Страница:
– Что попробуешь? – не понял я.
– Поговорить с Вудстоком.
Странно, что раньше мне даже не пришло в голову, что Эзерлей тоже может захотеть побывать на Вудстоке. А ведь она такое же разумное существо, как и я. Пусть немного глупее, как и все женщины, но это не значит, что она не имеет права посетить Вудсток.
– Давай, – сказал я. – Сейчас я продиктую координаты…
– Да нет же! – раздраженно воскликнула Эзерлей. – Не хочу я ничему учиться… то есть хочу, но сейчас не это главное. Сейчас нам надо срочно решать твои проблемы, а потом мы переместимся на твою Землю и будем жить долго и счастливо. Правильно?
Если бы я в этот момент что-то ел, я бы несомненно подавился. Выходит, пока я разбираюсь с проблемами, Эзерлей уже выстроила планы на наше далекое будущее, причем совместное. Могла бы и меня спросить, хочу я с ней жить долго и счастливо или нет. Я, конечно, хочу, но ведь мог бы и не хотеть… Какое-то манипулирование получается.
– Что такое? – забеспокоилась Эзерлей. – Ты больше не хочешь со мной жить? Тогда я уйду…
– Нет, что ты, Эзерлей! – воскликнул я. – Как ты могла подумать…
Мой голос звучал неискренне, я понимал это, но не мог ничего с собой поделать. Идиотская ситуация – я говорю то, что думаю, это звучит, как будто я говорю неправду, я это понимаю, раздражаюсь и начинаю говорить еще более неестественно.
Эзерлей пристально посмотрела мне в глаза, я с трудом выдержал ее испытующий взгляд. А потом она отвернулась и я почувствовал, что она потянулась к Сети. С минуту она сидела неподвижно, а затем кинула на меня еще один испытующий взгляд и растворилась в воздухе.
Я попытался связаться с ней по Сети, но она не отвечала.
8
9
И зло формирует меня.
Так держи же меня, пока боль не уснет.
10
– Поговорить с Вудстоком.
Странно, что раньше мне даже не пришло в голову, что Эзерлей тоже может захотеть побывать на Вудстоке. А ведь она такое же разумное существо, как и я. Пусть немного глупее, как и все женщины, но это не значит, что она не имеет права посетить Вудсток.
– Давай, – сказал я. – Сейчас я продиктую координаты…
– Да нет же! – раздраженно воскликнула Эзерлей. – Не хочу я ничему учиться… то есть хочу, но сейчас не это главное. Сейчас нам надо срочно решать твои проблемы, а потом мы переместимся на твою Землю и будем жить долго и счастливо. Правильно?
Если бы я в этот момент что-то ел, я бы несомненно подавился. Выходит, пока я разбираюсь с проблемами, Эзерлей уже выстроила планы на наше далекое будущее, причем совместное. Могла бы и меня спросить, хочу я с ней жить долго и счастливо или нет. Я, конечно, хочу, но ведь мог бы и не хотеть… Какое-то манипулирование получается.
– Что такое? – забеспокоилась Эзерлей. – Ты больше не хочешь со мной жить? Тогда я уйду…
– Нет, что ты, Эзерлей! – воскликнул я. – Как ты могла подумать…
Мой голос звучал неискренне, я понимал это, но не мог ничего с собой поделать. Идиотская ситуация – я говорю то, что думаю, это звучит, как будто я говорю неправду, я это понимаю, раздражаюсь и начинаю говорить еще более неестественно.
Эзерлей пристально посмотрела мне в глаза, я с трудом выдержал ее испытующий взгляд. А потом она отвернулась и я почувствовал, что она потянулась к Сети. С минуту она сидела неподвижно, а затем кинула на меня еще один испытующий взгляд и растворилась в воздухе.
Я попытался связаться с ней по Сети, но она не отвечала.
8
Трудно поверить, что я потерял подругу из-за такой ерунды, но факт остается фактом. Я не выразил восторга по поводу того, чтобы начать жить вместе как нормальная семья, и она меня бросила. Просто так взяла и оставила, даже ничего не объяснив. Один мой знакомый говорил, что женщин нельзя понять, они не люди, они совсем другие. Теперь я понимаю, насколько он прав, особенно в отношении женщин других рас.
Ну и ладно, ушла так ушла, бог ей судья. Я сделал ей много хорошего, но не требовал ничего взамен. Если она считает, что она мне ничего не должна, – это ее право. К тому же я не хотел бы строить общую жизнь с женщиной, которая находится со мной исключительно из благодарности. В семье должно быть что-то еще, какое-то чувство… Черт возьми! Вот и я тоже начал думать о семье. Что за наваждение…
Но с другой стороны, в том, что она ушла, есть и свои плюсы. Теперь я снова сам по себе, у меня нет никого, о ком нужно заботиться, я имею полное право жить так, как хочу, ни на кого не оглядываясь. Вот прямо сейчас и начнем.
Для начала надо решить главную проблему – определить, кто на меня охотится, и устранить угрозу. На фээсбэшников рассчитывать нечего – у них и своих забот хватает, они с планетарным узлом еще месяц будут разбираться. Полагаться можно только на себя.
Кто мог напасть на меня в больнице? Да кто угодно. Чтобы определить местонахождение нужного существа и переместиться в тело, расположенное неподалеку, большого ума не надо. Достаточно определенной подготовки, но ее может проделать любой, обладающий достаточными знаниями и временем. Это-то я теперь точно знаю.
Непонятно, почему в больнице враг вселился в медсестру, а не захватил мое тело. Гораздо проще было поступить со мной, как с Гиви, – заставить нажраться снотворного, дождаться, когда сознание поплывет, и покинуть тело, пока оно еще живо. Главное – точно выбрать момент ухода. Если уйти слишком рано, у жертвы появится шанс спастись, если слишком поздно – убийца погибнет вместе с жертвой. Возможно, неведомый мне враг потому и не стал вселяться в мое тело – испугался, что я могу окочуриться от естественных причин.
Нет, так противника не определить. Из телесериалов я знаю, что менты в подобных ситуациях обычно устраивают ловлю на живца, создают для преступника подходящие условия, а где-нибудь в кустах неподалеку прячут роту ОМОНа. Но для меня такой метод слишком рискован, жизнь у меня только одна, и она мне дорога как память.
Какие еще могут быть выходы? Не вылезать из Убежища? Рано или поздно придется. Всю оставшуюся жизнь прятаться по чужим мирам? В то время как Сеть преображает жизнь на Земле, когда новые технологии меняют образ жизни человечества прямо на глазах, уйти от всего этого, спасая свою шкуру? Нет, это невозможно, любопытство обязательно заставит меня когда—нибудь вернуться на родную планету.
Выходит, кроме ловли на живца, ничего путного в голову не идет. Но очень не хочется быть живцом самому. Вот если бы можно было создать свою копию, которую эти гады примут за меня и начнут убивать… Помнится, Зильберман говорил, что Путин дал команду найти в Сети технологию клонирования душ. Может, попробовать самому поискать?
Часа через два я понял, что это бессмысленно. Это было очевидно с самого начала, ведь если бы такая технология существовала, то кто бы путешествовал по Сети так, как это делается сейчас? Гораздо удобнее отправить в странствие свою копию, а самому оставаться дома в безопасности.
А если попытаться создать нечто такое, что будет выглядеть как моя душа, но не будет ею являться? Агент Вуд—стока говорил, что планетарный узел в точке прибытия можно обмануть, подсунув ему ложный идентификатор путешественника. Если навесить на кого-то мой идентификатор… Нет, все это очень здорово, но как это сделать реально, на практике?
Моих знаний явно недостаточно, чтобы провернуть всю операцию самостоятельно. Надо было попросить Вудсток научить меня не мордобою, а хакерскому ремеслу. Но кто тогда знал…
А интересно, на Земле есть хакеры, способные работать в Сети? Если Вудсток обучает по этой специальности, такие ребята уже должны были появиться. Надо выяснить.
Я поднял телефонную трубку и мысленно приказал Сети соединить меня с Габовым. В трубке зазвучали длинные гудки.
– Здравствуй, Андрей, – сказал Габов. – Ты как раз вовремя.
Как он понял, что это я? У него что, АОН стоит?
– Он самый, – ответил Габов, когда я задал этот вопрос. – Ты разве не знал, что так можно?
– Не знал.
– Теперь знаешь. Себе тоже поставь, очень удобно.
– Обязательно.
Я хотел спросить, где высвечивается номер абонента, прямо в мозгу, что ли, но решил, что это несущественная информация. Поставлю – разберусь.
– Что с узлом? – спросил я.
– Ты был прав. Этот твой агент – классный парень.
– Он не парень, – буркнул я. – Он, скорее, вирус.
– Значит, классный вирус, – поправился Габов. – Действительно, был взлом, мы даже определили, откуда нас ломали.
– И откуда?
– Не поверишь. С Земли.
– С нашей Земли?
– Может, промежуточное звено в цепочке? Ну, как в Интернете – с одного сервера заходят на другой, потом на третий…
– Невозможно. Такой убогий узел, как у нас, промежуточным звеном быть не может. Должны выполняться определенные условия…
– Ясно, можешь не продолжать. Кто проводит расследование?
– Наши хакеры.
– Интернетовские?
– Обижаешь. У нас уже пятеро хакеров с дипломами Вудстока.
– Где ж они раньше были?
– Узел строили, – печально произнес Габов.
– Тогда какого хрена так плохо, раз с дипломами? Троечники? – ухмыльнулся я.
– Троечников на Вудстоке не бывает. Психологи говорят, тут обычное разгильдяйство – понадеялись на авось. Разбор полетов уже проведен, клизмы проставлены, узел заморожен до лучших времен, активными остаются только главные компоненты, их работа отслеживается вручную, хакеры говорят, теперь узел уже не взломают. Правда, он теперь почти ничего и не делает.
– Даже пришельцев не отслеживает?
– Нет, этим он занимается по-прежнему.
– А что он еще должен делать?
– Много чего. С помощью узла, например, можно связать Сеть с Интернетом или вообще с телефонной сетью.
– На хрена?
– Выходить в Сеть без терминала. Физическое перемещение в таком режиме, конечно, недоступно, а если захочешь с кем поговорить, набираешь на телефоне специальный номер, вроде как восьмерку для межгорода, и дозваниваешься куда нужно. И входящие звонки так тоже можно принимать.
– И все это делает та штука в сейфе?
– Нет, что ты! Та штука в сейфе – просто опытный образец. С нашими технологиями полноценный планетарный узел займет целое здание.
– А с более высокими технологиями?
– Еще больше. Рост информационных потребностей всегда обгоняет развитие аппаратной базы. Но это, вообще-то, к делу не относится.
– Да уж, точно, – согласился я. – Давай лучше вернемся к делу. Значит, на Земле есть какой-то хмырь, который нас же и поломал. Кто такой?
– Пока не выяснили. Известно только, что физически он находится на Земле. Информацию о нем передали с Нисле, для варварских миров они фиксируют входящие соединения с точностью до планеты.
– Нисле – это что? Планета такая?
– Да, очень высокоразвитая планета. Они утверждают, что их планетарный узел чуть ли не самый мощный во вселенной. Я в энциклопедии почитал про Нисле, своеобразный мир, в котором биотехнологии развиты немерено. Представляешь, посетителю дают гостевое тело, которое соответствует оригинальной анатомии. Основное население там рептоиды, а, например, если ты туда прибудешь, то выйдешь из портала человеком.
– Гостевые тела прямо на месте выращивают?
– Понятия не имею. Все сведения – из энциклопедии, за что купил, за то и продаю. Они даже колониальными организмами не занимаются.
– А это еще что такое?
– Как бы тебе объяснить… Биомасса, более-менее однородная и чаще всего неподвижная. У нас руки—ноги есть, органы отдельные, а колониалы – такие как бы навозные кучи, только мыслящие. Кстати, Вудсток тоже к колониалам относится.
Меня как будто ударило током. Может, Вудсток… нет, ерунда. Во-первых, Вудсток неоднократно говорил, что занимает целую планету, а во-вторых, он находится в изолированной зоне астрального пространства, а с Нисле есть связь.
– Нет, Вудсток не там живет, – Габов будто подслушал мои мысли. – Это уже проверяли. Но я отвлекся. Короче, этот тип подключился с Земли к одному из узлов Нисле…
– А что, – перебил его я, – на планете может быть несколько узлов?
– Да, конечно, – ответил Габов. – Обычно так не делают, но Нисле – особый случай. Так вот, этот тип через Нисле подключился к Лелу…
– Подожди! – я снова перебил Габова. – Что значит подключился через? Что такое подключиться к узлу, я понимаю…
– Все просто, – объяснил Габов. – Входишь через Сеть в информационную сеть другой планеты, находишь там шлюз обратно в Сеть, через него подключаешься к третьей планете и так далее. Надо только, чтобы узел был полнофункциональный, а не как у нас на Земле.
– Значит, он подключился к Нисле, потом еще куда-то…
– К Лелу он подключился. У Нисле с Лелом отношения очень натянутые, он, наверное, думал, что из-за этого проследить не смогут. Если бы запрос на Лел пришел с Нисле, его бы проигнорировали. Неудавшийся хакер не ожидал, что его засечем мы. А может, он думал, что нас пошлют, потому что мы варвары. Но в Сети принято отвечать на просьбы о помощи из варварских миров. Если убогий просит помощи, а больших усилий не требуется, почему бы не помочь. Убогие – это мы?
– А кто же еще? Скажешь, не так? Еще какие убогие. Это потом все изменится, когда с наследием Вудстока разберемся…
– Почему с наследием? – удивился я. – Он же вроде не мертвый.
– Для всей остальной Вселенной мертвый. Сидит себе за барьерами, в большую политику не лезет…
– А что, в Сети есть большая политика? Мне казалось, миры настолько разные…
– Разные, но не настолько. Во вселенной миллиарды разумных рас, и некоторые очень похожи друг на друга. Сугубо по теории вероятности, если взять миллиард разных людей, почти у каждого найдется двойник. С мирами то же самое, взять хотя бы Сворв, попадешь туда – подумаешь, что попал в Африку. Местные гуманоиды по внешности – сущие негры, почти все детали совпадают, только сердце справа и аппендикса нет, но этого ведь не видно. По степени развития – примерно как мы сто лет назад, индустриальная революция в самом разгаре, только они не сами все открывают, им цивилизованные планеты помогают, Нисле та же самая, Шотфепка…
– Шотфепка?!
– Да, а что? Ах да, тебя там маньяки чуть не замучили. Тебе просто не повезло, Шотфепка – нормальный мир, очень высокоразвитый…
– Да, помню. Но давай ближе к делу.
Вспоминать о Шотфепке было неприятно, от одного названия этого мира у меня по коже пробежали мурашки. Может, стоит потом к психологу сходить.
– Давай ближе к делу, – согласился Габов. – Цепочка неведомого хакера выглядит так: Земля – Нисле – Лел – Тео – Земля. Все промежуточные узлы проходились легально, взлом был совершен только на последнем этапе. Ты этого хакера вовремя прищучил, ничего серьезного он сделать не успел, даже не все следы еще затер. Если бы он не с Земли в Сеть вошел, а с нормальной планеты, мы бы его уже сцапали.
– Может, он все—таки не человек? – предположил я. – А с Земли зашел, как раз чтобы не сцапали. Переместился на Землю по Сети, еще когда узла не было…
– Непохоже, – сказал Габов. – Почему он тогда выбрал Землю, а не, скажем, Ол?
– На Оле компьютеров нет.
– Ну тогда Нгогжи – там помойка еще круче, чем у нас, а планетарного узла вообще нет. Или Уйсу – мало того что на ней узла нет, там и мира как такового нет – просто межзвездная туманность, в которой энергетические формы жизни обитают. Во вселенной много миров, где концов вообще не отыщешь, а на Земле работать рискованно – сорвись у него все, мы бы его засекли в момент. Или если бы ты не сразу бросился узел вырубать, а догадался проследить немного за хакером.
– Это не я узел вырубил, – начал оправдываться я, – а агент Вудстока. Он даже головой крутить не давал, как начал барабанить на клавиши…
– Да я тебя не обвиняю, – сказал Габов. – У тебя не было времени думать, ты испугался, что сейчас Земле конец настанет, правильно?
– Ну… – замялся я. – Честно говоря, даже испугаться не успел. Вуд сток сразу сказал, что нужен полный доступ к ресурсам узла…
Габов хихикнул.
– То-то Васька Зильберман обалдел, – заметил он. – Я слушал запись вашего разговора.
– Разве разговоры по Сети записываются? – удивился я. – Я имею в виду, их технически возможно записать?
– Раньше было можно, теперь, когда узел заглушен, уже нет. Ладно, что сделано, то сделано. Лучше давай думать, что будем дальше предпринимать.
– А какие варианты?
– Брать этого урода, – решительно произнес Габов. Краем глаза я уловил в комнате быстро густеющее марево, и оставшуюся часть речи Габова я пропустил мимо ушей. А потом марево окончательно сгустилось и превратилось в Эзерлей.
– Я потом перезвоню, – сказал я. Я попытался вспомнить имя—отчество Габова, но не смог. Пришлось обращаться к нему безлично.
– Постой! – завопил Габов, моментально растеряв все свое спокойствие. – Я еще самое главное не сказал!
– Потом, – отрезал я, положил трубку и повернулся к Эзерлей.
Эзерлей смотрела на меня лучистым взглядом, полным беспредельной любви, но любовь постепенно уходила из ее взгляда.
– Ты не любишь меня, – сказала она, и в ее словах было не осуждение, а только констатация факта.
– С чего ты взяла? – спросил я, хотя уже понимал, что она говорит правду, невозможно говорить неправду с таким лицом. С ней что-то произошло, ее аура стала совсем другой, что-то неведомое полностью изменило ее. И, кажется, я догадываюсь, что именно.
Эзерлей подтвердила мою догадку.
– Я побывала на Вудстоке, – сообщила она.
– Он не стал тебя учить? – удивился я. – Ты так быстро вернулась…
– Он уже научил меня всему, что я хотела, – улыбнулась Эзерлей. – Я попросила немногого – научиться любить по-настоящему, и оказалось, что почти все я уже знала сама. Некоторые мелочи я не умела делать, например, читать ауру…
– Мелочи? – воскликнул я. – Ты считаешь это мелочью?
– Это и есть мелочь, – сказала Эзерлей. – Любящие души все и так видят. Я никак не могла понять, почему ты настолько плохо меня понимаешь, не обращаешь на меня внимания, а теперь поняла. Ты меня просто не любишь.
– Нет!
– Да. Ты заботишься обо мне, помогаешь мне, трижды спас мою жизнь…
– А в третий раз когда? – задумался я.
– На Блубейке.
– А! Ну а тогда второй?
– На Шотфепке. А первый, – опередила мой вопрос Эзерлей, – на Оле. Помнишь, когда войска Нея Уфин Або пошли на штурм…
– Вряд ли это можно назвать спасением, – сказал я, – сначала подвергнуть опасности, а потом спасти – по-моему, это не считается.
– Тогда не считаются все три раза. Но я не упрекаю тебя, ты такой, какой есть, я не хочу подстраивать твою душу под свои принципы. Я не жалею о том, что у нас было, но теперь я вижу главное – мы несовместимы.
Так вот что имел в виду компьютер Блубейка, когда говорил, что для нас с Эзерлей нет мира, где нам будет хорошо. А я – то ломал голову… Но если это правда, как обидно!
– Мне тоже обидно, – будто ответила на мои мысли Эзерлей, – но я не позволяю обиде заставлять меня делать глупости. У нас было много хорошего, случалось и плохое, но хорошего было больше. Я не жалею, что мы встретились. Мы помогли друг другу и… в конце концов, мы прекрасно провели время.
Эзерлей бросила взгляд на смятую кровать, ее брови вдруг взмыли вверх, и она озадаченно хмыкнула.
– Что такое? – спросил я.
– Я поняла, что секс без любви больше не принесет наслаждения. Лучше уж сама с собой, так честнее. – Эзерлей увидела, как переменилось мое лицо, и поспешно добавила: – Извини, я не хотела тебя обидеть, я не знала, что…
– Да не извиняйся, – махнул я рукой, – теперь уже все равно. Ты уходишь?
– Да. А что, есть причины остаться?
– Ну… мне было бы приятно, если бы ты осталась, но тебя больше не волнует, что мне приятно, а что нет…
– Нет, что ты! – воскликнула Эзерлей. – Я тебя все еще люблю, и я очень хочу доставить тебе максимум удовольствия. Но я знаю, что это невозможно.
– Почему же? Вот в этой постели…
– Лучше давай запомним тот последний раз. Все последующие были бы гораздо хуже. Лучше жалеть об упущенном, чем о невозможном. Помнишь нопстеров? Планетарный компьютер следит, чтобы им не о чем было жалеть, и они забыли, что личность должна развиваться. Неужели ты хочешь стать нопстером в теле человека?
– А кем хочешь стать ты? – неожиданно спросил я.
– Поживем – увидим, – сказала Эзерлей и улыбнулась. – Нечего загадывать на будущее, все равно все выйдет не так и придется разочароваться. Песчинка в песочных часах не может знать, каким боком она упадет. Я с радостью приму то, что выпадет на мою долю, но я не буду гадать, что именно мне придется принять. Пусть будет что будет.
– Делай, что должно свершиться, что суждено, – процитировал я какого-то древнего философа.
– Ты понял! – просияла Эзерлей. – Теперь я могу покинуть тебя с легким сердцем. Ты можешь мне звонить, только, пожалуйста, не делай этого, пока боль от разлуки не уснет окончательно.
Ну и ладно, ушла так ушла, бог ей судья. Я сделал ей много хорошего, но не требовал ничего взамен. Если она считает, что она мне ничего не должна, – это ее право. К тому же я не хотел бы строить общую жизнь с женщиной, которая находится со мной исключительно из благодарности. В семье должно быть что-то еще, какое-то чувство… Черт возьми! Вот и я тоже начал думать о семье. Что за наваждение…
Но с другой стороны, в том, что она ушла, есть и свои плюсы. Теперь я снова сам по себе, у меня нет никого, о ком нужно заботиться, я имею полное право жить так, как хочу, ни на кого не оглядываясь. Вот прямо сейчас и начнем.
Для начала надо решить главную проблему – определить, кто на меня охотится, и устранить угрозу. На фээсбэшников рассчитывать нечего – у них и своих забот хватает, они с планетарным узлом еще месяц будут разбираться. Полагаться можно только на себя.
Кто мог напасть на меня в больнице? Да кто угодно. Чтобы определить местонахождение нужного существа и переместиться в тело, расположенное неподалеку, большого ума не надо. Достаточно определенной подготовки, но ее может проделать любой, обладающий достаточными знаниями и временем. Это-то я теперь точно знаю.
Непонятно, почему в больнице враг вселился в медсестру, а не захватил мое тело. Гораздо проще было поступить со мной, как с Гиви, – заставить нажраться снотворного, дождаться, когда сознание поплывет, и покинуть тело, пока оно еще живо. Главное – точно выбрать момент ухода. Если уйти слишком рано, у жертвы появится шанс спастись, если слишком поздно – убийца погибнет вместе с жертвой. Возможно, неведомый мне враг потому и не стал вселяться в мое тело – испугался, что я могу окочуриться от естественных причин.
Нет, так противника не определить. Из телесериалов я знаю, что менты в подобных ситуациях обычно устраивают ловлю на живца, создают для преступника подходящие условия, а где-нибудь в кустах неподалеку прячут роту ОМОНа. Но для меня такой метод слишком рискован, жизнь у меня только одна, и она мне дорога как память.
Какие еще могут быть выходы? Не вылезать из Убежища? Рано или поздно придется. Всю оставшуюся жизнь прятаться по чужим мирам? В то время как Сеть преображает жизнь на Земле, когда новые технологии меняют образ жизни человечества прямо на глазах, уйти от всего этого, спасая свою шкуру? Нет, это невозможно, любопытство обязательно заставит меня когда—нибудь вернуться на родную планету.
Выходит, кроме ловли на живца, ничего путного в голову не идет. Но очень не хочется быть живцом самому. Вот если бы можно было создать свою копию, которую эти гады примут за меня и начнут убивать… Помнится, Зильберман говорил, что Путин дал команду найти в Сети технологию клонирования душ. Может, попробовать самому поискать?
Часа через два я понял, что это бессмысленно. Это было очевидно с самого начала, ведь если бы такая технология существовала, то кто бы путешествовал по Сети так, как это делается сейчас? Гораздо удобнее отправить в странствие свою копию, а самому оставаться дома в безопасности.
А если попытаться создать нечто такое, что будет выглядеть как моя душа, но не будет ею являться? Агент Вуд—стока говорил, что планетарный узел в точке прибытия можно обмануть, подсунув ему ложный идентификатор путешественника. Если навесить на кого-то мой идентификатор… Нет, все это очень здорово, но как это сделать реально, на практике?
Моих знаний явно недостаточно, чтобы провернуть всю операцию самостоятельно. Надо было попросить Вудсток научить меня не мордобою, а хакерскому ремеслу. Но кто тогда знал…
А интересно, на Земле есть хакеры, способные работать в Сети? Если Вудсток обучает по этой специальности, такие ребята уже должны были появиться. Надо выяснить.
Я поднял телефонную трубку и мысленно приказал Сети соединить меня с Габовым. В трубке зазвучали длинные гудки.
– Здравствуй, Андрей, – сказал Габов. – Ты как раз вовремя.
Как он понял, что это я? У него что, АОН стоит?
– Он самый, – ответил Габов, когда я задал этот вопрос. – Ты разве не знал, что так можно?
– Не знал.
– Теперь знаешь. Себе тоже поставь, очень удобно.
– Обязательно.
Я хотел спросить, где высвечивается номер абонента, прямо в мозгу, что ли, но решил, что это несущественная информация. Поставлю – разберусь.
– Что с узлом? – спросил я.
– Ты был прав. Этот твой агент – классный парень.
– Он не парень, – буркнул я. – Он, скорее, вирус.
– Значит, классный вирус, – поправился Габов. – Действительно, был взлом, мы даже определили, откуда нас ломали.
– И откуда?
– Не поверишь. С Земли.
– С нашей Земли?
– Может, промежуточное звено в цепочке? Ну, как в Интернете – с одного сервера заходят на другой, потом на третий…
– Невозможно. Такой убогий узел, как у нас, промежуточным звеном быть не может. Должны выполняться определенные условия…
– Ясно, можешь не продолжать. Кто проводит расследование?
– Наши хакеры.
– Интернетовские?
– Обижаешь. У нас уже пятеро хакеров с дипломами Вудстока.
– Где ж они раньше были?
– Узел строили, – печально произнес Габов.
– Тогда какого хрена так плохо, раз с дипломами? Троечники? – ухмыльнулся я.
– Троечников на Вудстоке не бывает. Психологи говорят, тут обычное разгильдяйство – понадеялись на авось. Разбор полетов уже проведен, клизмы проставлены, узел заморожен до лучших времен, активными остаются только главные компоненты, их работа отслеживается вручную, хакеры говорят, теперь узел уже не взломают. Правда, он теперь почти ничего и не делает.
– Даже пришельцев не отслеживает?
– Нет, этим он занимается по-прежнему.
– А что он еще должен делать?
– Много чего. С помощью узла, например, можно связать Сеть с Интернетом или вообще с телефонной сетью.
– На хрена?
– Выходить в Сеть без терминала. Физическое перемещение в таком режиме, конечно, недоступно, а если захочешь с кем поговорить, набираешь на телефоне специальный номер, вроде как восьмерку для межгорода, и дозваниваешься куда нужно. И входящие звонки так тоже можно принимать.
– И все это делает та штука в сейфе?
– Нет, что ты! Та штука в сейфе – просто опытный образец. С нашими технологиями полноценный планетарный узел займет целое здание.
– А с более высокими технологиями?
– Еще больше. Рост информационных потребностей всегда обгоняет развитие аппаратной базы. Но это, вообще-то, к делу не относится.
– Да уж, точно, – согласился я. – Давай лучше вернемся к делу. Значит, на Земле есть какой-то хмырь, который нас же и поломал. Кто такой?
– Пока не выяснили. Известно только, что физически он находится на Земле. Информацию о нем передали с Нисле, для варварских миров они фиксируют входящие соединения с точностью до планеты.
– Нисле – это что? Планета такая?
– Да, очень высокоразвитая планета. Они утверждают, что их планетарный узел чуть ли не самый мощный во вселенной. Я в энциклопедии почитал про Нисле, своеобразный мир, в котором биотехнологии развиты немерено. Представляешь, посетителю дают гостевое тело, которое соответствует оригинальной анатомии. Основное население там рептоиды, а, например, если ты туда прибудешь, то выйдешь из портала человеком.
– Гостевые тела прямо на месте выращивают?
– Понятия не имею. Все сведения – из энциклопедии, за что купил, за то и продаю. Они даже колониальными организмами не занимаются.
– А это еще что такое?
– Как бы тебе объяснить… Биомасса, более-менее однородная и чаще всего неподвижная. У нас руки—ноги есть, органы отдельные, а колониалы – такие как бы навозные кучи, только мыслящие. Кстати, Вудсток тоже к колониалам относится.
Меня как будто ударило током. Может, Вудсток… нет, ерунда. Во-первых, Вудсток неоднократно говорил, что занимает целую планету, а во-вторых, он находится в изолированной зоне астрального пространства, а с Нисле есть связь.
– Нет, Вудсток не там живет, – Габов будто подслушал мои мысли. – Это уже проверяли. Но я отвлекся. Короче, этот тип подключился с Земли к одному из узлов Нисле…
– А что, – перебил его я, – на планете может быть несколько узлов?
– Да, конечно, – ответил Габов. – Обычно так не делают, но Нисле – особый случай. Так вот, этот тип через Нисле подключился к Лелу…
– Подожди! – я снова перебил Габова. – Что значит подключился через? Что такое подключиться к узлу, я понимаю…
– Все просто, – объяснил Габов. – Входишь через Сеть в информационную сеть другой планеты, находишь там шлюз обратно в Сеть, через него подключаешься к третьей планете и так далее. Надо только, чтобы узел был полнофункциональный, а не как у нас на Земле.
– Значит, он подключился к Нисле, потом еще куда-то…
– К Лелу он подключился. У Нисле с Лелом отношения очень натянутые, он, наверное, думал, что из-за этого проследить не смогут. Если бы запрос на Лел пришел с Нисле, его бы проигнорировали. Неудавшийся хакер не ожидал, что его засечем мы. А может, он думал, что нас пошлют, потому что мы варвары. Но в Сети принято отвечать на просьбы о помощи из варварских миров. Если убогий просит помощи, а больших усилий не требуется, почему бы не помочь. Убогие – это мы?
– А кто же еще? Скажешь, не так? Еще какие убогие. Это потом все изменится, когда с наследием Вудстока разберемся…
– Почему с наследием? – удивился я. – Он же вроде не мертвый.
– Для всей остальной Вселенной мертвый. Сидит себе за барьерами, в большую политику не лезет…
– А что, в Сети есть большая политика? Мне казалось, миры настолько разные…
– Разные, но не настолько. Во вселенной миллиарды разумных рас, и некоторые очень похожи друг на друга. Сугубо по теории вероятности, если взять миллиард разных людей, почти у каждого найдется двойник. С мирами то же самое, взять хотя бы Сворв, попадешь туда – подумаешь, что попал в Африку. Местные гуманоиды по внешности – сущие негры, почти все детали совпадают, только сердце справа и аппендикса нет, но этого ведь не видно. По степени развития – примерно как мы сто лет назад, индустриальная революция в самом разгаре, только они не сами все открывают, им цивилизованные планеты помогают, Нисле та же самая, Шотфепка…
– Шотфепка?!
– Да, а что? Ах да, тебя там маньяки чуть не замучили. Тебе просто не повезло, Шотфепка – нормальный мир, очень высокоразвитый…
– Да, помню. Но давай ближе к делу.
Вспоминать о Шотфепке было неприятно, от одного названия этого мира у меня по коже пробежали мурашки. Может, стоит потом к психологу сходить.
– Давай ближе к делу, – согласился Габов. – Цепочка неведомого хакера выглядит так: Земля – Нисле – Лел – Тео – Земля. Все промежуточные узлы проходились легально, взлом был совершен только на последнем этапе. Ты этого хакера вовремя прищучил, ничего серьезного он сделать не успел, даже не все следы еще затер. Если бы он не с Земли в Сеть вошел, а с нормальной планеты, мы бы его уже сцапали.
– Может, он все—таки не человек? – предположил я. – А с Земли зашел, как раз чтобы не сцапали. Переместился на Землю по Сети, еще когда узла не было…
– Непохоже, – сказал Габов. – Почему он тогда выбрал Землю, а не, скажем, Ол?
– На Оле компьютеров нет.
– Ну тогда Нгогжи – там помойка еще круче, чем у нас, а планетарного узла вообще нет. Или Уйсу – мало того что на ней узла нет, там и мира как такового нет – просто межзвездная туманность, в которой энергетические формы жизни обитают. Во вселенной много миров, где концов вообще не отыщешь, а на Земле работать рискованно – сорвись у него все, мы бы его засекли в момент. Или если бы ты не сразу бросился узел вырубать, а догадался проследить немного за хакером.
– Это не я узел вырубил, – начал оправдываться я, – а агент Вудстока. Он даже головой крутить не давал, как начал барабанить на клавиши…
– Да я тебя не обвиняю, – сказал Габов. – У тебя не было времени думать, ты испугался, что сейчас Земле конец настанет, правильно?
– Ну… – замялся я. – Честно говоря, даже испугаться не успел. Вуд сток сразу сказал, что нужен полный доступ к ресурсам узла…
Габов хихикнул.
– То-то Васька Зильберман обалдел, – заметил он. – Я слушал запись вашего разговора.
– Разве разговоры по Сети записываются? – удивился я. – Я имею в виду, их технически возможно записать?
– Раньше было можно, теперь, когда узел заглушен, уже нет. Ладно, что сделано, то сделано. Лучше давай думать, что будем дальше предпринимать.
– А какие варианты?
– Брать этого урода, – решительно произнес Габов. Краем глаза я уловил в комнате быстро густеющее марево, и оставшуюся часть речи Габова я пропустил мимо ушей. А потом марево окончательно сгустилось и превратилось в Эзерлей.
– Я потом перезвоню, – сказал я. Я попытался вспомнить имя—отчество Габова, но не смог. Пришлось обращаться к нему безлично.
– Постой! – завопил Габов, моментально растеряв все свое спокойствие. – Я еще самое главное не сказал!
– Потом, – отрезал я, положил трубку и повернулся к Эзерлей.
Эзерлей смотрела на меня лучистым взглядом, полным беспредельной любви, но любовь постепенно уходила из ее взгляда.
– Ты не любишь меня, – сказала она, и в ее словах было не осуждение, а только констатация факта.
– С чего ты взяла? – спросил я, хотя уже понимал, что она говорит правду, невозможно говорить неправду с таким лицом. С ней что-то произошло, ее аура стала совсем другой, что-то неведомое полностью изменило ее. И, кажется, я догадываюсь, что именно.
Эзерлей подтвердила мою догадку.
– Я побывала на Вудстоке, – сообщила она.
– Он не стал тебя учить? – удивился я. – Ты так быстро вернулась…
– Он уже научил меня всему, что я хотела, – улыбнулась Эзерлей. – Я попросила немногого – научиться любить по-настоящему, и оказалось, что почти все я уже знала сама. Некоторые мелочи я не умела делать, например, читать ауру…
– Мелочи? – воскликнул я. – Ты считаешь это мелочью?
– Это и есть мелочь, – сказала Эзерлей. – Любящие души все и так видят. Я никак не могла понять, почему ты настолько плохо меня понимаешь, не обращаешь на меня внимания, а теперь поняла. Ты меня просто не любишь.
– Нет!
– Да. Ты заботишься обо мне, помогаешь мне, трижды спас мою жизнь…
– А в третий раз когда? – задумался я.
– На Блубейке.
– А! Ну а тогда второй?
– На Шотфепке. А первый, – опередила мой вопрос Эзерлей, – на Оле. Помнишь, когда войска Нея Уфин Або пошли на штурм…
– Вряд ли это можно назвать спасением, – сказал я, – сначала подвергнуть опасности, а потом спасти – по-моему, это не считается.
– Тогда не считаются все три раза. Но я не упрекаю тебя, ты такой, какой есть, я не хочу подстраивать твою душу под свои принципы. Я не жалею о том, что у нас было, но теперь я вижу главное – мы несовместимы.
Так вот что имел в виду компьютер Блубейка, когда говорил, что для нас с Эзерлей нет мира, где нам будет хорошо. А я – то ломал голову… Но если это правда, как обидно!
– Мне тоже обидно, – будто ответила на мои мысли Эзерлей, – но я не позволяю обиде заставлять меня делать глупости. У нас было много хорошего, случалось и плохое, но хорошего было больше. Я не жалею, что мы встретились. Мы помогли друг другу и… в конце концов, мы прекрасно провели время.
Эзерлей бросила взгляд на смятую кровать, ее брови вдруг взмыли вверх, и она озадаченно хмыкнула.
– Что такое? – спросил я.
– Я поняла, что секс без любви больше не принесет наслаждения. Лучше уж сама с собой, так честнее. – Эзерлей увидела, как переменилось мое лицо, и поспешно добавила: – Извини, я не хотела тебя обидеть, я не знала, что…
– Да не извиняйся, – махнул я рукой, – теперь уже все равно. Ты уходишь?
– Да. А что, есть причины остаться?
– Ну… мне было бы приятно, если бы ты осталась, но тебя больше не волнует, что мне приятно, а что нет…
– Нет, что ты! – воскликнула Эзерлей. – Я тебя все еще люблю, и я очень хочу доставить тебе максимум удовольствия. Но я знаю, что это невозможно.
– Почему же? Вот в этой постели…
– Лучше давай запомним тот последний раз. Все последующие были бы гораздо хуже. Лучше жалеть об упущенном, чем о невозможном. Помнишь нопстеров? Планетарный компьютер следит, чтобы им не о чем было жалеть, и они забыли, что личность должна развиваться. Неужели ты хочешь стать нопстером в теле человека?
– А кем хочешь стать ты? – неожиданно спросил я.
– Поживем – увидим, – сказала Эзерлей и улыбнулась. – Нечего загадывать на будущее, все равно все выйдет не так и придется разочароваться. Песчинка в песочных часах не может знать, каким боком она упадет. Я с радостью приму то, что выпадет на мою долю, но я не буду гадать, что именно мне придется принять. Пусть будет что будет.
– Делай, что должно свершиться, что суждено, – процитировал я какого-то древнего философа.
– Ты понял! – просияла Эзерлей. – Теперь я могу покинуть тебя с легким сердцем. Ты можешь мне звонить, только, пожалуйста, не делай этого, пока боль от разлуки не уснет окончательно.
9
Где я беру свою боль? Я бегу, но она остается со мной, Отвори мою душу и вырви кишки– Пусть раскроется рана, раздвинет тиски И пусть боль ненавидит меня. Ты удержишь меня, пока боль не уснет. И проклятие крутит мой путь, Я не вижу, где надо свернуть, Отвори мою душу, но берегись: То, что встретит тебя, неспособно любить, И пусть грязь пятнает меня,Ты отмоешь меня, насколько возможно.
Почему же твой выбор пал на меня? Не хочу быть с тобой, не могу без тебя. Я открою себя, и когда ты придешь, Мы сольемся и в камне останется ножНо страх сотрясает меня.
И зло формирует меня.
Так держи же меня, пока боль не уснет.
10
Очень трудно расставаться с близким человеком, даже если ты понимаешь, что не любишь его. Хотя любишь или не любишь – вопрос философский, все упирается в определение любви, которого нет, и нельзя говорить, что ты любишь, можно говорить, что ты думаешь, что любишь, а это совсем разные вещи. В понятии любви есть две стороны. Наслаждение от близости, наслаждение от обладания, наслаждение от того, что ты кому-то нужен, – это все внутри. Но еще есть то, что вовне, – гордость, что ты обладаешь прекрасной женщиной, ощущение собственной полноценности и значимости. Когда женщина уходит, с внутренней составляющей разобраться несложно, достаточно понять, что нельзя сохранить то, что было, что, даже если она вернется, все будет по-другому. Сложнее с тем, что вовне. Габов спросит меня, куда делась моя инопланетная подруга, и что я скажу? Она ушла, потому что поняла, что я ее не люблю? Я могу так сказать, но я буду чувствовать себя полным ничтожеством, потому что от настоящих мужчин женщины не уходят. И поэтому я скажу, что она ушла непонятно почему, чужих вообще трудно понять, Габов важно покивает, разговор перейдет на другую тему, и мы больше никогда не будем вспоминать об Эзерлей. Но я буду знать, что я солгал, чтобы избежать унижения, и осознание этого унижает само по себе.
Самое противное то, что я понимаю, что все мои душевные страдания порождены глупыми комплексами, простительными слюнявому подростку, но не взрослому мужчине с устойчивой психикой. Я могу заставить себя отбросить эти комплексы, Вудсток научил меня управлять эмоциями. Но я не стану этого делать. Я не могу это объяснить, но мне кажется, что если я возьму ластик, подаренный Вудстоком, и начну стирать со своей души эмоции, я потеряю какую-то важную частицу себя, в какой-то степени перестану быть человеком. Человек – не только разум, способный решать неразрешимые задачи, и не только двуногая говорящая крыса, способная преодолеть любой инстинкт, который ей мешает. Нельзя убрать из души все, что делает тебя слабее, и при этом остаться человеком. Может, слабость яхров, нопстеров и эрпов и состоит в том, что они слишком далеко зашли в улучшении собственной души?
Что-то со мной происходит. Если вдуматься, было бы странно, если бы после всех этих приключений я совсем не изменился. Преодолевая испытания, человек развивается и становится сильнее, и когда тяжелые времена остаются позади, о них приятно вспомнить и погордиться тем, как ловко ты все преодолел!…
Но ближе к делу. Эзерлей ушла, и я могу полностью сосредоточиться на решении своих проблем. «Могу – значит должен», – сказал какой-то философ. Что ж, приступим. Я позвонил Габову.
– Это снова Андрей, – сказал я. – Продолжаем разговор.
– Что у тебя там случилось? – поинтересовался мой собеседник. – Ты так резко прервал разговор…
– Ничего существенного. Что с нашим доморощенным хакером?
– Пока ничего. Ждем-с.
– Чего?
– Активности. Как только он снова выползет в Сеть, мы его сцапаем. Единственный человек, который зарегистрирован в Сети, но отсутствует в наших списках – такую цель трудно пропустить.
– А если он не активизируется? – поинтересовался я. – Ты, помнится, говорил, что он залег на дно.
– Никуда не денется, – уверил Габов. – Во-первых, хакер считает, что наш узел до сих пор не восстановлен. Мы себя больше не показываем, регистрация сетевых контактов для абонентов незаметна. Опытный специалист нашу деятельность засечет, но я надеюсь, что он не опытный.
– Эта надежда на чем-то основана?
– Атака была очень примитивная, скорее всего, первая проба сил. Она сработала только потому, что для наших ребят узел тоже был первой самостоятельной работой.
– Схватка дилетантов?
– Вроде того. После атак, подобных той, которую он провел, узел иногда рушится, особенно если атака проведена криво. Потом его восстанавливают, но это занимает какое-то время. Поскольку мы его как бы не восстановили и восстанавливать не собираемся, этот тип должен подумать, что мы отказались от идеи создания узла на Земле. Кое-кто полагает, что хакер атаковал потому, что испугался, что перестал быть единственным абонентом на Земле. Если бы узел продолжал работать, мы бы его быстро обнаружили.
– А теперь?
– И теперь обнаружим, только он этого еще не знает.
– Хорошо, – сказал я, – я все понял. Мы ждем, когда он обратится к Сети и проявит себя. А что потом? И что буду делать лично я? Зачем я вам вообще нужен? Я ведь на Земле даже появиться не могу.
– Появиться ты можешь, – возразил Габов, – и даже должен. В нашем списке первоочередных задач вторым номером стоит выявление тех уродов, которые пытаются тебя замочить. Ты нам нужен не в Убежище, а на Земле.
– Почему?
– Потому что, когда надо будет провести силовую акцию, я бы хотел тебя видеть на Земле, а не там, где до тебя не дозвонишься.
– А с чего ты взял, что я хочу участвовать в силовых акциях? – спросил я.
– Почему бы и нет? Ты всю жизнь занимался промышленным шпионажем, являешься неплохим специалистом. Почему бы тебе не поработать для разнообразия на правительство? Что тебе нужно? Деньги? Скоро они потеряют всякое значение.
– Скоро ли?
– Скорее, чем ты думаешь. Ученые говорят, практическое использование нанотехнологий – вопрос нескольких лет. А потом все настолько изменится… Но ты не волнуйся, деньги у тебя тоже будут. Но главное, что у тебя будет, – возможность спокойно лазить по Сети, когда и куда тебе вздумается.
Самое противное то, что я понимаю, что все мои душевные страдания порождены глупыми комплексами, простительными слюнявому подростку, но не взрослому мужчине с устойчивой психикой. Я могу заставить себя отбросить эти комплексы, Вудсток научил меня управлять эмоциями. Но я не стану этого делать. Я не могу это объяснить, но мне кажется, что если я возьму ластик, подаренный Вудстоком, и начну стирать со своей души эмоции, я потеряю какую-то важную частицу себя, в какой-то степени перестану быть человеком. Человек – не только разум, способный решать неразрешимые задачи, и не только двуногая говорящая крыса, способная преодолеть любой инстинкт, который ей мешает. Нельзя убрать из души все, что делает тебя слабее, и при этом остаться человеком. Может, слабость яхров, нопстеров и эрпов и состоит в том, что они слишком далеко зашли в улучшении собственной души?
Что-то со мной происходит. Если вдуматься, было бы странно, если бы после всех этих приключений я совсем не изменился. Преодолевая испытания, человек развивается и становится сильнее, и когда тяжелые времена остаются позади, о них приятно вспомнить и погордиться тем, как ловко ты все преодолел!…
Но ближе к делу. Эзерлей ушла, и я могу полностью сосредоточиться на решении своих проблем. «Могу – значит должен», – сказал какой-то философ. Что ж, приступим. Я позвонил Габову.
– Это снова Андрей, – сказал я. – Продолжаем разговор.
– Что у тебя там случилось? – поинтересовался мой собеседник. – Ты так резко прервал разговор…
– Ничего существенного. Что с нашим доморощенным хакером?
– Пока ничего. Ждем-с.
– Чего?
– Активности. Как только он снова выползет в Сеть, мы его сцапаем. Единственный человек, который зарегистрирован в Сети, но отсутствует в наших списках – такую цель трудно пропустить.
– А если он не активизируется? – поинтересовался я. – Ты, помнится, говорил, что он залег на дно.
– Никуда не денется, – уверил Габов. – Во-первых, хакер считает, что наш узел до сих пор не восстановлен. Мы себя больше не показываем, регистрация сетевых контактов для абонентов незаметна. Опытный специалист нашу деятельность засечет, но я надеюсь, что он не опытный.
– Эта надежда на чем-то основана?
– Атака была очень примитивная, скорее всего, первая проба сил. Она сработала только потому, что для наших ребят узел тоже был первой самостоятельной работой.
– Схватка дилетантов?
– Вроде того. После атак, подобных той, которую он провел, узел иногда рушится, особенно если атака проведена криво. Потом его восстанавливают, но это занимает какое-то время. Поскольку мы его как бы не восстановили и восстанавливать не собираемся, этот тип должен подумать, что мы отказались от идеи создания узла на Земле. Кое-кто полагает, что хакер атаковал потому, что испугался, что перестал быть единственным абонентом на Земле. Если бы узел продолжал работать, мы бы его быстро обнаружили.
– А теперь?
– И теперь обнаружим, только он этого еще не знает.
– Хорошо, – сказал я, – я все понял. Мы ждем, когда он обратится к Сети и проявит себя. А что потом? И что буду делать лично я? Зачем я вам вообще нужен? Я ведь на Земле даже появиться не могу.
– Появиться ты можешь, – возразил Габов, – и даже должен. В нашем списке первоочередных задач вторым номером стоит выявление тех уродов, которые пытаются тебя замочить. Ты нам нужен не в Убежище, а на Земле.
– Почему?
– Потому что, когда надо будет провести силовую акцию, я бы хотел тебя видеть на Земле, а не там, где до тебя не дозвонишься.
– А с чего ты взял, что я хочу участвовать в силовых акциях? – спросил я.
– Почему бы и нет? Ты всю жизнь занимался промышленным шпионажем, являешься неплохим специалистом. Почему бы тебе не поработать для разнообразия на правительство? Что тебе нужно? Деньги? Скоро они потеряют всякое значение.
– Скоро ли?
– Скорее, чем ты думаешь. Ученые говорят, практическое использование нанотехнологий – вопрос нескольких лет. А потом все настолько изменится… Но ты не волнуйся, деньги у тебя тоже будут. Но главное, что у тебя будет, – возможность спокойно лазить по Сети, когда и куда тебе вздумается.