Жизнь продолжалась. Рамирес видел репортажи с места гибели Сингха и с сожженной стройки, он ожидал, что эти ужасные картины перевернут его душу, но ничего такого не случилось. Человеческая душа удивительно пластична, она довольно легко привыкает к самым страшным и противоестественным вещам.
Рамирес сидел в баре ночного клуба «Прожорливый ля-гушкоед», он пил пиво, сваренное из местного растения ашозою, и думал, что, если привыкнуть, деметрианское пиво ничем не хуже земного. Играла громкая ритмичная музыка, в воздухе витали клубы табачного и конопляного дыма, Рамирес подумал, что тем, кто курит табак, скоро придется отвыкать от дурной привычки, потому что на Деметре нет ни одного растения, вырабатывающего никотин, а заниматься генной инженерией в этом направлении никто не станет до тех пор, пока не будут решены более первоочередные задачи. Хорошо еще, что из местного папоротника лсосров получается неплохой гашиш, своеобразный на вкус, но приемлемый.
Рамирес оторвался от кружки и оглядел полутемный зал. Несмотря ни на что, жизнь продолжается. Молодежь пьет, танцует, веселится и любит друг друга, им как будто нет дела до того, что враги революции готовят все новые и новые атаки, что где-то далека в джунглях в хорошо замаскированных подземных убежищах вожди наркомафии вынашивают коварные планы. Молодые люди не хотят думать о плохом, они вообще не любят думать, они просто живут. Какой-то древний философ, кажется Аристотель, говорил, что, умножая знания, ты умножаешь печали. Молодежь предпочитает не умножать печали.
Рамирес повернул голову, и его внимание привлекла девушка. Очень молодая девушка, лет восемнадцати-девятнадцати, очень маленькая и худенькая, с тонкими чертами лица и светлыми волосами до плеч. Она сидела за столиком одна, смотрела в пространство невидящим взглядом и в ее глазах стояли слезы. Увидеть плачущую девушку посреди всеобщего веселья было настолько неожиданно, что Рамирес даже сморгнул несколько раз, не веря своим глазам. Девушка не исчезала.
Поколебавшись, Рамирес встал из-за столика и решительно направился к девушке. Он сел напротив нее, поставил пиво на стол и вежливо спросил:
– Вы позволите?
Девушка молча кивнула, продолжая глядеть куда-то в пространство. Рамирес растерянно сидел напротив и не знал, как начать разговор. Он чувствовал себя как подросток, впервые в жизни осмелившийся познакомиться с девушкой на улице.
– Почему вы плачете? – Рамирес решил сразу взять быка за рога.
Девушка наконец-то проявила какое-то подобие интереса. Она бросила быстрый взгляд на Рамиреса, снова отвела глаза, всхлипнула и безразлично произнесла:
– Кого это волнует?
– Это волнует меня, – сказал Рамирес, стараясь, чтобы его голос звучал проникновенно. – По-моему, неправильно, что такая красивая девушка сидит одна и плачет.
– Трахнуться хочешь? – Теперь в ее взгляде читалось презрение.
Рамирес аж поперхнулся.
– Разве я похож на малолетнего придурка с членом вместо головы? – возмутился он.
– Вот и я удивилась, – констатировала девушка и хихикнула.
Рамирес тоже хихикнул.
– Меня зовут Джон, – представился он. – Расскажите мне, что вас тревожит, и я постараюсь помочь. Я занимаю довольно большой пост...
– Это не поможет, – махнула рукой девушка. – Мой отец погиб под Нью-Майами. Его сожгли ящеры.
– Примите мои соболезнования... – начал Рамирес, но незнакомка снова остановила его, махнув рукой.
– Оставьте их при себе, они не помогут, – заявила она. – Человек уже умер, его не вернешь. Вам не понять этого. У вас кто-нибудь погиб в этой войне?
– Мой старый знакомый. Не могу сказать, что мы были друзьями, но он вытащил меня из грязи на Гефесте, не дал спиться...
– Вы были на Гефесте? Постойте, вы... Джон Рамирес?!
– Да, – Рамирес улыбнулся до ушей. – А вы так и не представились.
– Галя Козлова, – она протянула руку, Рамирес ее пожал и сразу подумал, что надо было поцеловать. У русских почему-то не принято рукопожатие между мужчиной и женщиной.
– Вам что-нибудь заказать? – спросил Рамирес.
– Да, что-нибудь поубойнее. У вас здесь неограниченный кредит?
– Не знаю, я много не пью. Но мне еще никогда не отказывали.
– Тогда закажите мне что-нибудь покрепче. Я уже израсходовала кредит на месяц вперед.
– Не самый хороший способ справиться с горем. Я тоже пробовал пить с горя, потом становится еще хуже, можете мне поверить.
– Да, мне уже говорили. Но останавливаться так не хочется!
– Рано или поздно остановиться придется. Лучше рано, чем поздно, ломка не будет такой мучительной.
– У вас тоже какое-то горе? Хотя постойте, вы говорили... ваш друг погиб, да?
– Нет, я пил не из-за этого. Это очень банально, но от меня ушла любимая женщина. Галя хихикнула.
– Это не смешно, – обиделся Рамирес. – Я ее любил, любил по-настоящему, больше жизни, а она взяла и ушла. А потом я случайно узнал, что она была проституткой, ей был нужен не я, а мой кредит.
– И к кому же она ушла, если не секрет? К самому Багрову?
– К одному терминатору из особого отдела.
– Разве терминаторы сдаются в плен?
– Выходит, что сдаются. Впрочем, это был необычный терминатор, его комиссовали по психике. Он работал в одной курьерской конторе.
– Терминатор в обычной курьерской конторе?
– Не совсем в обычной. Он занимался межпланетными доставками ценных грузов.
– У него кредит больше, чем у тебя? То есть, я хотела сказать, у вас...
– Давай лучше будем на «ты». До революции братья и сестры всегда обращались друг к другу на «ты». Это сейчас в братство принимают всех подряд, а раньше братья были действительно братьями.
– Расскажи мне про Гефест.
Рамирес начал рассказывать про Гефест. Он рассказывал долго, а потом они поехали к нему домой.
6
Расследование убийства Сингха зашло в тупик. Анатолий сдался уже на второй день. Дзимбээ сказал, чтобы Анатолий не расстраивался, ведь то, что ничего не удалось сделать, вовсе не означает, что он плохо работает. То, что не получилось у роботов, может получиться у людей. Пусть лучше поработают обычные полицейские, бывшие свиноголовые. Они хоть и не умеют командовать роботами, но зато хорошо умеют делать все остальное.
Покончив с делом Сингха, Анатолий занялся делом Вайшнавайи. Лучший боец братства жил в роскошном частном доме в элитном районе Олимпа, там, где раньше обитали топ-менеджеры корпораций, а ныне – высшие чины братства. Роботы бегали туда-сюда, вынюхивая неизвестно что, Анатолий ходил по комнатам и не находил ничего, что помогло бы пролить свет на загадку. Подполковник Вайшнавайя, бывший заместитель командира пехотного батальона, член братства с двухлетним стажем, руководитель большой ячейки, ни с того ни с сего приставил к виску дуло пистолета и нажал на спуск. Обычно самоубийцы оставляют предсмертные записки, вполне возможно, что и Вайшнавайя оставил записку, но после того, как электрическая пуля разнесла в пыль его череп, в комнате выгорело все, вплоть до штукатурки на стенах. Если записка и была, она сгорела вместе с комнатой.
Оба компьютера Вайшнавайи – стационарный и карманный – сгорели вместе с ним. Заодно сгорел и ключ, открывающий доступ к персональным данным, хранящимся в глобальной сети. Опрос друзей и знакомых покойного тоже не дал никаких результатов. До самого последнего дня Вайшнавайя был бодр и весел, с ним все было как всегда, и вдруг ни с того ни с сего нелепое самоубийство.
Факт самоубийства сомнений не вызывал. На оплавленном полу отпечаталась четкая тень трупа, по положению тела было видно, что в момент выстрела Вайшнавайя сидел за столом, а пуля ударила его в правый висок. Если в него выстрелил кто-то другой, значит, этот кто-то должен был находиться в той же комнате, но комната выгорела дотла и в ней не осталось ни человеческих останков (не считая тела Вайшнавайи), ни обгоревших обломков робота. Дверь была закрыта, окна тоже закрыты, чисто теоретически можно предположить, что поработала автономная граната сверхмалой мощности, она влетела в комнату, затаилась, дождалась, когда возникнет подходящая ситуация, в которой атака будет воспринята как самоубийство... Нет, это слишком сложно для миниатюрного компьютера гранаты. И вообще, граната никак не могла вложить в правую руку трупа обгоревший разряженный пистолет.
Роботы подтвердили выводы Анатолия – пистолет, вне всякого сомнения, был оплавлен в результате взрыва пули, выпущенной именно из него. Этот пистолет не подложили потом, чтобы запутать картину преступления. Не было никакого преступления, а было только самоубийство. Но почему Вайшнавайя пустил пулю себе в висок?
7
«Якадзуно Мусусимару пропал без вести в джунглях в районе ящерских селений Вхужлолв и Хлозолва. Поиски результатов не принесли. Примите мои искренние соболезнования. С уважением Али Мубарек».
Хируки Мусусимару крепко зажмурился и сильно сжал руки, чтобы не застонать – потомку самураев не подобает выказывать слабость.
Против судьбы не попрешь, судьба предрекла Якадзуно безвестную смерть в деметрианских джунглях, жалко, но ничего не поделаешь. От случайностей не застрахован никто. Надо будет написать жене в Хиросиму... Какой это будет удар для нее...
Хируки ткнул мышью в иконку органайзера и ввел в список запланированных мероприятий новое дело. Надо съездить в университет и поискать в местной сети подробную карту окрестностей Олимпа. Или Рю попросить?.. Нет, это Хируки должен сделать сам. Из уважения к памяти сына. Бедный Якадзуно...
8
Несущий винт остановился, Евсро вылез из-за штурвала и коротко бросил:
– Туз, сулешвой, охшав вовефлава!
– Вероко лсошловую? – испугался один из ящеров, сидевших сзади.
– Рех, ре лсошловую, – Евсро немного смутился.
Якадзуно улыбнулся, нет, не над чрезмерно эмоциональным высказыванием Евсро, а над самим Евсро – чувство юмора у него оставляет желать лучшего. Якадзуно открыл люк, посмотрел вниз, не увидел ничего угрожающего спрыгнул. За ним последовал Евсро, а затем и остальные ящеры.
Почему-то на-этот раз Якадзуно и Евсро сопровождали не элитные бойцы с энергетическим оружием, а обычные лозшуэ, вооруженные мечами и кинжалами человеческого производства, но традиционного для Усуфлал убогого дизайна. У них даже луков не было.
– До Нью-Майами семьдесят пять километров, – сообщил Евсро. – Ближе подлетать опасно, я не такой хороший пилот, чтобы укрыться от ПВО. В шести километрах к северу есть ферма, там живут люди.
– Откуда ты знаешь? – удивился Якадзуно.
– Мы пролетали мимо, детекторы засекли радиопомехи от работающих электроприборов. Я не стал садиться поблизости, они могли забеспокоиться. Мы пойдем к ферме пешком, часа через три будем на месте.
– Три часа по таким джунглям?
– Вот эта прогалина, – Евсро показал рукой, – ведет почти к самой ферме.
Якадзуно посмотрел в указанном направлении, но не увидел никакой прогалины.
– Подойдем поближе – увидишь, – пообещал Евсро.
Они подошли поближе и деревья расступились, открыв широкое пространство, заросшее высокой травой. Странные джунгли на Деметре – в одном месте деревья растут, а в другом точно таком же – не растут, как будто местные боги специально организовали удобные дороги для своих ящеров.
– Что будем делать на ферме? – спросил Якадзуно. Он уже знал ответ, он надеялся, что ошибся, но его надеждам не суждено было сбыться.
– Тебе нужна легенда, – сказал Евсро. – Ты – простой фермер, жил здесь, никого не трогал, неожиданно из джунглей вышли ящеры, все уничтожили, ты чудом спасся. Документы потерял.
– Там, на ферме, наверняка женщины, дети...
– Такова их судьба, – отрезал Евсро. – Идет война, сейчас не время проявлять благородство.
– Но они ни в чем не виноваты!
– Срузоле Сегалкос уже забыл? Те женщины и дети тоже были ни в чем не виноваты.
Якадзуно ничего не сказал в ответ на эти слова. Когда тебе предстоит долго идти по неровной земле, надо беречь дыхание.
9
Галя поселилась в доме Рамиреса. Ее депрессия быстро прошла, оказалось, что это была даже не депрессия, а так, временное душевное расстройство. Еще бы не расстроиться– потерять единственного близкого человека (ее мама давно умерла, а постоянного молодого человека у нее не было), да еще при таких обстоятельствах – врагу не пожелаешь.
Черная полоса, кажется, кончилась, тьфу-тьфу-тьфу, сообщений о новых терактах больше не поступало. Если раньше почти каждая телевизионная речь Рамиреса была посвящена какому-то происшествию, то теперь его речи больше напоминали проповеди, и это было куда более правильно и полезно, чем просто информировать население о происходящих событиях.
С другой стороны, Рамирес все чаще стал замечать, что жизнь становится все более похожей на дореволюционную. Терраформинг планеты ограничился одним-единственным ветровым щитом, наличие которого в сухой сезон практически не ощущалось. Ефим говорил, что подготовка к осушению Олимпийских болот идет полным ходом, но, даже по самым оптимистическим прогнозам, работы начнутся только на будущий год. Экономика потихоньку восстанавливалась, тут и там возводились новые заводы, но до момента, когда они начнут производить товары, пройдет еще не один месяц. Жуткой разрухи, которой так боялись в первые дни революции, не было, но уровень жизни явно упал, причем не только в материальном выражении. Раньше Рамирес не замечал этого, но Галя открыла ему глаза на многие вещи. Нет, она не занималась контрреволюционной агитацией, она вообще не была против революции. Просто когда она начинала рассказывать о себе, у Рамиреса то и дело щемило сердце.
Ее отец был мастером-наладчиком на химзаводе, который выпускал лекарства на экспорт, но когда межзвездные терминалы были взорваны, завод встал и все рабочие в одно мгновение стали безработными. Потом в жилые корпуса перестало поступать электричество, люди возмутились, но им объяснили, что тунеядцы революции не нужны, а если они хотят жить в человеческих условиях, пусть идут на биржу труда и пишут заявления. Дмитрий Козлов получил назначение на стройку под Нью-Майами, и оно стало для него последним.
Галя так и не написала заявления. По каким-то причинам, неясным ей самой, она решила дождаться, когда определится судьба отца, и только после этого начать искать работу для себя. Она не говорила, в чем дело, но Рамирес сразу все понял – она привыкла жить в свое удовольствие, не делая ничего для блага общества, отец баловал ее, его зарплата была достаточно высока, чтобы содержать не только себя, но и дочь. И вот произошла революция, деньги больше ничего не значат, отца отослали за тридевять земель и получаемый им кредит не идет ни в какое сравнение с дореволюционным заработком. Если тратить его на двоих, то хватит только на самое необходимое, надо работать самой, но это так страшно, потому что назначение может быть куда угодно, теоретически даже в бордель, а Галя уже знала, что бывает с теми, кто отказывается от назначения.
И вот настал черный день. Ужасные ящеры вышли из джунглей, окружили стройку, перебили охрану и заживо сожгли более тысячи безоружных людей. Галя получила компенсационную выплату, нечто вроде одноразовой пенсии, но этот кредит позволял ей жить только в течение месяца, да и то впроголодь, а дальше – биржа труда и назначение в какую-нибудь Тмутаракань, где она будет беззащитна не только против ящеров, но и против коллег-мужчин. Она хорошо знала, как относятся неквалифицированные рабочие к молодым и красивым женщинам, имевшим несчастье оказаться рядом с ними. Галя пропила свой кредит за один вечер.
Несмотря ни на что, она не озлобилась. Она продолжала верить в идеалы братства, в то, что время единения и процветания скоро наступит, что Деметра превратится в цветущий сад и все это счастье сумеет увидеть уже ныне живущее поколение. Она понимала, что трудности, переживаемые планетой, временные, она и к своим проблемам относилась как к временным. Рамиресу казалось, что, если бы она не встретила в баре мужчину, который согласился ее содержать, она неплохо устроилась бы и на стройке. В ней чувствовалась внутренняя сила, которая позволяет стойко переносить любые трудности. Раньше это называли нордическим характером. Если бы она не была так ленива...
Все-таки Галя – замечательная девушка. Рамирес боялся, что она начнет вовсю пользоваться его кредитом, добывать разные предметы роскоши, всячески шиковать, но ничего этого не было, Галя вела себя очень скромно, казалось, ее интересует не положение Рамиреса в обществе, а сам Джон Рамирес, большой и на первый взгляд устрашающий, но на самом деле умный, добрый и ласковый.
Однажды Рамирес поймал себя на том, что уже целый день не вспоминал о Полине. Потом он еще раз это заметил, а потом вообще перестал обращать внимание на этот факт. Случилось, казалось бы, невозможное – несчастная любовь была забыта, она больше не терзала его.
Рамирес много рассказывал Гале о своем прошлом. Она слушала его затаив дыхание, ей были очень интересны всякие подробности вроде того, что Александр Багров очень маленького роста, а Ефим Борода очень неуравновешенный и сварливый, но с прекрасным чувством юмора. А потом Рамирес начинал рассказывать Гале про Гефест, и она забывала обо всем остальном. Однажды она сказала, что, когда революция окончательно победит, Рамиресу надо написать книгу воспоминаний. Рамирес согласился, но заметил, что это время наступит еще очень нескоро. Однако идея написать книгу запала в душу Джона Рамиреса.
Только о двух вещах Рамирес не рассказывал Гале. Он умолчал про золотого цверга и про то, как Абубакар Сингх пытался убить трех братьев и двух сестер только потому, что ему показалось, будто через кого-то из них идет утечка информации.
10
Анатолий развалился на диване перед выключенным телевизором. В правой руке у него была кружка пива, сваренного по ящерскому рецепту из ашозов, шозов и усосев. Левая рука Анатолия лежала на плече Полины. В кресле напротив сидела Ю Ши, она медленно цедила амброзию из бокала, но, несмотря на то что это был уже третий бокал, выглядела грустной и какой-то потерянной. Как ни пыталась Полина развлечь Ю Ши веселым щебетанием, ничего у нее не получалось. Это было странно, потому что Анатолий точно знал, что Ю Ши – лесбиянка, а значит, должна быть восприимчива к чарам Полины.
В свое время для Анатолия было шоком, когда он узнал, что третий терминатор братства – хрупкая маленькая женщина. Нет ничего странного в том, что женщина пошла в армию и дослужилась до высокого чина, странно было другое. Во всех военных женщинах, которых знал Анатолий, было что-то мужеподобное. Когда смотришь на такую женщину, непроизвольно думаешь, что бог ошибся, вселяя душу в женское тело. При взгляде на Ю Ши таких мыслей не возникало.
Она была маленького роста, желтокожая, узкоглазая, черноволосая, очень худая и на первый взгляд очень хрупкая. Если внимательно приглядеться к тому, как она движется, впечатление хрупкости проходило, но все равно было очень трудно поверить, что этот воробушек способен одной рукой поднять пятидесятикилограммовую гирю или пробить кулаком деревянную перегородку.
Полина пробормотала что-то неразборчивое и удалилась на кухню. Воцарилась тишина. Неожиданно для самого себя Анатолий заполнил ее вопросом, никак не относящимся к теме разговора.
– Вайшнавайя был твоим другом? – спросил Анатолий.
Ю Ши вздрогнула.
– Он был моим гуру, – ответила она. – Он тренировал меня, он сделал из меня то, что я есть. Он направил меня на трансформацию, он принял меня в братство. Он был для меня как бог.
Ее слова прозвучали напыщенно, но Анатолия это не удивило. Высококлассные бойцы всегда относятся к своим учителям с особым пиететом, а если учесть, что Ю Ши – не просто боец класса Е, в просторечии терминатор, но и мастер какой-то внутренней школы с непроизносимым названием, то она действительно должна относиться к Вайшнавайе как к богу.
– Ты его знал? – спросила Ю Ши.
– Нет, – помотал головой Анатолий, – мы никогда не встречались лично. Несколько раз обменивались письмами, один раз говорили по телефону и все. У нас не было дружеских отношений.
– Жаль, – Ю Ши состроила разочарованную гримасу. – Я рассчитывала, что ты объяснишь, что с ним произошло. Это точно самоубийство?
– Абсолютно точно. Хочешь посмотреть данные осмотра комнаты?
– Давай.
– Открывай канал.
– Открыла.
– Держи.
– Ага, пошло. А где план здания?
– Вот.
– Да, вижу. Никаких сомнений. Невероятно.
– Почему?
– Зачем он выстрелил себе в голову? Если тебе надоест жить, разве ты будешь стреляться?
Черт побери! До Анатолия только сейчас дошло. Процессор, встроенный в череп любого бойца класса Е, поддерживает команду самоуничтожения. Достаточно дать четкую мысленную команду и произнести про себя специальную кодовую фразу, заклинание, как говорят программисты, и процессор немедленно организует обширный инсульт в лобной части мозга. Гарантируется коллапс личности в течение минуты, тело может жить еще долго, но память, рефлексы и все прочее теряется безвозвратно. Считается, что эта функция введена для того, чтобы у терминатора нельзя было выпытать секретную информацию. На самом деле, для того чтобы выпытать у терминатора секретную информацию, надо взять его в плен, а это может сделать только другой терминатор, и поэтому данная функция практически бесполезна. Но она есть, и Вайшнавайя просто обязан был ею воспользоваться.
– Может, он был сильно расстроен? – предположил Анатолий.
– Думаешь, его проще расстроить, чем тебя> или меня?
– Извини, но ты выглядишь не самым лучшим образом.
– Когда будет нужно, я включу эмоциональный фильтр. Любой нормальный человек, имеющий эмоциональный фильтр, обязательно включает его, когда чувствует, что теряет контроль над собой.
– Слишком сильное потрясение...
– Не верю.
– Тогда почему?
– Не знаю.
– Какие-нибудь версии у тебя есть?
– Все бредовые.
– Например?
– Случайный выстрел.
– Нереально.
– Сама знаю.
– Еще?
– Внешнее управление.
– Разве такое возможно?
– Не знаю.
– Гм... Если такое возможно, то незачем отдавать команду на самоубийство. Логичнее было приказать Вайшнавайе убить Багрова, к примеру.
– Я понимаю. Я же говорю, все версии бредовые. Вот еще одна – он застрелился, потому что хотел посмеяться над тем, как мы будем расследовать этот случай.
– Как посмеяться? С того света?
– Не знаю. Честное слово, не знаю!
– А почему он вообще решил покончить с собой? У него были какие-нибудь депрессии или...
– Ничего у него не было. По крайней мере, я не заметила. Если тебе совсем плохо, ты же не показываешь свои чувства каждому встречному.
– Ты для него была не каждый встречный.
– Я была его учеником, ученикам тем более не показывают свои сомнения. Думаешь, он застрелился под влиянием минутной слабости, потому что был чем-то расстроен?
– А ты думаешь, это было сознательное решение?
– Не знаю. По-моему, это более вероятно, чем то, что у него не сработали эмоциональные фильтры.
– Но почему он это сделал? Сеппуку?
– Он не японец. К тому же такие люди, как мы с тобой, обычно слишком циничны, чтобы оборвать свою жизнь просто от стыда. Я много думала об этом, я не могу представить себе, чтобы он настолько поддался эмоциям.
– Думаешь, он все тщательно взвесил и застрелился?
– Не знаю. Боюсь, мы никогда не узнаем, почему он это сделал.
– А ты не боишься, что следующей будешь ты?
– С чего бы?
– Черт его знает. Давай рассмотрим ситуацию абстрактно, без эмоций. На Вайшнавайю подействовал какой-то внешний фактор. Почему этот фактор не может подействовать на тебя или меня?
– Намекаешь, что это наркомафия шалит?
– Вряд ли. Насколько я знаю, у них только Бахтияр имеет класс F, а бойцов класса Е вообще нет.
– Откуда ты знаешь?
– Первое время я воевал за них.
– Ах, да, припоминаю, я читала. Если не секрет, почему ты ушел от них?
– Они не хотят делать терраформинг.
– Для тебя это так важно?
– Я всегда хотел, чтобы мои дети жили на Земле. Теперь это невозможно, но можно сделать Деметру максимально похожей на Землю. Я ненавижу окраинные планеты.
– В том числе и Гаю?
– Гаю особенно. После командировки на Гаю меня комиссовали.
– Извини.
– Не за что извиняться. Это давняя история, теперь я могу спокойно вспоминать об этом. А ты на самом деле веришь в единение и процветание?
– А ты нет?
– Я верю в то, что Деметре нужна сильная власть. Если бы было возможно вернуться к тому, что было раньше, я сражался бы за конфедерацию. Но сейчас альтернативы братству нет.
Ю Ши пожала плечами.
– Не ожидала, – сказала она. – Впрочем, твои мотивы – это твое дело. Главное, чтобы ты не предал нас.
– Пока не откроется подпространственный канал на Землю, я вас не предам.
– Тогда ты будешь верен братству всю жизнь, – Ю Ши натужно улыбнулась.
– Боюсь, что да, – сказал Анатолий и так же натужно улыбнулся. Они подняли бокалы и выпили.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Якадзуно никогда не видел животноводческую ферму ни на Земле, ни тем более на Деметре. Невысокие, не выше двух метров металлические шесты огораживали загон, внутри которого лениво ползали лягушкоеды. Крупные амфибии, от одного до трех метров в длину, меланхолично ковырялись во влажной жиже, выискивая лягушек... Стоп, каких еще лягушек? Тут же никто не мяукает!