Страница:
— Гинтас, это все надо выкинуть. Тут везде аккумуляторы!
— Проклятье. — Трайнис подскочил к контейнеру. — Точно. — Со страдальческой гримасой он смотрел на парализаторы, коммуникаторы, защитные пояса. Осторожно вытащил парализатор. — Жалко. Ладно, все равно не работает. Швырять на камни не советую.
Спустившись немного назад по склону, они аккуратно сложили снаряжение в яму под нависшим камнем. Подумав, Трайнис сорвал с руки мульт и тоже положил в общую кучу. Не сговариваясь, отошли подальше, пока схрон не скрылся за покатой вершиной сопки.
— Выброси командирский пульт, — посоветовал Вадковский. Сидя на земле, он деловито вытряхивал ботинок.
— Не могу. Это все, что осталось от корабля... то есть, для связи с кораблем.
Вадковский покивал понимающе:
— Тогда хотя бы не носи на себе. Положи в контейнер. Пристальный взгляд Романа остановился на комбинезоне Трайниса, на вздутии панели сервиса. Заметив его взгляд, Гинтас послушно осмотрел себя. Вадковский вдруг начал рвать свой комбинезон. Материал не поддавался.
— Ты что? — изумился Лядов.
Вадковский ножом вспорол материал по периметру и выдрал блочок сервиса. В прорехе показалась белая майка, изрядно потемневшая.
— Здесь аккумулятор. — Роман покачал в воздухе плоским блоком с неровной бахромой по краям и передал нож.
В молчании были удалены оставшиеся два блока и положены под камень к остальному снаряжению.
— Назад, к природе, — пробормотал Вадковский. — Ничего не забыли?
— Нет, — твердо сказал Трайнис. — Это — последнее.
— Словно погоны спороли, — непонятно сказал Лядов.
Положили лядовскую сумку в опустевший контейнер. Как ни странно, за всеми этими марш-бросками бутылки с вином не разбились. Придумали удобный способ тащить контейнер вдвоем, удлинив ремень.
Посидели, поглядывая друг на друга. Глаза у всех были чуть незнакомые и чем-то похожие. Лица блестели. Пот уже оставлял на щеках светлые дорожки — не умывались толком почти сутки. Начинался день. При полном безветрии температура быстро повышалась. У Трайниса были самые короткие волосы, и поэтому выглядел он достаточно прилично, хотя запекшаяся царапина на грязной щеке придавала ему немного зверский вид. Лядов же с Вадковским были взъерошены, и неаккуратные дыры на правом боку над поясом каждого смотрелись вполне естественно. Бледность не сходила с лица Лядова.
— Слава, ты пить хочешь? — спросил Вадковский.
— Нет.
Раздался слабый треск. Все трое посмотрели в ту сторону. Лопнула кора по всей длине огромного ствола. Запылало еще одно дерево-великан.
Пока пожар распространялся по верху утеса и теоретически должен был уходить назад, к осыпи, и там столкнуться с огнем, наверняка идущим от места взрыва универсального генератора. Но стоило горящему стволу или даже головешке рухнуть в долину...
Река плотного белого дыма рвалась в небо. Высоко над утесом поток замедлялся, курчавился бурунчиками и не спеша набухал в громадное сизое облако. Все это происходило в тишине, полном безветрии и при ярком солнечном свете.
— Пойдемте. — Вадковский заставил себя оторваться от чарующего зрелища. — Хорошо бы сейчас пошел дождь со снегом.
Троица сбежала под уклон сопки и быстро исчезла среди неверных желто-зеленых пятен чащи.
Вадковский выломал с дерева палку, чтобы опираться в пути. Особенно палка оказалась полезной на крутых склонах. Его примеру никто не последовал — Трайнис нес тесак и занимался путевыми отметками, у Лядова правая рука постоянно оглаживала карман с пистолетом, другой он помогал Роману нести контейнер.
Трайнис быстро освоил новый способ отмечать пройденный путь — вытянутый холмик камней, набрать которые оказалось не сложно — достаточно содрать слой дерна с подозрительной травянистой кочки. Жизнелюбивость местной флоры была потрясающей. Часто сплошная скала начиналась уже на глубине локтя. Спрашивается, как держатся тут деревья? Раздвигают корнями камень? А воду где берут? На предыдущей стоянке Трайнис с Лядовым, в очередной раз сверкнувшим древними знаниями, начали искать воду в низине. Извозились, но кроме чуть влажной почвы — ничего.
— Наверное, глубже, — хмуро резюмировал Трайнис, очищая ладони пучком травы.
На коротком привале, где каждый получил по два глотка воды — никто даже не заметил, насколько мала порция, Гин-тас объяснил, как ходить по азимуту. Конечно, миновав три лощины и две сопки, пора было скорректировать курс — взобраться на дерево и попытаться разглядеть с верхушки поляну фиолетовых цветов или скалу, о которой рассказал Вадковский. Но лесной пожар позади не давал на это времени.
Впрочем, они отошли уже достаточно далеко. При полном отсутствии сколь-нибудь серьезного ветра, верхнего пала — самого опасного, прыгающего по кронам — пока можно было не бояться, но как-то сама собой опасность заблудиться, не найти корабль отступала перед стеной огня. Трудно было назвать это страхом, тем более что огонь не мчался по пятам — что-то другое гнало их вперед. Возможно, это проснулись самые простые древние инстинкты.
Иногда они, не сговариваясь, останавливались на несколько секунд, прислушивались, переглядывались и спешили дальше. Треск и гул пламени давно не нарушал темно-зеленые тени безмолвия. Набухшее в безмятежной синеве дымное облако не показывалось — два часа шли под сплошной древесной кровлей, густо сочившейся тепло-зеленым светом, в темных прожилках веток разной толщины и изогнутости. Лица, руки и комбинезоны стали нежно зеленого цвета. Лядов по просьбе Трайниса вслух отмечал каждый прошедший час.
Вадковский вел по прямой.
На ходу не разговаривали, чтобы не сбить дыхание. Иногда Роман перебрасывался с Трайнисом парой слов: для страховки они вдвоем выбирали вдалеке очередной ориентир — дерево или приметный выступ на почве.
Прошло два часа. Солнце заметно переместилось — редкие световые столбы пронзали чащу вертикально. Стало совсем жарко и душно. Комбинезоны были расстегнуты до пояса, сброшены с плеч и рукавами завязаны на бедрах. Потные майки сорвали и комками покидали в контейнер.
Час назад был сделан короткий привал, и Трайнис скупо отмерил каждому по два глотка. Вид у него при этом был самый суровый.
Желудок уже подавал пробные сигналы, но легко заглушался заботой о правильности курса и растущей тревогой о присмиревшем в тылу огне. Ненормальная молчаливость и безжизненность леса сейчас была на руку — большой огонь бесшумным не бывает. Но в этой тишине копилась угрожающая напряженность.
Возможность скорректировать курс появилась сама собой.
Идущий первым Вадковский поставил ногу на скальный обломок и всмотрелся в исполосованную тенями, перекрытую стволами ярко освещенную вертикальную каменную поверхность в глубине леса. Оглянулся на догонявших:
— Она.
И улыбнулся.
Скала оказалась очень древней на вид и почти голой: только на крутых подступах зелень цеплялась за трещины и внушительную насыпь обрушившихся фрагментов, да кое-где выше, на каменных полках, притулились зеленые мочалки.
Вершина скалы торчала над лесом.
Они с жадной торопливостью обошли вокруг основания. Скала походила на гигантский, указующий в небеса чуть согнутый палец, вытесанный смелыми взмахами кубиста.
— Так, — сказал Трайнис, и все трое перевели взгляд с удобной пологой насыпи на прорезанную глубокими черными щелями вертикальную стену, выше приобретавшую отрицательный наклон.
С другой стороны «пальца» почва резко шла под уклон и падающие обломки просто раскатывались по лесу, так и не сложившись в насыпь. Земля там бугрилась от зеленых кочек.
Трайнис обратил внимание, что свежеупавших камней нигде нет, и это очень хорошо — значит, скала крепкая.
— Привал, — объявил Вадковский. Они повалились прямо на подножие осыпи, едва прикрытое дерном и мхом.
Роман закинул свою" майку на куст — сушиться. Улегся голой спиной на снятую верхнюю часть комбинезона, зажмурился от бьющего вниз вдоль скалы солнца:
— Хорошо... Рекомендую.
Солнце жарило основательно.
Трайнис расщедрился — каждый получил по четыре глотка воды и одному мясному брикету.
Перекусывали не спеша.
Вадковский поделился способом пить очень мелкими глотками, чтобы казалось больше.
Трайнис рассказал, как отдохнуть за несколько минут, если уметь полностью расслабляться.
Они лениво переговаривались.
— Жестковато здесь, — Роман поерзал всем телом. — Неудобно загорать.
— Зато будильник не нужен, — сказал Лядов. — Не уснешь.
— Да, времени спать нет, — сказал Трайнис.
— Отдохнуть необходимо, — сказал Вадковский. — Чтобы руки-ноги не дрожали.
Замолчали, посмотрели на скалу. Поляна фиолетовых цветов была не столько впереди, сколько рядом — на вершине скалы.
— Слава, вставай, — Роман осторожно тряс Лядова за плечо, черным силуэтом заслоняя солнце.
— Да... — невнятно произнес Лядов, с трудом промаргиваясь, и сел.
Солнце почти не переместилось. Он поднялся и с силой потер лицо ладонями, огляделся. Тихо. Запаха гари нет. Ах да, при полном безветрии и не должно быть. Он посмотрел на часы. Прошло всего двадцать минут.
Голый по пояс Трайнис стоял неподалеку и разглядывал бок скалы над собой, словно не спеша выбирал вещь в списке синтезатора.
Вадковский решительно застегнул комбинезон, надетый на голое тело, сделал несколько резких круговых движений руками, разогрел связки, «поломал», щелкая суставами, пальцы. Усердно двигая головой, размял шею. Подбоченясь, задрал голову к вершине. Гинтас подошел к нему, позвал Лядова.
— Полезет Ромка, — почему-то вполголоса сообщил Трайнис. — Я никогда бы не разрешил этого безобразия, но у нас нет времени блуждать по лесу, а корректировка курса необходима. Роман занимается на курсах в том числе и спецподготовкой.
— Всего две недели, — сказал Вадковский. — Какая там подготовка.
— Мы со Славой скалолазы еще те. Ты всегда спортом увлекался, не скромничай. Мы не можем промахнуться с поляной при такой ситуации в тылу.
Вадковский снял с куста майку, молча порвал на ленты и перевязал ладони. Оставшиеся полосы сунул в карман.
— Эх, веревки нет, — вздохнул Трайнис.
Роман разминал запястья и смотрел вверх.
— Значит, понял? — Трайнис положил ему руку на плечо, другую протянул к скале. — С насыпи за угол — на правую грань, затем по трещине вверх, снова за угол — там уже будет небольшой положительный наклон, правда очень не большой. Карнизик там сверху — эх, совсем не на месте... Затем снова поворот, переходишь на левую грань, и там, где сильное выветривание, можно влезть на макушку. Кстати, как только засечешь направление — сразу спускайся, не лезь до конца. Понял?
— Понял, понял.
— Нож не забудь. На нас не смотри, не отвлекайся. Если что надо — крикни. Если нам надо будет — мы тебе крикнем. И... не дури. Двое с носилками по лесу не ходоки. — Трайнис неловко отвел взгляд.
— Понимаю. Не боись.
— Давай, Ромка. — Лядов хлопнул Вадковского по плечу. — Ни пуха.
— А? — Вадковский не обернулся.
Он взобрался по насыпи, звонко пошлепал ладонями по каменной стене, занес ногу за скругленную неведомыми ветрами грань, перевалил через угол и медленно пополз по длинной восходящей трещине, впиваясь пальцами в невидимые неровности, прилипая к скале всем телом. До поворота на заднюю грань было метров десять. Удобная для крохотных шажков трещина к концу мельчала, но там уже появится положительный наклон, который сильно облегчит продвижение. Снизу все это казалось несложным. Но когда Лядов с Трайнисом, медленно следуя за Вадковским по земле, обогнули скалу и резкий уклон сразу отдалил Романа, стало видно, насколько человек теряется на фоне каменной глыбы.
Вадковский на несколько минут застыл. Он был на задней грани, и уже прополз по ней несколько метров. Здесь должен появиться слабый положительный наклон. И он появился, даже на глаз было заметно. Но Вадковский застрял, словно дальше стена была полированной.
Трайнис, потомившись пару минут, собрался уже крикнуть, но Лядов крепко сжал его локоть, прошептал на ухо:
— Не мешай.
Трайнис закусил губу. Вадковский морской звездой неподвижно висел на стене, изо всех сил прижимаясь к камню щекой.
Лядов медленно протянул к скале руку:
— Что это?
Трайнис тупо посмотрел на медленно поднимающуюся в воздух полоску ткани, на которые Роман порвал свою майку. Полоска только что свисала из его кармана вдоль бедра. Ветра не было. Да и не мог ветер дуть о т поверхности камня. А если бы мог — «бинт» в таком случае должен был трепетать. Но кусок ткани плавно поднялся и замер горизонтально. Комбинезон на спине Вадковского вздулся пузырем.
Трайнису показалось, что его внутренние часы остановились. Он вполне воспринимал внешние убегающие секунды, но внутри себя висел за плечами Вадковского, видел мелкие неровности камня его глазами, до боли впивался побелевшими ногтями в камень и боялся глубоко вздохнуть.
— Куда ты? — Лядов схватил Трайниса за пояс.
— Роман! — крикнул Трайнис, сделав несколько порывистых шагов.
Со скалы долетел не то хрип, не то всхлип.
Что-то прошуршало в ветках над их головами. Потом еще раз. Двое под скалой растерянно запрокинули лица. Они даже на несколько секунд забыли о друге: мелкие камешки, каменная крошка, пыль срывались с задней грани и сильно разреженным облаком медленно летели по воздуху горизонтально, наталкиваясь на ближайшее дерево.
— Иди назад! — заорал Трайнис. — Ты прошел меньше половины. Возвращайся!
Вадковский шевельнул головой, словно хотел оглянуться на крик. Но не оглянулся.
— К черту поляну! Роман, давай назад! — Трайнис подбежал вплотную к скале, но отсюда видно было еще хуже и он попятился. — Назад, Рома.
Лядов лихорадочно озирался — что подложить? Ветки? Охапку травы? Он даже углубился в чащу на десяток шагов. Но кругом равнодушно высились деревья, подлесок был беден. Тесаком столько травы не накосить. Лядов выскочил из чащи.
Вадковский вдруг резко уронил к поясу правую руку, раздался слабый щелчок и его рука метнулась назад к поверхности скалы — в ладони блеснуло лезвие ножа. Роман всадил нож в трещину. Не отпуская рукоятку, сделал маленький шажок.
— Все нормально, — долетел его напряженный голос. — Что за ерунда? Скала, что ли, падает? — Он сделал еще шажок.
— Нет, — беззвучно прошептал Трайнис. Во взгляде его была мольба.
— Скала — нормально, — крикнул Лядов. — Тут что-то странное.
Вадковский потихоньку двигался. Ноги его постоянно мелко переступали, стараясь забираться поглубже в щели, компенсируя этим действие непонятной силы, заставляющей съезжать подошвы. Некоторое время только слабый шорох срывающихся камешков, короткий звон ножа, да хриплое дыхание нарушали тишину. Камешки и песок продолжали самым диким образом горизонтально удаляться от скалы из-под ног Вадковского.
Роман достиг края стены и переполз на «левую» грань.
Трайнис судорожно вытер локтем мокрое лицо. Они переглянулись с Лядовым и побежали вслед за Романом по земле. С этой стороны поверхность скалы была сильно разрушена. Многочисленные трещины — результат активной эрозии скальных слоев — превратили эту часть «пальца» в неаккуратное нагромождение булыжников, словно привезенных из разных каменоломен и сложенных кое-как. Крупные щели между ними были завалены каменными обломками. Вадковский по-собачьи быстро вскарабкался и исчез за краем плоской верхушки. Долетело его неясное восклицание.
Лядов с Трайнисом ждали, запрокинув головы.
Наконец Роман появился — далекий, стоящий в полный рост, но наклонно.
— Что там видно? — прокричал Трайнис, приставив ладонь к глазам.
— Поляна есть! — крикнул Вадковский, нагнувшись к ним и махнул рукой в сторону непройденной чащи. Затем показал рукой назад: — Но там... Ладно, сейчас спущусь. Не орать же на весь лес. Поберегись! Кидаю азимут.
С вершины полетели камни. Несколько крупных фрагментов вломились в чащу. Слышно было их глухое подпрыгивание по лесной подстилке.
Непонятная сила изменила направление своего действия и при спуске помогала Роману, прижимая его к скале.
Вадковский с трех метров спрыгнул на осыпь. С грохотом приземлился. Посидел на корточках в облаке поднятой пыли, выпрямился. Оскалив зубы, потер поясницу. Озадаченно посмотрел на вершину скалы. Трайнис и Лядов бросились к нему. Роман поднял ладонь — все в порядке. Опустился на камень, тяжело уронив руки.
Он был равномерно покрыт пылью, бинты на ладонях почернели. Лицо стало пятнистым от грязи и пота. Ладони и щека в царапинах, комбинезон порван и исполосован, словно Вадковского волокли по наждаку. Он медленно и тяжело дышал, открыв рот.
Трайнис полез в аптечку. Лядов протянул флягу.
— Все... в порядке, — сказал Роман чужим голосом, сделал один большой жадный глоток. Невзирая на протесты Лядова, вернул флягу. — Поляну видел. Дойдем. Но главное... — он обернулся на чащу, откуда они вышли.
Трайнис посматривал на него, обрабатывая ранки. Лядов замер с флягой в руке.
Вадковский посмотрел на друзей:
— Да ничего ужасного там нет. Просто пожар прекратился.
— Как это? — сказал Лядов.
Вадковский пожал плечами:
— Дыма из леса нет. Облако поднялось высоко и уже рассеивается.
Трайнис молча убрал аптечку в карман с хмурым видом уселся рядом.
— Надо идти, — сказал Вадковский.
— Отдохни, — воскликнул Лядов. — Правда, Гинтас? Час ничего не решит. Ромка, ты же устал.
Трайнис молчал.
Лядов повернулся и посмотрел назад. Чаща встретила его зеленым сумраком, далеким сводом листвы, кое-где пробитым солнечными стрелами. Острия световых лучей растворялись в зеленоватом пару на дне тишины, устланной травой. В неживой неподвижности леса, который не был поражен вредными насекомыми, ровную сочную траву которого не устилал ковер полусгнивших листьев, покой которого не нарушало никакое зверье, Лядов на миг ощутил давление, какое испытывает человек при виде видеофона, если давно ждет очень важного звонка.
Он нахмурился:
— Надо идти... Похоже, тут не стоит долго быть на одном месте.
Трайнис кивнул, поднимаясь, потянул с земли контейнер.
Лядов взял в руку тесак, испачканный землей и зеленью, передал Вадковскому пистолет и объяснил, как им пользоваться.
— Ничего нового, — сказал Роман, небрежно вертя оружие.
— Осторожнее, — сказал Лядов.
— Слава, думаю, отмечать путь теперь можно реже, — сказал Трайнис.
— Зачем вообще нужны отметки? — пожал плечами Лядов. — Нам некуда возвращаться.
— Место падения глайдера — это реперная точка, — сказал Трайнис. — Если заблудимся, возвращаться придется, чтобы начать все с начала.
Экипаж «Артемиды» обогнул скалу и двинулся в глубь чащи под легкий уклон, ориентируясь по камням-азимутам, брошенным Романом.
Верхушка скального «пальца» позади быстро исчезла за кронами. Вскоре и исполосованная вертикальными тенями каменная стена скрылась за тесно сдвинувшимися стволами. Они вновь шли среди сонных великанов, лавируя у подножий стволов. Лядову припомнился детский фильм, где мальчик с девочкой то ли от кого-то убегали, то ли кого-то догоняли. Деревья в фильме были очень похожи на эти. Только те деревья были смоделированы, а эти — настоящие. Да и мальчик с девочкой, хотя и были в сказке, знали, что там будет дальше по сюжету, кого нужно бояться, а с кем можно дружить. В сказках финал закономерен. Только в некоторых играх на симуляторе действие и финал непредсказуемы. А еще — в жизни.
— Какой ориентир? — на ходу спросил Трайнис. Он только что сделал каменный вытянутый холмик среди травы и догнал друзей.
— Лощина между сопками, — ответил Вадковский. Он шел первым, помахивая пистолетом. Сзади его комбинезон тоже был покрыт параллельными полосами частых царапин. — Одна сопка с характерной каменной надстроечкой на макушке — легко узнать. Но сначала пересечем безлесную полосу. Я не знаю, что там. Я сверху видел длинный разрыв в кронах поперек нашего пути. Вроде как просека там проходит. Или дорога.
Трайнис и Лядов за его спиной обменялись взглядами.
Лес тек навстречу, как поясная облачность на Юпитере. Зелено-дымчатая, палево-желтая, сумрачно-коричневая, пепельно-черная бесконечность раскручивалась перед глазами, набегала, охватывала, затягивала, смыкалась за спиной, давила сверху мутно светящейся зеленой крышкой.
Трайнис сделал много холмиков-указателей, Лядов четыре раза объявил о начале нового часа. Лесной пожар казался уже чем-то далеким, к нему относились с пренебрежением, как к назойливому комару. Путь на Камею был незначительным эпизодом. Никто уже не высчитывал возможное время в пути и не взвешивал шансы найти корабль сразу, без кружения по дебрям. Они знали, что надо идти вперед, двигаться. Эта однозначность непонятным образом успокаивала и все упрощала.
Был сделан один маленький привал и один большой. Вернее, средний — перекусив, спать не стали, лишь полежали, опустившись на траву прямо там, где остановились.
— Что вы увидели снизу, когда меня потащило со стены? — лениво осведомился Вадковский.
Трайнис и Лядов описали увиденное. Роман затих в высокой траве. Потом донеслось его сдержанное, в сердцах:
— Однако...
— Это — феномен, — уверенно сказал Лядов.
Все согласились. На том обсуждение происшествия и закончилось. Преодолели — и ладно.
Редкие солнечные лучи — кроны на ровных участках были густы — вновь стали склоняться, солнце перевалило полдень.
Снова шли быстрым шагом. Даже лядовские часы, педантично отсчитывавшие время, не избавляли от впечатления, что идут они очень давно, несколько дней. Усталость уже не стекала свинцом в ноги, а превращалась в безразличную покорность — идем, потому что надо идти, потому что ничего другого делать нельзя. Голова тупела и легчала одновременно. Все, не относящееся к действительности, безжалостно изгонялось на задворки сознания, где теряло в весе и значимости. Остались активными только прямые ассоциации и простые действия. Появилось умение одним беглым взглядом цепко осмотреться вокруг и над собой. Ноги уже сами обходили ямы, скрытые травой. Голова сама уклонялась от веток, при этом взгляд не отрывался от намеченной тропы.
На ходу не разговаривали, хотя были попытки петь хором походные песни, шутить для поднятия тонуса. Никто уже не мог сказать, как вчера, что мысленно он давно на борту «Артемиды». Никто уже не предвкушал праздничный ужин в кают-компании, смакуя вслух обильное меню. Предвосхищений и фантазий не могло быть среди бесконечного леса, в котором даже следа твоего не остается — трава сразу поднималась, едва с нее сходил ботинок.
Впереди посветлело. Вадковский, вытянув шею, всмотрелся, махнул приглашающе пистолетом. Все ускорили шаги, хотя особого смысла в этом не было. Незачем спешить там, где нельзя опоздать.
Сначала сквозь поредевшие стволы показалась залитая солнцем стена леса, отделенная значительным расстоянием; пространство, лишенное деревьев, уходило вправо и влево. Преодолевая последние метры, они испытали мгновенное облегчение оттого, что чаща кончилась. Но глаза говорили: не надолго. Чащу рассекал каньон. На той стороне, подступив к каменистому обрыву, неприступным частоколом снова теснился лес. Темная зелень слившихся крон, словно пена над краем кастрюли, нависала над противоположным склоном.
Край каньона был дик и неухожен. Рваный камень у подножия деревьев чередовался со свисающей в пропасть травой. Подойти к обрыву и заглянуть вниз не осмелились — камни шевелились под ногой, травянистые участки подозрительно проседали.
— Ну и что же нам делать? — спросил Вадковский, деловито вертя головой. — Ага, кажется, нашел. Пойдем.
Он двинулся влево вдоль обрыва.
Трайнис потянул за собой Лядова — тот, вцепившись в выпирающий обломок корня, пытался заглянуть вниз.
Каньон был залит солнечным светом и смотрелся очень весело из-под полутемного полога чащи. Деревья у самого края стояли не так густо, и без подсказки Романа все увидели, что метрах в ста слева над пропастью нависает небольшой — едва примоститься глайдеру — каменный выступ, ярко выделяясь за тенями стволов.
Вадковский, уже осторожно ступая на залитую солнцем поверхность, подумал: «Надо бы деревьям наконец названия дать».
На каменной площадке невозмутимо одинокое гигантское дерево, крона его не сливалась с остальным лесом, врастая на большой высоте в ослепительно синее небо. До противоположного края было метров пятьдесят. Отсюда казалось, что большая часть треугольного каменного выступа парит в воздухе. Отвесная поверхность другого берега была изборождена такими свежими трещинами и разломами, словно каньон появился вчера.
Трайнис мягко остановил Романа, положив тому руку на плечо.
— Я пойду.
Вадковский обернулся, подумал и молча пропустил Гинтаса вперед.
Медленно скрипела каменная крошка. Замирая после каждого шага, Трайнис по тонкому слою белой пыли вышел на середину к дереву. Обернувшись, он улыбнулся и помахал рукой. Зубы сверкнули на грязном лице. Потом он осторожно перелез через коленом торчащий корень и остановился. Долго смотрел вправо, потом так же долго влево. Мельком глянул в небо. Опустился на корточки, упершись в камень ладонями, осторожно лег на живот и по-пластунски подобрался к краю уступа.
— Проклятье. — Трайнис подскочил к контейнеру. — Точно. — Со страдальческой гримасой он смотрел на парализаторы, коммуникаторы, защитные пояса. Осторожно вытащил парализатор. — Жалко. Ладно, все равно не работает. Швырять на камни не советую.
Спустившись немного назад по склону, они аккуратно сложили снаряжение в яму под нависшим камнем. Подумав, Трайнис сорвал с руки мульт и тоже положил в общую кучу. Не сговариваясь, отошли подальше, пока схрон не скрылся за покатой вершиной сопки.
— Выброси командирский пульт, — посоветовал Вадковский. Сидя на земле, он деловито вытряхивал ботинок.
— Не могу. Это все, что осталось от корабля... то есть, для связи с кораблем.
Вадковский покивал понимающе:
— Тогда хотя бы не носи на себе. Положи в контейнер. Пристальный взгляд Романа остановился на комбинезоне Трайниса, на вздутии панели сервиса. Заметив его взгляд, Гинтас послушно осмотрел себя. Вадковский вдруг начал рвать свой комбинезон. Материал не поддавался.
— Ты что? — изумился Лядов.
Вадковский ножом вспорол материал по периметру и выдрал блочок сервиса. В прорехе показалась белая майка, изрядно потемневшая.
— Здесь аккумулятор. — Роман покачал в воздухе плоским блоком с неровной бахромой по краям и передал нож.
В молчании были удалены оставшиеся два блока и положены под камень к остальному снаряжению.
— Назад, к природе, — пробормотал Вадковский. — Ничего не забыли?
— Нет, — твердо сказал Трайнис. — Это — последнее.
— Словно погоны спороли, — непонятно сказал Лядов.
Положили лядовскую сумку в опустевший контейнер. Как ни странно, за всеми этими марш-бросками бутылки с вином не разбились. Придумали удобный способ тащить контейнер вдвоем, удлинив ремень.
Посидели, поглядывая друг на друга. Глаза у всех были чуть незнакомые и чем-то похожие. Лица блестели. Пот уже оставлял на щеках светлые дорожки — не умывались толком почти сутки. Начинался день. При полном безветрии температура быстро повышалась. У Трайниса были самые короткие волосы, и поэтому выглядел он достаточно прилично, хотя запекшаяся царапина на грязной щеке придавала ему немного зверский вид. Лядов же с Вадковским были взъерошены, и неаккуратные дыры на правом боку над поясом каждого смотрелись вполне естественно. Бледность не сходила с лица Лядова.
— Слава, ты пить хочешь? — спросил Вадковский.
— Нет.
Раздался слабый треск. Все трое посмотрели в ту сторону. Лопнула кора по всей длине огромного ствола. Запылало еще одно дерево-великан.
Пока пожар распространялся по верху утеса и теоретически должен был уходить назад, к осыпи, и там столкнуться с огнем, наверняка идущим от места взрыва универсального генератора. Но стоило горящему стволу или даже головешке рухнуть в долину...
Река плотного белого дыма рвалась в небо. Высоко над утесом поток замедлялся, курчавился бурунчиками и не спеша набухал в громадное сизое облако. Все это происходило в тишине, полном безветрии и при ярком солнечном свете.
— Пойдемте. — Вадковский заставил себя оторваться от чарующего зрелища. — Хорошо бы сейчас пошел дождь со снегом.
Троица сбежала под уклон сопки и быстро исчезла среди неверных желто-зеленых пятен чащи.
* * *
Вадковский выломал с дерева палку, чтобы опираться в пути. Особенно палка оказалась полезной на крутых склонах. Его примеру никто не последовал — Трайнис нес тесак и занимался путевыми отметками, у Лядова правая рука постоянно оглаживала карман с пистолетом, другой он помогал Роману нести контейнер.
Трайнис быстро освоил новый способ отмечать пройденный путь — вытянутый холмик камней, набрать которые оказалось не сложно — достаточно содрать слой дерна с подозрительной травянистой кочки. Жизнелюбивость местной флоры была потрясающей. Часто сплошная скала начиналась уже на глубине локтя. Спрашивается, как держатся тут деревья? Раздвигают корнями камень? А воду где берут? На предыдущей стоянке Трайнис с Лядовым, в очередной раз сверкнувшим древними знаниями, начали искать воду в низине. Извозились, но кроме чуть влажной почвы — ничего.
— Наверное, глубже, — хмуро резюмировал Трайнис, очищая ладони пучком травы.
На коротком привале, где каждый получил по два глотка воды — никто даже не заметил, насколько мала порция, Гин-тас объяснил, как ходить по азимуту. Конечно, миновав три лощины и две сопки, пора было скорректировать курс — взобраться на дерево и попытаться разглядеть с верхушки поляну фиолетовых цветов или скалу, о которой рассказал Вадковский. Но лесной пожар позади не давал на это времени.
Впрочем, они отошли уже достаточно далеко. При полном отсутствии сколь-нибудь серьезного ветра, верхнего пала — самого опасного, прыгающего по кронам — пока можно было не бояться, но как-то сама собой опасность заблудиться, не найти корабль отступала перед стеной огня. Трудно было назвать это страхом, тем более что огонь не мчался по пятам — что-то другое гнало их вперед. Возможно, это проснулись самые простые древние инстинкты.
Иногда они, не сговариваясь, останавливались на несколько секунд, прислушивались, переглядывались и спешили дальше. Треск и гул пламени давно не нарушал темно-зеленые тени безмолвия. Набухшее в безмятежной синеве дымное облако не показывалось — два часа шли под сплошной древесной кровлей, густо сочившейся тепло-зеленым светом, в темных прожилках веток разной толщины и изогнутости. Лица, руки и комбинезоны стали нежно зеленого цвета. Лядов по просьбе Трайниса вслух отмечал каждый прошедший час.
Вадковский вел по прямой.
На ходу не разговаривали, чтобы не сбить дыхание. Иногда Роман перебрасывался с Трайнисом парой слов: для страховки они вдвоем выбирали вдалеке очередной ориентир — дерево или приметный выступ на почве.
Прошло два часа. Солнце заметно переместилось — редкие световые столбы пронзали чащу вертикально. Стало совсем жарко и душно. Комбинезоны были расстегнуты до пояса, сброшены с плеч и рукавами завязаны на бедрах. Потные майки сорвали и комками покидали в контейнер.
Час назад был сделан короткий привал, и Трайнис скупо отмерил каждому по два глотка. Вид у него при этом был самый суровый.
Желудок уже подавал пробные сигналы, но легко заглушался заботой о правильности курса и растущей тревогой о присмиревшем в тылу огне. Ненормальная молчаливость и безжизненность леса сейчас была на руку — большой огонь бесшумным не бывает. Но в этой тишине копилась угрожающая напряженность.
Возможность скорректировать курс появилась сама собой.
Идущий первым Вадковский поставил ногу на скальный обломок и всмотрелся в исполосованную тенями, перекрытую стволами ярко освещенную вертикальную каменную поверхность в глубине леса. Оглянулся на догонявших:
— Она.
И улыбнулся.
Скала оказалась очень древней на вид и почти голой: только на крутых подступах зелень цеплялась за трещины и внушительную насыпь обрушившихся фрагментов, да кое-где выше, на каменных полках, притулились зеленые мочалки.
Вершина скалы торчала над лесом.
Они с жадной торопливостью обошли вокруг основания. Скала походила на гигантский, указующий в небеса чуть согнутый палец, вытесанный смелыми взмахами кубиста.
— Так, — сказал Трайнис, и все трое перевели взгляд с удобной пологой насыпи на прорезанную глубокими черными щелями вертикальную стену, выше приобретавшую отрицательный наклон.
С другой стороны «пальца» почва резко шла под уклон и падающие обломки просто раскатывались по лесу, так и не сложившись в насыпь. Земля там бугрилась от зеленых кочек.
Трайнис обратил внимание, что свежеупавших камней нигде нет, и это очень хорошо — значит, скала крепкая.
— Привал, — объявил Вадковский. Они повалились прямо на подножие осыпи, едва прикрытое дерном и мхом.
Роман закинул свою" майку на куст — сушиться. Улегся голой спиной на снятую верхнюю часть комбинезона, зажмурился от бьющего вниз вдоль скалы солнца:
— Хорошо... Рекомендую.
Солнце жарило основательно.
Трайнис расщедрился — каждый получил по четыре глотка воды и одному мясному брикету.
Перекусывали не спеша.
Вадковский поделился способом пить очень мелкими глотками, чтобы казалось больше.
Трайнис рассказал, как отдохнуть за несколько минут, если уметь полностью расслабляться.
Они лениво переговаривались.
— Жестковато здесь, — Роман поерзал всем телом. — Неудобно загорать.
— Зато будильник не нужен, — сказал Лядов. — Не уснешь.
— Да, времени спать нет, — сказал Трайнис.
— Отдохнуть необходимо, — сказал Вадковский. — Чтобы руки-ноги не дрожали.
Замолчали, посмотрели на скалу. Поляна фиолетовых цветов была не столько впереди, сколько рядом — на вершине скалы.
* * *
— Слава, вставай, — Роман осторожно тряс Лядова за плечо, черным силуэтом заслоняя солнце.
— Да... — невнятно произнес Лядов, с трудом промаргиваясь, и сел.
Солнце почти не переместилось. Он поднялся и с силой потер лицо ладонями, огляделся. Тихо. Запаха гари нет. Ах да, при полном безветрии и не должно быть. Он посмотрел на часы. Прошло всего двадцать минут.
Голый по пояс Трайнис стоял неподалеку и разглядывал бок скалы над собой, словно не спеша выбирал вещь в списке синтезатора.
Вадковский решительно застегнул комбинезон, надетый на голое тело, сделал несколько резких круговых движений руками, разогрел связки, «поломал», щелкая суставами, пальцы. Усердно двигая головой, размял шею. Подбоченясь, задрал голову к вершине. Гинтас подошел к нему, позвал Лядова.
— Полезет Ромка, — почему-то вполголоса сообщил Трайнис. — Я никогда бы не разрешил этого безобразия, но у нас нет времени блуждать по лесу, а корректировка курса необходима. Роман занимается на курсах в том числе и спецподготовкой.
— Всего две недели, — сказал Вадковский. — Какая там подготовка.
— Мы со Славой скалолазы еще те. Ты всегда спортом увлекался, не скромничай. Мы не можем промахнуться с поляной при такой ситуации в тылу.
Вадковский снял с куста майку, молча порвал на ленты и перевязал ладони. Оставшиеся полосы сунул в карман.
— Эх, веревки нет, — вздохнул Трайнис.
Роман разминал запястья и смотрел вверх.
— Значит, понял? — Трайнис положил ему руку на плечо, другую протянул к скале. — С насыпи за угол — на правую грань, затем по трещине вверх, снова за угол — там уже будет небольшой положительный наклон, правда очень не большой. Карнизик там сверху — эх, совсем не на месте... Затем снова поворот, переходишь на левую грань, и там, где сильное выветривание, можно влезть на макушку. Кстати, как только засечешь направление — сразу спускайся, не лезь до конца. Понял?
— Понял, понял.
— Нож не забудь. На нас не смотри, не отвлекайся. Если что надо — крикни. Если нам надо будет — мы тебе крикнем. И... не дури. Двое с носилками по лесу не ходоки. — Трайнис неловко отвел взгляд.
— Понимаю. Не боись.
— Давай, Ромка. — Лядов хлопнул Вадковского по плечу. — Ни пуха.
— А? — Вадковский не обернулся.
Он взобрался по насыпи, звонко пошлепал ладонями по каменной стене, занес ногу за скругленную неведомыми ветрами грань, перевалил через угол и медленно пополз по длинной восходящей трещине, впиваясь пальцами в невидимые неровности, прилипая к скале всем телом. До поворота на заднюю грань было метров десять. Удобная для крохотных шажков трещина к концу мельчала, но там уже появится положительный наклон, который сильно облегчит продвижение. Снизу все это казалось несложным. Но когда Лядов с Трайнисом, медленно следуя за Вадковским по земле, обогнули скалу и резкий уклон сразу отдалил Романа, стало видно, насколько человек теряется на фоне каменной глыбы.
Вадковский на несколько минут застыл. Он был на задней грани, и уже прополз по ней несколько метров. Здесь должен появиться слабый положительный наклон. И он появился, даже на глаз было заметно. Но Вадковский застрял, словно дальше стена была полированной.
Трайнис, потомившись пару минут, собрался уже крикнуть, но Лядов крепко сжал его локоть, прошептал на ухо:
— Не мешай.
Трайнис закусил губу. Вадковский морской звездой неподвижно висел на стене, изо всех сил прижимаясь к камню щекой.
Лядов медленно протянул к скале руку:
— Что это?
Трайнис тупо посмотрел на медленно поднимающуюся в воздух полоску ткани, на которые Роман порвал свою майку. Полоска только что свисала из его кармана вдоль бедра. Ветра не было. Да и не мог ветер дуть о т поверхности камня. А если бы мог — «бинт» в таком случае должен был трепетать. Но кусок ткани плавно поднялся и замер горизонтально. Комбинезон на спине Вадковского вздулся пузырем.
Трайнису показалось, что его внутренние часы остановились. Он вполне воспринимал внешние убегающие секунды, но внутри себя висел за плечами Вадковского, видел мелкие неровности камня его глазами, до боли впивался побелевшими ногтями в камень и боялся глубоко вздохнуть.
— Куда ты? — Лядов схватил Трайниса за пояс.
— Роман! — крикнул Трайнис, сделав несколько порывистых шагов.
Со скалы долетел не то хрип, не то всхлип.
Что-то прошуршало в ветках над их головами. Потом еще раз. Двое под скалой растерянно запрокинули лица. Они даже на несколько секунд забыли о друге: мелкие камешки, каменная крошка, пыль срывались с задней грани и сильно разреженным облаком медленно летели по воздуху горизонтально, наталкиваясь на ближайшее дерево.
— Иди назад! — заорал Трайнис. — Ты прошел меньше половины. Возвращайся!
Вадковский шевельнул головой, словно хотел оглянуться на крик. Но не оглянулся.
— К черту поляну! Роман, давай назад! — Трайнис подбежал вплотную к скале, но отсюда видно было еще хуже и он попятился. — Назад, Рома.
Лядов лихорадочно озирался — что подложить? Ветки? Охапку травы? Он даже углубился в чащу на десяток шагов. Но кругом равнодушно высились деревья, подлесок был беден. Тесаком столько травы не накосить. Лядов выскочил из чащи.
Вадковский вдруг резко уронил к поясу правую руку, раздался слабый щелчок и его рука метнулась назад к поверхности скалы — в ладони блеснуло лезвие ножа. Роман всадил нож в трещину. Не отпуская рукоятку, сделал маленький шажок.
— Все нормально, — долетел его напряженный голос. — Что за ерунда? Скала, что ли, падает? — Он сделал еще шажок.
— Нет, — беззвучно прошептал Трайнис. Во взгляде его была мольба.
— Скала — нормально, — крикнул Лядов. — Тут что-то странное.
Вадковский потихоньку двигался. Ноги его постоянно мелко переступали, стараясь забираться поглубже в щели, компенсируя этим действие непонятной силы, заставляющей съезжать подошвы. Некоторое время только слабый шорох срывающихся камешков, короткий звон ножа, да хриплое дыхание нарушали тишину. Камешки и песок продолжали самым диким образом горизонтально удаляться от скалы из-под ног Вадковского.
Роман достиг края стены и переполз на «левую» грань.
Трайнис судорожно вытер локтем мокрое лицо. Они переглянулись с Лядовым и побежали вслед за Романом по земле. С этой стороны поверхность скалы была сильно разрушена. Многочисленные трещины — результат активной эрозии скальных слоев — превратили эту часть «пальца» в неаккуратное нагромождение булыжников, словно привезенных из разных каменоломен и сложенных кое-как. Крупные щели между ними были завалены каменными обломками. Вадковский по-собачьи быстро вскарабкался и исчез за краем плоской верхушки. Долетело его неясное восклицание.
Лядов с Трайнисом ждали, запрокинув головы.
Наконец Роман появился — далекий, стоящий в полный рост, но наклонно.
— Что там видно? — прокричал Трайнис, приставив ладонь к глазам.
— Поляна есть! — крикнул Вадковский, нагнувшись к ним и махнул рукой в сторону непройденной чащи. Затем показал рукой назад: — Но там... Ладно, сейчас спущусь. Не орать же на весь лес. Поберегись! Кидаю азимут.
С вершины полетели камни. Несколько крупных фрагментов вломились в чащу. Слышно было их глухое подпрыгивание по лесной подстилке.
Непонятная сила изменила направление своего действия и при спуске помогала Роману, прижимая его к скале.
Вадковский с трех метров спрыгнул на осыпь. С грохотом приземлился. Посидел на корточках в облаке поднятой пыли, выпрямился. Оскалив зубы, потер поясницу. Озадаченно посмотрел на вершину скалы. Трайнис и Лядов бросились к нему. Роман поднял ладонь — все в порядке. Опустился на камень, тяжело уронив руки.
Он был равномерно покрыт пылью, бинты на ладонях почернели. Лицо стало пятнистым от грязи и пота. Ладони и щека в царапинах, комбинезон порван и исполосован, словно Вадковского волокли по наждаку. Он медленно и тяжело дышал, открыв рот.
Трайнис полез в аптечку. Лядов протянул флягу.
— Все... в порядке, — сказал Роман чужим голосом, сделал один большой жадный глоток. Невзирая на протесты Лядова, вернул флягу. — Поляну видел. Дойдем. Но главное... — он обернулся на чащу, откуда они вышли.
Трайнис посматривал на него, обрабатывая ранки. Лядов замер с флягой в руке.
Вадковский посмотрел на друзей:
— Да ничего ужасного там нет. Просто пожар прекратился.
— Как это? — сказал Лядов.
Вадковский пожал плечами:
— Дыма из леса нет. Облако поднялось высоко и уже рассеивается.
Трайнис молча убрал аптечку в карман с хмурым видом уселся рядом.
— Надо идти, — сказал Вадковский.
— Отдохни, — воскликнул Лядов. — Правда, Гинтас? Час ничего не решит. Ромка, ты же устал.
Трайнис молчал.
Лядов повернулся и посмотрел назад. Чаща встретила его зеленым сумраком, далеким сводом листвы, кое-где пробитым солнечными стрелами. Острия световых лучей растворялись в зеленоватом пару на дне тишины, устланной травой. В неживой неподвижности леса, который не был поражен вредными насекомыми, ровную сочную траву которого не устилал ковер полусгнивших листьев, покой которого не нарушало никакое зверье, Лядов на миг ощутил давление, какое испытывает человек при виде видеофона, если давно ждет очень важного звонка.
Он нахмурился:
— Надо идти... Похоже, тут не стоит долго быть на одном месте.
Трайнис кивнул, поднимаясь, потянул с земли контейнер.
Лядов взял в руку тесак, испачканный землей и зеленью, передал Вадковскому пистолет и объяснил, как им пользоваться.
— Ничего нового, — сказал Роман, небрежно вертя оружие.
— Осторожнее, — сказал Лядов.
— Слава, думаю, отмечать путь теперь можно реже, — сказал Трайнис.
— Зачем вообще нужны отметки? — пожал плечами Лядов. — Нам некуда возвращаться.
— Место падения глайдера — это реперная точка, — сказал Трайнис. — Если заблудимся, возвращаться придется, чтобы начать все с начала.
Экипаж «Артемиды» обогнул скалу и двинулся в глубь чащи под легкий уклон, ориентируясь по камням-азимутам, брошенным Романом.
Верхушка скального «пальца» позади быстро исчезла за кронами. Вскоре и исполосованная вертикальными тенями каменная стена скрылась за тесно сдвинувшимися стволами. Они вновь шли среди сонных великанов, лавируя у подножий стволов. Лядову припомнился детский фильм, где мальчик с девочкой то ли от кого-то убегали, то ли кого-то догоняли. Деревья в фильме были очень похожи на эти. Только те деревья были смоделированы, а эти — настоящие. Да и мальчик с девочкой, хотя и были в сказке, знали, что там будет дальше по сюжету, кого нужно бояться, а с кем можно дружить. В сказках финал закономерен. Только в некоторых играх на симуляторе действие и финал непредсказуемы. А еще — в жизни.
— Какой ориентир? — на ходу спросил Трайнис. Он только что сделал каменный вытянутый холмик среди травы и догнал друзей.
— Лощина между сопками, — ответил Вадковский. Он шел первым, помахивая пистолетом. Сзади его комбинезон тоже был покрыт параллельными полосами частых царапин. — Одна сопка с характерной каменной надстроечкой на макушке — легко узнать. Но сначала пересечем безлесную полосу. Я не знаю, что там. Я сверху видел длинный разрыв в кронах поперек нашего пути. Вроде как просека там проходит. Или дорога.
Трайнис и Лядов за его спиной обменялись взглядами.
Лес тек навстречу, как поясная облачность на Юпитере. Зелено-дымчатая, палево-желтая, сумрачно-коричневая, пепельно-черная бесконечность раскручивалась перед глазами, набегала, охватывала, затягивала, смыкалась за спиной, давила сверху мутно светящейся зеленой крышкой.
Трайнис сделал много холмиков-указателей, Лядов четыре раза объявил о начале нового часа. Лесной пожар казался уже чем-то далеким, к нему относились с пренебрежением, как к назойливому комару. Путь на Камею был незначительным эпизодом. Никто уже не высчитывал возможное время в пути и не взвешивал шансы найти корабль сразу, без кружения по дебрям. Они знали, что надо идти вперед, двигаться. Эта однозначность непонятным образом успокаивала и все упрощала.
Был сделан один маленький привал и один большой. Вернее, средний — перекусив, спать не стали, лишь полежали, опустившись на траву прямо там, где остановились.
— Что вы увидели снизу, когда меня потащило со стены? — лениво осведомился Вадковский.
Трайнис и Лядов описали увиденное. Роман затих в высокой траве. Потом донеслось его сдержанное, в сердцах:
— Однако...
— Это — феномен, — уверенно сказал Лядов.
Все согласились. На том обсуждение происшествия и закончилось. Преодолели — и ладно.
Редкие солнечные лучи — кроны на ровных участках были густы — вновь стали склоняться, солнце перевалило полдень.
Снова шли быстрым шагом. Даже лядовские часы, педантично отсчитывавшие время, не избавляли от впечатления, что идут они очень давно, несколько дней. Усталость уже не стекала свинцом в ноги, а превращалась в безразличную покорность — идем, потому что надо идти, потому что ничего другого делать нельзя. Голова тупела и легчала одновременно. Все, не относящееся к действительности, безжалостно изгонялось на задворки сознания, где теряло в весе и значимости. Остались активными только прямые ассоциации и простые действия. Появилось умение одним беглым взглядом цепко осмотреться вокруг и над собой. Ноги уже сами обходили ямы, скрытые травой. Голова сама уклонялась от веток, при этом взгляд не отрывался от намеченной тропы.
На ходу не разговаривали, хотя были попытки петь хором походные песни, шутить для поднятия тонуса. Никто уже не мог сказать, как вчера, что мысленно он давно на борту «Артемиды». Никто уже не предвкушал праздничный ужин в кают-компании, смакуя вслух обильное меню. Предвосхищений и фантазий не могло быть среди бесконечного леса, в котором даже следа твоего не остается — трава сразу поднималась, едва с нее сходил ботинок.
Впереди посветлело. Вадковский, вытянув шею, всмотрелся, махнул приглашающе пистолетом. Все ускорили шаги, хотя особого смысла в этом не было. Незачем спешить там, где нельзя опоздать.
Сначала сквозь поредевшие стволы показалась залитая солнцем стена леса, отделенная значительным расстоянием; пространство, лишенное деревьев, уходило вправо и влево. Преодолевая последние метры, они испытали мгновенное облегчение оттого, что чаща кончилась. Но глаза говорили: не надолго. Чащу рассекал каньон. На той стороне, подступив к каменистому обрыву, неприступным частоколом снова теснился лес. Темная зелень слившихся крон, словно пена над краем кастрюли, нависала над противоположным склоном.
Край каньона был дик и неухожен. Рваный камень у подножия деревьев чередовался со свисающей в пропасть травой. Подойти к обрыву и заглянуть вниз не осмелились — камни шевелились под ногой, травянистые участки подозрительно проседали.
— Ну и что же нам делать? — спросил Вадковский, деловито вертя головой. — Ага, кажется, нашел. Пойдем.
Он двинулся влево вдоль обрыва.
Трайнис потянул за собой Лядова — тот, вцепившись в выпирающий обломок корня, пытался заглянуть вниз.
Каньон был залит солнечным светом и смотрелся очень весело из-под полутемного полога чащи. Деревья у самого края стояли не так густо, и без подсказки Романа все увидели, что метрах в ста слева над пропастью нависает небольшой — едва примоститься глайдеру — каменный выступ, ярко выделяясь за тенями стволов.
Вадковский, уже осторожно ступая на залитую солнцем поверхность, подумал: «Надо бы деревьям наконец названия дать».
На каменной площадке невозмутимо одинокое гигантское дерево, крона его не сливалась с остальным лесом, врастая на большой высоте в ослепительно синее небо. До противоположного края было метров пятьдесят. Отсюда казалось, что большая часть треугольного каменного выступа парит в воздухе. Отвесная поверхность другого берега была изборождена такими свежими трещинами и разломами, словно каньон появился вчера.
Трайнис мягко остановил Романа, положив тому руку на плечо.
— Я пойду.
Вадковский обернулся, подумал и молча пропустил Гинтаса вперед.
Медленно скрипела каменная крошка. Замирая после каждого шага, Трайнис по тонкому слою белой пыли вышел на середину к дереву. Обернувшись, он улыбнулся и помахал рукой. Зубы сверкнули на грязном лице. Потом он осторожно перелез через коленом торчащий корень и остановился. Долго смотрел вправо, потом так же долго влево. Мельком глянул в небо. Опустился на корточки, упершись в камень ладонями, осторожно лег на живот и по-пластунски подобрался к краю уступа.