– Ты наивен, Якадзуно, – сказал Анатолий, вытаскивая пистолет из-под корчащегося тела. – Тебе никогда не справиться со мной, я знал, что ты сделаешь, еще до того, как ты прыгнул. У тебя последний шанс начать говорить. Ну?
Якадзуно выругался на каком-то непонятном языке, скорее всего японском. Анатолий тяжело вздохнул и ткнул бывшего друга пальцем в основание шеи. Далее он подошел к Гале и поочередно надавил на три рефлекторные точки. Галя медленно осела на пол. Анатолий не позволил ей упасть, он ведь обещал Джону обращаться с ней бережно.
Анатолий подключился к мобиле через нейрошунт, вызвал группу прикрытия и сообщил, что можно входить в дом. Его работа была окончена.
2
Рамирес сидел на кухне, его допрашивал следователь – маленький невзрачный мужичок с редкими рыжеватыми волосами на лысеющей голове. Он был весь помятый, неухоженный и задрипанный, рядом с холеным гигантом Рамиресом он выглядел персонажем комедийного детектива. Казалось, он и сам понимал это и оттого разговаривал холодно и даже злобно, как будто Рамирес был не свидетелем, а подозреваемым. Рамиреса так и подмывало сделать ему замечание, но от этого шага что-то удерживало, он и сам не понимал, что именно.
– Где и когда вы познакомились? – задал очередной вопрос следователь.
– С кем? С Галей или с Газизом?
– Ну... для начала, с Газизом.
– Полтора часа назад. Галя сказала, что случайно встретила в сети бывшего одноклассника и пригласила его к нам домой.
– Как вы поняли, что он шпион?
– На компьютере Гали стояла программа Rear Jaws. Эта программа позволяет...
– Я знаю, что позволяет эта программа. Зачем вы поставили ее на этот компьютер? Вы в чем-то подозревали сожительницу?
– Она не сожительница!
– Вы не занимались с ней сексом? – удивился следователь.
– Нет, то есть да. Я имею в виду, она не просто сожительница, я ее любил.
– Теперь больше не любите?
– Я не могу любить вражескую шпионку, – заявил. Рамирес и смутился, потому что это абсолютно правильное утверждение прозвучало как-то слишком пафосно.
Следователь хмыкнул.
– Вы давно знаете Галю? – спросил он.
– Недели две. Мы познакомились в баре... – Рамирес неожиданно почувствовал, что не имеет никакого желания рассказывать чужому человеку историю своей несчастной любви.
– При каких обстоятельствах?
– Какое вам дело?
– Самое прямое. Из результатов первичного осмотра видно, что ваша со... гм... подруга занимала важное положение во вражеской резидентуре. Нам интересно все, что связано с этой женщиной. Так как вы познакомились?
Рамирес собрался с духом и начал рассказывать. Вначале ему было трудно превращать мысли в слова, ему казалось, что он делает что-то неприличное, но каждая следующая фраза давалась легче, чем предыдущая. Он даже как будто стал получать удовольствие от того, что рассказывал постороннему человеку о самом личном, самом сокровенном, о таких вещах, о которых не рассказывают даже ближайшим друзьям. Следователь понимающе кивал, казалось, он испытывал к Рамиресу самое искреннее расположение. Но Рамирес не обманывался, следователь не испытывал никаких особенных чувств, он просто делал свою работу.
Через час допрос закончился. Рамирес просмотрел протокол и заверил его цифровой подписью. Все было записано правильно, но в письменном виде история любви Джона Рамиреса и Гали Козловой выглядела настолько пошло...
– Что с ней будет? – спросил Рамирес.
– С Галей? Как обычно. Следствие, суд...
– Ее казнят?
– Суд решит.
– А вы как думаете?
– Думаю, казнят.
– Вы считаете, это справедливо?
– А что, нет? Послушайте, Джон, – следователь доверительно перегнулся через стол, – можно я вас буду называть просто Джон?
– Пожалуйста.
– Так вот, Джон. Послушайте старого циника и не перебивайте. Предательство любимой женщины всегда ужасно, а такое предательство, как с вами, ужасно вдвойне, – Рамиреса поразило, насколько сильно переменилось поведение следователя, теперь он говорил не как следователь, а как психиатр. – Сейчас вы испытываете шок, но это нормально, так со всеми бывает. Мне часто приходится сталкиваться с подобными случаями. Мужья преступниц всегда говорят, что это была случайность, что на самом деле она хорошая, добрая и пушистая, они молят суд о снисхождении, но это никогда не помогает. Когда первое потрясение пройдет, вы и сами это поймете. Надо только подождать, и вы свыкнетесь с тем, что ваша любимая оказалась совсем другой, чем вы себе представляли. Любовь слепа, влюбленный мужчина никогда не замечает, что влюбился в мегеру. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Подождите два-три дня, ничего не делайте, вы оправитесь от шока и все будет нормально. Не делайте глупостей, дайте эмоциям остыть, возьмите отпуск на пару дней и напейтесь как следует.
– Вы русский? – неожиданно спросил Рамирес.
– Да, а что? Впрочем, я понял: вы думаете, русские всегда пьянствуют, вот и этот тоже посоветовал... Дело ваше, я не настаиваю, я просто советую. Я считаю, вам надо отвлечься от переживаний, выждать какое-то время, а потом вы сами удивитесь тому, как спокойно станете все воспринимать. Главное – не наделать глупостей сегодня-завтра, послезавтра будет уже легче. У вас есть вопросы?
Рамирес молча помотал головой.
– Тогда у меня все. Большое спасибо, вы очень помогли делу братства.
Рамирес почувствовал жуткую злость, ничем не мотивированную, но оттого не менее жуткую.
– Что вы знаете о деле братства? – угрожающе спросил Рамирес, все его тело напряглось, а руки сжались в кулаки. – Что вы вообще можете знать об этом? Когда вы вступили в братство?
– На третий день после революции. Извините, я не хотел вас обидеть. Я вовсе не имел в виду, что имею право вас благодарить, я просто неудачно выразился. Простите меня.
С этими словами следователь удалился, а с ним и остальные полицейские. Дом стал тихим и пустынным.
Рамирес открыл бар и достал бутылку амброзии. Немного подумав, он поставил ее на место и вытащил бутылку водки. Посмотрим, насколько действенным будет русский способ справляться с неприятностями.
3
Анатолий вошел в кабинет Дзимбээ и увидел, что сегодня он не единственный посетитель. За столом для совещаний уже сидели Танака Ногами и Ю Ши. Сердце Анатолия екнуло – Дзимбээ вызвал к себе обоих терминаторов, значит, ожидается жаркое дело. Еще и Танака здесь...
– Здравствуй, Анатолий, – поприветствовал его Дзимбээ. – Проходи, садись, только тебя ждем. Что ж, все в сборе, можно начинать. Вначале один частный вопрос. Анатолий, как ты относишься к Якадзуно Мусусимару?
– В каком смысле?
– Он был твоим другом. Когда Сингх брал тебя на службу, ты даже потребовал записать в контракт, что не будешь работать против него.
– Я работаю не против Якадзуно, а за дело братства. Мне нравится Якадзуно, он хороший человек, но он выбрал не ту сторону. Я видел, что творит наркомафия на окраинах, это нельзя оставлять без ответа.
– Именно это я и ожидал услышать, – кивнул Дзимбээ. – Сегодня ночью Якадзуно был подвергнут форсированному допросу, мы получили массу интересной информации, оказывается, он знает даже больше, чем Вахид. Когда вы с Ю Ши вернетесь с операции, я покажу вам полный текст, а пока мы ограничимся только самым главным. Анатолий, ты хорошо выкинул начинку золотого цверга?
– Какого цверга? – переспросила Ю Ши. Дзимбээ предостерегающе поднял палец, Ю Ши замолчала.
– В каком смысле хорошо? – не понял Анатолий. – Я утопил ее в болоте, причем специально выбрал место, где не было заметных ориентиров. Через полчаса я бы ее и сам не нашел. А на следующий день там был ураган... А что случилось?
– Когда ты поехал в болота, за тобой никто не следил?
– Никто.
– Ты уверен?
– Километров на тридцать вокруг не было ни одного автомобиля.
– Моторные лодки ящеров развивают довольно большую скорость.
– Намекаешь, что кто-то выследил меня на лодке?
– Не кто-то, а Возлувожас Шесинхылко. Да, он тебя выследил.
– Где сейчас начинка?
– Тринадцать дней назад была в Осулев, в кабинете царя Ойлсовла.
– Осулез, – автоматически поправил Анатолий. – Осу-лев – это в именительном падеже. И еще...
– Наплевать на падежи! – неожиданно взорвался Дзимбээ. – Ты меня еще сморкаться поучи! Это дерьмо сейчас у ящеров. Знаешь, зачем твой любимый Якадзуно приехал в Олимп? Изготовить детонаторы! Понимаешь, что это значит?
– Успокойся, – сказала Ю Ши. – Что такое «это дерьмо»?
Дзимбээ неподвижно застыл на несколько секунд, после чего встряхнулся, помотал головой и буркнул:
– Извините.
– Ничего страшного, – успокаивающе проговорила Ю Ши. – Так что это такое?
– Нерадиоактивный ядерный заряд.
– Разве такие бывают?
– Мы взрывали вокзалы такими зарядами.
– Какая у них удельная мощность?
– Довольно большая, но не это главное. Главное то, что такой заряд не обнаруживается никакими детекторами.
– В Осулез много зарядов?
– Готовых зарядов там нет, там просто активное вещество в порошке. Мы перевозили этот порошок с Гефеста четырьмя партиями, три использовали в день выступления, четвертая попала в руки СПБ. Якадзуно заказал детали для восьми детонаторов, но если не гнаться за мощностью, зарядов можно изготовить хоть сотню. На нашу долю хватит.
– Какова критическая масса?
– Критической массы нет, нет ни верхней, ни нижней границы. Можно сделать бомбу, которая влезет в твою сумочку, а можно сделать бомбу, которая не поместится в поезд.
– Как выглядит этот порошок?
– Темно-серый, кристаллический и очень тяжелый. Упакован в маленькие целлофановые пакеты, примерно по килограмму каждый. Анатолий, ты помнишь, сколько их было?
– Десять или пятнадцать... точно не помню. Они всегда лежали в одной сумке, я их не считал.
– Понятно... Что ж, полагаю, вы уже поняли, в чем будет состоять миссия.
– Забрать все пакеты и доставить их сюда, – высказала Ю Ши потрясающе гениальную и неожиданную догадку. – Точные координаты объекта известны?
– Тринадцать дней назад пакеты с порошком лежали в кабинете швуэ Ойлсовла, в сундуке, он стоит в дальнем левом углу, если смотреть от входа. Если их там не окажется, вам придется прочесать дворец. Анатолий, ты хорошо говоришь по-ящерски?
– Объясниться смогу.
– Вот и хорошо. Если будет нужно, поспрашиваешь местное население. Когда прибудете в Осулев, немедленно направитесь в царский кабинет. Сейчас ребята составляют со слов Якадзуно план дворца, подробная схема будет готова часа через два. Если увидите, что в сундуке пакетов нет, у вас будет один час, чтобы их найти. Если найти не удастся, вы эвакуируетесь, и мы разбомбим Осулев к чертовой матери.
– Там живет сто тысяч ящеров, – заметил Анатолий.
– Мы уже уничтожили пятьсот тысяч и ничего, конца света не произошло. Мы не можем позволить ящерам сделать с нами то, что мы сделали с имперскими войсками. Пакеты с порошком должны быть либо возвращены, либо уничтожены. Против этого никто не возражает?
Никто не возражал. В глазах Ю Ши читалось боевое возбуждение, но Анатолий чувствовал себя подавленно. Он понимал, что Дзимбээ прав, Деметра не выдержит второй террористической атаки, но все равно задание, которое предлагал Дзимбээ, казалось неправильным, и Анатолий знал почему. Он потратил столько сил, чтобы спасти золотого цверга от братства, а теперь ему предлагается решить совершенно противоположную задачу. А что делать, если так повернулась жизнь? Диалектика, мать ее.
4
Состояние после феназина похоже на похмелье после алкоголя. Страшно хочется пить, голова раскалывается, во всем теле слабость, настроение подавленное.
Якадзуно покопался в памяти и обнаружил, что не помнит ничего, что было после укола. Но он и так знал, что рассказал следователям братства все секреты, которые были ему известны. Иначе и быть не может, современной химии невозможно сопротивляться. Теперь Багров и Дуо знают, что начинка золотого цверга вовсе не утонула в деметри-анском болоте, а ждет своего часа в сундуке ящерского царя и, скорее всего, никогда не дождется. Да бесы с ним, с золотым цвергом, гораздо хуже, что они знают телефон Ибрагима... Должно быть, уже определили и местонахождение – ведь для этого достаточно позвонить и за считанные секунды запеленговать ответный сигнал.
А самое досадное то, что Якадзуно ничего не может сделать, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.
Нет, самое досадное то, что арестовал тебя не просто какой-то головорез из службы братства, а сам Анатолий Ратников, собственной персоной. Анатолий был для Якадзуно настоящим другом, почти как брат. Теперь Якадзуно понимал, как получается, что во времена гражданских войн брат иногда воюет против брата. Казалось бы, такая мелочь – делать на Деметре терраформинг или не делать, но из-за этой мелочи два друга оказались по разные стороны баррикад, а вчера даже сошлись в открытом бою. Если только это избиение можно назвать боем.
Якадзуно лежал на больничной кровати, он был в пижаме, рядом с кроватью стоял медицинский робот, но капельницы не были задействованы. Похоже, физическому здоровью Якадзуно допрос не причинил большого вреда. А вот с душевным здоровьем дела обстояли гораздо хуже. Окажись на месте Якадзуно кто-нибудь из его далеких предков, обязательно сделал бы себе сеппуку. Или попытался бы сделать – Якадзуно обвел взглядом палату и не обнаружил ничего, хотя бы отдаленно напоминающего нож. Якадзуно понимал, что никто не позволит ему покончить с собой – раз его не убили после допроса, а, наоборот, лечат, значит, он нужен им живым. Но жест был бы красивым.
Якадзуно некоторое время смаковал идею самоубийства, а затем встал, накинул халат и отправился на поиски туалета. Выйдя в коридор, он обнаружил, что около двери несут службу целых три охранника. Якадзуно задал лаконичный вопрос, получил лаконичный ответ и направился по указанному адресу. Двое охранников увязались следом.
Сделав свои дела, Якадзуно вернулся в палату, попытался помедитировать, но безуспешно – похмелье не давало сосредоточиться. Тогда он встал и начал ходить взад-вперед по палате.
Прошло минут пятнадцать, а затем дверь распахнулась и в палату вошел невысокий худощавый японец средних лет.
– Здравствуй, Якадзуно, – сказал он. – Давно хотел с тобой повидаться. Ты был достойным противником.
– Был? – переспросил Якадзуно. – В каком смысле был? Меня уже приговорили? Или это угроза?
– Нет, тебя не приговорили, – улыбнулся незнакомец. – Но ты в плену, а значит, больше не противник. Ты зря думаешь, что в моих словах есть угроза, я не собираюсь тебе угрожать, угрожать самураю глупо.
– Я не самурай, мой род прост и незначителен.
– Это не важно. Вишню видно по цветам, а самурая по поступкам.
Якадзуно поморщился – его собеседник безбожно переврал древнюю пословицу.
– Кто вы такой? – спросил Якадзуно.
– Ах да, я забыл представиться. Меня зовут Дзимбээ. Ты можешь обращаться ко мне на «ты».
Некоторое время Якадзуно задумчиво разглядывал Дзимбээ, который бесстрастно смотрел в глаза Якадзуно и ждал реакции.
– Ожидал увидеть монстра? – спросил Дзимбээ. – Я слышал, моим именем пугают детей. На самом деле я добрый.
– Ленин тоже был добрым, – буркнул Якадзуно. Дзимбээ вежливо улыбнулся.
– Я не Ленин, – сказал он. – И Багров, к сожалению, тоже не Ленин. Все идет наперекосяк, надвигается разруха, и мы не знаем, как ее предотвратить. Знаешь, зачем я пришел?
– Поглумиться?
– Ты слишком плохо обо мне думаешь. Я пришел рассказать тебе новости. Гражданская война закончилась, сопротивления больше нет.
Якадзуно сохранил непроницаемое лицо, но это стоило ему колоссальных усилий. Дзимбээ внимательно посмотрел на Якадзуно и вдруг тихо и добродушно рассмеялся.
– Ты неправильно понял, – уточнил он, – сопротивление не уничтожено, оно просто перестало быть сопротивлением. Мы начали переговоры.
– О чем?
– Перемирие на пять лет. В течение всего этого времени братство не будет проводить терраформинг, а сопротивление обязуется защищать наши окраины от диких ящеров. Ты знал, что у сопротивления есть термоядерный реактор? Теперь знаешь. Сопротивление даст нам энергию.
– Они сдались?
– Они не сдались, это не капитуляция, а почетный мир. Мы тоже пошли на уступки. Ибрагим войдет в состав ЦРК, бойцы сопротивления получат те же права, что и бойцы братства. Наши экономисты прорабатывают вопрос о включении ваших людей в общую систему кредитования. Пока еще не решили, что делать с ящерами, которые на вас работают. В течение пяти лет они будут иметь такой же статус, как люди, а потом решим этот вопрос отдельно. До последнего момента я боялся верить, что здравый смысл возобладает.
– Тогда почему ты такой грустный?
– Я не грустный, я задумчивый. Не бери в голову, это не относится к тому делу, из-за которого я пришел. С этой минуты ты свободен. Прошивку твоей карты уже поменяли, по документам ты снова Якадзуно Мусусимару, из планетарного розыска ты выведен, но я бы советовал пару дней избегать мест, где проверяют документы. Нужно время, чтобы изменения в базе данных растиражировались по всей планете. Кредит, – который тебе выдал Ибрагим, аннулирован, вместо него ты получил кредит, положенный тебе по статусу.
– И какой же у меня статус?
– Временно нетрудоспособный оперативник особого отдела. По-моему, это наилучшее приближение к тому, что ты есть на самом деле. Нельзя же писать в документах «бывший шпион наркомафии», люди не поймут.
Якадзуно помотал головой. Ему вдруг показалось, что все происходящее – всего лишь галлюцинация. Такое же чувство он испытывал, когда впервые увидел живого ящера.
– Я могу связаться с Ибрагимом? – спросил Якадзуно.
– В данный момент не можешь, он сейчас летит в Олимп. А минут через двадцать – пожалуйста.
– А где Галя?
– Уже дома. Она еще лучше перенесла инъекцию, чем ты.
– С ее здоровьем все в порядке?
– Врачи говорят, что долговременных последствий не замечено.
– Понятно... Про цверга я рассказал?
– Еще бы! – Дзимбээ хихикнул. – Ты недооцениваешь наших следователей. Все ты рассказал – и про цверга, и про его начинку, и про дружбу с ящерами.
– Начинка уже у вас?
– Пока нет. Но если не случится ничего непредвиденного, к вечеру будет у нас. Что-нибудь еще хочешь спросить?
– На чем я засыпался?
– Все разоблаченные шпионы спрашивают одно и то же, – улыбнулся Дзимбээ. – И почти все получают один и тот же ответ – ты засыпался на чистой случайности. Джонни Черная Рука – мужик очень ревнивый и подозрительный. Он поставил Rear Jaws на компьютер своей любовницы.
– Галя говорила, что он совсем не разбирается в компьютерах.
– Она его недооценила. Не грузись, ты хорошо работал, тебе просто не повезло. Ты не самый плохой оперативник из тех, кого я знал.
– Это комплимент?
– Это предложение поработать в особом отделе. Нам очень нужны такие люди, как ты. Сейчас ничего не говори, сначала посоветуйся с Ибрагимом, нам, кстати, пора ехать в аэропорт. Поедешь его встречать?
– Конечно!
– Тогда одевайся и поедем. И поторопись, такого человека, как Ибрагим, не следует заставлять ждать.
5
Утро Джона Рамиреса началось с тяжкого похмелья, отягощенного галлюцинациями. Ему привиделось, что Галя снова дома, она сидит на корточках с веником и совком и убирает осколки стеклянного столика, который кто-то разбил в ходе ареста. Некоторое время Рамирес таращился на чудное виденье, а потом закрыл глаза и застонал.
Галлюцинация упорно не желала уходить, теперь она проявилась в слуховом виде. Она рассмеялась в точности так, как смеялась Галя, и ласково проговорила:
– Проснулся, бедненький. Сейчас я тебе квасу принесу.
Рамирес хотел было ответить, что терпеть не может квас, но вовремя сообразил, что разговаривать с галлюцинациями неприлично. Тем более что глюк, если судить по издаваемым звукам, удалился из комнаты.
Радость Рамиреса была недолгой, глюк вскоре вернулся. Раздалось бульканье, и в руку Рамиреса ткнулось холодное дно большого пивного стакана, судя по запаху, наполненного квасом.
Рамирес приподнялся в постели и осушил стакан, не открывая глаз. После этого он открыл глаза и увидел прямо перед собой Галю. Она стояла перед ним на коленях и смотрела на него с ласковой жалостью. Рамирес представил себе, как он сейчас выглядит, и решил, что жалость в сложившихся обстоятельствах вполне оправдана.
– Ты настоящая? – спросил Рамирес и почувствовал себя дураком.
– Нет, я твоя галлюцинация, – серьезно ответила Галя и тут же хихикнула. – Ты что, не рад меня видеть?
– Э-э-э... А что ты тут делаешь?
– Забыл, что ли? Я уже две недели тут живу.
– Я серьезно. Тебя отпустили?
– Отпустили.
– Так ты не шпионка?
– Уже нет. Джонни, ты проспал все новости, гражданская война закончилась.
– Как закончилась?
– Как обычно, как все войны заканчиваются. Бахтияр, – она взглянула на часы, – только что прилетел в Олимп, через час-другой они с Багровым формально подпишут мирный договор.
– Мы победили?
– Победили, победили. И вы, и мы, все победили. Дзимбээ не делился со мной подробностями, он просто сказал, что мир заключен и условия почетные для обеих сторон. Можно сказать, что война закончилась вничью.
– С тобой разговаривал сам Дзимбээ?
– Ага. Приглашал меня в особый отдел.
– И что ты ему сказала?
– Что сначала посоветуюсь с Ибрагимом. Дзимбээ предложил мне съездить встретить его в аэропорт, но я сказала, что хочу домой. И вот прихожу я домой и что вижу? Муж вдрызг пьяный, вся квартира разгромлена, ты даже стекло не убрал!
Рамиресу снова показалось, что это галлюцинация. Он еще не успел привыкнуть к тому, что Галя потеряна навсегда, что она шпионка, совершившая преступление, за которое положена смертная казнь, и вот она снова появляется дома и начинает отчитывать его за то, что в комнате валяется битое стекло. Сюр какой-то!
Галя улыбнулась и погладила Рамиреса по небритой щеке.
– Не обижайся, – ласково сказала она, – это я любя. Ты, наверное, не поверишь, но я, кажется, влюбилась.
– И в кого же?
– В тебя, дурилка картонная!
– И давно?
Галя пожала плечами.
– Ну... я не могу назвать точный день. Но сегодня утром я проснулась одна, в больнице, тебя рядом не было, и я сразу почувствовала, как мне одиноко. Я все утро думала о тебе. Плохая я шпионка.
– Почему?
– Потому что влюбилась в объект разработки.
– Я все-таки был для тебя только объектом?
– А сам как думаешь?
– И что ты хотела от меня узнать?
– Какая теперь разница?
– Нет уж, скажи!
– Ну ладно. Физические адреса высших воротил братства.
– Зачем? Твои боссы хотели развернуть террор? Подожди! Сингха убил Ибрагим?
– Понятия не имею. А что тебя удивляет? У вас было подавляющее преимущество в военной силе, по всем правилам войны нам надо было переходить к террору. Но давай больше не будем о грустном. Ты меня выгонишь?
Рамирес задумался. С одной стороны, то, что она оказалась шпионкой, так позорно... но с другой стороны, теперь, когда война закончилась... и еще он так привязался к Гале... Черт его знает, может, вторая любовь еще не совсем потеряна?
– Принеси еще квасу, – сказал Рамирес. – А потом мне надо почитать новости, мне же еще выступать вечером.
– Ты не ответил, что будет со мной, – не унималась Галя.
– Ничего с тобой не будет. Ты принесешь квасу или мне самому на кухню тащиться?
Галя просияла, наклонилась, чмокнула Рамиреса в губы, скривилась от сивушного аромата, но тут же улыбнулась и легким шагом удалилась на кухню, не забывая поигрывать бедрами. Рамирес подумал, что вчерашнее потрясение все-таки оказалось дурным сном. Тот русский мужик был прав, водка действительно помогает от неприятностей.
6
Зеленое море джунглей озарилось инфракрасной вспышкой, и на свет божий вынырнула ракета. Анатолий мысленно выругался – до Осулею оставалось еще почти двадцать километров. Хорошо, что это была именно ракета, а не автономная граната с гравитационным двигателем.
Анатолий убрал крылья, перешел на гравитационную тягу и взмыл вверх, набрав за четыре секунды километр высоты. Ракета не отставала.
– Тебя атакуют, – сообщила Ю Ши.
– Вижу, – отозвался Анатолий. – Сейчас я ее стряхну.
Он увеличил тягу до максимума, ракета начала отставать. Если эта ракета единственная, нет смысла сбрасывать имитаторы, достаточно немного повисеть на большой высоте вне ее досягаемости. Точнее, не повисеть, а полежать в дрейфе, неподвижно висят в воздухе только те пилоты, кого совсем не волнует расход энергии.
Анатолий снова выпустил крылья и перевел атмосферный истребитель в планирующий полет. Ракета упорно не желала признавать поражение, она отстала уже безнадежно, но все равно упрямо продолжала набирать высоту.
Ю Ши изменила курс и вышла на перехват ракеты по экономной траектории.
– Ты что делаешь? – спросил Анатолий.
– Так, хочу проверить кое-что.
Сигнал, идущий от Ю Ши, поплыл – она выставила помехи. Ракета вдруг заложила крутой вираж и камнем рухнула вниз. Джунгли озарились яркой вспышкой. Не меньше десяти тонн в тротиловом эквиваленте.
– Она управлялась дистанционно? – дошло до Анатолия.
– Ага. Совершенно примитивная схема, даже скремблера нет. По земным меркам середина XX века.