Страница:
– Допустим, – сказал я. – И что из этого следует?
– Если я прав, получается, что как только мы поймаем того Джеймса Бонда, который охотится на Принца, то мы поймаем и того Джеймса Бонда, который охотится на тебя.
– Думаешь, в больнице тоже был Джеймс Бонд?
– Не знаю, – сказал Габов. – Допускаю такую возможность, но считаю ее маловероятной. У нас задания на установку и на ликвидацию обычно поручают разным– людям, тут нужны разные склады характера.
– Но ты считаешь, что они точно из одной организации.
– Похоже на то.
– Почему?
– На Земле работает не так много пришельцев.
– Зильберман говорил про шестьдесят шпионов только в России, – заметил я.
– Это не шпионы, а наблюдатели. Ученые—этнографы, культуроведы, всякие другие придурки. Ни одна из серьезных разведок не имеет на Земле постоянной резидентуры.
– Ты уверен?
– Мы провели большую зачистку, всем выявленным инопланетянам разъяснили, что статус планеты изменился и что отныне надо себя вести в соответствии с новыми правилами. А именно – покинуть планету и не возвращаться, пока на Земле не появится портал с гостевыми телами. Все шестьдесят с лишним законопослушных граждан вежливо извинились и дружно покинули Землю. Вместо них на Землю никто не прибыл.
– Может, вы не заметили?
– Все может быть. Мы не боги, могли и во второй раз облажаться.
– А в первый раз когда?
– Когда украинская школьница взломала планетарный узел. Ты прав, нельзя исключать, что чужую резидентуру мы просто не видим, но аналитики считают, что это маловероятно. Вряд ли у противника есть отработанная схема проведения спецопераций в мирах вроде нашего. У нас сейчас сложилась очень необычная ситуация – мы скачиваем технологии раз в сто быстрее, чем успеваем осваивать, наука опережает экономику лет на двадцать, если не больше.
– Всего-то? – засомневался я. – Если так, то получается, что к 2025 году мы бы сами научились делать терминалы Сети.
– Нет, – сказал Габов, – конечно же, нет. Я имел в виду, что к 2025 году мы сумеем реализовать в железе то, что выкачали из Вудстока за первый месяц. Вудсток – колоссальный источник информации, и выдает он ее структурировано. Информацию, слитую с Вудстока, не нужно осмысливать, всем, что узнал, ты можешь пользоваться сразу, ты покидаешь Вудсток готовым специалистом. Обычно новые миры вливаются в Сеть постепенно, весь процесс занимает не менее двухсот лет. Вот ты что на Вудстоке изучал?
– Боевые искусства.
Странно, что он этого не помнит.
– Да, точно. Тебе сколько времени потребовалось бы, чтобы научиться всему этому без Вудстока?
– Да это невозможно!
– Возможно. Посетить десять—двадцать планет с принципиально различными биосферами, на каждой провести лет по десять, в совершенстве освоить местную технику боя, потом лет пятьдесят осмысливать освоенное…
– Достаточно, – перебил я Габова. – Я все понял. Мы развиваемся гораздо быстрее, чем обычная раса, недавно подключившаяся к Сети. И что?
– А то, – сказал Габов, – что оснащение специальных служб у нас опережает общее развитие планеты лет на триста, если не больше. У нас варварский мир с цивилизованной службой безопасности. Если работать с нами как с варварами – разоблачим немедленно, а как с цивилизованным обществом работать с нами тоже нельзя. У нас, например, порталов нет, шпиона под туриста не замаскируешь, к нам вообще туристу нельзя легально прибыть. Простейшая задача – физически заслать разведчика в исследуемый мир– и та не решается. Конечно, можно начать войну, но ведущие державы к этому еще не готовы.
А вот это что-то новое.
– Какие ведущие державы? – спросил я. – Разве в Сети есть ведущие державы?
– Есть. В нашем секторе считается, что всем заправляют Нисле и Шотфепка, но за последние сто лет здорово усилился Сфек, лига земноводных тоже укрепляет позиции и ведет себя все агрессивнее, на Тутле недавно революция произошла, она начинает выбираться из отстоя. А еще есть Иссепла и Сершла, они считаются союзниками Нисле, у них тоже не все гладко…
– Подожди, – перебил я Габова. – Я побывал на шести планетах, не считая Земли, а если прибавить рай, из памяти Даши, то на семи. Все планеты настолько разные…
– Я же говорю – в нашем секторе, – уточнил Габов. – Сэон в наш сектор не входит, Блубейк тоже, Сорэ – тем более.
– А что это такое – сектор?
– Совокупность планет, населенных разумными расами, обладающими достаточно сходной психикой, чтобы был возможен культурный обмен. Помнишь, ты смотрел фильм на Шотфепке? Почти как у нас, странно, но понятно. Если бы ты посмотрел фильм, отснятый на Ни еле или на Сершле, ты бы тоже все понял. А вот на Сэоне ты бы не разобрал ничего. А на Блубейке фильмов вообще нет.
– А на Сорэ?
– Понятия не имею. О Сорэ в энциклопедии ничего нет, да и в остальной Сети тоже пока ничего не нашли. Если не в курсе, что такая планета есть, то и не найдешь ее. Так к чему я все это говорил…
– Нисле к войне не готово, – напомнил я.
– К войне-то они всегда готовы, – вздохнул Габов. – Семь лет назад они такой Армагеддон на Леле устроили, не дай бог никому. Вот разведку вести они не готовы. Возможно, у них сейчас аналитики ломают головы, что у нас происходит. Тогда нам не повезло. Но есть шанс, что они еще ничего не заметили. То есть, конечно, заметили, что мы развиваемся немного необычно, но масштабы отличий еще не оценили. Тогда нам повезло крупно. А если они уже во всем разобрались… боюсь, через месяц—другой можно ждать гостей.
– Понял, – сказал я. – Значит, сидим и ждем, пока не опухнем, правильно?
Я был абсолютно уверен, что Габов скажет «правильно», но ошибся.
– Можно и так, – сказал Габов. – Но можно и по-другому. Я правильно понял, что ты был бы не прочь пообщаться с Джеймсом Бондом?
– Разве это возможно?
– Есть одна идея… Ребята намедни разобрались, как можно подсунуть планетарному узлу в точке прибытия липовый идентификатор путешественника. А если еще добавить методику архангелов, которую твоя Даша раскопала…
– Она не моя, – прервал я Габова, кажется, излишне резко.
– Да—да, конечно, не твоя, – согласился Габов. – Извини, оговорился. Так вот, если ты сначала вправишь себе мозги у ангелов, а потом мы в тебя загрузим кое-какой набор программ, ты сможешь обманывать не только планетарный узел, но и вообще практически любое оборудование. Даша помнит личный идентификатор Принца…
– Можешь не продолжать, – сказал я, – я все понял. На меня навешивают идентификатор Принца, я отправляюсь на Нисле, и если мне повезет, то меня не схватят и не посадят в изолированную зону, а если мне очень повезет, то я поймаю Джеймса Бонда…
– Не совсем так, – остановил меня Габов. – Мы навесим на тебя идентификатор Принца, и для любого чужого оперативника ты будешь выглядеть как Принц. Ты не будешь надолго задерживаться на Нисле. Просто совершишь короткий вояж по всем развитым планетам, а потом вернешься обратно на Землю. Мы поместим тебя в изолированную зону, уберем ложный идентификатор, и ты снова станешь самим собой. Если Принца еще не поймали, Джеймс Бонд обязательно за тобой увяжется, а если не сам Джеймс Бонд, то кто—нибудь из его коллег точно. Он проследит твой путь и подумает, что мы тебя поймали и посадили под замок. Вот тогда мы с ним и поговорим.
– А если во время этого вояжа меня схватят? – поинтересовался я.
– Риск есть, – согласился Габов. – Именно поэтому я не приказываю, а предлагаю.
– Хорошо, – сказал я. – Согласен.
– Так быстро? – удивился Габов. – Даже думать не будешь?
– А что тут думать? Если ты ни о чем не умолчал, риск вполне допустимый. Все нормально.
– Это Вудсток тебя научил так быстро принимать решения?
– Да я и раньше тормозом не был.
– Везет тебе, – вздохнул Габов. – Когда будешь готов?
– Завтра утром. Выспаться хочу.
– Разумно. Координаты рая ты запомнил?
– Планеты ангелов, что ли? Не запомнил, но, думаю, она и так легко найдется. У Даши в памяти столько информации…
– Хорошо. Перед тем как отправишься, позвони.
– Зачем? Последнее напутствие?
– Может, еще какая информация всплывет. Ну все, счастливо. Успехов тебе!
– И тебе тоже, – сказал я и повесил трубку.
И подумал: «Ну вот, еще в одну авантюру ввязался». Но почему-то не испытывал колебаний, естественных для такой ситуации. Что-то подсказывало, что я на правильном пути и иду по нему в верном темпе. Может, это Вудсток?
Вудсток не ответил на вопрос. Давненько уже он не отвечает на мои вопросы. Ничего, вляпаюсь в очередную передрягу, сразу заговорит.
10
– Если я прав, получается, что как только мы поймаем того Джеймса Бонда, который охотится на Принца, то мы поймаем и того Джеймса Бонда, который охотится на тебя.
– Думаешь, в больнице тоже был Джеймс Бонд?
– Не знаю, – сказал Габов. – Допускаю такую возможность, но считаю ее маловероятной. У нас задания на установку и на ликвидацию обычно поручают разным– людям, тут нужны разные склады характера.
– Но ты считаешь, что они точно из одной организации.
– Похоже на то.
– Почему?
– На Земле работает не так много пришельцев.
– Зильберман говорил про шестьдесят шпионов только в России, – заметил я.
– Это не шпионы, а наблюдатели. Ученые—этнографы, культуроведы, всякие другие придурки. Ни одна из серьезных разведок не имеет на Земле постоянной резидентуры.
– Ты уверен?
– Мы провели большую зачистку, всем выявленным инопланетянам разъяснили, что статус планеты изменился и что отныне надо себя вести в соответствии с новыми правилами. А именно – покинуть планету и не возвращаться, пока на Земле не появится портал с гостевыми телами. Все шестьдесят с лишним законопослушных граждан вежливо извинились и дружно покинули Землю. Вместо них на Землю никто не прибыл.
– Может, вы не заметили?
– Все может быть. Мы не боги, могли и во второй раз облажаться.
– А в первый раз когда?
– Когда украинская школьница взломала планетарный узел. Ты прав, нельзя исключать, что чужую резидентуру мы просто не видим, но аналитики считают, что это маловероятно. Вряд ли у противника есть отработанная схема проведения спецопераций в мирах вроде нашего. У нас сейчас сложилась очень необычная ситуация – мы скачиваем технологии раз в сто быстрее, чем успеваем осваивать, наука опережает экономику лет на двадцать, если не больше.
– Всего-то? – засомневался я. – Если так, то получается, что к 2025 году мы бы сами научились делать терминалы Сети.
– Нет, – сказал Габов, – конечно же, нет. Я имел в виду, что к 2025 году мы сумеем реализовать в железе то, что выкачали из Вудстока за первый месяц. Вудсток – колоссальный источник информации, и выдает он ее структурировано. Информацию, слитую с Вудстока, не нужно осмысливать, всем, что узнал, ты можешь пользоваться сразу, ты покидаешь Вудсток готовым специалистом. Обычно новые миры вливаются в Сеть постепенно, весь процесс занимает не менее двухсот лет. Вот ты что на Вудстоке изучал?
– Боевые искусства.
Странно, что он этого не помнит.
– Да, точно. Тебе сколько времени потребовалось бы, чтобы научиться всему этому без Вудстока?
– Да это невозможно!
– Возможно. Посетить десять—двадцать планет с принципиально различными биосферами, на каждой провести лет по десять, в совершенстве освоить местную технику боя, потом лет пятьдесят осмысливать освоенное…
– Достаточно, – перебил я Габова. – Я все понял. Мы развиваемся гораздо быстрее, чем обычная раса, недавно подключившаяся к Сети. И что?
– А то, – сказал Габов, – что оснащение специальных служб у нас опережает общее развитие планеты лет на триста, если не больше. У нас варварский мир с цивилизованной службой безопасности. Если работать с нами как с варварами – разоблачим немедленно, а как с цивилизованным обществом работать с нами тоже нельзя. У нас, например, порталов нет, шпиона под туриста не замаскируешь, к нам вообще туристу нельзя легально прибыть. Простейшая задача – физически заслать разведчика в исследуемый мир– и та не решается. Конечно, можно начать войну, но ведущие державы к этому еще не готовы.
А вот это что-то новое.
– Какие ведущие державы? – спросил я. – Разве в Сети есть ведущие державы?
– Есть. В нашем секторе считается, что всем заправляют Нисле и Шотфепка, но за последние сто лет здорово усилился Сфек, лига земноводных тоже укрепляет позиции и ведет себя все агрессивнее, на Тутле недавно революция произошла, она начинает выбираться из отстоя. А еще есть Иссепла и Сершла, они считаются союзниками Нисле, у них тоже не все гладко…
– Подожди, – перебил я Габова. – Я побывал на шести планетах, не считая Земли, а если прибавить рай, из памяти Даши, то на семи. Все планеты настолько разные…
– Я же говорю – в нашем секторе, – уточнил Габов. – Сэон в наш сектор не входит, Блубейк тоже, Сорэ – тем более.
– А что это такое – сектор?
– Совокупность планет, населенных разумными расами, обладающими достаточно сходной психикой, чтобы был возможен культурный обмен. Помнишь, ты смотрел фильм на Шотфепке? Почти как у нас, странно, но понятно. Если бы ты посмотрел фильм, отснятый на Ни еле или на Сершле, ты бы тоже все понял. А вот на Сэоне ты бы не разобрал ничего. А на Блубейке фильмов вообще нет.
– А на Сорэ?
– Понятия не имею. О Сорэ в энциклопедии ничего нет, да и в остальной Сети тоже пока ничего не нашли. Если не в курсе, что такая планета есть, то и не найдешь ее. Так к чему я все это говорил…
– Нисле к войне не готово, – напомнил я.
– К войне-то они всегда готовы, – вздохнул Габов. – Семь лет назад они такой Армагеддон на Леле устроили, не дай бог никому. Вот разведку вести они не готовы. Возможно, у них сейчас аналитики ломают головы, что у нас происходит. Тогда нам не повезло. Но есть шанс, что они еще ничего не заметили. То есть, конечно, заметили, что мы развиваемся немного необычно, но масштабы отличий еще не оценили. Тогда нам повезло крупно. А если они уже во всем разобрались… боюсь, через месяц—другой можно ждать гостей.
– Понял, – сказал я. – Значит, сидим и ждем, пока не опухнем, правильно?
Я был абсолютно уверен, что Габов скажет «правильно», но ошибся.
– Можно и так, – сказал Габов. – Но можно и по-другому. Я правильно понял, что ты был бы не прочь пообщаться с Джеймсом Бондом?
– Разве это возможно?
– Есть одна идея… Ребята намедни разобрались, как можно подсунуть планетарному узлу в точке прибытия липовый идентификатор путешественника. А если еще добавить методику архангелов, которую твоя Даша раскопала…
– Она не моя, – прервал я Габова, кажется, излишне резко.
– Да—да, конечно, не твоя, – согласился Габов. – Извини, оговорился. Так вот, если ты сначала вправишь себе мозги у ангелов, а потом мы в тебя загрузим кое-какой набор программ, ты сможешь обманывать не только планетарный узел, но и вообще практически любое оборудование. Даша помнит личный идентификатор Принца…
– Можешь не продолжать, – сказал я, – я все понял. На меня навешивают идентификатор Принца, я отправляюсь на Нисле, и если мне повезет, то меня не схватят и не посадят в изолированную зону, а если мне очень повезет, то я поймаю Джеймса Бонда…
– Не совсем так, – остановил меня Габов. – Мы навесим на тебя идентификатор Принца, и для любого чужого оперативника ты будешь выглядеть как Принц. Ты не будешь надолго задерживаться на Нисле. Просто совершишь короткий вояж по всем развитым планетам, а потом вернешься обратно на Землю. Мы поместим тебя в изолированную зону, уберем ложный идентификатор, и ты снова станешь самим собой. Если Принца еще не поймали, Джеймс Бонд обязательно за тобой увяжется, а если не сам Джеймс Бонд, то кто—нибудь из его коллег точно. Он проследит твой путь и подумает, что мы тебя поймали и посадили под замок. Вот тогда мы с ним и поговорим.
– А если во время этого вояжа меня схватят? – поинтересовался я.
– Риск есть, – согласился Габов. – Именно поэтому я не приказываю, а предлагаю.
– Хорошо, – сказал я. – Согласен.
– Так быстро? – удивился Габов. – Даже думать не будешь?
– А что тут думать? Если ты ни о чем не умолчал, риск вполне допустимый. Все нормально.
– Это Вудсток тебя научил так быстро принимать решения?
– Да я и раньше тормозом не был.
– Везет тебе, – вздохнул Габов. – Когда будешь готов?
– Завтра утром. Выспаться хочу.
– Разумно. Координаты рая ты запомнил?
– Планеты ангелов, что ли? Не запомнил, но, думаю, она и так легко найдется. У Даши в памяти столько информации…
– Хорошо. Перед тем как отправишься, позвони.
– Зачем? Последнее напутствие?
– Может, еще какая информация всплывет. Ну все, счастливо. Успехов тебе!
– И тебе тоже, – сказал я и повесил трубку.
И подумал: «Ну вот, еще в одну авантюру ввязался». Но почему-то не испытывал колебаний, естественных для такой ситуации. Что-то подсказывало, что я на правильном пути и иду по нему в верном темпе. Может, это Вудсток?
Вудсток не ответил на вопрос. Давненько уже он не отвечает на мои вопросы. Ничего, вляпаюсь в очередную передрягу, сразу заговорит.
10
Найти рай и впрямь оказалось несложно, для этого потребовалось всего лишь девятнадцать запросов, причем последние семь были уточняющими. Сомнений не было, планета, которую Сеть мне предлагает, – тот самый рай, в котором побывала Даша.
Я позвонил Габову и получил от него последнее напутствие, которое выражалось в том, что я должен беречь себя и не лезть на рожон. Я заверил Габова, что буду сама осторожность, и отправился в путь.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что планета в наш сектор не входит, да и ни в один из соседних тоже.
Я сидел на самом обычном насесте. Длинный горизонтальный штырь пересекал по диаметру широкую и длинную вертикальную трубу. Рядом со мной дремали ангелы, одним из которых был я. Бодрствовал только я, остальные пребывали в состоянии, похожем на кому, у них не наблюдалось даже намека на ауру.
Странно, что Даша назвала их ангелами. Может быть, в полете, если смотреть издалека, эти существа и похожи, но здесь, на насесте, они выглядели как большие белые совы.
Как-то лет пять назад у меня выдался трехчасовой перерыв между двумя деловыми встречами. Обычно в таких случаях я захожу в первый попавшийся бар и коротаю время за кружкой пива, но в тот раз я был за рулем, на дороге был гололед и рисковать не хотелось. Как можно убить три часа в центре Москвы? Путей много, но я выбрал неординарное решение – пошел в зоопарк.
Московский зоопарк зимой и летом – две большие разницы. Летом, особенно в выходные, он набит народом так, что к клеткам не пробиться, и куда ни кинешь взгляд, не видишь ничего, кроме бестолково орущих детей и озверевших мамаш. Однажды я даже видел пешеходную пробку на мосту, соединяющем старую территорию с новой. Люди толкались, кричали друг на друга, кто-то визжал, что сейчас задавят ребенка, другой вопил, что нечего было тащить сюда ребенка, тут и взрослым опасно… Кошмар! А зимой, особенно в не очень хорошую погоду – совсем другое дело. Посетителей немного, детей почти нет, зверей можно рассмотреть во всех подробностях, никто тебя не толкает, никто не орет дурным голосом, тишь да благодать.
То посещение зоопарка произвело на меня самое благоприятное впечатление. Особенно поразили две вещи – лев, неутомимо вышагивающий туда—сюда на десятиградусном морозе, и полярные совы. В большом вольере их было штук десять—двадцать, я так и не смог точно их сосчитать. Видно сову только тогда, когда она перелетает с места на место или встряхивается, сбрасывая свежевыпавший снег. Но стоит птице замереть, и она моментально растворяется на фоне снега.
Самое интересное, что полярные совы не совсем белые. Они покрыты редкими и мелкими черными крапинками неправильной формы, которые воспринимаются как мусор на снегу и делают маскировку идеальной.
Ангелы, сидящие на насесте, были похожи на изрядно подросших и потерявших клювы полярных сов. Белое оперение, большая круглая голова и крылья заставляют подсознание признать полярную сову самым похожим объектом на то, что видят глаза.
Я осторожно пошевелил крыльями. Если верить памяти тела, я могу летать. Сейчас мне нужно спрыгнуть с насеста, сложить крылья, спикировать вниз, затем пройти некий «изгиб», не знаю, что это такое, и вылететь на открытый воздух. Надеюсь, память тела не врет.
Я наклонился вниз, начал падать, судорожно захлопал крыльями и с трудом сохранил равновесие. Оказалось разжать пальцы на лапах и рухнуть в бездонный провал, залитый абсолютной и беспросветной тьмой, очень трудно – остатки человеческих рефлексов яростно протестуют против такого насилия над собой. Моя первая попытка не удалась – я оставался сидеть на насесте. Хорошо Даше, она была в шоке, когда впервые здесь появилась, ей не пришлось мучительно собираться с силами, чтобы отправиться в первый полет.
Еще два раза я пытался просто спрыгнуть с насеста, но в конце концов пришлось признать затею безнадежной. Интересно, что происходит с посетителями рая, которые в базовом теле не умеют летать? Никакого терминала поблизости нет, следовательно, незадачливому визитеру ничего не остается, кроме как вернуться обратно. Должно быть, интерьер портала специально сделан таким пугающим, чтобы сюда не зачастили бескрылые, желающие временно обрести крылья.
Пришлось воспользоваться техникой самоконтроля (спасибо Вудстоку), и только после этого я сумел расслабить пальцы и провалиться в зияющую черноту. Падение было необычно медленным и почти не ощутимым, низкая гравитация сделала его похожим на погружение в воду с камнем на шее. Разница только в том, что я могу дышать.
Падение постепенно ускорялось, но не очень быстро. Через несколько секунд мне стало казаться, что снизу дует, а еще через некоторое время это стало очевидным. Внезапный порыв ветра бросил меня в сторону, и я обнаружил, что лечу по горизонтальному тоннелю, в конце которого виден свет. Крылья рефлекторно расправились, я сделал первый взмах и полетел самостоятельно.
Тоннель кончился, и я вылетел на открытое пространство.
Открывшийся вид был потрясающим. Белая облачная равнина внизу, сверху – бледно—зеленое небо, яркое настолько, что на него трудно смотреть. Сзади гигантская серая башня, вздымающаяся так высоко, что ее вершина теряется на фоне ослепительного неба. А подножие башни растворяется в облаках. Именно растворяется, потому что облака полупрозрачны.
Я попробовал повернуть вправо, влево, а затем попытался сделать мертвую петлю, игнорируя запротестовавшие рефлексы. Рефлексы оказались правы – ангелы не умеют делать мертвую петлю. Я потерял скорость и стал падать вниз, как камень, лишь у самых облаков сумел снова выровнять полет.
Отдышавшись, я заметил, что в хвост ко мне пристроился другой ангел. Рефлексы, выработанные незабвенным F-19, потребовали набрать скорость, завалиться на крыло, совершить боевой разворот и поймать потенциального врага в перекрестье прицела. Но прицела не было, как и клавиатуры, на которой следовало давить backspace.
Заметив, что я обратил на незнакомца внимание, ангел замахал крыльями, быстро догнал меня и затормозил, уравнивая скорости. Тормозил он, распушив хвост и повернув крылья под углом к набегающему воздушному потоку, будто самолет выпустил закрылки.
Поравнявшись со мной, ангел издал длинную трескучую трель.
– Здравствуй, – перевело мое подсознание. – Давно хотел с тобой поговорить.
– Здравствуй и ты, – ответил я такой же трескучей трелью. – А кто ты?
– Ты знаешь меня как Джеймса Бонда, – представился мой собеседник. – Неудачное имя.
– Это точно, – согласился я. – Надо было другое выбрать. Майор Пронин, например.
– Теперь уже поздно. Если я буду часто менять имя, все запутаются.
– Ты откуда? – спросил я. – Нисле или Шотфепка? Джеймс Бонд негодующе фыркнул.
– Под дурака косишь? – спросил он. – Давай говорить как разумные существа.
– Давай, – согласился я. – Говори, разумный.
– Расскажи мне, что ты нашел в Сети, – потребовал Джеймс Бонд.
– А в задний проход тебе не подудеть?
– Не надо. – Джеймс Бонд не уловил сарказма в моих словах. – В наших нынешних телах это очень трудно, практически невозможно. Но если для тебя дудение в задний проход является непременным условием…
– Не является, – перебил я его. – Забудь. Ты не ответил на мой вопрос.
– На такие вопросы не отвечаю?, – сказал Джеймс Бонд.
– Тогда я тоже не расскажу тебе, что я нашел в Сети, – заявил я.
– Зря, – сказал Джеймс Бонд. – Я понимаю, твоя раса агрессивна и недоверчива, но не стоит уклоняться от взаимовыгодного диалога. Я уполномочен провести обмен равноценной информацией.
– Тогда расскажи, кто напал на меня в больнице, – потребовал я.
– Я и напал, – спокойно сказал Джеймс Бонд. – Ты должен был умереть, но то, что ты нашел в Сети, вывело тебя из-под удара.
– Зачем ты напал на меня?
Задав вопрос, я понял, насколько идиотски он сформулирован. Только в мексиканских телесериалах злодей, услышав подобное, начинает подробно расписывать свои мотивы. К моему счастью, Джеймс Бонд, похоже, мыслил в категориях мексиканского сериала.
– Ты начал сканировать астрал, – сказал он. – Было решено убрать тебя, пока ты не обнаружил нашу деятельность.
– Какую деятельность?
– Ты так и не обнаружил ее? – удивленно спросил Джеймс Бонд. – Тогда я не буду про нее рассказывать. Он немного помолчал и добавил:
– И про причины нападения мне не следовало говорить.
– Послушай, Джеймс Бонд хренов, – сказал я. – Мне надоело все время оглядываться по сторонам и ждать, когда очередной козел снова соберется меня замочить. Я хочу жить спокойно. А для этого хочу знать, зачем ты меня преследуешь. Если тебе что-то от меня нужно, скажи, что именно, и мы обсудим условия сделки.
– Я уже сказал. Хочу знать, что дала тебе бомба.
– Какая бомба?
– Вегетативное существо, обитающее на изолированной планете.
– Какая же это бомба? Это просто живой склад знаний.
Джеймс Бонд громко хрюкнул, этот звук не нес лексической нагрузки, это было просто выражение сожаления по поводу того, что собеседник оказался таким дураком.
– Ты даже этого не понял! – с чувством прочирикал Джеймс Бонд. – Так знай же, глупый, любое знание есть бомба. Когда знаний немного, они не причиняют вреда, но когда молодая раса черпает их непрерывно, она захлебывается и наступает информационный коллапс. Знаешь, что это такое?
– Не знаю, – сказал я. – Расскажи.
– Он может проявляться по-разному. Техногенная катастрофа, война между локальными властителями, безответственный научный эксперимент, в итоге – катастрофа, отбрасывающая разумную расу на тысячи лет назад. Другой вариант – вырождение носителей разума. Если в ход идут ментальные стимуляторы, оно бывает стремительным, если проблема в безответственных манипуляциях с геномом, оно затягивается на несколько поколений. Результат всегда один – Вселенная получает еще одну расу безмозглых чурбанов.
– Я бывал на Шотфепке, – заметил я. – Ее обитатели не показались мне шибко умными.
– Гуманоиды особенно подвержены вырождению, им никогда не удается полностью избежать его. Только тщательное планирование общественной жизни позволяет воспарить над бездной самодовольной глупости вместо того, чтобы сверзиться в нее. Любой высокоразвитый мир балансирует между деградацией и тоталитаризмом, и хорошее правительство старается, чтобы этот факт был не слишком заметен народу.
– На Шотфепке живут рептоиды, – сказал я. – Они тоже склонны к деградации?
– Не так заметно, как вы, их психика более сбалансирована.
– Да ну!
– Ну да. Не перебивай меня. Итак, это две основные формы информационного коллапса. Третьей является культурная ассимиляция, когда представители одной расы начинают считать себя представителями другой. Нечто подобное мы видим здесь, на этой планете.
– Ангелы ассимилируются архангелами?
– Я сказал «нечто подобное». Не совсем, но близко. Ассимиляция ангелов идет необычно, за счет ненормально высокой инерции в их культуре. Здесь ассимиляция займет не менее двух тысячелетий, но почти всегда она укладывается в пять поколений. Четвертая форма коллапса – самоизоляция планеты, либо спонтанная, в результате безответственных опытов над Сетью, либо сознательная, дабы оградить общество от Сети, которая воспринимается массовым сознанием как источник угрозы. Пятая форма– необратимые изменения в обществе в результате массовой миграции. Шестая – глобализация общества…
– А сколько всего форм? – перебил я Джеймса Бонда.
– Основных – одиннадцать. А если считать дополнительные…
– Достаточно, – остановил я его. – Сколько времени, по-твоему, нужно Земле, чтобы нормально войти в Сеть?
– Не знаю, – сказал Джеймс Бонд. – Я не проводил нужных измерений и не буду этого делать, меня это не интересует.
– А что тебя интересует? Вудсток?
– Да, бомба.
Интересный эффект наблюдается, когда одно и то же слово дважды транслируется двумя подсознаниями. Он ведь уверен, что повторил слово, которое произнес я.
– Нас интересует именно бомба, – продолжал Джеймс Бонд. – Детекторы фиксируют постоянное возбуждение, какого не было никогда за все время наблюдений. Ты как-то сумел разбудить бомбу, и мы боимся, что она скоро взорвется.
– Мы – это кто?
– Комитет защиты порядка.
– Что это за комитет? Чем он занимается?
– Разве ты не понял? Мы занимаемся защитой порядка. Мы предотвращаем хаос и анархию, которые воцаряются там, где доступ к Сети остается без присмотра. Мы останавливаем тех, кто видит в Сети иллюзию собственной безнаказанности, кто приходит в иные миры, чтобы сеять в них зло. Мы с тобой впервые встретились, когда я преследовал существо, которое дало тебе терминал.
– Оно не дало мне терминал, – возразил я, – я забрал его силой.
– Да, я знаю, – согласился Джеймс Бонд. – Я был внутри тебя, и я знаю всю эту историю.
– Ты проникал в мое тело?!
– Да, один раз. Тогда на Земле не было узла, и я не нарушал законов. Я выяснил, что с тобой произошло, и понял, что твои действия неопасны. Ты и твой друг не хотели делать знание о Сети общедоступным, вы собирались воспользоваться им, чтобы обрести личное благополучие.
Когда варварский мир только начинает вливаться в Сеть, так бывает почти всегда. Все шло своим чередом до тех пор, пока другой твой друг не открыл путь к бомбе. Никто не ожидал, что с вашей планеты можно найти этот путь.
– Понятно, – сказал я. – А как насчет Принца?
– Кого?
– Месяца за три до меня в Сеть вошла одна девочка с Земли. Она пригласила к себе в гости энергетическое существо, которое назвала Принцем.
– Ах, это… Обычная история. Существо впервые побывало в чужом мире, мир ему не понравился, но зато пришелся по вкусу сам процесс, новизна ощущений и все такое. Существо стало перемещаться в другие миры, в том числе и в цивилизованные. Законов оно не знало, учиться не хотело, говорило, что законы – это плохо, а анархия – хорошо. С ним провели две разъяснительные беседы, результат отрицательный – он понял, что может быть наказан, и стал маскироваться, причем довольно ловко. Пришлось принять крайние меры.
– Крайние – это какие? – спросил я. – Ликвидация?
– В данном случае – да. Та девочка сообщила достаточно информации, чтобы его быстро поймали.
И тут я сообразил, что в памяти Даши была одна огромная несообразность, прямо—таки вопиющая.
– Зачем было вселяться в бабку или в ее мать? – спросил я. – Не проще ли было войти прямо в ее тело и узнать все оттуда?
– Я так и сделал, – сказал Джеймс Бонд. – Все, что было потом, было профилактической беседой. У меня сложилось ощущение, что она и сама не прочь похулиганить в Сети. Пришлось провести профилактику.
– Хорошие у вас методы, как в гестапо… Ну а сейчас почему ты ходишь вокруг да около? Вошел бы в мое тело, да и узнал бы все, что тебя интересует.
Джеймс Бонд издал негодующий писк, лишенный лексической нагрузки.
– Не пойму, —сказал он, – то ли ты прикидываешься дураком, то ли бомба использует тебя без твоего ведома. Нельзя войти в тело, уже подключенное к Сети.
Да? А я и не знал. В принципе логично, ведь если в одну и ту же голову одновременно вломится десяток путешественников, то от головы ничего не останется. И еще теперь стало понятно, зачем Габову был нужен дезориентирующий сигнал, когда я вселялся в Дашу. Чтобы от Сети ее отключить.
– Некоторое время назад, – сказал я, – я находился на родной планете в базовом теле. Я иногда подключался к Сети, но большую часть времени у тебя был шанс войти в мое тело.
– Не было у меня шанса, – мрачно признался Джеймс Бонд. – После твоего визита бомба поддерживает с тобой постоянный контакт. Твое тело можно захватить только в изолированной зоне, но не факт, что бомба позволит тебя изолировать.
Хорошо, что он не знает, что на Шотфепке меня все—таки смогли изолировать.
И тут до меня дошло.
– Так я практически неуязвим? – спросил я.
– Нет, – негодующе заявил Джеймс Бонд, – неуязвимых существ не бывает. Твоя защита достаточно хорошо организована, чтобы начать с тобой разговаривать, но недостаточно для того, чтобы ее нельзя было проломить.
– Ты имеешь в виду, что пробить мою защиту будет труднее, чем убедить меня все рассказать добровольно?
– Вот именно.
– Что ж, убеждай, – сказал я. – Я обязательно почитаю про информационный коллапс, спасибо за наводку. Но я не вижу причин рассказывать о том, что произошло на Вудстоке. Ты уж извини, но доверия ты не внушаешь.
Я позвонил Габову и получил от него последнее напутствие, которое выражалось в том, что я должен беречь себя и не лезть на рожон. Я заверил Габова, что буду сама осторожность, и отправился в путь.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что планета в наш сектор не входит, да и ни в один из соседних тоже.
Я сидел на самом обычном насесте. Длинный горизонтальный штырь пересекал по диаметру широкую и длинную вертикальную трубу. Рядом со мной дремали ангелы, одним из которых был я. Бодрствовал только я, остальные пребывали в состоянии, похожем на кому, у них не наблюдалось даже намека на ауру.
Странно, что Даша назвала их ангелами. Может быть, в полете, если смотреть издалека, эти существа и похожи, но здесь, на насесте, они выглядели как большие белые совы.
Как-то лет пять назад у меня выдался трехчасовой перерыв между двумя деловыми встречами. Обычно в таких случаях я захожу в первый попавшийся бар и коротаю время за кружкой пива, но в тот раз я был за рулем, на дороге был гололед и рисковать не хотелось. Как можно убить три часа в центре Москвы? Путей много, но я выбрал неординарное решение – пошел в зоопарк.
Московский зоопарк зимой и летом – две большие разницы. Летом, особенно в выходные, он набит народом так, что к клеткам не пробиться, и куда ни кинешь взгляд, не видишь ничего, кроме бестолково орущих детей и озверевших мамаш. Однажды я даже видел пешеходную пробку на мосту, соединяющем старую территорию с новой. Люди толкались, кричали друг на друга, кто-то визжал, что сейчас задавят ребенка, другой вопил, что нечего было тащить сюда ребенка, тут и взрослым опасно… Кошмар! А зимой, особенно в не очень хорошую погоду – совсем другое дело. Посетителей немного, детей почти нет, зверей можно рассмотреть во всех подробностях, никто тебя не толкает, никто не орет дурным голосом, тишь да благодать.
То посещение зоопарка произвело на меня самое благоприятное впечатление. Особенно поразили две вещи – лев, неутомимо вышагивающий туда—сюда на десятиградусном морозе, и полярные совы. В большом вольере их было штук десять—двадцать, я так и не смог точно их сосчитать. Видно сову только тогда, когда она перелетает с места на место или встряхивается, сбрасывая свежевыпавший снег. Но стоит птице замереть, и она моментально растворяется на фоне снега.
Самое интересное, что полярные совы не совсем белые. Они покрыты редкими и мелкими черными крапинками неправильной формы, которые воспринимаются как мусор на снегу и делают маскировку идеальной.
Ангелы, сидящие на насесте, были похожи на изрядно подросших и потерявших клювы полярных сов. Белое оперение, большая круглая голова и крылья заставляют подсознание признать полярную сову самым похожим объектом на то, что видят глаза.
Я осторожно пошевелил крыльями. Если верить памяти тела, я могу летать. Сейчас мне нужно спрыгнуть с насеста, сложить крылья, спикировать вниз, затем пройти некий «изгиб», не знаю, что это такое, и вылететь на открытый воздух. Надеюсь, память тела не врет.
Я наклонился вниз, начал падать, судорожно захлопал крыльями и с трудом сохранил равновесие. Оказалось разжать пальцы на лапах и рухнуть в бездонный провал, залитый абсолютной и беспросветной тьмой, очень трудно – остатки человеческих рефлексов яростно протестуют против такого насилия над собой. Моя первая попытка не удалась – я оставался сидеть на насесте. Хорошо Даше, она была в шоке, когда впервые здесь появилась, ей не пришлось мучительно собираться с силами, чтобы отправиться в первый полет.
Еще два раза я пытался просто спрыгнуть с насеста, но в конце концов пришлось признать затею безнадежной. Интересно, что происходит с посетителями рая, которые в базовом теле не умеют летать? Никакого терминала поблизости нет, следовательно, незадачливому визитеру ничего не остается, кроме как вернуться обратно. Должно быть, интерьер портала специально сделан таким пугающим, чтобы сюда не зачастили бескрылые, желающие временно обрести крылья.
Пришлось воспользоваться техникой самоконтроля (спасибо Вудстоку), и только после этого я сумел расслабить пальцы и провалиться в зияющую черноту. Падение было необычно медленным и почти не ощутимым, низкая гравитация сделала его похожим на погружение в воду с камнем на шее. Разница только в том, что я могу дышать.
Падение постепенно ускорялось, но не очень быстро. Через несколько секунд мне стало казаться, что снизу дует, а еще через некоторое время это стало очевидным. Внезапный порыв ветра бросил меня в сторону, и я обнаружил, что лечу по горизонтальному тоннелю, в конце которого виден свет. Крылья рефлекторно расправились, я сделал первый взмах и полетел самостоятельно.
Тоннель кончился, и я вылетел на открытое пространство.
Открывшийся вид был потрясающим. Белая облачная равнина внизу, сверху – бледно—зеленое небо, яркое настолько, что на него трудно смотреть. Сзади гигантская серая башня, вздымающаяся так высоко, что ее вершина теряется на фоне ослепительного неба. А подножие башни растворяется в облаках. Именно растворяется, потому что облака полупрозрачны.
Я попробовал повернуть вправо, влево, а затем попытался сделать мертвую петлю, игнорируя запротестовавшие рефлексы. Рефлексы оказались правы – ангелы не умеют делать мертвую петлю. Я потерял скорость и стал падать вниз, как камень, лишь у самых облаков сумел снова выровнять полет.
Отдышавшись, я заметил, что в хвост ко мне пристроился другой ангел. Рефлексы, выработанные незабвенным F-19, потребовали набрать скорость, завалиться на крыло, совершить боевой разворот и поймать потенциального врага в перекрестье прицела. Но прицела не было, как и клавиатуры, на которой следовало давить backspace.
Заметив, что я обратил на незнакомца внимание, ангел замахал крыльями, быстро догнал меня и затормозил, уравнивая скорости. Тормозил он, распушив хвост и повернув крылья под углом к набегающему воздушному потоку, будто самолет выпустил закрылки.
Поравнявшись со мной, ангел издал длинную трескучую трель.
– Здравствуй, – перевело мое подсознание. – Давно хотел с тобой поговорить.
– Здравствуй и ты, – ответил я такой же трескучей трелью. – А кто ты?
– Ты знаешь меня как Джеймса Бонда, – представился мой собеседник. – Неудачное имя.
– Это точно, – согласился я. – Надо было другое выбрать. Майор Пронин, например.
– Теперь уже поздно. Если я буду часто менять имя, все запутаются.
– Ты откуда? – спросил я. – Нисле или Шотфепка? Джеймс Бонд негодующе фыркнул.
– Под дурака косишь? – спросил он. – Давай говорить как разумные существа.
– Давай, – согласился я. – Говори, разумный.
– Расскажи мне, что ты нашел в Сети, – потребовал Джеймс Бонд.
– А в задний проход тебе не подудеть?
– Не надо. – Джеймс Бонд не уловил сарказма в моих словах. – В наших нынешних телах это очень трудно, практически невозможно. Но если для тебя дудение в задний проход является непременным условием…
– Не является, – перебил я его. – Забудь. Ты не ответил на мой вопрос.
– На такие вопросы не отвечаю?, – сказал Джеймс Бонд.
– Тогда я тоже не расскажу тебе, что я нашел в Сети, – заявил я.
– Зря, – сказал Джеймс Бонд. – Я понимаю, твоя раса агрессивна и недоверчива, но не стоит уклоняться от взаимовыгодного диалога. Я уполномочен провести обмен равноценной информацией.
– Тогда расскажи, кто напал на меня в больнице, – потребовал я.
– Я и напал, – спокойно сказал Джеймс Бонд. – Ты должен был умереть, но то, что ты нашел в Сети, вывело тебя из-под удара.
– Зачем ты напал на меня?
Задав вопрос, я понял, насколько идиотски он сформулирован. Только в мексиканских телесериалах злодей, услышав подобное, начинает подробно расписывать свои мотивы. К моему счастью, Джеймс Бонд, похоже, мыслил в категориях мексиканского сериала.
– Ты начал сканировать астрал, – сказал он. – Было решено убрать тебя, пока ты не обнаружил нашу деятельность.
– Какую деятельность?
– Ты так и не обнаружил ее? – удивленно спросил Джеймс Бонд. – Тогда я не буду про нее рассказывать. Он немного помолчал и добавил:
– И про причины нападения мне не следовало говорить.
– Послушай, Джеймс Бонд хренов, – сказал я. – Мне надоело все время оглядываться по сторонам и ждать, когда очередной козел снова соберется меня замочить. Я хочу жить спокойно. А для этого хочу знать, зачем ты меня преследуешь. Если тебе что-то от меня нужно, скажи, что именно, и мы обсудим условия сделки.
– Я уже сказал. Хочу знать, что дала тебе бомба.
– Какая бомба?
– Вегетативное существо, обитающее на изолированной планете.
– Какая же это бомба? Это просто живой склад знаний.
Джеймс Бонд громко хрюкнул, этот звук не нес лексической нагрузки, это было просто выражение сожаления по поводу того, что собеседник оказался таким дураком.
– Ты даже этого не понял! – с чувством прочирикал Джеймс Бонд. – Так знай же, глупый, любое знание есть бомба. Когда знаний немного, они не причиняют вреда, но когда молодая раса черпает их непрерывно, она захлебывается и наступает информационный коллапс. Знаешь, что это такое?
– Не знаю, – сказал я. – Расскажи.
– Он может проявляться по-разному. Техногенная катастрофа, война между локальными властителями, безответственный научный эксперимент, в итоге – катастрофа, отбрасывающая разумную расу на тысячи лет назад. Другой вариант – вырождение носителей разума. Если в ход идут ментальные стимуляторы, оно бывает стремительным, если проблема в безответственных манипуляциях с геномом, оно затягивается на несколько поколений. Результат всегда один – Вселенная получает еще одну расу безмозглых чурбанов.
– Я бывал на Шотфепке, – заметил я. – Ее обитатели не показались мне шибко умными.
– Гуманоиды особенно подвержены вырождению, им никогда не удается полностью избежать его. Только тщательное планирование общественной жизни позволяет воспарить над бездной самодовольной глупости вместо того, чтобы сверзиться в нее. Любой высокоразвитый мир балансирует между деградацией и тоталитаризмом, и хорошее правительство старается, чтобы этот факт был не слишком заметен народу.
– На Шотфепке живут рептоиды, – сказал я. – Они тоже склонны к деградации?
– Не так заметно, как вы, их психика более сбалансирована.
– Да ну!
– Ну да. Не перебивай меня. Итак, это две основные формы информационного коллапса. Третьей является культурная ассимиляция, когда представители одной расы начинают считать себя представителями другой. Нечто подобное мы видим здесь, на этой планете.
– Ангелы ассимилируются архангелами?
– Я сказал «нечто подобное». Не совсем, но близко. Ассимиляция ангелов идет необычно, за счет ненормально высокой инерции в их культуре. Здесь ассимиляция займет не менее двух тысячелетий, но почти всегда она укладывается в пять поколений. Четвертая форма коллапса – самоизоляция планеты, либо спонтанная, в результате безответственных опытов над Сетью, либо сознательная, дабы оградить общество от Сети, которая воспринимается массовым сознанием как источник угрозы. Пятая форма– необратимые изменения в обществе в результате массовой миграции. Шестая – глобализация общества…
– А сколько всего форм? – перебил я Джеймса Бонда.
– Основных – одиннадцать. А если считать дополнительные…
– Достаточно, – остановил я его. – Сколько времени, по-твоему, нужно Земле, чтобы нормально войти в Сеть?
– Не знаю, – сказал Джеймс Бонд. – Я не проводил нужных измерений и не буду этого делать, меня это не интересует.
– А что тебя интересует? Вудсток?
– Да, бомба.
Интересный эффект наблюдается, когда одно и то же слово дважды транслируется двумя подсознаниями. Он ведь уверен, что повторил слово, которое произнес я.
– Нас интересует именно бомба, – продолжал Джеймс Бонд. – Детекторы фиксируют постоянное возбуждение, какого не было никогда за все время наблюдений. Ты как-то сумел разбудить бомбу, и мы боимся, что она скоро взорвется.
– Мы – это кто?
– Комитет защиты порядка.
– Что это за комитет? Чем он занимается?
– Разве ты не понял? Мы занимаемся защитой порядка. Мы предотвращаем хаос и анархию, которые воцаряются там, где доступ к Сети остается без присмотра. Мы останавливаем тех, кто видит в Сети иллюзию собственной безнаказанности, кто приходит в иные миры, чтобы сеять в них зло. Мы с тобой впервые встретились, когда я преследовал существо, которое дало тебе терминал.
– Оно не дало мне терминал, – возразил я, – я забрал его силой.
– Да, я знаю, – согласился Джеймс Бонд. – Я был внутри тебя, и я знаю всю эту историю.
– Ты проникал в мое тело?!
– Да, один раз. Тогда на Земле не было узла, и я не нарушал законов. Я выяснил, что с тобой произошло, и понял, что твои действия неопасны. Ты и твой друг не хотели делать знание о Сети общедоступным, вы собирались воспользоваться им, чтобы обрести личное благополучие.
Когда варварский мир только начинает вливаться в Сеть, так бывает почти всегда. Все шло своим чередом до тех пор, пока другой твой друг не открыл путь к бомбе. Никто не ожидал, что с вашей планеты можно найти этот путь.
– Понятно, – сказал я. – А как насчет Принца?
– Кого?
– Месяца за три до меня в Сеть вошла одна девочка с Земли. Она пригласила к себе в гости энергетическое существо, которое назвала Принцем.
– Ах, это… Обычная история. Существо впервые побывало в чужом мире, мир ему не понравился, но зато пришелся по вкусу сам процесс, новизна ощущений и все такое. Существо стало перемещаться в другие миры, в том числе и в цивилизованные. Законов оно не знало, учиться не хотело, говорило, что законы – это плохо, а анархия – хорошо. С ним провели две разъяснительные беседы, результат отрицательный – он понял, что может быть наказан, и стал маскироваться, причем довольно ловко. Пришлось принять крайние меры.
– Крайние – это какие? – спросил я. – Ликвидация?
– В данном случае – да. Та девочка сообщила достаточно информации, чтобы его быстро поймали.
И тут я сообразил, что в памяти Даши была одна огромная несообразность, прямо—таки вопиющая.
– Зачем было вселяться в бабку или в ее мать? – спросил я. – Не проще ли было войти прямо в ее тело и узнать все оттуда?
– Я так и сделал, – сказал Джеймс Бонд. – Все, что было потом, было профилактической беседой. У меня сложилось ощущение, что она и сама не прочь похулиганить в Сети. Пришлось провести профилактику.
– Хорошие у вас методы, как в гестапо… Ну а сейчас почему ты ходишь вокруг да около? Вошел бы в мое тело, да и узнал бы все, что тебя интересует.
Джеймс Бонд издал негодующий писк, лишенный лексической нагрузки.
– Не пойму, —сказал он, – то ли ты прикидываешься дураком, то ли бомба использует тебя без твоего ведома. Нельзя войти в тело, уже подключенное к Сети.
Да? А я и не знал. В принципе логично, ведь если в одну и ту же голову одновременно вломится десяток путешественников, то от головы ничего не останется. И еще теперь стало понятно, зачем Габову был нужен дезориентирующий сигнал, когда я вселялся в Дашу. Чтобы от Сети ее отключить.
– Некоторое время назад, – сказал я, – я находился на родной планете в базовом теле. Я иногда подключался к Сети, но большую часть времени у тебя был шанс войти в мое тело.
– Не было у меня шанса, – мрачно признался Джеймс Бонд. – После твоего визита бомба поддерживает с тобой постоянный контакт. Твое тело можно захватить только в изолированной зоне, но не факт, что бомба позволит тебя изолировать.
Хорошо, что он не знает, что на Шотфепке меня все—таки смогли изолировать.
И тут до меня дошло.
– Так я практически неуязвим? – спросил я.
– Нет, – негодующе заявил Джеймс Бонд, – неуязвимых существ не бывает. Твоя защита достаточно хорошо организована, чтобы начать с тобой разговаривать, но недостаточно для того, чтобы ее нельзя было проломить.
– Ты имеешь в виду, что пробить мою защиту будет труднее, чем убедить меня все рассказать добровольно?
– Вот именно.
– Что ж, убеждай, – сказал я. – Я обязательно почитаю про информационный коллапс, спасибо за наводку. Но я не вижу причин рассказывать о том, что произошло на Вудстоке. Ты уж извини, но доверия ты не внушаешь.