Рамадан Микаел. Тень Саддама Хусейна

   После потери своего ядерного потенциала Саддам разработал новый способ развязать войну - относительно недорогой и одновременно сдерживающий ядерную угрозу Израиля. Еще будучи вице-президентом, он сумел основать отрасль по производству химического оружия и вложил крупные средства в производство иприта, табуна (нервно-паралитического газа) и зарина. В середине семидесятых годов он пригласил в Ирак более 4 тысяч иностранных ученых и специалистов и организовал поставку необходимых компонентов для развития химических исследований. Международные контакты осуществляли иракские агенты, выступающие в роли бизнесменов, занимающихся производством пестицидов для борьбы с сельскохозяйственными вредителями.
   Так как египтяне были ведущей нацией в области химических исследований на Ближнем Востоке, Саддам заключил контракт на 12 миллионов долларов с крупнейшей в Египте фабрикой по производству пестицидов и преобразовал её в завод по изготовлению химического оружия. Когда египетский президент Садат вмешался в происходящее, многие ученые, занимающиеся разработкой химического оружия, покинули Египет и осели в Ираке. Хотя государства, подписавшие Женевскую конвенцию 1978 года, запрещавшую производство химического оружия, выступали за её продление и ратификацию, иракское руководство не видело моральных преград в его использовании. Если Израиль готов был бомбить врага, Саддам радовался тому, что отравит его.
   Иприт производили в больших количествах в Фалюдже, в восьмидесяти километрах к западу от Багдада, на предприятии Нахр аль-Фурат. Как военное оружие он был впервые испытан немцами в Первую мировую войну и способ его производства весьма прост. Иприт вызывает поражение кожи и сжигает легкие. Длительное и тяжелое заболевание иногда приводит к смерти, однако действие иприта, как оружия, быстро уменьшается в течение всего нескольких часов.
   Табун и зарин, газы нервно-паралитического действия, производились в Самара. При вдыхании или всасывании в кожу они поражают нервную систему, и смерть неизбежна. Однако они эффективны менее часа, а в жарком климате Ближнего Востока, где процесс испарения проходит исключительно быстро, их активная жизнь ещё короче.
   Бинарное химическое оружие, также производимое в Самара, это сочетание двух, часто безвредных химических веществ, которые, соединяясь, превращаются в смертельную смесь. Зарин XV, чье производство впервые было начато в Египте, мощное бинарное оружие, значительно более опасное и стойкое, чем его предшественники. Благодаря тому, что его перевозка в основном безопасна и он может изготавливаться под прикрытием производства пестицидов, иракские химики проводили эксперименты с более чем пятьюдесятью химическими комбинациями, разрабатывая эффективное бинарное оружие.
   Производство биологического и химического оружия разместилось в Салман Пак, вблизи от ядерного комплекса в Тувайте, в восемнадцати километрах к юго-востоку от Багдада. Исследователи разрабатывали бациллы сибирской язвы и бутулизма, наряду с другими обычными вирусами, такими, как тиф или холера. В отличие от химических веществ, биологическое оружие не требует сложного производственного оборудования, но быстро испаряется при транспортировке.
   Саддам утверждал, что развитие химического и биологического оружия было законным ответом на ядерную угрозу Израиля. Оно было по средствам, его легко было производить, и психологически оно действовало угрожающе.
   Но, что самое главное, оно было доступным и оно срабатывало.
   Амна страшно переживала, узнав о том, что в правительственных кругах распространяются слухи, будто иракский президент готовился использовать подобное химическое оружие против населения Ирана. Опять, сказала она, простые люди становятся жертвами, когда сталкиваются два воюющих диктатора.
   И хотя я тогда ещё не знал, что ждет нас в будущем, семена нашего бездействия уже были посеяны.
   В начале года Амна подарила мне дочь Надию, крепкую, здоровую, весом в три с половиной килограмма. Она родилась с темными волосами, глубокими голубыми глазами и на какое-то время осветила мою жизнь так, что невозможно описать. Я был бесконечно счастлив.
   Я знал, что Амна очень хотела подарить мне сына, так как по иракской традиции только рождение сына отмечалось величайшей благодарностью Аллаху. И когда позже в тот же день я сообщил матери о рождении Надии, она проплакала добрый час, стеная по поводу нашего несчастья. Она тщетно ждала в течение нескольких лет, что Вахаб после появления на свет трех дочерей родит сына, и её глубоко разочаровало появление ещё одной внучки.
   - Девчонки! Девчонки! - причитала она. - Почему мои дети производят на свет одних только девочек?
   - Успокойся, мама, - сказал я несколько раздраженно, тщетно пытаясь успокоить её. - Самое главное, что все хорошо. Еще много времени впереди, чтобы родить сыновей.
   - Много времени? - вскричала она. - Ты говоришь мне, что впереди ещё много времени? Вахаб уже сорок четыре года, и тебе скоро стукнет сорок один. У Вахаб уже не будет детей, и я должна полагаться на тебя, мужчину средних лет, который думает, что впереди ещё много времени!
   - Амне только недавно исполнилось тридцать, мама, - вымолвил я, защищаясь.
   - Да, и она родила девочку. Может быть, мне следует отказаться от мысли увидеть внука, который будет носить твое имя в следующем поколении.
   Не было смысла разговаривать с матерью, когда она выступала в подобном духе. Но я знал, что как только ребенка принесут домой, она будет хлопотать над ней, как над принцессой крови, если такое сравнение уместно в Ираке. Что касается меня, я был счастлив, что роды прошли благополучно и девочка здорова. У меня было время дождаться сына.
   Пока Амна ещё находилась в больнице, мне позвонил Мухаммед, который сообщил, что Махди, другой "двойник", убит в аль-Амара. Он путешествовал по центру города в сопровождении охраны, когда их остановил взрыв около ратуши. Подробности последствий были отрывочны, но похоже, началась перестрелка, в ходе которой Махди был убит. Группа телевизионщиков американской службы новостей, работающая в этом районе, не успела заснять убийство, но слухи о кончине Саддама начали распространяться, пока он не опроверг их, появившись в прямой трансляции из Багдада вечером того же дня.
   Смерть Махди потрясла меня. Лишь небольшая группа людей знала о том, что Саддам использует двойников, но с этого момента до меня стали доходить слухи, что существует, может быть, несколько "Саддамов". И я боялся, что это сделает меня мишенью в той же степени, что и Саддама.
   Я понимал, что более уязвим, чем Махди, поскольку его карьера двойника оказалась очень короткой. Он появлялся перед публикой только на расстоянии, в то время как я имел обыкновение смешиваться с толпой, пожимать руки и говорить с людьми. Амна тоже была глубоко обеспокоена той опасностью, которой я подвергался, и она убедила меня поговорить с Саддамом.
   - Ты редко его о чем-то просишь, Микаелеф, - доказывала она, лежа на больничной койке и кормя грудью маленькую Надию. - Это ужасно, что ты должен подвергаться такому риску.
   - Здесь нечего говорить о том, что ужасно, а что нет, Амна, - ответил я. - Это моя работа. Я не могу сказать Саддаму, что боюсь смерти. Мы воюем. Людей убивают каждую минуту. Он сочтет меня эгоистом и трусом, если я скажу ему о том, что меня беспокоит собственная безопасность.
   - Ничего подобного. Ты много раз демонстрировал свою храбрость. Но теперь ты отец и надо подумать о будущем Надии.
   - Да, конечно, но если бы я не был сейчас на службе у Саддама, то мог бы оказаться в окопах, на фронте. Как ты думаешь, много мужчин, сражающихся за Ирак, именно в этот момент предпочли бы оказаться дома со своими детьми?
   - Конечно, но это другое.
   - Почему другое, Амна? Чем я лучше других? Сколько раз ты напоминала мне, что я всего лишь школьный учитель из Кербелы?
   Амна замолчала, наконец признав свое поражение. Я не хотел её растраивать, и так было достаточно поводов для волнений, к тому же она ещё не оправилась после родов, и, чтобы успокоить её, я сказал:
   - Если тебе будет легче от этого, я поговорю с Мухаммедом. Возможно, он сможет помочь мне какое-то время избегать опасности.
   Разговор с Мухаммедом был бы напрасной тратой времени. Угроза убийства была неотъемлемой частью моей работы и главной причиной того, что мне так хорошо платили. Я не собирался поднимать эту тему с Мухаммедом или с кем-либо еще. Я надеялся, что стойко встречу уготованное мне судьбой, даже если меня ждет преждевременный конец на службе у Саддама.
   На следующий день в Черном кабинете мы с Мухаммедом принялись обсуждать то, что случилось с Махди. Он был простым, бесхитростным человеком, который мог поднять нам настроение своими незатейливыми, наивными шутками. Оплакивая нашего умершего коллегу, мы пришли в уныние, и тут я сменил тему разговора, спросив мнение Мухаммеда о только что объявленном назначении Тарика министром иностранных дел. Он сменил на этом посту Садуна Хаммади из-за его пошатнувшегося здоровья, что на этот раз соответствовало действительности. Садун находился в министерстве иностранных дел девять лет, был горячим сторонником Саддама и продолжал помогать ему в государственных делах. Он был незаменим при ведении дел с США, так как единственный из ближайшего окружения Саддама получил образование на Западе, стал доктором философии в университете в Висконсине и получил степень по сельскохозяйственной экономике в 1957 году.
   Мухаммед предложил, чтобы мы просмотрели дневник мероприятий на следующие несколько дней и решили, что мы могли бы сделать, чтобы усилить безопасность. Прежде чем мы начали, в комнату вошел Саддам, за ним шел Удай и новый министр иностранных дел Тарик.
   Саддам выглядел озабоченным. Возможно, он был обеспокоен убийством Махди Махмуда. Пули, в конце концов, предназначались ему.
   - Вы знаете, что случилось вчера с Махди Махмудом, - сказал он, и это было скорее утверждением, чем вопросом.
   Мы с Мухаммедом кивнули.
   - Это ужасная трагедия, - продолжил Саддам, - и ты можешь быть уверен, что я из-под земли достану тех, кто виновен в этом.
   - Что будет с его женой? - спросил я. Саддам тепло улыбнулся.
   - Это так похоже на тебя, Микаелеф, задать подобный вопрос в такое время. Жена Махди получит хорошую компенсацию за потерю своего мужа. Он будет посмертно награжден, и она получит щедрую пенсию, как вдова погибшего на войне. Она будет горевать о муже, но сможет не беспокоиться о том, как прокормить себя.
   Я не сомневался, что Саддам сдержит свое слово. Он был способен проявить необыкновенную щедрость по отношению к тем, кто преданно служил ему. Вдове Махди не придется ни в чем нуждаться.
   - Со смертью нашего друга, - продолжал Саддам, - мы должны стать ещё более бдительными, чем до сих пор. Нам повезло, что американское телевидение не успело снять весь эпизод. Однако мы не должны воспринимать такую удачу как само собой разумеющееся. Все, что случилось, произошло по воле Аллаха, но было бы глупо, если бы мы не извлекли урока, который он хотел преподать нам.
   Хотя в комнате находилось ещё три человека, Саддам обращался непосредственно ко мне.
   - Важно, чтобы никто из посторонних не знал, что у меня есть люди вроде тебя, выступающие моими двойниками, Микаелеф. Некоторое время ты не должен показываться на людях. Все твои мероприятия на следующие несколько недель будут отменены или перенесены на другой срок.
   Меня захлестнула волна облегчения, и я знал, что Амна тоже будет довольна решением Саддама.
   - Конечно, я думаю о твоем благополучии, - продолжил он, - но это и практический шаг. Я не могу рисковать твоей жизнью. Потеря Махди ужасна, но он не был так похож на меня, как ты, и был менее полезен мне. Если подобное случится с тобой, это будет незаменимой утратой для меня.
   Он руководствовался прагматическими соображениями, а не чувствами любви и привязанности.
   Во время этой сцены я заметил, что Удай, которому тогда исполнилось девятнадцать лет и рост его достиг одного метра девяносто пяти сантиметров, определенно не был тронут решением своего отца не бросать меня на растерзание волкам. Мне было любопытно, когда он вставит слово. Долго ждать не пришлось.
   - Я думаю, что ты забываешь об одной вещи, отец, - смело заявил он, когда Саддам закончил свою речь. - Безусловно, задача двойника - находиться там, куда небезопасно ходить президенту. Сходство Рамадана с тобой решение этой проблемы. Во время войны возникает множество дел, которые вождь нации должен был бы совершить, но не может рисковать своей жизнью, и для страны это было бы невосполнимой потерей, но для чего же тогда нанимать своего двойника, если его будут охранять так же, как тебя?
   - Я понял тебя, Удай, - ответил Саддам, - но ты упрощаешь проблему. Если бы я посылал Микаелефа, не заботясь о его безопасности, я бы подвергал опасности и президентство, и его жизнь.
   - Но почему, отец?
   - Я объясню тебе. Положим, я поступаю так, как ты предложил, посылаю Микаелефа на фронт, где его убивают при большом числе свидетелей. Согласись, что на фронте трудно убить человека незаметно. Однажды мы уже использовали Микаелефа в подобной ситуации и в него стреляли. Нам повезло, что в то время наша стратегия не была раскрыта.
   - Да, отец, - мрачно ответил Удай, явно все ещё не понимавший, куда клонит отец.
   - Но вернемся к нашей проблеме. Если Микаелефа убьют, люди будут в глубоком трауре, потому что их великий и храбрый вождь погиб, находясь со своей армией в разгар боя. И затем я появлюсь и объявлю, что все хорошо, потому что я жив. Человек, которого убили, - всего-навсего мой двойник, который заменял меня, потому что слишком опасно находиться рядом с солдатами на поле боя. Что они подумают, Удай? Они подумают, что я не так уж храбр, в конце концов. Они подумают, что их президент - трус. Если люди почувствуют, что я струсил, все кончено, Удай. Наши солдаты тоже струсят, поверь мне.
   Начиная импровизировать, Саддам производил сильное впечатление. Его страсть и искренность могли быть очень заразительны. Несмотря на мое стремление понять его истинную сущность, я буду нечестен, если не признаю, что искренне восхищался им в подобные минуты. Для меня Саддам Хусейн был самым противоречивым человеком, которого я встречал в жизни. Чем больше я узнавал об ужасных зверствах, совершенных им, и страшных преступлениях, приписываемых ему, тем больше было у меня причин презирать его. И все же я отчаянно хотел любить и уважать его. Я не в состоянии толком объяснить свои чувства по отношению к нему. Даже сейчас я ловлю себя на том, что вспоминаю какие-то слова или действия и невольно улыбаюсь. Поначалу я был очарован Саддамом, как многие другие, и мне было трудно освободиться от его могучих чар.
   До этой встречи с Саддамом я знал, что пройдет совсем немного времени - и меня снова пошлют на фронт, чтобы поднять боевой дух наших войск. И теперь испытывал огромное облегчение от того, что мне это не грозило. Я не рассчитывал, что Саддам разделит мое беспокойство, хотя у нас были разные на то причины.
   Наиболее агрессивные представители шиитского движения рассматривали войну с Ираном как возможность оказать давление на президента, и в начале 1983 года Саддам решил разобраться с этой проблемой. Ходжат аль-Хаким, один из активных шиитских деятелей, разозлил Саддама, перебравшись в Иран. В заложниках у Саддама оказались шестнадцать его родственников, проживающих в Ираке, шестерых из них пытали, а затем казнили. Ходжату было направлено послание, в котором говорилось, что казни будут продолжаться, если он не прекратит выступать против иракского правительства. После основания Ходжаром в1984 году Совета исламской революции Ирака, бесследно исчезли ещё десять членов его семьи. Сейчас он живет в Лондоне, но по сей день ведет активные действия против Ирака.
   Я провел несколько недель в бездействии, лишь появляясь каждый день во дворце и болтая с Мухаммедом. Когда же, наконец, я вновь стал посещать небольшие общественные мероприятия, меня окружала гораздо большая охрана, чем прежде. Затем пришло неожиданное сообщение о свадьбе в семье Саддама Хусейна.
   Когда старшей дочери Саддама, Рахд, едва исполнилось пятнадцать лет, она вышла замуж за Хуссейна Камиля, сына родственника Саддама.
   В 1983 году Хуссейн Камиль был всего-навсего сержантом иракских ВВС и служил водителем у командующего. Когда Саддам призвал рядовых своего родного города Тикрита вступить в Республиканскую гвардию, Хуссейн Камиль перевелся и стал водителем жены Саддама Саджиды. Занимая это привилегированное положение, он начал ухаживать за Рахд и быстро достиг звания капитана.
   Для многих наблюдателей этот факт подтвердил намерения Саддама сделать из Хуссейна Камиля будущего преемника, возможно, временного президента, пока не повзрослеет Удай. Поэтому брак не получил всеобщего одобрения в семье. Трое младших сводных братьев Саддама увидели в нем прямую угрозу своему положению. Сыновья Ибрагима, отчима Саддама, благодаря влиянию их матери, Субхи, получили огромные привилегии от Саддама. В 1979 году Барзан, старший брат, был поставлен во главе службы безопасности, другой стал губернатором провинции Салах аль-Дин, а третий занимал пост заместителя главы Главного полицейского управления в Багдаде.
   Зять Саддама представлял другую ветвь семьи. Пока была жива мать, обе стороны до некоторой степени находились под контролем, но отношения между ними были сдержанные.
   В августе Субха умерла, и стало очевидно, что борьба за власть в семье скоро приобретет открытые формы. Саддам должен был сделать выбор между двумя ветвями, и неудивительно, что он взял сторону родных Хуссейна Камиля. Эту новость мне сообщил Мухаммед.
   - С семейством Ибрагимов все кончено, - сообщил он мне, появившись однажды утром в Черном кабинете. - Барзан потребовал встречи с Саддамом наедине, чтобы понять, как к нему относятся. И теперь ему все ясно. Он смещен со своего поста в Мухарабате и заключен под домашний арест.
   - А что случилось с младшими? - спросил я.
   - Их также сместили.
   - И что с ними будет? - поинтересовался я из вежливости.
   - Пока ещё рано говорить, но похоже, что какие-то меры будут приняты.
   - Вы считаете, что этим все не кончится?
   - Возможно, - заметил Мухаммед. - Ходят слухи, что клан Ибрагимов замешан в военном заговоре против Саддама, но это чушь.
   - Почему вы так уверены?
   - Потому что, в таком случае, их бы без малейшего промедления казнили. Выдумка и та история, что Саддам упрекал Барзана за то, что тот не сумел раскрыть заговор против него. Мне кажется, что Саддам попросил Барзана на время отойти в тень.
   - Ему предложили выбор? - скептически спросил я.
   - Уверен, что да, хотя, может быть, и не особенно привлекательный. Барзан вернется, помяни мое слово. Это манера Саддама решать проблему, которую нельзя преодолеть обычными средствами. Возможно, что Барзан не был смещен и это лишь умный тактический ход. Может быть, притворившись, что выбросил его на улицу, Саддам надеется, что к тому приблизятся заговорщики, решив, что Барзан настроен против Саддама и отнесется с сочувствием к их замыслам. Но, как бы то ни было, сейчас Саддам будет поддерживать своего "голубоглазого" зятя, однако с Барзаном не кончено. Его время ещё придет.
   - Вам не нравится Хуссейн Камиль? - удивленно спросил я.
   Мухаммед покачал головой.
   - Я не доверяю ему. У Барзана есть темные стороны, но по крайней мере он не играет краплеными картами. Я не думаю, что Хуссейна Камиля интересует что-нибудь, кроме его собственного продвижения по службе.
   Я не был близко знаком с Хуссейном Камилем и находился в его компании всего три-четыре раза. Однако мне он казался интеллигентным, умеющим хорошо изъясняться и довольно приятным человеком.
   Он был небольшого роста, обладал потрясающей внешностью и пользовался чрезвычайной популярностью среди офицеров и рядовых, находящихся под его командованием. Меня заинтриговало, почему Мухаммед был такого невысокого мнения о нем.
   - То, что вы говорите, Мухаммед, - загадка для меня. Я никогда не слышал, чтобы кто-то сказал хотя бы слово против него.
   - Это подсознательно, Микаелеф. Я не могу логически обосновать это. Я знаю, что он женат на дочери президента, но это лишь трюк, чтобы обеспечить свое будущее. Он крайне подозрителен, и я думаю, президент пожалеет о том, что так доверял ему. - Затем Мухаммед взглянул на меня, сообразив, что был неосторожен в своих высказываниях. - Это только мои соображения, осторожно добавил он, - и они лишь для твоих ушей, Микаелеф.
   - Не беспокойтесь, мой друг, - ответил я. - О том, что вы мне сказали, никогда не узнает никто другой.
   Лично я считал, что Саддам сделал правильный выбор между ними двумя. Я бы безоглядно последовал за Хуссейном Камилем, куда бы он ни повел меня, но Барзан, на мой взгляд, был психопатическим головорезом. Однако существовал другой возможный мотив в решении Саддама поставить Хуссейна Камиля над Барзаном. За последние годы клан Ибрагимов скопил огромный капитал и приобрел большое влияние, а Саддам был всегда очень чуток к опасностям изнутри. Возможно, Саддам опасался Барзана как потенциального узурпатора и не мог "отправить в отставку" одного брата, не удалив всех троих.
   В северных провинциях поползли слухи, что Саддам теряет власть над кабинетом министров. В действительности он был силен, как и прежде, и подтвердил это, сместив братьев Ибрагимов и застрелив Рийада. Однако в сентябре Саддам решил организовать демонстрацию силы, выступив с публичной речью на митинге своих сторонников в Эрбиле, древнем курдском городе, расположенном в 300 километрах к северу от Багдада. Основной достопримечательностью города была древняя крепость.
   В то утро, когда был назначен митинг, Саддам заболел. На протяжении нескольких лет он страдал от тяжелых приступов мигрени, избавиться от которых можно было, лишь проведя несколько дней в темной комнате. Он часто заранее предчувствовал приближение болезни и в такое время отменял и переносил намеченные мероприятия. Подобное случилось незадолго до того, как Саддам должен был отправиться в Эрбиль, и меня немедленно вызвали, чтобы я заменил его. В спокойной ситуации встречу можно было отменить, это нередко случалось, но если бы он не появился в такой критический момент, это привело бы к тому, что народ поверил слухам. Саддам настаивал, чтобы я поехал вместо него.
   Обычно, когда я выступал в роли Саддама, мне было легче и удобнее путешествовать наземным транспортом, но так как Саддама уже ожидал самолет, меня повезли на президентский аэродром Мутанд, недалеко от Парка Зоура. Оттуда меня доставили на самолете в аль-Мосул. Мухаммед, как всегда, был рядом со мной, так же как и несколько военных из Республиканской гвардии. Двое из них, Джассим Абдулла и Таки Гаданфар, должны были сопровождать меня повсюду, плечом к плечу, пока я в полной сохранности не вернусь обратно в Багдад. Это было большой честью для обоих. Хотя они не догадывались об этом, их выбрали для выполнения задания, потому что они лишь недавно поступили в президентскую гвардию и было меньше шансов, что они заметят какое-нибудь незначительное различие между нами. Из всех, находящихся на борту самолета, только Мухаммед знал о том, кто я такой.
   В аль-Мосуле нас встретил Хассан Мувафек, член местной организации партии Баас, который довез нас оставшиеся восемьдесят километров до Эрбиля. Речь была подготовлена самым тщательным образом, но, несмотря на это, у меня тряслись коленки, когда я стоял перед несколькими тысячами членов Баасской социалистической партии. Я произносил свою речь в течение пятнадцати минут и за ней последовали овации, продолжавшиеся почти вдвое дольше. Я чувствовал себя морально и физически разбитым. Мои телохранители находились рядом со мной во время выступления, затем к нам присоединились Мухаммед и Хассан, и вся наша группа немедленно отправилась в аль-Мосул, чтобы лететь домой.
   Первые тридцать километров мы проехали без происшествий. Впереди виднелись огни какого-то небольшого городка. Я уже собирался спросить Мухаммеда, что это за город, когда Хассан в раздражении воскликнул:
   - Впереди шлагбаум!
   В Ираке дорожные шлагбаумы обычно находятся на дорогах перед въездом в города, даже небольшие, поэтому это не вызвало у нас тревоги.
   - Где мы? - спросил я Мухаммеда, вглядываясь в темноту.
   - Мы подъезжаем к мосту через реку аль-Заб аль-Кабир, - ответил он, вытирая запотевшее стекло. - Она разделяет провинции Эрбиль и Ниневия. Здесь обычно останавливают.
   Днем президентские регалии на машине, перевозящей Саддама, были хорошо видны, и шлагбаум поднимался прежде, чем мы подъезжали к нему. Но на неосвещенной сельской дороге ночью наш лимузин ничем не отличался от любой другой большой машины. Шлагбаум оставался опущенным, и нам дали знак остановиться.
   Джассим, сидевший на месте пассажира на переднем сиденье, попытался вылезти из машины, выкрикивая ругательства в адрес патруля. Тут же он получил пулю в лоб и свалился на землю, даже не вскрикнув от боли. Через минуту автоматная очередь прошила машину. Хассан получил несколько пуль в лицо и грудь, а у Таки, сидевшего слева от меня, пуля прошла через подбородок и шею. Я понял, что стану следующей жертвой, и бросился на пол. Как только мне удалось слегка расслабиться, я почувствовал, что Мухаммед упал на меня сверху.