надорвалось. Понимаете, для нее это совсем в новинку. И она все ломает
голову, чего не сможет теперь делать. И чем больше она всего такого находит,
тем ей становится тоскливее. И главное, сэр, она убивается, что теперь не
сможет ничему радоваться. Ой, вы, может, и не знаете об ее игре!
-- Нет, нет, я знаю, -- поспешил заверить мистер Пендлтон.
-- Ну, вообще-то она и впрямь почти всем рассказала, -- продолжала
Нэнси. -- Но в том и беда, что теперь она сама в нее словно бы играть
разучилась. Это очень ее беспокоит. Она говорит, что, сколько ни бьется,
никак не может придумать, чему радоваться, когда она не сможет ходить.
-- Ну, а почему она должна радоваться? -- рявкнул Джон Пендлтон.
-- Да мне тоже так поначалу казалось, сэр, -- испуганно переминаясь с
ноги на ногу, ответила Нэнси. -- А потом мне стукнуло в голову, что сумей
она снова чему-то порадоваться, и ей мигом бы полегчало. Вот я и решила ей
напомнить.
-- Напомнить? О чем ты там могла ей напомнить? -- кинув на Нэнси
исполненный ярости взгляд, спросил Пендлтон.
-- О том, как она других учила играть в свою игру. Ну, там, миссис Сноу
и остальных, сами ведь знаете... Но наша крошка, мой ягненочек, она только
заплакала и сказала, что, когда с ней случилась эта беда, все стало как-то
по-другому, чем раньше. Она, мол, теперь поняла, ^то одно дело учить других
инвалидов на всю жизнь, как радоваться, и совсем другое -- когда сама
становишься инвалидом. Сколько наша крошка ни твердила себе, как рада, что
другим людям легче, чем ей самой, ей отчего-то легче так и не стало. И она
по-прежнему не может думать ни о чем, кроме как о том, что никогда больше не
встанет и не пойдет...
Нэнси замолчала. Молчал и мистер Пендлтон. Он сидел в кресле, закрыв
руками лицо.
-- Ну, тогда я ей напомнила, -- глухо продолжала Нэнси, -- как она
раньше все твердила мне, что чем труднее приходится, тем интересней игра. Но
она сказала, что и на это теперь глядит по-другому. Потому что теперь
смекнула, что, когда и впрямь трудно, играть совсем не хочется. Ну, я должна
идти, сэр, -- неожиданно объявила она и поспешно побежала к двери.
У самого порога она обернулась и робко осведомилась:
-- Видать, сэр, я не могу признаться мисс Поллианне, что вы снова
виделись с Джимми Бином?
-- Очень бы удивился, если бы ты смогла об этом сказать, когда я его не
видел, -- буркнул мистер Пендлтон. -- А с какой стати тебя это интересует?
-- Да ни с какой, сэр. Просто это очень мучает нашу мисс Поллианну. Она
так убивается, что больше не сможет сама привести его к вам. Она говорит,
что однажды приводила его. Но ей тогда показалось, что он проявил себя как
бы не с лучшей стороны. Она опасается, что теперь вы посчитаете его
неподходящим для "присутствия ребенка в доме". Это она так сказала, а я,
право, сэр, не знаю, что за присутствие такое?
-- Неважно. Я знаю, что она имела в виду.
-- Ну, вот, сэр, словом, она хотела еще раз, привести его к вам, чтобы
вы сами убедились, какое это "чудесное присутствие ребенка в доме". Но
теперь она не может, чтоб этот автомобиль гром разразил, ой, простите, сэр!
Ну, до свидания!
Быстро прикрыв за собой дверь гостиной, Нэнси миновала холл и выбежала
на улицу.
Вскоре о болезни Поллианны знали уже почти все в Белдингсвилле. Никогда
раньше город этот на проявлял такого дружного сочувствия. Многие успели
познакомиться с Поллианной, а те, кто не знали ее лично, все равно были
наслышаны о ней и, встречая ее на улице, словно заражались от нее радостью,
ибо ее веснушчатое личико почти всегда озаряла улыбка. Многие знали и об ее
удивительной игре. Словом, одна мысль о том, что никогда больше по улицам
городка не пробежит эта чудесная девочка, заставляла всех роптать на судьбу.
Обсуждая горестное известие в кухнях, гостиных, на задних дворах,
женщины, не таясь, плакали. На перекрестках, в кафе, магазинах ту же новость
обсуждали мужчины. Многие из них тоже плакали, но только украдкой. Когда же
вслед за известием об ужасном диагнозе доктора Мида разошелся рассказ Нэнси
"как убивается бедная девочка, что больше ничему радоваться не сможет", люди
стали проявлять еще больше сочувствия.
Как это часто бывает в подобных случаях, многим друзьям Поллианны
одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Вот так и получилось, что
Харрингтонское поместье, к великому изумлению хозяйки, превратилось в некое
место паломничества. Мисс Полли стало казаться, будто она только и делает,
что принимает визиты, причем многих из визитеров она почти не знала.
Мужчины, женщины, дети. Мисс Полли даже и представить себе не могла, сколько
у ее племянницы было знакомых. Одни из них заходили в гостиную и позволяли
себе минут на десять присесть. Другие стояли у крыльца, теребя от смущения
сумочки (если это были женщины) или шляпы (если это были мужчины). Некоторые
передавали Поллианне книги, букеты цветов или какое-нибудь лакомство. Иные
открыто плакали, другие, отвернувшись в сторону, принимались нарочито громко
сморкаться. Но сколь бы по-разному ни вели себя многочисленные посетители,
все они в подробностях расспрашивали о девочке и просили передать ей
несколько слов, которые неизменно озадачивали мисс Полли.
Первым явился Джон Пендлтон. На этот раз он уже был без костылей.
-- Не вижу необходимости говорить вам, как я потрясен и расстроен, -- с
места в карьер начал он. -- Но неужели ничего нельзя сделать?
-- Мы стараемся делать все, что возможно, -- устало отозвалась мисс
Полли, -- мистер Мид прописал лекарства, которые могут помочь. Доктор Уоррен
с точностью выполняет все его предписания. Но, к сожалению, мистер Мид почти
не оставил надежды.
Джон Пендлтон вдруг вскочил со стула и, поклонившись, направился к
выходу. Это могло бы показаться странным, -- ведь он всего минуту назад
приехал. Однако, едва взглянув на его плотно сжатые губы и разом
побледневшее лицо, мисс Полли все поняла.
Дойдя до двери, мистер Пендлтон резко повернулся.
-- Я хочу... -- срывающимся голосом начал он. -- Мне нужно, чтобы вы
передали от меня Поллианне. Скажите ей, пожалуйста, что я виделся с Джимми
Бином. Теперь он будет моим мальчиком. Скажите ей, возможно, это ее
обрадует, что Джимми теперь будет жить у меня. Возможно, я усыновлю его.
Тут знаменитое самообладание покинуло мисс Харрингтон, и она, не помня
себя, воскликнула:
-- Вы... усыновите Джимми Бина?
Джон Пендлтон чуть вздернул подбородок.
-- Да, я сделаю это. Думаю, Поллианна меня поймет. Непременно
расскажите ей. Надеюсь, она будет рада.
-- Да, да, конечно, -- пробормотала мисс Полли.
-- Спасибо.
Джон Пендлтон поклонился и вышел, а совершенно потрясенная мисс Полли
долго еще стояла посреди гостиной и не сводила глаз с двери. Она все еще
ушам своим не верила. Джон Пендлтон усыновит Джимми Бина? Богатый,
независимый и мрачный Джон Пендлтон, за которым установилась прочная
репутация скряги и невероятного эгоиста, усыновит мальчика, и какого
мальчика! Огромным усилием воли мисс Харрингтон заставила себя оторвать
изумленный взор от двери гостиной и поднялась в комнату Поллианны.
-- Мистер Джон Пендлтон только что был здесь, Поллианна, -- насколько
могла спокойно объявила она. -- Он просил передать тебе, что Джимми Бин
будет теперь жить у него. Он сказал, что ты будешь рада, когда узнаешь об
этом.
Грустное лицо Поллианны вмиг озарилось.
-- Рада? -- неуверенно переспросила она. -- О, да, тетя Полли,
наверное, я рада. Я так хотела найти дом для Джимми, а у мистера Пендлтона
просто чудесный дом. И за мистера Пендлтона я тоже рада. Вы понимаете, тетя
Полли, ведь теперь у него будет "присутствие ребенка".
-- Присутствие чего?
Поллианна покраснела. Она только сейчас вспомнила, что так и не
рассказала тете, как мистер Пендлтон предлагал удочерить ее. Теперь ей еще
меньше, чем раньше хотелось рассказывать. Она боялась, как бы тетя не
подумала, что она и впрямь колебалась, не оставить ли ее ради мистера
Пендлтона.
-- Ну, "присутствие ребенка", -- поспешно
проговорила Поллианна. -- Мистер Пендлтон сказал мне однажды, что
настоящий Дом невозможен, если нет руки и сердца женщины и присутствия
ребенка.
-- Ну, да, я понимаю, -- очень ласково ответила тетя Полли, и она
действительно поняла гораздо больше, чем предполагала Поллианна. Теперь-то
ей стало ясно, какой напор выдержала Поллианна, когда мистер Пендлтон
вознамерился превратить "груду серых камней" в "настоящий Дом".
-- Да, да, я все понимаю, -- повторила она, и на глаза ее навернулись
слезы.
Опасаясь, как бы тетя не продолжила эту тему, Поллианна поспешила
увести разговор от дома на Пендлтонском холме и его хозяина.
-- Доктор Чилтон тоже говорит, что без руки и сердца женщины и
присутствия ребенка не может быть Дома.
Мисс Полли вздрогнула.
-- Доктор Чилтон? Откуда ты знаешь, что думает о настоящем Доме доктор
Чилтон?
-- Он сам мне сказал в тот раз, когда я была у него. А потом еще
сказал, что живет не в Доме, а просто в комнатах.
Мисс Полли вдруг отвернулась и сосредоточенно уставилась в окно.
-- И тогда я спросила у него, -- продолжала девочка, -- отчего же он не
возьмет руку и сердце женщины и не устроит настоящий Дом?
-- Поллианна! -- резко повернулась к ней мисс Полли, и та заметила, как
красиво у нее зарумянились щеки.
-- И когда я спросила, лицо у него стало такое грустное.
-- Что же он тебе ответил? -- с натугой проговорила мисс Полли.
-- Ну, он долго молчал, а потом ответил, что не так просто добиться
руки и сердца, даже если очень стараешься.
У мисс Полли щеки разгорелись еще сильней, и она принуждена была
отвернуться к окну.
-- Тогда-то я и убедилась: мистеру Чилтону нужны рука и сердце женщины.
Жалко, что он не может добиться.
-- Но ты-то откуда знаешь, Поллианна?
-- А он на следующий день сказал еще кое-что. Он это очень тихо сказал,
но я все равно услышала. Он сказал, что отдал бы все на свете, только бы
получить руку и сердце одной женщины. Тетя Полли, что случилось, тетя Полли!
-- закричала девочка, ибо тетя Полли поднялась на ноги и чуть ли не бегом
побежала к окну.
-- Все в порядке, милая. Я просто решила поменять положение этого
хрусталика, -- ответила тетя Полли, у которой теперь горели не только щеки,
а все лицо.
Вслед за мистером Пендлтоном визит нанесла Милли Сноу, Раньше она ни
разу не переступала порога этого дома, и, оказавшись один на один со строгой
хозяйкой, просто не знала, куда девать себя от робости.
-- Я... Я пришла спросить про ту самую маленькую девочку, -- запинаясь,
прошептала она.
-- Спасибо, моя дорогая. Она все так же. А как себя чувствует твоя
мама? -- устало проговорила в ответ мисс Полли.
-- Именно об этом я и хотела вас попросить. То есть, не об этом. Я
хочу, чтобы вы передали мисс Поллианне. Ужасно, просто ужасно! Мы с мамой
просто представить себе не можем, что крошка не будет ходить. А сколько
доброго она сделала мне и маме! Обучала играть в игру и все такое.
Выпалив это на едином дыхании, Милли умолкла и выжидающе уставилась на
мисс Полли. Та долго молчала, честно пытаясь извлечь хоть какой-то смысл из
потока бессвязных фраз. Однако старания ее ни к чему не привели, и она
решила, что бедная Милли за то время, что они не виделись, попросту
повредилась в уме.
-- Очень хорошо, милочка, -- снисходительно, словно обращаясь к
неразумному ребенку, проговорила она. -- Вот только я не совсем поняла, что
же ты хочешь передать Поллианне?
-- Да, да, я очень хочу передать, -- словно в бреду, отозвалась
девушка. -- Надо, чтобы она знала, как много сделала для нас. Конечно, она
кое-что видела. Ведь она бывала и видела, что мама изменилась. Но мне важно,
чтобы она знала, как. И я тоже. Ведь я тоже теперь играю в игру. Вернее,
пытаюсь немного.
Мисс Полли охватило еще большее недоумение. Она совершенно не понимала,
что подразумевает Милли под словом "игра". Но только она хотела спросить об
этом, как девушка снова затараторила:
-- Вы знаете, раньше маме все было не так. Ей всегда всего хотелось
другого. Вообще-то не скажу, чтобы я слишком ее осуждала в ее-то положении.
А теперь она мне и занавески разрешает открывать, и своим видом
интересуется, и ночной рубашкой и вообще всем на свете. И еще она даже
начала вязать разные маленькие вещи. Ну, вроде шапочек и одеял для
младенцев. Она отдает их на ярмарки и в больницы. И она так увлеклась и так
рада, что может это делать. И все благодаря мисс Поллианне, потому что мисс
Поллианна сказала, что она должна радоваться, что работают руки. И мама тут
же задумалась, почему ж ничего не делает руками? Вот и начала вязать. Вы
себе даже не представляете, какая у нее стала комната с этой красной,
голубой и желтой шерстью и с призмами на окнах от мисс Поллианны. Теперь
даже войти приятно, а раньше мне совсем не хотелось. Там было темно, мрачно,
и мама лежала такая несчастная! Поэтому мы и хотим, чтобы вы, пожалуйста,
передали мисс Поллианне, это все из-за нее. И еще передайте ей, будьте так
добры, что мы так рады, что ее узнали! И мы решили, что она, если узнает,
может, будет рада, что знает нас. И это все! Вы передадите ей? -- завершила
Милли, вскакивая со стула.
-- Ну, конечно, я передам, милочка, -- заверила мисс Полли, лихорадочно
пытаясь сообразить, удалось ли ей усвоить хоть малую часть этого
впечатляющего монолога.
Визиты мистера Пендлтона и Милли Сноу были лишь началом, за ними
последовали другие, и вскоре у мисс Полли просто голова стала раскалываться
от количества устных посланий, которые она должна была запомнить, чтобы
затем изложить племяннице. Но главное, что в большинстве этих посланий
содержались очень странные выражения, смысл которых мисс Харрингтон понять
была просто не в состоянии.
Однажды пришла вдова Бентон. Раньше они не обменивались визитами с
хозяйкой Харрингтонского поместья, однако мисс Полли хорошо знала эту
женщину маленького роста. Она неизменно одевалась только в черное и снискала
прочную репутацию самого грустного существа во всем Белдингсвилле. Однако
сегодня миссис Бентон повязала на шею голубую ленточку, и это было просто
удивительно.
Миссис Бентон высказала мисс Полли сочувствие, а затем робко
осведомилась, не может ли повидать Поллианну.
-- Мне очень жаль вас огорчить, миссис Бентон, -- покачала головой мисс
Полли, -- но пока я никого не пускаю к племяннице.
Миссис Бентон извинилась и пошла к выходу. Однако, не дойдя до двери,
вернулась назад.
-- Я вот что хочу попросить вас, мисс Харрингтон, -- запинаясь,
проговорила она. -- Передайте, пожалуйста, несколько слов от меня мисс
Поллианне.
-- С удовольствием, миссис Бентон. Слова мисс Полли несколько ободрили
гостью, но все равно она еще какое-то время стояла в нерешительности.
-- Передайте ей, пожалуйста, -- объявила она наконец, -- передайте, что
я теперь ношу вот это. И она дотронулась пальцем до своего голубого бантика.
-- Ваша племянница так долго уговаривала меня надеть хоть что-то цветное, --
объяснила миссис Бентон, -- и я подумала, что она будет рада, когда узнает.
Она-то, бедняжка, мне говорила, что Фредди будет рад увидеть на мне хоть
что-то нарядное. Вы же знаете, мисс Харрингтон, Фредди -- единственное мое
сокровище...
У миссис Бентон на глаза навернулись слезы, и, махнув рукой, она снова
направилась к двери.
-- Передайте, пожалуйста, Поллианне, она все поймет, -- добавила миссис
Бентон, выходя из комнаты.
В тот же день мисс Полли посетила еще одна вдова в черном платье. Эту
женщину мисс Полли вообще никогда прежде не видела, и ей осталось лишь
удивляться, где могла познакомиться с ней Поллианна.
-- Я -- миссис Тарбелл, -- представилась почтенная вдова, -- нет, нет,
мы с вами незнакомы, -- поймав недоуменный взгляд мисс Полли, уточнила она.
-- Но я знаю вашу племянницу. Все прошлое лето я прожила в отеле, и каждый
день ходила на прогулки. Врачи, знаете ли, велели мне гулять для здоровья.
Вот на этих прогулках я и встречалась с мисс Поллианной. Ах, какая она милая
девочка! Я хочу, чтобы вы сразу поняли: ваша племянница очень много для меня
значит. Когда я сюда приехала, мне было совсем тоскливо. А потом я встретила
Поллианну, и ее жизнерадостная мордашка напомнила мне о моей собственной
девочке, ее, бедняжки, уже много лет нет в живых. Я просто места себе не
находила, когда узнала об этой аварии! А теперь еще этот ужасный диагноз.
Бедная девочка! Неужели она и правда никогда больше не сможет ходить? Теперь
вы понимаете, мисс Харрингтон, я просто не могла не прийти к вам!
-- Спасибо вам за сочувствие, -- пробормотала мисс Полли.
-- Вы передайте ей, пожалуйста, что миссис
Тарбелл теперь рада. Ой, я понимаю, наверное, это звучит очень странно.
Но, если позволите, я не буду ничего объяснять. -- Теперь женщина уже не
улыбалась, мисс Полли заметила, какие грустные у нее глаза. -- Ваша
племянница поймет, что я имела в виду. Я непременно, непременно должна ей об
этом сказать. Заранее вас благодарю и прошу прощения, если была не очень
вежлива, -- добавила она и удалилась.
Мисс Полли поспешила в комнату Поллианны.
-- Ты знаешь такую миссис Тарбелл? -- осведомилась она у племянницы.
-- Ну, конечно, тетя Полли. Я просто обожаю миссис Тарбелл. Только она
очень грустная.
Она больна и ходит на прогулки. Мы с ней вместе ходим. То есть, я хочу
сказать... мы ходили. -- Тут голос у Поллианны дрогнул, и по щекам скатились
две большие слезы.
Мисс Полли спешно принялась кашлять.
-- Знаешь, моя милая, миссис Тарбелл только что заходила к нам. Она
просила тебе передать... правда, я не могу понять, что это значит, она не
стала мне объяснять, но она просила тебе передать, что теперь она рада.
Поллианна захлопала в ладоши.
-- Так она и сказала? Ой, я так рада, тетя Полли!
-- Но что она имела в виду, Поллианна?
-- Да это ведь об игре и... -- Поллианна вдруг умолкла.
-- Какая игра? -- переспросила тетя Полли.
-- Да ничего интересного, тетя. То есть, я просто не могу рассказать
вам. Ведь тогда мне придется рассказывать о другом тоже, а вы мне запретили.
Мисс Полли очень хотелось выведать тайну. Однако заметив, что девочка
разволновалась, она обуздала любопытство и позволила ей перевести разговор
на другую тему.
Вслед за миссис Тарбелл в гостиную пожаловала такая особа, что у мисс
Полли дух захватило от возмущения. Возмутительным ей представлялось уже то,
что эта женщина решилась переступить порог ее дома. Вульгарно одетая, с
неестественно ярко нарумяненными щеками, увешанная дешевыми украшениями, она
была достаточно известна мисс Полли. Вот почему достойная хозяйка не только
не подала ей руки, но Даже невольно шарахнулась в сторону.
Завидев мисс Полли, женщина тут же поднялась со стула. Тут мисс Полли
заметила, что глаза у нее опухли, словно она недавно плакала. От смущения
голос посетительницы прозвучал довольно резко, отчего просьба "увидеть, хоть
ненадолго, мисс Поллианну" прозвучала почти как приказ.
-- Нет, -- сухо произнесла мисс Полли. Однако, взглянув посетительнице
в глаза, мисс Полли уловила столько мольбы, что поневоле смягчилась и очень
вежливо объяснила, что к девочке пока вообще никого не пускают.
Немного поколебавшись, женщина вызывающе посмотрела на нее и снова
заговорила:
-- Меня зовут миссис Пейсон. Миссис Том Пейсон. Полагаю, вы слышали обо
мне. Большинство хороших семей в городе слышали. Я знаю, меня осуждают, да
только многое из этого неправда. Ну, да ладно. Я чего пришла-то? Мне охота
узнать о девочке. Как я услыхала об аварии, у меня прямо руки опустились. А
на прошлой недели я разузнала, что у вас был какой-то доктор и сказал, что
девочка больше не будет. ходить. Вот ужас-то! Да будь моя воля, я бы тут же
отдала ей свои ноги. Ей они нужнее, чем мне. Ведь она за какой-нибудь час
сделает на них больше добра, чем я за всю свою жизнь. Но, боюсь, это никого
не волнует. Я давно приметила: ноги не всегда даются тем, кому они больше
всего нужны. -- Она замолчала и старательно прокашлялась. Однако это,
по-видимому, не помогло. Когда она заговорила, голос ее звучал не менее
хрипло, чем прежде. -- Может, вы, конечно, не знаете, но я много общалась с
вашей девочкой. Мы живем на Пендлтон Хилл Роуд, и она часто захаживала к нам
и играла с детьми или беседовала с мужем, когда он бывал дома. Сдается мне,
ей нравилось у нас и было с нами интересно. Верно, она просто не знала, что
мы не вашего круга. Правда, может, если бы люди вашего круга почаще к нам
наведывались, таких, как мы, не было бы так много, как сейчас, мисс
Харрингтон. Ну, да, ладно. В общем, девочка ваша приходила/ и, как видите,
ничего плохого мы ей не сделали, зато она нам сделала много хорошего. Она
сама даже не ведает, и очень хорошо. Ведь если б она до конца понимала, ей
бы и многое другое тоже пришлось бы понять, а мне этого совсем не хотелось
бы. Знаете, для нас этот год очень тяжелым выдался. Мы с мужем во всем
разочаровались, и нам стало так тяжело, что мы готовы были навсегда
расстаться. Мы как раз собирались хлопотать о разводе, а детей... Впрочем,
что тогда делать с детьми, мы как раз не очень-то представляли. Но тут как
раз случилось это несчастье с вашей девочкой. Мы вспомнили, как она,
бедняжка, сидела у нас на пороге. Она болтала, смеялась и была, как сама
говорила, "просто рада". Она всегда чему-нибудь радовалась. Потом она
рассказала нам о своей игре и стала уговаривать нас тоже играть. Ну, а
теперь мы с мужем узнали, как она мучается оттого, что сама вроде разучилась
играть. Мы слышали, она говорит, что ей нечему больше радоваться. Вот я и
пришла рассказать. Я, знаете ли, подумала: вдруг она сможет немного
порадоваться за нас. Ведь мы с мужем решили не расставаться. Дай, думаем,
попробуем, поиграем в ее игру. Я помню, многое из того, что она у нас
слышала, ей было не по душе. Не знаю, конечно, поможет ли нам ее игра, но мы
постараемся, чтобы помогла. Ведь мисс Поллианна так этого хотела. Вы
передадите ей? Очень прошу вас, мисс Харрингтон!
-- Я обязательно передам ей, -- тихо и очень серьезно заверила мисс
Полли. -- Потом она вдруг, приблизившись к незваной гостье, протянула ей
руку.
-- Спасибо, что зашли, миссис Пейсон, -- сказала она.
Вызывающе вздернутый подбородок миссис Пейсон вмиг опустился. Она
пробормотала что-то невразумительное, и, так и не решившись встретиться
взглядом с мисс Полли, опрометью выбежала на улицу.
Едва за ней затворилась дверь, мисс Полли отправилась на кухню и
учинила Нэнси форменный допрос.
-- Нэнси, -- очень решительно проговорила она, -- не будешь ли так
любезна объяснить мне, что это за глупая игра, о которой твердит весь город?
И какое отношение имеет к этой игре Поллианна? Мне очень хотелось бы быть в
курсе дела, Нэнси.
Все эти визиты довели мисс Полли до полуобморочного состояния, и
раздражение ее должно было на кого-нибудь вылиться. Нэнси удивленно
уставилась на хозяйку. Впервые со времени болезни племянницы она говорила с
ней в таком резком тоне.
-- Да, да, Нэнси, мне очень хотелось бы знать, -- продолжала мисс
Полли, -- почему все, от Милли Сноу до миссис Том Пейсон, просят передать
моей племяннице, что играют в игру, и играют благодаря ей? Если я все
правильно поняла, теперь чуть ли не все в нашем городе повязывают голубые
ленточки, или мирятся с домашними, или начинают любить то, чего прежде не
любили. И все это тоже из-за того, что Поллианна обучила их какой-то игре. Я
пыталась выяснить у нее самой, но она не говорит мне, а я не хочу
настаивать, потому что ее нельзя сейчас волновать. Вот я и прошу тебя,
Нэнси, объяснить мне, наконец, что все это значит?
К великому удивлению и расстройству мисс Полли, Нэнси вдруг горько
заплакала.
-- Это значит, -- сквозь слезы проговорила она, -- что с прошлого июня
наша благословенная крошка из кожи вон лезла, чтобы заставить весь город
радоваться. А теперь весь город старается, чтобы радовалась она.
-- Чему радовалась?
-- Просто радовалась. В этом-то и вся соль игры.
Мисс Полли в негодовании топнула ногой.
-- Я вижу, ты не лучше остальных, Нэнси. -- Я ведь о том тебя и
спрашиваю, что это за игра? Нэнси подняла голову и посмотрела в глаза
хозяйке.
-- Хорошо, мэм, я расскажу вам. В эту игру нашу девочку научил играть
ее собственный отец. Как-то раз ей приспичило иметь куклу, но заместо нее в
миссионерских пожертвованиях прислали пару костылей. И она, понятно,
заплакала, и любой другой ребенок на ее месте сделал бы так же. Вот так я
вам и скажу, милая моя. И вот, послушал ее папаша, как она плачет, а по- ,
том и скажи, мол, не бывает так, чтобы не найти, чему бы порадоваться. Надо,
сказал он, радоваться костылям.
-- Радоваться костылям? -- едва сдерживая слезы, спросила мисс Полли.
-- Именно, мэм. Я вот тоже удивилась. Вот так вам и скажу: удивилась и
спросила: "Как можно радоваться костылям, мисс Поллианна?" И она мне тут
такое ответила! Оказывается, папаша ее сказал, что радоваться нужно тому,
что костыли ей не нужны.
Мисс Полли вскрикнула.
-- Ну вот, мэм. После этого они и стали играть в свою игру. Они во всем
искали, чему бы порадоваться. И она говорит, у них с первого раза стало
получаться. Потому что, когда так все повернешь, мигом перестанешь
убиваться, что куклы нет, зато радуешься, что костыли не нужны. И они с
папашей назвали это "игрой в радость".
Вот и все, мэм.
-- Но как, как, как... -- и мисс Полли беспомощно умолкла.
-- Вы хотите знать, как это выходит, мэм? -- подхватила Нэнси, и глаза
ее засияли почти таким же воодушевлением, как у Поллианны. -- Вы просто не
поверите, но выходит, мэм. Если бы вы только видели, как теперь изменилась
голову, чего не сможет теперь делать. И чем больше она всего такого находит,
тем ей становится тоскливее. И главное, сэр, она убивается, что теперь не
сможет ничему радоваться. Ой, вы, может, и не знаете об ее игре!
-- Нет, нет, я знаю, -- поспешил заверить мистер Пендлтон.
-- Ну, вообще-то она и впрямь почти всем рассказала, -- продолжала
Нэнси. -- Но в том и беда, что теперь она сама в нее словно бы играть
разучилась. Это очень ее беспокоит. Она говорит, что, сколько ни бьется,
никак не может придумать, чему радоваться, когда она не сможет ходить.
-- Ну, а почему она должна радоваться? -- рявкнул Джон Пендлтон.
-- Да мне тоже так поначалу казалось, сэр, -- испуганно переминаясь с
ноги на ногу, ответила Нэнси. -- А потом мне стукнуло в голову, что сумей
она снова чему-то порадоваться, и ей мигом бы полегчало. Вот я и решила ей
напомнить.
-- Напомнить? О чем ты там могла ей напомнить? -- кинув на Нэнси
исполненный ярости взгляд, спросил Пендлтон.
-- О том, как она других учила играть в свою игру. Ну, там, миссис Сноу
и остальных, сами ведь знаете... Но наша крошка, мой ягненочек, она только
заплакала и сказала, что, когда с ней случилась эта беда, все стало как-то
по-другому, чем раньше. Она, мол, теперь поняла, ^то одно дело учить других
инвалидов на всю жизнь, как радоваться, и совсем другое -- когда сама
становишься инвалидом. Сколько наша крошка ни твердила себе, как рада, что
другим людям легче, чем ей самой, ей отчего-то легче так и не стало. И она
по-прежнему не может думать ни о чем, кроме как о том, что никогда больше не
встанет и не пойдет...
Нэнси замолчала. Молчал и мистер Пендлтон. Он сидел в кресле, закрыв
руками лицо.
-- Ну, тогда я ей напомнила, -- глухо продолжала Нэнси, -- как она
раньше все твердила мне, что чем труднее приходится, тем интересней игра. Но
она сказала, что и на это теперь глядит по-другому. Потому что теперь
смекнула, что, когда и впрямь трудно, играть совсем не хочется. Ну, я должна
идти, сэр, -- неожиданно объявила она и поспешно побежала к двери.
У самого порога она обернулась и робко осведомилась:
-- Видать, сэр, я не могу признаться мисс Поллианне, что вы снова
виделись с Джимми Бином?
-- Очень бы удивился, если бы ты смогла об этом сказать, когда я его не
видел, -- буркнул мистер Пендлтон. -- А с какой стати тебя это интересует?
-- Да ни с какой, сэр. Просто это очень мучает нашу мисс Поллианну. Она
так убивается, что больше не сможет сама привести его к вам. Она говорит,
что однажды приводила его. Но ей тогда показалось, что он проявил себя как
бы не с лучшей стороны. Она опасается, что теперь вы посчитаете его
неподходящим для "присутствия ребенка в доме". Это она так сказала, а я,
право, сэр, не знаю, что за присутствие такое?
-- Неважно. Я знаю, что она имела в виду.
-- Ну, вот, сэр, словом, она хотела еще раз, привести его к вам, чтобы
вы сами убедились, какое это "чудесное присутствие ребенка в доме". Но
теперь она не может, чтоб этот автомобиль гром разразил, ой, простите, сэр!
Ну, до свидания!
Быстро прикрыв за собой дверь гостиной, Нэнси миновала холл и выбежала
на улицу.
Вскоре о болезни Поллианны знали уже почти все в Белдингсвилле. Никогда
раньше город этот на проявлял такого дружного сочувствия. Многие успели
познакомиться с Поллианной, а те, кто не знали ее лично, все равно были
наслышаны о ней и, встречая ее на улице, словно заражались от нее радостью,
ибо ее веснушчатое личико почти всегда озаряла улыбка. Многие знали и об ее
удивительной игре. Словом, одна мысль о том, что никогда больше по улицам
городка не пробежит эта чудесная девочка, заставляла всех роптать на судьбу.
Обсуждая горестное известие в кухнях, гостиных, на задних дворах,
женщины, не таясь, плакали. На перекрестках, в кафе, магазинах ту же новость
обсуждали мужчины. Многие из них тоже плакали, но только украдкой. Когда же
вслед за известием об ужасном диагнозе доктора Мида разошелся рассказ Нэнси
"как убивается бедная девочка, что больше ничему радоваться не сможет", люди
стали проявлять еще больше сочувствия.
Как это часто бывает в подобных случаях, многим друзьям Поллианны
одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Вот так и получилось, что
Харрингтонское поместье, к великому изумлению хозяйки, превратилось в некое
место паломничества. Мисс Полли стало казаться, будто она только и делает,
что принимает визиты, причем многих из визитеров она почти не знала.
Мужчины, женщины, дети. Мисс Полли даже и представить себе не могла, сколько
у ее племянницы было знакомых. Одни из них заходили в гостиную и позволяли
себе минут на десять присесть. Другие стояли у крыльца, теребя от смущения
сумочки (если это были женщины) или шляпы (если это были мужчины). Некоторые
передавали Поллианне книги, букеты цветов или какое-нибудь лакомство. Иные
открыто плакали, другие, отвернувшись в сторону, принимались нарочито громко
сморкаться. Но сколь бы по-разному ни вели себя многочисленные посетители,
все они в подробностях расспрашивали о девочке и просили передать ей
несколько слов, которые неизменно озадачивали мисс Полли.
Первым явился Джон Пендлтон. На этот раз он уже был без костылей.
-- Не вижу необходимости говорить вам, как я потрясен и расстроен, -- с
места в карьер начал он. -- Но неужели ничего нельзя сделать?
-- Мы стараемся делать все, что возможно, -- устало отозвалась мисс
Полли, -- мистер Мид прописал лекарства, которые могут помочь. Доктор Уоррен
с точностью выполняет все его предписания. Но, к сожалению, мистер Мид почти
не оставил надежды.
Джон Пендлтон вдруг вскочил со стула и, поклонившись, направился к
выходу. Это могло бы показаться странным, -- ведь он всего минуту назад
приехал. Однако, едва взглянув на его плотно сжатые губы и разом
побледневшее лицо, мисс Полли все поняла.
Дойдя до двери, мистер Пендлтон резко повернулся.
-- Я хочу... -- срывающимся голосом начал он. -- Мне нужно, чтобы вы
передали от меня Поллианне. Скажите ей, пожалуйста, что я виделся с Джимми
Бином. Теперь он будет моим мальчиком. Скажите ей, возможно, это ее
обрадует, что Джимми теперь будет жить у меня. Возможно, я усыновлю его.
Тут знаменитое самообладание покинуло мисс Харрингтон, и она, не помня
себя, воскликнула:
-- Вы... усыновите Джимми Бина?
Джон Пендлтон чуть вздернул подбородок.
-- Да, я сделаю это. Думаю, Поллианна меня поймет. Непременно
расскажите ей. Надеюсь, она будет рада.
-- Да, да, конечно, -- пробормотала мисс Полли.
-- Спасибо.
Джон Пендлтон поклонился и вышел, а совершенно потрясенная мисс Полли
долго еще стояла посреди гостиной и не сводила глаз с двери. Она все еще
ушам своим не верила. Джон Пендлтон усыновит Джимми Бина? Богатый,
независимый и мрачный Джон Пендлтон, за которым установилась прочная
репутация скряги и невероятного эгоиста, усыновит мальчика, и какого
мальчика! Огромным усилием воли мисс Харрингтон заставила себя оторвать
изумленный взор от двери гостиной и поднялась в комнату Поллианны.
-- Мистер Джон Пендлтон только что был здесь, Поллианна, -- насколько
могла спокойно объявила она. -- Он просил передать тебе, что Джимми Бин
будет теперь жить у него. Он сказал, что ты будешь рада, когда узнаешь об
этом.
Грустное лицо Поллианны вмиг озарилось.
-- Рада? -- неуверенно переспросила она. -- О, да, тетя Полли,
наверное, я рада. Я так хотела найти дом для Джимми, а у мистера Пендлтона
просто чудесный дом. И за мистера Пендлтона я тоже рада. Вы понимаете, тетя
Полли, ведь теперь у него будет "присутствие ребенка".
-- Присутствие чего?
Поллианна покраснела. Она только сейчас вспомнила, что так и не
рассказала тете, как мистер Пендлтон предлагал удочерить ее. Теперь ей еще
меньше, чем раньше хотелось рассказывать. Она боялась, как бы тетя не
подумала, что она и впрямь колебалась, не оставить ли ее ради мистера
Пендлтона.
-- Ну, "присутствие ребенка", -- поспешно
проговорила Поллианна. -- Мистер Пендлтон сказал мне однажды, что
настоящий Дом невозможен, если нет руки и сердца женщины и присутствия
ребенка.
-- Ну, да, я понимаю, -- очень ласково ответила тетя Полли, и она
действительно поняла гораздо больше, чем предполагала Поллианна. Теперь-то
ей стало ясно, какой напор выдержала Поллианна, когда мистер Пендлтон
вознамерился превратить "груду серых камней" в "настоящий Дом".
-- Да, да, я все понимаю, -- повторила она, и на глаза ее навернулись
слезы.
Опасаясь, как бы тетя не продолжила эту тему, Поллианна поспешила
увести разговор от дома на Пендлтонском холме и его хозяина.
-- Доктор Чилтон тоже говорит, что без руки и сердца женщины и
присутствия ребенка не может быть Дома.
Мисс Полли вздрогнула.
-- Доктор Чилтон? Откуда ты знаешь, что думает о настоящем Доме доктор
Чилтон?
-- Он сам мне сказал в тот раз, когда я была у него. А потом еще
сказал, что живет не в Доме, а просто в комнатах.
Мисс Полли вдруг отвернулась и сосредоточенно уставилась в окно.
-- И тогда я спросила у него, -- продолжала девочка, -- отчего же он не
возьмет руку и сердце женщины и не устроит настоящий Дом?
-- Поллианна! -- резко повернулась к ней мисс Полли, и та заметила, как
красиво у нее зарумянились щеки.
-- И когда я спросила, лицо у него стало такое грустное.
-- Что же он тебе ответил? -- с натугой проговорила мисс Полли.
-- Ну, он долго молчал, а потом ответил, что не так просто добиться
руки и сердца, даже если очень стараешься.
У мисс Полли щеки разгорелись еще сильней, и она принуждена была
отвернуться к окну.
-- Тогда-то я и убедилась: мистеру Чилтону нужны рука и сердце женщины.
Жалко, что он не может добиться.
-- Но ты-то откуда знаешь, Поллианна?
-- А он на следующий день сказал еще кое-что. Он это очень тихо сказал,
но я все равно услышала. Он сказал, что отдал бы все на свете, только бы
получить руку и сердце одной женщины. Тетя Полли, что случилось, тетя Полли!
-- закричала девочка, ибо тетя Полли поднялась на ноги и чуть ли не бегом
побежала к окну.
-- Все в порядке, милая. Я просто решила поменять положение этого
хрусталика, -- ответила тетя Полли, у которой теперь горели не только щеки,
а все лицо.
Вслед за мистером Пендлтоном визит нанесла Милли Сноу, Раньше она ни
разу не переступала порога этого дома, и, оказавшись один на один со строгой
хозяйкой, просто не знала, куда девать себя от робости.
-- Я... Я пришла спросить про ту самую маленькую девочку, -- запинаясь,
прошептала она.
-- Спасибо, моя дорогая. Она все так же. А как себя чувствует твоя
мама? -- устало проговорила в ответ мисс Полли.
-- Именно об этом я и хотела вас попросить. То есть, не об этом. Я
хочу, чтобы вы передали мисс Поллианне. Ужасно, просто ужасно! Мы с мамой
просто представить себе не можем, что крошка не будет ходить. А сколько
доброго она сделала мне и маме! Обучала играть в игру и все такое.
Выпалив это на едином дыхании, Милли умолкла и выжидающе уставилась на
мисс Полли. Та долго молчала, честно пытаясь извлечь хоть какой-то смысл из
потока бессвязных фраз. Однако старания ее ни к чему не привели, и она
решила, что бедная Милли за то время, что они не виделись, попросту
повредилась в уме.
-- Очень хорошо, милочка, -- снисходительно, словно обращаясь к
неразумному ребенку, проговорила она. -- Вот только я не совсем поняла, что
же ты хочешь передать Поллианне?
-- Да, да, я очень хочу передать, -- словно в бреду, отозвалась
девушка. -- Надо, чтобы она знала, как много сделала для нас. Конечно, она
кое-что видела. Ведь она бывала и видела, что мама изменилась. Но мне важно,
чтобы она знала, как. И я тоже. Ведь я тоже теперь играю в игру. Вернее,
пытаюсь немного.
Мисс Полли охватило еще большее недоумение. Она совершенно не понимала,
что подразумевает Милли под словом "игра". Но только она хотела спросить об
этом, как девушка снова затараторила:
-- Вы знаете, раньше маме все было не так. Ей всегда всего хотелось
другого. Вообще-то не скажу, чтобы я слишком ее осуждала в ее-то положении.
А теперь она мне и занавески разрешает открывать, и своим видом
интересуется, и ночной рубашкой и вообще всем на свете. И еще она даже
начала вязать разные маленькие вещи. Ну, вроде шапочек и одеял для
младенцев. Она отдает их на ярмарки и в больницы. И она так увлеклась и так
рада, что может это делать. И все благодаря мисс Поллианне, потому что мисс
Поллианна сказала, что она должна радоваться, что работают руки. И мама тут
же задумалась, почему ж ничего не делает руками? Вот и начала вязать. Вы
себе даже не представляете, какая у нее стала комната с этой красной,
голубой и желтой шерстью и с призмами на окнах от мисс Поллианны. Теперь
даже войти приятно, а раньше мне совсем не хотелось. Там было темно, мрачно,
и мама лежала такая несчастная! Поэтому мы и хотим, чтобы вы, пожалуйста,
передали мисс Поллианне, это все из-за нее. И еще передайте ей, будьте так
добры, что мы так рады, что ее узнали! И мы решили, что она, если узнает,
может, будет рада, что знает нас. И это все! Вы передадите ей? -- завершила
Милли, вскакивая со стула.
-- Ну, конечно, я передам, милочка, -- заверила мисс Полли, лихорадочно
пытаясь сообразить, удалось ли ей усвоить хоть малую часть этого
впечатляющего монолога.
Визиты мистера Пендлтона и Милли Сноу были лишь началом, за ними
последовали другие, и вскоре у мисс Полли просто голова стала раскалываться
от количества устных посланий, которые она должна была запомнить, чтобы
затем изложить племяннице. Но главное, что в большинстве этих посланий
содержались очень странные выражения, смысл которых мисс Харрингтон понять
была просто не в состоянии.
Однажды пришла вдова Бентон. Раньше они не обменивались визитами с
хозяйкой Харрингтонского поместья, однако мисс Полли хорошо знала эту
женщину маленького роста. Она неизменно одевалась только в черное и снискала
прочную репутацию самого грустного существа во всем Белдингсвилле. Однако
сегодня миссис Бентон повязала на шею голубую ленточку, и это было просто
удивительно.
Миссис Бентон высказала мисс Полли сочувствие, а затем робко
осведомилась, не может ли повидать Поллианну.
-- Мне очень жаль вас огорчить, миссис Бентон, -- покачала головой мисс
Полли, -- но пока я никого не пускаю к племяннице.
Миссис Бентон извинилась и пошла к выходу. Однако, не дойдя до двери,
вернулась назад.
-- Я вот что хочу попросить вас, мисс Харрингтон, -- запинаясь,
проговорила она. -- Передайте, пожалуйста, несколько слов от меня мисс
Поллианне.
-- С удовольствием, миссис Бентон. Слова мисс Полли несколько ободрили
гостью, но все равно она еще какое-то время стояла в нерешительности.
-- Передайте ей, пожалуйста, -- объявила она наконец, -- передайте, что
я теперь ношу вот это. И она дотронулась пальцем до своего голубого бантика.
-- Ваша племянница так долго уговаривала меня надеть хоть что-то цветное, --
объяснила миссис Бентон, -- и я подумала, что она будет рада, когда узнает.
Она-то, бедняжка, мне говорила, что Фредди будет рад увидеть на мне хоть
что-то нарядное. Вы же знаете, мисс Харрингтон, Фредди -- единственное мое
сокровище...
У миссис Бентон на глаза навернулись слезы, и, махнув рукой, она снова
направилась к двери.
-- Передайте, пожалуйста, Поллианне, она все поймет, -- добавила миссис
Бентон, выходя из комнаты.
В тот же день мисс Полли посетила еще одна вдова в черном платье. Эту
женщину мисс Полли вообще никогда прежде не видела, и ей осталось лишь
удивляться, где могла познакомиться с ней Поллианна.
-- Я -- миссис Тарбелл, -- представилась почтенная вдова, -- нет, нет,
мы с вами незнакомы, -- поймав недоуменный взгляд мисс Полли, уточнила она.
-- Но я знаю вашу племянницу. Все прошлое лето я прожила в отеле, и каждый
день ходила на прогулки. Врачи, знаете ли, велели мне гулять для здоровья.
Вот на этих прогулках я и встречалась с мисс Поллианной. Ах, какая она милая
девочка! Я хочу, чтобы вы сразу поняли: ваша племянница очень много для меня
значит. Когда я сюда приехала, мне было совсем тоскливо. А потом я встретила
Поллианну, и ее жизнерадостная мордашка напомнила мне о моей собственной
девочке, ее, бедняжки, уже много лет нет в живых. Я просто места себе не
находила, когда узнала об этой аварии! А теперь еще этот ужасный диагноз.
Бедная девочка! Неужели она и правда никогда больше не сможет ходить? Теперь
вы понимаете, мисс Харрингтон, я просто не могла не прийти к вам!
-- Спасибо вам за сочувствие, -- пробормотала мисс Полли.
-- Вы передайте ей, пожалуйста, что миссис
Тарбелл теперь рада. Ой, я понимаю, наверное, это звучит очень странно.
Но, если позволите, я не буду ничего объяснять. -- Теперь женщина уже не
улыбалась, мисс Полли заметила, какие грустные у нее глаза. -- Ваша
племянница поймет, что я имела в виду. Я непременно, непременно должна ей об
этом сказать. Заранее вас благодарю и прошу прощения, если была не очень
вежлива, -- добавила она и удалилась.
Мисс Полли поспешила в комнату Поллианны.
-- Ты знаешь такую миссис Тарбелл? -- осведомилась она у племянницы.
-- Ну, конечно, тетя Полли. Я просто обожаю миссис Тарбелл. Только она
очень грустная.
Она больна и ходит на прогулки. Мы с ней вместе ходим. То есть, я хочу
сказать... мы ходили. -- Тут голос у Поллианны дрогнул, и по щекам скатились
две большие слезы.
Мисс Полли спешно принялась кашлять.
-- Знаешь, моя милая, миссис Тарбелл только что заходила к нам. Она
просила тебе передать... правда, я не могу понять, что это значит, она не
стала мне объяснять, но она просила тебе передать, что теперь она рада.
Поллианна захлопала в ладоши.
-- Так она и сказала? Ой, я так рада, тетя Полли!
-- Но что она имела в виду, Поллианна?
-- Да это ведь об игре и... -- Поллианна вдруг умолкла.
-- Какая игра? -- переспросила тетя Полли.
-- Да ничего интересного, тетя. То есть, я просто не могу рассказать
вам. Ведь тогда мне придется рассказывать о другом тоже, а вы мне запретили.
Мисс Полли очень хотелось выведать тайну. Однако заметив, что девочка
разволновалась, она обуздала любопытство и позволила ей перевести разговор
на другую тему.
Вслед за миссис Тарбелл в гостиную пожаловала такая особа, что у мисс
Полли дух захватило от возмущения. Возмутительным ей представлялось уже то,
что эта женщина решилась переступить порог ее дома. Вульгарно одетая, с
неестественно ярко нарумяненными щеками, увешанная дешевыми украшениями, она
была достаточно известна мисс Полли. Вот почему достойная хозяйка не только
не подала ей руки, но Даже невольно шарахнулась в сторону.
Завидев мисс Полли, женщина тут же поднялась со стула. Тут мисс Полли
заметила, что глаза у нее опухли, словно она недавно плакала. От смущения
голос посетительницы прозвучал довольно резко, отчего просьба "увидеть, хоть
ненадолго, мисс Поллианну" прозвучала почти как приказ.
-- Нет, -- сухо произнесла мисс Полли. Однако, взглянув посетительнице
в глаза, мисс Полли уловила столько мольбы, что поневоле смягчилась и очень
вежливо объяснила, что к девочке пока вообще никого не пускают.
Немного поколебавшись, женщина вызывающе посмотрела на нее и снова
заговорила:
-- Меня зовут миссис Пейсон. Миссис Том Пейсон. Полагаю, вы слышали обо
мне. Большинство хороших семей в городе слышали. Я знаю, меня осуждают, да
только многое из этого неправда. Ну, да ладно. Я чего пришла-то? Мне охота
узнать о девочке. Как я услыхала об аварии, у меня прямо руки опустились. А
на прошлой недели я разузнала, что у вас был какой-то доктор и сказал, что
девочка больше не будет. ходить. Вот ужас-то! Да будь моя воля, я бы тут же
отдала ей свои ноги. Ей они нужнее, чем мне. Ведь она за какой-нибудь час
сделает на них больше добра, чем я за всю свою жизнь. Но, боюсь, это никого
не волнует. Я давно приметила: ноги не всегда даются тем, кому они больше
всего нужны. -- Она замолчала и старательно прокашлялась. Однако это,
по-видимому, не помогло. Когда она заговорила, голос ее звучал не менее
хрипло, чем прежде. -- Может, вы, конечно, не знаете, но я много общалась с
вашей девочкой. Мы живем на Пендлтон Хилл Роуд, и она часто захаживала к нам
и играла с детьми или беседовала с мужем, когда он бывал дома. Сдается мне,
ей нравилось у нас и было с нами интересно. Верно, она просто не знала, что
мы не вашего круга. Правда, может, если бы люди вашего круга почаще к нам
наведывались, таких, как мы, не было бы так много, как сейчас, мисс
Харрингтон. Ну, да, ладно. В общем, девочка ваша приходила/ и, как видите,
ничего плохого мы ей не сделали, зато она нам сделала много хорошего. Она
сама даже не ведает, и очень хорошо. Ведь если б она до конца понимала, ей
бы и многое другое тоже пришлось бы понять, а мне этого совсем не хотелось
бы. Знаете, для нас этот год очень тяжелым выдался. Мы с мужем во всем
разочаровались, и нам стало так тяжело, что мы готовы были навсегда
расстаться. Мы как раз собирались хлопотать о разводе, а детей... Впрочем,
что тогда делать с детьми, мы как раз не очень-то представляли. Но тут как
раз случилось это несчастье с вашей девочкой. Мы вспомнили, как она,
бедняжка, сидела у нас на пороге. Она болтала, смеялась и была, как сама
говорила, "просто рада". Она всегда чему-нибудь радовалась. Потом она
рассказала нам о своей игре и стала уговаривать нас тоже играть. Ну, а
теперь мы с мужем узнали, как она мучается оттого, что сама вроде разучилась
играть. Мы слышали, она говорит, что ей нечему больше радоваться. Вот я и
пришла рассказать. Я, знаете ли, подумала: вдруг она сможет немного
порадоваться за нас. Ведь мы с мужем решили не расставаться. Дай, думаем,
попробуем, поиграем в ее игру. Я помню, многое из того, что она у нас
слышала, ей было не по душе. Не знаю, конечно, поможет ли нам ее игра, но мы
постараемся, чтобы помогла. Ведь мисс Поллианна так этого хотела. Вы
передадите ей? Очень прошу вас, мисс Харрингтон!
-- Я обязательно передам ей, -- тихо и очень серьезно заверила мисс
Полли. -- Потом она вдруг, приблизившись к незваной гостье, протянула ей
руку.
-- Спасибо, что зашли, миссис Пейсон, -- сказала она.
Вызывающе вздернутый подбородок миссис Пейсон вмиг опустился. Она
пробормотала что-то невразумительное, и, так и не решившись встретиться
взглядом с мисс Полли, опрометью выбежала на улицу.
Едва за ней затворилась дверь, мисс Полли отправилась на кухню и
учинила Нэнси форменный допрос.
-- Нэнси, -- очень решительно проговорила она, -- не будешь ли так
любезна объяснить мне, что это за глупая игра, о которой твердит весь город?
И какое отношение имеет к этой игре Поллианна? Мне очень хотелось бы быть в
курсе дела, Нэнси.
Все эти визиты довели мисс Полли до полуобморочного состояния, и
раздражение ее должно было на кого-нибудь вылиться. Нэнси удивленно
уставилась на хозяйку. Впервые со времени болезни племянницы она говорила с
ней в таком резком тоне.
-- Да, да, Нэнси, мне очень хотелось бы знать, -- продолжала мисс
Полли, -- почему все, от Милли Сноу до миссис Том Пейсон, просят передать
моей племяннице, что играют в игру, и играют благодаря ей? Если я все
правильно поняла, теперь чуть ли не все в нашем городе повязывают голубые
ленточки, или мирятся с домашними, или начинают любить то, чего прежде не
любили. И все это тоже из-за того, что Поллианна обучила их какой-то игре. Я
пыталась выяснить у нее самой, но она не говорит мне, а я не хочу
настаивать, потому что ее нельзя сейчас волновать. Вот я и прошу тебя,
Нэнси, объяснить мне, наконец, что все это значит?
К великому удивлению и расстройству мисс Полли, Нэнси вдруг горько
заплакала.
-- Это значит, -- сквозь слезы проговорила она, -- что с прошлого июня
наша благословенная крошка из кожи вон лезла, чтобы заставить весь город
радоваться. А теперь весь город старается, чтобы радовалась она.
-- Чему радовалась?
-- Просто радовалась. В этом-то и вся соль игры.
Мисс Полли в негодовании топнула ногой.
-- Я вижу, ты не лучше остальных, Нэнси. -- Я ведь о том тебя и
спрашиваю, что это за игра? Нэнси подняла голову и посмотрела в глаза
хозяйке.
-- Хорошо, мэм, я расскажу вам. В эту игру нашу девочку научил играть
ее собственный отец. Как-то раз ей приспичило иметь куклу, но заместо нее в
миссионерских пожертвованиях прислали пару костылей. И она, понятно,
заплакала, и любой другой ребенок на ее месте сделал бы так же. Вот так я
вам и скажу, милая моя. И вот, послушал ее папаша, как она плачет, а по- ,
том и скажи, мол, не бывает так, чтобы не найти, чему бы порадоваться. Надо,
сказал он, радоваться костылям.
-- Радоваться костылям? -- едва сдерживая слезы, спросила мисс Полли.
-- Именно, мэм. Я вот тоже удивилась. Вот так вам и скажу: удивилась и
спросила: "Как можно радоваться костылям, мисс Поллианна?" И она мне тут
такое ответила! Оказывается, папаша ее сказал, что радоваться нужно тому,
что костыли ей не нужны.
Мисс Полли вскрикнула.
-- Ну вот, мэм. После этого они и стали играть в свою игру. Они во всем
искали, чему бы порадоваться. И она говорит, у них с первого раза стало
получаться. Потому что, когда так все повернешь, мигом перестанешь
убиваться, что куклы нет, зато радуешься, что костыли не нужны. И они с
папашей назвали это "игрой в радость".
Вот и все, мэм.
-- Но как, как, как... -- и мисс Полли беспомощно умолкла.
-- Вы хотите знать, как это выходит, мэм? -- подхватила Нэнси, и глаза
ее засияли почти таким же воодушевлением, как у Поллианны. -- Вы просто не
поверите, но выходит, мэм. Если бы вы только видели, как теперь изменилась