Страница:
В работе "редакционных комиссий" по составлению "положений" о крестьянах Ростовцев всеми силами отстаивал крестьянские интересы, вызывая против себя яростные нападки, укоризны и клеветы со стороны крепостников. Позднею осенью 1859 года Ростовцев тяжело заболел и вынужден был слечь в постель, но и тогда не переставал живо интересоваться ходом реформы заявляя, что "один только саван может отделить меня от крестьянского вопроса". Когда он умирал, он едва слышным голосом шептал царю, стоявшему у его смертного ложа: "Государь, не бойтесь..."
Дмитрий Алексеевич Милютин, впоследствии граф и генерал-фельдмаршал, был талантливым профессором военной академии и выдающимся военным историком; затем был, при покорении восточного Кавказа (в 1856-59 гг.) начальником главного штаба кавказских войск, а с 1861 года вступил в управление военным министерством, которым он управлял затем до конца царствования Александра II. Преодолевая сопротивление придворных и аристократических кругов, он произвел в военном ведомстве ряд коренных реформ, из которых главною было введение всеобщей воинской повинности (см. ниже).
На войне 1877-78 гг. созданная им новая армия {211} с успехом выдержала боевое испытание. Будучи искренним сторонником широких либеральных преобразований, Милютин не мог оставаться в правительстве Александра III. Выйдя в 1881 году в отставку, он поселился в своем крымском имении (в Симеизе) и дожил до глубокой старости, представляя собою для русского общества как бы живой "монумент" эпохи великих реформ (он умер в 1912 году, 96-ти лет от роду).
М. Т. Лорис-Меликов, боевой генерал кавказской армии (взявший в 1877 году сильную турецкую крепость Карс и получивший в 1878 году, за военные заслуги, графский титул) был призван царем в 1880 г., на борьбу с "крамолой" и революционным террором, и назначен сначала "главным начальником верховной распорядительной комиссии", а потом - министром внутренних дел. Ведя жестокую борьбу с террористами (и подвергаясь личной опасности), гр. Лорис-Меликов однако настойчиво убеждал царя, что репрессивные меры, сами по себе, в борьбе с революционным движением недостаточны, что для успеха этой борьбы необходимо единение правительства с "благомыслящими" элементами общества, удовлетворение их законных нужд и привлечение представителей общества к участию в законодательной работе.
Бомба "народовольцев" 1-го марта 1881 года изменила ход русской истории, и кавказского генерала на посту руководителя внутренней политики сменили тайные и действительные тайные советники...
Из "штатских" сотрудников Александра II надлежит упомянуть, прежде всего, деятелей крестьянской реформы. Подготовка крестьянской реформы велась в министерстве внутренних дел. Министром внутренних дел с 1855 по 1861 год был С. С. Ланской, бывший в молодости масоном и членом "Союза благоденствия". В николаевское время он искусно прикрыл либеральные убеждения своей молодости чиновничьим мундиром, но после смерти Николая I, когда новый государь сообщил Ланскому о своем намерении начать дело освобождения крестьян, он легко и с удовольствием взялся за это дело, подписывая соответственные записки, доклады и циркуляры, которые составляли его товарищи, сначала Левшин, а потом Н. А. Милютин (брат военного министра).
{212} В 1861 г. Ланской был уволен (правда, с награждением графским титулом), и его место занял П. А. Валуев, представительный бюрократ (с внушительными бакенбардами), большой ценитель собственного красноречия, витиеватого и нередко туманного, любитель писать циркуляры, записки и мемуары, поклонник либеральной фразы (вплоть до проектов созыва народного представительства) и весьма нелиберальной административной практики, писавший о том, что "русскому уму нужен простор", и всячески старавшийся обуздать и стеснить русскую печать...
Но настоящим "столпом" реакционно-консервативной партии в правительственных сферах этого времени был граф Д. А. Толстой, сменивший в 1866 г. на посту министра народного просвещения либерального А. В. Головнина. В представлении графа Толстого, наилучшим способом охраны традиционных "устоев", т.е. существующего политического и общественного строя, должно было быть дружное сотрудничество трех, по существу совершенно различных, сил: православного духовенства, чинов отдельного корпуса жандармов и преподавателей латинского и греческого языков.
В своей личной карьере Толстому удалось осуществить эту комбинацию: при Александре II он был (с 1866 до 1880 г.) одновременно министром народного просвещения и обер-прокурором Святейшего Синода, а при Александре III он был министром внутренних дел и шефом жандармов.
Однако, в государственном масштабе эта несколько странная "коалиция" не могла в полной мере осуществиться. Православное духовенство ограничивалось церковными молитвами за царя и царский дом, но на социально-политические воззрения народа и общества почти никакого влияния не имело, да и не стремилось к политическому влиянию. Жандармские чины арестовывали большое количество политически "неблагонадежных" или подозрительных лиц, иногда зеленых и, по существу, безобидных юнцов, но не могли арестовать террористов, долго и настойчиво подготовлявших цареубийство. Преподаватели древних языков, угнетая несчастных гимназистов "экс-темпоралиями" и грамматической "зубрежкой", возбуждали в них отвращение к преподаваемым предметам, {213} озлобление против "учебного начальства" и стремление искать интересного чтения и интересных занятий вне гимназического курса и вообще вне школы.
Руководителем (в конце царствования - номинальным) иностранной русской политики был при Александре II князь
А.М. Горчаков, "государственный канцлер" и министр иностранных дел. Обладатель громкого титула и изящных аристократических манер, в совершенстве владевший французским языком и традиционными дипломатическими формами, составитель бесконечного количества красноречивых дипломатических нот и депеш.
Государственными финансами при Александре II управлял с 1862 по 1878 г. М. X. Рейтерн. Главным деятелем судебной реформы, при министре юстиции Д. Н. Замятнине, был С. И. Зарудный. Сменивший Замятнина министр юстиции гр. Пален (1867-78 гг.) стремился не к тому, чтобы укреплять новые судебные установления, но к тому, чтобы ограничивать их компетенцию и стеснять их независимость.
{214}
2. Крестьянская реформа 19 февраля 1861 г.
Крепостное население России накануне реформы составляло около 22 милл. душ обоего пола, около 37% всего населения Империи. Не охватывая и половины населения государства, крепостное бесправие однако ложилось тяжелым гнетом на всю Россию, тормозя хозяйственное и культурное развитие страны и оказывая деморализующее влияние на всё общество. Естественно, что лучшие люди русского общества уже с конца XVIII в. мечтали о том, чтобы снять с русского народа "иго рабства" (по выражению поэта-славянофила). С другой стороны, сама крепостная масса несла это иго всё с большим недовольством, которое в эпоху Крымской войны проявилось волнениями помещичьих крестьян, призванных в государственное ополчение.
Новый император Александр II сознавал повелительную необходимость ликвидации крепостного бесправия, и 30-го марта 1856 года, принимая в Москве предводителей дворянства, государь сказал им свою известную речь, вызвавшую переполох и тревогу в придворных и дворянских кругах. Он сказал, что "существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным"; к этому он добавил свое известное предостережение: "лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно начнет само собой отменяться снизу", и просил предводителей "обдумать, как бы привести это в исполнение", и передать дворянам его слова "для соображения". - Царь хотел, чтобы почин реформы исходил от самого привилегированного сословия.
Однако скоро он увидел себя вынужденным взять инициативу реформы в свои руки. - Первым шагом в этом направлении было, по старой традиции, образование из высших сановников государства "особого" или секретного комитета, который должен был найти какие-то пути для решения этой безмерно трудной и сложной задачи. Председательствующим в комитете был назначен председатель Государственного Совета кн. А. Ф. Орлов, {215} по убеждениям крепостник; таковыми было и большинство членов комитета.
После московской речи государя сторонники освобождения крестьян, как западники так и славянофилы, (Кавелин, Кошелев, Самарин, кн. Черкасский и многие другие) начали составлять предположения и планы реформы. Государь передал их все для обсуждения в секретный комитет но там всё дело ограничивалось бесплодными разговорами.
- К счастью, государь нашел сочувствующих в царском семействе - это были вел. князь Константин Николаевич и вел. княгиня Елена Павловна, вокруг которой группировался кружок сторонников реформы; к этому кружку принадлежал между прочим видный чиновник министерства внутренних дел Н. А. Милютин, который стал, вместе с Ростовцевым, главным деятелем крестьянской реформы.
Осенью 1857 года дело реформы получило неожиданный и сильный толчок, пришедший из северо-западного края. Дворянство Виленской, Ковенской и Гродненской губерний, недовольное стеснением своих прав изданными незадолго перед тем "инвентарными правилами", пришло к заключению, что ему было бы выгодней освободить крестьян - без земли, по образцу "освобождения", совершившегося при Александре I в прибалтийских губерниях. В конце октября виленский генерал-губернатор Назимов приехал в Петербург и привез соответственные прошения от дворян этих губерний. Государь и министр внутренних дел С. С. Ланской воспользовались этим случаем, и 20-го ноября 1857 года последовал знаменитый рескрипт Назимову, сыгравший огромную роль в ходе крестьянской реформы. В этом рескрипте государь хвалил "благие намерения" дворян Виленской, Ковенской и Гродненской губерний и разрешал дворянам образовать "приуготовительные" дворянские губернские комитеты для составления проектов нового устройства крестьян.
("Главными основаниями" предстоящей реформы были указаны следующие положения: "1. Помещикам сохраняется право собственности на всю землю, но крестьянам оставляется их усадебная оседлость, которую они в течение определенного времени приобретают в свою собственность посредством выкупа; сверх того предоставляется в пользование крестьян надлежащее, по местным удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком, количество земли, за которое они или платят оброк, или отбывают работу помещику". 2. "Крестьяне должны быть распределены на сельские. общества, помещикам же предоставляется вотчинная полиция".).
{216} В дополнительном к рескрипту "отношении" министра внутренних дел, от 21 ноября 1857 г., содержались "дополнительные правила" касательно состава и порядка деятельности губернских комитетов и главных оснований предстоящей реформы.
(Министр писал, что "уничтожение крепостной зависимости крестьян должно быть совершенно не вдруг, а постепенно"; земля каждого имения должна была быть разделена на господскую и на "отведенную в пользование крестьян"; "земля, однажды отведенная в пользование крестьянам, не может быть присоединяема к господским полям, но должна постоянно оставаться в пользовании крестьян вообще, или за отбывание ими для помещика натуральных повинностей и работ, или же за плату помещику оброка деньгами или произведениями"; заведывание мирскими делами каждого крестьянского общества и мирская расправа предоставляется мирским сходам и крестьянским судам "под наблюдением" помещиков; главным и "незыблемым" основанием реформы должно быть "обеспечение помещикам поземельной собственности, а крестьянам прочной оседлости и надежных средств к жизни и к исполнению их обязанностей".).
Желая "ковать железо, пока горячо", Ланской распорядился спешно отпечатать в большом количестве экземпляров рескрипт государя Назимову и свое дополнительное "отношение" и немедленно разослал эти документы губернаторам (и губернским предводителям дворянства) - "для вашего сведения и соображения на случай, если бы дворянство вверенной вам губернии" пожелало предоставить свои соображения об улучшении быта помещичьих крестьян.
Теперь, под воздействием побуждаемых правительством генерал-губернаторов и губернаторов начала "шевелиться" вся масса провинциального дворянства, и дворянские общества отдельных губерний, одно за другим, {217} начали подавать свои заявления о желании "улучшить быт" своих крестьян, после чего следовали высочайшие рескрипты об учреждении дворянских комитетов по крестьянскому делу. По свидетельству Левшина, подавались эти заявления по "невозможности отстать от других", "чистосердечного на убеждении основанного вызова освободить крестьян не было ни в одной губернии" ("Русск. Архив", 1885, VIII, 537) (В советской и предсоветской исторической и публицистической литературе много писалось о том, что освобождение крестьян от крепостной зависимости было выгодно помещикам, соответствовало, де, их "классовым интересам". В действительности большинство помещиков, усматривая в крестьянской реформе нарушение своих прав и интересов, всячески пыталось реформу затормозить и сузить. Точку зрения большинства дворянства на реформу правильно формулировал владимирский губернский предводитель дворянства Богданов, писавший: "первое впечатление на большинство дворян не могло не быть тягостно и грустно... Не все имеют достаточно твердости, чтобы не сожалеть о важных правах, может быть и несвоевременных, но составляющих материальную основу жизни сословия" ("Русск. Стар.", 1881 апр., стр. 748).).
Заявления правительства о предстоящей отмене крепостного права вызвали среди большинства дворянства изумление, недовольство, ропот, испуг, частью панику. Более трусливые из помещиков, ожидая всеобщего возмущения крестьян и повторения пугачевщины, уезжали из своих деревень, кто побогаче заграницу, кто победнее - в ближайший город.
(Вот несколько откликов и предсказаний провинциальных помещиков, цитированных в очерках "На заре крестьянской свободы" ("Русск. Стар." 1897 и 1898 гг.): один предвидит, что он будет "висеть на фонаре параллельно и одновременно" - с петербургскими реформаторами. Другой пишет: "...вместе с дарованием крестьянам вольности государь подпишет мне и многим тысячам помещиков смертный приговор. Миллион войска не удержит крестьян от неистовства"... Третий утверждает: "Разрушить этот порядок значит приготовить гибель государству"... и т. д., и т. д.).
В то время, когда провинциальные помещики изливали свое горе и свои страхи в разговорах и частных письмах, сановные и придворные крепостники, близкие к царю, своими устными и {218} письменными докладами, записками и донесениями старались запугать государя, рисуя перед ним картины будущей пугачевщины или раскрывая замыслы "глубоко задуманного плана демократической революции" ("Губернское оппозиционное движение питало петербургское, а это последнее поддерживало губернскую оппозицию. В петербургских гостиных, на придворных выходах, на разводах и на смотрах войск, в стенах Государственного Совета, Сената и в кабинетах министров... слышались более или менее энергичные протесты против намерения правительства" (Зап. сенатора Соловьева).).
На другом полюсе русской общественности объявление о намерениях правительства приступить к ликвидации крепостного права было встречено с бурной радостью. Радикальные и либеральные элементы общества с восторгом приветствовали освободительную инициативу царя: Чернышевский в "Современнике" и Герцен в своем лондонском "Колоколе" посвятили Александру II восторженные статьи; и либералы-западники и "самобытники" славянофилы приветствовали "зарю восходящего дня".
В периодической печати началось оживленное и всестороннее обсуждение крестьянского вопроса. - 28-го декабря 1857 года в Москве состоялся публичный обед-банкет, на котором произносились горячие речи в честь грядущего освобождения.
Однако, поднявшийся вокруг освободительного дела шум, а также газетные и журнальные статьи по поводу предстоящей реформы, скоро напугали правительство и оно поспешило "затормозить" общественный энтузиазм. Публичные банкеты, подобные московскому, были запрещены, а в периодической печати было разрешено помещать только такие статьи по крестьянскому вопросу, которые не отклоняются от объявленной правительством программы реформ, которые не возбуждают вражды между сословиями, которые вообще не могут "волновать умы"...
Указом 21 февраля 1858 года секретный (или "особый") комитет был переименован в "Главный комитет по крестьянскому делу". 4-го марта того же года при {219} министерстве внутренних дел был учрежден "земский отдел", в котором сосредоточилась подготовительная работа по крестьянской реформе; заведующий земским отделом А. Я. Соловьев, искренний сторонник крестьянской реформы, и директор хозяйственного департамента Н. А. Милютин, назначенный в начале 1859 года "временно исправляющим должность товарища министра внутр. дел", были главными деятелями по подготовке реформы.
Подготовку реформы на местах должны были производить губернские дворянские комитеты. Перефразируя шутку Щедрина ("приказано сделать добровольное пожертвование"), можно сказать, что крепостникам приказано было сделать подготовку освободительной реформы. Понятно, что они взялись за это дело весьма неохотно. В состав губернских комитетов (председателями коих были губернские предводители дворянства) входило по два члена от каждого уезда, выбранных из своей среды дворянами, владеющими в том уезде населенными имениями, и два "опытных помещика" "по непосредственному назначению губернатора". Эти члены комитетов по назначению от правительства (в числе их были кн. Черкасский, Самарин, Кошелев) были, обыкновенно, наиболее активным и прогрессивным элементом в составе комитетов; нередко они были вынуждены вступать в острые конфликты с крепостнически настроенным большинством комитетов.
Правда, прямых защитников крепостного права в его прежнем виде теперь уже не могло быть, - все комитеты, подобно остзейским баронам начала XIX в., заявляли об отказе от своих прав на личность крестьян, но большинство настойчиво подчеркивало неприкосновенность своих прав на земли. (В этом отношении правительственные рескрипты и сопроводительные циркуляры содержали неясность: с одной стороны, за помещиками признавалось право собственности на всю землю; с другой, крестьянам должны были быть отведены земельные наделы в постоянное пользование; опираясь на первое положение, помещики имели формальное право оспаривать второе.). Особенно цепко держались за землю помещики черноземных губерний, которые соглашались на освобождение своих крестьян {220} или вовсе без земли, или с минимальными, совершенно недостаточными для жизни крестьянской семьи, земельными наделами. Помещики центральных промышленных губерний ценили не столько землю, сколько труд своих крестьян (обычно состоявших на оброке) и потому возбуждали вопрос о выкупе крестьянами их личной свободы. Однако правительство (именным государевым указом в ноябре 1858 года) воспретило комитетам "входить в рассмотрение" вопроса о выкупе личности крепостных людей. Тогда был найден некоторый компромисс: при оценке крестьянских наделов, подлежащих выкупу, наиболее высоко оценивалась первая десятина надела (включая усадьбу), при чем некоторые комитета проектировали непомерно высокие оценки этой "первой десятины".
Правительство внимательно следило за работами губернских комитетов и через губернаторов постоянно подталкивало их вперед, в желательном направлении. - К концу 1858 года начали поступать в Петербург от губернских комитетов составленные ими проекты положений о новом устройстве крестьянского сословия. От многих комитетов поступило в Петербург два проекта: от большинства и от меньшинства (Проекты меньшинств обыкновенно представляли более либеральный и более выгодный для крестьян вариант. Наиболее либеральный проект подал Тверской губ. комитет, возглавляемый тверским губернским предводителем дворянства А. М. Унковским.).
30 марта 1859 года был издан указ об учреждении двух "редакционных комиссий" "для составления систематических сводов из всех проектов общего положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, и других законоположений, до этого предмета относящихся". Комиссии, под председательством ген. Я. И. Ростовцева, образовали одно "общее присутствие" и ряд специальных отделений: 1) юридическое, которое должно было определить права и обязанности крестьян,
2) административное для выработки проекта внутреннего устройства крестьянских обществ и определения их отношений к помещикам и местным властям, {221} и 3) хозяйственное, решавшее вопросы о крестьянских усадьбах, наделах и повинностях.
Вскоре была образована особая финансовая комиссия, специально для разработки вопроса о выкупе крестьянских наделов, и также подчинена Ростовцеву; она составила четвертое отделение редакционной комиссии. В состав общего присутствия редакционной комиссии входили 11 членов от правительства (назначенные соответственными министрами), 7 членов финансовой комиссии и 18 членов-экспертов (из "опытных помещиков"), приглашенные Ростовцевым "с высочайшего соизволения"; главную роль в комиссии из числа приглашенных экспертов играли кн. Черкасский и Ю. Ф. Самарин, а из чиновников - Соловьев, Жуковский, братья Семеновы и особенно Н. А. Милютин; последний был правой рукой Ростовцева и главным деятелем комиссии, фактическим руководителем ее работ.
- Большинство членов комиссии составило сплоченный "прогрессивный блок", который отстаивал, как мог, интересы освобождаемого крестьянства от натиска защитников своекорыстных интересов помещичьего сословия. Поэтому комиссии очень скоро пришли в резкое столкновение с представителями дворянских губернских комитетов, явившимися по вызову правительства в Петербург для защиты составленных ими проектов положений и для представления своих объяснений по проектам, составленным редакционными комиссиями.
В ряде записок и адресов, поданных государю группами дворянских депутатов и отдельными защитниками дворянских интересов, содержались жестокие нападки на деятельность редакционных комиссий, которые, де, грабят и разоряют дворянство, вопреки прямому смыслу императорских рескриптов. Если дворянские жалобы считали необходимым, как выражалась одна из них, "обуздать министерство внутренних дел и редакционную комиссию", то возглавители последних, Ланской и Ростовцев, в своих докладных записках и письмах государю, энергично защищались от этих нападок и, в свою очередь, обличали своекорыстные и антигосударственные стремления привилегированного сословия.
(В записке, написанной Милютиным и поданной государю Ланским в августе 1859 г., министр внутренних дел подвергает суровой критике деятельность большинства дворянских губернских комитетов; члены комитетов в большинстве "мало оказывали сочувствия к освобождению крестьян, побуждаемые к тому личными материальными выгодами помещиков... Большинство из них, рожденное и воспитанное в понятиях крепостного права, не могут постигнуть настоятельной нужды преобразования и ждут от него неминуемых потерь" (Семенов, т. 1, прил. 14). - "Неудовольствие помещиков понятно, - пишут Ланской и Милютин в другой записке, - им тяжело расставаться с плантаторскими преимуществами. Теперь, стыдясь в этом сознаться, силятся принять размеры политической оппозиции" ("Русск. Стар.", 1899, апр.). - Я. И. Ростовцев в октябре 1859 г. писал государю в своем докладе по поводу разногласий между редакционными комиссиями и депутатами дворянских комитетов: "Главное противоречие состоит в том, что у комиссий и у некоторых депутатов различные точки исхода: у комиссий государственная необходимость и государственное право; у них право гражданское и интересы частные. Они правы с своей точки зрения; мы правы с своей. Смотря с точки гражданского права, вся зачатая реформа, от начала до конца, несправедлива, ибо она есть нарушение права частной собственности; но как необходимость государственная и на основании государственного права, реформа эта законна, священна и необходима"... (Семенов, т. II, прил. 4).).
{222} Однако, напор защитников дворянских интересов на редакционные комиссии был слишком силен, и в некоторых отношениях, главным образом в определении норм крестьянских наделов в отдельных местностях, комиссии вынуждены были пойти на уступки, понизив принятые ими раньше нормы. Как общий принцип, комиссии приняли решение, что в руках крестьян должны оставаться все те земли, которыми они пользовались в момент ликвидации крепостного права. Но затем комиссии (вопреки протестам Ростовцева) приняли постановление о возможности отрезки земли у крестьян в пользу помещика. Это допускалось, во-первых, если существующие наделы превышали установленные для данной местности высшие размеры наделов, а во-вторых, в том случае, если бы, за отводом земли для наделения крестьян, во владении помещика оставалось менее 1/3 всей площади удобной земли в данном имении.
Дмитрий Алексеевич Милютин, впоследствии граф и генерал-фельдмаршал, был талантливым профессором военной академии и выдающимся военным историком; затем был, при покорении восточного Кавказа (в 1856-59 гг.) начальником главного штаба кавказских войск, а с 1861 года вступил в управление военным министерством, которым он управлял затем до конца царствования Александра II. Преодолевая сопротивление придворных и аристократических кругов, он произвел в военном ведомстве ряд коренных реформ, из которых главною было введение всеобщей воинской повинности (см. ниже).
На войне 1877-78 гг. созданная им новая армия {211} с успехом выдержала боевое испытание. Будучи искренним сторонником широких либеральных преобразований, Милютин не мог оставаться в правительстве Александра III. Выйдя в 1881 году в отставку, он поселился в своем крымском имении (в Симеизе) и дожил до глубокой старости, представляя собою для русского общества как бы живой "монумент" эпохи великих реформ (он умер в 1912 году, 96-ти лет от роду).
М. Т. Лорис-Меликов, боевой генерал кавказской армии (взявший в 1877 году сильную турецкую крепость Карс и получивший в 1878 году, за военные заслуги, графский титул) был призван царем в 1880 г., на борьбу с "крамолой" и революционным террором, и назначен сначала "главным начальником верховной распорядительной комиссии", а потом - министром внутренних дел. Ведя жестокую борьбу с террористами (и подвергаясь личной опасности), гр. Лорис-Меликов однако настойчиво убеждал царя, что репрессивные меры, сами по себе, в борьбе с революционным движением недостаточны, что для успеха этой борьбы необходимо единение правительства с "благомыслящими" элементами общества, удовлетворение их законных нужд и привлечение представителей общества к участию в законодательной работе.
Бомба "народовольцев" 1-го марта 1881 года изменила ход русской истории, и кавказского генерала на посту руководителя внутренней политики сменили тайные и действительные тайные советники...
Из "штатских" сотрудников Александра II надлежит упомянуть, прежде всего, деятелей крестьянской реформы. Подготовка крестьянской реформы велась в министерстве внутренних дел. Министром внутренних дел с 1855 по 1861 год был С. С. Ланской, бывший в молодости масоном и членом "Союза благоденствия". В николаевское время он искусно прикрыл либеральные убеждения своей молодости чиновничьим мундиром, но после смерти Николая I, когда новый государь сообщил Ланскому о своем намерении начать дело освобождения крестьян, он легко и с удовольствием взялся за это дело, подписывая соответственные записки, доклады и циркуляры, которые составляли его товарищи, сначала Левшин, а потом Н. А. Милютин (брат военного министра).
{212} В 1861 г. Ланской был уволен (правда, с награждением графским титулом), и его место занял П. А. Валуев, представительный бюрократ (с внушительными бакенбардами), большой ценитель собственного красноречия, витиеватого и нередко туманного, любитель писать циркуляры, записки и мемуары, поклонник либеральной фразы (вплоть до проектов созыва народного представительства) и весьма нелиберальной административной практики, писавший о том, что "русскому уму нужен простор", и всячески старавшийся обуздать и стеснить русскую печать...
Но настоящим "столпом" реакционно-консервативной партии в правительственных сферах этого времени был граф Д. А. Толстой, сменивший в 1866 г. на посту министра народного просвещения либерального А. В. Головнина. В представлении графа Толстого, наилучшим способом охраны традиционных "устоев", т.е. существующего политического и общественного строя, должно было быть дружное сотрудничество трех, по существу совершенно различных, сил: православного духовенства, чинов отдельного корпуса жандармов и преподавателей латинского и греческого языков.
В своей личной карьере Толстому удалось осуществить эту комбинацию: при Александре II он был (с 1866 до 1880 г.) одновременно министром народного просвещения и обер-прокурором Святейшего Синода, а при Александре III он был министром внутренних дел и шефом жандармов.
Однако, в государственном масштабе эта несколько странная "коалиция" не могла в полной мере осуществиться. Православное духовенство ограничивалось церковными молитвами за царя и царский дом, но на социально-политические воззрения народа и общества почти никакого влияния не имело, да и не стремилось к политическому влиянию. Жандармские чины арестовывали большое количество политически "неблагонадежных" или подозрительных лиц, иногда зеленых и, по существу, безобидных юнцов, но не могли арестовать террористов, долго и настойчиво подготовлявших цареубийство. Преподаватели древних языков, угнетая несчастных гимназистов "экс-темпоралиями" и грамматической "зубрежкой", возбуждали в них отвращение к преподаваемым предметам, {213} озлобление против "учебного начальства" и стремление искать интересного чтения и интересных занятий вне гимназического курса и вообще вне школы.
Руководителем (в конце царствования - номинальным) иностранной русской политики был при Александре II князь
А.М. Горчаков, "государственный канцлер" и министр иностранных дел. Обладатель громкого титула и изящных аристократических манер, в совершенстве владевший французским языком и традиционными дипломатическими формами, составитель бесконечного количества красноречивых дипломатических нот и депеш.
Государственными финансами при Александре II управлял с 1862 по 1878 г. М. X. Рейтерн. Главным деятелем судебной реформы, при министре юстиции Д. Н. Замятнине, был С. И. Зарудный. Сменивший Замятнина министр юстиции гр. Пален (1867-78 гг.) стремился не к тому, чтобы укреплять новые судебные установления, но к тому, чтобы ограничивать их компетенцию и стеснять их независимость.
{214}
2. Крестьянская реформа 19 февраля 1861 г.
Крепостное население России накануне реформы составляло около 22 милл. душ обоего пола, около 37% всего населения Империи. Не охватывая и половины населения государства, крепостное бесправие однако ложилось тяжелым гнетом на всю Россию, тормозя хозяйственное и культурное развитие страны и оказывая деморализующее влияние на всё общество. Естественно, что лучшие люди русского общества уже с конца XVIII в. мечтали о том, чтобы снять с русского народа "иго рабства" (по выражению поэта-славянофила). С другой стороны, сама крепостная масса несла это иго всё с большим недовольством, которое в эпоху Крымской войны проявилось волнениями помещичьих крестьян, призванных в государственное ополчение.
Новый император Александр II сознавал повелительную необходимость ликвидации крепостного бесправия, и 30-го марта 1856 года, принимая в Москве предводителей дворянства, государь сказал им свою известную речь, вызвавшую переполох и тревогу в придворных и дворянских кругах. Он сказал, что "существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным"; к этому он добавил свое известное предостережение: "лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно начнет само собой отменяться снизу", и просил предводителей "обдумать, как бы привести это в исполнение", и передать дворянам его слова "для соображения". - Царь хотел, чтобы почин реформы исходил от самого привилегированного сословия.
Однако скоро он увидел себя вынужденным взять инициативу реформы в свои руки. - Первым шагом в этом направлении было, по старой традиции, образование из высших сановников государства "особого" или секретного комитета, который должен был найти какие-то пути для решения этой безмерно трудной и сложной задачи. Председательствующим в комитете был назначен председатель Государственного Совета кн. А. Ф. Орлов, {215} по убеждениям крепостник; таковыми было и большинство членов комитета.
После московской речи государя сторонники освобождения крестьян, как западники так и славянофилы, (Кавелин, Кошелев, Самарин, кн. Черкасский и многие другие) начали составлять предположения и планы реформы. Государь передал их все для обсуждения в секретный комитет но там всё дело ограничивалось бесплодными разговорами.
- К счастью, государь нашел сочувствующих в царском семействе - это были вел. князь Константин Николаевич и вел. княгиня Елена Павловна, вокруг которой группировался кружок сторонников реформы; к этому кружку принадлежал между прочим видный чиновник министерства внутренних дел Н. А. Милютин, который стал, вместе с Ростовцевым, главным деятелем крестьянской реформы.
Осенью 1857 года дело реформы получило неожиданный и сильный толчок, пришедший из северо-западного края. Дворянство Виленской, Ковенской и Гродненской губерний, недовольное стеснением своих прав изданными незадолго перед тем "инвентарными правилами", пришло к заключению, что ему было бы выгодней освободить крестьян - без земли, по образцу "освобождения", совершившегося при Александре I в прибалтийских губерниях. В конце октября виленский генерал-губернатор Назимов приехал в Петербург и привез соответственные прошения от дворян этих губерний. Государь и министр внутренних дел С. С. Ланской воспользовались этим случаем, и 20-го ноября 1857 года последовал знаменитый рескрипт Назимову, сыгравший огромную роль в ходе крестьянской реформы. В этом рескрипте государь хвалил "благие намерения" дворян Виленской, Ковенской и Гродненской губерний и разрешал дворянам образовать "приуготовительные" дворянские губернские комитеты для составления проектов нового устройства крестьян.
("Главными основаниями" предстоящей реформы были указаны следующие положения: "1. Помещикам сохраняется право собственности на всю землю, но крестьянам оставляется их усадебная оседлость, которую они в течение определенного времени приобретают в свою собственность посредством выкупа; сверх того предоставляется в пользование крестьян надлежащее, по местным удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком, количество земли, за которое они или платят оброк, или отбывают работу помещику". 2. "Крестьяне должны быть распределены на сельские. общества, помещикам же предоставляется вотчинная полиция".).
{216} В дополнительном к рескрипту "отношении" министра внутренних дел, от 21 ноября 1857 г., содержались "дополнительные правила" касательно состава и порядка деятельности губернских комитетов и главных оснований предстоящей реформы.
(Министр писал, что "уничтожение крепостной зависимости крестьян должно быть совершенно не вдруг, а постепенно"; земля каждого имения должна была быть разделена на господскую и на "отведенную в пользование крестьян"; "земля, однажды отведенная в пользование крестьянам, не может быть присоединяема к господским полям, но должна постоянно оставаться в пользовании крестьян вообще, или за отбывание ими для помещика натуральных повинностей и работ, или же за плату помещику оброка деньгами или произведениями"; заведывание мирскими делами каждого крестьянского общества и мирская расправа предоставляется мирским сходам и крестьянским судам "под наблюдением" помещиков; главным и "незыблемым" основанием реформы должно быть "обеспечение помещикам поземельной собственности, а крестьянам прочной оседлости и надежных средств к жизни и к исполнению их обязанностей".).
Желая "ковать железо, пока горячо", Ланской распорядился спешно отпечатать в большом количестве экземпляров рескрипт государя Назимову и свое дополнительное "отношение" и немедленно разослал эти документы губернаторам (и губернским предводителям дворянства) - "для вашего сведения и соображения на случай, если бы дворянство вверенной вам губернии" пожелало предоставить свои соображения об улучшении быта помещичьих крестьян.
Теперь, под воздействием побуждаемых правительством генерал-губернаторов и губернаторов начала "шевелиться" вся масса провинциального дворянства, и дворянские общества отдельных губерний, одно за другим, {217} начали подавать свои заявления о желании "улучшить быт" своих крестьян, после чего следовали высочайшие рескрипты об учреждении дворянских комитетов по крестьянскому делу. По свидетельству Левшина, подавались эти заявления по "невозможности отстать от других", "чистосердечного на убеждении основанного вызова освободить крестьян не было ни в одной губернии" ("Русск. Архив", 1885, VIII, 537) (В советской и предсоветской исторической и публицистической литературе много писалось о том, что освобождение крестьян от крепостной зависимости было выгодно помещикам, соответствовало, де, их "классовым интересам". В действительности большинство помещиков, усматривая в крестьянской реформе нарушение своих прав и интересов, всячески пыталось реформу затормозить и сузить. Точку зрения большинства дворянства на реформу правильно формулировал владимирский губернский предводитель дворянства Богданов, писавший: "первое впечатление на большинство дворян не могло не быть тягостно и грустно... Не все имеют достаточно твердости, чтобы не сожалеть о важных правах, может быть и несвоевременных, но составляющих материальную основу жизни сословия" ("Русск. Стар.", 1881 апр., стр. 748).).
Заявления правительства о предстоящей отмене крепостного права вызвали среди большинства дворянства изумление, недовольство, ропот, испуг, частью панику. Более трусливые из помещиков, ожидая всеобщего возмущения крестьян и повторения пугачевщины, уезжали из своих деревень, кто побогаче заграницу, кто победнее - в ближайший город.
(Вот несколько откликов и предсказаний провинциальных помещиков, цитированных в очерках "На заре крестьянской свободы" ("Русск. Стар." 1897 и 1898 гг.): один предвидит, что он будет "висеть на фонаре параллельно и одновременно" - с петербургскими реформаторами. Другой пишет: "...вместе с дарованием крестьянам вольности государь подпишет мне и многим тысячам помещиков смертный приговор. Миллион войска не удержит крестьян от неистовства"... Третий утверждает: "Разрушить этот порядок значит приготовить гибель государству"... и т. д., и т. д.).
В то время, когда провинциальные помещики изливали свое горе и свои страхи в разговорах и частных письмах, сановные и придворные крепостники, близкие к царю, своими устными и {218} письменными докладами, записками и донесениями старались запугать государя, рисуя перед ним картины будущей пугачевщины или раскрывая замыслы "глубоко задуманного плана демократической революции" ("Губернское оппозиционное движение питало петербургское, а это последнее поддерживало губернскую оппозицию. В петербургских гостиных, на придворных выходах, на разводах и на смотрах войск, в стенах Государственного Совета, Сената и в кабинетах министров... слышались более или менее энергичные протесты против намерения правительства" (Зап. сенатора Соловьева).).
На другом полюсе русской общественности объявление о намерениях правительства приступить к ликвидации крепостного права было встречено с бурной радостью. Радикальные и либеральные элементы общества с восторгом приветствовали освободительную инициативу царя: Чернышевский в "Современнике" и Герцен в своем лондонском "Колоколе" посвятили Александру II восторженные статьи; и либералы-западники и "самобытники" славянофилы приветствовали "зарю восходящего дня".
В периодической печати началось оживленное и всестороннее обсуждение крестьянского вопроса. - 28-го декабря 1857 года в Москве состоялся публичный обед-банкет, на котором произносились горячие речи в честь грядущего освобождения.
Однако, поднявшийся вокруг освободительного дела шум, а также газетные и журнальные статьи по поводу предстоящей реформы, скоро напугали правительство и оно поспешило "затормозить" общественный энтузиазм. Публичные банкеты, подобные московскому, были запрещены, а в периодической печати было разрешено помещать только такие статьи по крестьянскому вопросу, которые не отклоняются от объявленной правительством программы реформ, которые не возбуждают вражды между сословиями, которые вообще не могут "волновать умы"...
Указом 21 февраля 1858 года секретный (или "особый") комитет был переименован в "Главный комитет по крестьянскому делу". 4-го марта того же года при {219} министерстве внутренних дел был учрежден "земский отдел", в котором сосредоточилась подготовительная работа по крестьянской реформе; заведующий земским отделом А. Я. Соловьев, искренний сторонник крестьянской реформы, и директор хозяйственного департамента Н. А. Милютин, назначенный в начале 1859 года "временно исправляющим должность товарища министра внутр. дел", были главными деятелями по подготовке реформы.
Подготовку реформы на местах должны были производить губернские дворянские комитеты. Перефразируя шутку Щедрина ("приказано сделать добровольное пожертвование"), можно сказать, что крепостникам приказано было сделать подготовку освободительной реформы. Понятно, что они взялись за это дело весьма неохотно. В состав губернских комитетов (председателями коих были губернские предводители дворянства) входило по два члена от каждого уезда, выбранных из своей среды дворянами, владеющими в том уезде населенными имениями, и два "опытных помещика" "по непосредственному назначению губернатора". Эти члены комитетов по назначению от правительства (в числе их были кн. Черкасский, Самарин, Кошелев) были, обыкновенно, наиболее активным и прогрессивным элементом в составе комитетов; нередко они были вынуждены вступать в острые конфликты с крепостнически настроенным большинством комитетов.
Правда, прямых защитников крепостного права в его прежнем виде теперь уже не могло быть, - все комитеты, подобно остзейским баронам начала XIX в., заявляли об отказе от своих прав на личность крестьян, но большинство настойчиво подчеркивало неприкосновенность своих прав на земли. (В этом отношении правительственные рескрипты и сопроводительные циркуляры содержали неясность: с одной стороны, за помещиками признавалось право собственности на всю землю; с другой, крестьянам должны были быть отведены земельные наделы в постоянное пользование; опираясь на первое положение, помещики имели формальное право оспаривать второе.). Особенно цепко держались за землю помещики черноземных губерний, которые соглашались на освобождение своих крестьян {220} или вовсе без земли, или с минимальными, совершенно недостаточными для жизни крестьянской семьи, земельными наделами. Помещики центральных промышленных губерний ценили не столько землю, сколько труд своих крестьян (обычно состоявших на оброке) и потому возбуждали вопрос о выкупе крестьянами их личной свободы. Однако правительство (именным государевым указом в ноябре 1858 года) воспретило комитетам "входить в рассмотрение" вопроса о выкупе личности крепостных людей. Тогда был найден некоторый компромисс: при оценке крестьянских наделов, подлежащих выкупу, наиболее высоко оценивалась первая десятина надела (включая усадьбу), при чем некоторые комитета проектировали непомерно высокие оценки этой "первой десятины".
Правительство внимательно следило за работами губернских комитетов и через губернаторов постоянно подталкивало их вперед, в желательном направлении. - К концу 1858 года начали поступать в Петербург от губернских комитетов составленные ими проекты положений о новом устройстве крестьянского сословия. От многих комитетов поступило в Петербург два проекта: от большинства и от меньшинства (Проекты меньшинств обыкновенно представляли более либеральный и более выгодный для крестьян вариант. Наиболее либеральный проект подал Тверской губ. комитет, возглавляемый тверским губернским предводителем дворянства А. М. Унковским.).
30 марта 1859 года был издан указ об учреждении двух "редакционных комиссий" "для составления систематических сводов из всех проектов общего положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, и других законоположений, до этого предмета относящихся". Комиссии, под председательством ген. Я. И. Ростовцева, образовали одно "общее присутствие" и ряд специальных отделений: 1) юридическое, которое должно было определить права и обязанности крестьян,
2) административное для выработки проекта внутреннего устройства крестьянских обществ и определения их отношений к помещикам и местным властям, {221} и 3) хозяйственное, решавшее вопросы о крестьянских усадьбах, наделах и повинностях.
Вскоре была образована особая финансовая комиссия, специально для разработки вопроса о выкупе крестьянских наделов, и также подчинена Ростовцеву; она составила четвертое отделение редакционной комиссии. В состав общего присутствия редакционной комиссии входили 11 членов от правительства (назначенные соответственными министрами), 7 членов финансовой комиссии и 18 членов-экспертов (из "опытных помещиков"), приглашенные Ростовцевым "с высочайшего соизволения"; главную роль в комиссии из числа приглашенных экспертов играли кн. Черкасский и Ю. Ф. Самарин, а из чиновников - Соловьев, Жуковский, братья Семеновы и особенно Н. А. Милютин; последний был правой рукой Ростовцева и главным деятелем комиссии, фактическим руководителем ее работ.
- Большинство членов комиссии составило сплоченный "прогрессивный блок", который отстаивал, как мог, интересы освобождаемого крестьянства от натиска защитников своекорыстных интересов помещичьего сословия. Поэтому комиссии очень скоро пришли в резкое столкновение с представителями дворянских губернских комитетов, явившимися по вызову правительства в Петербург для защиты составленных ими проектов положений и для представления своих объяснений по проектам, составленным редакционными комиссиями.
В ряде записок и адресов, поданных государю группами дворянских депутатов и отдельными защитниками дворянских интересов, содержались жестокие нападки на деятельность редакционных комиссий, которые, де, грабят и разоряют дворянство, вопреки прямому смыслу императорских рескриптов. Если дворянские жалобы считали необходимым, как выражалась одна из них, "обуздать министерство внутренних дел и редакционную комиссию", то возглавители последних, Ланской и Ростовцев, в своих докладных записках и письмах государю, энергично защищались от этих нападок и, в свою очередь, обличали своекорыстные и антигосударственные стремления привилегированного сословия.
(В записке, написанной Милютиным и поданной государю Ланским в августе 1859 г., министр внутренних дел подвергает суровой критике деятельность большинства дворянских губернских комитетов; члены комитетов в большинстве "мало оказывали сочувствия к освобождению крестьян, побуждаемые к тому личными материальными выгодами помещиков... Большинство из них, рожденное и воспитанное в понятиях крепостного права, не могут постигнуть настоятельной нужды преобразования и ждут от него неминуемых потерь" (Семенов, т. 1, прил. 14). - "Неудовольствие помещиков понятно, - пишут Ланской и Милютин в другой записке, - им тяжело расставаться с плантаторскими преимуществами. Теперь, стыдясь в этом сознаться, силятся принять размеры политической оппозиции" ("Русск. Стар.", 1899, апр.). - Я. И. Ростовцев в октябре 1859 г. писал государю в своем докладе по поводу разногласий между редакционными комиссиями и депутатами дворянских комитетов: "Главное противоречие состоит в том, что у комиссий и у некоторых депутатов различные точки исхода: у комиссий государственная необходимость и государственное право; у них право гражданское и интересы частные. Они правы с своей точки зрения; мы правы с своей. Смотря с точки гражданского права, вся зачатая реформа, от начала до конца, несправедлива, ибо она есть нарушение права частной собственности; но как необходимость государственная и на основании государственного права, реформа эта законна, священна и необходима"... (Семенов, т. II, прил. 4).).
{222} Однако, напор защитников дворянских интересов на редакционные комиссии был слишком силен, и в некоторых отношениях, главным образом в определении норм крестьянских наделов в отдельных местностях, комиссии вынуждены были пойти на уступки, понизив принятые ими раньше нормы. Как общий принцип, комиссии приняли решение, что в руках крестьян должны оставаться все те земли, которыми они пользовались в момент ликвидации крепостного права. Но затем комиссии (вопреки протестам Ростовцева) приняли постановление о возможности отрезки земли у крестьян в пользу помещика. Это допускалось, во-первых, если существующие наделы превышали установленные для данной местности высшие размеры наделов, а во-вторых, в том случае, если бы, за отводом земли для наделения крестьян, во владении помещика оставалось менее 1/3 всей площади удобной земли в данном имении.