Погуляй Юрий. Именем Горна?

 
   Хисъяра паладин из виду потерял. Тот был где-то в центре, неподалеку от предводителя отряда. А вот Шиско Ладомар отыскал быстро. Шлем юного рыцаря показался чуть сзади. Забрало парень так и не откинул.
   На холм поднималось еще одно копье паладинов. Все незнакомые.
   – Скорее бы уже, – пробурчали из-под топхельма^[3] справа. – Не терпится пустить кровь прихвостням Усмия!
   – Лишь бы шанс был, – скептично отозвался сосед слева. – Далеко стоим. Пехота основную славу на себя возьмет. Можем весь день простоять без дела.
   Конь под рыцарем всхрапнул, мотнул головой. Над полем раздался рев рога.
   – Король! – восторженно сказан кто-то сзади. – И с ним возлюбленная Халда!
   Ладомару с его места было плохо видно происходящее впереди. Он видел лишь выстраивающуюся на берегу реки баталию да кучно собравшееся за спинами копейщиков ополчение, а то, что было чуть правее, в Малом Сколе и дальше, он разглядеть не мог.
   – В деревню полезут, – донеслось справа.
   – Не полезут, там панцирники и прорва лучников окопались. И баталия прямо за деревней стоит. Там так вообще тиски будут. Не сунутся, – ответили ему сзади.
   – Через реку пойдут. Она тут неглубокая, единственное место, – продолжил тот же голос. – Сначала под стрелами, а потом прямиком на копейщиков выйдут.
   – Массой задавят, будет и нам потеха, – хмыкнул кто-то спереди.
   – Потеха потехой, но за великое дело стоим, тут главное – отстоять, а не развлечься, – поучительно ответил ему пожилой голос.
   Кого ж тут собрал король Кронея? Всех, кто мог держать оружие?
   – Святой воин, как думаешь, управимся? – прогудел из-под топхельма сосед.
   – Небесный Горн рассудит, не я, – уклонился от ответа Ладомар.
   – Тоже верно…
 
   И потянулись часы ожидания. Разговоры медленно стихли, и на холме царило лишь бряцанье доспехов и всхрапывания коней. Мереанцы не торопились. На той стороне реки то и дело появлялись разъезды Кронея, готовые в любой момент броситься к ожидающей имперцев армии.
   Это случилось после полудня. У Ладомара к тому моменту затекли все мышцы, и он едва сдерживался от того, чтобы не соскочить на землю и размяться. Вооружен он был полегче многих рыцарей и потому мог себе это позволить. Впрочем, увидев, что разведчики сломя голову понеслись к реке, передумал.
   – Идут, – бросил сосед справа, и паладин увидел, как из леса выползает армия Мереана. Черное пятно, медленно пожирающее поле на том берегу. Воинов империи было очень много. Очень! Ладомар мигом вспомнил рассказ стражника в ставке Ордена. Сотни тысяч… Похоже на то.
   Солдаты Мереана выходили из леса и неторопливо строились на относительно безопасном расстоянии от берега, дабы не попасть под обстрел лучников Кронея.
   Пехота… Только пехота…
   – А где же их рыцари? Еще в лесу? – ошеломленно промолвил сосед слева и вдруг выдохнул: – Да сколько же их?!
   Со стороны врага доносилась вакханалия рогов, отряды строились медленно, но очень организованно.
   – Напролом пойдут… – сказал кто-то, и Ладомар ему поверил. Действительно, создалось впечатление, что Мереан пойдет лоб в лоб, не считаясь с потерями.
 
   Вражеские отряды все выходили из леса и выходили. Наступающих уже было в несколько раз больше, чем защитников, а кавалерия так и не появилась. В резерве?
   Ладомар почувствовал, как в животе зародился ледяной комок. Оказывается, как он ни собирался сегодня погибнуть, а не готов. Все-таки надеялся на что-то…
   – Это будет славная битва, – донеслось сзади, и спереди в ответ кто-то коротко хохотнул.
   – Покроем себя славой!
   – А то! Я убью сотню сегодня. Но потом надо будет перекусить!
   Ладомар понимал, что рыцари просто боятся, пытаясь укрыть страх под личиной бравады.
   – Сотню? Слабак! Даешь две!
   – Где кавалерия? – встревоженно огляделся сосед в топхельме. – Разъездов не видать? Может, переправились где-то? Сейчас как ударят с тыла!
   – Им на холм подниматься смысла мало, – ответил ему брат. – Не ударят.
   – Нас – нет, а пехоту сомнут в два счета!
   – Без паники, Хучай! – одернул его усатый. – Не думай много, это вредно.
   – Но где же…
   Рев с той стороны реки заставил воина замолчать. Мереан уже пошел в атаку. Впереди литых колонн империи катились отряды лучников, в небо с обеих сторон взвились стрелы.
   – Началось…
   Ладомар как завороженный наблюдал за тем, как лучники врага достигли реки и бросились врассыпную, пуская вперед лавину пехоты. Мереанцы с ревом входили в холодную воду, падали, сраженные кронейскими стрелками, которые с остервенением опустошали колчаны, но атака имперцев не останавливалась. Агон решил завалить реку трупами своих солдат…
   Расстояние между армиями медленно сокращалось, и наконец лучники обороны бросились под защиту баталии. На берег ступили первые атакующие, а за ними катилось море вражеской стали.
   Миг – и воины Кронея ринулись вперед, сбрасывая выбравшихся из воды солдат обратно. По всему фронту вспыхнули паладины, и Ладомар прекрасно себе представлял, что происходит в гуще сражения. Падающие с криками боли усмийцы, страшный звон силы Халда, золотое свечение от воинов Небесного Горна, и смерть со всех сторон.
   Баталия держалась крепко, не давая врагу выбраться из воды. Но такую лавину не остановить, медленно, но верно солдаты Империи стали теснить сражающуюся пехоту, один за другим угасали паладины, которых враг пытался уничтожить в первую очередь.
   – Мы ударим, когда там все погибнут? – покрывшись липким потом, спросил Ладомар.
   Ему не ответили… Рыцари молча глядели на поле боя, и в воздухе медленно проступала ярость бронированных всадников.
 
   В сражение вступили ополченцы, разношерстная толпа охватила тающую на глазах баталию, врезавшись в наплывающее войско Мереана. Теперь все… Замысел полководца стал Ладомару ясен. Старр из рода Фоска решил нанести врагу максимальный урон. Когда будет уничтожена его пехота – в ход, на выбравшихся в поля врагов, пойдет тяжелая кавалерия, и ее удар будет ужасен.
   Видя, как внизу гибнут кронейские солдаты, паладин понял, что пережить эту битву будет позором. Когда так самоотверженно сражаются за Халда простые смертные, воины Небесного Горна просто обязаны быть в первых рядах… Многие там и были. Среди ополчения тоже вспыхнули и почти моментально угасли несколько спешившихся рыцарей Ордена. Враг не зевал, раскусив замысел Старра.
   – Король бежит! – раздалось справа, и Ладомару показалось, что он ослышался.
   – Король бежит! – подхватил кто-то еще.
   – Кавалерия Мереана с севера!
   – Братья! – взревел предводитель отряда. – Не посрамим имя Кронея!
   – Король… – Крикуна кто-то хлопнул по шлему, и тот заткнулся.
   Войска Мереана выходили на поле, уничтожая последние очаги сопротивления.
   – Во имя Халда и за нашу честь! В атаку! – закончил командир.
   Команду на атаку им не отдали, но каждый понимал: Старр сбежал и ждать приказа бессмысленно.
   Рыцари тронулись с места, постепенно рассыпаясь в стороны.
   – Да пребудет с нами Небесный Горн! – заорал справа Хисъяр, и в ответ ему грохнул рев нескольких сотен глоток.
   Ладомар и сам что-то кричал, глядя на то, как стремительно приближаются войска Мереана. И чем ближе он был, тем страшнее становилось. Как же много их.
   Рассыпавшись в линию, приготовив копья к бою, рыцари неслись на быстро строящихся пехотинцев. Копейщиков среди них было мало, основной лес пик виднелся где-то в районе реки. Значит, сеча будет знатной!
   Шеренги мереанцев приближались… Когда до столкновения остались считаные мгновения, Ладомар взревел:
   – Элинда!
   И с грохотом врезался в строй врага. Звон стали и вырвавшейся наружу силы Халда, боевой клич всадников, и крики ужаса сметаемых с пути врагов.
   Ладомар рубил вслепую, понукая ломящегося сквозь шеренги солдат коня. Сосед в топхельме отбросил копье и схватился за булаву, щедро раздавая удары налево и направо. Его брат не отставал.
   Скорость начала спадать, и рыцари завязли в гуще боя. Выкрикивая имя Элинды, Ладомар крутился в седле, награждая широкими ударами все, что попадет под руку. Звон Халда стал тише, и паладину не стоило больших трудов догадаться, что одним воином Небесного Горна стало меньше. Рыцаря в топхельме стянули с коня, и рослый мереанец с клевцом в руках с размаху расколол шлем упавшего воина и голову кронейского всадника.
   Ударом в горло сбили на землю и второго брата, но усатый неожиданно ловко для своего веса поднялся на ноги и с проклятиями продолжил бой. Звон Халда стал еще тише…
   Хисъяр? Шиско?
   – Элинда!
   Конь Ладомара осел, получив удар пики в грудь, и паладин, закрывшись щитом, слетел на землю. В глазах потемнело, но воин все-таки смог подняться и обрушил меч на голову подскочившего имперца. Щитом ткнул в лицо черноволосого солдата с топором и перерубил шею еще кому-то.
   Опускающуюся ему на голову алебарду воин Небесного Горна увидел только в последний миг, перед сокрушительным ударом.
   Сражение выиграно, война – еще нет. Старр оказался куда горячее, чем предполагал Агон. Его войско, объединившись с армией Халдии, могло изрядно попортить кровь Мереану. Но юнец решил стать героем. Честь ему и хвала… Только людей зря погубил. Мог бы избежать тысяч смертей, присоединившись. В конце концов, что бы он потерял? Право распоряжаться землей? Нет! Право короны? Нет! Свободу выбора? Возможно, да… Но Кроней никогда не был беспокойным королевством, веками жил в мире. Могли бы и дальше продолжать. Старр из рода Фосков мог стать помощником в наведении порядка в стране. Ставленником империи!
   Но он предпочел погрузить свои земли в хаос!
   Магу стало душно, и он распахнул свой плащ, глядя на то, как по полю бродят лекари. За судьбу раненых он не беспокоился. Они все люди. Четкий приказ не добивать соблюдался неукоснительно. В противном случае труп убийцы лег бы рядом с убитым после боя человеком. Исключением были паладины Небесного. Если Орден выступил против кого-то, то не отступится никогда, а значит, и жалеть его рыцарей бессмысленно.
   Несмотря на победу, Агон был недоволен. План сражения не удался. Казалось, он предусмотрел все. Несколько тысяч всадников переправились на берег Кронея еще вчера и ждали команды в лесах. Патрули и дозоры с правого фланга он устранил с помощью магии, дабы не терять внезапности. Кавалерия должна была ударить из леса прямо в тыл построившимся баталиям противника, пока еще не начали переправляться пехотинцы империи. Но кто же знал, что рыцари попросту увязнут в топких еще лесах и потеряют драгоценные часы… Кто знал, что поставленный за старшего маркиз Ваанс, не увидев на поле конные отряды Мереана, решит форсировать реку самостоятельно?
   Если хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам. Маркиз будет наказан за то, что не ценит жизнь своих солдат, а Агон будет осторожнее при выборе другого военачальника.
   А еще ушла Лемилла. Словно почувствовала неладное и вместе с охраной Старра покинула поле боя. Скорее всего мчится сейчас воодушевлять солдат Халдии. Разумно, но как же обидно! Да и отчаянная рыцарская атака на левом фланге Кронея навевала отнюдь не веселые мысли. Так самоотверженно пойти на смерть – надо действительно свято верить в свою правоту. И не за земли они сражались, нет… И даже не против захватчиков… Они бились против Агона, в их глазах являющегося Усмием.
   Но он не Усмий! Лишь обладатель его силы!
 
   – Император! – В поле зрения Агона объявился солдат. Преклонив колено, воин почтительно ждал разрешения говорить.
   – Да?
   – Захвачен Старр из рода Фосков!
   Известие заставило волшебника потерять дар речи. Его бойцы все-таки нагнали отряд короля и Лемиллу?!
   – А женщина? – вырвалось из уст Агона.
   – Какая женщина? – побледнел солдат.
   – С ним должна была быть женщина!
   – Н… никак нет, – пролопотал солдат. – А… откуда?!
   Агон нахмурился:
   – Где вы их нагнали?
   Воин сглотнул, побелел и непослушными губами проговорил:
   – К… кого?
   Сдавленно рыкнув, маг шагнул к воину и положил ему руку на голову. Солдат застонал от муки, вызванной чародейством императора. Просматривая память бойца, Агон с брезгливостью откидывал в сторону образы сладострастия и зависти к командиру, пока не наткнулся на необходимое знание.
   Старр оказался еще более отчаянным человеком, чем думал маг. Он был среди рыцарей, которые первыми обнаружили кавалерию Мереана и попытались отсечь ее от третьей баталии. Храбрец! Глуп, но бесстрашен!
   – Старра ко мне, – повернулся волшебник к застывшему рядом Женаргу. – Быстро.
   – Да, о Великий! – метнулся верный слуга.
   Агон медленно просмотрел самые главные мысли солдата: алчность, жадность, ненависть, зависть… На поверхности только зло. Отпустив голову вестника, император кивнул одному из гвардейцев:
   – Убить…
   В холодных глазах не проскользнуло ни тени удивления. Боец шагнул к пошатывающемуся, еще не пришедшему в себя гонцу, и быстро перерезал ему горло, а затем вернулся на свое место. Захлебываясь кровью, неудачливый мереанец упал на землю.
   Такие люди, как убитый солдат, империи не нужны. Он хочет строить новый мир, где не будет места таким чувствам. Укол стыда за такой поступок настиг Агона чуть позже. Наказанный был простым рубакой, какие еще могут быть мысли у профессионального убийцы?
   Добро руками зла?
   – В его разуме не было места светлому, – проговорил наконец волшебник. Пусть случайные свидетели знают, что не из-за простой прихоти умер гонец. – Его мысли омерзительны.
   И Агон демонстративно отер руки о плащ.
   Старра приволокли, когда Агон начал терять терпение. Закованный в тяжелую броню, наверняка и спасшую жизнь молодому королю, кронейский правитель еле переставлял ноги. То ли от усталости, то ли из нежелания идти – причины императору Мереана были неинтересны.
 
   – Отпустите его, – приказал сопровождающим бойцам Агон. Солдаты послушно отошли, и Старр, лишившись опоры, едва удержался на ногах. Значит, даром сражение в рыцарской коннице для кронейского владыки не прошло.
   – Обернись, бывший король этой страны, – жестко сказал маг и указал юноше на поле боя. – Это твои люди… Скажи мне – зачем столько смертей?
   Старр не обернулся, буравя волшебника ненавидящим взглядом. От удара ли, от падения, но глаза молодого правителя были налиты кровью.
   – Ради чего, юнец?! – Агон почувствовал нахлынувшее раздражение. Как же глуп стоящий перед ним королек. Сколько еще правителей пустят своих людей на убой в страхе потерять корону? – Ты мог остаться хозяином своей страны! Мог увидеть ее расцвет! И опустил в хаос!
   – Хаос несешь ты, – выплюнул Старр. Агон только сейчас заметил, что юноша гораздо выше его, а благодаря латам кронейский владыка казался вообще гигантом. – Слуга Усмия!
   Маг закатил глаза и выдохнул:
   – Я уже говорил тебе об этом, юноша. Усмий мертв! Я не могу служить мертвому Богу, понимаешь?
   – Ты можешь говорить об этом вечность, – прорычал Старр. – Верить усмийскому отродью я не собираюсь. Даже если и мертв Усмий, твои поступки ничем не лучше твоего мертвого Бога.
   – Знаешь, – Агону стало интересно, – скажи, чем они плохи, а?
   Старр оскалился, и солдаты дернулись было к пленнику, но их остановил взмах мага.
   – Ну? – улыбнулся он юноше.
   – Обернись, Агон, – мстительно процедил юноша. – Ты принес этим людям смерть, а их семьям горе.
   – В этом мы похожи, сынок… Вот только…
   – Вот только, – перебил его Старр, – я выполняю волю Халда!
   Агон покачал головой:
   – Халд тоже мертв, юнец. И в его смерти важную роль сыграла Лемилла.
   Старр криво улыбнулся, всем видом показывая снисходительное неверие.
   – Впрочем, чего мы будем вести бессмысленный спор? – Маг шагнул к юному королю и положил руку на его голову. Старр отшатнулся, но тут же оказался скручен подоспевшими солдатами.
   Агон минуту изучал мысли бывшего кронейского правителя, а затем отошел и, не глядя, приказал:
   – Доспех с него снимите.
   Ненависть… Жгучая ненависть к усмийцу Агону – самая яркая мысль Старра. А остальное… Стыд перед погибшими солдатами, преданность мертвому Халду, почитание Лемиллы, честь, благородство… Если бы маг нашел среди чувств низложенного короля хотя бы страх, было бы легче. Но не нашел.
   – Оттащите его куда-нибудь в лес, подальше к югу, и оставьте там, – хмуро добавил император. – Он хороший человек. Жаль, что его разум затмевает ненависть. Может быть, свобода укажет ему на ошибку? Своей храбростью он заслужил жизнь и свободу.
   К сожалению, юный король слов Агона не слышал. Не выдержав магии чародея, он потерял сознание.
   Бой закончен. Война продолжается.
   Но не сейчас… Склой уже в трех днях пути отсюда, необходимо увести его за собой, чтобы не мешал. Раздать необходимые распоряжения и вернуться в столицу. Пусть старый друг опять побродит по дну Долгого залива. Жалко, что Ухлак отправился в тыл врага, подстраховать Стилета… Без него будет скучно…
   И еще… Надо бы проведать запасы… В сундучке у Женарга. А то никак не сосредоточиться…
 
   Когда Ладомар очнулся, то с тоской понял, что еще жив. В чертогах Небесного Горна не могло существовать подобной чудовищной головной боли. Такое чувство, что на глаза кто-то давит чугунными пальцами, а на лоб опустил копыто рыцарский конь и готов вот-вот перенести весь вес на ногу, чтобы окончательно раздавить голову паладина.
   Во рту царила сухая горечь, рук и ног паладин почти не чувствовал. Выжил… Удивительно… Мысли путались, давление на лоб нарастало, но Ладомар все же попытался открыть глаза. И застонал.
   Небо пустилось в пляс, закружилось перед взором, к горлу подкатила тошнота; голова взорвалась невыносимой болью, и воина вырвало.
   – Живой? – раздался скрипучий голос рядом.
   Ладомар не ответил, повторять пытку он не решался, понимая, что любое движение неминуемо отзовется мукой.
   – Вижу, живой, – продолжил терзать воина голос невидимки. – Паладин…
   – Кто здесь? – одними губами произнес Ладомар.
   – Лекарь я. Раньше служителем Халда был в Хинне. Вот нынче и не знаю, что с вами делать. Найдут тебя наши – прикончат. Я щит-то откинул подальше, но все же. Вдруг зазвенишь? Тебя-то и спасло то, что вы без сознания когда – не звените. С другой стороны, враг ты мой, паладин. Хоть и служим одному Богу. Неувязка.
   Человек сел рядом, и Ладомар почувствовал ужасный запах чеснока.
   – Оттащу я вас в лесок, – буркнул голос.
   Глаза открывать паладин не решался. Ему сейчас было абсолютно все равно, и слова лекаря из Хинна оставались где-то очень далеко.
   – Нехорошо это, паладинов убивать. Не могу позволить. Да вообще убивать нехорошо. Иных, вон, собирают и лечить несут. Потому что без веры люди-то. Будущие сыны империи. А вы-то сами по себе. По вам и приказ отдельный… Оттащу. В тачку погружу и оттащу. Доспех сниму только, иначе не вытяну…
   Ладомар скривился от горечи в горле, почувствовал новый прилив тошноты и вновь скорчился в судорогах.
   – Плохо, вижу. В леску мож и поправлю чего как. Но хоть выжил, и то радость, – продолжил скрипеть лекарь. – Шлем спас, хотя то, что под ним, пострадало. Хе-хе…
   Невидимка сухо закашлялся.
   – Всех лечу, а себя не могу… О, идут похоронщики-то… Ну, паладин, извиняй, выбора у меня нет. Вдруг зазвенишь? А потом в лесок оттащу, да… В лесу-то не тронет никто, наверное…
   Скорее всего, лекарь ударил его по голове. Паладин не знал, что случилось, Лишь яркая вспышка боли и объятия беспамятства.

ГЛАВА 11

   День выдался солнечный. Эйдор на привалах с удовольствием подставлял теплым лучам лицо и млел от ощущений. Весна здесь такая же, что и в Анхоре.
   Юноша все чаще и чаще скучал по далекому Скафолку. Иногда так хотелось оказаться в родной келье… Сходить на обед, поболтать с другими инспекторами. Не думать ни о чем хотя бы день. Не следить за ненавистным компасом. До цели осталось совсем недалеко: за последние дни стрелка ощутимо поменяла направление с запада на юго-запад. Но как же Эйдор устал от поиска.
   – Агир! – окликнул друга молодой волшебник.
   – А? – немедленно вскинулся сидящий под березой рыцарь. Он еще больше осунулся, щеки ввалились, под глазами появились круги. Усмийцы допекали его чуть меньше, чем ранее, но все равно регулярно напоминали о себе.
   – А как мы обратно пройдем?
   – Прямо через Путаные Места. Поставленные не тронут.
   Агира замолчал. С каждым днем он все больше и больше отмалчивался, и Эйдор видел, что рыцаря одолевают невеселые мысли. О чем? Братство простит, уж юноша постарается убедить чародеев, дабы те помиловали усмийца. Ведь воин столько раз помог в поисках.
   – О чем думаешь? – спросил молодой волшебник.
   Друг неопределенно развел руками:
   – Да так… Понять многое пытаюсь.
   – Например? – заинтересовался Эйдор.
   – Например… – эхом откликнулся Агара. – Странно это все. Я привык, что Усмий и Халд – это Зло и Добро. Усмий несет разрушения и смерть, а Халд – мир и жизнь. Они вечные враги, и мы служим Халду, чтобы противостоять Усмию, а Усмию – чтобы противостоять миру. Но ведь все не так, выходит.
   – То есть?
   – Ну смотри. – Рыцарь поерзал на месте, устраиваясь поудобнее. – Я усмиец. Я слышу голоса, меня убьет любое создание Халда. Но при этом я вроде бы не служу Усмию, а, наоборот, мешаю. Но я усмиец! Вот как это понять? Раньше мне казалось, будто усмийцы – это люди, продавшие душу Подземному. А потом я сам стал таким. Но ничего не продавал, ничего не делал. Просто начал слышать голоса. Зло ли я?
   – Нет, – уверенно ответил Эйдор.
   Рыцарь хмыкнул.
   – Или вот возьмем Ваогара – он как раз служит Усмию, но при этом обладает даром Небесного Горна. Как это понять?
   Юноша пожал плечами и сам задумался о словах друга.
   – Я стал усмийцем, поняв, что нет смысла жить для других. Что надо жить для себя. Что всем на всех на самом деле наплевать, а все поступки – они напоказ, внутри лишь забота только о себе. Скорее всего это-то знание и стало толчком. Но при этом усмийцы общаются друг с другом, помогают друг другу, делают общее дело. То есть им не плевать на таких же, как они! И где суть? Отчего тогда?
   – Ну души усмийцев куют в Подземных Кузнях, а души простых людей – в Небесном Горне! – улыбнулся Эйдор, радуясь, что знает ответ.
   – Да, это обычная трактовка, – усмехнулся Агира. – Но где доказательства?
   Эйдор внимательно посмотрел на товарища. Такие слова – чистейшее богохульство.
   – Поклоняются везде Халду или же Усмию. Не Горну, не Кузням, а именно их созданиям. Как произошел мир? Горн слепил Халда, Кузни сотворили Усмия. Халд создал себе Детей, Усмий – слуг. А люди откуда взялись? Если оттуда же, откуда Боги, то почему силой не вышли? Почему Богов двое? Хотя… Создателей тоже двое, это логично…
   – Я не хочу это слышать, Агара, – неожиданно жестко отрезал Эйдор. – Сначала была земля, потом солнце породило Небесный Горн, а земля – Подземные Кузни. Затем появились Халд и Усмий, как поводыри наши. Кто живет праведно, тому улыбается Халд, и после смерти человек пребудет во свете. Кто живет неправедно – отправится в чертоги земли, где будет гнить вечно. Все! Рано или поздно дух Кузней или Горна пробудится в каждом человеке.
   Агира чуть опешил, глядя, как преобразился друг.
   – Но…
   – И никаких «но», Агира, – устало отмахнулся Эйдор. – Я верю в это и не хочу верить во что-то другое.
   – Хорошо…
   Рыцарь надолго замолчал, задумчиво глядя на березовый лес. А юноша лихорадочно пытался выкинуть из головы мысли о словах приятеля. Ведь действительно, откуда появились люди?!
   – Ладно, – наконец проговорил Агира. – Пошли…
 
   К вечеру приятели вышли на дорогу, ведущую именно в ту сторону, куда указывала стрелка компаса. Переглянувшись, они зашагали по обочине раскисшего тракта. Следы повозок, копыт, сапог – здесь проходило много людей. Значит, неподалеку город.
   Заночевав чуть в стороне, побеседовав ни о чем у костра, анхорцы забылись беспокойным сном.
   А к полудню следующего дня их остановил военный патруль. Невразумительные ответы о том, что два приятеля просто странствуют, кавалеристы восприняли без энтузиазма, лениво приказали следовать за ними и неспешно направились на юг, к лагерю.
   Так Эйдор и Агира оказались на окраине укрепленного бивака халдийской армии. Внутрь их не пустили, уставший офицер у входа за частокол удостоил странников лишь одним взглядом и приказал отпустить обоих на все четыре стороны. Выразился солдат гораздо крепче, но юный чародей вряд ли был способен повторить название того места, куда приказал следовать воин, зато смысл понял отчетливо.
   Вот только уходить друзья не собирались. Едва скрывшись с глаз офицера, Эйдор глянул на компас и шумно выдохнул. Агира мигом оказался рядом, жадно глядя на стрелку.
   Она уверенно указывала на защищенный воинский лагерь. Женщина, за которой шли два товарища, находилась за вкопанными в землю свежими бревнами.
   – Что делать, Агира? – с отчаянием произнес юноша.
   Рыцарь задумчиво жевал нижнюю губу. За частоколом шумела близкая и одновременно далекая солдатская жизнь. Солнце медленно катилось к закату.