторяи-им!
   Сергей зашёлся в кашле. Старушка подползла ближе, постучала по спине. Небритый стоял, уперев руки в жирные бока, и хохотал. Но Сергею было наплевать на всех! Опять срывалось! Опять все летело к черту на рога! Ещё понятно было, когда отделялись Дальний Восток, Сибирь, Кавказ, Север, Запад, Украина, Белорусия! Объяснимо было, что они и прекращали поставки горючего! Но теперь разваливалась на глазах Русская автономная область, а откуда Москве самой взять топливо, откуда?! Сергей не возражал против раздела России на восемь самостоятельных государств. Но он не ожидал, что эти государства на радость всем прочим затеют лютую экономическую войну, схлестнутся в таком жесточайшем сражении, что и не снилось седоусым генералам. Впрочем всем было на все наплевать! Все рвали когти! И откуда поступало горючее, никого не интересовало!
   — Надули! Опять надули-и-и!!! — взвыл какой-то слабонервный. — Знаем мы, сдашь теперя билеты в кассу! Сда-а-шь! Плака-а-али три штучки-то, плака-а-али-и-и!!!
   До будущего года оставалось ровно одиннадцать месяцев. Сергей решил не ждать столько. Он повернул назад.
   Батон исжевал на ходу. Насытился. Но тут же навалилась страшная икота. На него глазели, показывали пальцами, от него отшатывались… а он шёл и икал, вздрагивая всем телом, запрокидывая голову. Надо было чего-то выпить. Но кроме бутылки, лежавшей в сумке, у Сергея ничего не было. К ней он решил прибегнуть лишь в самом крайнем случае. Икота, разумеется, не была таким крайним случаем. У остановки автобусов стояли автоматы «пепси». Но Сергей знал — бутылку шипучки ловкие торгаши разбавляли бочкой мутной воды из-под крана, это первое. А второе заключалось в том, что всего год назад по разваливающейся стране прокатилась эпидемия гибридного холеротифа, все, кто любил пить из одного стакана и есть из одной тарелки одной вилкой, повымирали, за исключением, конечно, особо устойчивых особей. Сергей к таковым себя не относил. И все же ему удалось купить за четвертной у привокзального мусорщика бутылку пива трехнедельной давности. Пиво оказалось прокисшим и разбавленным. Но Сергей выглушил всю бутыль. Его вырвало… И икота прошла.
   Оставалась одна надежда — на собственные ноги. Сергей свернул с шоссе, прошёл через буераки метров пятьсот, сориентировался. И побрёл прочь из бывшей столицы пехом.
   Ноги гудели. В спину словно ломом наколачивали. В мозгу било как прежде от виска к виску: «патроны — эскадроны! патроны — эскадроны! патроны…» Но Сергей шёл. Он знал, что ему никто не поможет, что только он сам может спасти себя.
   Первое заградительное кольцо ему удалось пройти, точнее, проползти. Ещё издали приметив посты, он упал на брюхо и ужом проскользил триста метров, до ближайшего кустарника. Полежал, отдышался. Потом почувствовал, что тело начинает стынуть — все ж таки не лето, снег на земле.
   — Ничего, выкарабкаемся! — заверил он себя шёпотом.
   Встал. Снова определился. Теперь с этим было проще — на востоке высвечивалось небо, вставало солнце — кровавое зарево наплывало на землю.
   Ещё три километра он прошёл бодро, даже насвистывал прилипучую песенку про «белую армию и белого барона, которые готовят нам царский трон». Мелодия была маршевая, залихватская, под такую хорошо шагалось.
   Но когда небо совсем просветлело, из-за редких сосен вдруг вышли трое в синей форме и направились к застывшему на месте Сергею.
   — Далеко собрались, гражданин? — вопросил один.
   — Куда глаза глядят, — нагло ответил Сергей.
   — Ну-у, глаза, гражданин, — рассмеялся спрашивавший, — можно в любую сторону вывернуть. Садитесь-ка в машину, там, дальше запретная зона, туда нельзя!
   — Почему это?! — возмутился Сергей. — Не имеете права!
   — Исключительно для вашего благополучия, — потупив очи, выговорил синий. И добавил, обращаясь к спутникам: — Проводите, проводите гражданина!
   Сергею вывернули руки, пригнули головой к земле. И пинками загнали в фургон с надписью «спецмедслужба». Окошек в фургоне не было, и он не видел — куда его везут. Но везли долго. Везли молча. И сам он молчал. Он уже начинал догадываться, по какой причине ему так не везёт, До него дошло, что везение здесь не причём! Но поверить в это было трудно. И страшно было верить в это!
   Его выпихнули из машины у подворотни. Выпихнули грубо, без церемоний. Он упал на грязный асфальт, лицом в незамерзающую лужу. Упал, сильно ударившись коленями и локтем. Но бутыль в сумке не разбилась. Машина фыркнула моторами, уехала.
   Сергей встал, потирая ушибленные ноги. Заглянул в темноту подворотни. Хмыри были на месте. Коротышка гнилозубо улыбался ему как старому приятелю, помахивал рукой. Длинный зябко кутался в макинтош и смущённо поводил плечами. Лицо у него было набрякшим, плаксивым.
   Сергей опрометью бросился в противоположную сторону. Сердце колотилось как бешенное.
   — Эй! Куда ты, кореш?! — орал вслед коротышка. — Не узнал, что ль, друзей-то, а?!
   Через три квартала Сергей остановился. Никакой погони за ним не было. Он простоял минут двадцать, приходя в себя. Потом задрал голову и увидал сочную вывеску: «милиция». Это был выход.
   — Семи смертям не бывать! — вырвалось у него из горла.
   Дверную ручку он рванул с такой силой, будто намеревался её выдрать с корнем. Зашёл внутрь и прямиком бухнул дежурному за перильцами:
   — Арестуйте меня! Это я убил того человека!
   — Какого? — мордатый парень приподнял голову.
   Сергей чуть не упал — никакой не дежурный сидел за барьером, там сидел его старый знакомец, сержант с фиксой и узкими глазками. Но почему?! Ведь это совсем другое отделение?! Оно совсем в другом месте расположено, почему он здесь?!
   — Какого, гражданин, я вас спрашиваю?!
   — Того самого, что у сугроба валялся… месяц назад! — промямлил Сергей. — Я прошу меня арестовать и посадить.
   — Не дурите, гражданин! — сержант усмехнулся, сверкнул золотом. Но Сергею показалось, что никакое это не золото, никакая не фикса, а самый настоящий клык — изогнутый, хищный. Искорки блеснули в глазах сержанта, ушки вытянулись, стали похожими на рысьи. — Не дурите! Банду, которая укокошила того забулдыгу давно выловили, понятно?
   — Как — выловили?! — опешил Сергей.
   — Очень просто! Выловили, осудили и расстреляли! Ясно?! Тридцать семь человек! Групповщина! За ними ещё и не то числилось. Так что не морочьте мне голову, гражданин, идите себе, работайте! И не отвлекайтесь!
   — Это неправда! — бухнул Сергей и уселся на скамью напротив барьерчика. — Вызовите дежурного, я требую.
   Дежурный капитан появился немедленно. Он даже не взглянул на Сергея.
   — Очистить помещение! — скомандовал он.
   По коридору раздался грохот сапог. Вылетели два здоровенных молодца, ухватили Сергея за штанины и рукава, приподняли, пробежали пять метров до двери, вытолкали и сами скрылись.
   Сергей стоял как очумелый. Ему было плохо. Ноги отказывали. Через полминуты вышел сержант, повесил Сергею на плечо оставленную им на скамье сумку, подровнял её ремешок, отряхнул сзади куртку. И сказал с самым серьёзным видом:
   — Вы не извольте беспокоиться, — гражданин, не надо! Когда потребуется, вас найдут, не волнуйтесь!
   Сверкнула фикса-клык. И все пропало.
   Сергей побрёл вдоль улицы. Он думал, про какую банду шла речь? кого расстреляли? и почему так быстро?! Нет, это все враньё! Это все бред! Он даже не заметил, как мимо него прошмыгнула тень в лёгком плащишке и без шапки. Лишь немного спустя обернулся.
   — Леха! — крикнул он, помахал рукой.
   — А-а-а!!! — истерически закричал прошмыгнувший, обернулся. Глаза его были совершенно безумны. На километр несло перегарным одеколоном. И вообще это была лишь тень человека.
   Но Сергей не мог ошибиться — это был Леха, точно, он! Сверзился! Допился! А ведь крепким малым был! Сергей полез в карман, достал свой список с квадратиками, вычеркнул ещё одного. Потом постоял немного, думая, не выкинуть ли бумажку — какой в ней прок, ежели банду поймали?! Не выкинул. Сунул обратно в карман.
   Надо было что-то придумывать. Из города его не выпустят, нечего и пытаться! Сесть в тюрьму под дело об убийстве того типа у сугроба не удастся… Значит, надо что-то сотворить такое, чтоб взяли, непременно взяли. Налёт?! Налёт на Сбербанк?! Это идея! За это возьмут! Но… Сергей выругался вслух — все сбербанки давно позакрывали, вон, красавец: зелёненькая вывесочка перекособочилась, половина букв поотлетала, двери заколочены. Налёт на пустой магазин? Это смешно. Ограбить кого-нибудь? За частное лицо сейчас не сажают, и так все лагеря, психушки, профилактории и приёмники переполнены, на каждых нарах по двенадцать человек. Убить?! А почему бы и нет, надо только решиться! Надо взять себя в руки и… и зарезать кого-нибудь. Нет! Нет!! Нет!!! За это тоже не сажают, за это сразу к стенке. А ведь пожить-то ещё хоть немного не помешало, нет, совсем не помешало бы! Да и идти на мокрятину, на убийство… нет, бредовая идея. Ну почему он, человек, существо, в которое вдохнули самое совершённое во Вселенной, Душу, почему он, сотворённый по Образу и Подобию, должен терзать себя такими идиотскими замыслами, это же глупо! это же страшно! этого нельзя допускать! Сергей совсем запутался. Он уже не понимал — что можно, а чего нельзя. Одно он осознавал чётко: должно пройти очень много времени, неимоверно много, чтобы в эту человеческую глину, в эту биомассу можно было вдохнуть нечто новое, более высокого качества, пока рано, пока эта глина на созрела даже как глина — и что в неё ни вдыхай, что ни вдувай, а путного не получится, не родится из неё сразу, без всяких переходов, богочеловек, существо высшего порядка, нет, не родится!
   Он брёл как сомнамбула, натыкаясь на стены, на стволы высыхающих или полуспиленных деревьев, на редких пугливых прохожих. И ничего не приходило ему в голову, ну ничегошеньки!
   Надо было что-то делать, надо! Сергей заводил себя, взвинчивал, распалял. Дошло до того, что он подобрал булыжник, размахнулся и высадил стеклянную витрину магазина «Ткани». Магазин был пустой, торговать было нечем. Но витрина, красавица витрина! Она обрушилась градом больших и малых осколков, разрушая сказочную иллюзию, открывая убогую и пустую дыру. Сергей напрягся.
   С противоположной стороны улицы ему погрозил своей дубинкой сутулый и сонный милиционер. И отвернулся. Сергей высадил следующую витрину, над которой висела одна лишь кроваво-красная буква «Я». Милиционер погрозил ещё раз, повертел пальцем у виска, после чего быстро свернул в переулочек и чуть не бегом побежал по нему, удаляясь от хулигана.
   — Вот деятели! — не выдержал Сергей. Нервы у него гудели натянутыми струнами. — Щяс я вам устрою кино!
   Он вбежал в первый попавшийся подъезд. Ударил ногой в дверь на первом этаже — дверь вылетела картонкой! Из глубины квартиры послышался испуганный женский крик. Сергей ворвался внутрь ураганом, сорвал вешалку с висящими на ней пальто, разбил вешалкой зеркало, грохнул по светильнику. Больше в прихожей крушить было нечего, и он побежал на кухню.
   — Щя всех мочить буду!!! — заорал он дурным голосом. — Всех, к…. матери, порежу-у!!!
   Огромный толстяк в майке и трусах упал перед ним на колени, залепетал что-то умоляющее. Сергей ударил его ногой в лицо, прямо по кругленьким очкам, ему не жалко было толстяка, ничуть не жалко. А тот совсем разбабился, стоял на карачках и рыдал, слёзно прося о пощаде. Первым делом Сергей опрокинул на кухне холодильник, два шкафчика, стол, колонку. Потом попрыгал немного на вывалившейся посуде, вывернул доотказа все краны. Подбежал к трясущемуся толстяку и пнул его ещё раз, но уже в бок.
   — Я больше не буду-у-у!!! — завизжал толстяк. — Не бейте!!!
   Сергей перепрыгнул через него и сам заорал:
   — Милиция! Вызывайте же милицию, идиоты! Олухи!!!
   Толстяк забился в угол, замолк. Он не собирался никого вызывать. Сидел, хлюпал носом, трясся, закрывался руками, хотя никто его не собирался бить.
   — Чего вы ждёте, трусы паршивые?! Зовите же милицию!!! — надрывался Сергей. — Не то всех порежу! Всем кровь пущу!!! Я рецидивист! Убийца!!!
   Толстяк лишился чувств — бездыханым студнем расползся по полу. Изо рта у него бежала струйка слюны, по цветастым трусам расплывалось огромное сырое пятно — под звук журчащего ручейка на полу образовалась светложелтенькая лужица. Из кранов била вода — вот-вот и она начнёт переливаться через края, растекаться по квартире. Но Сергей уже не мог остановиться. Он махнул рукой в сторону толстяка. И побежал в комнату.
   Дверь вышиб ногой. Застыл на пороге, вопя самым диким образом.
   — Убью-ю-ю!!!
   Перепуганная толстушка с косыночкой на голове пряталась от него за большим зелёным креслом. Но это ей казалось, что она прячется — Сергей видел все. Он затопал ногами, сшиб телевизор с тумбочки, сорвал портьеру и опрокинул круглый аквариум. Розовые рыбёшки забились на ковре.
   — Зови милицию, мегера! Зови живо! Не то убью! Изнасилую!!!
   Толстушка на четвереньках переползла за другое кресло и замерла там, посверкивая черненькими глазками.
   — У-У-УУУ! — взвыл Сергей.
   И сорвал ковёр со стены. Потом опрокинул книжный шкаф. Не помогало. Никто, похоже, не собирался звать служителей порядка и усмирять буяна. Где соседи?! Сдохли, что ли?! И-ех! Сергей терял остатки сил.
   — Все! Прощайся с жизнью!!!
   Он выволок упирающуюся толстушку из-за кресла, ухватил левой рукой за волосы, а правой начал сдирать с неё халат. Сзади что-то прогремело. Сергей обернулся — это очухавшийся толстяк, вопя и стеная, забыв про все на свете, убегал из собственной квартиры. Ну и черт с ним!
   — Изнасилую!!!
   Сергей разодрал халат в клочья, и толстушка осталась в одних трусиках, присела, прижала руки к грудям, прикрывая их, тихо-тихо заскулила. Сергей дёрнул её за волосы вверх — и толстушка покорно выпрямилась, отвела руки — тяжёлые полные груди колыхнулись, застыли, уставившись на Сергея тёмными набухшими сосками. Толстушка подняла руки вверх, и груди у неё приподнялись, опять заколыхались. Но Сергей пересилил себя — дело прежде всего.
   — Милиция! Насилуют!!! — заорал он изо всех сил. — На помощь!!!
   И, подхватив толстушку обеими руками, вскинул её под люстру, поймал в объятья, бросил спиной на диван, рванул за край трусиков — те слетели жалким обрывочком, обнажая крохотные остаточки ещё не обнажённого тела. И опять все округлости толстушки пришли в движение, зазывно маня. Сергей застонал. Нет! Только не это!
   — Милиция, мать вашу!!! — завопил он. — Тут же насилуют! Ну где вы!!! Карау-у-ул!!!
   Толстушка лежала и глядела на Сергея тёмными любопытными глазками. Она не прикрывалась, не дёргалась — похоже, ей было очень интересно, на самом деле её сейчас насиловать начнут или этот чокнутый обманет? Толстушка раздвинула ноги, вздохнула томно… И Сергей не выдержал, бросился на неё, погружая руки в трепетную сладкую плоть.
   И в это время сзади прозвучало брезгливо:
   — Кто милицию вызывал?
   — Насилуют!!! — завопил Сергей по инерции. И сделал попытку вскочить. Толстушка его удержала, обхватив пухленькими ручками за шею.
   — Кто кого насилует? — переспросил милиционер.
   — Заберите меня! Заберите!!! — Сергей вырвался, вскочил на ноги.
   — Вы вот что, граждане, — процедил милиционер, — не дурите! Меня б так насиловали! И вообще — ишь чего захотели! Заберите их, понимаешь! Совсем избаловались! Всех не перезабираешь, мест не хватит! Развелось тунеядцев, все на дармовые харчи хотят! Прощайте, граждане!
   — Я тут все перебил! Я рецидивист! Убийца!!! — надрывался Сергей. Ему было плохо — все лопалось, все труды шли прахом.
   — Сами, сами разбирайтесь, граждане, в ваших семейных делах!
   В дверном проёме вдруг показалась жирная и мокрая фигура в цветастых сырых трусах, фигура дрожала, мычала, трясла головой и тянула скрюченный палец в сторону Сергея.
   — И-и-и-и-иии! — выдал на верхней ноте толстяк.
   Милиционеру он чем-то не приглянулся.
   — А этого забрать! — скомандовал он. — Нечего по улицам в одних трусах шастать! Перед иностранцами стыдно!
   Двое дюжих дружинников, таившихся до того во тьме разгромленной прихожей, ухватили толстяка под руки и выволокли на улицу. Хлопнула входная дверь.
   — Ну, и что теперь делать будем?! — сердито спросил Сергей у толстушки и грозно пошевелил бровями.
   — Продолжать, — ответила та с придыханием, вытягивая розовые губки.
   И они продолжили.
 
   К вечеру толстяка, разобравшись, выпустили. Он пришёл весь несчастный и будто побитый. Толстушка ему добавила пару оплеух. Сергей извинился и ушёл.
   Он плёлся по пустынным ночным улицам, плёлся в последний дом, к последнему приюту — к милому и ласковому Ирунчику. Экспериментировать он больше не желал. Знал, что даже если разгромит полгорода и перебьёт тысячу его жителей, все равно его не посадят, ничего с ним не сделают — видно, законы замкнутого цикла сильнее в стократ обычных законов! И нечего тогда шутить с ними!
   По дороге он свернул к сугробу. Молча постоял у него минут пятнадцать. Сугроб напомнил ему оплывшее и потемневшее надгробие. Это было неприятно, более того, страшно, но Сергей стоял. Потом он запустил руку в карман, выгреб гильзы и шип, швырнул их в грязный заплёванный снег. Резко развернулся. И пошёл туда, где его всегда ждут.
   За полкилометра до цели к нему привязался какой-то шкет. Мальцу было от силы семь или восемь, но вёл он себя вызывающе нагло.
   — Дай рупь, дядя! — потребовал он плаксиво и вместе с тем зло. — Дай, кому говорю!
   — На! — Сергей швырнул ему первую подвернувшуюся под руки купюру. — Только отвяжись!
   — Ого! Червонцами бросаешься?! — удивился малец. И присвистнул.
   Из какой-то тёмной дыры выплыли три тощих тени. Сверкнула сталь ножей.
   — Постой, паря, разговор есть, — прохрипела одна.
   — Забирайте все! — Сергей выворотил карманы — асфальт покрылся красными, синими, зелёными и жёлтыми бумажками. — Берите, не жалко!
   Малец бросился подбирать. А трое тощих застыли, пяля глаза. Они были в недоумении. Лишь первый не оплошал.
   — Э-э, нет, паря! Видать, у тебя ещё есть! Скидывай одежонку!
   — И его, сумку сюды давай, значит, скорее! — добавил второй.
   Сергей наотмашь звезданул его кулаком в лоб. Тощий плюхнулся наземь. Возле щеки сверкнула узкая полоска стали. Но поздно! Сергей ногой врезал поддых первому. И тут же ребром ладони уложил третьего — шея у того оказалась совсем хлипкой.
   — Уйде-е-ет!!! — заверещал малец.
   Сергей бросился бегом по знакомой издавна улице, мимо каменного лысого истукана на площади, мимо вырубленного, вывезенного в Финляндию скверика, мимо жалких жёлтых халуп, мимо пивнушек, автопоилок, яслей и детсадов. Он нёсся, сломя голову. И догнать его было невозможно.
   Тощие быстро отстали. И Сергей понял — эти местные! эти не из той команды, о которой он подумал, совсем не из той! И он громко, в голос расхохотался. Будто камень с груди упал. Последние метры он прошёл медленно, бравируя, расправив плечи и высоко вскинув голову.
   Ира открыла сразу, после второго стука. Звонок не работал, видно, на ночь электричество на лестничной площадке отключали. Да только Сергей привык уже во тьме да все кулаками.
   — Явился, подарочек! — воскликнула она, улыбнулась, обнажая ряд ровных белых зубов.
   Она была хороша как никогда. Она была сегодня просто чудом, самим совершенством!
   — Явился, — подтвердил Сергей. И обнял её, зарыдал в плечо.
   — Ты чего это?! — удивилась Ира. Она никогда не видела его таким несчастным и жалким.
   — Приютишь на часик?
   — Да хоть насовсем оставайся! — Она как-то странно поглядела на него. И тут же опустила глаза.
   Сергей разделся, прошёл на кухню. Достал из холодильника первое попавшееся — кусок высохшего сыра. Принялся жевать. Но сыр не лез в горло, застревал комком.
   — У тебя ничего нету?! — крикнул он хозяйке дома, которая не пошла за ним, а застряла где-то в прихожей, может, и в комнате.
   — Поищем! — отозвалась Ира.
   И через минуту пришла на кухню, потрясая полупустой бутылкой «среднеазиатского креплёного». Это была роскошь! Да только Сергей смотрел не на бутылку, он смотрел ниже.
   — Как тебе мои новенькие чулочки? — поинтересовалась Ира, плавно поводя бёдрами. — Сегодня выменяла на кольцо.
   — Какое?! — оторопел Сергей.