Погуляй Юрий. Именем Горна?

   В душе императора Мереана горели злость и обида.
   На себя…
   Как же он не вспомнил об этих паладинах? Усатый гигант едва все не испортил. Сила Усмия оказалась слишком могучей для одного воина Горна, однако стоило это проверять не в боевой обстановке… Сначала стоило встретиться с Тайными и проверить, выдержит ли он удар Халда. Не подумал…
   Зато теперь слухи разлетятся по миру быстрее света. Осталось надеяться, что слова Агона запомнятся свидетелям не меньше, чем гибель воина Небесного Горна.

ГЛАВА 9

   Армия стояла на полях немного восточнее Малого Скола. Жители приграничной деревни и не думали о том, что военный лагерь препятствует севу. Большая часть поселенцев снялась с места и отправилась в глубь страны, едва объявились первые слухи о скорой войне. Остальные либо не могли покинуть родные края, либо просто не хотели, готовые защищать свой дом с оружием в руках.
   Шатры кронейского войска усеяли все поля без остатка, некоторые отряды стояли даже на кромке березовой рощи. Лагерь кишел солдатами… Сколько их тут? Пять-шесть тысяч? Или больше?
   Ладомар никогда не любил больших скоплений народа. Где толпа – там отсутствует человечность. Встреть в одном месте двух мудрецов – и будешь просвещен знанием. Собери же тысячу самых ученых мужей – и увидишь пред собой дикое, жестокое, безмозглое чудовище. Тысячерукого и тысячеголового монстра.
   С другой стороны, армия просто не может быть неуправляемой, чем выгодно отличается от толпы. Солдат привыкает слушать приказы и исполнять их не задумываясь, и пока есть кому командовать – войско будет организованно. Именно поэтому вражеские стрелки обычно стараются в первую очередь уничтожить офицеров.
   Встреченный разъезд доставил паладина к распределителю. Толстый солдат, едва помещающийся в кожаный доспех, сразу же обратил внимание на герб Ладомара и отправил святого воина к собратьям. Слава Небесному, лагерь Ордена находился чуть в стороне от общего бивака, что обещало более-менее спокойное существование.
   Командовал отрядом паладинов сам Фередиг Колун, что Ладомара только порадовало. Большая честь находится под началом одного из самых опытных и могучих воинов Небесного Горна. Несмотря на то что внушительной комплекцией живая легенда Ордена не отличалась, да и возраст уже брал свое, паладин, вместо того чтобы стать Вестником или же тренером более молодых воителей, до сих пор странствовал, искореняя людское зло вдоль дорог, по которым проходил. Вот и сейчас Колун, неизвестно как получивший такое прозвище, оказался в гуще событий.
   – Пойдешь к сэру Шиско в копье, их шатер вон стоит, бело-красный, видишь? – без расшаркиваний сообщил Фередиг, и Ладомар обернулся. Сэр Шиско… Раньше он никогда не слышал такого имени.
   – Благодарю, что явился на зов, брат! – вдруг улыбнулся Колун. – Мы будем первыми, кто встретит Усмия мечом и силой Горна!
   – Во имя Небесного, брат, – кивнул Ладомар и зашагал к шатру.
   У кострища напротив входа сидел черноволосый юноша, сосредоточенно начищающий поножи. Судя по всему, будущий собрат по копью.
   – Приветствую, брат. – Ладомар остановился рядом с ним. – Копье Шиско?
   – Да, – просиял молодой воин. Он с радостью прекратил нудную работу, возблагодарив судьбу за шанс ненадолго отложить рутинное занятие.
   – Я Ладомар из Двух Столпов. Направлен в ваше копье. Где командир?
   Юноша робко улыбнулся, по-женски заправил прядь волос за ухо и пожал плечами:
   – Сэр Шиско – это я.
   Паладин с недоверием посмотрел на собеседника. Ему восемнадцати лет не будет, а уже воин Горна? Да еще и назначенный командиром копья?!
   – То есть как? – вырвалось у Ладомара.
   – Ну Колун сказал, что мне быть командиром. Просто никого больше не было, в копьях мест не осталось, и он сделал еще одно…
   – Ты драться-то хоть умеешь? – Ладомар даже не попытался скрыть в голосе сомнение.
   – Умею, – помрачнел юноша. – И изгонять тоже умею, не волнуйся, Лодомор. Если я молод, это не значит, что бесполезен.
   – Я Ладомар, – терпеливо поправил его паладин.
   – Если недоволен – сообщи Колуну, мне самому мало радости видеть ваши вытянувшиеся лица, – насупился Шиско и вернулся к шлифовке поножей. – Пусть назначает другого, вон хотя бы Хисъяра из Арны.
   – Обида – плохой советчик. – Ладомар едва сдержал радость, что в копье будет кто-то знакомый.
   – Не надо меня учить. Я не виноват, что раньше приехал! Я командир, и все. Командовать может кто угодно из вас, но перед Фередигом отвечать буду я. О его характере небось знаешь?
   Колун был прост, как удар топора, и упрям, как осадное орудие. Если он дал приказ – никогда не отменит. Если принял решение – оно непоколебимо.
   – Да ладно тебе, брат, сам ведь понимаешь, как я удивился, – пошел на мировую Ладомар.
   – Понимаю… – не отрываясь от поножей, согласился Шиско.
   – А Хисъяр где?
   – В шатре спит. Коня за шатром поставь. Веревка есть, чтобы стреножить?
   – Есть, – усмехнулся Ладомар.
   – Соратник прибыл? – откинув полог, на белый свет вышел Хисъяр.
   – Да, приветствую, брат!
   – Да пребудет с тобою Горн, брат. Я Хисъяр из Арны, – осклабился старый знакомый, и Ладомар мгновенно помрачнел. Не узнал?
   – Я знаю, – с трудом выдавил он на лицо улыбку. – Ладомар из Двух Столпов.
   Хисъяр нахмурился:
   – Что-то знакомое…
   – Встречались, когда ты из Сейнара возвращался. – В душе паладина из Двух Столпов все рухнуло. Не помнит… «Что-то знакомое»…
   – Да? – прищурился рыцарь из Арны. – А… Это по твоей наводке меня к Трем Границам отправили?
   – Наверное, да. – Ладомар повел коня за шатер.
   – Представь себе, там в каждом гарнизоне усмийпы нашлись. Причем солдаты говорили, что кто-то из наших уже был и тоже находил. Я немедленно доложил начальству – сейчас в Ордене такая буча происходит. Вон если даже тут наших больше четырех десятков наберется. Великая Война, братья, дожили.
   Ладомар молча привязал коня к молодой березе и, выудив из сумки веревку, стреножил жеребца. В душе было горько от обиды. Возможно, детской, возможно, глупой, но так горько. Что паладин оставит после себя? Имя забудут через день, а его самого – через два?
   Зачем тогда вообще жить?!
   – Обида – плохой советчик, – буркнул себе под нос Ладомар. А жить надо. Хотя бы ради надежды увидеть Элинду.
   Хотя Она наверняка забыла его так же, как и все остальные.
   – Кто командовать будет? – задал важный для себя вопрос Шиско, едва паладин из Двух Столпов вернулся к костру.
   – Я не буду, – сразу же отказался Ладомар. – Вон пусть Хисъяр приказывает.
   – Хорошо, – невозмутимо согласился рыцарь из Арны. – Копье, слушай мою команду! Объявляется отдых.
   Шиско хихикнул, по-прежнему надраивая свой до-спех.
   – Сколько копий собралось? – хмуро поинтересовался Ладомар.
   – Десяток-другой наберется, вчера из Халдин отряд пришел, – пожал плечами Хисъяр. – На нас делают большую ставку, как я слышал. Среди мереанцев прорва усмийцев. Так что раскидают по всей линии наступления. Поэтому командир, не командир – это все такие глупости.
   – А когда в бой? – тихо спросил Шиско.
   Ладомар посмотрел на юношу и понял, что тот боится. Отчего-то сразу захотелось его приободрить.
   – Если этот бой вообще будет, – хмыкнул он. – Сдаст король Кроней – и будем на юг уходить, в Халдию.
   – Не сдаст. – Хисъяр наклонился над костром, помешивая угли. – Молодой, горячий. Правильный. Так что потягаемся с усмийским отродьем. Для того Горну и служим.
   – Шиско, а как тебе удалось в таком возрасте паладином стать? – Ладомар внимательно посмотрел на юношу. Тот неожиданно покраснел и прекратил шлифовку поножей.
   – Я с детства мечтал быть воином Небесного, – тихо произнес он. Бравада, норов как-то слетели с молодого рыцаря, едва Хисъяр и паладин из Двух Столпов заговорили с ним как с равным.
   – Девчонка небось приглянулась какая? – хитро поинтересовался рыцарь из Арны. Шиско еще больше залился краской. – Понятно… По моим наблюдениям, большая часть воинов Небесного Горна вошли в Орден из-за женщин.
   Ладомар многозначительно хмыкнул. Забавные наблюдения…
   – А ты, Хисъяр? – робко спросил Шиско.
   – Я? Я по вере пошел…
   – Все по вере. – Ладомар почувствовал прилив раздражения. – Без веры пламя Горна спалило бы во время церемонии приема и все.
   – Да нет, не в этом смысле. Людям надо помогать. Если протянешь руку помощи, то в будущем и он кому-нибудь да поможет. Моего отца спас от разбойников паладин Небесного Горна. С тех пор батя так изменился… Если до этого и мать нет-нет да бил, в драки лез напропалую, а после того случая… У него внутри будто что-то зажглось, свет добрый какой-то.
   – Правда? – удивился Шиско.
   – Правда, – улыбнулся ему Хисъяр. – А потом его зарезали усмийцы.
   Ладомар прищурился:
   – С чего ты так решил, что именно они?
   – Обоих стража взяла, а потом их проезжий паладин спалил.
   Паладина из Двух Столпов ожег возмущенный взгляд Шиско.
   – Извини, – выдавил из себя Ладомар. Человек болью делился, а он в сомнения кинулся…
   – Да ладно, не со зла же. Иначе все вокруг бы уже звенело, а ты бы корчился на земле, ожидая своей смерти, – хохотнул Хисъяр. – Ох, чую, скоро мы насмотримся на это зрелище…
 
   Он не ошибся.
 
   Пересекли ли они границу с Кронеем или нет, Эйдор не знал. Дорог и деревень приятели сторонились, шли через лес, пробираясь звериными тропами или же просто напролом. Компас уверенно вел путников на северо-запад, и причин ему не верить не было. Он всего лишь вещь, которой нет нужды врать и которая покажет все как есть без задних мыслей.
   – Тихо. – Агира, до этого скользивший между деревьев, вдруг остановился и присел. Повинуясь знаку товарища, Эйдор последовал его примеру, без всякого интереса слушая звуки леса. Рыцарь с тех пор, как они ушли от разбойников, стал гораздо дерганее. Шарахался от любого шороха, с подозрением осматривал каждую поляну и даже ночью то и дело вскакивал, словно на них уже напали.
   – Проклятье! – Анхорский рыцарь поморщился и помотал головой. – Я так с ума сойду… Они все кричат, Эйдор.
   Юноша бездумно кивнул. Ему были понятны причины усмийцев слать проклятия в адрес Агиры. Он ведь такой план разрушил… Эйдор хмуро отломил веточку и принялся катать ее между пальцев. Такой план…
   – Где-то тут засада. – Агира бессильно опустился на мох. – Я слышу, как они о ней говорят. Совсем рядом!
   Юный чародей посмотрел на друга. Друга ли? Столько лжи от него было… Хотя рыцарь, выходит, спас его от смерти…. Ведь если бы они нашли ту женщину все вместе, если бы Эйдор надел на ее палец даренное чародеями кольцо… Ваогар бы его убил на месте! Доблестный паладин Небесного Горна зарезал бы юношу и ничуть об этом не сожалел!
   Впрочем, может быть, Агира соврал и на этот раз?
   За последние дни лицо рыцаря Анхора сильно осунулось. Причина – голоса. Непонятно каким образом, но все слуги Подземного знали, что Агира бросил эмиссара Агона в плену разбойников. Что воин Братства предал усмийцев и поставил под угрозу весь план. Тысячи голосов день и ночь проклинали бывшего собрата.
   Скорее всего сообщил тот охотник, которого рыцарь привел спасать Эйдора. Может быть, это был вполне невинный разговор, просто поделился стрелок, что Агира не стал освобождать паладина Небесного Горна. В разговор вмешался человек знающий, уточнил. И поднял шум. Молодому чародею даже представлять не хотелось, что творится в голове друга. Удивительно, что до этого о плане знали немногие усмийцы. Теперь-то, конечно, все слуги Подземного в курсе дела.
   Но как ловко провернули…
   – Маг… среди них маг… – прошептал Агира, затравленно обернулся. – Как мне избавиться от этого гвалта?!
   – Маг?
   – Да, он молчит, но голоса… Он где-то рядом! Надо быть очень осторожным!
   Куда осторожнее? Рыцарь и так вздрагивал от каждого шороха.
   Эйдор понуро вернулся к размышлениям. Ловко они… Бегство через Большую и «случайная» встреча с Вольными.
   – Ты слышал? – дернулся Агира и уставился на приятеля.
   Тот лишь помотал головой. Только птицы поют… Только птицы…
   – Свиток под рукой?
   Эйдор кивнул, нащупав за пазухой сверток.
   – Тебя совершенно ничего не волнует? – возмущенно прошептал рыцарь.
   Воин с непониманием уставился на юного мага, и тот едва заметно пожал плечами. Последние дни он действительно больше думал о прошлом, не замечая настоящего. Каждый раз прокручивая время пути и стараясь понять, отчего не догадался обо всем сам.
   Теперь-то происходящее выстроилось по местам, однако чувство обманутости Эйдора не покидало.
   – Ну не молчи, Эйдор! – Агира выглядел подавленным. – Не молчи! Я виноват, знаю. Но я раскаялся!
   Раскаялся… Наверное, это хорошо. Но все равно обидно. Впрочем, если бы не анхорский рыцарь, было бы хуже. Эйдора спасла проснувшаяся совесть Агиры и… А что еще? Отчего друг во всем покаялся? Отчего пошел против своих бывших соратников-усмийцев? Может быть, это часть очередного хитрого плана? Может, все те причины, о которых говорил рыцарь, надуманны?
   А может быть…
   Может…
   Потому что подружился? Но, предав сначала Братство, потом усмийцев, не предаст ли он молодого несмышленого мальчишку, цена которому грош, а вся исключительность юнца заключается в наложенном чародеями заклинании и кольце на шее?
   – Эйдор! – почти взмолился Агира.
   – Да? – глухо ответил юноша.
   – Я же уже извинялся. Я вновь извинюсь. Прости! Прошло несколько дней, а ты все как в воду опущенный!
   – Очень сложно, Агира… Очень сложно все…
   – Понимаю… Они нас видят! – Глаза рыцаря испуганно расширились, и он крутанулся вокруг своей оси. – Они нас видят!!! Маг заметил!
   Молодой чародей встрепенулся и с опаской огляделся. Весна, на ветвях разворачиваются почки, и кажется, будто на деревья осел зеленый снег.
   Враг пришел с востока. Затрещали сучья, и из кустов на небольшую полянку вывалился прозрачный, медленно приобретающий цвета медведь. Огромный зверь, облепленный кусочками коры и бурой прошлогодней листвой, едва ли не ехидно рыкнул, словно обрадовавшись встрече. Молча сделал несколько шагов к сидящим на земле странникам и рывком поднялся на задние лапы.
   – Эйдор! Это маг! Свитком его! – закричал Агира, но молодой чародей просто не мог оторвать глаз от медведя. Хозяин лесов покачнулся, совсем по-человечьи поднял лапы над головой, и Эйдору показалось, будто зверь сейчас улыбнется и поздоровается.
   – Эйдор! – Рыцарь вскочил и схватился за оружие. – Очнись! Я же не справлюсь!
   Медведь протяжно взревел, и в этот миг юный чародей все-таки выхватил из-за пазухи свиток «стрелы». Разорванный пергамент растаял в воздухе, над лесом пронесся жуткий звериный вой, и огромная туша грохнулась на землю. Эйдор вдруг почувствовал, как будто невидимая рука нежно охватила сердце, и, не сдержавшись, шумно вздохнул от удивительно приятного ощущения.
   Обличье медведя неохотно сползало с убитого чародея; на морщинистом лице усмийского волшебника застыло удивление. Наверное, колдуну не сообщили, что среди беглецов находится маг.
   Сладость внутри стала невыносимой, и юноша с легким стоном повалился на землю. Над головой по синему небу плыли облака, и, даже когда их загородило встревоженное лицо Агиры, Эйдор не перестал счастливо улыбаться.
   – Что с тобой?!
   – Я не знаю… – прошептал юноша. – Но так хорошо…
   Рыцарь помрачнел, поднялся с колен и начал молча отряхиваться, стараясь не смотреть на улыбающегося друга. Наконец, когда Эйдор немного пришел в себя и с удивленным видом сел, Агира проронил:
   – Это плохо, Эйдор.
   – Почему? – изумился все еще сияющий волшебник.
   – Это просто плохо, – повторил рыцарь и поморщился. – Слышал бы ты, как сейчас ругаются усмийцы… Пошли, нам надо торопиться…
   Юноша с улыбкой кивнул, досадуя, что сказочное чувство почти угасло:
   – Так хорошо…
   Агира застыл и обернулся на товарища. Лицо рыцаря было мрачнее тучи.
   – Что? – спросил Эйдор.
   – Пошли, я сказал!

ГЛАВА 10

   Шутки закончились. С вечера зарядил противный дождь, выстукивая по отсыревшей ткани шатра монотонную, унылую дробь. Последний марш…
   Войска Мереана, по данным разведки, встали лагерем в трех милях отсюда. Утром они будут уже здесь, время еще есть, однако Ладомар просто не мог заставить себя уснуть. Завтра, возможно, он увидит свой последний рассвет. И, может быть, в последний раз вспомнит Элинду. Хорошо ли?
   Наверное, да… Наверное, для обоих…
   Над биваком армии Кронея царила тишина, после завтрашнего боя мало кто увидит следующий закат. Но они погибнут за благое дело. Они будут первыми, кто попытается остановить нового Усмия.
   У едва тлеющего костра беззвучно молился Шиско. Молодой паладин сгорбился, обхватив плечи руками, и чуть покачивался из стороны в сторону. Ладомар отвел взгляд от юноши и уставился на стенку шатра. Жалко мальчишку. Он и жизни-то не знал… Сколько ему? Восемнадцать лет? Ничего еще не видел, многого не прочувствовал.
   Но приехал на сбор. По глупости? Или так сильно в нем чувство долга? Или просто по незнанию? Когда война далеко, легко представить себя героем и слегка романтизировать любую бойню. Но когда сеча уже завтра, зеленая бравада тает.
   Ладомар тоже боялся, хотя, наверное, не так, как Шиско. Ему просто хотелось, чтобы скорее наступил бой. Что будет потом – неважно. Ожидание хуже всего. Уснуть, проснуться, выйти на позицию и дождаться, когда начнется сражение. Не просидеть всю ночь в размышлениях, а просто закрыть-открыть глаза – и вот она, сеча.
   Паладин улыбнулся, слушая сопение Хисъяра. Сколько таких счастливчиков в лагере? Наверняка большинство… Солдат – это не тот, кто носит оружие. Солдат – это тот, кто может позволить себе выспаться перед битвой.
   Ночь беззвучно висела над спящим лагерем. Ладомар погрузился в мысли, осознавая, что жизнь-то, если завтра случится погибнуть, прошла впустую. Он все потерял и ничего не нашел. Какой в ней был смысл? Ради чего?
   Паладин думал…
   А Шиско молился.
 
   Провалиться в сон Ладомару удалось ненадолго, ему показалось, что он даже и не спал почти. Беспокойная дрема, сорванная ревом сигнального рога.
   – Братья! – вслед за рогом донеслось снаружи. – День настал! Готовимся к битве!
   Паладин с ухмылкой отметил про себя попытку Федерига Колуна поднять боевой дух воинов Ордена. Так, неважно вышло, но хоть что-то.
   – Завтрак будет? – раздался чей-то бас. – Негоже с пустым брюхом в бой идти.
   – У Небесного отъешься, – хохотнул голос помоложе.
   Ладомар выбрался из шатра наружу. Еще темно, светать начнет где-то через час. Потом еще несколько часов ожидания… Скоро уже. Утренняя прохлада заставила воина инстинктивно сжать зубы поплотнее.
   – Все сидишь? – Паладин увидел у костра сгорбившегося Шиско. – Приходи в себя, брат. Всем страшно. Но смерть не самое страшное, что может случиться в жизни.
   Вокруг гудело пробуждающееся войско.
   – Сейчас подвезут пожевать, а потом на позиции.
   Фередиг в полном боевом облачении возвышался посреди лагеря будто герой прошлого. От него ощутимо веяло духом того, что многие называют рыцарством. Непоколебимость, честь, красота и мощь – Колун олицетворял сейчас все качества разом.
   – Помните, братья! Наша задача состоит не в геройской смерти на копьях их пехоты! Мы должны нести ужас их усмийским выродкам. Держитесь своих отрядов, братья! Помахать клинком шанс будет у каждого, но сила наша не в стали, сила в даре Небесного! Запомните это!
   Под раскатистую проповедь Фередига паладины деловито собирались, поглядывая по сторонам в поисках обозных слуг, которые должны были доставить пищу.
   – Не геройствуйте. Это война против Подземного. Наша задача победить его, а не погибнуть во славу Горна, – продолжал Колун.
   – Видишь, Шиско, – криво улыбнулся Ладомар. – Погибать в нашу задачу не входит.
   Молодой паладин еле кивнул.
   – Раскис, бродяга? – Из шатра вышел Хисъяр.
   – Да, есть малость, – хмыкнул Ладомар. – Ничего, это по молодости. К вечеру отойдет.
   – Ага, посмеемся еще у костерка. – Паладин из Арны зябко поежился. – Скорее бы лето, холодно.
   – Командирам копий после завтрака подойти ко мне, – громогласно вещал Фередиг.
   Ладомар натянул стеганый доспех и вытащил из-под полога шатра кольчугу. Отсырела, заржавеет теперь. Впрочем, он с удовольствием ее почистит на днях, если выпадет такой шанс.
   – Тварей Усмия можем не опасаться! Женщина Халда с нами!
   – А вот это хорошая новость! – гаркнул детина, которому двое товарищей затягивали ремни на черном панцире. Самостоятельно такой доспех надеть невозможно. – Значит, Бурых да Детей можно не бояться.
   Ладомар приподнял левую бровь. Сам Черныш здесь! Хотя известный паладин предпочитал прозвище Рыцарь Ночи, но народ поголовно звал его именно Чернышом. Вороной жеребец, черный доспех, черный меч, черный щит с гербом Ордена. Колоритная фигура. Да и боец знатный, по слухам.
   – Нам и без Детей работы хватит, – пробасил кто-то.
   – Завтрак!
   В лагерь паладинов со скрипом вкатилась тачка. Дюжий обозник устало опустил рукояти и отер со лба пот, глядя, как два шустрых помощника сноровисто выгружают предназначенный воинам Горна провиант.
   – Как дела, кухня? – подошел к нему один из паладинов. Воин зубами затянул ремень на наруче и с интересом заглянул в тачку.
   Здоровяк пожал плечами, неуверенно улыбнулся и смущенно промолчал. Ладомар задумчиво оправил кольчугу и, изучая обозника, размял хрустнувшую шею. Вроде крепок с виду, а почему не в армии? Или специально место потише выбирал? Когда войско пойдет в сечу, прислуга наверняка укроется в лесу, а то и вовсе сбежит.
   – Чего молчишь-то? – Паладин хлопнул молодца по плечу.
   – Да немой он, – бросил один из помощников. – Вроде все, поехали, оглобля.
   Здоровяк приподнял тачку и покатил ее дальше.
   – Иногда я ловлю себя на мысли, что мне очень сильно повезло в этой жизни. – Рядом с Ладомаром остановился Хисъяр. – Я здоров как бык, я прекрасно вижу и могу говорить. Мне дано столько, о чем многие просто мечтают, а ведь хочется чего-то большего. Всегда хочется большего, а этому немому, может, достаточно было бы только возможности разговаривать. Несправедливая штука – жизнь.
   – На все воля Горна.
   – Ну разумеется, – улыбнулся Хисъяр. – Делать Горну было нечего, вот и сделал его немым.
   – Что ты хочешь сказать? – напрягся Ладомар.
   – То, что Горну глубоко плевать на наши тела. Он кует души, брат. А остальное – просто жизнь.
   Паладин из Двух Столпов молча кивнул.
   Просто жизнь… Из чего Горн ковал душу Ладомара?
 
   После спешного завтрака рыцари, полностью облаченные в доспехи, двинулись к отведенным копьям позициям. Тройке Шиско выпало стоять с отрядом тяжелой кавалерии, в тылу левого фланга. Старый Фередиг наверняка отметил бледность молодого паладина, и оттого его копью досталось место не в первых рядах. Ладомара, настроившегося на быструю сечу, назначение расстроило. Не та местность, чтобы дать волю рыцарской коннице. Шиско же, выслушав приказ, молча захлопнул решетчатое забрало и скупым движением указал соратникам на далекий холм, где уже темнели фигуры собирающихся всадников.
   – Забрало открой, брат, – пожурил юношу Хисъяр. – Взопреешь, пока ждать будем.
   Тот коротко мотнул головой.
   – Ну как знаешь, – махнул рукой паладин из Арны. – Нам до полудня стоять, думаю. Если не до вечера. Хотя солнца сегодня не будет, вряд ли Мереан затягивать станет.
   Ладомар с Хисъяром согласился. Хмурое серое небо сегодня было на стороне Кронея. Сражаться, когда солнце в глаза бьет, дело неблагодарное.
   Над полем неслось пение сигнальных рожков. Войска медленно расползались по своим позициям, и Ладомар с каждым мигом все больше и больше чувствовал растущее внутри напряжение. Скоро уже… До этого он никогда не участвовал в больших сражениях. Небольшие стычки, иногда даже стенка на стенку, но не такое…
   Рыцари встретили паладинов с радостью. Так повелось, что в землях, где еще чтили Халда, воины Небесного Горна пользовались сильным уважением среди людей из благородных сословий. Паладин – это тот же рыцарь, но состоит он на службе не у короля, а у Халда! Прошедший то, чего простой человек может и не выдержать.
   Предводитель отряда рассредоточил прибывших так, чтобы в случае атаки все всадники были прикрыты силой Горна. На самом деле с паладинами в строю можно идти даже на ощетинившуюся пиками баталию. Если, конечно, среди пехоты достаточно усмийцев.
   Ладомару выпало место между двумя огромными рыцарями с одинаковыми гербами. Три серебряные звезды на зеленом щите. Братья? Неважно.
   – Приветствую, святой воин, – из-под шлема-ведра прогудел тот, кто был справа. – Постараемся не посрамить Халда сегодня!
   – Воистину, – поддержал товарища рыцарь слева. У него на голове был обычный бацинет^[2] с откидывающимся забралом. Усатый, немолодой уже воин.
   – Да пребудет с нами Небесный Горн. – Ладомар понял, что молчание братья могут истолковать не так.