Страница:
Я, почти теряя самообладание от картин, нарисованных холеным садистом, прохрипел:
– Я скажу, где сумка. Только не трогайте девушку.
– Давно бы так. Видишь, Колян, человек сам все вспомнил. И напильничек не потребовался, – обрадовался Трежилов и спросил: – Так где, ты говоришь, сумочку-то спрятал?
– Автоматическая камера хранения на железнодорожном вокзале. Ячейка семьсот первая, – сказал я, с болью глядя на перепуганную Майю. – Но предупреждаю, без меня вам все равно не разобраться со всем, .что там лежит. Спросите Витька; он подтвердит. Заденете что не так – взорветесь ко всем чертям.
Сан Саныч вопросительно посмотрел на Витька. Витек утвердительно замахал головой.
– Не брешет, падла. Это верно. Я бы из этого козла давно мокрое месточйделал. Прицелился в него, жму на курок, а пушкЯ не стреляет. Потом он меня Вырубил. – Что ж, так и порешим. Ты, Витек, летом на вокзал за сумочкой. Одна нога здесь, другая уже там, – приказал Трежилов. – Запомнил шифр? А мы пока подождем, покурим.
– Шеф, я мигом. Двадцать минут, и я уже здесь.
– Действуй, Витек. Сумочку не открывай. Помнишь?
– Понял, шеф.
– Тогда вперед. Жду.
Витек, толкнув Майю к столу с Халявным и Турком, бросился выполнять приказание. Серега тут же достал нож-выкидуху и, щелкнув лезвием, приставил нож к животу девушки. "Дернешься, сука, вмиг порежу. Все кишки наружу выпущу".
Трежилов вновь закурил и, достав из кармана своего дорогого пальто сложенную газету, не торопясь, развернул ее и принялся вдумчиво читать. Его телохранители по-прежнему не сводили с меня глаз. Серега стал вполголоса рассказывать похабные анекдоты Турку, изредка бросая косые взгляды на Майю. Она замерла, боясь пошевелиться.
Двадцати минут, выигранных мною, было, конечно, мало. Мне нужно было минимум сорок, а еще лучше час. Час полного сосредоточения. Час подготовки по методике тайпи. Час на перестройку моей биоэнергетики для выполнения сверхзадачи, для раскрытия всех резервов организма. Двадцать минут – это крайне мало, но выбора у меня нет. Придется рискнуть. Получиться все равно должно. Единственное, возможно, что действие энергоплана тайпи будет не такое длительное. Но мне хватит. Мне хватит и нескольких минут, чтобы разделаться с этой сворой. Как я разделался тогда на Ирокзане со своей охраной. Правда, тогда у меня было гораздо больше времени на подготовку, но и охраны тоже было побольше. И все они были вооружены энергооружием.
Тогда на Ирокзане те из охраны тоже меня приковали. Прибили здоровыми гвоздями мои ладони и ступни прямо к стене в камере пыток. Тогда мне было, пожалуй, еще хуже. Они тогда очень разошлись, мои тюремщики. Еще бы! Я превратил в кашу детородные органы двух их коллег, так что тем оставалось только после этого поменять пол. Эти самые коллеги внезапно ночью ворвались в мою камеру, задавшись целью позабавиться, насытить свою извращенную похоть. Получить тысячу и одно удовольствие. И они ее насытили. Получили все удовольствия сполна. Так что на всю оставшуюся жизнь любой султан мог им смело доверить свой гарем. Огрев меня, сонного, дубинкой, они думали, что все: я готов, я в их власти, во власти их извращенных желаний. Но они просчитались. Не так-то просто уложить Леона Джаггера. Я так бил каждого из них ногами до тех пор, пока их плоть ниже пояса не превратилась в одно сплошное месиво. Лишь спустя несколько минут в мою камеру ворвались остальные охранники и едва меня не забили до смерти прикладами автоматов. А потом распяли на стене, вбив гвозди в ступни и ладони. Когда они спустя час устали бить меня, распятого, не способного ответить, потерявшего счет времени, теряющего сознание от полученных ударов, ушли отдыхать, и у меня было ровно два часа для того, чтобы настроить свой энергоплан. И я, несмотря на невыносимую боль, справился с этим. А когда мои мучители вернулись, они испытали силу бойца тайпи в полной мере, приняв мучительную смерть. В тот день я и бежал из крепости Форт-Рез, перебив многочисленную охрану. А спустя несколько суток, отлежавшись и залечив раны, покинул и Ирокзан.
Да, тогда у меня для подготовки было больше времени. Теперь на это рассчитывать не приходилось. Приходилось довольствоваться гораздо меньшим. Но это не страшно. Мне хватит и меньшего. Лишь бы никто не отвлек меня от концентрации оранжевых т-полей, не перебил медитацию седьмого астрального тела, не разрушил квазиобраз моего биополя. Если этого не произойдет и я смогу спокойно обработать свое энергополе, смогу спокойно сконцентрироваться – держитесь, мои враги. Тогда я бы не хотел очутиться на их месте. И вряд ли кто бы захотел.
Мне повезло. Все то время, пока Витек "летал" на вокзал за сумкой-броней, меня никто не побеспокоил. Турок с Халявным негромко переговаривались в своем углу. Майя подавленно затихла.
Трежиловские телохранители молчали, словно, немые. Сам Сан Саныч, увлекшись чтением газеты, словно забыл обо мне, вспомнив лишь, когда вернулся Витек.
Противно заскрипела дверь, и в мастерскую ввалился запыхавшийся Витек. Он выполнил задание шефа, принес сумку. Как и положено, не заглянув внутрь. Довольный, угодливо заглянув в глаза Трежилову, поставил сумку перед ним. Тот встал и, подойдя к ближайшему верстаку, поставил туда сумку. Потом осторожно расстегнул "молнию" и, немного повозившись, вытащил, к общему удивлению, дедов тулуп. Запах навоза мгновенно распространился по мастерской. Все замерли, ошарашенные увиденным.
Я ждал именно этого момента. Момента, когда телохранители, пусть ненадолго, состред оточат свое внимание на содержимом сумки.
Резко и сильно дернув правой рукой, я вырвал крюк с цепью из стены. Выдернул с корнем. Цепь была длиной в два с лишним метра и легко достала одного из трежиловских боевиков. Крюк на конце молниеносно обмотался вокруг шеи телохранителя. Я резко дернул, и голова с хрустом отделилась от тела и, словно капустный кочан, улетела к дверям. Из обезглавленного тела хлынул поток крови, и оно грохнулось на пол. Практически одновременно с этим я дернул и левую руку. Второму телохранителю досталось больше. Он умирал гораздо мучительнее. Он успел выставить перед собой руки, когда цепь настигла его. Я рванул. Руки по локоть с неприятным хрустом оторвались. Леденящий душу вопль вырвался из уст трежиловского головореза. Разбрызгивая фонтаны крови, он сделал несколько неуверенных шагов и упал без чувств. А я тем временем, выдернув одним движением оба нижних крюка, бросился к Коляну. Тот успел вскинуть обрез. В закрытом помещении мастерской прогрохотал выстрел. И он бы меня пристрелил, нашпиговал бы мой живот картечью, этот Колян. Шансы у него были высокие, но тольк.о не сейчас. Не тогда, когда я находился в состоянии бойца тай-пи.
Еще когда Колян только начал нажимать на курок, я уже успел слегка уклониться, так что его выстрел меня нисколько не задел. Болтающиеся цепи, конечно же, ужасно мешали, но это меня не остановило.
Я предупреждал Коляна. Честно предупреждал. Он не поверил, за это и поплатился. Я разнес его голову, словно перезрелый арбуз, одним мощным ударом в прыжке. Мозги Коляна разлетелись в разные стороны от удара моей правой ноги. И еще до того как опустился на пол, я в воздухе одновременным взмахом обеих рук, словно плетьми, своими цепями достал Халявного с Турком. Не знаю, успели ли они что-нибудь понять. Что-нибудь осознать в последние мгновения перед смертью. Вряд ли. Турку ножка крюка пронзила грудную клетку, сердце, и он умер мгновенно. Серега с ножичком-выкидухой мучился дольше. Цепь его опоясала и, после того как я, встав на пол, резко дернул, разрезала туловище пополам. Он умирал, видя, как нижняя часть его туловища, его ноги еще шевелятся.
Толкнув помертвевшую от ужаса, почти потерявшую сознание, всю забрызганную кровью Майю в сторону, чтобы она, не дай бог, не пострадала, я бросился к Сан Санычу. В этот момент выстрелил Витек. Он успел выхватить "ТТ" и из него, не целясь, стал палить в мою сторону.
Я резко дернул цепями, освобождаясь от трупов. Одна из цепей, звякнув, подлетела к потолку, задела лампочку, и та, взорвавшись, разлетелась на тысячи осколков. Наступила кромешная темнота.
Нырок. Вспышки от выстрелов. Уклон. Пуля, чиркнув, царапнула, задев мою голову. Переворот, и я около Витька. Еще мгновение, и Витька не стало.
Я, держа картинку в памяти, развернулся, упал на пол и, на ощупь ползая в луже крови, липкими от этой самой крови руками отыскал у одного из мертвых телохранителей автомат. В этот момент громко заскрипела .дверь, и Трежилов выскочил наружу. Я развернулся на свет, выпустил длинную очередь. Мгновенно вскочил на ноги и бросился к открытому проему дверей. Но лишь едва приблизился к дверям и попытался выбежать наружу, как был встречен таким градом пуль, что тут же упал на пол мастерской. Потом в перевороте отскочил обратно. Быстро захлопнул массивную дверь, нащупал засов и задвинул его.
Одна из пуль все-таки зацепила меня. Пробила мякоть предплечья левой руки. В горячке не чувствуя боли, пошел разыскивать нужный мне станок. С трудом, в полной темноте, ориентируясь по памяти, натыкаясь на трупы, ступая босыми ногами по лужам крови, ступая среди верстаков, наконец отыскал его. Щелкнул выключателем закрепленной на нем лампы и в разлившемся свете увидел, что натворил.
Крови было столько, словно это не мастерская, а скотобойня. Впрочем, это и была бойня.
По всему помещению разбросаны трупы и куски тел. Я чуть не упал, едва не наступив на оторванную голову одного из телохранителей. Второй телохранитель сидел на полу без рук. Он пришел в себя и с побелевшим, как снег, лицом смотрел на свои культи. Нижняя челюсть его при этом безостановочно тряслась. Я одним выстрелом из "Калашникова" прекратил его мучения.
Майя сжалась в углу и тихонько дрожала. Увидев, как я пристрелил трежиловского головореза, она отвернулась, и ее вырвало.
Я хотел подойти, ободрить девушку, но, вовремя вспомнив, на кого я сейчас похож, остановился. О прежних отношениях, наверное, придется забыть, после того, что я натворил – как мясник, распотрошил всех этих людей на ее глазах. Устроил эту бойню. Да, наши отношения, наверное, изменятся. Тут уж делать нечего. Придется с этим смириться. Но сейчас не до этого. Сейчас не до выяснения отношений. Что сделано, то сделано. Сейчас главное – выбраться из этого каменного капкана. Главное – выжить.
В этот момент все мышцы моего тела судорожно стали сокращаться. Чудовищная боль пронзила все кости моего организма. Я упал на пол и стал бешено кататься по нему, обезумев от боли. Действие созданного много энергоплана прекратилось. Из меня вытекала, капля за каплей сила бойца тайпи. Начались "ломки". Отход естественной биоэнергетики от мною созданной. Это всегда очень болезненно, и к этому трудно привыкнуть. Все произошло, как и тогда, на Ирокза-не. Хотя, пожалуй, тогда было еще хуже.
Когда немного погодя боль Слегка утихла, я смог наконец присесть, опершись спиной на холодный станок. Рядом сидела на корточках Майя. Она с испугом смотрела на меня.
– Леон, что с тобой? Ты весь в крови! Ты ранен? Тебе больно? – встревоженно расспрашивала она.
Я, посмотрев на бесконечно дорогое для меня лицо, ответил:
– Все в порядке, Майечка. Уже все в порядке.
Потом осторожно, опираясь одной рукой на станок, встал. Майя тоже поднялась. Она с ужасом посмотрела на обезглавленный труп, что лежал в метре от нас, но ничего не сказала.
"Еще ничего не кончено. Далеко не закончено, – подумал я, с болью в душе глядя на ошеломленное лицо девушки, – а поэтому сейчас не время объяснять и успокаивать. Сейчас надо действовать. Бороться, для того чтобы выжить. Для того чтобы выжила Майя".
В этот момент снаружи забарабанили по двери. Послышался голос Трежилова.
– Послушай, парень. Погорячились, и хватит. Признаю свою ошибку. Недооценил тебя. Не понял сразу, что ты такое, – сказал вполне миролюбиво Сан Саныч. – С тобой надо дружить. Такой человек мне нужен. Очень нужен. И даже более: я предлагаю сотрудничество. Пятьдесят на пятьдесят. Равноправно. Ты мне очень нужен, парень.
– И сумочка моя тоже очень нужна? – крикнул я в ответ.
– И сумочка, само собой. Ты только не горячись, подумай. Подумай, сколько дел мы с тобою могли бы провернуть. И с твоей сумочкой. Даже дух захватывает. Мы бы с тобой такого натворили… – Трежилов на секунду умолк, очевидно, сам пораженный картинами, нарисованными его воображением. – Я не знаю, кто ты такой. Мне на это плевать. Меня не волнует, что ты проделал с моими людьми. И я не в обиде. Сам виноват. Недооценил. Хотя мог бы. Сразу видно, что ты н е ч то. Нечто такое, чему нет объяснения. И если не хочешь, можешь не объяснять, кто ты, откуда. Я готов молчать. Готов не задавать лишних вопросов. Я не страдаю излишним любопытством.
– Зато я им не обделен. Очень мне интересно знать, что вы можете мне сделать. С прикованным к стене, и то не смогли справиться. А сейчас я свободен и вооружен.
– Я, конечно, понимаю, что ты чрезвычайно живуч и чрезвычайно силен. Но если ты думаешь, что справился со мной – и дело в шляпе, то заблуждаешься. Ты перебил лишь малую часть моих людей. Остальные ждут снаружи. Готовые к встрече с тобой и хорошо вооруженные. И сумочки у тебя с собой нет. Так что еще далеко не все закончено. К тому же я тут ребят послал за взрывчаткой. Будешь упрямиться – взорвем мастерскую к чертовой матери. Ты-то, может, и уцелеешь, а вот твоя подружка – вряд ли. Так что хорошенько подумай, прежде чем ответить.
– Я подумаю. Через четверть часа дам ответ.
– Вот и замечательно. Ты все обдумаешь и сделаешь правильный выбор.
После этого за дверью затихли шаги и воцарилась тишина. Я, звеня цепями, вытер пот со лба. Пот с кровью. У меня было четверть часа, и ими надо было распорядиться как можно эффективнее. Первым делом необходимо избавиться от браслетов с цепями.
Я стоял около фрезерного станка, как раз подходившего для этого, и немедля включил его. Подставив мои браслеты к опасно вращающемуся полотну, распилил их на две половинки. Металл браслетов при этом нагрелся, обжигал кожу. Майя в меру своих сил помогала мне. При этом она старалась не смотреть мне в глаза. С ножными кандалами справиться оказалось труднее, было неудобно их срезать. Приходилось стоять в неудобной позе, высоко задрав ногу. Поэтому неудивительно, что я поранился. Круг мгновенно сделал глубокий порез на ноге. Кровь брызнула во все стороны. Майя от неожиданности вскрикнула, кровь попала и на нее. "Каплей больше, каплей меньше", – сказал я, стараясь приободрить девушку. Последний браслет спал с моих ног, и я встал на обе ноги. Майя, не отрываясь, смотрела на мою рану. Она прямо на глазах затягивалась, и спустя несколько секунд кровотечение остановилось, а еще через некоторое время остался лишь розовый шрам. Майя перевела взгляд с моей ноги на лицо, но ничего не сказала. Она молча, словно неживая, словно робот, пошла к верстаку с моей одеждой. Тут только я почувствовал, как замерз. Горячка боя спала, и меня стала колотить мелкая дрожь. Я быстро, стараясь не тревожить ноющую руку, оделся в принесенную Майей одежду. Сделал несколько приседаний, стараясь согреться.
"Каждому хочется стать сверхсуществом, – думал я, согреваясь. – Получить ему, единственному, какие-то особые, недоступные другим возможности. Вот и Трежилов туда же. Хочет заполучить к себе в помощники супермена. Делишки свои темные обделывать. Миловать и карать по своему усмотрению при помощи неведомого оружия. Оружия, которое изобретут на Земле спустя столетия, тысячелетия. Если вообще когда-нибудь изобретут. Это, конечно, он неплохо придумал: миловать и карать при помощи космодесантника Федерации. Человека, чьи возможности многократно превышают возможности любого жителя Земли. И этот Сан Саныч так же, как Властитель, в союзники зовет. Тоже готов делить со мною власть. Масштабы, конечно, не те, что у крака. Не Галактика, а всего лишь захолустный город на отсталой планете".
Согревшись, я принялся вооружаться. Пришлось, поборов брезгливость, обшаривать изувеченные трупы. Неприятное занятие. Словно ты мародер какой-то. Но на войне, как на войне. Делать нечего. За меня никто этого не сделает. Не вытащит пистолет из кармана брюк нижней половины тела Халявного Сереги. Не подберет из лужи крови "ТТ" Витька. Не выпутает из обрубков рук трежиловского телохранителя ремень автомата. И не достанет "лимонку" из-за пазухи обезглавленного телохранителя. Никто за меня этого не сделает.
Майя отошла в сторонку и, прислонившись к верстаку, молча наблюдала за мной. По ней не было видно, как она себя чувствует, как отразились на женской душе все эти ужасные события. Как бы там ни было, Майя не подавала виду, что ей тяжело. Она ушла в себя, стараясь не мешать мне.
Обшарив все трупы, я подсчитал добычу. Два "Калашникова", два "ТТ", один "Макаров" и одна граната. Не считая Колянова обреза. Хотя и он может сгодиться. Немного подумав, я достал из карманов брюк мертвого Коляна два патрона и зарядил обрез. Один автомат я отбросил в сторону, взяв лишь обойму от него. Все остальное оружие я забрал. Вооружившись, подошел к Майе. Она выжидательно посмотрела на меня, потом спросила:
– Леон, что за сумка нужна этим людям?
– Майя, я отвечу на все твои вопросы, но только не сейчас. Давай сначала выберемся из этой мышеловки, а потом займемся объяснениями. А пока будь пай-девочкой, возьми этот пистолет. Он снят с предохранителя. Если увидишь кого-то, кроме меня, сразу стреляй, не раздумывай.
Майя осторожно взяла из моих рук пистолет Макарова и спросила:
– Ты хочешь меня здесь оставить одну? Вместе с этими трупами?
– Майя, так будет лучше. Тут ты будешь в безопасности, я буду спокоен за тебя.
– Леон, я здесь не останусь одна, – решительно сказала Майя и жалобно попросила: – Возьми меня с собой. Я тут с ума сойду.
Я секунду подумал. Потом, подобрав дедов тулуп, отдал его Майе.
– Хорошо. Я сейчас выбью кирпичи, которыми заложено окно. Кладка не должна быть особо крепкой. Потом как можно быстрее выскочу через окно и попытаюсь внезапно атаковать тех, снаружи. Они, возможно, ждут нас из дверей, поэтому поначалу опешат. Будет небольшой выигрыш во времени. Ты, не мешкая, прыгай следом за мной. Выберешься наружу, сразу прячься в укрытие. Забейся в какой-нибудь уголок. Сиди тихо, как мышка, не высовывайся. В случае чего стреляй. За меня не беспокойся. Я и не из таких передряг выбирался. У меня большой опыт в таких делах. Огромный. Да ты и сама видела. Твоя задача – уберечь этот тулупчик. Шубейка эта не моя. Мне надо ее обязательно вернуть.
Майя удивленно посмотрела на дедову шубу и облегченно кивнула. Перспектива остаться одной наедине с этими истерзанными трупами ее так страшила, что она была готова идти под пули, лишь бы не оставаться здесь.
– Ну, тогда за дело, – скомандовал я и в прыжке ударом ноги проделал значительную брешь в кладке окна. Как я и ожидал, снаружи оказалась не улица. Мастерская располагалась внутри большого цеха, подобного тому, в который меня привезли первый раз, а может, и в этом же самом. Выбив кулаками остатки кирпичей, я выбрался наружу. Окно мастерской выходило в небольшой коридор, откуда путь дальше лежал лишь наверх, и я осторожно стал карабкаться по скобам, вбитым в стену. Майя не отставала, неотрывно следуя за мной.
Мы выбрались на крышу мастерской и огляделись. Цех действительно был огромный. Гораздо больше того, куда меня привезли в первый раз. Мастерская располагалась в одном конце цеха. В противоположном виднелось подобное же помещение, но с окнами. По всему периметру цеха под потолком тянулись рельсы электрокрана, при помощи которого перемещались тяжелые грузы. Под рельсами, также по всему периметру цеха, размещались металлические мостки. По ним тянулся кабель электрокрана. В центре цеха виднелось огороженное стальными решетками пространство. Скорее всего склад. Он был весь завален деревянными ящиками и рулонами листового железа.
Мы с Майей спрятались за жестяным коробом вытяжки. Нас снизу не было видно, зато весь цех был перед нами как на ладони. Трежиловских боевиков снаружи действительно оказалось немало. Самого шефа не было видно, зато я хорошо разглядел, где расположились его подручные. Основная их масса засела за рулонами железа в центре цеха. Я насчитал шестерых. В основном вооружены автоматами. Из их укрытия дверь мастерской хорошо простреливается. Еще троих я заметил чуть поодаль, у больших ворот. Там же стояло с десяток машин. Те, что находились слева от меня, я не смог разглядеть. Разговоры с той стороны слышались явственно, но самих говоривших я не видел. Из нашей засады на крыше это место не просматривалось, и я не рискнул подползать ближе к краю крыши.
Основную опасность представляли бандиты, окопавшиеся за рулонами железа. С них и стоило начать. Потом очередь тех, у машин. И напоследок тех, которых мне не видно.
– Майя, сиди здесь, не высовывайся, чуть что стреляй, не раздумывай, – шепотом дал я напутствие девушке. Майя кивнула в ответ, сжавшись в комочек и постаравшись слиться с битумной крышей.
"Главаря нет, и это плохо", – разочарованно подумал я и приготовился бежать по металлическим мосткам. В этот момент большие ворота цеха медленно раскрылись, и в цех въехала еще одна машина – белая "Нива". "Не с взрывчаткой ли это ребята приехали? Тем хуже для них", – подумал я и начал действовать.
Я запрыгнул на мостки и быстро побежал по ним, приближаясь к центру цеха. Меня ожидали откуда угодно, но только не сверху. На дверь мастерской было нацелено столько стволов оружия, что, появись я в них, был бы тут же набит свинцом до отказа. Но сверху меня никто не ждал, и пока трежиловские головорезы соображали, что к чему, почему на них вдруг полился дождь автоматных пуль, я уже успел подстрелить двоих из них. А когда оставшиеся в живых осознали, что происходит, было уже поздно. К тому времени я уже добежал по мосткам почти до центра цеха, до того места, откуда склад был виден как на ладони. Оставшиеся четверо подо мной были обречены. Я их отлично видел. Спрятаться им от меня было некуда. Да и не собирались они прятаться. К чему? Их много – я один. И меня им тоже отлично было видно.
Когда они поняли, что самоуверенность им дорого обойдется, было уже поздно. Стреляю я очень хорошо. Метко стреляю. Даже из такого примитивного оружия, как огнестрельный автомат. Оружия, которое я держал первый раз в жизни и при этом стоял у всех на виду, словно мишень.
Несколько коротких очередей, и трое трежиловских боевиков уткнулись в листы проката. Последний, четвертый, сообразил все-таки, что тут что-то нечисто. Побежал. Я достал его в спину, и он, схватившись намертво руками, повис на железной решетке.
А я, на ходу сменив рожок автомата, помчался дальше по мосткам. Боевики, что стояли у машин, уже поняли, в чем дело, и не стали вести себя так беспечно, как их приятели. Они, спрятавшись за машины, встретили меня лавиной свинца. Но я это предусмотрел, для них уже был приготовлен небольшой сюрприз. Я на бегу выхватил "лимонку" и, не останавливаясь, бросил ее в приехавшую белую "Ниву".
Взрыв, который последовал за этим, был такой силы, которой я даже не ожидал. Очевидно, от взрыва гранаты взорвался привезенный боеприпас. Не знаю, сколько и что там было, но грохнуло порядочно. Взрывом снесло ворота цеха, полностью разрушило постройку в другом конце цеха, обрушилась часть крыши. Крыша обвалилась, придавив собой искореженные машины и останки трежиловских головорезов. Мне тоже досталось. Взрывная волна сбросила меня с мостков, и я полетел вниз. Меня спасла невероятная случайность. Падая, я успел схватиться одной рукой за кабель электрокрана. Это и смягчило падение. Я пролетел, как обезьяна, уцепившаяся за лиану, через весь цех к противоположной стене здания и грохнулся на деревянный ящик, разбив тот в щепки. К счастью, ящик оказался пустым.
Когда я спустя несколько секунд очухался и, держась за правый бок, встал, пыль, поднятая взрывом, почти осела. При падении я выронил автомат, пришлось срочно выхватывать пистолеты. Оставались боевики, которых я не мог разглядеть с крыши. В голове мгновенно мелькнуло:
"Как там Майя?", – и я побежал к мастерской.
Их было четверо – оставшихся в живых боевиков Трежилова. Двое слева, двое справа. Они уже опомнились после взрыва, и мое появление для них не было неожиданностью. Они хорошо видели меня, стремительно приближавшегося, бегущего зигзагами. Было плохо, что они расположились по разные стороны, слева и справа от меня, но делать было нечего. Выбирать не приходилось. Да и в общем, для меня это не проблема. Я могу свободно заниматься одновременно двумя руками совершенно различными делами. Например, в левой держать книгу и читать ее, а правой стучать по клавиатуре компьютера, играя в какую-нибудь игру. И не такое сможешь после падейской учебки. Поэтому стрелять с двух рук по мишеням, расположенным под большим углом, для меня не проблема. Мгновенно я расправился и с этими боевиками.
Полностью опустошив обоймы обоих пистолетов, я подвел итог. Попадания все точные, в основном в голову. Так и не успев ничего понять, все четверо трежиловских головорезов отправились к праотцам. Бросив бесполезные пистолеты, прислушался. Подозрительный шорох привлек мое внимание, и я резко развернулся.
– Я скажу, где сумка. Только не трогайте девушку.
– Давно бы так. Видишь, Колян, человек сам все вспомнил. И напильничек не потребовался, – обрадовался Трежилов и спросил: – Так где, ты говоришь, сумочку-то спрятал?
– Автоматическая камера хранения на железнодорожном вокзале. Ячейка семьсот первая, – сказал я, с болью глядя на перепуганную Майю. – Но предупреждаю, без меня вам все равно не разобраться со всем, .что там лежит. Спросите Витька; он подтвердит. Заденете что не так – взорветесь ко всем чертям.
Сан Саныч вопросительно посмотрел на Витька. Витек утвердительно замахал головой.
– Не брешет, падла. Это верно. Я бы из этого козла давно мокрое месточйделал. Прицелился в него, жму на курок, а пушкЯ не стреляет. Потом он меня Вырубил. – Что ж, так и порешим. Ты, Витек, летом на вокзал за сумочкой. Одна нога здесь, другая уже там, – приказал Трежилов. – Запомнил шифр? А мы пока подождем, покурим.
– Шеф, я мигом. Двадцать минут, и я уже здесь.
– Действуй, Витек. Сумочку не открывай. Помнишь?
– Понял, шеф.
– Тогда вперед. Жду.
Витек, толкнув Майю к столу с Халявным и Турком, бросился выполнять приказание. Серега тут же достал нож-выкидуху и, щелкнув лезвием, приставил нож к животу девушки. "Дернешься, сука, вмиг порежу. Все кишки наружу выпущу".
Трежилов вновь закурил и, достав из кармана своего дорогого пальто сложенную газету, не торопясь, развернул ее и принялся вдумчиво читать. Его телохранители по-прежнему не сводили с меня глаз. Серега стал вполголоса рассказывать похабные анекдоты Турку, изредка бросая косые взгляды на Майю. Она замерла, боясь пошевелиться.
Двадцати минут, выигранных мною, было, конечно, мало. Мне нужно было минимум сорок, а еще лучше час. Час полного сосредоточения. Час подготовки по методике тайпи. Час на перестройку моей биоэнергетики для выполнения сверхзадачи, для раскрытия всех резервов организма. Двадцать минут – это крайне мало, но выбора у меня нет. Придется рискнуть. Получиться все равно должно. Единственное, возможно, что действие энергоплана тайпи будет не такое длительное. Но мне хватит. Мне хватит и нескольких минут, чтобы разделаться с этой сворой. Как я разделался тогда на Ирокзане со своей охраной. Правда, тогда у меня было гораздо больше времени на подготовку, но и охраны тоже было побольше. И все они были вооружены энергооружием.
Тогда на Ирокзане те из охраны тоже меня приковали. Прибили здоровыми гвоздями мои ладони и ступни прямо к стене в камере пыток. Тогда мне было, пожалуй, еще хуже. Они тогда очень разошлись, мои тюремщики. Еще бы! Я превратил в кашу детородные органы двух их коллег, так что тем оставалось только после этого поменять пол. Эти самые коллеги внезапно ночью ворвались в мою камеру, задавшись целью позабавиться, насытить свою извращенную похоть. Получить тысячу и одно удовольствие. И они ее насытили. Получили все удовольствия сполна. Так что на всю оставшуюся жизнь любой султан мог им смело доверить свой гарем. Огрев меня, сонного, дубинкой, они думали, что все: я готов, я в их власти, во власти их извращенных желаний. Но они просчитались. Не так-то просто уложить Леона Джаггера. Я так бил каждого из них ногами до тех пор, пока их плоть ниже пояса не превратилась в одно сплошное месиво. Лишь спустя несколько минут в мою камеру ворвались остальные охранники и едва меня не забили до смерти прикладами автоматов. А потом распяли на стене, вбив гвозди в ступни и ладони. Когда они спустя час устали бить меня, распятого, не способного ответить, потерявшего счет времени, теряющего сознание от полученных ударов, ушли отдыхать, и у меня было ровно два часа для того, чтобы настроить свой энергоплан. И я, несмотря на невыносимую боль, справился с этим. А когда мои мучители вернулись, они испытали силу бойца тайпи в полной мере, приняв мучительную смерть. В тот день я и бежал из крепости Форт-Рез, перебив многочисленную охрану. А спустя несколько суток, отлежавшись и залечив раны, покинул и Ирокзан.
Да, тогда у меня для подготовки было больше времени. Теперь на это рассчитывать не приходилось. Приходилось довольствоваться гораздо меньшим. Но это не страшно. Мне хватит и меньшего. Лишь бы никто не отвлек меня от концентрации оранжевых т-полей, не перебил медитацию седьмого астрального тела, не разрушил квазиобраз моего биополя. Если этого не произойдет и я смогу спокойно обработать свое энергополе, смогу спокойно сконцентрироваться – держитесь, мои враги. Тогда я бы не хотел очутиться на их месте. И вряд ли кто бы захотел.
Мне повезло. Все то время, пока Витек "летал" на вокзал за сумкой-броней, меня никто не побеспокоил. Турок с Халявным негромко переговаривались в своем углу. Майя подавленно затихла.
Трежиловские телохранители молчали, словно, немые. Сам Сан Саныч, увлекшись чтением газеты, словно забыл обо мне, вспомнив лишь, когда вернулся Витек.
Противно заскрипела дверь, и в мастерскую ввалился запыхавшийся Витек. Он выполнил задание шефа, принес сумку. Как и положено, не заглянув внутрь. Довольный, угодливо заглянув в глаза Трежилову, поставил сумку перед ним. Тот встал и, подойдя к ближайшему верстаку, поставил туда сумку. Потом осторожно расстегнул "молнию" и, немного повозившись, вытащил, к общему удивлению, дедов тулуп. Запах навоза мгновенно распространился по мастерской. Все замерли, ошарашенные увиденным.
Я ждал именно этого момента. Момента, когда телохранители, пусть ненадолго, состред оточат свое внимание на содержимом сумки.
Резко и сильно дернув правой рукой, я вырвал крюк с цепью из стены. Выдернул с корнем. Цепь была длиной в два с лишним метра и легко достала одного из трежиловских боевиков. Крюк на конце молниеносно обмотался вокруг шеи телохранителя. Я резко дернул, и голова с хрустом отделилась от тела и, словно капустный кочан, улетела к дверям. Из обезглавленного тела хлынул поток крови, и оно грохнулось на пол. Практически одновременно с этим я дернул и левую руку. Второму телохранителю досталось больше. Он умирал гораздо мучительнее. Он успел выставить перед собой руки, когда цепь настигла его. Я рванул. Руки по локоть с неприятным хрустом оторвались. Леденящий душу вопль вырвался из уст трежиловского головореза. Разбрызгивая фонтаны крови, он сделал несколько неуверенных шагов и упал без чувств. А я тем временем, выдернув одним движением оба нижних крюка, бросился к Коляну. Тот успел вскинуть обрез. В закрытом помещении мастерской прогрохотал выстрел. И он бы меня пристрелил, нашпиговал бы мой живот картечью, этот Колян. Шансы у него были высокие, но тольк.о не сейчас. Не тогда, когда я находился в состоянии бойца тай-пи.
Еще когда Колян только начал нажимать на курок, я уже успел слегка уклониться, так что его выстрел меня нисколько не задел. Болтающиеся цепи, конечно же, ужасно мешали, но это меня не остановило.
Я предупреждал Коляна. Честно предупреждал. Он не поверил, за это и поплатился. Я разнес его голову, словно перезрелый арбуз, одним мощным ударом в прыжке. Мозги Коляна разлетелись в разные стороны от удара моей правой ноги. И еще до того как опустился на пол, я в воздухе одновременным взмахом обеих рук, словно плетьми, своими цепями достал Халявного с Турком. Не знаю, успели ли они что-нибудь понять. Что-нибудь осознать в последние мгновения перед смертью. Вряд ли. Турку ножка крюка пронзила грудную клетку, сердце, и он умер мгновенно. Серега с ножичком-выкидухой мучился дольше. Цепь его опоясала и, после того как я, встав на пол, резко дернул, разрезала туловище пополам. Он умирал, видя, как нижняя часть его туловища, его ноги еще шевелятся.
Толкнув помертвевшую от ужаса, почти потерявшую сознание, всю забрызганную кровью Майю в сторону, чтобы она, не дай бог, не пострадала, я бросился к Сан Санычу. В этот момент выстрелил Витек. Он успел выхватить "ТТ" и из него, не целясь, стал палить в мою сторону.
Я резко дернул цепями, освобождаясь от трупов. Одна из цепей, звякнув, подлетела к потолку, задела лампочку, и та, взорвавшись, разлетелась на тысячи осколков. Наступила кромешная темнота.
Нырок. Вспышки от выстрелов. Уклон. Пуля, чиркнув, царапнула, задев мою голову. Переворот, и я около Витька. Еще мгновение, и Витька не стало.
Я, держа картинку в памяти, развернулся, упал на пол и, на ощупь ползая в луже крови, липкими от этой самой крови руками отыскал у одного из мертвых телохранителей автомат. В этот момент громко заскрипела .дверь, и Трежилов выскочил наружу. Я развернулся на свет, выпустил длинную очередь. Мгновенно вскочил на ноги и бросился к открытому проему дверей. Но лишь едва приблизился к дверям и попытался выбежать наружу, как был встречен таким градом пуль, что тут же упал на пол мастерской. Потом в перевороте отскочил обратно. Быстро захлопнул массивную дверь, нащупал засов и задвинул его.
Одна из пуль все-таки зацепила меня. Пробила мякоть предплечья левой руки. В горячке не чувствуя боли, пошел разыскивать нужный мне станок. С трудом, в полной темноте, ориентируясь по памяти, натыкаясь на трупы, ступая босыми ногами по лужам крови, ступая среди верстаков, наконец отыскал его. Щелкнул выключателем закрепленной на нем лампы и в разлившемся свете увидел, что натворил.
Крови было столько, словно это не мастерская, а скотобойня. Впрочем, это и была бойня.
По всему помещению разбросаны трупы и куски тел. Я чуть не упал, едва не наступив на оторванную голову одного из телохранителей. Второй телохранитель сидел на полу без рук. Он пришел в себя и с побелевшим, как снег, лицом смотрел на свои культи. Нижняя челюсть его при этом безостановочно тряслась. Я одним выстрелом из "Калашникова" прекратил его мучения.
Майя сжалась в углу и тихонько дрожала. Увидев, как я пристрелил трежиловского головореза, она отвернулась, и ее вырвало.
Я хотел подойти, ободрить девушку, но, вовремя вспомнив, на кого я сейчас похож, остановился. О прежних отношениях, наверное, придется забыть, после того, что я натворил – как мясник, распотрошил всех этих людей на ее глазах. Устроил эту бойню. Да, наши отношения, наверное, изменятся. Тут уж делать нечего. Придется с этим смириться. Но сейчас не до этого. Сейчас не до выяснения отношений. Что сделано, то сделано. Сейчас главное – выбраться из этого каменного капкана. Главное – выжить.
В этот момент все мышцы моего тела судорожно стали сокращаться. Чудовищная боль пронзила все кости моего организма. Я упал на пол и стал бешено кататься по нему, обезумев от боли. Действие созданного много энергоплана прекратилось. Из меня вытекала, капля за каплей сила бойца тайпи. Начались "ломки". Отход естественной биоэнергетики от мною созданной. Это всегда очень болезненно, и к этому трудно привыкнуть. Все произошло, как и тогда, на Ирокза-не. Хотя, пожалуй, тогда было еще хуже.
Когда немного погодя боль Слегка утихла, я смог наконец присесть, опершись спиной на холодный станок. Рядом сидела на корточках Майя. Она с испугом смотрела на меня.
– Леон, что с тобой? Ты весь в крови! Ты ранен? Тебе больно? – встревоженно расспрашивала она.
Я, посмотрев на бесконечно дорогое для меня лицо, ответил:
– Все в порядке, Майечка. Уже все в порядке.
Потом осторожно, опираясь одной рукой на станок, встал. Майя тоже поднялась. Она с ужасом посмотрела на обезглавленный труп, что лежал в метре от нас, но ничего не сказала.
"Еще ничего не кончено. Далеко не закончено, – подумал я, с болью в душе глядя на ошеломленное лицо девушки, – а поэтому сейчас не время объяснять и успокаивать. Сейчас надо действовать. Бороться, для того чтобы выжить. Для того чтобы выжила Майя".
В этот момент снаружи забарабанили по двери. Послышался голос Трежилова.
– Послушай, парень. Погорячились, и хватит. Признаю свою ошибку. Недооценил тебя. Не понял сразу, что ты такое, – сказал вполне миролюбиво Сан Саныч. – С тобой надо дружить. Такой человек мне нужен. Очень нужен. И даже более: я предлагаю сотрудничество. Пятьдесят на пятьдесят. Равноправно. Ты мне очень нужен, парень.
– И сумочка моя тоже очень нужна? – крикнул я в ответ.
– И сумочка, само собой. Ты только не горячись, подумай. Подумай, сколько дел мы с тобою могли бы провернуть. И с твоей сумочкой. Даже дух захватывает. Мы бы с тобой такого натворили… – Трежилов на секунду умолк, очевидно, сам пораженный картинами, нарисованными его воображением. – Я не знаю, кто ты такой. Мне на это плевать. Меня не волнует, что ты проделал с моими людьми. И я не в обиде. Сам виноват. Недооценил. Хотя мог бы. Сразу видно, что ты н е ч то. Нечто такое, чему нет объяснения. И если не хочешь, можешь не объяснять, кто ты, откуда. Я готов молчать. Готов не задавать лишних вопросов. Я не страдаю излишним любопытством.
– Зато я им не обделен. Очень мне интересно знать, что вы можете мне сделать. С прикованным к стене, и то не смогли справиться. А сейчас я свободен и вооружен.
– Я, конечно, понимаю, что ты чрезвычайно живуч и чрезвычайно силен. Но если ты думаешь, что справился со мной – и дело в шляпе, то заблуждаешься. Ты перебил лишь малую часть моих людей. Остальные ждут снаружи. Готовые к встрече с тобой и хорошо вооруженные. И сумочки у тебя с собой нет. Так что еще далеко не все закончено. К тому же я тут ребят послал за взрывчаткой. Будешь упрямиться – взорвем мастерскую к чертовой матери. Ты-то, может, и уцелеешь, а вот твоя подружка – вряд ли. Так что хорошенько подумай, прежде чем ответить.
– Я подумаю. Через четверть часа дам ответ.
– Вот и замечательно. Ты все обдумаешь и сделаешь правильный выбор.
После этого за дверью затихли шаги и воцарилась тишина. Я, звеня цепями, вытер пот со лба. Пот с кровью. У меня было четверть часа, и ими надо было распорядиться как можно эффективнее. Первым делом необходимо избавиться от браслетов с цепями.
Я стоял около фрезерного станка, как раз подходившего для этого, и немедля включил его. Подставив мои браслеты к опасно вращающемуся полотну, распилил их на две половинки. Металл браслетов при этом нагрелся, обжигал кожу. Майя в меру своих сил помогала мне. При этом она старалась не смотреть мне в глаза. С ножными кандалами справиться оказалось труднее, было неудобно их срезать. Приходилось стоять в неудобной позе, высоко задрав ногу. Поэтому неудивительно, что я поранился. Круг мгновенно сделал глубокий порез на ноге. Кровь брызнула во все стороны. Майя от неожиданности вскрикнула, кровь попала и на нее. "Каплей больше, каплей меньше", – сказал я, стараясь приободрить девушку. Последний браслет спал с моих ног, и я встал на обе ноги. Майя, не отрываясь, смотрела на мою рану. Она прямо на глазах затягивалась, и спустя несколько секунд кровотечение остановилось, а еще через некоторое время остался лишь розовый шрам. Майя перевела взгляд с моей ноги на лицо, но ничего не сказала. Она молча, словно неживая, словно робот, пошла к верстаку с моей одеждой. Тут только я почувствовал, как замерз. Горячка боя спала, и меня стала колотить мелкая дрожь. Я быстро, стараясь не тревожить ноющую руку, оделся в принесенную Майей одежду. Сделал несколько приседаний, стараясь согреться.
"Каждому хочется стать сверхсуществом, – думал я, согреваясь. – Получить ему, единственному, какие-то особые, недоступные другим возможности. Вот и Трежилов туда же. Хочет заполучить к себе в помощники супермена. Делишки свои темные обделывать. Миловать и карать по своему усмотрению при помощи неведомого оружия. Оружия, которое изобретут на Земле спустя столетия, тысячелетия. Если вообще когда-нибудь изобретут. Это, конечно, он неплохо придумал: миловать и карать при помощи космодесантника Федерации. Человека, чьи возможности многократно превышают возможности любого жителя Земли. И этот Сан Саныч так же, как Властитель, в союзники зовет. Тоже готов делить со мною власть. Масштабы, конечно, не те, что у крака. Не Галактика, а всего лишь захолустный город на отсталой планете".
Согревшись, я принялся вооружаться. Пришлось, поборов брезгливость, обшаривать изувеченные трупы. Неприятное занятие. Словно ты мародер какой-то. Но на войне, как на войне. Делать нечего. За меня никто этого не сделает. Не вытащит пистолет из кармана брюк нижней половины тела Халявного Сереги. Не подберет из лужи крови "ТТ" Витька. Не выпутает из обрубков рук трежиловского телохранителя ремень автомата. И не достанет "лимонку" из-за пазухи обезглавленного телохранителя. Никто за меня этого не сделает.
Майя отошла в сторонку и, прислонившись к верстаку, молча наблюдала за мной. По ней не было видно, как она себя чувствует, как отразились на женской душе все эти ужасные события. Как бы там ни было, Майя не подавала виду, что ей тяжело. Она ушла в себя, стараясь не мешать мне.
Обшарив все трупы, я подсчитал добычу. Два "Калашникова", два "ТТ", один "Макаров" и одна граната. Не считая Колянова обреза. Хотя и он может сгодиться. Немного подумав, я достал из карманов брюк мертвого Коляна два патрона и зарядил обрез. Один автомат я отбросил в сторону, взяв лишь обойму от него. Все остальное оружие я забрал. Вооружившись, подошел к Майе. Она выжидательно посмотрела на меня, потом спросила:
– Леон, что за сумка нужна этим людям?
– Майя, я отвечу на все твои вопросы, но только не сейчас. Давай сначала выберемся из этой мышеловки, а потом займемся объяснениями. А пока будь пай-девочкой, возьми этот пистолет. Он снят с предохранителя. Если увидишь кого-то, кроме меня, сразу стреляй, не раздумывай.
Майя осторожно взяла из моих рук пистолет Макарова и спросила:
– Ты хочешь меня здесь оставить одну? Вместе с этими трупами?
– Майя, так будет лучше. Тут ты будешь в безопасности, я буду спокоен за тебя.
– Леон, я здесь не останусь одна, – решительно сказала Майя и жалобно попросила: – Возьми меня с собой. Я тут с ума сойду.
Я секунду подумал. Потом, подобрав дедов тулуп, отдал его Майе.
– Хорошо. Я сейчас выбью кирпичи, которыми заложено окно. Кладка не должна быть особо крепкой. Потом как можно быстрее выскочу через окно и попытаюсь внезапно атаковать тех, снаружи. Они, возможно, ждут нас из дверей, поэтому поначалу опешат. Будет небольшой выигрыш во времени. Ты, не мешкая, прыгай следом за мной. Выберешься наружу, сразу прячься в укрытие. Забейся в какой-нибудь уголок. Сиди тихо, как мышка, не высовывайся. В случае чего стреляй. За меня не беспокойся. Я и не из таких передряг выбирался. У меня большой опыт в таких делах. Огромный. Да ты и сама видела. Твоя задача – уберечь этот тулупчик. Шубейка эта не моя. Мне надо ее обязательно вернуть.
Майя удивленно посмотрела на дедову шубу и облегченно кивнула. Перспектива остаться одной наедине с этими истерзанными трупами ее так страшила, что она была готова идти под пули, лишь бы не оставаться здесь.
– Ну, тогда за дело, – скомандовал я и в прыжке ударом ноги проделал значительную брешь в кладке окна. Как я и ожидал, снаружи оказалась не улица. Мастерская располагалась внутри большого цеха, подобного тому, в который меня привезли первый раз, а может, и в этом же самом. Выбив кулаками остатки кирпичей, я выбрался наружу. Окно мастерской выходило в небольшой коридор, откуда путь дальше лежал лишь наверх, и я осторожно стал карабкаться по скобам, вбитым в стену. Майя не отставала, неотрывно следуя за мной.
Мы выбрались на крышу мастерской и огляделись. Цех действительно был огромный. Гораздо больше того, куда меня привезли в первый раз. Мастерская располагалась в одном конце цеха. В противоположном виднелось подобное же помещение, но с окнами. По всему периметру цеха под потолком тянулись рельсы электрокрана, при помощи которого перемещались тяжелые грузы. Под рельсами, также по всему периметру цеха, размещались металлические мостки. По ним тянулся кабель электрокрана. В центре цеха виднелось огороженное стальными решетками пространство. Скорее всего склад. Он был весь завален деревянными ящиками и рулонами листового железа.
Мы с Майей спрятались за жестяным коробом вытяжки. Нас снизу не было видно, зато весь цех был перед нами как на ладони. Трежиловских боевиков снаружи действительно оказалось немало. Самого шефа не было видно, зато я хорошо разглядел, где расположились его подручные. Основная их масса засела за рулонами железа в центре цеха. Я насчитал шестерых. В основном вооружены автоматами. Из их укрытия дверь мастерской хорошо простреливается. Еще троих я заметил чуть поодаль, у больших ворот. Там же стояло с десяток машин. Те, что находились слева от меня, я не смог разглядеть. Разговоры с той стороны слышались явственно, но самих говоривших я не видел. Из нашей засады на крыше это место не просматривалось, и я не рискнул подползать ближе к краю крыши.
Основную опасность представляли бандиты, окопавшиеся за рулонами железа. С них и стоило начать. Потом очередь тех, у машин. И напоследок тех, которых мне не видно.
– Майя, сиди здесь, не высовывайся, чуть что стреляй, не раздумывай, – шепотом дал я напутствие девушке. Майя кивнула в ответ, сжавшись в комочек и постаравшись слиться с битумной крышей.
"Главаря нет, и это плохо", – разочарованно подумал я и приготовился бежать по металлическим мосткам. В этот момент большие ворота цеха медленно раскрылись, и в цех въехала еще одна машина – белая "Нива". "Не с взрывчаткой ли это ребята приехали? Тем хуже для них", – подумал я и начал действовать.
Я запрыгнул на мостки и быстро побежал по ним, приближаясь к центру цеха. Меня ожидали откуда угодно, но только не сверху. На дверь мастерской было нацелено столько стволов оружия, что, появись я в них, был бы тут же набит свинцом до отказа. Но сверху меня никто не ждал, и пока трежиловские головорезы соображали, что к чему, почему на них вдруг полился дождь автоматных пуль, я уже успел подстрелить двоих из них. А когда оставшиеся в живых осознали, что происходит, было уже поздно. К тому времени я уже добежал по мосткам почти до центра цеха, до того места, откуда склад был виден как на ладони. Оставшиеся четверо подо мной были обречены. Я их отлично видел. Спрятаться им от меня было некуда. Да и не собирались они прятаться. К чему? Их много – я один. И меня им тоже отлично было видно.
Когда они поняли, что самоуверенность им дорого обойдется, было уже поздно. Стреляю я очень хорошо. Метко стреляю. Даже из такого примитивного оружия, как огнестрельный автомат. Оружия, которое я держал первый раз в жизни и при этом стоял у всех на виду, словно мишень.
Несколько коротких очередей, и трое трежиловских боевиков уткнулись в листы проката. Последний, четвертый, сообразил все-таки, что тут что-то нечисто. Побежал. Я достал его в спину, и он, схватившись намертво руками, повис на железной решетке.
А я, на ходу сменив рожок автомата, помчался дальше по мосткам. Боевики, что стояли у машин, уже поняли, в чем дело, и не стали вести себя так беспечно, как их приятели. Они, спрятавшись за машины, встретили меня лавиной свинца. Но я это предусмотрел, для них уже был приготовлен небольшой сюрприз. Я на бегу выхватил "лимонку" и, не останавливаясь, бросил ее в приехавшую белую "Ниву".
Взрыв, который последовал за этим, был такой силы, которой я даже не ожидал. Очевидно, от взрыва гранаты взорвался привезенный боеприпас. Не знаю, сколько и что там было, но грохнуло порядочно. Взрывом снесло ворота цеха, полностью разрушило постройку в другом конце цеха, обрушилась часть крыши. Крыша обвалилась, придавив собой искореженные машины и останки трежиловских головорезов. Мне тоже досталось. Взрывная волна сбросила меня с мостков, и я полетел вниз. Меня спасла невероятная случайность. Падая, я успел схватиться одной рукой за кабель электрокрана. Это и смягчило падение. Я пролетел, как обезьяна, уцепившаяся за лиану, через весь цех к противоположной стене здания и грохнулся на деревянный ящик, разбив тот в щепки. К счастью, ящик оказался пустым.
Когда я спустя несколько секунд очухался и, держась за правый бок, встал, пыль, поднятая взрывом, почти осела. При падении я выронил автомат, пришлось срочно выхватывать пистолеты. Оставались боевики, которых я не мог разглядеть с крыши. В голове мгновенно мелькнуло:
"Как там Майя?", – и я побежал к мастерской.
Их было четверо – оставшихся в живых боевиков Трежилова. Двое слева, двое справа. Они уже опомнились после взрыва, и мое появление для них не было неожиданностью. Они хорошо видели меня, стремительно приближавшегося, бегущего зигзагами. Было плохо, что они расположились по разные стороны, слева и справа от меня, но делать было нечего. Выбирать не приходилось. Да и в общем, для меня это не проблема. Я могу свободно заниматься одновременно двумя руками совершенно различными делами. Например, в левой держать книгу и читать ее, а правой стучать по клавиатуре компьютера, играя в какую-нибудь игру. И не такое сможешь после падейской учебки. Поэтому стрелять с двух рук по мишеням, расположенным под большим углом, для меня не проблема. Мгновенно я расправился и с этими боевиками.
Полностью опустошив обоймы обоих пистолетов, я подвел итог. Попадания все точные, в основном в голову. Так и не успев ничего понять, все четверо трежиловских головорезов отправились к праотцам. Бросив бесполезные пистолеты, прислушался. Подозрительный шорох привлек мое внимание, и я резко развернулся.