Анатолий дал мысленную команду, которая должна была отключить блок удаленного управления. Ройс изогнул правую руку немыслимым образом, засунул большой палец в левую ноздрю, и в этот момент Анатолий потерял сознание. Без всяких видимых причин, как будто кто-то повернул выключатель.
7
– Вот живой пример того, что самообладание надо сохранять даже в самых исключительных ситуациях, – провозгласил Кузнецов и обаятельно улыбнулся.
Ибрагим сохранил на лице непроницаемое выражение, но внутренне содрогнулся от неприязни к этому человеку. Ибрагим понимал, что вечно всплывающая улыбка Кузнецова – даже не признак лицемерия, а просто устоявшаяся привычка, нечто вроде нервного тика. Но все равно эти неуместные улыбки вызывали у Ибрагима отвращение.
Они стояли на краю большой ямы с обгорелыми стенками, кое-где покрытыми оплавленной стекловидной коркой.
– Он не знал пароля, – констатировал Дзимбээ очевидный факт.
– Жаль, – сказал Кузнецов и снова улыбнулся. – Жалко Суцзуми, он был неплохим мужиком.
– У меня плохие новости, – сообщил Ибрагим. И добавил после паузы: – Транспортное оборудование разрушено.
Воцарилось гробовое молчание.
– Мы, конечно, спустимся вниз и все посмотрим, – продолжал Ибрагим, – но я тут немного покопался в твоих, Андрей, файлах, которые ты мне залил, и нашел схему здания. Стандартная автономная граната, заложенная в режиме мины в лифтовую шахту, гарантированно уничтожает все три транспортные капсулы.
– Анатолий мертв? – дошло до Дзимбээ.
– Не знаю, – пожал плечами Ибрагим, – все зависит от того, где они с Якадзуно находились в момент взрыва. Если на нижних уровнях, то у них есть шансы, а если нет – значит, нет. Я не понимаю, почему Анатолий не установил первую мину на поверхности. Это идиотство какое-то – заминировать входную дверь, а дальние подходы оставить открытыми. И почему Суцзуми не отреагировал на предупреждение?
– Какое предупреждение? – не понял Кузнецов.
– Мина должна была сначала потребовать пароль для прохода, а потом уже взорваться.
– Как потребовать? Голосом?
– Наверное... Ладно, пойдемте вниз. Ибрагим подошел к краю ямы и вдруг резко отпрыгнул назад и громогласно провозгласил:
– Рубиновый вторник! – И добавил: – Это пароль.
– Какой пароль? – переспросил Дзимбээ.
– Мина запросила пароль.
– Я ничего не слышал, – заявил Кузнецов.
– Запрос был в радиодиапазоне, – сказал Ибрагим, его голос звучал удивленно – Боюсь, психологические проблемы Анатолия гораздо серьезнее, чем мне казалось. Он стал забывать очевидные вещи.
– Думаете, он приказал мине выдавать запрос только по радио? – догадался Кузнецов.
– Боюсь, что да. Для него нет разницы, как общаться – по радио или голосом. Должно быть, просто забыл, что обычные люди не умеют разговаривать по радио без радиостанции.
– А почему эта мина не взорвалась сразу? – спросил Дзимбээ. – Ведь Токанава спокойно прошел мимо, его разорвала вторая мина, в лифте.
– Понятия не имею, – раздраженно бросил Ибрагим. – Скорее всего, еще одна идиотская ошибка Анатолия. Пойдемте вниз.
Ибрагим наклонился над дымящейся шахтой, немного постоял, а затем отступил назад.
– Надо подождать, пока остынет, – сказал он. – Не меньше часа, а скорее, часа два. У нас в вертолете есть веревки?
– Вряд ли, – покачал головой Кузнецов.
– Тогда придется за ними слетать. Все равно здесь делать нечего, еще слишком горячо.
8
Дзимбээ пробежался испытующим взглядом по искореженным стенам шахты и воскликнул:
– Ибрагим, ты неправ!
– Сам вижу, – отозвался Ибрагим снизу. – Мина взорвалась на верхней площадке. Оборудование, скорее всего, не задето взрывом.
– Оборудование в порядке? – донесся сверху голос Кузнецова. – Слава богу, прямо камень с души свалился. Я уж думал, все, конец, связь с Землей окончательно прервалась.
Дзимбээ тоже обрадовался. Хрен с ней, со связью, но если мина взорвалась именно на верхней площадке, а не в середине лифтовой шахты и не внизу, то Анатолий, вполне возможно, жив и...
– Анатолий! – заорал Дзимбээ во весь голос. – Это свои!
– Свои здесь не ходят, – донесся снизу голос Анатолия, искаженный гулкой акустикой шахты. – Спускайтесь!
Теперь камень с души свалился у Дзимбээ. Он быстро спустился по канату до того места, откуда доносился голос Анатолия, и столкнулся лицом к лицу с человеком в тяжелой броне. Это был не Анатолий.
– Тсс... – прошептал человек, но вместо того, чтобы приложить палец к губам, направил в грудь Дзимбээ пневматический ствол. – Голос не подавать, слезай с каната и отходи в сторону. Быстро.
– Ты кто? – растерянно спросил Дзимбээ.
– Служба планетарной безопасности.
– Вас же уничтожили!
– Служба планетарной безопасности Земли.
– Так... но... откуда вы взялись?
– С Земли, откуда же еще. Давай быстрее, отходи в сторону и не дергайся.
Дзимбээ спрыгнул с каната, отошел в сторону и увидел еще двух людей в тяжелой броне.
– Где Ратников? – шепотом спросил Дзимбээ, но ответа не получил, если не считать ответом красноречивый жест стволом пистолета.
Через минуту под потолком показались ноги Ибрагима, а затем и весь Ибрагим.
– Подполковник Бахтияр? – спросил официальным голосом человек, стоявший ближе всех к шахте. Ибрагим растерянно кивнул.
– Слезайте, – распорядился незнакомец, – и отходите в сторону. Сколько еще человек с вами?
Как ни странно, Ибрагим не стал спрашивать у незнакомца, кто он такой, и вообще не стал пререкаться. Ибрагим спрыгнул с каната, быстро отошел от края лифтовой шахты и застыл рядом с Дзимбээ.
– Еще один, – сказал Ибрагим, – Андрей Кузнецов.
– Без охраны? – удивился незнакомец.
– А зачем нам охрана? – в свою очередь удивился Ибрагим.
– И то верно.
В поле зрения вплыли ноги Кузнецова.
– Рад, что ты жив, Анатолий, – сообщил их владелец, качнул канат, на котором висел, разжал руки и приземлился рядом с Дзимбээ. – Мы думали, что вы с Якадзуно... – продолжил он свою мысль и в этот момент увидел, что на площадке собралось целых шесть человек.
– Я не Анатолий, – улыбнулся незнакомец и поднял вверх лицевой щиток шлема. – Разрешите представиться – полковник Мартинес.
– Тот самый Гильермо Мартинес? – спросил Ибрагим.
– Тот самый.
– Анатолий уже на Земле?
– На Земле.
– Мы арестованы? – подал голос Кузнецов.
– Нет, что вы! – деланно изумился Мартинес. – Вы не арестованы и даже не задержаны, земная СПБ не имеет к вам никаких претензий. У эксперимента поменялся заказчик, только и всего.
Кузнецов растерянно помотал головой.
– Ни хрена себе поворот событий, – констатировал он. – Неужели Ассамблея одобрила наш эксперимент? Не могу поверить.
– И не надо верить, – ухмыльнулся Мартинес. – Кого волнует, что одобрила Ассамблея? Если вам так важно знать, что о вас думают народные избранники, знайте – они ничего не думают. Они не в курсе.
– Это переворот? – спросил Дзимбээ.
– Нет, что вы, типун вам на язык! Никакой это не переворот, это просто прагматичный подход к ситуации. Генерал Дзен Тао заинтересовался вашим экспериментом, он считает, что будет очень полезно и занимательно посмотреть, чем он закончится. Можете считать, что вы получили высочайшую поддержку.
Кузнецов просвистел какую-то знакомую мелодию.
– А почему бы и нет? – неожиданно воскликнул он и протянул Мартинесу руку для рукопожатия.
Мартинес пожал ее, но Дзимбээ показалось, что на его лице промелькнула брезгливая гримаса. Дзимбээ понимал его – такая степень прагматизма граничит с полной беспринципностью.
– Давайте поднимемся наверх, – предложил Кузнецов, – и все обсудим в более подходящей обстановке. У вас никакого транспорта нет?
– Откуда у нас транспорт?
– И то верно. Тогда надо вызвать еще один вертолет, в нашу машину мы все не поместимся.
9
Якадзуно открыл глаза и обнаружил, что окружающее благоухание ему вовсе не приснилось. Он лежал посреди цветущего сада, прямо перед ним возвышалась цветущая яблоня, правее произрастала целая роща цветущей вишни, вся земля была устлана ковром цветущей земляники... Что за черт! Они же цветут в разное время года!
Якадзуно присмотрелся к яблоне повнимательнее и заметил, что она не отбрасывает тени. Он поднял глаза и обнаружил небо, украшенное легкими перистыми облачками, а в небе нормальное земное солнце, более желтое, чем деметрианское. Он опустил взгляд и увидел, что тень у яблони появилась. Все стало понятно.
Якадзуно попытался вспомнить, как оказался в виртуальности, и не смог. Некстати вспомнилась байка про одного человека, который очень боялся вида текущей крови. Однажды он заразился венерической болезнью, пошел к врачам, у него стали брать анализы, а последним из них был анализ крови из вены. Медсестра воткнула иглу, велела держать пробирку, а сама куда-то ушла. Этот человек посмотрел на собственную кровь и потерял сознание. Он упал на пол, а по пути опрокинул столик с другими анализами. А потом очнулся на полу, видит – лежит на кафеле, штаны спущены, кругом много крови и осколков стекла, из вены торчит игла, а как он здесь оказался – не помнит. Брр...
Поднапрягшись, Якадзуно вспомнил, что перед тем, как попасть сюда, он находился на Земле, в санатории СПБ, он туда прилетел за компанию с Анатолием, а потом Якадзуно попросил выпустить его оттуда, его посадили в самолет... или нет...
Краем глаза Якадзуно заметил неясное шевеление, он взглянул в ту сторону и его сердце дало сбой. К нему шла Лейла, та самая Лейла, только сейчас она была почему-то одета в кимоно и таби и выглядела в точности так, как тогда, когда ему было пятнадцать лет, а ей тринадцать. Сейчас ей, стало быть...
Якадзуно разобрала злость. Эти уроды поместили его душу в виртуальную тюрьму, а теперь послали ему парламентера в облике той, которая когда-то была для него самым светлым образом во всей Вселенной... да и сейчас, пожалуй, тоже. Вряд ли они могли сильнее поглумиться над душой Якадзуно.
Едва эта мысль оформилась в мозгу, как он понял, что она дурацкая. Никто не хочет над ним глумиться, просто виртуальная среда, в которой находится Якадзуно, работает в режиме максимальной адаптации. Ну-ка, проверим...
Якадзуно повернулся направо и увидел маленький японский домик, дверь которого почему-то была выкрашена в красный цвет. Под взглядом Якадзуно она стала черной.
– Только не надо продолжать, – сказала Лейла, и от звуков ее голоса (тот самый божественный голос!) у Якадзуно защемило сердце. – Давай лучше немного побудем в цветном мире.
Якадзуно взглянул наверх. Лейла ойкнула:
– Не трогай солнце, пожалуйста!
– А почему? Не желаешь посмотреть, как солнце становится черным? Это будет забавно.
– Это будет неприятно.
– А мне приятно торчать здесь?
– Это зависит только от тебя. Ты ведь в режиме демиурга, все, что ты видишь, построено твоим воображением. Ты не обязан превращать свою вселенную в ад.
Свет померк и приобрел красноватый оттенок. Запахло серой. Якадзуно подавил навязчивое желание взглянуть наверх. Он решил, что лучше не видеть то, что сейчас освещает его мир, потому что иначе здесь может сформироваться самый настоящий ад в самом прямом смысле этого слова. Подул ветер, лепестки яблони закружились слепящим смерчем, а когда смерч утих, Якадзуно увидел на горизонте светящийся океан, наполненный низкотемпературной плазмой, и в этом океане ослепительным бриллиантом сверкал серебряный парус.
– Вот так лучше, – заявила Лейла. – Только не стоит достраивать этот ряд образов. Целлулоидные говорящие глаза... фи!
– Кто ты? – спросил Якадзуно.
Лейла посмотрела на него как на идиота.
– Разве ты еще не понял? Я – порождение твоего подсознания, результат визуализации, произведенной твоим воображением.
– Я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, кто ты на самом деле, там, в реальном мире.
– Какая разница? Я просто пришел сделать тебе предложение.
Якадзуно рассмеялся истерическим смехом. Тот, кто сейчас с ним разговаривает, даже не понял, какого пола тело, в котором он сейчас находится. Топорная работа.
– Сильно спешишь? – предположил Якадзуно.
– С чего ты взял? – удивилась Лейла.
– Так, догадался. Ну, давай делай предложение.
– Ты должен согласиться на психоблок.
– Я никому ничего не должен.
– Решать тебе, но если ты не согласишься, ты проведешь здесь очень много времени.
– А если соглашусь?
– Сможешь вернуться на Деметру либо на Гефест, либо остаться на Земле.
– А в чем состоит психоблок? Погоди, я сам сейчас догадаюсь. Я не должен никому рассказывать про все те вещи, которые узнал, когда... ну, ты понимаешь.
– Да, именно так.
– И все?
– И все.
– Можно задать нескромный вопрос?
– Конечно.
– Почему вы меня просто не пристукнули?
– Хочешь получить честный ответ?
– Конечно.
– Просто на всякий случай.
– М-да...
– Ну что, ты согласен?
– Я должен подумать.
– Подумай. У тебя будет много времени.
10
Анатолий проснулся в удивительно хорошем настроении. Нервное напряжение последних месяцев куда-то улетучилось, на мгновение даже показалось, что все, что было раньше, просто дурной сон. Он снова почувствовал себя сильным и уверенным в себе, таким, каким был до тех пор, пока не начались эти чертовы приключения.
Хорошо бы сейчас снова попасть на Деметру, только не на ту Деметру, с которой он уехал, а переместиться лет на пять в прошлое или в будущее, когда все напасти либо еще не начались, либо уже закончились. Встретить Полину, завалиться с ней в постель дней так на несколько...
Анатолий открыл дверь спальни, вышел в коридор и столкнулся лицом к лицу с Полиной.
– Привет! – сказала она.
Странное дело, она совсем не удивилась этой невозможной встрече.
– Как ты здесь оказалась? – спросил Анатолий. Полина посмотрела на него как на идиота.
– Ты еще не догадался? – спросила она. – Ну ты даешь! Хотел бы я иметь такую уравновешенность. И тут до Анатолия дошло.
– Виртуальность? – спросил он. – Режим демиурга? Я в виртуальной тюрьме? И что от меня нужно? Сейчас попробую угадать... Психоблок?
– Приятно поговорить с умным человеком, – удовлетворенно улыбнулась Полина.
К этому времени она потеряла большую часть индивидуальных черт и воспринималась сознанием Анатолия не как Полина, а как нечто абстрактное, похожее на Полину, но ею не являющееся. Такое бывает только во сне или в виртуальности, когда ты смотришь на что-то или на кого-то и не можешь различить ни одной мелкой черты, ты просто знаешь, чем является объект, а подробности – кого они интересуют? Идиотское чувство. Впрочем, когда ты домысливаешь абстрактный образ настолько, что принимаешь своего врага за свою подругу, чувство не менее идиотское.
– Мы предпочли бы, чтобы ты сознательно принял нашу сторону, – продолжало нечто, похожее на Полину. – Сейчас решается вопрос о границах твоего допуска. Если он будет решен положительно, тебя допустят к некоторым докумен– там, которые помогут тебе принять правильное решение. А если нет, то вариантов немного – или психоблок, или вечная виртуальность.
– Вечная?
– Скажем так, потенциально вечная.
– Ну-ну. Кстати! Хочешь, я угадаю, чем сейчас занят Якадзуно?
– А чего тут угадывать? Он находится в этом же самом мире и занят тем же, что и ты. Судя по данным, которые от него поступают, он в полном расстройстве.
– Неудивительно. Я могу к нему пройти?
– Запросто. Прямо сейчас пойдешь?
– Это подождет. У меня есть еще одно срочное дело.
С этими словами Анатолий схватил Полину за руки и провел подсечку. Анатолий обратил внимание, что Полина перестала быть абстракцией, похожей на Полину, она стала самой настоящей Полиной. Это хорошо, это сигнализирует о том, что с самообладанием у Анатолия все в порядке, и не важно, что всего неделю назад он всерьез полагал, что находится на грани сумасшествия.
– Что ты делаешь? – пискнула Полина.
Анатолий хихикнул. В том, чтобы пребывать в виртуальности в режиме демиурга, есть свои прелести. Интересно, его собеседница (или собеседник, ха-ха!) полностью вошла в виртуальность? Вряд ли, что не может не огорчать. Как было бы приятно изнасиловать эту тварь по-настоящему. Анатолий перешел к делу. Теперь у того, что пряталось под маской Полины, уже не оставалось сомнений, что делает Анатолий.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
1
Анатолий и Якадзуно сидели и пьянствовали. Анатолий пил водку, Якадзуно – что-то японское, но не саке, а что-то более крепкое, сючу, что ли... Анатолий, в принципе, знал название этого напитка и мог его выговорить, но разложить это слово на отдельные буквы было выше его сил. Японское произношение не всегда можно адекватно передать русскими органами речи.
Анатолий посмотрел в окно и увидел гигантскую одинокую гору, увенчанную шапкой облаков и заросшую лесом, вроде бы хвойным. Судя по тому, что этот пейзаж не вызывал в душе никаких эмоциональных откликов, вымыслил его Якадзуно.
– Что это? – спросил Анатолий, кивнув головой в сторону окна.
– А что, не нравится? – забеспокоился Якадзуно. – Если хочешь, переделай, я не против.
– Да нет, наоборот, очень нравится. Сам придумал?
– Нет, что ты! Есть одна книжка, очень старая... Да бесы с ней, с этой книжкой! Что делать будем?
– Снимать штаны и бегать.
– Я серьезно.
– Я тоже. Ты знаешь, где сейчас твое реальное тело?
– Понятия не имею. Думаю, рядом с твоим.
– Я тоже так думаю. Точнее, надеюсь. Но вот где?
– А какая разница?
– Есть у меня одна безумная идея... В глазах Якадзуно промелькнуло нечто странное и немного нездоровое.
– Ты что? – забеспокоился он. – Неужели...
– Ужели. Но потом...
Странное дело, но Якадзуно сразу понял, что имел в виду Анатолий. Положительно, Якадзуно следует показать кибергенетикам. Если он уже сейчас способен к эмпатии в таких масштабах, то после трансформации из него получится поистине замечательный образец.
– Что-нибудь придумаем, – быстро сказал Якадзуно. – Если хочешь попробовать, пробуй сейчас, другого шанса не представится.
– Знаю. Если они не идиоты, они...
Анатолий хотел сказать «нас подслушивают», но вовремя остановился. Эти слова наверняка входят в список ключевых фраз, после которых компьютер оповещает оператора, о том, что узники ведут интересный разговор. Впрочем, первый разговор двух заключенных наверняка и так прослушивается живым оператором... Хотя кто его знает... Человеческая безалаберность не имеет границ, и это дает им с Якадзуно небольшой шанс.
– Ты со мной? – спросил Анатолий.
– С тобой.
– До конца?
– До конца, – подтвердил Якадзуно и сделал торжественное лицо.
Анатолий скорчил страдальческую гримасу и сделал то, что, как он надеялся, не пришло в голову тем, кто проектировал эту виртуальную тюрьму.
2
– До конца, – сказал Якадзуно.
Он ожидал, что Анатолий сейчас объяснит ему, как надо себя вести, но Анатолий вдруг скривился, как будто у него одновременно заболели все зубы, и застыл в неподвижности. Он даже дышать перестал. Хотя нет, это наверняка иллюзия, порождённая воображением Якадзуно. В виртуальности никогда не понимаешь, что происходит на самом деле, а что ты сам себе вообразил. Если только к виртуальности применимы слова «на самом деле».
Анатолий был неподвижен, как восковая кукла из музея. Якадзуно не понимал, что с ним случилось, и тем более не понимал, чем он может быть полезен Анатолию... И вообще, как можно сбежать из виртуальной тюрьмы? Неужели Якадзуно и в самом деле поверил, что это возможно?
Якадзуно поднялся из-за стола, сделал шаг и рухнул на пол. Он был голый, как и кафельный пол, а рядом возвышался Анатолий с электрическим пистолетом в руке и ранцем Бэтмена за плечами. На коже Анатолия чумными отметинами выступали красные пятна – на бицепсах, грудных мышцах и бедрах, в тех местах, где он недавно задействовал мускульные усилители. Без лишних слов Анатолий схватил Якадзуно за руку и рывком поставил на ноги. Ноги Якадзуно, затекшие от долгой неподвижности, подломились, он едва не упал, но Анатолий вовремя поддержал его.
– Ну, – прошипел Анатолий, – иди со мной, если хочешь жить, и быстро.
Он потащил ничего не соображающего Якадзуно к двери, и в этот момент до того дошло, что они уже не в виртуальности. Они находились в маленькой полутемной комнате, в которой из обстановки имелись только две кровати для глубокого погружения в виртуальность. Но это невозможно! Из виртуальности нельзя убежать!
– Можно, – отрывисто бросил Анатолий, и Якадзуно понял, что последнюю фразу он произнес вслух. – Очень даже можно, только очень больно.
К этому времени они были уже в коридоре. Якадзуно споткнулся обо что-то мягкое, опустил взгляд и увидел человека в форме охранника, безжизненно лежащего лицом вниз. Крови нигде не было.
– Ты опять в своем стиле, – буркнул Якадзуно.
– Не отвлекайся, – оборвал его Анатолий. – Надевай ранец.
Двигаясь, как сомнамбула, Якадзуно начал надевать ранец Бэтмена, очевидно только что снятый с трупа, и вдруг остановился.
– Тут нет пульта, – сообщил он.
– Знаю, – отозвался Анатолий. – Пульт тебе не понадобится, пойдешь на буксире.
– Как это?
– На внешнем управлении. Давай надевай быстрее, не тормози!
Якадзуно застегнул ремни, попытался проверить надежность креплений, но Анатолий выругался, сказал, что все в порядке, сунул в руку Якадзуно электрический пистолет и велел зажмуриться. Ничего не понимая, Якадзуно выполнил это приказание, мир наполнился ослепительным светом и тут же раскололся на части от оглушительного грохота. Горячая волна ударила Якадзуно в бок, швырнула на стену и сбила бы с ног, если бы его не поддержал Анатолий. Было очень больно, левый бок Якадзуно был заметно обожжен.
– Черт, – прошипел Анатолий, – я забыл, что ты не терминатор. Извини. Давай быстро, бегом!
Анатолий сильно дернул Якадзуно за руку, и они побежали к окну в торце коридора, которое Анатолий только что вдребезги разнес электрической пулей. Якадзуно отметил, что окно было изготовлено из толстого бронестекла. – Прыгай! – крикнул Анатолий.
Якадзуно одним прыжком взлетел на подоконник и прыгнул наружу. Он успел заметить, что пальцы правой ноги сильно порезаны осколками стекла, но едва эта мысль промелькнула в его голове, как ее сразу же вытеснила другая. Он камнем падал вниз, до земли оставалось метров сорок, а поверхность, на которую предстояло упасть, была усеяна острыми камнями. Якадзуно потянулся к тому месту, где должен быть пульт управления ранцем, но пульта не было. Неведомая сила перевернула пространство, и теперь Якадзуно падал вверх, нет, уже вбок... Желудок содрогнулся в жесточайшем спазме, и, если бы там была хоть крошка пищи, дурацкая жизнь Якадзуно на этом бы и закончилась. Когда быстро летишь без шлема, открывать рот категорически не рекомендуется. А если тебя, не дай бог, стошнило, смерть неизбежна – набегающий воздушный поток загоняет исторгаемую пищу в трахею, и этому никак нельзя воспрепятствовать.
Глаза слезились, кожа на лице, да и на всем теле, моментально обветрилась, Якадзуно казалось, что ее колют миллионы микроскопических булавок, очень острых и очень холодных. Было очень холодно. Якадзуно понимал, что это субъективное ощущение, вокруг может стоять тропическая жара, но когда ты летишь со скоростью не менее ста километров в час, а из одежды на тебе только антигравитационный ранец да пистолет в руке... Нет, пистолет он уже потерял... Короче, в данной ситуации окружающая температура не важна, тело в любом случае переохлаждается в считанные минуты.
Что-то загрохотало, Якадзуно попытался определить, где и что, но стоило ему повернуть голову, как порыв ураганного ветра ударил в левое ухо, оглушил и заставил вернуть голову в прежнее положение. А потом мир принялся танцевать рок-н-ролл и Якадзуно потерял сознание.
3
Фокус был прост. Многие знают, что в экстренных случаях человек, прошедший трансформацию класса Е или выше, может отключить все функции биологической жизнедеятельности и полностью положиться на свой встроенный процессор. Но ни один нормальный человек так не сделает, не потому, что эта процедура весьма неприятна (те, кого подвергают трансформации высокого уровня, умеют терпеть боль), а потому, что вероятность летального исхода после такого фокуса составляет около десяти процентов. Только тогда, когда другого выхода не остается, высококлассный боец, один из тех, кого несведущие обыватели называют киборгами или терминаторами, может превратить себя в самого настоящего киборга не только по названию, но и по сути.
Всегда, когда терминатор попадает в виртуальность, специальные функции процессора перестают работать. Бесчувственная железка, спрятанная в черепе, не поддается никаким иллюзиям виртуальной реальности, и потому ее отключают, любой виртуальный терминал содержит специальный код, заставляющий мозговой процессор клиента временно заснуть.
Но все ли функции процессора подавлены в виртуальности? Анатолий задался этим вопросом, когда виртуальная имитация Полины, грязно ругаясь, выбралась из-под него и убежала, не разбирая дороги. Он задумался, просто задумался, не о чем-то конкретном, а вообще, он просто инициировал режим глубокого размышления и был поражен, когда эвристический блок проинформировал о полной готовности.
Принято считать, что виртуальность подавляет все функции мозгового процессора, но эвристический блок по-прежнему работал. Анатолий немного подумал и понял, что давить абсолютно все функции смысла нет, ведь, собственно, почему производится подавление процессора? Если клиент, сражающийся в виртуальном мире, вдруг включит мускульные усилители, они сработают в реальном мире (потому что процессор невосприимчив к виртуальным иллюзиям) и превратят виртуальное ложе в гору искореженного металла, а самого клиента – в кататоника, навсегда потерявшего связь с реальностью. Нет, это не обязательно закончится так фатально, но опасность слишком велика, чтобы ею пренебрегать. А вот эвристический блок – совсем другое дело, он не имеет внешних выходов, подключенных к мышцам и другим внешним устройствам, он просто помогает мозгу думать. От его использования в виртуальности нет никакого вреда, и потому он не отключается. Любой кибернетик знает, что корректно написанные функции, не содержащие внешних вызовов, не нарушают реентерабельность системы.