— Иду на север, — ответил Торак.
— Я говорил ему, что эта часть Леса теперь принадлежит нам, — быстро вставил Хорд.
— Откуда мне было об этом знать? — пожал плечами Торак. — Я же не был на Совете племен.
— А почему? — тихо спросил Фин-Кединн. Торак не ответил.
Глаза вождя так и впились в него.
— Где остальные члены твоего племени?
— Не знаю, — честно признался Торак. — Я никогда вместе с ними не жил. Я живу… жил… в Лесу вместе с отцом.
— Где же он?
— Умер. Его… убил медведь.
По рядам собравшихся пролетел шепот. Некоторые опасливо поглядывали через плечо, другие касались своего племенного оберега — пучка перьев ворона — или даже делали особое движение рукой, с помощью которого отгоняют зло. Старуха так и буравила Торака острым взглядом.
Но лицо Фин-Кединна осталось по-прежнему спокойным.
— Кто был твой отец? — спросил он.
Торак сглотнул застрявший в горле комок. Он знал — как наверняка знал и Фин-Кединн — что в течение пяти лет со дня смерти человека запрещено произносить его имя вслух. Все это время о покойниках следует упоминать только с помощью имен их родителей. Отец почти ничего не рассказывал Тораку о своей семье, но Торак знал имена его родителей и откуда они родом. Мать отца была из племени Тюленя, а отец — из племени Волка. Торак назвал их обоих.
Всегда труднее всего скрыть, если ты внезапно кого-то узнал. Даже Фин-Кединну это удалось не до конца.
«Он наверняка знал моего отца, — думал Торак. — Раньше. Но откуда? Ведь отец никогда даже не упоминал ни о Фин-Кединне, ни о племени Ворона. Что же все это значит?»
Он смотрел, как Фин-Кединн задумчиво водит пальцем по нижней губе. Было совершенно невозможно понять, был ли отец Торака его лучшим другом или же смертельным врагом.
Наконец Фин-Кединн снова заговорил.
— Разделите имущество мальчишки между всеми, — приказал он и повернулся к Ослаку: — А ты отведи его вниз по течению и убей.
Глава 9
Глава 10
— Я говорил ему, что эта часть Леса теперь принадлежит нам, — быстро вставил Хорд.
— Откуда мне было об этом знать? — пожал плечами Торак. — Я же не был на Совете племен.
— А почему? — тихо спросил Фин-Кединн. Торак не ответил.
Глаза вождя так и впились в него.
— Где остальные члены твоего племени?
— Не знаю, — честно признался Торак. — Я никогда вместе с ними не жил. Я живу… жил… в Лесу вместе с отцом.
— Где же он?
— Умер. Его… убил медведь.
По рядам собравшихся пролетел шепот. Некоторые опасливо поглядывали через плечо, другие касались своего племенного оберега — пучка перьев ворона — или даже делали особое движение рукой, с помощью которого отгоняют зло. Старуха так и буравила Торака острым взглядом.
Но лицо Фин-Кединна осталось по-прежнему спокойным.
— Кто был твой отец? — спросил он.
Торак сглотнул застрявший в горле комок. Он знал — как наверняка знал и Фин-Кединн — что в течение пяти лет со дня смерти человека запрещено произносить его имя вслух. Все это время о покойниках следует упоминать только с помощью имен их родителей. Отец почти ничего не рассказывал Тораку о своей семье, но Торак знал имена его родителей и откуда они родом. Мать отца была из племени Тюленя, а отец — из племени Волка. Торак назвал их обоих.
Всегда труднее всего скрыть, если ты внезапно кого-то узнал. Даже Фин-Кединну это удалось не до конца.
«Он наверняка знал моего отца, — думал Торак. — Раньше. Но откуда? Ведь отец никогда даже не упоминал ни о Фин-Кединне, ни о племени Ворона. Что же все это значит?»
Он смотрел, как Фин-Кединн задумчиво водит пальцем по нижней губе. Было совершенно невозможно понять, был ли отец Торака его лучшим другом или же смертельным врагом.
Наконец Фин-Кединн снова заговорил.
— Разделите имущество мальчишки между всеми, — приказал он и повернулся к Ослаку: — А ты отведи его вниз по течению и убей.
Глава 9
У Торака подкосились ноги.
— Что-о? — задохнулся он. — Но откуда ж мне было знать, что это ваш олень! Как же вы можете считать меня виновным?
— Таков закон, — холодно ответствовал Фин-Кединн.
— Но почему? Почему? Только потому, что ты так сказал?
— Потому что так сказали все племена. Ослак положил тяжелую руку Тораку на плечо:
— Хватит. Идем.
— Нет! — выкрикнул Торак. — Послушайте! Вы говорите, таков закон, но ведь… существует и другой закон, разве я не прав? — Он перевел дыхание. — Испытание боем. Мы… мы сразимся, и тогда…
Он не был уверен, что уже имеет право с кем-то сражаться — отец лишь однажды упомянул о подобных поединках, когда учил его законам лесных племен, — но заметил, что Фин-Кединн с любопытством прищурился.
— Ведь такой закон существует, правда? — продолжал Торак, заставляя себя смотреть вождю племени прямо в глаза. — Ты же не знаешь наверняка, был ли я виновен. И тебе не известно, знал ли я, что это ваш олень. Вот и давай выясним, кто говорит правду: сразимся. Ты и я. — Он перевел дыхание и решительно продолжил: — Если победу одержу я, значит, я невиновен. И ты оставишь меня в живых. Вернее, оставишь в живых нас обоих, меня и моего волка. Если же я проиграю — мы оба умрем.
Кто-то в толпе насмешливо хихикнул. Какая-то женщина возмущенно хлопнула себя по лбу и покачала головой.
— Я не сражаюсь с мальчишками, — спокойно возразил Фин-Кединн.
— Но он ведь прав! — вдруг вмешалась Ренн. — Это действительно один из самых древних законов Леса. И он имеет право сразиться.
Хорд вышел вперед.
— Хорошо, я готов с ним сразиться. Я гораздо ближе ему по возрасту. Это будет справедливо.
— Не слишком, — сухо сказала Ренн.
Она стояла, прислонившись спиной к тому дереву, где висел мешок с волчонком. Торак заметил, что завязку на горлышке мешка она слегка распустила, и теперь оттуда торчала голова Волка. Вид у Волка был довольно растерянный, однако он с любопытством посматривал сверху на двух собак, сидевших прямо под ним и исходивших слюной.
— Ну, что скажешь, Фин-Кединн? — спросила колдунья. — Мальчик-то прав. Пусть дерется.
Некоторое время Фин-Кединн молча смотрел старухе прямо в глаза, и Тораку показалось, что между ними тоже происходит некий поединок — поединок характеров. Затем вождь неторопливо кивнул.
И Тораку сразу стало легче.
Похоже, всех чрезвычайно заинтересовал грядущий поединок. Люди, собравшись группками, о чем-то спорили, притопывая ногами, и дыхание их в холодном вечернем воздухе превращалось в облачка пара.
Ослак кинул Тораку отцовский нож.
— Это тебе понадобится. И копье тоже, и наручи.
— Что-что? — переспросил Торак.
Ослак округлил глаза от удивления. Он сходил в ближайшее жилище и принес оттуда копье с ясеневым древком и острым наконечником из базальта, а также какие-то странные штуки из сложенной втрое шкуры северного оленя.
Торак неуверенно взял в руки копье и с недоумением стал смотреть, как Ослак привязывает одну тяжеленную штуковину из шкур ему к правому предплечью. Весила эта штука, наверное, не меньше целой ляжки косули.
«Интересно, — думал он, — что мне с ней делать?»
А Ослак, подбородком указав Тораку на перевязанную левую руку, поморщился и сочувственно заметил:
— Похоже, не больно-то тебе везет. «Это точно», — подумал Торак.
Предлагая этот поединок, он рассчитывал на что-то вроде борьбы — возможно, с применением ножа. На что-то вроде той игры, в которую они с отцом довольно часто играли просто так, для развлечения. Но для племени Ворона такой поединок, и в этом уже не оставалось сомнений, означал нечто совершенно иное. И теперь Торак пытался угадать, есть ли для него какие-то особые правила и не будет ли с его стороны проявлением глупости и слабости, если он спросит об этом.
Фин-Кединн помешал костер, и целый сноп искр взвился к небесам. Торак смотрел, как искры летят сквозь дрожащее над костром жаркое марево.
— Существует только одно правило, — сказал Фин-Кединн, словно прочитав его мысли. — Нельзя пользоваться огнем. Тебе понятно? — Его голубые глаза вновь приковали к себе взгляд Торака.
Торак растерянно кивнул. Не пользоваться огнем? Да об этом он думал меньше всего! За спиной Фин-Кединна он видел Хорда, которому привязывали наручи на правую руку. Хорд скинул куртку и выглядел теперь огромным и пугающе сильным. Торак решил куртку не снимать: ни к чему подчеркивать собственную слабость рядом с таким силачом.
Он снял с пояса все привязанные к нему предметы и сложил их кучкой на землю. Потом быстро сплел из травы полоску и повязал ее поперек лба, чтоб волосы не лезли в глаза. От волнения руки у него вспотели, стали скользкими, и он, нагнувшись, вытер их о землю.
Кто-то вдруг тронул его за плечо, и он от неожиданности даже подпрыгнул.
Оказалось, что это Ренн. Она протянула ему берестяной туесок, полный воды.
Торак с благодарностью принял туесок и вволю напился. И очень удивился, поняв, что в туеске не вода, а сок бузины, терпкий и бодрящий.
Ренн указала ему на бадью, стоявшую у костра.
— Там вода, если еще пить захочешь. Он отдал ей туесок и признался:
— Не думаю, чтобы я успел захотеть пить. Она пожала плечами:
— Кто знает?
Вокруг воцарилась тишина. Зрители встали кружком по краю поляны, а середину ее, ближе к костру, заняли Торак и Хорд.
«Значит, никаких особых правил соблюдать не нужно, — подумал Торак. — Что ж, начнем!»
Противники осторожно кружили по поляне.
Несмотря на крупное телосложение, Хорд двигался с легкостью и изяществом рыси, чуть подогнув колени, то и дело перекладывая пальцы с рукояти ножа на древко копья. Лицо его было напряжено, но на губах играла легкая улыбка. Ему явно очень нравилось быть в центре всеобщего внимания.
А Торак этого не любил. Сердце у него в груди бешено стучало, словно хотело выпрыгнуть наружу. Он едва слышал крики людей, подбадривавших Хорда; голоса звучали приглушенно, словно он находился под водой.
Хорд метнул копье, целясь противнику в сердце, и Торак едва успел присесть, почувствовав, как копье слегка царапнуло ему висок. «А Хорд куда проворнее, чем казался», — подумал он и попытался применить тот же маневр, надеясь, что это не будет выглядеть, как подражание.
— Подражая противнику, далеко не уйдешь! — тут же крикнула Ренн.
Кровь так и бросилась Тораку в лицо.
Теперь они с Хордом двигались быстрее. В некоторых местах земля была скользкой от крови убитого кабана. Торак поскользнулся и чуть не упал.
Он понимал, что ему нечего и надеяться выиграть за счет собственной силы. Придется применить всю свою смекалку. Беда в том, что он знал всего два хитрых приема, какими можно воспользоваться в таком поединке, да и поупражняться в них ему довелось все раза два-три.
Он отважно метнул копье, метя Хорду прямо в горло, но тот, конечно же, успел отразить удар с помощью наручей. Торак поспешил было нанести ему удар копьем снизу, в живот, но и этот удар Хорд парировал с пугающей легкостью, и копье Торака опять лишь скользнуло по наручам противника.
«Ну ладно, этот прием ему известен», — с тревогой думал Торак. Впрочем, каждое движение Хорда свидетельствовало о том, что он опытный боец.
— Давай, Хорд! — крикнул кто-то из мужчин. — Пора ему кровь пустить!
— Еще не время! — откликнулся Хорд, презрительно кривя губы.
Толпа взорвалась смехом.
Торак попытался применить второй известный ему трюк. Изображая полного неумеху — что было совсем нетрудно, — он отчаянно бросился вперед, соблазняя Хорда видом своей незащищенной груди. Уловка удалась, и Хорд замахнулся копьем, но Торак тут же прикрыл грудь наручью, и наконечник копья увяз в толстых шкурах. Удар был так силен, что Торак едва устоял на ногах, и все же ему удалось воплотить задуманное: резко повернув вверх руку, прикрытую наручами, он переломил копье Хорда, и тот отступил назад.
Торак был потрясен. Он никак не ожидал, что это у него получится.
Его противник, впрочем, быстро пришел в себя и, бросившись вперед, вонзил ему нож в руку, сжимавшую копье. Торак вскрикнул, когда кремневое острие пропороло мышцу между большим и указательным пальцами, пошатнулся и выронил копье. Хорд снова бросился на него, но Торак успел упасть на землю, быстро перекатиться в сторону, уходя от очередного удара, и вскочить.
Теперь они оба лишились копий и взялись за ножи.
Чтобы перевести дыхание, Торак присел за костром на корточки. Грудь его тяжело вздымалась. Рука, которую поранил медведь, весьма некстати разболелась. Пот ручьями тек по лицу, и Торак горько жалел, что не последовал примеру Хорда и не снял куртку.
— Поторопись, Хорд! — крикнула какая-то женщина. — Прикончи его!
— Давай, давай, Хорд! — раздался и мужской голос. — Неужели это все, чему ты научился на юге?
Впрочем, теперь уже далеко не все в толпе были на стороне Хорда. Кое-кто даже подбадривал Торака, хотя, как он догадывался, это была не столько искренняя поддержка, сколько приятное удивление, вызванное тем, что он продержался так долго. Но он-то понимал, что силы его на исходе, да и особых приемов у него в запасе не осталось. Хорд явно становился хозяином положения.
«Прости, Волк, — беззвучно обратился он к волчонку. — Не думаю, что мы сумеем из этого выпутаться».
Краем глаза он видел мордочку Волка, торчавшую из мешка; волчонок извивался и выл, выпуская в воздух облачка пара и словно спрашивая: «Что происходит? Почему ты не подойдешь и не снимешь меня с этой ветки?»
Торак отпрыгнул в сторону, чтобы лезвие ножа не полоснуло его по горлу. «Сосредоточься, — сказал он себе. — Забудь пока обо всем».
И все же… мысли о Волке не давали ему покоя: волчонок явно что-то подсказывал ему, но что?
Он снова быстро глянул на Волка, повизгивавшего в мешке, на облачка пара, вырывавшиеся у него из пасти…
«Огнем пользоваться нельзя», — сказал ему Фин-Кединн.
И вдруг Торак почувствовал, что точно знает, как ему следует поступить. Делая ложные выпады и уворачиваясь от ударов противника, он постепенно отошел от центра поляны, стараясь, чтобы костер постоянно был между ним и Хордом.
— Прячешься? — поддразнил его Хорд.
Торак мотнул головой в сторону берестяной бадьи с водой.
— Просто пить хочу. Можно?
— Пей, раз уж тебе невтерпеж, мальчишка.
Не сводя глаз с Хорда, Торак присел на корточки и пригоршней зачерпнул воды, чтобы напиться. Он делал это нарочито медленно, чтобы Хорд решил, будто у него на уме какой-то трюк с водой. Ему необходимо было отвлечь внимание противника от кипящего варева.
Хорд попался на удочку, подошел поближе и наклонился над Тораком, презрительно на него глядя.
— Что, тоже пить захотел? — спросил у него Торак, по-прежнему сидя на корточках.
Хорд в ответ только фыркнул.
А Торак, внезапно вскочив на ноги, бросился к висевшему над углями бурдюку и проткнул плотную, обмазанную глиной шкуру ножом. Кипящее варево хлынуло на раскаленные угли, и шипящее облако пара ударило Хорду в лицо.
Зрители дружно охнули. Но Торак постарался не упустить момента: он вонзил свой нож в кисть противника, и Хорд, ослепленный паром, взвыл от боли. Нож выпал из его руки, и Торак отшвырнул его ногой, а потом бросился на противника и сбил его с ног.
Оседлав распростертого на земле Хорда, он уселся ему на грудь и коленями прижал к земле его раскинутые в стороны руки. Затем, захватив в горсть побольше темно-рыжих волос, с силой ударил Хорда головой о землю.
В ушах у него слышался какой-то оглушительный рев, перед глазами плыла красная пелена — ему хотелось убить, убить убить… и тут он почувствовал, как чьи-то сильные руки схватили его за плечи и оттаскивают от Хорда.
— Все, остановись, поединок окончен, — услышал он голос Фин-Кединна и попытался вырваться.
Хорд к этому времени уже успел вскочить и схватить свой нож. Задыхаясь и сверкая глазами, противники смотрели друг на друга.
— Я сказал, ПОЕДИНОК ОКОНЧЕН! — очень громко повторил Фин-Кединн.
В толпе тут же поднялась суматоха. Люди Ворона не желали мириться с тем, что Хорд проиграл.
— Этот мальчишка сражался нечестно! Он воспользовался огнем! — кричали одни.
— Нет, он выиграл честно! — возражали другие.
— Кто бы говорил? Пусть теперь снова дерутся! Но, похоже, и Торака, и Хорда новая схватка явно страшила.
Фин-Кединн наконец выпустил Торака. Тот отряхнулся и с облегчением вытер пот со лба, увидев, что Хорд убирает нож в ножны. Хорд явно был в ярости, но неизвестно, на кого больше он злился — на Торака или на себя самого. Дирати сочувственно коснулась его плеча, но он сердито стряхнул ее руку и, расталкивая собравшихся, пошел прочь, исчезнув в одном из жилищ. Теперь, когда жажда крови угасла в его душе, Торака вдруг охватила ужасная слабость; он весь дрожал. Сунув нож в ножны, он огляделся в поисках остальных своих вещей и заметил, что Фин-Кединн внимательно за ним наблюдает.
— Ты нарушил правило, — спокойно промолвил вождь. — Ты воспользовался огнем.
— Нет, огнем я не пользовался, — уверенно возразил Торак, хотя чувствовал он себя далеко не так уверенно. — Я воспользовался паром.
— Что ж, но я все же предпочел бы, чтобы ты вылил в костер не суп, а воду. Столько хорошей еды зря испортил!
Торак молчал.
А Фин-Кединн внимательно его рассматривал. Тораку даже показалось, что в голубых глазах вождя мелькает улыбка.
С трудом протолкнувшись сквозь толпу, к ним подошел Ослак с мешком, в котором сидел волчонок.
— Держи своего дружка! — прогрохотал он и так швырнул Тораку мешок, что мальчик, поймав его, едва устоял на ногах.
Освобожденный из плена, волчонок подпрыгивал, извивался, лизал Торака в подбородок и все пытался рассказать, как ему было страшно и обидно, когда они так неожиданно попали в эту ловушку. Торак чувствовал, как бешено бьется сердечко его маленького друга, и ему очень хотелось сказать волчонку хоть что-нибудь утешительное, но он заставил себя промолчать. Было бы глупо сейчас допустить подобную оплошность.
— Закон есть закон, — бросил ему Фин-Кединн. — Ты победил и волен уйти.
— Нет! — Прозвенел над толпой девчачий голос, и все разом повернули головы. Это, конечно же, была Ренн. — Ты не можешь просто так его отпустить! — снова выкрикнула она, выбегая вперед.
— Но твой вождь уже отпустил меня, — возразил ей Торак. — Ты разве не слышала? Я свободен.
Ренн повернулась к дяде:
— Послушай меня, это очень важно! Его нельзя отпускать, ведь он, возможно… — И она, оттащив Фин-Кединна в сторонку, принялась что-то настойчиво шептать ему на ухо.
Торак не мог расслышать, что она говорит; к сожалению, остальным тоже хотелось это узнать, и они придвинулись ближе, а старая колдунья хмурилась и кивала. Даже Хорд снова вылез наружу, услышав слова сестры, и теперь смотрел на Торака каким-то странным настороженным взглядом, словно видя его впервые.
Фин-Кединн, выслушав Ренн, задумчиво на нее посмотрел.
— Ты уверена? — спросил он.
— Нет, конечно, — призналась она. — Может быть, это и не он. А что, если он? Нам нужно время, чтобы окончательно в этом убедиться.
Фин-Кединн погладил бороду и спросил:
— Но что заставляет тебя хотя бы подозревать…
— То, как он сумел победить Хорда. А еще среди его вещей я нашла вот это. — Она протянула руку, и у нее на ладони Торак увидел свой свисток, сделанный из глухариной косточки. — Для чего тебе этот свисток? — резко повернулась к нему Ренн.
— Чтоб волчонка подзывать, — ответил Торак. — А ты что подумала?
Ренн подула в свисток, и Волк тут же насторожил уши. Толпа встревоженно загудела. Ренн и Фин-Кединн обменялись понимающими взглядами.
— Но он не свистит! — обвиняющим тоном заявила Ренн.
Торак не ответил. Он вдруг заметил, что глаза у нее не светло-голубые, как у ее брата, а черные: черные и бездонные, как самый глубокий колодец. «Интересно, — подумал он, — а вдруг она тоже колдунья?»
Ренн повернулась к Фин-Кединну и твердо сказала:
— Мы не можем отпустить его, пока не будем знать наверняка!
— Ренн права, — поддержала ее старая колдунья. — И ты, Фин-Кединн, не хуже меня понимаешь, что это означает. Все это понимают.
— ЧТО все понимают? — взмолился Торак. — Фин-Кединн, мы же заключили договор! Мы договорились: если я одержу победу, ты позволишь нам с Волком уйти!
— Нет, — сказал Фин-Кединн, — мы договорились, что я оставлю тебя в живых. Ты и останешься в живых. По крайней мере — пока. Свяжи-ка его снова, Ослак.
— Нет! — выкрикнул Торак. — Отпустите меня! Ренн, заносчиво вздернув подбородок, сказала ему:
— Ты говорил, что твоего отца убил медведь. Мы знаем об этом медведе. Некоторые из нас даже его видели.
Стоявший рядом с нею Хорд при этих словах вздрогнул и, сунув в рот большой палец, принялся грызть ноготь.
— Медведь появился здесь примерно месяц назад, — продолжала Ренн. — И Лес точно накрыло черной тенью, так здесь стало темно. Он убивал всех подряд, без пощады, убивал направо и налево, убивал даже других лесных охотников. Волков, например. Или вот рысь убил… Казалось, он кого-то ищет и не находит… — Ренн помолчала. — А тринадцать дней назад он вдруг исчез. К нам приходил гонец из племени Кабана и сказал, что видел его следы в южной части Леса. Вот мы и решили, что медведь отсюда ушел, и воздали хвалу хранителю нашего племени. — Она судорожно сглотнула. — А теперь… он вернулся. Вчера наши разведчики пришли из западных краев. Они обнаружили там множество убитых… Мертвые тела встречались им вплоть до морских берегов. А люди из племени Кита рассказали им, что три дня назад медведь унес ребенка. Торак облизнул губы и спросил:
— А я тут при чем?
— Людям нашего племени давно известно одно пророчество, — сказала Ренн, словно не слыша его вопроса. — «Тень падет на Лес. И никто не сможет противостоять ей…» — Голос у нее сорвался, она нахмурилась и закусила губу.
Ее рассказ продолжила колдунья:
— «И тогда появится Слушающий, который умеет сражаться с помощью воздуха и разговаривать, не издавая ни звука». — Взор старой колдуньи уперся в свисток, лежавший на ладони Ренн.
Все вокруг молчали, глядя на Торака.
— Но я никакой не Слушающий! — воскликнул он.
— А нам кажется, что ты вполне можешь им оказаться, — возразила колдунья.
— И что… с этим Слушающим случается дальше? — спросил Торак очень тихо. — Что там говорится дальше в вашем пророчестве? — Ужасное предчувствие сковало его душу; ему казалось, что он и так это знает. У него даже голова закружилась, он словно падал вниз с огромной высоты.
Тишина на поляне стала еще более напряженной. Торак переводил глаза с одного испуганного лица на другое, потом посмотрел на кремневый нож у Ослака за поясом, на блестящую освежеванную тушу кабана, свисавшую с дерева, на темную кровь, по каплям стекавшую в берестяное корытце… И, почувствовав на себе тяжелый взгляд Фин-Кединна, повернулся к нему, глядя прямо в обжигающие голубые глаза вождя.
— А потом Слушающий, — заключил рассказ Фин-Кединн, — отдаст кровь своего сердца Священной Горе. И сокрушит этим Тень.
Кровь своего сердца.
А кровь с освежеванной туши все капала в подставленное корытце. Кап, кап, кап…
— Что-о? — задохнулся он. — Но откуда ж мне было знать, что это ваш олень! Как же вы можете считать меня виновным?
— Таков закон, — холодно ответствовал Фин-Кединн.
— Но почему? Почему? Только потому, что ты так сказал?
— Потому что так сказали все племена. Ослак положил тяжелую руку Тораку на плечо:
— Хватит. Идем.
— Нет! — выкрикнул Торак. — Послушайте! Вы говорите, таков закон, но ведь… существует и другой закон, разве я не прав? — Он перевел дыхание. — Испытание боем. Мы… мы сразимся, и тогда…
Он не был уверен, что уже имеет право с кем-то сражаться — отец лишь однажды упомянул о подобных поединках, когда учил его законам лесных племен, — но заметил, что Фин-Кединн с любопытством прищурился.
— Ведь такой закон существует, правда? — продолжал Торак, заставляя себя смотреть вождю племени прямо в глаза. — Ты же не знаешь наверняка, был ли я виновен. И тебе не известно, знал ли я, что это ваш олень. Вот и давай выясним, кто говорит правду: сразимся. Ты и я. — Он перевел дыхание и решительно продолжил: — Если победу одержу я, значит, я невиновен. И ты оставишь меня в живых. Вернее, оставишь в живых нас обоих, меня и моего волка. Если же я проиграю — мы оба умрем.
Кто-то в толпе насмешливо хихикнул. Какая-то женщина возмущенно хлопнула себя по лбу и покачала головой.
— Я не сражаюсь с мальчишками, — спокойно возразил Фин-Кединн.
— Но он ведь прав! — вдруг вмешалась Ренн. — Это действительно один из самых древних законов Леса. И он имеет право сразиться.
Хорд вышел вперед.
— Хорошо, я готов с ним сразиться. Я гораздо ближе ему по возрасту. Это будет справедливо.
— Не слишком, — сухо сказала Ренн.
Она стояла, прислонившись спиной к тому дереву, где висел мешок с волчонком. Торак заметил, что завязку на горлышке мешка она слегка распустила, и теперь оттуда торчала голова Волка. Вид у Волка был довольно растерянный, однако он с любопытством посматривал сверху на двух собак, сидевших прямо под ним и исходивших слюной.
— Ну, что скажешь, Фин-Кединн? — спросила колдунья. — Мальчик-то прав. Пусть дерется.
Некоторое время Фин-Кединн молча смотрел старухе прямо в глаза, и Тораку показалось, что между ними тоже происходит некий поединок — поединок характеров. Затем вождь неторопливо кивнул.
И Тораку сразу стало легче.
Похоже, всех чрезвычайно заинтересовал грядущий поединок. Люди, собравшись группками, о чем-то спорили, притопывая ногами, и дыхание их в холодном вечернем воздухе превращалось в облачка пара.
Ослак кинул Тораку отцовский нож.
— Это тебе понадобится. И копье тоже, и наручи.
— Что-что? — переспросил Торак.
Ослак округлил глаза от удивления. Он сходил в ближайшее жилище и принес оттуда копье с ясеневым древком и острым наконечником из базальта, а также какие-то странные штуки из сложенной втрое шкуры северного оленя.
Торак неуверенно взял в руки копье и с недоумением стал смотреть, как Ослак привязывает одну тяжеленную штуковину из шкур ему к правому предплечью. Весила эта штука, наверное, не меньше целой ляжки косули.
«Интересно, — думал он, — что мне с ней делать?»
А Ослак, подбородком указав Тораку на перевязанную левую руку, поморщился и сочувственно заметил:
— Похоже, не больно-то тебе везет. «Это точно», — подумал Торак.
Предлагая этот поединок, он рассчитывал на что-то вроде борьбы — возможно, с применением ножа. На что-то вроде той игры, в которую они с отцом довольно часто играли просто так, для развлечения. Но для племени Ворона такой поединок, и в этом уже не оставалось сомнений, означал нечто совершенно иное. И теперь Торак пытался угадать, есть ли для него какие-то особые правила и не будет ли с его стороны проявлением глупости и слабости, если он спросит об этом.
Фин-Кединн помешал костер, и целый сноп искр взвился к небесам. Торак смотрел, как искры летят сквозь дрожащее над костром жаркое марево.
— Существует только одно правило, — сказал Фин-Кединн, словно прочитав его мысли. — Нельзя пользоваться огнем. Тебе понятно? — Его голубые глаза вновь приковали к себе взгляд Торака.
Торак растерянно кивнул. Не пользоваться огнем? Да об этом он думал меньше всего! За спиной Фин-Кединна он видел Хорда, которому привязывали наручи на правую руку. Хорд скинул куртку и выглядел теперь огромным и пугающе сильным. Торак решил куртку не снимать: ни к чему подчеркивать собственную слабость рядом с таким силачом.
Он снял с пояса все привязанные к нему предметы и сложил их кучкой на землю. Потом быстро сплел из травы полоску и повязал ее поперек лба, чтоб волосы не лезли в глаза. От волнения руки у него вспотели, стали скользкими, и он, нагнувшись, вытер их о землю.
Кто-то вдруг тронул его за плечо, и он от неожиданности даже подпрыгнул.
Оказалось, что это Ренн. Она протянула ему берестяной туесок, полный воды.
Торак с благодарностью принял туесок и вволю напился. И очень удивился, поняв, что в туеске не вода, а сок бузины, терпкий и бодрящий.
Ренн указала ему на бадью, стоявшую у костра.
— Там вода, если еще пить захочешь. Он отдал ей туесок и признался:
— Не думаю, чтобы я успел захотеть пить. Она пожала плечами:
— Кто знает?
Вокруг воцарилась тишина. Зрители встали кружком по краю поляны, а середину ее, ближе к костру, заняли Торак и Хорд.
«Значит, никаких особых правил соблюдать не нужно, — подумал Торак. — Что ж, начнем!»
Противники осторожно кружили по поляне.
Несмотря на крупное телосложение, Хорд двигался с легкостью и изяществом рыси, чуть подогнув колени, то и дело перекладывая пальцы с рукояти ножа на древко копья. Лицо его было напряжено, но на губах играла легкая улыбка. Ему явно очень нравилось быть в центре всеобщего внимания.
А Торак этого не любил. Сердце у него в груди бешено стучало, словно хотело выпрыгнуть наружу. Он едва слышал крики людей, подбадривавших Хорда; голоса звучали приглушенно, словно он находился под водой.
Хорд метнул копье, целясь противнику в сердце, и Торак едва успел присесть, почувствовав, как копье слегка царапнуло ему висок. «А Хорд куда проворнее, чем казался», — подумал он и попытался применить тот же маневр, надеясь, что это не будет выглядеть, как подражание.
— Подражая противнику, далеко не уйдешь! — тут же крикнула Ренн.
Кровь так и бросилась Тораку в лицо.
Теперь они с Хордом двигались быстрее. В некоторых местах земля была скользкой от крови убитого кабана. Торак поскользнулся и чуть не упал.
Он понимал, что ему нечего и надеяться выиграть за счет собственной силы. Придется применить всю свою смекалку. Беда в том, что он знал всего два хитрых приема, какими можно воспользоваться в таком поединке, да и поупражняться в них ему довелось все раза два-три.
Он отважно метнул копье, метя Хорду прямо в горло, но тот, конечно же, успел отразить удар с помощью наручей. Торак поспешил было нанести ему удар копьем снизу, в живот, но и этот удар Хорд парировал с пугающей легкостью, и копье Торака опять лишь скользнуло по наручам противника.
«Ну ладно, этот прием ему известен», — с тревогой думал Торак. Впрочем, каждое движение Хорда свидетельствовало о том, что он опытный боец.
— Давай, Хорд! — крикнул кто-то из мужчин. — Пора ему кровь пустить!
— Еще не время! — откликнулся Хорд, презрительно кривя губы.
Толпа взорвалась смехом.
Торак попытался применить второй известный ему трюк. Изображая полного неумеху — что было совсем нетрудно, — он отчаянно бросился вперед, соблазняя Хорда видом своей незащищенной груди. Уловка удалась, и Хорд замахнулся копьем, но Торак тут же прикрыл грудь наручью, и наконечник копья увяз в толстых шкурах. Удар был так силен, что Торак едва устоял на ногах, и все же ему удалось воплотить задуманное: резко повернув вверх руку, прикрытую наручами, он переломил копье Хорда, и тот отступил назад.
Торак был потрясен. Он никак не ожидал, что это у него получится.
Его противник, впрочем, быстро пришел в себя и, бросившись вперед, вонзил ему нож в руку, сжимавшую копье. Торак вскрикнул, когда кремневое острие пропороло мышцу между большим и указательным пальцами, пошатнулся и выронил копье. Хорд снова бросился на него, но Торак успел упасть на землю, быстро перекатиться в сторону, уходя от очередного удара, и вскочить.
Теперь они оба лишились копий и взялись за ножи.
Чтобы перевести дыхание, Торак присел за костром на корточки. Грудь его тяжело вздымалась. Рука, которую поранил медведь, весьма некстати разболелась. Пот ручьями тек по лицу, и Торак горько жалел, что не последовал примеру Хорда и не снял куртку.
— Поторопись, Хорд! — крикнула какая-то женщина. — Прикончи его!
— Давай, давай, Хорд! — раздался и мужской голос. — Неужели это все, чему ты научился на юге?
Впрочем, теперь уже далеко не все в толпе были на стороне Хорда. Кое-кто даже подбадривал Торака, хотя, как он догадывался, это была не столько искренняя поддержка, сколько приятное удивление, вызванное тем, что он продержался так долго. Но он-то понимал, что силы его на исходе, да и особых приемов у него в запасе не осталось. Хорд явно становился хозяином положения.
«Прости, Волк, — беззвучно обратился он к волчонку. — Не думаю, что мы сумеем из этого выпутаться».
Краем глаза он видел мордочку Волка, торчавшую из мешка; волчонок извивался и выл, выпуская в воздух облачка пара и словно спрашивая: «Что происходит? Почему ты не подойдешь и не снимешь меня с этой ветки?»
Торак отпрыгнул в сторону, чтобы лезвие ножа не полоснуло его по горлу. «Сосредоточься, — сказал он себе. — Забудь пока обо всем».
И все же… мысли о Волке не давали ему покоя: волчонок явно что-то подсказывал ему, но что?
Он снова быстро глянул на Волка, повизгивавшего в мешке, на облачка пара, вырывавшиеся у него из пасти…
«Огнем пользоваться нельзя», — сказал ему Фин-Кединн.
И вдруг Торак почувствовал, что точно знает, как ему следует поступить. Делая ложные выпады и уворачиваясь от ударов противника, он постепенно отошел от центра поляны, стараясь, чтобы костер постоянно был между ним и Хордом.
— Прячешься? — поддразнил его Хорд.
Торак мотнул головой в сторону берестяной бадьи с водой.
— Просто пить хочу. Можно?
— Пей, раз уж тебе невтерпеж, мальчишка.
Не сводя глаз с Хорда, Торак присел на корточки и пригоршней зачерпнул воды, чтобы напиться. Он делал это нарочито медленно, чтобы Хорд решил, будто у него на уме какой-то трюк с водой. Ему необходимо было отвлечь внимание противника от кипящего варева.
Хорд попался на удочку, подошел поближе и наклонился над Тораком, презрительно на него глядя.
— Что, тоже пить захотел? — спросил у него Торак, по-прежнему сидя на корточках.
Хорд в ответ только фыркнул.
А Торак, внезапно вскочив на ноги, бросился к висевшему над углями бурдюку и проткнул плотную, обмазанную глиной шкуру ножом. Кипящее варево хлынуло на раскаленные угли, и шипящее облако пара ударило Хорду в лицо.
Зрители дружно охнули. Но Торак постарался не упустить момента: он вонзил свой нож в кисть противника, и Хорд, ослепленный паром, взвыл от боли. Нож выпал из его руки, и Торак отшвырнул его ногой, а потом бросился на противника и сбил его с ног.
Оседлав распростертого на земле Хорда, он уселся ему на грудь и коленями прижал к земле его раскинутые в стороны руки. Затем, захватив в горсть побольше темно-рыжих волос, с силой ударил Хорда головой о землю.
В ушах у него слышался какой-то оглушительный рев, перед глазами плыла красная пелена — ему хотелось убить, убить убить… и тут он почувствовал, как чьи-то сильные руки схватили его за плечи и оттаскивают от Хорда.
— Все, остановись, поединок окончен, — услышал он голос Фин-Кединна и попытался вырваться.
Хорд к этому времени уже успел вскочить и схватить свой нож. Задыхаясь и сверкая глазами, противники смотрели друг на друга.
— Я сказал, ПОЕДИНОК ОКОНЧЕН! — очень громко повторил Фин-Кединн.
В толпе тут же поднялась суматоха. Люди Ворона не желали мириться с тем, что Хорд проиграл.
— Этот мальчишка сражался нечестно! Он воспользовался огнем! — кричали одни.
— Нет, он выиграл честно! — возражали другие.
— Кто бы говорил? Пусть теперь снова дерутся! Но, похоже, и Торака, и Хорда новая схватка явно страшила.
Фин-Кединн наконец выпустил Торака. Тот отряхнулся и с облегчением вытер пот со лба, увидев, что Хорд убирает нож в ножны. Хорд явно был в ярости, но неизвестно, на кого больше он злился — на Торака или на себя самого. Дирати сочувственно коснулась его плеча, но он сердито стряхнул ее руку и, расталкивая собравшихся, пошел прочь, исчезнув в одном из жилищ. Теперь, когда жажда крови угасла в его душе, Торака вдруг охватила ужасная слабость; он весь дрожал. Сунув нож в ножны, он огляделся в поисках остальных своих вещей и заметил, что Фин-Кединн внимательно за ним наблюдает.
— Ты нарушил правило, — спокойно промолвил вождь. — Ты воспользовался огнем.
— Нет, огнем я не пользовался, — уверенно возразил Торак, хотя чувствовал он себя далеко не так уверенно. — Я воспользовался паром.
— Что ж, но я все же предпочел бы, чтобы ты вылил в костер не суп, а воду. Столько хорошей еды зря испортил!
Торак молчал.
А Фин-Кединн внимательно его рассматривал. Тораку даже показалось, что в голубых глазах вождя мелькает улыбка.
С трудом протолкнувшись сквозь толпу, к ним подошел Ослак с мешком, в котором сидел волчонок.
— Держи своего дружка! — прогрохотал он и так швырнул Тораку мешок, что мальчик, поймав его, едва устоял на ногах.
Освобожденный из плена, волчонок подпрыгивал, извивался, лизал Торака в подбородок и все пытался рассказать, как ему было страшно и обидно, когда они так неожиданно попали в эту ловушку. Торак чувствовал, как бешено бьется сердечко его маленького друга, и ему очень хотелось сказать волчонку хоть что-нибудь утешительное, но он заставил себя промолчать. Было бы глупо сейчас допустить подобную оплошность.
— Закон есть закон, — бросил ему Фин-Кединн. — Ты победил и волен уйти.
— Нет! — Прозвенел над толпой девчачий голос, и все разом повернули головы. Это, конечно же, была Ренн. — Ты не можешь просто так его отпустить! — снова выкрикнула она, выбегая вперед.
— Но твой вождь уже отпустил меня, — возразил ей Торак. — Ты разве не слышала? Я свободен.
Ренн повернулась к дяде:
— Послушай меня, это очень важно! Его нельзя отпускать, ведь он, возможно… — И она, оттащив Фин-Кединна в сторонку, принялась что-то настойчиво шептать ему на ухо.
Торак не мог расслышать, что она говорит; к сожалению, остальным тоже хотелось это узнать, и они придвинулись ближе, а старая колдунья хмурилась и кивала. Даже Хорд снова вылез наружу, услышав слова сестры, и теперь смотрел на Торака каким-то странным настороженным взглядом, словно видя его впервые.
Фин-Кединн, выслушав Ренн, задумчиво на нее посмотрел.
— Ты уверена? — спросил он.
— Нет, конечно, — призналась она. — Может быть, это и не он. А что, если он? Нам нужно время, чтобы окончательно в этом убедиться.
Фин-Кединн погладил бороду и спросил:
— Но что заставляет тебя хотя бы подозревать…
— То, как он сумел победить Хорда. А еще среди его вещей я нашла вот это. — Она протянула руку, и у нее на ладони Торак увидел свой свисток, сделанный из глухариной косточки. — Для чего тебе этот свисток? — резко повернулась к нему Ренн.
— Чтоб волчонка подзывать, — ответил Торак. — А ты что подумала?
Ренн подула в свисток, и Волк тут же насторожил уши. Толпа встревоженно загудела. Ренн и Фин-Кединн обменялись понимающими взглядами.
— Но он не свистит! — обвиняющим тоном заявила Ренн.
Торак не ответил. Он вдруг заметил, что глаза у нее не светло-голубые, как у ее брата, а черные: черные и бездонные, как самый глубокий колодец. «Интересно, — подумал он, — а вдруг она тоже колдунья?»
Ренн повернулась к Фин-Кединну и твердо сказала:
— Мы не можем отпустить его, пока не будем знать наверняка!
— Ренн права, — поддержала ее старая колдунья. — И ты, Фин-Кединн, не хуже меня понимаешь, что это означает. Все это понимают.
— ЧТО все понимают? — взмолился Торак. — Фин-Кединн, мы же заключили договор! Мы договорились: если я одержу победу, ты позволишь нам с Волком уйти!
— Нет, — сказал Фин-Кединн, — мы договорились, что я оставлю тебя в живых. Ты и останешься в живых. По крайней мере — пока. Свяжи-ка его снова, Ослак.
— Нет! — выкрикнул Торак. — Отпустите меня! Ренн, заносчиво вздернув подбородок, сказала ему:
— Ты говорил, что твоего отца убил медведь. Мы знаем об этом медведе. Некоторые из нас даже его видели.
Стоявший рядом с нею Хорд при этих словах вздрогнул и, сунув в рот большой палец, принялся грызть ноготь.
— Медведь появился здесь примерно месяц назад, — продолжала Ренн. — И Лес точно накрыло черной тенью, так здесь стало темно. Он убивал всех подряд, без пощады, убивал направо и налево, убивал даже других лесных охотников. Волков, например. Или вот рысь убил… Казалось, он кого-то ищет и не находит… — Ренн помолчала. — А тринадцать дней назад он вдруг исчез. К нам приходил гонец из племени Кабана и сказал, что видел его следы в южной части Леса. Вот мы и решили, что медведь отсюда ушел, и воздали хвалу хранителю нашего племени. — Она судорожно сглотнула. — А теперь… он вернулся. Вчера наши разведчики пришли из западных краев. Они обнаружили там множество убитых… Мертвые тела встречались им вплоть до морских берегов. А люди из племени Кита рассказали им, что три дня назад медведь унес ребенка. Торак облизнул губы и спросил:
— А я тут при чем?
— Людям нашего племени давно известно одно пророчество, — сказала Ренн, словно не слыша его вопроса. — «Тень падет на Лес. И никто не сможет противостоять ей…» — Голос у нее сорвался, она нахмурилась и закусила губу.
Ее рассказ продолжила колдунья:
— «И тогда появится Слушающий, который умеет сражаться с помощью воздуха и разговаривать, не издавая ни звука». — Взор старой колдуньи уперся в свисток, лежавший на ладони Ренн.
Все вокруг молчали, глядя на Торака.
— Но я никакой не Слушающий! — воскликнул он.
— А нам кажется, что ты вполне можешь им оказаться, — возразила колдунья.
— И что… с этим Слушающим случается дальше? — спросил Торак очень тихо. — Что там говорится дальше в вашем пророчестве? — Ужасное предчувствие сковало его душу; ему казалось, что он и так это знает. У него даже голова закружилась, он словно падал вниз с огромной высоты.
Тишина на поляне стала еще более напряженной. Торак переводил глаза с одного испуганного лица на другое, потом посмотрел на кремневый нож у Ослака за поясом, на блестящую освежеванную тушу кабана, свисавшую с дерева, на темную кровь, по каплям стекавшую в берестяное корытце… И, почувствовав на себе тяжелый взгляд Фин-Кединна, повернулся к нему, глядя прямо в обжигающие голубые глаза вождя.
— А потом Слушающий, — заключил рассказ Фин-Кединн, — отдаст кровь своего сердца Священной Горе. И сокрушит этим Тень.
Кровь своего сердца.
А кровь с освежеванной туши все капала в подставленное корытце. Кап, кап, кап…
Глава 10
— Что вы хотите со мной сделать? — спросил Торак, когда Ослак, связав ему за спиной руки, той же веревкой прикрутил его к столбу, поддерживавшему крышу жилища. — Что у вас на уме?
— Очень скоро ты это узнаешь, — буркнул Ослак. — Фин-Кединн хочет, чтобы все было решено к рассвету.
Извернувшись, Торак увидел, что Ослак и волчонка привязывает к тому же столбу коротким и прочным кожаным ремешком.
От отчаяния и ужаса Торака охватил такой озноб, что даже зубы стали выбивать дробь.
— Кем решено? — выкрикнул он, задыхаясь. — Кто будет решать мою судьбу? Почему мне самому нельзя при этом присутствовать и защищать себя? Что это за люди собрались там, у костра?
— Уй! — вскрикнул Ослак, сунув в рот укушенный волчонком палец. — Фин-Кединн послал гонцов, и они созвали людей на Совет племен. Надо решить, как быть с этим медведем. Ну, а теперь и с тобой тоже.
По прикидкам Торака у большого костра собралось человек двадцать, а то и тридцать, мужчины и женщины. Их лица, освещенные неровным пламенем костра, явно ничего хорошего ему не сулили.
Все должно быть решено к рассвету… Значит, ему необходимо каким угодно способом выбраться отсюда еще до рассвета!
Но как? Ведь он крепко привязан к столбу, у него отняли оружие и все его вещи. Даже если ему и удастся освободиться от пут, то стоянка хорошо охраняется. С наступлением темноты вокруг поляны разожгли костры, и вооруженные копьями и берестяными дудками мужчины ходили между кострами, сторожа покой племени. Фин-Кединн явно не желал дать медведю ни малейшей возможности застать людей врасплох.
Ослак снял с Торака башмаки, связал ему на всякий случай лодыжки и ушел, а башмаки его унес с собой.
Торак не мог слышать, что говорили собравшиеся у костра, но он, по крайней мере, мог их видеть благодаря тому, что был привязан у самого входа в жилище. Жилище имело довольно странную конструкцию: у задней его стены крыша, крытая оленьими шкурами, опускалась почти до земли, зато передней стены в жилище вообще не было — только широкая поперечная балка, которая, похоже, служила для того, чтобы преграждать путь дыму, поднимавшемуся над костром, разложенным у самого входа в жилище, но при этом удерживать тепло, проникавшее внутрь.
Напряженно вслушиваясь и пытаясь понять, что происходит у большого костра на поляне, Торак видел, что собравшиеся по очереди встают, что-то говорят и явно спорят друг с другом. Особенно яростно спорили широкоплечий мужчина с огромным метательным топором в руках, женщина с длинными волосами цвета лесного ореха, одна прядь которых была выкрашена красной охрой, и какая-то девушка с безумными глазами и облепленным желтой глиной черепом, даже издали казавшимся шершавым, как дубовая кора.
Фин-Кединна Торак разглядеть не смог, зато в стороне от остальных заметил старую колдунью. Она скрючилась на земле и следила за огромным вороном с блестящим оперением, который бесстрашно бродил по поляне и время от времени издавал хриплое «кра!».
«Интересно, — думал Торак, — это и есть хранитель их племени? И что же он советует старухе? Предлагает выпотрошить меня, как лосося, или надеть на вертел, как зайца?» Тораку еще не доводилось слышать, чтобы в лесных племенах совершали человеческие жертвоприношения. Такие обычаи существовали разве что в далеком прошлом, когда после прихода Великой Волны наступили тяжелые времена. С другой стороны, он никогда в жизни не слышал и о племени Ворона…
«Фин-Кединн хочет, чтобы все было решено к рассвету…», «Слушающий отдаст кровь своего сердца Священной Горе…»
Знал ли отец об этом пророчестве? Нет, отец не мог так с ним поступить, не мог послать своего сына на смерть!
И все же… отец заставил Торака поклясться, что он отыщет Гору. И он сказал: «… постарайся не возненавидеть меня за это… потом».
Потом. Когда узнаешь.
К действительности Торака вернул шершавый язык волчонка. Тот лизал ему руки. Волку явно нравился вкус сыромятной кожи, и Торак ощутил в душе искорку надежды. Если заставить волчонка не лизать ремни, а кусать их…
Но пока Торак размышлял, как сказать это по-волчьи, от большого костра к нему направился какой-то мужчина. Это был Хорд.
— Очень скоро ты это узнаешь, — буркнул Ослак. — Фин-Кединн хочет, чтобы все было решено к рассвету.
Извернувшись, Торак увидел, что Ослак и волчонка привязывает к тому же столбу коротким и прочным кожаным ремешком.
От отчаяния и ужаса Торака охватил такой озноб, что даже зубы стали выбивать дробь.
— Кем решено? — выкрикнул он, задыхаясь. — Кто будет решать мою судьбу? Почему мне самому нельзя при этом присутствовать и защищать себя? Что это за люди собрались там, у костра?
— Уй! — вскрикнул Ослак, сунув в рот укушенный волчонком палец. — Фин-Кединн послал гонцов, и они созвали людей на Совет племен. Надо решить, как быть с этим медведем. Ну, а теперь и с тобой тоже.
По прикидкам Торака у большого костра собралось человек двадцать, а то и тридцать, мужчины и женщины. Их лица, освещенные неровным пламенем костра, явно ничего хорошего ему не сулили.
Все должно быть решено к рассвету… Значит, ему необходимо каким угодно способом выбраться отсюда еще до рассвета!
Но как? Ведь он крепко привязан к столбу, у него отняли оружие и все его вещи. Даже если ему и удастся освободиться от пут, то стоянка хорошо охраняется. С наступлением темноты вокруг поляны разожгли костры, и вооруженные копьями и берестяными дудками мужчины ходили между кострами, сторожа покой племени. Фин-Кединн явно не желал дать медведю ни малейшей возможности застать людей врасплох.
Ослак снял с Торака башмаки, связал ему на всякий случай лодыжки и ушел, а башмаки его унес с собой.
Торак не мог слышать, что говорили собравшиеся у костра, но он, по крайней мере, мог их видеть благодаря тому, что был привязан у самого входа в жилище. Жилище имело довольно странную конструкцию: у задней его стены крыша, крытая оленьими шкурами, опускалась почти до земли, зато передней стены в жилище вообще не было — только широкая поперечная балка, которая, похоже, служила для того, чтобы преграждать путь дыму, поднимавшемуся над костром, разложенным у самого входа в жилище, но при этом удерживать тепло, проникавшее внутрь.
Напряженно вслушиваясь и пытаясь понять, что происходит у большого костра на поляне, Торак видел, что собравшиеся по очереди встают, что-то говорят и явно спорят друг с другом. Особенно яростно спорили широкоплечий мужчина с огромным метательным топором в руках, женщина с длинными волосами цвета лесного ореха, одна прядь которых была выкрашена красной охрой, и какая-то девушка с безумными глазами и облепленным желтой глиной черепом, даже издали казавшимся шершавым, как дубовая кора.
Фин-Кединна Торак разглядеть не смог, зато в стороне от остальных заметил старую колдунью. Она скрючилась на земле и следила за огромным вороном с блестящим оперением, который бесстрашно бродил по поляне и время от времени издавал хриплое «кра!».
«Интересно, — думал Торак, — это и есть хранитель их племени? И что же он советует старухе? Предлагает выпотрошить меня, как лосося, или надеть на вертел, как зайца?» Тораку еще не доводилось слышать, чтобы в лесных племенах совершали человеческие жертвоприношения. Такие обычаи существовали разве что в далеком прошлом, когда после прихода Великой Волны наступили тяжелые времена. С другой стороны, он никогда в жизни не слышал и о племени Ворона…
«Фин-Кединн хочет, чтобы все было решено к рассвету…», «Слушающий отдаст кровь своего сердца Священной Горе…»
Знал ли отец об этом пророчестве? Нет, отец не мог так с ним поступить, не мог послать своего сына на смерть!
И все же… отец заставил Торака поклясться, что он отыщет Гору. И он сказал: «… постарайся не возненавидеть меня за это… потом».
Потом. Когда узнаешь.
К действительности Торака вернул шершавый язык волчонка. Тот лизал ему руки. Волку явно нравился вкус сыромятной кожи, и Торак ощутил в душе искорку надежды. Если заставить волчонка не лизать ремни, а кусать их…
Но пока Торак размышлял, как сказать это по-волчьи, от большого костра к нему направился какой-то мужчина. Это был Хорд.