– Пилотируемый корабль, – гордо ответил Дугал.
– Но он совсем не похож на корабль, – ответил Джефф. – Он даже на ракету не похож.
– Это не ракета.
Новый, визгливый голос был почти сварливым, но тоже полным гордости.
– Позвольте представить вам профессора Клейнста, – сказал Дугал.
– Клейнст, – повторил Джефф. – Вы не были в составе экспедиции на Макассар?
– Имел такую честь, – ответил Клейнст.
Потом молодой ученый повернулся в сторону быстро поднимающегося корабля.
Джефф тоже глядел в небо, страстно желая тому, чем бы это ни было – кораблю или ракете – успеха. В предмете, возносящемся ввысь на столбе пламени, под грохот грома, было нечто чрезвычайно драматическое.
– Если он сейчас взорвется, мы все погибнем, – сказал Джефф. – Почему вы не предусмотрели бункер для наблюдателей?
– Прошу прощения, – ответил Дугал, – но его величество полагает, что поскольку пилот подвергается риску, все мы должны его разделить. Конечно, не следовало исходить из того, что и вы того же мнения. Ведь это не ваше дело…
– Теперь это уже риторический вопрос, – сказал Джефф. – И как же устроен этот ваш корабль?
– Ради Бога, – перебил его голос Гриноу. – Называйте его аппаратом или опытным образцом – как угодно, черт возьми, но нельзя, чтобы это именовалось в записях «кораблем»! Его превосходительство чуть кирпичами не обгадился, когда я сообщил ему, что затеяли наши колониальные друзья.
– Аппарат, – поправился Джефф. – Как же он устроен, если вы говорите, что это не ракета?
Клейнст вскинул голову.
– В основании чаши установлена скорострельная многоствольная пушка, огонь которой направлен вниз. Стрельба ведется разрывными снарядами. Взрывы происходят в точке фокусировки нижней чаши-полусферы. Их последовательность создает тягу, поднимающую корабль.
– Никогда ни о чем подобном не слышал, – сказал Джефф. – Капитан, вы…
– Я слежу за взлетом, – ответил Гриноу. – Примитивный космический аппарат, приводимый в движение взрывчаткой. Господи Боже!
– Сэр?
– Первые упоминания относятся к 1899 году.
– Сэр, вы сказали 1899?
– Да, лейтенант. У нас нет текста, но ссылка есть. А в 1957 году Годдард зарегистрировал патент на подобную конструкцию. И Дисон экспериментировал с этими объектами.
Годдард. Дисон. Имена из древней истории, люди, жившие в легендарные времена. Джефферсону доводилось бывать на борту роскошного лайнера «Годдард», и ему был известен патрульный разведывательный корабль «Фримен Дисон».
Корабль уже почти исчез высоко в небе. Он уносился на восток, сливаясь с темной голубизной неба мира Принца Самуила. Гром разрывов постепенно затихал.
– Как вам удается стабилизировать полет? – спросил Джефферсон.
– В основном корабль стабилизируется сам, благодаря геометрии своей камеры сгорания, – объяснил Клейнст. – Кроме того, в распоряжении пилота имеются перекисные ракеты, чтобы корректировать курс…
– Пилот – женщина?
– Фриледи, – ледяным тоном поправил полковник Маккинни.
– Гироскопы контролируют равновесие, – добавил Клейнст.
Маккинни смотрел на восток, туда, где чудной агрегат уже почти полностью исчез. Джеффа мало волновало странное выражение лица полковника.
– Капитан, нужно предупредить «Томбо», чтобы они не сбивали этот аппарат.
– Уже предупредили, – ответил Гриноу.
– Полковник, прошу прощения за личный вопрос, но нельзя ли узнать, почему вы отправили в полет свою невесту? – спросил Джефф.
– Вес, – ответил сквозь стиснутые зубы Маккинни.
– Точнее, масса, – поправил Клейнст. – Нам требовался пилот, имеющий опыт в условиях отсутствия тяжести. У меня и у фриледи Грэхем масса оказалась наименьшей. Но я нужен для исполнения других обязанностей.
– Что вы собираетесь делать дальше? – продолжал расспросы Джефф.
– На борту корабля установлен передатчик, – ответил Клейнст. – В космосе, он начнет передачу сигнала, необходимого, чтобы определить местоположение «Надежды Принца Самуила» на орбите. Мы надеемся, что ваш корабль придет на помощь.
– Невозвращаемый аппарат, – проговорил Джефф.
На секунду Клейнст озадачился, потом кивнул.
– Совершенно верно. В настоящее время в нашем распоряжении нет средств посадки.
– И вы называете это космическим кораблем? – спросил Джефферсон.
Король Давид молча прислушивался к разговору.
– А это, полагаю, теперь станет предметом обсуждения между моими советниками и вашим начальством, не правда ли, лейтенант? «Надежда Принца Самуила» доставила одного из наших офицеров на орбиту. Разве это не означает, что мы построили космический корабль?
– Не отвечай, – раздался голос Гриноу. – Даже не заговаривай с ними на эту тему.
– Слушаюсь, сэр, – ответил Джефферсон.
Он попытался вспомнить лицо Мэри Грэхем, но не смог. С тех пор, как он проводил досмотр Макассарской экспедиции, прошло слишком много времени. «Вот это баба, – подумал Джефферсон. – Я не согласился бы залезть в этот пороховой гроб даже за графскую корону. Будем надеяться, что девушка долетит».
Повернувшись, он вместе с остальными принялся смотреть в пустое небо цвета индиго.
Глава 29
СОС
Корабль взлетал в пламени и громе.
Мэри Грэхем, пристегнутая кожаными ремнями к ложу, лежала, неспособная двинуть ни рукой ни ногой, а перегрузка растягивала ее лицо в зловещую улыбку. Несмотря на ложе и амортизаторы, вибрация была ужасной. Внутренности Мэри разрывала острая пронизывающая боль.
Но все же девушка чувствовала себя лучше, чем в ожидании старта. Тогда она умирала от неподдельного ужаса, часы ожидания, воспоминаний и попыток представить полет, тянулись, точно годы.
«Ты хотела стать важной, – говорила она себе. – Что ж, девочка, ты добилась своего, но теперь ты в двух шагах от гибели. Жаль только, что так больно».
Корабль вышел из атмосферы, и грохот постепенно замер. Но вибрация не утихала, а ускорение продолжало нарастать. Едва смолк рев пушки, Мэри услышала другие звуки. Щелканье спускового механизма, направляющего бесконечный поток снарядов во вращающийся затвор. Мерное гудение огромных гироскопов. Щелканье перфорированных стальных полос, протягиваемых через часовой механизм, управляющий шестеренчатыми передачами стабилизаторов. Ее называли пилотом, но она знала, кто она на самом деле. Настоящим пилотом были эти стальные ленты, а она – лишь пассажиркой.
«Сколько это уже продолжается? Что я здесь делаю?
Завершаю выполнение задания.
Может быть. А может, и нет. Даже если я уцелею, нет гарантии, что Империя согласится считать эту штуку настоящим космическим кораблем. Но другого у нас нет, а если на борту не будет пассажира, Империю и вовсе не уломать. Кто-то должен был лететь на «Надежде Принца Самуила», и логика подсказывала, что это я. Молодая, сильная, имеющая опыт полетов в космосе…»
Когда Мэри впервые предложила себя в качестве пилота, идея показалась убедительной. Сначала Клейнсту, потом Дугалу. Она так и не смогла убедить Натана, но остановить ее он был не в силах. Они еще не были женаты.
«А поженимся ли теперь когда-нибудь? Нужна ли я ему? Маккинни был в ярости – станет ли он жить с женщиной, которой не способен управлять? Глупо, он все знал со времен Макассара, где хотел меня так же сильно, как я – его, и, о Господи, я хочу его и теперь».
Вибрация и ускорение медленно нарастали, и у Мэри закружилась голова. Она уже не могла открыть глаза.
«Господи, пусть это прекратится!»
Она очнулась в тишине от ощущения падения. Тишина не была полной. Гироскопы продолжали тихо гудеть, но пушка смолкла. Мэри отстегнула ремни, удерживавшие ее на ложе.
Все тело болело. Это была не та прежняя тупая боль, которую причиняли перегрузки. Это была резкая, режущая, застилающая глаза ярко-красной пеленой, боль, пронизывающая весь низ живота, усилившаяся, когда Мэри попыталась ощупать себя, пошевелить ногами.
«Я должна встать. Должна включить… как его… передатчик. Или то, что Клейнст назвал передатчиком. Ничего похожего на аккуратный ящик лейтенанта Фарра на базе Космофлота на Макассаре.
Но сначала я должна убедиться. Мы вышли на орбиту, или…»
Мэри подлетела к иллюминатору. Мимо неслась звездная река, потом появился шар – мир Принца Самуила. Корабль вращался недостаточно быстро для создания искусственной гравитации, но все же вращался.
То и дело внизу на миг появлялась ее планета. Не целый мир в виде шара, но часть, похожая на диск. Мэри прижалась лицом к стеклу, дожидаясь, когда она снова появится, осторожно двигая ногами и пытаясь найти такое положение, в котором боль станет менее пронзительной.
Со временем она заметила, что корабль движется. Она летела над Главным морем, внизу простиралось то, что она привыкла видеть на картах мира Принца Самуила.
Через минуту она проверила секстант, измерила углы и убедилась: все в порядке. Да, «Надежда» – на орбите. Почти наверняка. Пора заняться передатчиком. Оттолкнувшись от иллюминатора, Мэри подлетела к переборке. Прибор представлял собой прерыватель, несколько катушек и зазор, в котором трещала искра, когда Мэри нажимала на кнопку.
«Ти-ти-ти. Та-та-та. Ти-ти-ти». «SOS». Нечто столь древнее, что мало кому доподлинно известно значение этих символов. Пользуется ли еще Империя «SOS» как сигналом бедствия? Во времена Первой Империи он был в ходу. Лонгвей был в этом совершенно уверен. Почему бы и современной Империи не использовать его?
Хотя теперь это не так уж важно. Империя уже наверняка знает, что она на орбите. Имперский наблюдатель должен был доложить Космофлоту о старте ее корабля, а также о том, какой сигнал она будет передавать, когда ей полетят на помощь. Мэри включила часовой механизм, меняющий зазор. Побежала бесконечная замкнутая лента. «Ти-ти-ти. Та-та-та. Ти-ти-ти». По проводам сигнал от искрового зазора через толстые изоляторы проходил в пластины из кварцевого расплава и дальше, за пределы корабля. Мэри попыталась представить себе, как ее сигнал летит в космосе, чтобы добраться до «Томбо». «Ти-ти-ти. Та-та-та. Ти-ти-ти».
Они должны услышать ее и прийти на помощь…
Больше от нее ничего не требуется, только ждать. Как медленно течет время.
Вот если бы только боль не мучила ее так. Никто этого не ожидал. «Что со мной? Ускорение? Вибрация? Что-то ужасное. Господи, какая боль…»
Постепенно, мало-помалу, боль утихла. Если свернуться в воздухе калачиком, болит не так сильно. Мэри улеглась на ложе, слабо затянула ремни и замерла в неподвижности.
Время мучительно утекает. В часовой механизм передатчика вмонтирован счетчик. Не слишком точные часы, но это лучшее, что у нее есть. Судя по ним, прошло всего тридцать минут. Мэри попыталась вытянуть ноги. Что ж, боль усиливается, но терпимо. Можно лежать, вытянувшись во весь рост. Что-то не в порядке с гироскопами. В аккумуляторах заканчивается заряд. Гироскопы замедляются.
Если они остановятся, ей придется управлять кораблем самостоятельно. У одного из иллюминаторов есть большие деревянные рычаги, при помощи которых можно приводить в действие реактивные сопла, кольцом охватывающие корабль. Возможно, ей удастся стабилизировать вращение, если раньше не кончится перекись. Мэри от души надеялась на успех. Хотя Клейнст сомневался, что она – да и вообще кто бы то ни было – сумеет что-либо реально сделать, располагая лишь иллюминаторами для наблюдения.
Звезды продолжали бежать мимо, сменяясь диском мира Принца Самуила. Но вращение корабля еще не стало хаотическим. Мэри задумалась о том, сможет ли его остановить. Клейнст не был в этом уверен. Наверно, это сложно, хотя у Империи есть надежные способы стабилизации кораблей.
«Нет, черт возьми, – решила она. – Мы сами сделаем все возможное». Мэри освободила рычаги сопел от петель, удерживавших их на месте, и на пробу двинула один. Раздался приглушенный свист, больше похожий на шипение, чем на рев ракеты, и движение звезд замедлилось.
«Совсем несложно, – подумала она. – Вообще не сложно». Мэри еще больше подвинула рычаг, некоторое время удерживала его нажатым, потом взглянула в иллюминатор, проверяя результат.
Еще три раза, и она добилась своего. Вращение корабля почти полностью прекратилось. Планету внизу стало возможно рассматривать по несколько минут, через каждый из иллюминаторов по очереди. «Отличный результат, – заключила Мэри. – Пока не стоит больше экспериментировать». Беспорядочного вращения пока не отмечалось, хотя шум гироскопов почти утих.
И если прислушаться, то можно было услышать шипение воздуха, выходящего из баллонов. Воздуха на пять часов. А потом…
«Не думай об этом.
А о чем тогда думать?
О том, как красиво там внизу. Как прекрасен мир Принца Самуила, огромная тарелка с кудрявыми облаками, с россыпью звезд над ней, звездными реками и…
Где же корабль Космофлота?»
«Ти-ти-ти. Та-та-та. Ти-ти-ти».
Глава 30
Точное определение
Когда Джефф прибыл в кабинет Верховного Представителя, вместе с Аковым и Гриноу его дожидались трое гражданских чинов. Массивный стол для переговоров был уставлен пепельницами, полными окурков, и пустыми кофейными чашками.
Аков был уже полностью в курсе проблемы и быстро представил присутствующих. Представитель держался подчеркнуто вежливо.
– Лейтенант, вы наверняка знакомы с нашим первым секретарем, мистером Бойдом? И мадам Гольдштейн, и мистером Сингом? Как я понимаю, вы только что закончили освидетельствование аппарата, построенного колонистами?
– Так точно, сэр.
– Официальное освидетельствование, – добавил Гриноу. – Официальным наблюдателем.
Джефф поморщился, услышав иронию в голосе своего командира.
– В отчете сказано, что пилот в тяжелом состоянии. Она поправится? – спросил Гриноу.
«Господи, «в тяжелом состоянии» – не то слово», – хотелось ответить Джеффу.
– Она сильно пострадала от вибрации, сэр, очень сильно. Сейчас она в госпитальном отсеке «Томбо», ей оказывают помощь, она поправится. Она в сознании и довольно приветлива. Мне кажется, ей льстит внимание, которое ей оказывают…
– Не удивительно, – буркнул Гриноу.
– Нам нужны ваши точные показания, лейтенант, – сказал Представитель. – Есть одна проблема. Что нам теперь делать вот с этим? – Аков взял со стола гербовую бумагу. – Думаю, вы догадываетесь, что это официальное прошение короля Давида о принятии мира Самуила в Империю в статусе планеты второго класса на стадии освоения космоса. Можете не сомневаться, прошение начинается с заверений в верности Империи… Но и свои права он помнит. Самоуправление под защитой Империи и советники Империи в сфере внепланетной политики. Официальные наблюдатели в Совете. Представители в Нижней палате Парламента. Согласие на определенные ограничения в торговых операциях. И, хоть пока об этом не говорится, следующий документ, который мы получим, несомненно будет просьбой в содействии технологическому развитию. Интересно, откуда они столько всего узнали о политике Империи?
Доктор Бойд был высоким и довольно плотным мужчиной, в будущем имеющим все шансы растолстеть, но пока не сделавшим этого.
– Вернее, откуда они узнали о структуре Имперского Правительства дореформенной эпохи, – поправил Бойд. – Король Давид располагает данными отменной точности, но немного устарелыми. Этот пробел, сдается мне, люди мистера Салимана не успели восполнить.
Джефф что-то пробормотал.
– Вы что-то сказали, лейтенант? – спросил Аков.
– Ничего особенного, сэр. Мне кажется, что фирма торговца Салимана будет не слишком рада потере колониального мира, поскольку тогда ему придется приобретать здесь торговую концессию.
– Напротив, – покачал головой мистер Бойд. – Планетарное присутствие торговца Салимана только упрочится: к этой бумаге приложена справка о том, что его прошение о концессии уже одобрено.
– Не понимаю, – ответил Джефф.
Аков мрачно улыбнулся.
– Ситуация довольно щекотливая… Скажите мне, лейтенант, в этом аппарате присутствуют внепланентные технологии?
– Трудно сказать, сэр, – покачал головой Джефферсон. Он говорил, тщательно взвешивая слова, понимая, что от этой встречи зависит его карьера. «И не только моя, – подумал он. – Всех нас. Мы позволили королю Давиду соорудить ракету прямо у нас под носом, и кто-то должен заплатить за просчет…»
– Этот… э-э-э… аппарат очень примитивен. Я не мог взять в толк, почему они так много внимания уделяли массе пилота, но понял это, как только побывал на борту. Взять, например, гироскопы. Они огромны. И не могли быть другими, потому что механически связаны с соплами реактивной системы ориентации.
– Механически связаны? – переспросила Роза Гольдштейн. Судя по ее тону, поверить услышанному она не могла. – Механически?
– Именно. Они не знали, как это сделать электронным способом. И вся конструкция аппарата включает в себя такие элементы. Идеи отличные, но воплощение самое примитивное. Некоторые элементы выполнены превосходно, но все без исключения ручная работа.
– Воплощение таково, что этот аппарат вышел на орбиту, в космос, – сказал Аков.
– Мне этот случай представляется просто курьезом, – сказал третий секретарь Синг. – Крохотную капсулу, доставившую одного человека на орбиту, еще нельзя назвать космическим кораблем!
– У вас есть под рукой техническое определение космического корабля? – спросил Аков.
Синг напустил на себя оскорбленный вид.
– Нет, ваше превосходительство.
– И у меня нет, – подхватил доктор Бойд. – Подозреваю, что подобного определения вообще не существует. Следовательно, мы можем принять определение, данное капсуле королем Давидом, или отвергнуть его. В последнем случае они наверняка подадут прошение в высшую инстанцию.
Бойд на мгновение задумался.
– Любопытно, как мы будем выглядеть, оспаривая этот случай перед верховным трибуналом?
– Не сомневаюсь, что глупо, – откликнулась Гольдштейн. – У некоторых из лордов судей отличное чувство юмора. К тому же нам придется очень подробно объяснить, как это случилось.
– Не говоря уж о времени и хлопотах, связанных с подготовкой слушания дела, – продолжил Бойд. – С транспортировкой свидетелей. Расследованием. Показаниями под присягой. Овчинка выделки не стоит.
– Вернемся к моему предыдущему вопросу, – проговорил Аков. – Лейтенант, вы можете подтвердить, что этот корабль с начала до конца сконструирован на данной планете, без привлечения технологий, полученных на Макассаре?
– Да, сэр, я полностью в этом уверен. Король Давид заявил иное?
– Нет, – буркнул Гриноу.
– Это не праздный и не второстепенный вопрос, – продолжал Аков. – Именно поэтому, если дело дойдет до суда, фирма мистера Салимана обеспечит их лучшей адвокатской помощью. – Он улыбнулся. – Этот их лорд Дугал – хитрая бестия. Он намекнул, что если мир Принца Самуила классифицируют как члена Империи, то импорт сюда космических технологий станет вполне законным. Если же они останутся колонией, это будет означать наш служебный провал. В особенности это касается мистера Салимана.
– И Космофлота, – подхватил Гриноу. – Это мы производили досмотр их груза по возвращении.
Джефф кивнул. Он был готов к такому ходу.
– Точнее, этим занимался я.
– Эту брешь закроют не только тобой, – затряс головой Гриноу. – Я тоже несу ответственность.
Доктор Бойд откашлялся.
– По-моему, обсуждать тут почти нечего, – сказал он. – Если мы примем их заявление, то рискуем показаться чудаковатыми, но большого шума не будет. Пока что всего несколько семейств выбраны сюда колонистами, и это не знатные семьи. Торговая Ассоциация возражать не станет. Как раз напротив, в интересах Салимана устроить так, чтобы все было шито-крыто. Церковь никогда не одобряла колонизацию, и, как я понимаю, король Давид занят подготовкой документа, подчиняющего его церковь Новому Риму, что, конечно же, не может не понравиться его святейшеству. – Бойд внимательно рассмотрел свои ногти. – Так что, если мы примем их требования, то возражать нам почти никто не станет. А если ответим отказом, то столкнемся с отлично финансируемыми прошениями, включая личные письма короля Давида на высочайшее имя. – Доктор широко развел руками, потом соединил ладони. – Вывод. Лейтенант Джефферсон, вы можете подтвердить под присягой, что мир Принца Самуила запустил на орбиту космический корабль и, таким образом, может считаться цивилизацией с ограниченными возможностями полетов в космос?
– Сэр, мне не хотелось бы называть этот аппарат космическим кораблем, – отозвался Джефф. – По крайней мере, не в суде.
– Если повезет, то до суда дело не дойдет, – напомнил Аков.
«Похоже, от меня хотят услышать именно такой ответ, – подумал Джефф. – Какого дьявола я угодил в эту передрягу? Но, черт возьми, похоже, выход из нее только один».
– Я не знаю, что это такое было, сэр.
– Тогда как же быть? – задумчиво проговорила Гольдштейн. – Сопроводительные документы должны подписать лейтенант и капитан Гриноу. Как вы считаете, капитан, нельзя ли записать следующим образом: «Подтверждая отсутствие давления со стороны третьих лиц, мы пришли к следующему заключению: данный аппарат может быть признан космическим кораблем с предельно низкими техническими характеристиками и может служить подтверждением ограниченных возможностей освоения космоса на мире Принца Самуила, существующих на момент подачи заявления о вступлении в Имперский Союз»?
Гриноу на мгновение задумался.
– Да. Я готов это подписать. Как ты, Джефферсон?
– Я подпишу, сэр.
– Значит, обсуждение закончено? – спросил Аков. – Отлично. Мадам Гольдштейн, если вы будете так добры…
Раздалось слабое гудение, и из стола, из щели возле рук Акова, выполз листок бумаги. Аков быстро просмотрел текст и передал Гриноу.
Гриноу подписал и передал Джеффу.
– Прошу вас, лейтенант, – сказал Аков. – Спасибо.
Приняв документ, Представитель положил его поверх прошения короля Давида.
– Тогда дело улажено.
– Но это еще не все, – подал голос Гриноу.
– Что же еще?
– Нас выставили дураками. Кто-то должен за это ответить.
– Не стоит быть таким кровожадным, – отозвался Аков.
– Позвольте мне, сэр Алексей, – сказал доктор Бойд. – Капитан, ваше желание понятно, но вы подумали о последствиях? К чему приведет эта жажда крови?
– Нельзя позволить, чтобы жители колонии безнаказанно оставили Космофлот в дураках, – отрезал Гриноу.
– Подобная ситуация вряд ли повторится, – возразил Бойд. – А если кого-то оставили в дураках, так я предпочитаю быть искренним дураком, а не злым и смешным.
Гриноу поднялся и холодно поклонился Акову.
– Не вижу причин задерживаться, – сказал он. – Позвольте откланяться.
Повернувшись, капитан вышел из комнаты.
– Вот еще одна проблема, – заметила Гольдштейн. – Он жаждет крови.
– Я потом поговорю с ним, – ответил Аков. – В конце концов, именно нам придется жить с последствиями его мести. – Несколько секунд он сидел задумавшись, потом взглянул на Джефферсона. – Лейтенант, думаю, у вас хватит сообразительности забыть все, что вы слышали сегодня в этой комнате?
– Так точно, сэр.
– Кроме того, советую вам привести свои дела в порядок. Сомневаюсь, что теперь ваш корабль надолго задержится в этой системе. Принимая во внимание сложившуюся здесь ситуацию, думаю, что нам понадобится присутствие Космофлота в ином качестве.
– Так точно, сэр.
– Спасибо, что пришли.
– Есть, сэр, – отчеканил Джефферсон. – С вашего разрешения…
По пути к двери Джефф услышал голос Бойда:
– Есть способ утолить жажду мести капитана и одновременно решить другую насущную проблему…
При этих словах Джефф вышел из кабинета. К тому времени, как он добрался до лестницы, он уже насвистывал – про себя.
«Регулярные части Космофлота здесь больше не нужны, – подумал он. – И колонисты не нужны. Отлично, решение принято за меня, и мне не нужно мучиться. Ни о каком переводе из флота на гражданскую службу больше речи нет. В особенности это касается меня!
Как теперь сказать об этом Элейн?
Да как получится, черт возьми, – сказал он себе. – Ты снова отправляешься в космос!»
Он несся вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки.
Щупальца проводов тянулись вверх к непонятному собранию кнопок и шкал. Один конец пучка заканчивался у живота Мэри Грэхем; другой исчезал за переборкой госпитального отсека «Томбо». Она уже привыкла называть эти стены «переборками».
Врач Космофлота удалил из ее организма последние провода.
– Теперь можете одеться.
Он казался совершенно равнодушным, хотя еще два часа назад, в палате, держался очень дружелюбно. Врач поднял снимки с очертаниями ее живота к свету. Мэри слышала, как он называл эти фотографии рентгеновскими снимками и сказал, что на них – ее внутренности. Ей тоже хотелось взглянуть на то, что у нее внутри, но она не знала, как об этом попросить.
– Как у меня дела? – наконец спросила она.
– Определенно идете на поправку, – ответил старший лейтенант Терри. – Он снова взглянул на рентгеновский снимок. – Терапия дала положительные результаты. В противном случае понадобилось бы небольшое хирургическое вмешательство. – Взглянув на Мэри и заметив испуг на ее лице, лейтенант улыбнулся. – Не нужно бояться. Обычная процедура. Вы женщина стандартного хромотипа. Регенерация прошла у вас как нельзя лучше. Дело в том, что иногда лучше удалить поврежденный орган и вырастить на его месте новый, чем пытаться восстановить прежний. Но как бы то ни было, вы полностью поправитесь.