Страница:
Это место, орошенное твоею кровью, навсегда останется священным алтарем для верующих и тихий свет лампады немеркнущим светом будет озарять оттуда твой первомученический подвиг, облиставший всю Русскую Церковь. Тебя предпослала она, как начаток исповедников, число коих стало исполняться потом с каждым днем.
"Первый из пострадавших, ты, - по слову Св. Григория Богослова, - стал путем для других". Одушевленные теми же чувствами, устремились за мученическими венцами Ангелы Церквей Пермской, Тобольской, Астраханской и целые сонмы других {60} святителей и иереев Божиих, прошедших сквозь огонь и воду, испытавших поругание и раны, узы и темницу, от них же многие побиени быша, претрени быша, убийством меча умроша, даже пропяты (распяты) быша, не приемше избавления, да лучшее воскpeceниe улучат (Евр. XI, 35-37).
Среди этой доблестной дружины зрим и тебя, священная главо, славный Первосвятитель града Св. Петра, возлюбленный твоею паствою так же, как тезоименитый тебе древний Патриарх своим отцем Иаковом. Младший многих из своих собратий, ты предупредил, однако, их твоим апостольским дерзновением и духовным разумом. Еще в юности ты лобызал пламенеющим сердцем раны первых мучеников и скорбел, что не можешь приобщиться к их славному подвигу. Господь узрел твою святую ревность и по исполнении времен послал тебе тот же искус.
По Его изволению, преемники Ирода и на тебя наложили руки, чтобы сделать тебе зло, и, задержав, ввергли в темницу (Деен. XII, 4). Напрасно преданная тебе паства волновалась, как море, вздымающее гневные волны. Ни ее мольбы и угрозы, ни твое незлобие и смирение - ничто не могло исторгнуть тебя из рук нечестивых, повлекших тебя на свое беззаконное судилище. Исполненный веры и силы, кроткий и дерзновенный, как первомученик Стефан, предстал ты перед новым синедрионом. Враги не могли противостоять мудрости и Духу, вещавшему твоими устами, когда ты изобличал их клеветы и выражал радостное желание умереть как христианин, стражда без правды (1 Петр. II, 191 IV, 16).
Однако они продолжали противиться истине даже тогда, когда некая жена из их сонма, соревнуя благородной жен Пилата, выступила на твою защиту и стала умолять судей не брать на себя неповинной крови. Древний приговор: "Повинен есть смерти" был произнесен, но не приведен немедленно в исполнение только потому, что паства по прежнему не хотела расстаться со своим пастырем, что дети не хотели уступить палачам своего отца. Несколько дней ты снова должен был томиться в предсмертных муках, искупуя, однако, оставшееся время для назидания пасомых, ибо для слова Божия нет уз (2 Тим. II, 9).
Уже обреченный в жертву (2 Тим. IV, 6) ты, подобно Великому Апостолу языков, писал из темницы последние заветы своим ученикам и сопастырям. Эти бессмертные слова, начертанные не столько чернилами, сколько твоею кровью, должны быть увековечены на все времена наряду с посланиями древних мучеников.
"В детстве и отрочестве, - писал ты одному из твоих сподвижников-пастырей, - я зачитывался житиями святых и {61} восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел, что времена не те и не придется переживать то, что они переживали. Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и чужих. Тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот Рубикон, границу и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий, полный среди страданий радости и внутреннего покоя, он других влечет на страдания, чтобы они переняли то состояние, в котором находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но мои страдания не достигли полной меры. Теперь, кажется, пришлось пережить почти все: тюрьму, суд, общественное заплевание, обречение и требование самой смерти под якобы народные аплодисменты, людскую неблагодарность, продажность, непостоянство и т. п., беспокойство и ответственность за судьбы других людей и даже за самую Церковь.
Страдания достигли своего апогее, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее надо иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеенность, ум, ученость и дать место благодати Божией.
Странны рассуждения некоторых, может быть, и верующих пастырей (разумею Платонова) - надо хранить живые силы, т. е., их ради поступиться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Вениамины и т. п. спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсеры и другие. Нам ли, христианам, да еще иереем, не проявить подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века?!"
Сколько возвышенной силы в этих кротких и смиренных словах, запечатленных твоею смертью!
Радостный, ты шел на крест, отвергнув последнее искушение "пожалеть себя для Церкви".
По завету Св. Апостолов ты не захотел высокомудрствовать о себе и предпочел душу свою положить за Церковь, вместо того, {62} чтобы уклоняться в словеса лукавствия и ставить немощное человеческое выше силы и мудрости Божией.
И так как ты до конца прошел по стопам Подвигоположника, Он за верность и кротость освятил и возвеличил тебя (Сир. XV, 14), покорив под ноги твои самых врагов Церкви, вынужденных потом исповедывать перед людьми твои неповинные страдания и поклониться им.
Так исполнилось желание твоего сердца: ты обрел и жребий и венец страстотерпцев Христовых и смертно купил себе вечную жизнь.
Так же поступили и многие другие архиереи и священники Бога Вышнего, призванные пострадать за свидетельство, которое они имели (Апок. VI, 9).
Когда начались дни огненного испытания для Церкви, и Господь не восхотел принять от нас всесожжения и жертвы, они не стали советоваться с плотию и кровию, но, уразумевши Его волю, сами принесли себя в непорочное заколение (Евр. X, 69). Вслед за Вечным Первосвященником и Ходатаем Нового Завета они вошли во святилище с своею кровию, да очистятся грехи людские (Евр. IX, 12-15), ибо без пролития крови не бывает прощения (22). Среди искушений и мук эти истинные пастыри не оставили первую любовь свою (Ап. II, 4), воспламенившую некогда их сердце желанием священства, и сохранили даже до последнего издыхания целым и невредимым залог, врученный им при рукоположении.
Славны ваши имена, мужественные страстотерпцы, которых ни жизнь, ни смерть, ни настоящее, ни грядущее, ни высота суетных отличий, ни глубина уничижения - ничто не могло отлучить от любви Божией во Христе Иисусе (Рим. VIII, 38,39).
Ваш пример показал воочию, что "можно убить, но не победить священника Божия, держащегося Евангелия и сохраняющего заповеди Божии", как вещает нам один из древних священномучеников.
Не с нынешнего дня начались испытания Церкви. Еще Св. Василий Великий писал о своем плачевном времени: "нас постигло гонение самое тяжкое. Ибо гонят пастырей, чтобы рассеялось стадо. Одна ныне вина, за которую жестоко наказывают, - точное соблюдение отеческих преданий. За это благочестивых изгоняют из отечества и переселяют в пустыни. Неправедные суды не уважают ни седины, ни подвигов благочестия, ни жизни, ни юности, ни старости, проведенной по Евангелию. Но тогда, как {63} ни одного злодее не осуждают без обличения, епископов берут по одной клевете и предают наказанию без всякого доказательства взносимых на них обвинений. А иные из них не знали обвинителей, не видели судилищ, даже не были сперва оклеветаны, но безвременно ночью похищены насильственно, сосланы в отдаленные страны и злостраданиями, какие должны были терпеть в пустыне, доведены до смерти. Глас плачущих слышен в городе, слышен в селах, по дорогам, в пустынях. Одна у всех жалостная речь, потому что все говорят о достоплачевном. Похищены радость и духовное вeceлие. В плач обратились наши праздники, дома молитвенные затворены, на алтарях не совершается духовного служения" (Письмо к Италийским и Галлским епископам).
Все эти бедствия, изображенные великим Отцем Церкви, пришли на вас седмерицею, ибо никогда столп злобы богопротивные не поднимался так высоко, никогда еще человеческая жестокость не была столь изобретательной и беспощадной.
Теперь самый плач о невинноубиенных считается уже преступлением и потому не смет раздаваться открыто.
Весь ум, все завоевания науки нашего просвещенного времени, кажется, обращены прежде всего на то, чтобы причинить возможно больше страданий людям. С давних пор известны истязания огнем, голодом и холодом, железом, бичами и скорпиoнами, цепями, темницами. Современное искусство к ним присоединило целый ряд новых изощренных телесных мучений и кроме того утонченные нравственные пытки, которых не знал еще грубый век Нерона и Дюклетиана. Вы понесли на себе все эти болезни и раны, после которых самая смерть могла иногда казаться благодеением.
Вместе с всемирным проповедником Павлом вы должны были терпеть беды не только от врагов, но и от сродник и от лжебратии, корчемствующих истиною, возлюбивших мзду Валаамову, предавших своих сослужителей слугам антихриста и облекшихся вместе с Иудою в клятву, как в ризу (Псал. 108, 18).
Об них издревле изрек Дух Святый: "ты носишь имя, будто жив, но ты мертв" (Апок. III, 1).
Облекшись в броню правды и преподобие истины, вы были живым обличением для всех, поклонившихся зверю. Сего ради возненавидел вас мир. Но вы победили последней силою лучшею, показавши себя почти бесплотными во плоти.
Все знают, что нет ничего на земле дороже жизни. Все отдает человек взамен души своей и чтобы выкупить жизнь, он {64} готов пожертвовать славой, богатством, самыми нежными родственными привязанностями, дружбой, даже честью и совестью. Самый гордый и независимый из людей падет к ногам своего палача, будет целовать его окровавленные руки, подобострастно заглядывать ему в глаза, желая прочитать там свое помилование. Никогда человек не бывает более жалок, как в то время, когда он судорожно хватается за ускользающую от него нить жизни, жертвуя для нее вечными ценностями, и никогда не бывает так велик, как если он торжествует духом над немощью плоти и презирает все земные соблазны ради нетленного блаженства. В этом красота мученичества, высоко почитавшегося во все времена и у всех народов.
Особенно ярко светит этот подвиг в наши сумрачные и малодушные дни, когда за умножение беззаконий оскудела вера, охладела любовь, колеблется надежда, когда немощи отдельных. людей вменяются в вину самой Церкви, как будто она уже истощила свою прежнюю силу. Ваше адамантово мужество оправдала Церковь пред лицом Mиpa. Благодать Божия, преизобиловавшая там, где умножился грех, снова избрала безумное Mиpa, чтобы посрамить мудрых, и немощное Mиpa, чтобы посрамить сильное (Рим. V, 20; и Кор. I, 27). Вы были в отчаянных обстоятельствах, но не отчаивались и низлагаемые, не погибали. Во всем вы явили себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, нуждах, тесных обстоятельствах, под ударами в темницах (2 Кор. IV, 8-9; VI 4-5). Вы воскресили перед нами образы ев. Игнатия, Поликарпа, Златоуста и многих других исповедников и священномучеников, украсивших лучшие времена христианства. Ваша доблесть озарила новою славою Русскую Церковь, возрастившую в вас сподвижников Филиппа и Гермогена и начало вождей целого сонма других мучеников разных звании и возрастов, принесенных ею в жертву Богу.
За то, что она явила новых страстотерпцев, ее имя возвещается ныне во всем мире. Вместе с нею и вся Вселенская Церковь пожинает плоды вашей победы и если, по словам Св. Киприана, у нее нет недостатка ни в лилиях, ни в розах (письмо к мученикам и исповедникам), то, убелив ее одежды своими кровьми, вы достойны наименоваться теми и другими. Вы соединили небо с землею в общей радости, ибо вместе с воинствующею о вас веселится и Церковь торжествующая, к которой вы приобщились ныне. Не вам ли, убиенным за слово Божие, даны там белые одежды и сказано, чтобы вы успокоились на малое время, пока ваши сотрудники и братия исполнять число (Апок. VI, 9-11).
{65} "Восхищаясь воспоминаниями о вас, мы, подобно Св. Григоpию, делаемся от удовольствия как бы вдохновенными, некоторым образом соучаствуем в вашем мученичестве, приобщаемся вашему подвигу" (Слово в похвалу Св. священномученику Киприану.).
Да будет же память ваша во благословениях, да процветут кости ваши от места своего (Сир. 45, 13, 14). Народы будут рассказывать о вашем мужестве и мудрости, а Церковь не престанет возвещать вам хвалу (44, 14), восклицая: "радуйся, собор крепкий и терпеливый, победительное ополчение, царственное священство, столпы благочестия, священнодействовавшие сами себе мучением, коих смерть явилась последним совершительным таинством. Чрез вас прославляется Христос, Иже вчера, днесь, Той же и во веки" (Евр. XIII, 8).
Митрополит Анастасий.
{66}
ГЛАВА 4.
ГЕРМОГЕН, ЕПИСКОП ТОБОЛЬСКИЙ
и иже с ним.
Саратовский епископ Гермоген, аскет, образованный человек, добрейший и чистый до конца и безраздельно был увлечен борьбой с нараставшим революционным брожением. Увидев вред Распутина, он хотел взять с него клятву, что он больше не переступить порога царского дворца. Распутин этой клятвы давать не хотел и еп. Гермоген, стоя в епитрахили и с крестом в руке, проклял Распутина. Он стал телеграммами просить и умолять Государя не принимать Распутина. Это обстоятельство и непорядки в управлении епархией привели еп. Гермогена к лишению епархии и к заточению в Жировицкий монастырь Гродненской губернии. После революции его выпустили и назначили епископом Тобольским, в каковом звании он и был членом Всероссийского Церковного Собора.
В 1918 году патриарх Тихон благословил, чтобы по всей России двинулись крестные ходы. Владыка Гермоген благословил на крестный ход и Тобольск. Накануне Владыке пришли приказать, чтобы никакого крестного хода не было или Владыку арестуют. На другой день, в Тобольском Кремле, Владыка служил обедню и молебен. Все знали, что крестный ход запрещен. Но загудели колокола и Владыка с духовенством, под хоругвями и крестами, вышел из собора. Крестный ход совершился. Громадные толпы народа потекли вдоль стены, вокруг Тобольского Кремля, с пением "Спаси Господи люди Твоя".
Тобольский Кремль возвышается над городом, дом Государя и царской семьи ниже Кремля. Со стены были хорошо видны окна Тобольского дома и за окнами узники: Государь, Государыня, царевны, цесаревич.
Владыка остановил крестный ход на том месте стены, откуда был виден Тобольский дом. Запели молебен. Потом Владыка один подошел к краю стены. Один стоял он над Тобольском, с деревянным крестом. Он высоко поднял крест и благословил Царскую Семью.
{67} В Вербное воскресенье Владыка Гермоген совершал литургию, а потом вечерню. За вечерней он говорил речь, в которой сказал следующее: " Приближаются дни крестных страданий Христа Спасителя. Душа Божественного Страдальца в ожидании грядущих ужасных мучений томилась великой тоской, и Он искал для Себя подкрепления не только в молитве к Богу-Отцу, но и учеников Своих просил бодрствовать и молиться вместе с Ним, дабы этим облегчить ту великую муку, которая легла всею тяжестью на Его плечи.
Чувствую и я, что приближаются дни и моих крестных страданий, а потому и моя душа в чаянии грядущих страданий томится и мучится тоской. Посему усердно прошу вас всех, поддержите меня и вы в эти дни вашими святыми молитвами ..."
Эта речь его была последней. Уже не пришлось этому святителю служить и поучать свою паству. В ночь на Великий Четверг его арестовали. Православные граждане, движимые любовью к своему архипастырю, установили дежурный караул возле его покоев, надеясь, что они не дадут своего отца на поругание. Но Владыка вышел на балкон и стал их просить, чтобы они все разошлись по домам, говоря им: "Не отягощайте и без того тяжелого моего положения". Из уважения к словам и личности Владыки все разошлись, и в ту же ночь его арестовали, т. е. в Великую Пятницу, когда схвачен был и Господь наш Иисус Христос.
В апреле месяце 1918 г., на страстной неделе епископ Гермоген был арестован и немедленно отправлен из Тобольска в Екатеринбург, где был посажен в тюрьму. В мае месяце делегация от Епархиального съезда в лице члена Московского Собора присяж. поверен. Минятова, брата еп. Гермогена, протоиерее Ефрема Довганева и тюменского священника М. Макарова отправилась в Екатеринбург ходатайствовать перед местным совдепом об освобождении еп. Гермогена. В совдепе потребовали выкуп в размере 10,000 р., а затем сумму выкупа повысили до 100,000 р. Сумма эта была собрана среди екатеринбургского купечества и внесена по принадлежности, а властями была выдана расписка в получении денег.
На следующий день делегация в полном составе отправилась в Совдеп в надежде на освобождение еп. Гермогена, и больше на занимаемую квартиру не вернулась. Полагают, что она была арестована и вместе с еп. Гермогеном отправлена под конвоем в Тюмень для следования в Тобольск, где предполагалось учинить суд над еп. Гермогеном.
В Тюмени еп. Гермоген вместе с другими арестованными был переведен на пароход "Петроград" для отправки в Тобольск.
{68} В виду занятия Тобольска белыми сибиряками, красногвардейцы перед тем, как оставить пароход и бежать на Урал, учинили жестокую расправу над арестованными.
Всех их вывели на палубу и приказали немедленно снять верхнюю одежду и обувь. Кто раздавался недостаточно быстро, с того одежду срывали, а затем раздетых, под градом насмешек и прибауток, предварительно связав руки, бросали с палубы в реку Туру.
Еп. Гермоген молился за своих мучителей и благословлял их. С циничною, непередаваемою руганью, сопровождаемою зуботычинами, сорвали со святителя рясу и подрясник, скрутили назад руки. Так как еп. Гермоген не переставал громко молиться, то комиссар приказал: "Заткнуть хайло" ... - Удар кулаком по лицу заставил старца умолкнуть. Затем привязали к скрученным рукам двухпудовый камень и - раскачав - бросили в Туру (16 июня 1918 г.) против села Покровского (Так показали на следствии матросы парохода "Петроград".).
По изгнании большевиков, когда вода в Туре убыла, на берегу было обнаружено множество трупов, в числе которых было опознано и тело еп. Гермогена. Оно было отправлено в Тобольск и при огромном стечении народа погребено в пещере, где ранее почивали мощи св. Иоанна Максимовича, митрополита Тобольского и всее Сибири.
{69}
ГЛАВА 5.
АНДРОНИК, АРХИЕПИСКОП ПЕРМСКИЙ.
Феофан, епископ Соликамский,
Василий, архиепископ Черниговский
и иже с ними.
В качестве полкового священника сибирской армии, - описывает П. Туруханский - мне пришлось довольно долгое время странствовать по городам и весям освобожденной от большевиков Пермской епархии, где святительствовал архиепископ Андроник.
Рукоположенный во священники apxиeп. Андроником, я пытался собрать точные сведения о смерти святителя, о которой в Пермском крае сложились крайне противоречивые легенды. Согласно наиболее распространенной на Урале, apxиeп. Андроник был живым закопан в землю.
Впоследствии, попав в руки большевиков, я был посажен в Тобольскую каторжную тюрьму. В числе арестованных было двое чекистов - латыши Добелас и Падернис, служившие в Пермской ЧЕК'а. По рассказам этих чекистов, арх. Андроник был расстрелян по требованию мотовилихинских рабочих.
Архиепископ Андроник весьма резко критиковал большевицкий декрет об отделении церкви от государства. По оглашении изданного по этому поводу Московским Поместным Собором послания, apxиeп. Андроник приказал протодиакону возгласить на большевиков анафему, после чего был арестован, убит и закопан возле дороги из Перми в Мотовилиху (рабочее предместье). По словам вышеупомянутых чекистов, Добеласа и Падерниса, оба они принимали участие в убийстве арх. Андроника. Рассказ чекистов заслуживает вероятия, так как аналогичное сообщение П. Т. пришлось слышать и от другого лица, сначала члена коммунистической партии, начальника красной {70} полиции города Т., по профессии фельдшера, по национальности крещеного иудея, а впоследствии православного священника. Коммунисты не могли простить ему измены партии и расстреляли (По другой версии Архиеп. Андроника водили по улицам г Перми с отрезанными щеками и выколотыми глазами и закопали живым в землю Об этом были в свое время свежие известия и письма с места. Рассказам чекистов нельзя особенно доверять. Они часто смягчали свои зверства, хотя между ними были и своеобразные хвастуны, которые приписывали себе дела, в которых не участвовали В Соловках очень часто встречались чекисты, которые говорили о своем участии в убийстве Царской Семьи. Относительно убийцы или даже решителя судьбы Apxиeп. Андроника рассказывают следующее. Некий важный служащий Военно-Китайской жел. д., попал под поезд и с отрезанными ногами в Харбинской больнице громко кричал до самой смерти "спасите меня, спасите, вот Андроник идет, Андроник идет" (М. б. это был Лашевич см. "Рубеж" № 31 27 июня 1940 г ).
Архиепископ Андроник убит в ночь на 4 июня 1918 г.).
Арестованный вмест с apxиeп. Андроником его викарий, епископ Соликамский Феофан был утоплен в реке Каме.
Когда Московский собор узнал о мученической смерти пермских епископов, то для расследования обстоятельств их смерти послал в Пермь особую комиссию во главе с архиепископом Черниговским Василием. Советское правительство дало согласие на расследование пермских убийств и даже предоставило комиссии отдельный вагон (В первые дни существования сов. власти Собор неоднократно обращался к ней с разного рода заявлениями и протестами) Но деятельность следственной комиссии в Перми вызвала возмущение среди коммунистов, особенно виновных в преступлении. Поэтому были приняты меры, чтобы следственный материал не попал на Собор в Москву.
Когда по окончании расследования комиссия возвращалась в Москву, между Пермью и Вяткой, в вагон ворвались красноармейцы, убили членов комиссии, а тела их выбросили из поезда. Тело архиепископа Василия и убитых вместе с ними похоронили крестьяне и к могиле мучеников начались паломничества. Тогда большевики выкопали тела мучеников и предали сожжению.
{71}
ГЛАВА 6.
ЛЕОНТИЙ. ЕПИСКОП АСТРАХАНСКИЙ
Расстрел астраханского духовенства во главе с епископом Леонтием относится ко временам гражданской войны.
Астрахань была переполнена больными и ранеными красноармейцами. Людей косил сыпняк. Епископ Леонтий созвал совещание представителей всех городских и пригородных приходов. Решено было обратиться к православному населению с призывом "оказать помощь раненым и больным воинам" и старой и советской армии. Воззвание окончилось ссылкою на Евангелие:
"Помните слова Христа: "Я был наг, и вы не одели Меня, был болен, и вы не посетили Меня".
Положение в городе было настолько напряженным, что из лазаретов выбрасывали на улицу больных и раненых солдат великой войны, чтобы очистить место для красноармейцев. Астраханская советская газета напечатала воззвание епископа Леонтия и духовенства. Председатель губчеки Атарбеков решил, что ссылка на Евангелие сделана для подрыва авторитета советской власти. Атарбеков доложил свои соображения председателю ревкома Кирову. Тот вполне согласился с соображениями Артабекова и приказал: "действуй".
И духовенство в Астрахани вместе с преосвященным Леонтием и другими причастными к делу лицами было "ликвидировано".
Массовые расстрелы духовенства, рабочих и торговцев в Астрахани принадлежали Кирову, который получал указания, от Сталина.
{72}
ГЛАВА 7.
НИКОДИМ, ЕПИСКОП БЕЛГОРОДСКИЙ.
Отделение Церкви от Государства, своеобразно трактуемое большевиками, сделалось предлогом для запрещения проповеди гонимой религии, и мученическая смерть епископа Никодима Белгородского представляет яркое тому доказательство.
Епископ не вмешивался в политическую жизнь, но в своих проповедях, браня насилия, грабежи и убийства, призывал свою паству к учению Христа, утверждая, что законы Божии выше законов человеческих. Такие проповеди возбудили злобу против епископа в местном коммунистическом управлении. В первые дни Рождества 1918г. известный своей жестокостью комендант Саенко, собственноручно убивший тысячи людей, арестовал епископа и увез в Чрезвычайку.
Но возникшие среди народа волнения по поводу ареста любимого пастыря заставили Саенко отпустить епископа обратно в монастырь. Однако, в тот же день епископ Никодим вновь произнес проповедь осуждавшую насилия, после чего он был вновь арестован тем же Саенко, который говорил при этом, что через попов и монахов вся революция пропала. Обратившаяся к Саенко с просьбой об освобождении жена священника Каенская была арестована Саенко, который в тот же вечер собственноручно ее расстрелял, а епископа приказал отвести в тюрьму, где ночью, в углу тюремного двора он и был казнен. Желая скрыть от народа эту казнь и боясь отказа красноармейцев казнить уважаемого пастыря, его повели на казнь в военной шинели. Труп его был отвезен за город и брошен в общую могилу. Но слух об его казни все же дошел до народа и ежедневно у братской могилы служили панихиды по христианском мученике.
{73}
ГЛАВА 8.
МАКАРИЙ, ЕПИСКОП ВЯЗЕМСКИЙ
В начал 1918 г., в пору нескончаемых расстрелов большевистского террора, в г. Вязьму, Смоленской губ., из Москвы прибыл епископ Макарий (Гневушев), в прошлом вдовый священник, с высшим богословским образованием, ставший известным выдающимся духовным и национальным деетелем, в бытность Киевским епархиальным миссионером. Местом своего жительства Владыка избрал древний и благоустроенный мужской Свято-Духовский монастырь, находящийся в самом городе.
"Первый из пострадавших, ты, - по слову Св. Григория Богослова, - стал путем для других". Одушевленные теми же чувствами, устремились за мученическими венцами Ангелы Церквей Пермской, Тобольской, Астраханской и целые сонмы других {60} святителей и иереев Божиих, прошедших сквозь огонь и воду, испытавших поругание и раны, узы и темницу, от них же многие побиени быша, претрени быша, убийством меча умроша, даже пропяты (распяты) быша, не приемше избавления, да лучшее воскpeceниe улучат (Евр. XI, 35-37).
Среди этой доблестной дружины зрим и тебя, священная главо, славный Первосвятитель града Св. Петра, возлюбленный твоею паствою так же, как тезоименитый тебе древний Патриарх своим отцем Иаковом. Младший многих из своих собратий, ты предупредил, однако, их твоим апостольским дерзновением и духовным разумом. Еще в юности ты лобызал пламенеющим сердцем раны первых мучеников и скорбел, что не можешь приобщиться к их славному подвигу. Господь узрел твою святую ревность и по исполнении времен послал тебе тот же искус.
По Его изволению, преемники Ирода и на тебя наложили руки, чтобы сделать тебе зло, и, задержав, ввергли в темницу (Деен. XII, 4). Напрасно преданная тебе паства волновалась, как море, вздымающее гневные волны. Ни ее мольбы и угрозы, ни твое незлобие и смирение - ничто не могло исторгнуть тебя из рук нечестивых, повлекших тебя на свое беззаконное судилище. Исполненный веры и силы, кроткий и дерзновенный, как первомученик Стефан, предстал ты перед новым синедрионом. Враги не могли противостоять мудрости и Духу, вещавшему твоими устами, когда ты изобличал их клеветы и выражал радостное желание умереть как христианин, стражда без правды (1 Петр. II, 191 IV, 16).
Однако они продолжали противиться истине даже тогда, когда некая жена из их сонма, соревнуя благородной жен Пилата, выступила на твою защиту и стала умолять судей не брать на себя неповинной крови. Древний приговор: "Повинен есть смерти" был произнесен, но не приведен немедленно в исполнение только потому, что паства по прежнему не хотела расстаться со своим пастырем, что дети не хотели уступить палачам своего отца. Несколько дней ты снова должен был томиться в предсмертных муках, искупуя, однако, оставшееся время для назидания пасомых, ибо для слова Божия нет уз (2 Тим. II, 9).
Уже обреченный в жертву (2 Тим. IV, 6) ты, подобно Великому Апостолу языков, писал из темницы последние заветы своим ученикам и сопастырям. Эти бессмертные слова, начертанные не столько чернилами, сколько твоею кровью, должны быть увековечены на все времена наряду с посланиями древних мучеников.
"В детстве и отрочестве, - писал ты одному из твоих сподвижников-пастырей, - я зачитывался житиями святых и {61} восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел, что времена не те и не придется переживать то, что они переживали. Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и чужих. Тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот Рубикон, границу и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий, полный среди страданий радости и внутреннего покоя, он других влечет на страдания, чтобы они переняли то состояние, в котором находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но мои страдания не достигли полной меры. Теперь, кажется, пришлось пережить почти все: тюрьму, суд, общественное заплевание, обречение и требование самой смерти под якобы народные аплодисменты, людскую неблагодарность, продажность, непостоянство и т. п., беспокойство и ответственность за судьбы других людей и даже за самую Церковь.
Страдания достигли своего апогее, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее надо иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеенность, ум, ученость и дать место благодати Божией.
Странны рассуждения некоторых, может быть, и верующих пастырей (разумею Платонова) - надо хранить живые силы, т. е., их ради поступиться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Вениамины и т. п. спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсеры и другие. Нам ли, христианам, да еще иереем, не проявить подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века?!"
Сколько возвышенной силы в этих кротких и смиренных словах, запечатленных твоею смертью!
Радостный, ты шел на крест, отвергнув последнее искушение "пожалеть себя для Церкви".
По завету Св. Апостолов ты не захотел высокомудрствовать о себе и предпочел душу свою положить за Церковь, вместо того, {62} чтобы уклоняться в словеса лукавствия и ставить немощное человеческое выше силы и мудрости Божией.
И так как ты до конца прошел по стопам Подвигоположника, Он за верность и кротость освятил и возвеличил тебя (Сир. XV, 14), покорив под ноги твои самых врагов Церкви, вынужденных потом исповедывать перед людьми твои неповинные страдания и поклониться им.
Так исполнилось желание твоего сердца: ты обрел и жребий и венец страстотерпцев Христовых и смертно купил себе вечную жизнь.
Так же поступили и многие другие архиереи и священники Бога Вышнего, призванные пострадать за свидетельство, которое они имели (Апок. VI, 9).
Когда начались дни огненного испытания для Церкви, и Господь не восхотел принять от нас всесожжения и жертвы, они не стали советоваться с плотию и кровию, но, уразумевши Его волю, сами принесли себя в непорочное заколение (Евр. X, 69). Вслед за Вечным Первосвященником и Ходатаем Нового Завета они вошли во святилище с своею кровию, да очистятся грехи людские (Евр. IX, 12-15), ибо без пролития крови не бывает прощения (22). Среди искушений и мук эти истинные пастыри не оставили первую любовь свою (Ап. II, 4), воспламенившую некогда их сердце желанием священства, и сохранили даже до последнего издыхания целым и невредимым залог, врученный им при рукоположении.
Славны ваши имена, мужественные страстотерпцы, которых ни жизнь, ни смерть, ни настоящее, ни грядущее, ни высота суетных отличий, ни глубина уничижения - ничто не могло отлучить от любви Божией во Христе Иисусе (Рим. VIII, 38,39).
Ваш пример показал воочию, что "можно убить, но не победить священника Божия, держащегося Евангелия и сохраняющего заповеди Божии", как вещает нам один из древних священномучеников.
Не с нынешнего дня начались испытания Церкви. Еще Св. Василий Великий писал о своем плачевном времени: "нас постигло гонение самое тяжкое. Ибо гонят пастырей, чтобы рассеялось стадо. Одна ныне вина, за которую жестоко наказывают, - точное соблюдение отеческих преданий. За это благочестивых изгоняют из отечества и переселяют в пустыни. Неправедные суды не уважают ни седины, ни подвигов благочестия, ни жизни, ни юности, ни старости, проведенной по Евангелию. Но тогда, как {63} ни одного злодее не осуждают без обличения, епископов берут по одной клевете и предают наказанию без всякого доказательства взносимых на них обвинений. А иные из них не знали обвинителей, не видели судилищ, даже не были сперва оклеветаны, но безвременно ночью похищены насильственно, сосланы в отдаленные страны и злостраданиями, какие должны были терпеть в пустыне, доведены до смерти. Глас плачущих слышен в городе, слышен в селах, по дорогам, в пустынях. Одна у всех жалостная речь, потому что все говорят о достоплачевном. Похищены радость и духовное вeceлие. В плач обратились наши праздники, дома молитвенные затворены, на алтарях не совершается духовного служения" (Письмо к Италийским и Галлским епископам).
Все эти бедствия, изображенные великим Отцем Церкви, пришли на вас седмерицею, ибо никогда столп злобы богопротивные не поднимался так высоко, никогда еще человеческая жестокость не была столь изобретательной и беспощадной.
Теперь самый плач о невинноубиенных считается уже преступлением и потому не смет раздаваться открыто.
Весь ум, все завоевания науки нашего просвещенного времени, кажется, обращены прежде всего на то, чтобы причинить возможно больше страданий людям. С давних пор известны истязания огнем, голодом и холодом, железом, бичами и скорпиoнами, цепями, темницами. Современное искусство к ним присоединило целый ряд новых изощренных телесных мучений и кроме того утонченные нравственные пытки, которых не знал еще грубый век Нерона и Дюклетиана. Вы понесли на себе все эти болезни и раны, после которых самая смерть могла иногда казаться благодеением.
Вместе с всемирным проповедником Павлом вы должны были терпеть беды не только от врагов, но и от сродник и от лжебратии, корчемствующих истиною, возлюбивших мзду Валаамову, предавших своих сослужителей слугам антихриста и облекшихся вместе с Иудою в клятву, как в ризу (Псал. 108, 18).
Об них издревле изрек Дух Святый: "ты носишь имя, будто жив, но ты мертв" (Апок. III, 1).
Облекшись в броню правды и преподобие истины, вы были живым обличением для всех, поклонившихся зверю. Сего ради возненавидел вас мир. Но вы победили последней силою лучшею, показавши себя почти бесплотными во плоти.
Все знают, что нет ничего на земле дороже жизни. Все отдает человек взамен души своей и чтобы выкупить жизнь, он {64} готов пожертвовать славой, богатством, самыми нежными родственными привязанностями, дружбой, даже честью и совестью. Самый гордый и независимый из людей падет к ногам своего палача, будет целовать его окровавленные руки, подобострастно заглядывать ему в глаза, желая прочитать там свое помилование. Никогда человек не бывает более жалок, как в то время, когда он судорожно хватается за ускользающую от него нить жизни, жертвуя для нее вечными ценностями, и никогда не бывает так велик, как если он торжествует духом над немощью плоти и презирает все земные соблазны ради нетленного блаженства. В этом красота мученичества, высоко почитавшегося во все времена и у всех народов.
Особенно ярко светит этот подвиг в наши сумрачные и малодушные дни, когда за умножение беззаконий оскудела вера, охладела любовь, колеблется надежда, когда немощи отдельных. людей вменяются в вину самой Церкви, как будто она уже истощила свою прежнюю силу. Ваше адамантово мужество оправдала Церковь пред лицом Mиpa. Благодать Божия, преизобиловавшая там, где умножился грех, снова избрала безумное Mиpa, чтобы посрамить мудрых, и немощное Mиpa, чтобы посрамить сильное (Рим. V, 20; и Кор. I, 27). Вы были в отчаянных обстоятельствах, но не отчаивались и низлагаемые, не погибали. Во всем вы явили себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, нуждах, тесных обстоятельствах, под ударами в темницах (2 Кор. IV, 8-9; VI 4-5). Вы воскресили перед нами образы ев. Игнатия, Поликарпа, Златоуста и многих других исповедников и священномучеников, украсивших лучшие времена христианства. Ваша доблесть озарила новою славою Русскую Церковь, возрастившую в вас сподвижников Филиппа и Гермогена и начало вождей целого сонма других мучеников разных звании и возрастов, принесенных ею в жертву Богу.
За то, что она явила новых страстотерпцев, ее имя возвещается ныне во всем мире. Вместе с нею и вся Вселенская Церковь пожинает плоды вашей победы и если, по словам Св. Киприана, у нее нет недостатка ни в лилиях, ни в розах (письмо к мученикам и исповедникам), то, убелив ее одежды своими кровьми, вы достойны наименоваться теми и другими. Вы соединили небо с землею в общей радости, ибо вместе с воинствующею о вас веселится и Церковь торжествующая, к которой вы приобщились ныне. Не вам ли, убиенным за слово Божие, даны там белые одежды и сказано, чтобы вы успокоились на малое время, пока ваши сотрудники и братия исполнять число (Апок. VI, 9-11).
{65} "Восхищаясь воспоминаниями о вас, мы, подобно Св. Григоpию, делаемся от удовольствия как бы вдохновенными, некоторым образом соучаствуем в вашем мученичестве, приобщаемся вашему подвигу" (Слово в похвалу Св. священномученику Киприану.).
Да будет же память ваша во благословениях, да процветут кости ваши от места своего (Сир. 45, 13, 14). Народы будут рассказывать о вашем мужестве и мудрости, а Церковь не престанет возвещать вам хвалу (44, 14), восклицая: "радуйся, собор крепкий и терпеливый, победительное ополчение, царственное священство, столпы благочестия, священнодействовавшие сами себе мучением, коих смерть явилась последним совершительным таинством. Чрез вас прославляется Христос, Иже вчера, днесь, Той же и во веки" (Евр. XIII, 8).
Митрополит Анастасий.
{66}
ГЛАВА 4.
ГЕРМОГЕН, ЕПИСКОП ТОБОЛЬСКИЙ
и иже с ним.
Саратовский епископ Гермоген, аскет, образованный человек, добрейший и чистый до конца и безраздельно был увлечен борьбой с нараставшим революционным брожением. Увидев вред Распутина, он хотел взять с него клятву, что он больше не переступить порога царского дворца. Распутин этой клятвы давать не хотел и еп. Гермоген, стоя в епитрахили и с крестом в руке, проклял Распутина. Он стал телеграммами просить и умолять Государя не принимать Распутина. Это обстоятельство и непорядки в управлении епархией привели еп. Гермогена к лишению епархии и к заточению в Жировицкий монастырь Гродненской губернии. После революции его выпустили и назначили епископом Тобольским, в каковом звании он и был членом Всероссийского Церковного Собора.
В 1918 году патриарх Тихон благословил, чтобы по всей России двинулись крестные ходы. Владыка Гермоген благословил на крестный ход и Тобольск. Накануне Владыке пришли приказать, чтобы никакого крестного хода не было или Владыку арестуют. На другой день, в Тобольском Кремле, Владыка служил обедню и молебен. Все знали, что крестный ход запрещен. Но загудели колокола и Владыка с духовенством, под хоругвями и крестами, вышел из собора. Крестный ход совершился. Громадные толпы народа потекли вдоль стены, вокруг Тобольского Кремля, с пением "Спаси Господи люди Твоя".
Тобольский Кремль возвышается над городом, дом Государя и царской семьи ниже Кремля. Со стены были хорошо видны окна Тобольского дома и за окнами узники: Государь, Государыня, царевны, цесаревич.
Владыка остановил крестный ход на том месте стены, откуда был виден Тобольский дом. Запели молебен. Потом Владыка один подошел к краю стены. Один стоял он над Тобольском, с деревянным крестом. Он высоко поднял крест и благословил Царскую Семью.
{67} В Вербное воскресенье Владыка Гермоген совершал литургию, а потом вечерню. За вечерней он говорил речь, в которой сказал следующее: " Приближаются дни крестных страданий Христа Спасителя. Душа Божественного Страдальца в ожидании грядущих ужасных мучений томилась великой тоской, и Он искал для Себя подкрепления не только в молитве к Богу-Отцу, но и учеников Своих просил бодрствовать и молиться вместе с Ним, дабы этим облегчить ту великую муку, которая легла всею тяжестью на Его плечи.
Чувствую и я, что приближаются дни и моих крестных страданий, а потому и моя душа в чаянии грядущих страданий томится и мучится тоской. Посему усердно прошу вас всех, поддержите меня и вы в эти дни вашими святыми молитвами ..."
Эта речь его была последней. Уже не пришлось этому святителю служить и поучать свою паству. В ночь на Великий Четверг его арестовали. Православные граждане, движимые любовью к своему архипастырю, установили дежурный караул возле его покоев, надеясь, что они не дадут своего отца на поругание. Но Владыка вышел на балкон и стал их просить, чтобы они все разошлись по домам, говоря им: "Не отягощайте и без того тяжелого моего положения". Из уважения к словам и личности Владыки все разошлись, и в ту же ночь его арестовали, т. е. в Великую Пятницу, когда схвачен был и Господь наш Иисус Христос.
В апреле месяце 1918 г., на страстной неделе епископ Гермоген был арестован и немедленно отправлен из Тобольска в Екатеринбург, где был посажен в тюрьму. В мае месяце делегация от Епархиального съезда в лице члена Московского Собора присяж. поверен. Минятова, брата еп. Гермогена, протоиерее Ефрема Довганева и тюменского священника М. Макарова отправилась в Екатеринбург ходатайствовать перед местным совдепом об освобождении еп. Гермогена. В совдепе потребовали выкуп в размере 10,000 р., а затем сумму выкупа повысили до 100,000 р. Сумма эта была собрана среди екатеринбургского купечества и внесена по принадлежности, а властями была выдана расписка в получении денег.
На следующий день делегация в полном составе отправилась в Совдеп в надежде на освобождение еп. Гермогена, и больше на занимаемую квартиру не вернулась. Полагают, что она была арестована и вместе с еп. Гермогеном отправлена под конвоем в Тюмень для следования в Тобольск, где предполагалось учинить суд над еп. Гермогеном.
В Тюмени еп. Гермоген вместе с другими арестованными был переведен на пароход "Петроград" для отправки в Тобольск.
{68} В виду занятия Тобольска белыми сибиряками, красногвардейцы перед тем, как оставить пароход и бежать на Урал, учинили жестокую расправу над арестованными.
Всех их вывели на палубу и приказали немедленно снять верхнюю одежду и обувь. Кто раздавался недостаточно быстро, с того одежду срывали, а затем раздетых, под градом насмешек и прибауток, предварительно связав руки, бросали с палубы в реку Туру.
Еп. Гермоген молился за своих мучителей и благословлял их. С циничною, непередаваемою руганью, сопровождаемою зуботычинами, сорвали со святителя рясу и подрясник, скрутили назад руки. Так как еп. Гермоген не переставал громко молиться, то комиссар приказал: "Заткнуть хайло" ... - Удар кулаком по лицу заставил старца умолкнуть. Затем привязали к скрученным рукам двухпудовый камень и - раскачав - бросили в Туру (16 июня 1918 г.) против села Покровского (Так показали на следствии матросы парохода "Петроград".).
По изгнании большевиков, когда вода в Туре убыла, на берегу было обнаружено множество трупов, в числе которых было опознано и тело еп. Гермогена. Оно было отправлено в Тобольск и при огромном стечении народа погребено в пещере, где ранее почивали мощи св. Иоанна Максимовича, митрополита Тобольского и всее Сибири.
{69}
ГЛАВА 5.
АНДРОНИК, АРХИЕПИСКОП ПЕРМСКИЙ.
Феофан, епископ Соликамский,
Василий, архиепископ Черниговский
и иже с ними.
В качестве полкового священника сибирской армии, - описывает П. Туруханский - мне пришлось довольно долгое время странствовать по городам и весям освобожденной от большевиков Пермской епархии, где святительствовал архиепископ Андроник.
Рукоположенный во священники apxиeп. Андроником, я пытался собрать точные сведения о смерти святителя, о которой в Пермском крае сложились крайне противоречивые легенды. Согласно наиболее распространенной на Урале, apxиeп. Андроник был живым закопан в землю.
Впоследствии, попав в руки большевиков, я был посажен в Тобольскую каторжную тюрьму. В числе арестованных было двое чекистов - латыши Добелас и Падернис, служившие в Пермской ЧЕК'а. По рассказам этих чекистов, арх. Андроник был расстрелян по требованию мотовилихинских рабочих.
Архиепископ Андроник весьма резко критиковал большевицкий декрет об отделении церкви от государства. По оглашении изданного по этому поводу Московским Поместным Собором послания, apxиeп. Андроник приказал протодиакону возгласить на большевиков анафему, после чего был арестован, убит и закопан возле дороги из Перми в Мотовилиху (рабочее предместье). По словам вышеупомянутых чекистов, Добеласа и Падерниса, оба они принимали участие в убийстве арх. Андроника. Рассказ чекистов заслуживает вероятия, так как аналогичное сообщение П. Т. пришлось слышать и от другого лица, сначала члена коммунистической партии, начальника красной {70} полиции города Т., по профессии фельдшера, по национальности крещеного иудея, а впоследствии православного священника. Коммунисты не могли простить ему измены партии и расстреляли (По другой версии Архиеп. Андроника водили по улицам г Перми с отрезанными щеками и выколотыми глазами и закопали живым в землю Об этом были в свое время свежие известия и письма с места. Рассказам чекистов нельзя особенно доверять. Они часто смягчали свои зверства, хотя между ними были и своеобразные хвастуны, которые приписывали себе дела, в которых не участвовали В Соловках очень часто встречались чекисты, которые говорили о своем участии в убийстве Царской Семьи. Относительно убийцы или даже решителя судьбы Apxиeп. Андроника рассказывают следующее. Некий важный служащий Военно-Китайской жел. д., попал под поезд и с отрезанными ногами в Харбинской больнице громко кричал до самой смерти "спасите меня, спасите, вот Андроник идет, Андроник идет" (М. б. это был Лашевич см. "Рубеж" № 31 27 июня 1940 г ).
Архиепископ Андроник убит в ночь на 4 июня 1918 г.).
Арестованный вмест с apxиeп. Андроником его викарий, епископ Соликамский Феофан был утоплен в реке Каме.
Когда Московский собор узнал о мученической смерти пермских епископов, то для расследования обстоятельств их смерти послал в Пермь особую комиссию во главе с архиепископом Черниговским Василием. Советское правительство дало согласие на расследование пермских убийств и даже предоставило комиссии отдельный вагон (В первые дни существования сов. власти Собор неоднократно обращался к ней с разного рода заявлениями и протестами) Но деятельность следственной комиссии в Перми вызвала возмущение среди коммунистов, особенно виновных в преступлении. Поэтому были приняты меры, чтобы следственный материал не попал на Собор в Москву.
Когда по окончании расследования комиссия возвращалась в Москву, между Пермью и Вяткой, в вагон ворвались красноармейцы, убили членов комиссии, а тела их выбросили из поезда. Тело архиепископа Василия и убитых вместе с ними похоронили крестьяне и к могиле мучеников начались паломничества. Тогда большевики выкопали тела мучеников и предали сожжению.
{71}
ГЛАВА 6.
ЛЕОНТИЙ. ЕПИСКОП АСТРАХАНСКИЙ
Расстрел астраханского духовенства во главе с епископом Леонтием относится ко временам гражданской войны.
Астрахань была переполнена больными и ранеными красноармейцами. Людей косил сыпняк. Епископ Леонтий созвал совещание представителей всех городских и пригородных приходов. Решено было обратиться к православному населению с призывом "оказать помощь раненым и больным воинам" и старой и советской армии. Воззвание окончилось ссылкою на Евангелие:
"Помните слова Христа: "Я был наг, и вы не одели Меня, был болен, и вы не посетили Меня".
Положение в городе было настолько напряженным, что из лазаретов выбрасывали на улицу больных и раненых солдат великой войны, чтобы очистить место для красноармейцев. Астраханская советская газета напечатала воззвание епископа Леонтия и духовенства. Председатель губчеки Атарбеков решил, что ссылка на Евангелие сделана для подрыва авторитета советской власти. Атарбеков доложил свои соображения председателю ревкома Кирову. Тот вполне согласился с соображениями Артабекова и приказал: "действуй".
И духовенство в Астрахани вместе с преосвященным Леонтием и другими причастными к делу лицами было "ликвидировано".
Массовые расстрелы духовенства, рабочих и торговцев в Астрахани принадлежали Кирову, который получал указания, от Сталина.
{72}
ГЛАВА 7.
НИКОДИМ, ЕПИСКОП БЕЛГОРОДСКИЙ.
Отделение Церкви от Государства, своеобразно трактуемое большевиками, сделалось предлогом для запрещения проповеди гонимой религии, и мученическая смерть епископа Никодима Белгородского представляет яркое тому доказательство.
Епископ не вмешивался в политическую жизнь, но в своих проповедях, браня насилия, грабежи и убийства, призывал свою паству к учению Христа, утверждая, что законы Божии выше законов человеческих. Такие проповеди возбудили злобу против епископа в местном коммунистическом управлении. В первые дни Рождества 1918г. известный своей жестокостью комендант Саенко, собственноручно убивший тысячи людей, арестовал епископа и увез в Чрезвычайку.
Но возникшие среди народа волнения по поводу ареста любимого пастыря заставили Саенко отпустить епископа обратно в монастырь. Однако, в тот же день епископ Никодим вновь произнес проповедь осуждавшую насилия, после чего он был вновь арестован тем же Саенко, который говорил при этом, что через попов и монахов вся революция пропала. Обратившаяся к Саенко с просьбой об освобождении жена священника Каенская была арестована Саенко, который в тот же вечер собственноручно ее расстрелял, а епископа приказал отвести в тюрьму, где ночью, в углу тюремного двора он и был казнен. Желая скрыть от народа эту казнь и боясь отказа красноармейцев казнить уважаемого пастыря, его повели на казнь в военной шинели. Труп его был отвезен за город и брошен в общую могилу. Но слух об его казни все же дошел до народа и ежедневно у братской могилы служили панихиды по христианском мученике.
{73}
ГЛАВА 8.
МАКАРИЙ, ЕПИСКОП ВЯЗЕМСКИЙ
В начал 1918 г., в пору нескончаемых расстрелов большевистского террора, в г. Вязьму, Смоленской губ., из Москвы прибыл епископ Макарий (Гневушев), в прошлом вдовый священник, с высшим богословским образованием, ставший известным выдающимся духовным и национальным деетелем, в бытность Киевским епархиальным миссионером. Местом своего жительства Владыка избрал древний и благоустроенный мужской Свято-Духовский монастырь, находящийся в самом городе.