Маккинни кивнул. Варвары-кочевники стояли пока только у стен города, но многие горожане уже признали себя побежденными или просто отказывались думать о своей судьбе. Только Храм пока что был в силах сдерживать неприятеля, сосредоточив в себе остаток батавского боевого духа. Но Натан сомневался, что стальная воля храмовников спасет этот город от скорого разграбления.
Комнаты дома были почти пусты, что могло говорить как о недостатке средств, так и о спартанских привычках архиепископа. Маккинни провели в просторную приемную, где в своем оборванном великолепии сидел его святейшество, задумчиво глядя на угасающий в камине огонь, без которого, строго говоря, он точно не замерз бы.
– Как мы и предполагали, ваше святейшество, – доложил Лорейн, – корабль прибыл с запада. А вот на что мы не смели надеяться: хозяин корабля – гражданин Империи, хотя, судя по выговору, они происходят из той ее части, где мы прежде никогда не были. Вы – колония? – спросил он, повернувшись к Маккинни.
– Милорд, предлагая вам свою помощь, я не спрашивал вас о том, где ваша родина, – ответил Натан. – Разве сейчас непременно нужно обсуждать название моего мира? Империя объединяет множество планет, и жить на одних из них легче, чем на других.
Делука задохнулся от возмущения, но прежде чем он успел заговорить, вмешался архиепископ.
– Верно. Пусть продолжает, ибо Бог часто посылает помощь в престранном обличье. Наша задача – выслушать любого. – Старик указал рукой на стул. – Как я понял, вы не можете связаться с Космофлотом и попросить прислать нам помощь?
– Нам не разрешили взять с собой такие устройства, милорд.
Архиепископ сразу все понял.
– Колониальный мир. – Он кивнул. – Даже если мы свяжемся с Космофлотом, они ничем не смогут нам помочь. Если мы погибнем, они вышлют карательную экспедицию и Имперская Торговая Ассоциация громче всех будет требовать отомстить за смерть служителей Господа. ИТА не раз и не два пользовалась Церковью как поводом для вторжения.
– Не понимаю, милорд, – подал голос Маккинни.
– Империя не имеет намерения завоевать этот мир. – Старик прервался, заметив удивленный взгляд Маккинни. – Принесите нашим гостям выпить. – Он повернулся к Натану. – Вам ничего не известно о политике Империи. Вы принадлежите к Церкви?
– Новый Рим еще не пришел на наш мир, милорд. Но мы христиане, более или менее. Я был крещен в православную веру, которую, как я слышал, Новый Рим не отвергает.
– Простите мое любопытство; оно не от праздности. Для чего вы прилетели на Макассар?
– Мой король отправил меня с торговой миссией, милорд. У меня на родине он правит самой большой из цивилизованных стран и заключил союз с Имперским Представительством. Космофлот помогает нам в объединении планеты.
Архиепископ снова кивнул.
– Но вы не торговец. И те, кто пришел с вами, тоже не торговцы. Прошу, не возражайте. Вам не обмануть человека моих лет. Вы солдат, а эти остальные, что пришли с вами, – кто они, шпионы? Впрочем, не важно. Вы явились на эту примитивную планету из мира, который тоже примитивен… и утверждаете, будто можете помочь нам! Это достойно восхищения, однако я не вижу, что вы могли бы для нас сделать. Тем не менее, подобную отвагу следует вознаградить, например, информацией.
Слуга принес вино, и старик замолчал, дожидаясь, чтобы для всех расставили стулья.
– Не слишком хорошее вино, – заметил Делука. – Но другого нет. У торговца на корабле вино гораздо лучше.
– Не в вине суть, – заметил архиепископ. – Вино лишь средство. Посмотрите на них, отец Делука. Они едва говорят на имперском языке, ничего не знают о столице и о ее политике, летают на космических кораблях, об устройстве которых не имеют понятия… Если бы Церковь могла своим учением привнести столько же веры, сколько имеют в себе эти люди! – Архиепископ пригубил вино и поморщился. – У нас с вами одинаковая миссия, господин торговец, – сказал он Маккинни. – Мы агенты и провокаторы, подосланные помочь Имперской Торговой Ассоциации. Разница в том, что мне это известно, а вам – нет.
– Не понимаю.
– А я и не ожидал, что вы поймете. Вы уверены, что явились на эту планету с какой-то великой миссией, цель которой определенно нечто гораздо более существенное, чем перемещение товаров туда-сюда и увеличение запасов золота в подвалах короля вашей планеты, например, – спасение вашего мира. Мы же здесь для того, чтобы вернуть этих людей к Богу. Но и мы, и вы служим целям ИТА так же верно и истово, как если бы они наняли нас.
Старик замолчал, и в комнате повисла тишина: все ждали продолжения.
– Космофлот не позволит торговцам просто поработить эту планету. Я уверен, вы знаете о том, что ни одно приличное воинское подразделение не станет сражаться во имя жизненных принципов, своих или чужих. Для того чтобы поднять боевой дух, требуется Бог, а не золото. Космофлот же идет в бой, имея на то четкую причину, например за Императора, или за Церковь, или за Новый Аннаполис, или за Клятву Воссоединения, но Космофлот никогда не станет сражаться за ИТА. Десантники никогда не прилетят сюда, чтобы основать здесь королевство торговцев.
Поэтому торговцы используют нас. Они отправили нас сюда и сделали так, чтобы Космофлот не мог защитить нас… но после нашей гибели именно представители ИТА станут взывать о мести. Надо преподать этим нищим урок, скажут они. То же самое произойдет и в вашей колонии… на вашей планете наверняка есть оппозиция Империи. Понятия не имею, откуда вы явились, но все равно уверен в этом. Империализм не возжигает в людях огонь верности. ИТА понимает, что оппозиция доставляет лишь неприятности. И самые крупные неприятности доставляют самые пламенные патриоты… Разве вы не согласитесь с тем, что патриоты вашего мира с готовностью присоединятся к наемной армии, присланной для наказания этой планеты? Чтобы отомстить за вас? Таким образом проблема решится весьма изящно – Макассар будет завоеван, а в мире, откуда вы явились, исчезнут и вожаки, и солдаты. Эта старая и проверенная формула срабатывает всегда.
– Но почему вы позволили им использовать вас, сударь? – спросил Маккинни.
– Каковы бы ни были ваши причины, разве вы отказались бы прилететь сюда, даже если бы обо всем знали заранее? – ответил архиепископ. – Я думаю, не отказались бы. Вот и я не отказался принести сюда с Небес Слово Божье. – Старик закашлялся, его тощие плечи затряслись. – Следуйте своему плану, каков бы он ни был, но помните об ИТА. У них – огромные средства, власть, а вот добродетели нет. В один прекрасный день Космофлоту надоест, что его используют, и он перебьет их всех, но я уверен, что на месте павших торговцев поднимется новая поросль. ИТА вечна.
– Благодарю за откровенность, сударь. Профессор, вам есть что сказать? – спросил Маккинни, обернувшись к Лонгвею.
– Сейчас – нет. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Я очень сильно опасаюсь, что архиепископ прав. Вы, может быть, знаете, что ИТА уже ведет различные переговоры при дворе короля Давида. А любители взяток есть везде.
– Милорд, – спросил тогда Маккинни, – если мы поможем вам повернуть этих людей к Церкви и не допустим, чтобы торговцы получили повод требовать от Империи прислать сюда Космофлот, тогда вы поможете нам?
– Поможем в чем?
– Сейчас я не могу сказать. Эта тайна – не моя, и в любом случае я не представляю, что вы могли бы сделать.
– В принципе, я не против того, чтобы помочь вам… но прежде чем вы попросите меня об этом, вспомните, с кем говорите. Я – архиепископ Церкви. Я вижу всю подноготную некоторых церковных функционеров и многих имперских советников, но не стоит обманываться на мой счет. Я преданный слуга Церкви и храню верность Империи.
Маккинни кивнул.
– Я не собираюсь просить ни о чем, что запятнало бы вашу честь. Мы сможем обсудить это позже; а сейчас мне лучше вернуться на корабль.
Старик поднялся, протянул Натану руку, и тот после секундной заминки опустился на одно колено и поцеловал перстень. Покидая приемную, Маккинни заметил, что архиепископ поднял руку, благословляя, и что-то пробормотал на языке, которого полковник прежде никогда не слышал.
Глава 15
Военный министр
Стоя на высоких стенах Батава, Маккинни жалел, что у него нет бинокля. Он купил здесь примитивную подзорную трубу, но из-за скверных линз картинка расплывалась, так что лучше было рассматривать варваров невооруженным глазом.
Он наблюдал за ними пять дней, вглядываясь в даль за приземистыми грядами холмов и лоскутами возделанных полей – верховые марис быстро перемещались от одних ворот к другим. Кочевники стали лагерем на расстоянии полета стрелы от стен, расположив свои кибитки и шатры в оскорбительной близости от ворот, и теперь беспрерывно дразнили защитников города, призывая их проявить смелость и выйти из крепости, выкрикивая обидные слова и непристойные замечания, пока наконец солдаты Храма не начинали задыхаться от слепой ярости.
На четвертый день небольшой отряд рыцарей выехал, чтобы атаковать ближайший к воротам стан неприятеля. Тяжелая кавалерия храмовников промчалась сквозь ряды врага, втаптывая боевыми конями степняков, защищенных лишь легкими нагрудниками, в мягкую землю, прорубая мечами путь сквозь варваров и крича в упоении битвой. Ничто не могло остановить атаку рыцарей. Но мало-помалу атака захлебнулась. Огромные боевые кони утомились, утомились и люди. Слово распространилось среди марис, и те налетали на рыцарей волна за волною, и наконец отряд храмовников был окружен и смят. Рыцари исчезли под грудой шевелящихся тел, и звуки битвы стихли. В эту ночь к насмешкам в адрес оставшихся за крепостными стенами войск прибавились крики их умирающих товарищей.
На следующий день после трагически закончившейся вылазки, Маккинни попросил аудиенции у иерархов Храма, заявив, что располагает важной информацией касательно войны; информацией, которую он мог открыть только высшим офицерам. Тем временем Старк муштровал команду «Субао», заставляя свое войско биться на мечах, пиках, защищаться щитами, маршировать строем под барабанный бой, бросать по команде дротики, давать залп из арбалетов и снова маршировать, обходя пирс и держа строй. Учения привлекли внимание офицеров-храмовников, и на десятый день пребывания «Субао» в Батаве к кораблю направилась небольшая делегация.
– Мы проводим вас в Храм, – было сказано Маккинни.
Двое офицеров отвели его к воротам, где на смену сопровождающим вышли двое облаченных в яркие одежды служителей, которые провели Натана через анфиладу пышно украшенных гобеленами и флагами залов. Храм состоял из целого комплекса разнородных залов и коридоров, в которых яркие краски декора неожиданно сменяли голые стены, а роскошь уступала место спартанскому аскетизму. Наконец они поднялись по каменной лестнице к череде келий, вырубленных в стене высоко над внутренним двором Храма. Служитель осторожно постучал в одну из дверей.
– Войдите.
Храмовник открыл дверь и отступил в сторону. В келье за маленьким столом сидел священник в черной сутане, перед ним стояла чернильница и лежало перо. По полу было разбросано множество листков, а на стене, позади священника, висела карта города и окрестностей со схематически отмеченными дорогами и деревнями в пределах сорока километров от крепостных стен.
– Отец Сумбаву, вот чужеземец, которого вы хотели видеть, – доложил храмовник. – Он называет себя торговцем капитаном Маккинни.
Храмовник запнулся, выговаривая имя, но все же произнес почти без ошибки.
Натану уже сказали, что отец Сумбаву по сути военный министр Храма. Были другие священники, которые рангом значительно превосходили его, но мало у кого в руках было сосредоточено столько власти. Казалось, Сумбаву мало заботят митра и риза епископа и еще меньше – иные ловушки власти, но его люди служили ему верно. Маккинни отметил контраст между спартанской обстановкой кельи и богатством роскошно обставленных приемных храма; Сумбаву заботила действительность, не символы.
Его келья располагалась высоко над зубцами крепостной стены, и сквозь узкие бойницы можно было видеть город, стены, а за ними – лагерь кочевников. Натан даже разглядел отряды марис, выписывающие бесконечные петли между воротами. Кочевники держались точно за пределами полета стрелы. Приземистые однообразные холмы, покрытые травой и кое-где испещренные квадратами полей злаков, тянулись до самого горизонта. Равнину пересекали несколько дорог, на перекрестках, на месте некогда стоявших там фермерских поселков, чернели пожарища.
Сумбаву быстро поднял руку для благословения, и Маккинни поклонился. Не успел он поднять голову, как священник спросил:
– Почему вы решили, что можете понапрасну тратить мое время?
– Но это вы хотели меня видеть, отец мой.
– Вы просили встречи с членом иерархии. Вы сказали, что располагаете информацией военного свойства. Вот вы здесь. Что же вы хотели сообщить мне?
– Ваше святейшество, я уже участвовал в боях против таких же варваров. На востоке их удалось отогнать от городских ворот. Хотя я всего лишь торговец, я возглавлял отряд солдат в бою против кочевников и хотел узнать, не угодно ли вам испробовать наши методы боя. Мы прогнали кочевников от ворот нашего города на юг.
Маккинни замер, вытянувшись, словно кадет на параде, дожидаясь, когда священник заговорит снова, но в келье повисла тишина. Полковник рассматривал сидящего за столом человека.
Он не мог угадать, сколько Сумбаву лет. На его лице не было морщин, в коротко стриженных волосах – седины, но руки загрубели от мозолей, и на них взбухли вены от работы, а может, возраста.
Сумбаву внимательно пригляделся к нему, прежде чем ответить.
– Почему вы уверены, что вам по силам то, что не получилось у нас? У нас лучшее войско на Макассаре, но даже ему ничего не удалось сотворить с этими ордами. В прошлом мы всегда били и уничтожали кочевников, но теперь их собралось слишком много.
Священник поднялся и остановился у высокого окна. Кулаки были крепко сжаты, и костяшки побелели.
– Дело не в умении солдат, ваше святейшество, а в способе ведения боя. Ваши воины великолепно вымуштрованы, дисциплина у них на высоте, но их слишком мало. Ваши лорды бьются великолепно, но кавалерия не способна должным образом сражаться с этими кочевниками. В городе я почти не видел всадников – они в основном перебиты, я прав?
– Те, кто не пал, теперь просто жители города. Кавалерия и раньше была немногочисленна, а теперь ее дух сломлен. Трижды рыцари-храмовники и мужи из знатных семейств выезжали из ворот этого города. Три раза бросались они в атаку, и ничто не могло устоять против них. И трижды они терпели поражение, отрезанные, разбитые на мелкие группы и сметенные, словно соломинки ветром; лишь единицы уцелели и сумели, пристыженные, вернуться обратно. После этого варваров только прибавлялось, но сынов знатных семейств не становилось больше. И вы хотите сказать, будто способны сделать то, что оказалось не по силам великим воинам? У вас что, на подходе тысяча кораблей, несущих сюда новую армию? – Священник пристально взглянул на Маккинни, потом указал на деревянный стул. – Располагайтесь со всеми удобствами, которые я могу позволить себе и своим посетителям, – негромко проговорил он. – Здесь не слишком роскошно. И расскажите мне, как вы, южане, победили варваров.
Маккинни сел и заговорил, тщательно подбирая слова.
– Самое главное – выстроить пехоту и конницу, так, чтобы они поддерживали друг друга, – сказал он. – Если вы сможете правильно выстроить войска, кочевникам вас не одолеть.
– У нас мало солдат, – ответил Сумбаву. – Неважно, насколько вы хитры, невозможно выиграть сражение, когда врагов тысячи.
– Неправда, святой отец. Мы можем сделать так, что каждый солдат будет биться за десятерых. Кроме того, в городе полно праздношатающихся, наемников, воров, просто горожан. Все они могут сражаться.
Священник пожал плечами.
– Если согласятся. За каждым, кто отправится на бой, должен присматривать верный человек, чтобы оборванец не отлынивал от драки. Эта овчинка выделки не стоит.
– Если с ними обращаться как с людьми и обучить, они смогут воевать. Нам не нужно большое войско. Но к солдатам нельзя относиться как к скоту или рабам. Они должны идти в бой по доброй воле.
– И вы предлагаете вооружить этих людей? Они уничтожат Храм.
– Нет. Я спасу Храм. Храм обречен, отец Сумбаву. И вы знаете об этом не хуже меня. – Маккинни указал в сторону окна. – Город падет, не пройдет и года. Я видел опустевшие причалы и слышал, что порт настроен против вас. Я видел людей, которые спят на улицах, пока кочевники собирают их урожай. Вам не прогнать отсюда врага, пока он опустошит ваши поля. Припасов у них больше, чем у вас. Храм обречен, если только вы не прогоните врага, и чем быстрее, тем лучше.
Сумбаву пожал плечами, внешне сохраняя ледяное спокойствие – только руки на столе беспокойно двигались.
– И только вы один можете спасти нас? Вы что же, богоизбранный? Мы правили этим городом пять сотен лет. А чем славны ваши предки? Жили в землянках?
– Что я сделал в прошлом, неважно. Важнее то, что нам удастся сделать.
– И сколько мы должны будем вам за спасение города? Какова ваша цена?
– Нет цены, которую можно требовать за сохранение единственного источника мудрости на Макассаре. Я попрошу только то, что мне действительно необходимо. Оружие. Пики и щиты. Право набрать людей. Кроме того, я должен осмотреть солдат-храмовников, поговорить с конными рыцарями. Мне понадобится плац, где я буду вести обучение. Подати Храма следует направить на то, чтобы вооружить горожан. Я не потребую платы, но сделать нужно будет многое. Мы сможем спасти этот город и Храм, только если вы будете слушать меня.
Священник развел руки и напряженно вгляделся в свои ладони.
– Возможно, это воля Господня. Другого плана у нас нет. И большого вреда от того, что вы станете муштровать сброд, не будет, поскольку наш договор останется в силе только до тех пор, пока их всех не перебьют – и вас в том числе. Я прикажу, чтобы вас обеспечили всем необходимым.
Постепенно на парадном плацу перед Храмом выстраивалась армия. Она не слишком напоминала армию в привычном смысле. В первую неделю людей приходилось тащить на насильно; горожане не умели маршировать и спотыкались, неспособные понять приказы и не желающие учиться. Но когда раздали оружие и обучение продолжилось, в разношерстной толпе возникло и возобладало новое чувство – самоуважение. Люди, успевшие опуститься до состояния нищих, стояли бок о бок с крепышами-крестьянами из-за городских стен, а в их ряды затесались юные отпрыски из разорившихся купеческих семейств города. Прислушиваясь к уговорам Маккинни и приказам Старка, новобранцы выше держали голову, учились вгонять пики в чучела-мишени, издавать боевой клич. На третью неделю обучения, Маккинни созвал совет.
– Времени у нас немного, – сказал он своим военачальникам. – Сумбаву очень хочет посмотреть, на что мы способны, и я обязан доложить ему. Вам следует быть очень внимательными с этим человеком. Он опасней, чем кажется на первый взгляд, и не тот, кем кажется. Каково состояние армии?
– Пехота – так себе, – отрапортовал Хэл. – Храмовники молодцы, но не понимают, что от них требуется, и потом, они настолько уверены в себе, что не хотят учиться ничему новому. Ополченцы научились нести пики и смыкать щиты, но только не надолго. Большинство – дохляки. А выбрать лучников из этой толпы почти невозможно. У храмовников порядочно арбалетчиков, но этого мало.
– Смогут они отразить атаку легкой кавалерии? – спросил Маккинни.
– Не знаю, сэр. Они еще никогда не участвовали в деле, но если заставить их поверить в себя, то против кочевников они продержатся. А вот веры в себя у них как раз и нет, полковник.
Маккинни заметил, что у Лонгвея, услышавшего оговорку Хэла, округлились глаза.
– А что кавалерия? – спросил он Бретта. – Смогут всадники сражаться в строю? Вы уже выбили из них самонадеянность, и они будут держаться вместе или бросятся в атаку каждый сам по себе, едва завидев врага?
– Мы с Ванъянком говорили с ними, торговец, – ответил Бретт. – Честь – все, что у них осталось. Среди них есть такие, кто уже побывал на поля боя и узнал вкус поражения… к тому наш враг – попросту варвары… Однако будет трудно отлучить их от скорой победы.
– Но вы должны это сделать, – сказал Маккинни. – Это наш последний шанс. Нужно выучить рыцарей атаковать по команде и возвращаться, восстанавливая построение, под защиту стены щитов. Любой их них, кто осмелится действовать самостоятельно, желая покрасоваться, будет брошен на поле боя на погибель. Постарайтесь вколотить эти простейшие мысли в их головы. А также объясните, что если их убьют, город падет, и от чести, которой они так гордятся, не останется и следа. Поэтому они должны сражаться – чтобы ее сохранить.
– Да, но отступать для них означает покрыть себя позором, – ответил Ванъянк. – Хотя, когда я толкую с ними, они слушают меня внимательно, и я постараюсь убедить их в том, о чем вы просите. Сам я уже поверил. Но для других рыцарей это звучит странно.
Маккинни кивнул.
– Странно или нет, а учиться им придется. Что у нас с обозом?
Мэри Грэхем с гордостью улыбнулась.
– Полный порядок, – доложила она. – Теперь у нас достаточно повозок.
– Мне казалось, тягловой силы у нас маловато, – сказал Маккинни.
– Да, лошадей немного, к тому же упряжь была неправильная, – кивнула Грэхем. – Здесь используют кожаные поводья. Я объяснила плотникам, как сделать деревянные хомуты, и теперь животные устают меньше. У нас по-прежнему мало лошадей, но теперь каждая способна нести больший груз.
– Отлично.
– У нас есть повозки, но мало зерна, – продолжила Мэри. – Если вы беретесь охранять обоз, мы обеспечим вашим людям припасы на несколько дней. Еды все равно не много, но это лучше, чем ничего. После этого нам придется отыскивать провиант за крепостными стенами. Если мы сможем защитить фермеров, то попытаемся даже собрать часть урожая зерна.
– Итак, у нас имеется малообученная пехота, скромная кавалерия, от которой польза то ли будет, то ли нет, немного стрелков-храмовников и мечников-храмовников, наших лучших бойцов, которые, увы, не понимают, что им делать, и чертово море кочевников за стенами. Интересная ситуация. – Маккинни на секунду задумался, глядя на копию карты Сумбаву, терпеливо сделанную молодым Тоддом, потом подвел итог. – Нужна демонстрация силы. За неделю мы выберем лучших из наших людей – солдат, умеющих думать, которые не струсят, не побегут и будут подчиняться приказам. Еще мне нужен провиант на два дня для двойного числа бойцов и отряд самых дисциплинированных поваров и квартирьеров, – сказал он Мэри. – Мы покажем, на что способны, в стычке с врагом. Но главная наша цель – убедить наши войска в том, что кочевников можно разбить. – Маккинни поднялся, тем самым предлагая всем разойтись. – Хэл, задержитесь на минутку.
Когда все вышли, Старк сказал:
– Извините, что проговорился, полковник. Но очень похоже на войну, а я не привык быть шпионом.
– Пробьемся. Ты уже подобрал командиров?
– Да, сэр. Войска, которые мы привезли с собой, я использую для поддержания порядка, нам есть на кого опереться. Мне кажется, они готовы драться и с храмовниками, если будет надежда на победу. В любом случае мы можем управлять войсками. Если вы поведете их к победе, войска будут верны нам до конца.
– Отлично. Но группа командиров нужна обязательно. Иначе, когда все закончится, солдаты потеряют всякую цель. Хорошо, сержант, можете идти.
Хэл поднялся, улыбнулся, потом отдал честь.
– Как в старые времена, полковник. Волки другие, но времена прежние.
Перед визитом к Сумбаву Маккинни тщательно вооружился. Он надел кольчугу, набросил на плечи яркий пурпурный плащ, надел золотые браслеты и цепь, застегнул стихарь булавкой с драгоценным камнем, и наконец повесил на пояс меч, сделанный на мире Принца Самуила. Кольчуга и меч выглядели точно так же, как те, что производили на Макассаре, но были гораздо лучшего качества. Подобное оружие поддерживало статус отряда полковника. Маккинни, которого привела охрана, встретил Сумбаву на зубчатой стене над своей кельей.
– Вот теперь вы одеты в свои подлинные цвета, торговец, – проговорил священник. – Вы ведь более солдат, чем торговец, не так ли?
– На юге, святой отец, торговцы и солдаты – это часто одно и то же. По крайней мере, те из торговцев, кто выжил. В наших краях мир редкий гость.
– Здесь также. Но раньше было иначе.
Священник-военачальник оглядел бескрайнюю равнину, раскинувшуюся за стенами города.
– Сегодня кочевников стало еще больше. Зерно уже созрело, и они выстраивают заслоны, чтобы защитить урожай от наших огневых отрядов. Мы сможем сжечь урожай, но только ценой жизней наших рыцарей. Не думаю, что кто-нибудь вернется оттуда живым.
– Святой отец, есть способ, – сказал Маккинни.
Священник бросил на него быстрый взгляд, и Натан продолжил:
– Я хочу просить разрешения выйти с небольшим отрядом за стены города. Мы не собираемся отходить далеко.
– Можете использовать ваших бесполезных ополченцев, если угодно. Вы заставили их ходить с гордо поднятой головой, но это не солдаты. И никогда не будут солдатами.
– Мне нужны не только ополченцы, – ответил Маккинни. – Мне потребуется пятьдесят стрелков-храмовников и пятьдесят всадников.