– Ты неправ, Иван, – спокойно, но веско сказал он. – Я в свое время интересовался христианской мифологией, я еще помню кое-что из твоего любимого Евангелия. Кто без греха, пусть первый бросается камнями. Каждый из нас время от времени совершает поступки, за которые приходится раскаиваться.
– Ни черта себе поступок – заказать убийство собственных братьев!
– Да, он виноват, но он признал свою вину и искупил свою ошибку трудом на благо революции.
– Это не ошибка, это преступление!
– Любое преступление – ошибка, а не ошибается только тот, кто ничего не делает. Знаешь, сколько Сингх сделал для революции?
– Не знаю, – вызывающе заявил Иван.
– И не узнаешь, пока не придет время. Пока просто поверь на слово, убийство Сингха – страшный удар для нашего дела.
– Ничего, ты справишься.
– Я стараюсь, но это труднее, чем кажется. Да, Сингх был тот еще тип, но он был настоящим профессионалом. Я никогда не смогу его заменить.
– Почему же не сможешь? – ухмыльнулся Иван. – Еще как сможешь! Давай прямо сейчас позвони, кому надо, и меня не станет, а ты его по-настоящему заменишь. Во всех отношениях.
– Ассенизаторам больше не наливать, – произнесла Дева, безразлично глядя в пространство. Это оказалось последней каплей.
– Да, я ассенизатор! – заорал Иван. – Вы все такие крутые, мать вашу, сливки общества, а я простой ассенизатор, пролетарий, дерьмо под вашими сапогами! Но из такого дерьма и складывается наша сила! Стоит вам один раз ошибиться – и все это дерьмо превратится в лед, и вы все на нем поскользнетесь и вся ваша долбаная революция кончится и наступит полный конец всему!
– Что ты несешь... – возмутился Рамирес, но Иван прервал его истеричным воплем:
– Заткнись! И вы все заткнитесь! Вы как слепые, смотрите по сторонам, но ни черта не видите. О чем мы все мечтали там, на Гефесте? Мир, дружба, счастье, единение, любовь, где все это? У меня работают мобилизованные, вы хоть знаете, что такое мобилизованные?
– Мой отец был мобилизован, – подала голос Галя.
– Был? Конечно, был! А он теперь где? Твой богатый кобель подарил ему уютный домик вроде этого, так ведь? А ты знаешь, в каких домах живут мобилизованные?
– Мой отец жил в двухкомнатном щитовом домике, в котором ютилось десять человек, – спокойно сказала Галя. – Там был один совмещенный санузел на обе комнаты и не было ни одного компьютера.
– А сколько компьютеров у него сейчас?
– Ни одного. Он мертв.
Иван так и застыл с открытым ртом.
– Мой отец был на той стройке под Нью-Майами, которую сожгли ящеры, – продолжала Галя. – Ты зря так ругаешься, мы прекрасно знаем, как живут простые люди. Мы просто не устраиваем истерику по этому поводу.
– Помнишь, что мы говорили на Гефесте? – вклинился в разговор Рамирес. – Будет хорошо, если мы пожнем первые плоды революции лет через двадцать. А ты хочешь, чтобы всеобщее счастье наступило через три месяца. Так не бывает, Иван.
– Да, я знаю, так не бывает, – теперь Иван говорил спокойнее. – Но если все пойдет так, как идет сейчас, счастья не будет никогда. Посмотрите вокруг – все возвращается к тому, с чего начиналось. Вместо евро теперь кредиты, вместо корпораций – братство, вместо свиноголовых – особый отдел. Что изменилось, кроме слов? Вы говорили о терраформинге, даешь, типа, цветущий сад, ну и где он, ваш цветущий сад? Я знаю, что вы сейчас скажете, дескать, все будет потом, через год, через два, через три... Когда? Когда Деметра станет цветущим садом? Никогда! Вы уже готовы менять идеологию? Планета в опасности, мы должны сплотиться, защитить завоевания революции, даешь железную дисциплину... Тьфу! Помнишь, Джон, ты говорил, что весь Гефест – большой концлагерь? Так теперь вы делаете такой же концлагерь из Деметры! Зачем все это было нужно? Зачем мй свергли власть империи? Чтобы самим стать свиноголовыми?
– Знаешь, Джон, – задумчиво произнес Дзимбээ, – сдается мне, что мы кое-что упустили.
– Да, – согласился Рамирес, – я точно кое-что упустил. Если такие настроения распространились среди населения...
– То тебе надо срочно разрабатывать адекватные контрмеры, – закончил Дзимбээ.
8
Иван молча вышел из комнаты.
– Зря ты так, Дева, – сказал Дзимбээ. – Никогда не нужно унижать людей. Разве ты не заметила, как он стесняется своей работы?
– Ну и что мне теперь? – окрысилась Дева. – Молчать в тряпочку и слушать, как он нас оскорбляет?
– Понимаешь, – Дзимбээ печально улыбнулся, – по большому счету, он прав.
– Как это прав?
– Очень просто. У нас действительно серьезные проблемы. Мы недооценили наркомафию – раз. Мы недооценили ящеров – два. Мы не укладываемся в план индустриализации, у нас кончается энергия, мы еще пока не совсем в заднице, но дело быстро идет к тому. Еще две-три атаки, как на тот реактор под Нью-Майами, и мы утратим контроль над ситуацией. А тогда планета утонет в крови.
– У нас есть шанс?
– Пока есть. Иван правильно говорил – планета в опасности, надо затянуть пояса, мобилизовать все силы... Знаешь как мне противно все это говорить? Думаешь, мне приятно играть роль Мюллера? Но кто-то должен ее сыграть и я понимаю, что никто не сыграет ее лучше меня. Это страшная роль, я уже который день чувствую, как она высасывает из меня душу. Революцию не делают с чистыми руками, это понимают все, но кто из вас готов запачкать собственные руки? Эх...
– Слушай, Дзимбээ, может, тебе выступить в моей передаче? – спросил Рамирес.
– Нет, – покачал головой Дзимбээ, – начальник особого отдела не имеет права показывать слабость. Для всех я должен быть железным человеком, я могу раскрыться только перед друзьями, да и то не до конца. Зря я затеял этот разговор...
– Вовсе не зря, – возразила Ши Хо, до того тихо сидевшая в стороне и не принимавшая участия в споре с Иваном. – Теперь мы видим, что ты остался тем же самым Дзимбээ, которого мы знали. Честно говоря, я боялась, что твоя новая работа тебя испортит, что ты станешь таким же, как Сингх.
– Ну, если меня не испортила мафия... – улыбнулся Дзимбээ.
– Давайте за это выпьем, – предложил Рамирес. И они выпили.
Иван вышел из комнаты в растрепанных чувствах и побрел вниз по лестнице. В душе у него все кипело. Только что у него было четверо друзей, а теперь не осталось ни одного. Сам дурак!
Пить надо меньше. Надо меньше пить. Пить меньше надо. Иван давно уже знал, что амброзия действует на него подобно феназину – он растормаживается и начинает говорить все, что думает. И зачем он только начал пить амброзию? Постеснялся попросить водки и в результате показал себя круглым дураком.
Интересно, где он проведет эту ночь – в застенках особого отдела или все-таки у себя дома? Сжалится над ним всесильный господин Дуо или вежливо улыбнется, выйдет на кухню, достанет мобилу, да и позвонит кому надо? Если то, что рассказывают про молодчиков особого отдела – правда, то для Ивана все кончено. А если Дзимбээ все-таки остался прежним Дзимбээ, то сейчас он сидит в кругу друзей, склонив голову, и предается самобичеванию, на его лице написано тщательно отрепетированное душевное смятение, но в глубине души он совершенно спокоен. Он просчитывает ситуацию и думает, как разрешить ее наилучшим образом. Если Дзимбээ – прежний Дзимбээ, то Ивану ничего не грозит до тех пор, пока сегодняшний инцидент не забудется. А потом в один прекрасный день как-то само собой получится, что Иван не справился со своими обязанностями и у главного городского ассенизатора господина Акисицу не осталось иного выхода, кроме как отправить облажавшегося сотрудника на биржу труда, подыскать ему более подходящую работу. И зачем он только начал этот дурацкий разговор?!
Иван вышел на крыльцо и понял, что никуда не уедет по той простой причине, что его кредит не позволяет вызывать такси. Сюда его привез какой-то сотрудник телестудии по распоряжению Джона, а уехать он сможет только тогда, когда Джон или Дзимбээ отдаст соответствующее распоряжение. Значит, придется возвращаться и униженно просить вызвать машину. Или чапать пять с лишним километров в темноте по грязи. Служебный автомобиль тоже недоступен. В принципе, можно позвонить господину Акисицу и попросить воспользоваться «Хомяком», но Иван делал это совсем недавно, когда ехал убивать Сингха. Акисицу откажет и будет прав.
Иван сел на крыльцо, уткнулся лицом в колени и обхватил голову руками. Он думал, что сейчас заплачет, но не заплакал. Вместо этого в его голове что-то щелкнуло, и он стал ощущать все окружающее ясно и четко. Так иногда бывает после амброзии. Внезапно Иван осознал, что ему нужно сейчас сделать. Страшно получается, страшно и глупо, но другого выхода все равно нет.
Иван решительно направился к лестнице и побежал вверх по ступеням. Он бежал изо всех сил, выпучив глаза и раскрыв рот, дыхание сбилось, но он не сбавлял темп, потому что больше всего на свете боялся того, что, остановившись, испугается и передумает.
А вот и дверь в гостиную. Когда вечеринка началась, эта дверь была распахнута настежь, но, покинув комнату, Иван ею хлопнул и никто не удосужился ее открыть. Вот и прекрасно.
Иван вытащил из-за пазухи электрический пистолет, убедился, что регулятор мощности стоит на максимуме, щелкнул предохранителем и решительно распахнул дверь.
В ту же секунду ему в лицо отправился большой стеклянный графин, до половины наполненный кока-колой Иван непроизвольно отпрянул в сторону, он даже забыл, что собирался нажать на спуск в первое же мгновение после того, как откроется дверь. Он так и не вспомнил об этом.
9
Новость часа. 00:12 02.07.2208. Землетрясение.
Вчера около 23:00 в пустошах нижнего горизонта к западу от промышленной зоны «Парнас» произошло землетрясение силой девять баллов по десятибалльной шкале. Отмечен аномально большой электромагнитный импульс, исходивший из эпицентра в течение четырех секунд. Жертв и разрушений нет. По словам профессора Гарневича, декана факультета геологии Новокузбасского университета, столичным жителям очень повезло, что эпицентр землетрясения пришелся на безлюдный район, в противном случае число жертв исчислялось бы десятками тысяч. Для того чтобы надежно предсказывать подобные события в будущем, заявил Гарневич, бюджетные ассигнования в соответствующей области должны быть увеличены по меньшей мере втрое.
Планетарные новости:
Железнодорожная катастрофа в тоннеле 4-К. Погиб Али Мубарек, главный юрист корпорации «Хэви Метал Май-нерз».
Девять способов защитить волосы от сернистого газа.
Самые модные карманные коммуникаторы в текущем сезоне.
Новости Земли:
Беназир Лакшмивари все-таки беременна.
Шторм-капитан Антонио Зирт отстранен от должности до окончания расследования.
Химическая атака в долине Лимпопо, погибло шесть темных эльфов.
10
Джамал был прав, личность Якадзуно никого не интересовала. Пожилая замученная женщина попросила Якадзуно предъявить документы, Якадзуно сказал, что документов у него нет, и она даже не удивилась. Она никуда не вышла, никому не позвонила, просто попросила назвать себя. Якадзуно сказал, что его зовут Бенедикт Ассам, женщина посмотрела в базе данных, уточнила место проживания, и через минуту он получил идентификационную карту на имя Бенедикта Ассама. Внедриться во вражеское общество получилось очень даже просто.
Однако дальше начались проблемы. Якадзуно не решился ответить отказом на предложение написать заявление, это было бы слишком подозрительно. Женщина вручила ему стандартный бланк, он расписался в двух местах и после пятиминутного ожидания получил назначение. С этого момента Бенедикт Ассам являлся рабочим на стратегической стройке №5 округа Нью-Майами. Ему надлежало прибыть в аэропорт, дождаться первого грузового трейлера, направляющегося на данную стройку, и отправиться к месту работы, причем любое немотивированное промедление считалось контрреволюционным саботажем и каралось немедленным уничтожением без суда и следствия.
Якадзуно сказал женщине, что он потерял телефон, убегая от ящеров, и поинтересовался, где можно купить новый. Женщина сказала, что купить телефон нельзя, потому что деньги больше не действуют. И вообще, на стройке телефон ему не понадобится.
Такой поворот событий в планы Якадзуно не входил. Он собирался как можно быстрее получить доступ в глобальную сеть, перевести деньги со своего счета на счет Бенедикта Ассама, купить билет в Олимп... А теперь деньги не действуют, банковский счет Якадзуно Мусусимару при казал долго жить, и вообще, у него даже телефона нет! Если бы он знал, что творится на территории, контролируемой братством... Нет, брать с собой телефон было слишком рискованно, по нему легко определить, кем на самом деле является Бенедикт Ассам. Но что же делать?
Якадзуно вернулся к окошку и поинтересовался, как можно получить выход в глобальную сеть
– Ты еще не в аэропорту? – злобно огрызнулась женщина. – Еще раз вернешься – вызову полицию. Развелось бездельников...
Якадзуно ничего не оставалось, кроме как удалиться. Выйдя на улицу, он сообразил, что понятия не имеет, где находится аэропорт, и, более того, не у кого спросить дорогу За то время, что Якадзуно провел на бирже труда, утренний туман рассеялся, и теперь город буквально тонул в ослепительном солнечном свете. Ощущение было такое, как будто его начали поджаривать на сковородке.
Якадзуно пошел по улице куда глаза глядят. Несколько раз он проходил мимо дверей или ворот и тогда начинал стучаться, но ответ получил только один раз. Ему порекомендовали убраться подальше, пока не пристрелили. Якадзуно возмутился и заорал в ответ, что ему позарез нужно попасть в аэропорт, потому что иначе его ликвидируют без суда и следствия, но голос из-за двери глумливо расхохотался и сообщил, что сам с радостью это сделает, потому что такие придурки революции не нужны.
Через полчаса Якадзуно понял, что от теплового удара его отделяют считанные минуты. Если он не хочет, чтобы его непутевая жизнь закончилась прямо здесь и сейчас, надо срочно найти какое-то убежище. Якадзуно внимательно огляделся, но в поле зрения не попадалось ничего похожего на укрытие от безжалостного солнца. Ни одного дерева, вообще ничего, дающего тень. Даже здания все до единого огорожены заборами, практически не дающими тени, потому что Нью-Майами находится на экваторе и днем солнце стоит прямо над головой. Только кусты вдоль дороги... Да, лучше это, чем ничего.
Якадзуно решительно вломился в непролазную гущу кустарника, некоторое время покрутился на месте, как молодой медведь, упившийся амброзии, а когда счел, что вытоптал достаточно, улегся прямо на грязную землю. Он попытался организовать из ветвей импровизированный навес над головой, это ему не вполне удалось, но главное – тепловой удар ему больше не грозил. Очень хотелось пить, воды не было, и Якадзуно понял, что к вечеру он будет сильно страдать. Но, по крайней мере, будет жив, от жажды так быстро не умирают.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
– Вот и первая жертва, – тихо произнес Рамирес. Дзимбээ вздохнул и ничего не сказал. Рамирес его понимал – после такого потрясения говорить трудно.
– Довыпендривался, – констатировала Дева. – Совсем крыша поехала.
– Он мертв? – пискнула Ши Хо.
– Мертвее не бывает, – буркнул Дзимбээ.
Ши Хо могла бы и не спрашивать, потому что Иван лежал на боку, а посередине его лба зияла маленькая и аккуратная круглая дырочка. Кровь из нее совсем не капала, огнестрельные ранения вообще мало кровят, потому что электрическая пуля даже на минимальной мощности настолько прожаривает близлежащие ткани, что ни о каком кровотечении говорить не приходится. В комнате сильно пахло озоном и едва ощутимо – жареным мясом.
Дзимбээ еще раз вздохнул, подошел к лежащему телу, наклонился и поднял пистолет, выпавший из руки Ивана.
– Электрический, – констатировал Дзимбээ очевидную истину и добавил: – Мощность максимальная.
– Ого! – поразился Рамирес. – Он же хотел убить всех нас и умереть сам! Шахид?
– Дурак, – ответил Дзимбээ. – Не шахид, а пьяный дурак. Видел, какие у него глаза были? Он уже минут пять был на автопилоте. И я тоже дурак, надо было сразу оружие отобрать, я же знал, какой он пьяный.
Это был камень в огород Рамиреса. Принимать оружие у гостей, приходящих на пьянку, – прерогатива хозяина дома. В этот раз Рамирес ею не воспользовался, он совсем забыл про то, каким бывает пьяный Иван. Рамиреса настолько переполняла радость от встречи со старыми друзьями, что он вообще про все забыл. Как он только мог пренебречь такой элементарной предосторожностью?
Галя неслышно подошла сзади и обняла Рамиреса.
– Не кручинься, – сказала она, – он просто пьяный дурак.
– Он не дурак! – вспылил Рамирес. – Да, он вел себя как дурак, но он был моим лучшим другом! Ты раньше с ним не общалась, ты не знаешь, какой он трезвый. Трезвый он совсем другой, он очень умный, он любит, то есть любил, косить под дурачка, но это была только маска. Когда-нибудь я тебе расскажу его историю, она потрясает. Просто поразительно, что человек, выросший в такой среде, не стал ни наркоманом, ни преступником. Да, он не получил нормального образования, но он был настоящим человеком с доброй душой и горячим сердцем. Я лично принимал его в братство и, несмотря ни на что, я не раскаиваюсь. Он очень помог нам на Гефесте, он...
– Тише, – прервал его Дзимбээ. – Гале совсем не обязательно знать, как именно помог нам Иван.
– А что такого? – удивился Рамирес. – Все равно эта тайна давно уже не тайна. С тех пор как наша планета изолирована, эта информация перестала быть секретной. Знаешь, Галя, что всех нас связывает?
– Молчи! – повысил голос Дзимбээ. – Извини, Джон, но я с тобой не согласен. И тебе придется прислушаться к моему мнению, потому что я не только твой друг, но и начальник особого отдела. То, что мы сделали на Гефесте, разглашению не подлежит.
– Хорошо, – пожал плечами Рамирес, – если ты настаиваешь, разглашать не буду. Мы так и будем тут сидеть или кто-нибудь уберет тело?
– Пойдем вынесем его вниз, – предложил Дзимбээ. Рамирес чуть не поперхнулся. Он рассчитывал, что Дзимбээ позвонит кому надо, приедут рабочие из морга и все сделают. Наверное, Иван был прав, революционеры действительно стали слишком похожи на изнеженных чистоплюев.
– Пошли, – сказал Рамирес и взял Ивана за руки.
Дзимбээ подхватил тело за ноги, и они потащили его вниз. Выходя на лестницу, Рамирес увидел, что Галя уже притащила из санузла швабру и приступила к ликвидации пятна на полу. Вот и еще одно свидетельство падения уровня жизни – даже сам Джон Рамирес не может позволить себе робота-горничную.
2
Ближе к вечеру жизнь в Нью-Майами оживилась. Температура упала градусов до двадцати пяти, солнце переместилось из зенита ближе к горизонту, ощущение жаркой парилки немного отступило. Якадзуно отважился выбраться из своего импровизированного убежища.
Он встал на ноги, расправил затекшие члены, отряхнул с себя грязь, насколько смог, и направился вдоль по улице в прежнем направлении. Больше всего ему хотелось выпить литра полтора-два чистой воды, можно даже без сахара и ароматизаторов. Впрочем, «хотелось» – не самое удачное слово, это было просто необходимо.
Якадзуно обратился с этим вопросом к первому же прохожему. Тот категорически не рекомендовал пить воду из луж и посоветовал заглянуть в любую забегаловку и купить что-нибудь ароматическое. Якадзуно сказал, что слышал, что деньги больше не действуют. Прохожий очень удивился, что Якадзуно это только что узнал, и поинтересовался, какой кредит он имеет. Якадзуно спросил, что такое кредит, прохожий вспомнил про какую-то важную встречу и быстро ушел. Якадзуно критически оглядел свой вдрызг перепачканный джинсовый костюм и решил, что понимает его чувства. Сейчас Якадзуно больше всего походил на грязного и вонючего бродягу, выпрашивающего жалкие подачки у каждого встречного.
У второго прохожего Якадзуно поинтересовался, как Дойти до аэропорта. Улыбчивый молодой человек индийской внешности очень удивился вопросу и сказал, что до аэропорта отсюда около пятнадцати километров и дойти туда, в принципе, можно, но крайне утомительно. Якадзуно опечалился и спросил, как ему быть, ведь у него нет никакого кредита, а есть только предписание немедленно прибыть в аэропорт, и если он его не выполнит, то его ликвидируют без суда и следствия. Собеседник снова очень удивился и спросил, как случилось, что Якадзуно оказался без кредита, но с назначением.
– У тебя есть документы? – спросил он.
– Да, мне выдали карту, когда выдавали назначение.
– На ней должен лежать подъемный кредит.
– Подъемный кредит?
– Небольшая сумма, чтобы не умер с голоду, пока добираешься до места назначения.
– Мне никто не сказал об этом, – Якадзуно в очередной раз почувствовал себя идиотом.
– Наверное, думали, ты и так знаешь. Об этом, вообще-то, все знают.
– Я только первый день в Нью-Майами. На мою ферму напали ящеры...
Индус присвистнул.
– Тебе очень повезло, что ты жив, – сообщил он. – Пойдем, провожу тебя до остановки, мне тоже ехать в ту сторону. Меня зовут Хаттаб Матурана.
– Бенедикт Ассам, – представился Якадзуно в ответ.
– Ты мусульманин?
– Синтоист. У меня только фамилия арабская, отец у меня японец, мать американка, арабы в роду когда-то были, но когда, никто и не помнит.
– Мы с тобой похожи, – хохотнул Хаттаб. – У меня тоже только имя арабское, но я принял ислам, чтобы моим предкам не пришлось стыдиться меня перед лицом Аллаха. У тебя есть жена?
– Уже нет, – Якадзуно изобразил на лице приличествующее случаю горестное выражение.
– Извини, – смутился Хаттаб. – Я не подумал...
– Ничего. Слушай, ты не знаешь, тут поблизости есть какие-нибудь забегаловки?
– Голоден?
– Это тоже, но больше всего пить хочу. Я с утра не пил.
– Ну ты даешь! У тебя же, наверное, в горле все пересохло! Тут рядом один магазин есть, странно, что ты его не нашел.
– Я думал, у меня нет кредита.
– Ах, да... А что у прохожих не спросил?
– Я пробовал, но меня все посылали, это так странно! По-моему, до революции люди были более приветливыми.
– Люди какими были, такими и остались. Просто ты очень грязный, все думали, что ты бродяга.
– Еще бы я был не грязным, я пять часов пешком по джунглям пробирался.
– Ящеры не погнались?
– Нет, не погнались.
– Странно, обычно они свидетелей не оставляют.
– Я думаю, они меня не заметили. Когда они напали, я был в джунглях, у меня была ферма животноводческая, я лягушкоедов разводил... Так вот, когда ящеры начали стрелять, они обесточили периметр, лягушкоеды ломанулись наружу, ящеры стали стрелять, я тоже стрелял, только они, наверное, не заметили, что я стрелял. Там такая пальба была, что ни один бес не разберет, кто в кого стреляет.
– Тебе повезло.
– Это точно. Слушай, а что у вас тут творится? Я последний раз здесь был еще до революции, тут столько изменилось... Деньги вот больше не действуют.
– Деньги на самом деле действуют, только теперь деньги другие. Братство выдает кредит каждому трудящемуся, этот кредит, по сути, и есть деньги. Разница только в том, что кредит нельзя класть в банк под проценты, инвестировать, ну и тому подобное. Кредит – это только для личного пользования.
– А как узнать, сколько у меня кредита?
– Информация лежит на карте, как обычные данные. Берешь мобилу и смотришь.
– У меня нет мобилы.
– Как это?
– Потерял в джунглях.
– Надо новую купить.
– А у меня кредита хватит?
– А я откуда знаю? Давай карту, посмотрим.
Якадзуно передал Хаттабу свежеактивированную идентификационную карту, тот вставил ее в свою мобилу, и оказалось, что кредита Якадзуно на покупку новой мобилы не хватит. Можно, конечно, купить дешевую модель, которая умеет только звонить и больше ничего, но зачем такая модель нормальному человеку? Нормальному человеку нужен не столько переносной телефон, сколько карманный компьютер.
– Придется тебе без мобилы покантоваться, – констатировал Хаттаб. – По большому счету, на стройке она тебе и не нужна будет. С кем там по мобиле разговаривать?
– Мне сейчас вообще не с кем разговаривать. Как эта бесова революция началась... Ты что это напрягся? Хаттаб посмотрел на Якадзуно с сомнением.
– Да так... Думаю, откуда ты – из особого отдела или вправду из джунглей.
– Особый отдел – это что? Типа гестапо? Хаттаб аж скривился.
– Никогда так не говори, – сказал он, – сразу в кутузку загребут. В общем, ты прав, это самое настоящее гестапо. Следят за порядком, чтобы народ новую власть не ругал, свиноголовых еще выявляют...
– Кого?
– Свиноголовых. Они так называют бывших военных, полицейских, топ-менеджеров... короче, тех, кто раньше был наверху. Те, кто в братство переметнулся, не считаются, они как бы свои, а все остальные – свиноголовые. Типа, враги революции и народа, натравливают ящеров на людей...
– Что, правда натравливают?
– А я почем знаю? Ты в джунглях жил, тебе виднее. К нам сюда ящеры не заходят.
– К нам тоже не заходили. Я слышал, они с людьми вообще почти не общаются, живут себе в своих деревнях, а в наши дела не лезут.
– Раньше так и было. А теперь, как революция началась, стали нападать. Выбирают какую-нибудь ферму в глуши, убивают всех людей и забирают все ценное. Оружие, аккумуляторы... Однажды тю телевизору показывали, как на одну ферму напали ящеры и люди одной командой. Всех, кто был на ферме, вырезали, жуткое зрелище... Только я думаю, это компьютерная графика была.
– Почему?
– Сам посуди – кто их снимал? Если бойцы братства, почему они не вмешались? Вот если бы у тебя было нормальное оружие и ты увидел, как твоих соседей ящеры живьем режут, неужели не вмешался бы?