Проскурин Вадим Геннадьевич. Звездная сеть

   – Все-все здания одинаковые? – удивился я. – Президент этой планеты тоже живет в такой же хрущобе?
   – На Блубейке нет президента.
   – Ну, если не президент, то вождь какой—нибудь здесь точно должен быть.
   – Нет здесь никакого вождя, – сказала Эзерлей. – Есть только планетарный компьютер. Не знаешь, что это такое? Это такая большая машина, она думает, как разумное существо, только гораздо быстрее и лучше. Компьютер все видит и всегда знает, что нужно делать.
   – А нопстеры для него как рабы?
   – Почему как рабы? – Эзерлей, кажется, обиделась. – Компьютер существует не просто так, а для блага нопстеров. Он не о себе заботится, ему ничего не надо, он же машина.
   – О рабах хозяин тоже заботится, – заметил я.
   – Где бы найти такого хозяина, – мечтательно произнесла Эзерлей, и меня передернуло. А потом до меня дошло.
   – У вас на Оле, – спросил я, – разве были рабы? Эзерлей уставилась на меня как на идиота. Я задал последний уточняющий вопрос:
   – Рабы и женщины – одно и то же?
   – Конечно, – ответила Эзерлей. – Ты на солнце перегрелся?
   – Нет, – сказал я, – я не перегрелся на солнце. Просто у нас разные системы понятий. Когда я задавал последний вопрос, я употребил два разных слова.
   – Я заметила, – кивнула Эзерлей, – но они означают одно и то же.
   – Это для тебя они означают одно и то же. В моей системе понятий женщина – просто человек женского пола и все. А раб – это такой человек, который принадлежит другому человеку как собственность.
   – Раб может быть мужчиной? – сказать, что Эзерлей удивилась, значит, ничего не сказать. Она была просто потрясена.
   – Уже не может, – сказал я. – Рабство у нас давно отменено. Но слово осталось.
   – Интересно, – сказала Эзерлей. – Я помню, ты говорил, что у вас мужчины и женщины равноправны, но я думала, что они одинаково свободны, а не наоборот.
   – Так оно и есть… то есть должно быть.
   – А почему ты говоришь, что все нопстеры – рабы компьютера? – спросила Эзерлей. – Они ему не принадлежат, это он принадлежит народу Блубейка.
   – Он ими управляет, – сказал я. – А я не хочу, чтобы мною управляли. Я хочу жить так, как считаю нужным.
   – Но это невозможно!
   – Знаю, – согласился я. – Абсолютная свобода недостижима. Но я хочу приблизиться к ней настолько, насколько это возможно.
   – В этом и есть смысл жизни для твоей расы? – предположила Эзерлей.
   – С чего ты взяла? – удивился я. – Нет, смысл жизни не в этом. Я не знаю, в чем состоит смысл жизни, но точно не в этом. А ты знаешь, в чем смысл жизни?
   – Смысл жизни, – сказала Эзерлей, – в том, чтобы соблюдать правила. Правила установлены богами, и не дело смертных нарушать их заповеди.
   – И это все? – удивился я. – Другого смысла нет?
   – Лучше такой смысл, чем никакого, – отрезала Эзерлей.
   – Как знаешь… По мне, лучше жить без всякого смысла, чем быть рабом, пусть даже божьим.
   – У нас совсем разные системы понятий, – вздохнула Эзерлей. – Но это ведь не помешает нам приятно провести время?
   – Не помешает, – заверил ее я, и мы удалились в спальню.
   Разные системы понятий, действительно, были ни при чем, проблема была совсем в другом. Проблема была в том, что нопстеры абсолютно асексуальны на анатомическом уровне. Когда твое тело искренне не понимает, чего от него хотят, получить удовольствие от близости никак невозможно. Да и сама близость практически невозможна.

5

   На следующее утро мы с Эзерлей сидели в кафе, завтракали и обсуждали случившееся. Эзерлей была в подавленном настроении, переходящем в депрессию.
   – Я никогда не думала, – говорила она, – что тело значит так много. Этот мир великолепен, здесь есть все, что нужно для счастья, здесь не хватает только любви. Раньше я не могла представить себе, что такое возможно, думала, что любовь – такая же неотъемлемая часть мироздания, как небо над головой.
   – Я был на планете Трилар, – заметил я, – там над головой нет неба, вместо него лед. Вся планета покрыта морем, а сверху лед.
   – Там очень холодно?
   – Наверное. Точно не знаю, я же не в своем теле там был. Да, вспомнил! Там вместо воды аммиак, должно быть, там очень холодно. Там такие забавные существа живут…
   – Рыбы? – предположила Эзерлей.
   – Нет, не рыбы. Это такие… как бы комки слизи такие бесформенные…
   – Фу… – сморщилась Эзерлей. – Какая гадость!
   – Не такая уж и гадость, – возразил я. – Нормальные существа, вменяемые и доброжелательные, пожалуй, самые доброжелательные из всех, кого я встречал в Сети. Только жить там долго я бы не смог.
   – Почему?
   – Слишком чуждая среда. Вот сейчас тебе не нравится, что у нопстеров нет сексуального влечения. А теперь представь себе, что у тебя нет ни рук, ни ног, нет постоянной формы тела, ты плаваешь в жидкости, и даже речи нормальной нет. Эти существа общаются не звуковой речью, а телепатией.
   – Мысли друг у друга читают?
   – Ага.
   – Круто, – Эзерлей ненадолго задумалась, а потом вдруг сказала: – Знаешь, Андрей, нам надо искать другой мир.
   – Нам?
   – Ты больше не хочешь быть со мной? Я тебе надоела?
   – Нет, – сказал я, – ты мне не надоела. Я не забыл, что у нас было на Оле… знаешь, такое не забывается. А может, нам вернуться на Ол? Поселимся где-нибудь в уединенном местечке…
   Я не успел договорить до конца и уже понял, какую глупость сморозил.
   – А еду как будем добывать? – спросила Эзерлей. – Как запасы делать? А когда у нас дети появятся, что с ними будет?
   Вот чего—чего, а такого поворота событий я никак не ожидал.
   – Ты хочешь от меня ребенка? – спросил я, разинув рот.
   В лучших одесских традициях Эзерлей ответила вопросом на вопрос.
   – А что? – спросила она. – Почему бы и нет? Ты нормальный мужчина, да и как женщина тоже неплох, – она хихикнула. – Ты лучше всех, с кем я была на Оле. Или ты мною брезгуешь?
   – Да ты что! – воскликнул я. – Конечно, нет! Но иметь ребенка… Нет, я, в принципе, не против, только вначале надо с текущими делами разобраться.
   – Так разберись! Ты тут сидишь, ничего не делаешь, ждешь, когда проблемы сами собой рассосутся…
   – А что мне делать? Я не просто так сижу, а жду звонка от Гиви. Когда ситуация прояснится, он позвонит, скажет, что делать дальше.
   – Может, лучше ты ему сам позвонишь?
   – Зачем тревожить человека понапрасну? Я манией величия не страдаю, понимаю, что ребята из ФСБ решат эту проблему лучше, чем я. У них работа такая – проблемы решать. Причем проблема эта не только моя, иначе я бы на них не надеялся. Они сейчас не для того трудятся, чтобы меня домой вернуть, а для того, чтобы инопланетных гадов с Земли выдворить. Зачем я им буду мешать? Лучше пока подожду, а когда надо будет действовать, Гиви мне позвонит.
   – А если не позвонит?
   – Позвонит. Понимаешь, мне Вудсток подложил в мозги какую-то вещь, из-за нее…
   Внезапно я вспомнил, что планетарный компьютер Блубейка прослушивает все разговоры всех нопстеров. Надо фильтровать базар.
   – Гиви мне обязательно позвонит, – закончил я. Эзерлей настороженно оглянулась по сторонам, и я понял, что она подумала о том же самом.
   – Из этого мира надо уходить, – сказала она, – погостили и хватит. Причем уходить прямо отсюда, на Ол я больше не вернусь.
   – А как же твое тело?
   – Наплевать на него. Может, когда—нибудь потом, когда весь этот кошмар забудется… Знаешь, Андрей, я бы хотела посетить твою Землю.
   – Пока нельзя.
   – Знаю. Ты уже поел? Пойдем домой.
   – Зачем?
   – На Блубейке все компьютеры оснащены терминалами Сети.
   – Прямо сейчас хочешь уйти?
   – А чего тянуть?
   И действительно, чего тянуть?
   – Ну, пошли, – сказал я.

6

   Выбор следующего мира Эзерлей доверила мне.
   – Лучше давай ты, – сказала она. – У тебя и опыта больше, и удачи.
   – Не издевайся, – буркнул я. – Тоже мне, удача, застрял на Оле на две с лишним недели, насилу выбрался.
   – Зато ты книгу читал, – заявила Эзерлей. – Помнишь, ты говорил, что читал книгу про то, как правильно разговаривать с Сетью.
   – Там не о том было. Там было написано, как найти в Сети нужный объект, а про то, как найти сам не знаешь что, там не было.
   – Как это сам не знаешь? – возмутилась Эзерлей. – Выбери мир, в котором нам будет хорошо.
   – Легко сказать, – буркнул я. – Ладно, сейчас попробую.
   Я подошел к терминалу и мысленно произнес: «Мир, в котором нам будет хорошо».
   «Больше свободы там, где меньше внимания к личности», – отозвалась Сеть.
   – Ну что? – спросила Эзерлей. – У тебя так лицо вытянулось…
   – Глупости все это, – сказал я. – Я хотел спросить у Сети, в какой мир нам надо идти…
   – И что она ответила?
   – Такую же ерунду, как обычно. Ты работала с поисковой системой?
   – Работала, – вздохнула Эзерлей. – Значит, придется идти наобум.
   – Зачем наобум? Мы уже ходили наобум, и ничего хорошего из этого не вышло. По-моему, надо сначала как следует поработать с поисковой системой, лучше пусть мы время потратим, но зато выясним, какой мир нам подходит лучше всего.
   – А есть ли смысл? – спросила Эзерлей. – Не знаю, как тебе, а мне находиться в этом теле мучительно. Быть с тем, кого любишь, и понимать, что не можешь его любить… Неужели ты этого не чувствуешь?
   М-да… Никогда еще мне не признавались в любви инопланетянки. Да и из земных девушек признавались в любви только две, причем одна из, них по пьяни. Странное чувство… С одной стороны, приятно знать, что кого-то привлекаешь, но как на это реагировать?.. Со шлюхами все гораздо проще, и неважно, занимается она этим за деньги или так, из любви к искусству. А когда возникает какое-то чувство… нет, это, конечно, хорошо, ощущения гораздо острее, но с другой стороны… Я всегда знал, что любовь – не только удовольствие, но и ответственность, но одно дело знать, и совсем другое – прочувствовать на своей шкуре. Или это не любовь?..
   – Если хочешь, – сказал я, – давай попробуем куда—нибудь переместиться. Только я не верю, что мы сразу найдем рай, который понравится нам обоим. Или хоть кому-то из нас. Давай лучше воспринимать наши приключения как увеселительную прогулку. Секс-туризм, так сказать.
   – Давай, – сказала Эзерлей. – Пусть будет секс—туризм. А что это такое?
   – Это… гм… сама увидишь.
   Я мысленно обратился к терминалу и… черт! Чуть не забыл!
   – Эзерлей, – сказал я, – ты же не знаешь, как найти меня в Сети, когда я уйду.
   – Знаю, – возразила Эзерлей. – Я скажу Сети, что хочу пойти за тем, кто только что ушел вот с этого терминала.
   – Гм… А это сработает?
   – А что, нет?
   – Ну, не знаю, – сказал я, – может, и сработает. Попробуй. А если не получится, скажи, что хочешь перейти в тот мир, где сейчас находится существо, которое побывало и в этом мире, и в твоем родном мире. Вряд ли кто-то еще, кроме меня, бывал и на Оле, и здесь.
   – Вот это да! – воскликнула Эзерлей. – Так я смогу найти тебя где угодно!
   – Естественно, – согласился я. – Если ты знаешь что-то такое, что есть только у одного существа во вселенной, Сеть всегда найдет его для тебя. Главное – чтобы Сеть понимала те признаки, по которым ты его ищешь.
   – Подожди! – сказала Эзерлей. – Но я ведь тоже подпадаю под эти признаки. Я тоже была и на Оле, и на Блубейке.
   – Несущественно, – отмахнулся я. – Добавишь еще какой—нибудь признак. Например, я бывал и в других мирах, а ты нет. Или бывала?
   – Нет, – покачала головой Эзерлей. – С Ола я перешла сразу на Блубейк. Значит, существо, которое бывало на Оле, на Блубейке и где-то еще… Хорошо, я запомнила. Начинай.
   Я глубоко вдохнул и мысленно произнес: «Хочу перейти в мир, где можно хорошо потрахаться». И поспешно добавил: «Только не на Ол!»
   «Подтверди», – сказала Сеть.
   «Подтверждаю», – мысленно произнес я.

7

   Я очутился в небольшом помещении без окон. Пол был устлан мягким ковром, покрытым абстрактным геометрическим узором в красно—коричневых тонах. Стены были однотонно—серыми, материал, из которого они были сделаны, казался мягким и теплым. Потолок был бледно—серым, ламп на нем не было, я не сразу понял, откуда берется свет в этой комнате. Лишь проследив за своей тенью, я сообразил, что какие-то лампы на потолке есть, но источник света всегда находится вне поля зрения. Должно быть, так специально сделано, чтобы свет не бил в глаза. Оригинально. Теперь посмотрим, какое у меня тело. – Гм… На этот раз я был серо—зеленым ящером двух с половиной метров в длину, если считать длинный хвост. Пропорциями тела я напоминал земного крокодила, только челюсти были поменьше, а лапы побольше. Лап было шесть, передние были короче других и заканчивались пятипалыми кистями с противостоящим большим пальцем. По форме почти как человеческие руки, но желтовато—серые, чешуйчатые и с короткими тупыми когтями вместо ногтей.
   Я не стал тратить много времени на изучение нового тела. Человек устроен так, что быстро привыкает ко всему, в том числе и к новым телам. Тело как тело, в меру мощное, в меру подвижное, череп в меру большой, мозгов вроде достаточно, ну и ладно. Пол мужской, сексуальная функция, похоже, в порядке. Будем надеяться, Эзерлей не будет разочарована.
   Бодрым шагом я направился к единственной двери в комнате, по ходу дела привыкая к непривычной раскачивающейся походке. Интересно, как в этом мире встречают гостей…
   Дверь была пластмассовая на вид, но очень тяжелая, не иначе, внутри металл. За дверью открывался длинный полутемный коридор с таким же красно—коричневым полом, серыми стенами и невидимым источником света, который всегда позади. Я перешагнул через порог и почувствовал легкое головокружение. Нечто подобное я испытывал на Сэоне во время телепортация.
   Нет, это не телепортация. Пейзаж за дверью не изменился, я по-прежнему находился в том же самом коридоре. Я обернулся и увидел позади себя дверь, через которую только что прошел, а за ней комнату, из которой только что вышел.
   Интересно, что это такое, если не телепортация. Наверное, какое-нибудь хитрое поле, которое проверяет всех входящих на предмет наличия вредных мыслей или, может, снимает с души какие-то отпечатки. Неважно.
   «Ты не прав, – произнес голос Вудстока в моей голове. – Это действительно была телепортация, ты телепортировался в изолированную зону. Район, где ты находишься, экранирован от внешних источников астрального излучения. Сеть временно недоступна. Я рекомендую вернуться обратно в комнату».
   Я последовал совету Вудстока, но когда переступил порог в обратную сторону, ничего не произошло, никакого головокружения я не испытал.
   «Переход односторонний, – прокомментировал Вудсток. – Будь осторожен».
   «Что мне грозит?» – мысленно спросил я.
   «Пока ничего. Но если придет опасность, ты не смелеешь уйти в Сеть. Будь бдителен».
   Ладно, буду бдителен. Хотел бы я знать, зачем здесь устроен односторонний переход сразу из портала? К сожалению, первый образ, приходящий в голову, – мышеловка,
   Я вышел в коридор, посмотрел направо и налево, не увидел ничего примечательного ни там, ни там и решил идти направо. Я шел по коридору, таинственный источник света следовал за мной, и моя уродливая тень на полу была неподвижна. Впрочем, моя тень уродлива только в человеческой системе понятий, а по понятиям этого мира моя тень, надо полагать, очень даже красива. Вряд ли во вселенной существует раса, считающая свой облик безобразным.
   Метров через пять я поравнялся с дверью. Я открыл ее (на этот раз дверь была легкая, без металла внутри), заглянул внутрь и увидел точно такую же комнату, как и та, из которой я вышел. Абсолютно никаких отличий.
   Еще метров через пять на моем пути встретилась еще одна дверь, на этот раз с другой стороны коридора. Я заглянул внутрь, и у меня закружилась голова. Не оттого, что в дверном проеме был скрыт телепортатор, нет, совсем по другой причине. Стены и потолок этой комнаты были зеркальными, только под самым потолком комнату окружала матово-серая полоса.
   Я смотрел внутрь и видел иллюзорное пространство, уходящее вдаль на сотни метров, если не на километры. У моего нового тела очень хорошее зрение, я различал свои копии, отразившиеся в зеркалах десятки раз. Куда ни направишь взгляд, всюду простиралась красно—коричневая равнина, на которой в однообразных позах стояли сотни серо—зеленых шестиногих крокодилов. Выглядели эти крокодилы весьма растерянно, можно даже сказать, по-идиотски. А над головой каждого сияло расплывчатое пятно, освещавшее комнату.
   Я закрыл дверь и пошел дальше по коридору. Четвертая дверь скрывала за собой большую ванную комнату. Сантехническое оборудование выглядело непривычно, но то, что это именно ванная, сомнений не вызывало. Роскошная ванная, надо сказать. В центре комнаты здоровенное джакузи, рядом круглая ванна поменьше, стены и потолок утыканы раструбами маленьких душей. Должно быть, жители этой планеты любят принимать экстремальный душ, когда вода хлещет отовсюду, как в джунглях в разгар тропического дождя. Земные крокодилы живут в тропических лесах, первобытные предки местных аборигенов, наверное, вели схожий образ жизни, любили понежиться под проливным дождем, а теперь их потомки создают себе дождь искусственно.
   В пятой комнате свет впервые ударил мне в глаза, из-за этого я не сразу заметил, что комната не пуста. Посреди комнаты прямо на ковре разлеглись в расслабленных позах трое аборигенов, память тела пояснила, что двое из них – мужчины, а третья – женщина.
   Они смотрели на меня и ждали, что я скажу. Они совсем не походили на таможенников, скорее, они выглядели зрителями в театре.
   – Приветствую вас, почтенные! – провозгласил я и слегка поклонился.
   Крокодилы обменялись взглядами, покивали головами и снова замерли в ожидании.
   – Меня зовут Андрей Сигов, – продолжал я, – я прибыл к вам с планеты Блубейк, хотя это не родная моя планета.
   – Бродяга, – внезапно сказал один из крокодилов и хихикнул.
   – Солдат удачи, – добавил другой и тоже хихикнул. Я решил не обращать внимания на их странное поведение.
   – Мне хотелось бы узнать, – сказал я, – как называется ваша планета.
   Крокодилы синхронно хихикнули. Первый крокодил, тот, что обозвал меня бродягой, театрально развел руками и спросил:
   – Разве ты не знал, куда перемещаешься?
   – Не знал, – подтвердил я. – Я выдал запрос Сети…
   – Какой запрос? – перебил меня тот же крокодил.
   – Какая разница? – я развел руками, копируя жест собеседника.
   Почему-то это вызвало смех у всех троих. Смех у них был лающий, как будто смеялись собаки.
   – Нам интересно, – сказала женщина и подмигнула.
   – Прошу простить меня, почтенные, – сказал я, – но то, какие именно слова я передал Сети, исключительно мое личное дело. Я хочу узнать имя вашей планеты.
   – На каком основании? – спросил первый крокодил.
   – А что в этом секретного? – переспросил я, копируя интонации Боссейроса, задававшего мне вчера тот же самый вопрос. – Если в имени вашей планеты есть какая-то тайна, я не буду требовать ее раскрыть, но что здесь может быть секретного?
   Крокодилы обменялись взглядами и дружно рассмеялись.
   – Мы не скажем, – заявил второй крокодил. – Ты пришел сюда только для того, чтобы узнать имя этого мира?
   И они снова засмеялись. Этот смех без причины начал меня бесить:
   – Нет, не только, – сказал я. – Мне вообще наплевать на имя вашего мира…
   – Тогда зачем спрашиваешь? – перебила меня женщина.
   – Затем, что есть определенные правила вежливости… Мне пришлось остановиться, потому что крокодилы теперь хохотали в полный голос.
   – Какие правила? – поинтересовалась женщина.
   Я просканировал ауры собеседников и увидел именно то, что ожидал увидеть. Они надо мной откровенно издевались.
   «Кажется, у нас проблемы», – обратился я к голосу Вудстока.
   «Это точно, – отозвался голос. – Но силовое решение невозможно».
   «Почему?»
   «В твоем теле содержатся имплантаты, снижающие физические возможности тела. Кроме того, в нервную систему внесены функции удаленного управления. Если они будут задействованы, ты потеряешь свободу воли и превратишься в биоробота».
   «Что можно сделать?»
   «Я попытаюсь отключить эти функции. В лучшем случае потребуется несколько минут».
   «А в худшем?»
   «Ничего не получится».
   «Спасибо. Умеешь ты обнадежить».
   «Нечего тут обнадеживать. Ситуация очень опасная. Попробуй потянуть время».
   «Попробую».
   – Есть такое понятие, – сказал я, – называется «гостеприимство».
   – Да ну? – деланно удивилась женщина. – Расскажи поподробнее.
   – Разве вы не знаете, что такое гостеприимство? – так же деланно удивился я.
   – Не знаем, – нестройным хором произнесли крокодилы и снова захихикали.
   – Тогда слушайте, – начал я. – Когда разумное существо прибывает на другую планету, его следует встречать уважительно.
   – Почему? – перебил меня первый крокодил.
   – Потому что есть правило, которое действует во всех мирах вселенной. Относись к другим так, как хочешь, чтобы они относились к тебе.
   – Мы не ходим в другие миры, – заявил первый крокодил. – Нам и тут хорошо.
   Остальные крокодилы дружно закивали головами в подтверждение его слов.
   – Гостеприимство действует и в пределах одной планеты, – продолжал я. – Если вы оскорбляете своего гостя, то будьте готовы к тому, что, когда в гости придете вы, оскорблять начнут вас.
   – Разве тебя кто-то оскорбил? – поинтересовался первый крокодил. – Кофоха, ты его оскорбил?
   – Нет, – отозвался второй крокодил. – Может, его оскорбила Дугорс?
   – Нет, – сказала женщина, – я его не оскорбляла. Видишь, существо, тебя никто не оскорблял.
   – Называть меня существом оскорбительно, – заявил я. – У меня есть имя.
   – Оттого, что у тебя есть имя, ты не перестаешь быть существом, – заметил первый крокодил, единственный, чье имя еще не прозвучало. – Мы все существа, и если Дугорс назовет существом меня, я не обижусь. Так почему обижаешься ты?
   – Прости меня, существо, – сказал я. – Ты, существо, открыл мне глаза на мою ошибку. Ты прав, существо, я не должен обижаться на то, что меня называют существом, это неправильно. Скажите мне, существа, как я могу выйти из этого здания?
   – А он забавный, – заметила Дугорс. – Знаешь, Лос, сдается мне, нам попался хороший экземпляр.
   – Посмотрим, – сказал Лос. – Пока он кажется забавным, но ты сама знаешь, это еще ни о чем не говорит.
   – Так как я могу выйти из этого здания? – повторил я свой вопрос.
   – Из этого здания нельзя выйти, – заявил Лос. – Но если ты как следует нас попросишь, возможно, мы тебя выпустим.
   – Что я должен сделать?
   – Для начала совокупиться с Дугорс. Если ты ей понравишься, мы будем говорить дальше.
   Я расхохотался истерическим смехом. Все оказалось предельно просто – я попал в лапы инопланетных маньяков. Вот уж чего—чего, а этого я никак не ожидал. Хотя… чего еще можно ожидать от портала, в который попадаешь по запросу «мир, где можно хорошо потрахаться»? У Сети своеобразное чувство юмора.
   – Что смешного я сказал? – поинтересовался Лос.

 
Впервые с начала нашего разговора он выглядел озадаченным.
Я проигнорировал его вопрос и обратился внутрь себя:
«Как продвигаются дела?»
«Постепенно. Жди».
«Но меня сейчас трахнут!»
«От этого не умирают. Расслабься и постарайся получить удовольствие».
«Издеваешься?!»
«Нет, просто адекватно описываю ситуацию. Если она станет критической, я возьму управление на себя».
«И что тогда?»
«У нас есть шанс вырваться отсюда, но очень маленький и его можно использовать только один раз».
«Что нужно делать?»
«Тебе – ничего. От тебя уже ничего не зависит. Когда придет время действовать, я все сделаю сам».
 

   – Так что я сказал смешного? – продолжал настаивать Лос.
   – Ничего, – ответил я. – Это истерическое.
   –Ты не похож на истерика, – заметил Кофоха.
   – По-настоящему достойное существо не показывает своих чувств, – заявил я, постаравшись придать лицу гордое выражение. – Истина всегда сокрыта внутри, а то, что видно снаружи, суть тень истины, недостойная осознания. Почему вы так удивлены? Разве вам неведомо то, что я говорю?
   Крокодилы переглянулись, их физиономии выражали полнейшее непонимание. Я продолжал:
   – Вижу, вы еще не познали истину. Так знайте – путь вселенной непостижим, мы не можем воспринять его таким, каковой он есть, но мы должны. Судьба проносит разум сквозь пространство и время, обгоняя звук и свет, и враг, пораженный молнией, топит обидчика в слезах. Внемлите гласу чистого разума – когда узник открывает глаза, цепи осыпаются.
   – Что он несет? – пробормотал Кофоха себе под нос.
   – Кажется, проповедует, – ответил ему Лос. – Кого только не встретишь в Сети.
   – Такое происходит не каждый день, – продолжал я. – Безумные колдуны торгуют временем, но проведя рукой по голове возлюбленной…
   – Проведи рукой по моей голове, – перебила меня Дугорс. – И хватит нас грузить, мы уже все поняли.
   – Ничего вы не поняли, – возразил я. – Любую дверь можно запереть, любую войну можно выиграть, любую глупость можно написать, а любую песню можно спеть. Любые обстоятельства можно преодолеть…
   – Попробуй, – неожиданно сказал Лос. – Вот тебе обстоятельство – ты не можешь вернуться отсюда в Сеть. Попробуй преодолеть это обстоятельство.