Пинчук Аркадий Федорович. К своей звезде

   Лиза добродушно смеялась над ленью Руслана и весело клеила обои, вбивала гвозди, вкручивала шурупы. Побелку потолков, за которую он не взялся бы ни за какие коврижки, Лиза сделала за один день. Чтобы устранить скрип дверей, Руслан собирался вызвать столяра. Лиза на его глазах смазала петли обыкновенным вазелином, и скрип исчез. К чему бы ни прикасались ее руки, они были словно зрячие.
 
   Житейская серьезность, неизбалованность поразили Руслана еще в первый день их знакомства. В одну из суббот он отпросился у Волкова съездить в Пушкинские горы. Пушкина Руслан считал своим богом, знал и любил его поэзию, шпарил наизусть не только стихи, но и целые главы из поэм.
   Это был пасмурный сентябрьский день. Прилипшие к асфальту желто-оранжевые листья блестели, омытые моросящим дождем, словно лакированные. Зябко перешептывались вековые липы и ели в парке, примыкающем к усадьбе Ганнибалов-Пушкиных. Господский дом на холме, домик Арины Родионовны, вековой сосновый бор, бескрайняя даль холмов и полей за голубым поясом Сороти. Здесь ходил гений. Дышал этим воздухом, задумчиво смотрел вот с этого крыльца на зеленые луга. Наверное, не раз прикасался ладонью к стволу старой липы. Эти мостики, беседки, аллеи, пруды… Руслан, возбужденно-молчаливый, ходил и ходил по земле, запечатлевшей следы великого поэта.
   В Тригорском его незаметно настиг вечер. А впереди еще было самое главное, что хотелось увидеть, – Святогорский монастырь, могила Пушкина. Проходя через Воронич, Руслан на всякий случай заглянул в приемное отделение турбазы «Пушкиногорский заповедник». За столиком дежурила уже немолодая женщина в армейской пилотке с пионерским галстуком на шее.
   – Не смогу ли я у вас переночевать? – спросил Руслан, показывая удостоверение личности.
   – Нет, – ответили ему. – Здесь сборы пионервожатых. Ни одного места, – и тут же обратилась к стоявшей рядом девочке: – Вета, помоги лейтенанту где-нибудь устроиться. Может, он у вас переночует?
   Вета внимательно окинула Руслана взглядом и спросила:
   – На одну ночь?
   – Да, я завтра должен вернуться в часть.
   – Устроит на раскладушке?
   – Спасибо, устроит.
   Они шли через какие-то заросшие кустарником переулки почти в полной темноте.
   – Значит, вас зовут Вета?
   – Это для друзей. Полное мое имя Елизавета Юрьевна.
   – Очень длинно говорить.
   – Ничего, язык не сломается.
   – А в каком вы классе учитесь, Лизавета Юрьевна?
   – Я уже в прошлом году закончила школу. А вас как зовут?
   – Руслан.
   Девушка засмеялась:
   – Жаль, что я не Людмила. Очень подходящая парочка для этих мест.
   Она привела Руслана к небольшому домику, утопающему в густой зелени. Горящий в окнах свет слабо выхватывал из темноты узкий дворик, отделенный от сада металлической сеткой, толстенькие чурбачки, велосипед под стеной, старые ступени крыльца.
   Лиза повернула на стене у входной двери выключатель, и в глубине двора зажглась лампочка.
   – Туалет у нас там, – сказала она без тени смущения. – Подышите пока воздухом, я приготовлю раскладушку.
   Через несколько минут Лиза вышла и позвала:
   – Товарищ лейтенант, мои родители приглашают вас на ужин.
   – Нет, нет, – засмущался Горелов. – Я поужинал.
   – Только не надо врать, – сказала Лиза. – Вам негде было ужинать. И нечего стесняться, мы простые люди.
   Руслан вырос в Москве. И о деревне у него было в основном книжное представление. Его удивили контрасты: городская трехрожковая люстра под дощатым потолком и полированный сервант рядом с традиционной русской печью; мягкие кресла и железный рукомойник над фаянсовой раковиной, вода из которой текла прямо в ведро. Современные эстампы и фотографический иконостас в деревянной раме; цветной телевизор и на нем гипсовый кот со щелью в голове для бросания монет.
   Руслану казалось, что заснет он сразу, – усталость заявила о себе, как только он присел к столу. Но вот уже шел второй час, как он вытянулся под одеялом, а сон словно сдуло ветром. В памяти вставали почерневшие стены усадьбы в Михайловском, сомкнувшиеся над аллеей кроны деревьев, пионервожатая в пилотке, печально-деловитое лицо юной Лизаветы Юрьевны, похожей на мать, внимательный взгляд ее отца, все время листавшего еженедельник «За рубежом».
   – Заходите, если еще доведется бывать в наших местах, – сказала ему мать Лизы, когда Руслан покидал этот гостеприимный дом. – Будем рады видеть, вы нам понравились.
   – Хорошо, спасибо, – сказал Руслан с уверенностью, что в этом доме он первый и последний раз.
   Лиза вызвалась проводить гостя, и по дороге к Святогорскому монастырю они разговорились. Руслан увлекся перечислением малоизвестных подробностей пребывания Пушкина в Михайловском, рассказывал о его друзьях и врагах, об Анне Керн. Лиза ходила за ним, забыв, что ей надо на работу в пионерлагерь. Они вместе пообедали в кафе, и она проводила Руслана к автостанции.
   – А вы Ленинград знаете? – спросила она перед прощанием.
   – Не очень. Но пушкинские места смогу вам показать.
   Уже в автобусе Руслан чертыхнулся – кто его дергал за язык давать это дурацкое обещание? Расхвастался, расшаркался. Теперь опять отпрашивайся у командира. Но в следующее воскресенье все сложилось как нельзя благоприятно. Комитет комсомола полка организовал для молодых летчиков экскурсию в Ленинград. И Руслан встретил Лизу прямо у поезда на вокзале.
   Три часа она ездила в автобусе по Ленинграду вместе с летчиками. Если ей что-то нравилось, она вопросительно вскидывала глаза на Руслана. Он лишь снисходительно кивал ей. Обедали в ресторане «Аустерия» в Петропавловской крепости. То ли шутя, то ли с умыслом кто-то громко спросил: «Когда свадьба?»
   Лиза пожала плечами:
   – Я всегда готова, было бы предложение.
   Летчики загудели:
   – Ну, Руслан, это не по-нашему.
   – Морочить голову такой девушке…
   – Ночевал у нее, с родителями познакомился, а предложение сделать забыл?
   – Да он просто застенчивый!
   – Давай, Руслан, мы поможем.
   – Есть предложение: объявить помолвку Руслана и Елизаветы. Кто за? Единогласно! Лиза, вы не против?
   – Помолвка – не замужество.
   – А ты, Руслан?
   – Я как все – за! – засмеялся Руслан.
   Заказали шампанское, произносили тосты. Лиза тихо улыбалась – игра эта ей пришлась по вкусу. Руслан гордо выпячивал грудь, ему нравилось быть в центре внимания.
   Когда они остались вдвоем и Руслан в шутку назвал Лизу невестой, она взяла его руку в свои ладони, похлопала по запястью и сказала:
   – Пошутили – и хватит.
   Руслан не остановился.
   – Что значит – пошутили? Ты имеешь дело с истребительной авиацией. У нас такими вещами не шутят.
   Лиза тоже перешла на «ты».
   – Смотри, Руслан, я ведь могу согласиться.
   – Что значит «могу»! Ты уже согласилась. Еще за обедом. Поедем прямиком на набережную Красного Флота.
   – Поедем. А что там?
   – Дворец бракосочетания. Подадим заявление.
   Лиза очень внимательно посмотрела из-под крутых бровей на Руслана и промолчала. А ему впервые вдруг пришла озорная мысль: «А что? Возьму и женюсь. Красива, не глупа. Без профессии? Так ей только восемнадцать, можно лепить, что захочется мужу. Ребята наши ее оценили, родителей знаю. В ноябре отпуск – отпразднуем свадьбу и поедем куда-нибудь в путешествие. Даже очень все неплохо получается».
   – Ты очень смелый человек, Руслан. Видишь меня только второй раз, – Лиза снова стрельнула в него глазами, – и уже заявление… Всем, что ли, так предлагаешь?
   – Лизавета Юрьевна!
   – Ну ладно, ты мне нравишься, – просто призналась она. – Я тебя рассмотрела еще на раскладушке у нас. Ты мне уже тогда понравился.
   – За комплимент – спасибо. Ты очень симпатичный товарищ, Лизавета Юрьевна.
   – Ладно, хоть объяснились. Теперь можно и на набережную Красного Флота. Только мне надо родителей сперва предупредить. И тебе тоже. Не надо их обходить в таком деле…
   Они молча прошли всю территорию Петропавловской крепости, вышли через деревянный мостик к стоянке «Кронверка», затем на Стрелку Васильевского острова. На Дворцовой набережной повернули по Зимней канавке и оказались на Мойке напротив дома, где провел свои последние дни Александр Сергеевич.
   Руслан рассказывал о Пушкине, Лиза молча слушала. На Конюшенной он показал ей купол бывшей церквушки, где отпевали великого поэта. А в Летнем саду Руслан сказал Лизе, что в одном из писем к жене – Наталье Николаевне – Пушкин назвал его своим огородом. Лиза весело смеялась – ей бы такое в голову не пришло.
   На вечерний поезд они опоздали и решили, что Лиза поедет трехчасовым, а Руслан утренним. Гуляли по вечернему Невскому, ели мороженое, пили газировку из автоматов. В первом часу, не чуя под собой ног, пришли на Витебский вокзал. Свободная скамейка под застекленным перекрытием была обоими воспринята как подарок судьбы.
   – Если ты не против, – сказала Лиза, – я возле тебя хоть минутку вздремну. Уже нет сил.
   – Давай, буду на часах, – весело согласился Руслан, не подозревая о ее намерениях.
   Лиза сняла туфли, подвернула под себя ноги и, обхватив выше локтя руку Руслана, уютно улеглась на его плече. От неожиданности он сидел, боясь пошевелиться. Она действительно почти сразу задышала ровно и спокойно. В брюках, шерстяных носках, легкой курточке, коротко остриженная, она ему вдруг показалась беззащитным ребенком, доверившимся взрослому человеку.
   Это было мгновение, когда он впервые в своей жизни почувствовал себя взрослым. То ли характер такой ему подарили родители, то ли внешность, то ли условия были благоприятные для сохранения инфантильности, но в школе, и в училище, и в полку к нему все относились как к младшему, как к мальчишке. А тут вот прижался к его плечу теплый милый человечек, поверивший в его силу, мудрость, порядочность, поверивший, может быть, однажды и навсегда.
   И он остро почувствовал свою ответственность перед ней – будущей женой и понял, что не сможет никогда этого доверия ее лишить.
 
   Уже подходя к дому, Руслан подумал, что в ноябре они отпразднуют первую годовщину своего безоблачного союза, а сегодня – встречу после трехмесячной разлуки. Будут пить шампанское. Ветка будет рассказывать, как она здесь одна тосковала, куда ходила, с кем.
   «Вот именно – с кем?» Вдруг вспомнил Руслан слова полковника Чижа, что кто-то на нее засматривается, провожает.
   Павел Иванович сочинять не станет. Если это хотя бы капельку правда, такую подлость он ей не простит. Чиж сказал: «Сама расскажет». Уж, наверное, побеседовал с ней, объяснил, что к чему.
   Руслан прибавил шагу. «Нет, если это правда, я не смогу с нею больше жить. Это форменное предательство. Измена и вероломство. Как же я друзьям в глаза смотреть буду?»
   Лифт, как обычно, не работал.
   – Лифт и тот по-человечески не могут сделать! – зло сказал он и, перешагивая через три ступеньки, на одном дыхании взлетел на шестой этаж.
   Звонок в квартире тоже молчал. Видно, отключили ток. Постучал. Дверь не открывалась. Руслан сложил у порога кульки, нашел в одном из карманов кожанки ключи, открыл замок. Лизы дома не было.
   – Ветка! – позвал он на всякий случай, но голос глухо увяз в зашторенной прихожей.
   – Лизунчик! – сказал Руслан, войдя в комнату. – Отзовись, если дома.
   Не отозвалась. Постояв в раздумье, Руслан свалил кульки на застланный кружевной скатертью стол («Развела уже мещанство!»), достал коробочку с иголками, наперстками и приготовился менять погоны.
   Три звездочки смотрелись уже совсем по-другому на плече: «многочисленно» и солидно. Что такое лейтенант? Зелень, бритый гусь! А старший – это… старший. Все этим сказано.
   Погоны прямо-таки влипали в ткань кителя. Что-что, а погоны Руслан пришивать научился. Старшина в училище с ними не чикался, по пять раз заставлял перешивать, пока не добивался желаемого результата.
   Руслан увлекся и не слышал, как вошла Лиза.
   – Ой, Русланчик, – выдохнула она, снимая в прихожей туфли, – а я себе не спешу, думаю, куда и зачем спешить, а он – вот он…
   Она подбежала к нему, обняла сзади, прижалась щекой к его макушке, потом присела на корточки и несколько раз поцеловала. Увидев в его руках погон, всплеснула руками.
   – Ты что же молчишь? Нам звание присвоили, а он молчит. Русланушка, родненький, я же тебя от всего сердца поздравляю.
   Она хотела снова его поцеловать, но Руслан мягко отклонился.
   – Что мы, хуже других, – сказал он холодно.
   Еще не понимая, что случилось, Лиза почувствовала себя виноватой. Со дня их свадьбы Руслан никогда не смотрел на нее с такой обидной холодностью.
   – Давай же я тебе все быстренько сделаю!
   – Сам сделаю, – ответил твердо Руслан и вдруг наколол палец. – Ну неужели нельзя купить настольную лампу?
   – Русланчик, все равно нет тока. Кабель пробило.
   – Ну, так хоть свечку купи, что ли.
   – Ты чего это такой, а?
   – Ничего. Мы улетаем, Елизавета.
   – Куда?
   – К новому месту службы. Лиза насторожилась.
   – Русланчик, куда?
   – Отсюда не видно.
   – Там город?
   – Тундра там! Неэлектрифицированная тундра!
   Лиза стала на колени, пытаясь заглянуть Руслану в глаза.
   – Как же так, Русланчик?
   Не о такой встрече мечтал Руслан все эти три месяца. Совсем не о такой. И еще можно было взять себя в руки и все исправить, но ссора – первая ссора в их жизни – уже набирала скорость.
   – Как же так? – голос Лизы тоже налился обидой. – Восемнадцать лет я прожила в деревне и все восемнадцать лет мечтала попасть в город.
   – Скажи, что и замуж за меня вышла, чтобы только в город попасть.
   – Все может быть, Русланчик, – она вдруг всхлипнула и, широко раскрыв глаза, закрыла ладонью рот.
   – А я-то, дурак, возомнил, – он швырнул китель на тахту и пошел в ванную. Открыл кран, подставил затылок под холодную струю. Немного остудившись, вошел в комнату, почти готовый к примирению. Лиза не почувствовала этого.
   – Только-только в свою квартиру въехали, устроились как люди… Сам сказал: учиться тебе надо, Лизавета… Сказал?
   – Сказал – учиться! А ты?
   – А что я? Записалась на курсы машинописи в Доме офицеров. Научную организацию труда нам преподают. Буду квалифицированным секретарем… И в тундру?
   Руслан швырнул полотенце.
   – Я все уже понял. Можешь оставаться! Тут много начальников, которым нужны квалифицированные секретарши.
   Он резко натянул тельняшку, заправил ее в брюки, сорвал со спинки стула кожанку.
   – Я все понял, Елизавета Юрьевна! – Сгреб с вешалки фуражку и, хлопнув дверью, вышел на затемненную лестничную площадку. Привычно нажал кнопку лифта, но вспомнил, что нет тока. Ему остро захотелось, чтобы Лиза выбежала вслед и попросила остановиться, вернуться, чтобы плакала и горько раскаивалась.
   И она действительно выбежала. Только без слез и раскаяния. В глазах – обида и непонимание.
   – Я все понял! – повторил он сквозь зубы.
   – Ну и дурак, – сказала она.
   – Секретарша! – Руслан грохнул кулаком по закрытым створкам лифта и, гордо заложив руки за спину, пошел вниз пешком.
   Лиза не позвала. Он даже не услышал, когда она вернулась в квартиру. Дверь не хлопнула, пока он спускался с шестого этажа, и Руслану казалось, будто Лиза все еще стоит босая в дверях и ждет, когда он опомнится и вернется домой.
   «А вдруг она вышла без ключей, – подумал он, – и теперь не может вернуться? Ну что же, я молча брошу ей ключи и снова уйду».
   Но еще издали Руслан увидел, что Лизы возле двери нет. Он тут же развернулся и чуть ли не бегом спустился вниз.
 
   Обида тупой болью заполняла все его существо, туманила мозг. Воображение услужливо рисовало картину грехопадения жены. Кто-то с ним поздоровался – он лишь кивнул в ответ. У автобусной остановки столкнулся с командиром эскадрильи майором Пименовым.
   – Горелов, что с тобой?
   Руслан почувствовал, что его держат за рукав куртки. Ему еще не приходило в голову, что кто-то может встретиться на пути и спросить, куда он так спешит, и он начал медленно соображать, что должен говорить.
   – Что случилось, Руслан? – повторил свой вопрос майор Пименов. – Ну-ка, отвечай. Я приказываю.
   «Иду в магазин за покупками», – приготовил он фразу, но сказал совсем другое:
   – Переночую в профилактории.
   – Поругались?
   – Выяснили отношения. Все!
   – Ну, молодцы. Темпы у вас – позавидуешь. – Пименов сощурил глаза, недобро улыбнулся. Руслан уже пожалел, что признался в ссоре. Комэска вряд ли его поймет. У него жена как жена, трое детей, не семья, говорят, а образцово-показательная ячейка социалистического общества. Ему и невдомек, что существуют еще под этим небом такие вот Лизаветочки.
   – Я ей телеграмму дал – жди. Прихожу – нет дома. Только что заявилась, дрянь такая.
   – Так уж и дрянь, – улыбнулся Пименов. – Может, телеграмму не получила?
   – Она мне все высказала, Александр Александрович. Замуж вышла, чтоб в городе жить!
   – Ладно, пошли домой, – Пименов крепко взял Руслана под руку. – Женский язык, брат, труднее всего выучить. Сначала скажет, потом подумает. Пошли.
   Руслан заупрямился.
   – Нет, Александр Александрович, я должен побыть один, все обдумать и понять.
   – Что тебе непонятно?
   – Зачем я только ушел из морской авиации?
   – В таком случае действительно надо подумать. – Пименов отпустил рукав Руслана и подтолкнул в плечо. – Иди, отоспись. Я позвоню в профилакторий.
   Забота командира оказалась весьма кстати. Почти все места в профилактории были заняты. Свободным оставался лишь генеральский «люкс». В остальных комнатах разместилась группа инженеров и техников от завода-изготовителя. Самолеты, поступавшие на вооружение полка, проходили еще так называемые войсковые испытания, и конструкторское бюро вместе с представителями завода-изготовителя держало их под усиленным контролем.
 
   В морскую авиацию Руслан попал случайно. Перед выпуском из училища к ним приехал представитель какой-то фирмы – жизнерадостный высокий мужчина в сером коротком плаще. Руслан дежурил на КПП и, можно сказать, был первым, кто попался гостю на глаза.
   – Цель вашего прибытия? – спросил он у приезжего.
   Тот посмотрел по сторонам, хитровато улыбнулся и, прикрыв ладонью рот, шепнул Руслану на ухо:
   – Буду вербовать выпускников в морскую авиацию. Хочешь?
   – На корабль?
   – Сначала на переподготовку, а там видно будет.
   – Хочу, – сказал Руслан.
   – Договорились.
   В учебном полку Руслан встретил представителя фирмы в форме морского летчика. Подполковник Захаров был заместителем командира полка. Именно он учил молодых пилотов осваивать совершенно незнакомый им самолет с вертикальным взлетом.
   Руслан выполнил всю необходимую программу налета в простых и сложных метеоусловиях и уже мысленно примерял черную форму. Но однажды его пригласили в отдел кадров и предложили снова вернуться в сухопутную авиацию.
   – Полетайте пока на других типах самолетов. Как только вы нам понадобитесь, вызовем.
   Альтернативы не было, и он сказал «есть!». Но чувство осталось такое, что он мог не согласиться и не уходить из морской авиации. Задав однажды себе вопрос: «Зачем я ушел из морской авиации?» – он утвердился в мнении, что у него был выбор, и окончательно поверил, что выбор этот сделал добровольно.
 
   Сейчас он лежал поверх одеяла на мягкой генеральской кровати, окруженный тишиной, и выстраивал заманчивый сюжет. Не уйди он из морской авиации, все могло бы повернуться в его жизни совсем по-другому. Пушкинские горы он наверняка посмотрел бы в другое время, а значит, и эту паршивую девчонку не встретил и не было бы сейчас так обидно и больно. Та, другая, которая ему на роду написана, не поступила бы так.
   Он заснул тяжело и сразу. Не слышал, как в «люкс» заходил дежурный солдат, как закрывал окно и менял графин с водой, не слышал разговоров в коридоре. Разбудил его вспыхнувший под потолком верхний свет. Он словно ударил по глазам своей насыщенной яркостью. Руслан из-под ладони попытался рассмотреть, кто это так бесцеремонно вломился к нему. И сразу подумал, что снится сон. На пороге стояла Лиза.
   – Руслан, – нет, в голосе не было раскаяния.
   – Это еще что такое?
   – А это что такое? – Она выразительно обвела взглядом генеральский «люкс». – А ну, пошли домой.
   Руслан спустил ноги на пол. Уперся локтями в колени, лицо спрятал в ладонях.
   – Кто вас сюда звал, Елизавета Юрьевна?
   – Мне Пименов Александр Александрович доложил. – Лиза немножко окала, и слово «доложил» у нее получилось с ударением на «о» – дол?жил. Получилось непосредственно и мило, как непосредственно и мило у нее получалось все. И он, сдержав улыбку, беззлобно передразнил:
   – Доложил…
   – Может, хватит уже, Руслан? – Она подошла к постели, покачала головой. – Позор!
   И опять сильно выделила обе гласные. И Руслан снова не удержался, чтобы не передразнить.
   – Позор… Тебя кто провожает домой? Люди все видят.
   Лиза подбоченилась, покачала головой – дескать, теперь понятно, какая муха тебя укусила. Руслан ждал горячего отрицания. Но Лиза улыбнулась, сощурила глаза.
   – Ну, провожает. Ну и что? По-твоему, ночью одной ходить по городу приличней? Вместо того чтобы человеку спасибо сказать, ты всякие гадости воображаешь? Эх ты, дурак полосатый.
   Руслан одернул тельняшку.
   – Может, он еще и целовал тебя?!
   В соседней комнате кто-то постучал в стену. Лиза прикусила губу и села рядом с Русланом. В ее глазах уже плясали озорные бесенята. Серьезность опасности, как ей показалось, миновала.
   – А порядочные мужчины за своими женами не шпионят, – сказала она полушепотом.
   – Так целовал или не целовал? – таким же полушепотом спросил Руслан.
   – Эх ты… – Лиза откровенно смеялась над ним. – Еще летчик. Тельняшку носишь. Другой бы ухажеру физиономию намылил, а ты на жену кидаешься! Виновата я, что за мной ухаживают?
   Руслан вскочил.
   – А я возьму и убью его!
   В стену снова постучали, но уже более раздраженно. Лиза, уже шепотом, подливала масло в огонь.
   – А тебя осудят судом чести, снимут звездочку… – Она вдруг встала и подошла к нему вплотную. – Может, я хочу нравиться, хочу, чтоб за мной ухаживали. А что? Дни и ночи ты на полетах. Три месяца в командировке. А теперь и вовсе – в тундру? Молодость там похоронить?
   Руслан взял Лизу за ухо, приподнял лицо. Лиза спокойно выдержала его взгляд.
   – Вместе с ним я убью и тебя.
   – Господи! – Лиза ударила Руслана по руке. – Какого же ты придурка мне в мужья послал!.. Чиж! Павел Иванович Чиж провожал меня из кино.
   Руслан почувствовал себя полным идиотом. Ну конечно, Чиж. Разве он сказал бы ему, даже если увидел Лизу с другим? Ведь предупреждал: «Сама тебе расскажет». Улыбался. А я?
   Оставалось одно – упасть перед Лизой на колени и густо посыпать голову пеплом. «Все потому, что люблю тебя!» – была готова первая фраза для оправдания. Но черт дернул за язык совсем в другую сторону.
   – Врешь! – выдохнул он и подумал: пусть сначала сама оправдывается, а потом уже и он попросит прощения.
   Но Лиза резко повернулась и уже с порога разочарованно бросила:
   – Тебе бы при домострое жить, Отелло в погонах!
   – Секретарша! – успел, пока не захлопнулась дверь, бросить последнее слово Руслан. Но лучше бы ему промолчать, дураку…

5

   Когда закончилось служебное совещание и офицеры, толкаясь, выходили из класса, Новиков в этой толкучке все время видел только одну спину, плотно обтянутую вытертой и потрескавшейся на сгибах кожанкой. Седые хвостики волос, прижатые околышем фуражки, касались воротника кожанки, слегка прикрывали напряженную шею, но согнутая больше обычного спина выдавала тщательно спрятанную обиду Чижа.
   И хотя Новиков не чувствовал себя виноватым за неосторожную реплику командира, на душе у него было препаршиво. Ему даже не хотелось ехать с Волковым в одной машине.
 
   – Что вам больше всего нравится в летной работе? – спросил как-то Новикова журналист.
   – Возвращаться домой, – сказал он.
   Ответ не понравился журналисту. В опубликованной позже статье он приписал политработнику слова, которые, по его мнению, более соответствовали такому должностному лицу, как заместитель командира полка по политчасти. Текст в газете звучал иначе: «Что вам больше всего нравится в летной работе?» – спросил я перед отъездом подполковника Новикова. Он подумал и твердо сказал: – «Высота». За этим словом был прямой и скрытый смысл…»
   – Вот чудак, – усмехнулся Новиков, прочитав статью под названием «Высота». – Не захотел понять.
   Видимо, следовало разжевать стоящий за теми словами смысл. Возвращаться домой ведь можно по-разному – героем или дезертиром, на щите или со щитом, с цветами или с бутылкой водки. Любое возвращение – это итог и начало. И если тебе возвращение домой – как награда, ты очень счастливый человек, у тебя и на работе хорошо, и дома.
   Он родился в 1945 году в военном госпитале на территории поверженной Германии. Петр Новиков, его отец, командовал в то время саперным батальоном, восстанавливал мосты, дороги, жилища, занимался разминированием. Мать, Светлана Новикова, в чине лейтенанта, работала переводчицей в комендатуре небольшого городка на Одере. У нее в те дни было столько работы, что о ее демобилизации никто не хотел слышать. На другой день после родов ей уже приносили в палату пачки текстов. И она лежа делала свою нелегкую работу. Через неделю к маленькому Сереже была приставлена неотлучная сиделка – рядовой Иван Божко, пожилой и ворчливый солдат из комендантской роты. Сергей Новиков приказом коменданта (выписка из этого приказа до сих пор хранится в семейном архиве) был зачислен на армейское котловое и другие виды довольствия.