Рассадин Станислав. В стране литературных героев

   Дубровский Да! Я тот несчастный, которого лишили куска хлеба и погнали грабить на большую дорогу. И я хочу знать, что имеет против меня этот господин?
   Николай Антонович (испуганно). Я против вас решительно ничего не имею! Вы жили при крепостном праве, и у вас не было другого выхода. Но наших детей мы не можем воспитывать на таком примере. Не скрою, я добивался, чтобы вас изъяли из школьных программ.
   Дубровский Ах вот что! Негодяй Троекуров выгнал меня из отеческого дома, а вы - из программы!.. К барьеру!
   В зале с новой силой вспыхивает шум. Вот-вот начнется свалка. Но профессору удается погасить ее неистовым звоном своего колокольчика, и Николай Антонович, трусливо оглядываясь на Дубровского, все-таки продолжает.
   Николай Антонович Я не мог поступить иначе! Это был мой педагогический долг... (Видя, что Дубровский снова в гневе поднялся.) Но сейчас речь не о вас, а о мальчике по имени Том Сойер. Этот бедный ребенок не успел стать разбойником. Он лишь на пути к этому. Но мы должны вовремя пресечь... Пока не поздно...
   Гена: А что плохого в том, что Том и Гек в разбойников играли? В кого еще им в то время играть было? В космонавтов, что ли?
   Николай Антонович Можно было придумать более педагогичную игру. Помогать старикам, инвалидам. Вместо того чтобы создавать шайку разбойников, организовал бы лучше тимуровскую команду...
   Внезапно раздается барабанная дробь. Слышится мальчишеский голос. Это голос Тимура!
   Тимур Гейка! Труби тревогу по форме сигнал номер один общий! Наших обижают!
   Тревожно и звонко поет горн. Со всех сторон слышен топот ребячьих ног.
   Тимур Здорово, Том! Гек, здорово! Не бойтесь, мы не дадим вас в обиду!
   Том (независимо). А мы и не боимся!
   Гек Чихали мы на это! Ты лучше скажи: кто ты такой?
   Тимур Я - Тимур. А это - моя команда. Знакомьтесь: Женя, Гейка, Коля Колокольчиков... Мы все вас давно знаем!
   Гек Что-то я не помню, когда мы с тобой встречались. Слушай, может, на Миссисипи?
   Тимур Да нет! Вы - то нас не знаете, ведь мы родились позже вас. Но мы вас знаем отлично.
   Гек (одобрительно). А ты, видно, свой парень!
   Том Если что, можешь на нас рассчитывать.
   Тимур И вы на нас тоже! Возьми этот горн, Том, и, если кто-нибудь вздумает тебя обидеть, * подай сигнал. Гейка! Научи его трубить тревогу! )
   Вновь звучит горн. Зал молча и даже как-то уважительно слушает это звонкое предостережение всем, кто посмеет обидеть Тома.
   Тимур На, Том, держи!
   Том Давай! Что бы такое мне тебе подарить? Хочешь мраморный шарик? Я его выменял у Бена Роджерса!
   Тимур Спасибо. Ну, пока! Пошли, ребята!
   Уходит Тимур со своей командой.
   Гена: Ну, все, Архип Архипыч! Теперь-то никто не скажет, что Том отрицательный!
   А.А.: Погоди, Геночка. Еще не все. Придется Тому выдержать экзамен...
   Том (е неподдельном ужасе). Экзамен?! Час от часу не легче! Вот уж чего я не люблю больше всего на свете, так это экзаменов!
   А.А.: Правда, это не совсем обычный экзамен. Я хочу прочитать еще одно письмо. Или лучше, Геночка, прочти ты. Вот оно...*
   (* Это письмо тоже подлинное. Как говорили Ильф и Петров, выдумать можно было бы и посмешнее.)
   Гена: (читает). "Чтобы окончательно решить вопрос о Томе Сойере, надо ответить на вопрос, каким требованиям должен удовлетворять настоящий положительный герой художественной литературы. Я всесторонне продумал этот вопрос и пришел к следующим выводам. Положительный герой должен... Первое. Ясно представлять себе цель жизни. Второе. Внешность иметь положительную (имеется в виду такая внешность, чтобы привлекала других, кроме самого себя). Третье. Обладать хорошим здоровьем. Четвертое. Обладать трезвым умом и иметь установившиеся взгляды на красоту, нравственность, дружбу и честь...".
   Надо признать, что стиль этого письма так подействовал на нашего Гену, что читает он уныло, монотонно, без малейшего выражения.
   Портос Черт побери, хотя это и выражено слогом какого-то крючкотвора, но это же сказано прямо про нашего Тома! Разве он не умеет дружить? Разве он не человек чести? Клянусь моей шпагой, мальчик, ты не только заслужил право называться положительным героем! Ты мог бы быть принят в ряды мушкетеров короля!
   Сид Да-а! А как же насчет нравственности? Он же с Бекки Тэчер целовался! И рубашку украл! Ага!
   Том А, ты опять ябедничать? (Дает ему звонкую затрещину.)
   Сид (хнычет). У-у-у!
   Д.А. Это что такое? Том Сойер, не распускайте руки! Тихо! Гена, читай дальше!
   Гена: Тут еще много... Лучше я пропущу страничку. (Читает.) "Семнадцатое. Самостоятельно повышать свои познания в области науки и техники. Восемнадцатое. Быть духовно богатым. Девятнадцатое. Не обязательно играть на чем-нибудь, но обязательно разбираться в музыкальных произведениях. Двадцатое. Ходить в кино, понимать этот вид искусства..."
   Гек (он сильно озадачен).
   Чего-о? Что это за кино такое? Том, может, ты знаешь?
   Том Ей-богу, Гек, первый раз слышу!
   Гена: (заунывно продолжает). "Двадцать первое. Не обязательно рисовать, но знать историю живописи. Двадцать второе. То же об архитектуре. Двадцать третье. Хорошо разбираться в качестве пения. Двадцать четвертое. Хорошо знать литературу..."
   Сид Ага! Ага! А учитель Доббинс говорит, что никогда не видел такого оболтуса, как Том!
   Гена: Да дайте мне дочитать! (Видно, что письмо это его просто измучило и он не чает, когда же все эти пункты кончатся.) "Двадцать пятое. Говорить на нескольких языках..."
   Гек (уж это его окончательно сразило). Да, Том, плохо твое дело...
   Гена: "Двадцать шестое. Не обязательно быть рекордсменом, но обязательно заниматься каким-либо видом спорта..."
   Портос (заснул, было, но, услышав последние слова, воспрянул духом и плотью). Не вешай нос, мальчуган! Я обучу тебя фехтованию!
   Гена: "Двадцать седьмое. Совершенствовать порученное дело, вносить свои предложения об улучшении метода или качества работы. Двадцать восьмое. Знать географию страны и мира..."
   Сид (злорадно). Ну вот! Ну вот! Попался, братец Том! Ничего себе - положительный! Ха-ха!
   Том (мрачно, ибо убедился, что дела его плохи). Ты, что ли, лучше, слюнтяй несчастный?
   А.А.: (письмо это изрядно утомило и его). Пожалуй, хватит, Геночка... Ну как, Николай Антонович? Вам, вероятно, понравился этот реестр?
   Николай Антонович Разумеется! Наконец-то все стало на свои места! Я полностью разделяю эту точку зрения. Как человек и как педагог!
   А.А.: Что ж! Попробуем в таком случае выяснить, кто из героев мировой литературы может удовлетворить всем этим требованиям... Д'Артаньян!
   Д'Артаньян К вашим услугам, сударь.
   А.А.: Знаете ли вы историю живописи?
   Д'Артаньян (в замешательстве). Боюсь, что плоховато...
   А.А.: А вы, Портос?
   Портос (с готовностью). Понятия не имею! Но, если вам угодно, я готов отправить на тот свет всякого, кто скажет о ней что-нибудь плохое! (Со звоном обнажает шпагу.)
   А.А.: (поспешно). Нет-нет, благодарю вас!.. Проделаем лучше другой опыт. Господин Дубровский!
   Дубровский Я вас слушаю.
   А.А.: Повышаете ли вы свои познания в области няуки и техники?
   Дубровский (удивленно и несколько даже обиженно). Я никогда не питал склонности к наукам!
   А.А.: Товарищ Чубарьков!
   Чубарьков Я!
   А.А.: Как у вас со здоровьем?
   Чубарьков Раньше грех было жаловаться, а теперь, после контузии, я уж не тот. Иной раз так к грудям подступит, прямо мочи нет.
   Николай Антонович Я вижу, вы изволите шутить! Насколько я понимаю, автор этого весьма неглупого письма отнюдь не имел в виду героев литературы прошедших времен. Речь идет о том, каким должен быть нынешний положительный герой. Наш современник!
   А.А.: (покладисто). Что ж, обратимся к современникам.
   Капитан Григорьев! Хорошо ли вы разбираетесь в качестве пения?
   Саня (смеясь). У меня нет музыкального слуха...
   А.А.: А как с архитектурой?
   Саня (смущенно). Честно говоря, я гораздо лучше разбираюсь в самолетных моторах.
   А.А.: Обладаете ли вы трезвым умом?
   Саня (совсем сокрушенно). Вот с этим у меня просто беда! Я же вам говорил: если б не моя горячность, я не натворил бы столько ошибок!
   А.А.: Да... Стало быть, и вы не выдержали экзамена.
   Николай Антонович. Я очень рад, что вы наконец-то убедились в том, что и летчику Григорьеву далеко до положительного героя!
   А.А.: Ах вот как вы меня поняли?!
   Николай Антонович А как же прикажете вас понимать? Может быть, вы считаете, что герой нашей эпохи не должен ясно представлять себе цель жизни? Или быть духовно богатым?
   А.А.: Что вы! Я даже не против того, чтобы он хорошо разбирался в качестве пения. Я лишь против попытки получить все эти качества в готовеньком виде, даже упакованными в целлофан.
   Николай Антонович Что ж, я понимаю: в жизни не так-то легко сыскать человека, который бы соответствовал всем пунктам этого письма. Но литература - не жизнь! Разве плохо было бы, если б нам показали такого героя, который бы удовлетворял всем этим требованиям? Это был бы не просто положительный, но воистину идеальный герой. А какой бы он являл пример для молодежи!..
   Тирада Николая Антоновича вдруг прерывается печально-томным голосом Молчалина, о котором мы уже успели забыть со времени прошлого судебного заседания.
   Молчалин Пока вы спорили, я тут сидел, печален, И горестно себе твердил: - Молчи, молчи, оболганный Молчалин!.. Но все ж не выдержал. Заговорил...
   Гена: Архип Архипыч, а Молчалину-то чего надо? Не понял он, что ли, что его песенка спета?
   А.А.: Очевидно, у него появилась новая надежда.
   Молчалин Позвольте мне сказать. Не скрою, Я не без пользы вам внимал. Я понял, что явлю собою Пример и идеал!
   Начинает загибать пальцы.
   Здоров... пригож... умен... языки знаю, да-с! Цель жизни мне ясна - вас уверяю смело! А совершенствую порученное дело Я так, что взыскан был наградою не раз...
   Гена: (с отвращением). Вот самодовольный тип!
   Молчалин О нет, поверьте, не самодовольный! Судите сами: езжу на коне, На флейте я твержу дуэт а-мольный, И Софья Павловна улыбку дарит мне. Хожу в балет-не часто, но порою... (Скромно.) Воздайте ж должное герою!
   А.А.: Боюсь, что у Молчалина есть все основания считать себя идеальным героем. Разумеется, если исходить из схемы, которая так полюбилась Николаю Антоновичу.
   Николай Антонович Вы хотите сказать, что Молчалин - мой идеал? Вы издеваетесь надо мной!
   А.А.: Ничуть! Ведь Молчалин, по сути дела, прав. Он и в самом деле удовлетворяет всем требованиям, которые оказались недостижимыми для д'Артаньяна, Дубровского, Сани Григорьева. Во всей мировой литературе не найдется положительного героя, скроенного по такой мерке, А вот Молчалину она - в самый раз! Да и Сид, я думаю, по этой схеме должен быть близок к идеалу - еще бы, примерный ученик, примерный племянник, послушен, вежлив, аккуратен...
   Портос Клянусь честью! Если этих двух чистоплюев сейчас объявят положительными героями, я подаю в отставку!
   А.А.: Не волнуйтесь, мой добрый Портос! Этого не произойдет. Внимание!
   Он звонит в колокольчик.
   А.А.: Объявляю решение суда! Пункт первый. Считать Тома Сойера безусловно положительным героем...
   Аплодисменты. Шум. Возгласы: "Ура!", "Наконец-то!", "Так я и знал!"
   А.А.: За то, что он добр, смел, великодушен, верен в дружбе. А недостатки что ж, у кого их нет? Разве что у Молчалина!
   Взрыв смеха в зале.
   А.А.: Пункт второй. Каждый, кто попытается подойти к живому литературному герою с мертвой схемой в руках, будет изгнан из Страны Литературных Героев.
   Крики: "Ура-а!", "Вон отсюда!", "Долой!.."
   Николай Антонович Это вам так не пройдет! Я буду жаловаться! Как человек и педагог!
   А.А.: Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
   Путешествие тринадцатое
   Небывалый конфуз Ричарда Львиное Сердце
   Гена - один-одинешенек в глухом лесу. Впрочем, одному ему быть недолго, потому что невдалеке уже слышен мерный топот идущих шагом коней и песня, которую поют негромкие мужские голоса. Голоса звучат глухо: они доносятся из-под опущенных забрал. Это едут рыцари.
   Рыцари Мы словно чужие в стране родной, Мы дружим с порой ночною. Лицо забралом, тело-броней, А имя покрыто тьмою. И скрыта от всех наша тайная боль, Нам с нею некуда деться. Лишь сердце открыто тебе, король Ричард Львиное Сердце!
   Гена: Вот это да! Рыцари!.. Ой, неужели это он? И ростом выше всех... И доспехи черные! Ну да, все сходится! (Громче, чем нужно.) Сам Ричард Львиное Сердце!
   Ричард Померещилось мне, что ли?.. Сэр Уилфрид! Я только что ясно слышал, как кто-то произнес мое имя!
   Сэр Уилфрид Айвенго Этого не может быть, ваше величество. Ни одна душа не знает, что вы в Англии. Это просто эхо отозвалось на нашу песню.
   Гена: А это сам Айвенго!
   Айвенго Что за наваждение! Кто ты, мальчик? Как мог ты разглядеть мое лицо под опущенным забралом? Отвечай!
   Гена: Очень просто! Я знаю ваш девиз. Вы что, думаете, я не умею читать латинские буквы? "Дез-ди-ша-до". Это значит: "Лишенный наследства". У нас каждый школьник знает, что "Рыцарь, лишенный наследства", - это Айвенго!
   Айвенго Вот как? Моя тайна уже разнеслась по свету?.. Но что я забочусь о себе? Если я не ошибаюсь, тебе каким-то чудом стала известна куда более важная тайна. Отвечай! Знаешь ли ты, кто это такой?
   Гена: Подумаешь, тайна! Это Черный рыцарь. На турнире его прозвали Черный Лентяй. Пока еще никто не знает, кто он на самом деле. Но я-то знаю! Это сам король Ричард Львиное Сердце!
   Ричард Проклятье! Даже в глухом лесу я не могу укрыться от шпионов моего презренного брата!
   Гена: (он смертельно оскорблен). Да вы что! Никакой я не шпион! Я с вами! Я за вас! Если хотите знать, я ненавижу принца Джона еще больше, чем вы! Ведь он подослал к вам убийц, а вы его простили. Я бы на вашем месте ни за что не простил! Ведь вы же законный король!
   Ричард (смягчаясь). Прежде всего я рыцарь, мой мальчик. И лишь потом король. Рыцарь должен быть великодушным!
   Гена: (пылко). Вот за это я вас и люблю! Возьмите меня с собой! Я хочу быть с вами!
   Ричард Изволь, мой мальчик. Если ты не трус, тебе недолго ходить в пажах или оруженосцах. В первом же сражении я посвящу тебя в рыцари.
   Гена: (такая перспектива кружит ему голову, - а кому бы не вскружила?). Вот здорово!
   Ричард Эй, коня моему новому оруженосцу! В путь, друзья!
   Рыцари (поют). С пеленок волнует малых ребят Суровое слово "рыцарь", Ты слышишь: герольды славу трубят Тому, кто умеет биться. Как только поднимет в песках Саладин Зеленый стяг иноверцев, Три слова девизом возьмет паладин: "Ричард Львиное Сердце".
   Гена счастлив. Он в каком-то сладком полузабытьи: под ним-боевой конь, справа - сам Ричард Львиное Сердце, слева-Айвенго, а впереди-посвящение в рыцари... И тут его возвращает к действительности отдаленный голос Архипа Архиповича.
   А.А.: (кричит). Э-эй! Гена-а! Ты где? Ау!
   Гена: Я ту-ут!
   А.А.: Где-е? Не вижу-у!
   Профессор тревожно вглядывается в ночную мглу. Рядом с ним - облаченный в латы, Янки, герой романа Марка Твена "Янки при дворе короля Артура".
   Янки (облаченный в латы, стоит рядом с профессором). Да вон он, в компании каких-то прохвостов, одетых в рыцарские доспехи!
   Гена: (слова янки долетели до него). Каких прохвостов! Вы что? Это же сам Айвенго!
   Янки А по мне, хоть бы и сам Ланцелот! Плевать я на него хотел!
   Айвенго (вспылив). Защищайся, наглец! Мальчик, отнеси этому выскочке мою железную перчатку!
   Гена: (оказавшись между двух огней). Да что вы? Зачем? Это же янки, герой Марка Твена Он славный! Я уверен, что вы подружитесь!
   Айвенго (непреклонно). Как знать, быть может, и подружимся. Но только после поединка.
   Гена: (в ужасе). Какой поединок? Зачем?
   Айвенго Таковы законы странствующих рыцарей. Встретив на большой дороге себе подобного, рыцарь обязан вызвать его на поединок.
   Янки Вот видите, прекрасный сэр Архип Архипович! А вы еще спрашиваете меня, зачем я надеваю эти чертовы латы. Как видите, я их напялил не зря. Я этих бандитов знаю.
   А.А.: А может, все-таки удастся обойтись без поединка?
   Янки Никакого поединка и не будет. Вы судите об этих бродягах по книгам, а я с ними встречался, и не раз. Это только в книгах пишут, будто нападение совершает один какой-нибудь учтивый мерзавец, а остальные стоят в стороне и следят, чтобы поединок проходил по всем правилам... Черта с два! Сейчас вы увидите, они навалятся на меня всем скопом.
   Айвенго Ты лжешь, презренный! Мы сразимся один на один! И лишь в том случае, если я паду мертвым, тебе выпадет неслыханная честь сразиться с моим другом, Черным рыцарем.
   Янки Нет уж, дудки! Слишком много возни! Так и быть! Наваливайтесь все! Я вас не боюсь!
   Ричард (не выдержав). Неслыханная наглость! Надо его проучить! Разъезжайтесь, благородные рыцари! Копья наперевес! Сэр Уилфрид, за вами правый фланг!
   Янки (издевается). Давай, давай! Эх вы, рыцари... с большой дороги!
   Айвенго Защищайся или сдавайся, ничтожный!
   Гена: Архип Архипыч! Они же из него котлету сделают!
   А.А.: (он на удивление спокоен). Будем, Геночка, надеяться лучшее.
   Ричард Благородные рыцари! Вперед!
   Слышен стремительный топот лошадей. Боевые крики рыцарей.
   Гена: Глядите! Они на него все вместе скачут! Как не стыдно! Один... два... четыре... целых шесть рыцарей!
   А.А.: Да, не очень-то это хорошо c их cтороны.
   Гена: (он охвачен предчувствием беды). А у янки даже меча нету! И коня нет и копья! Одни латы! Ой, надо что-то сделать! (Кричит.) Сэр Айвенго, не надо!..
   Но поздно.
   Рыцари, крича, приближаются к бедному янки, и по их крикам можно приблизительно судить, что происходит на поле боя.
   Рыцари - Во славу короля! - Свет небес! Святая роза! - Сдавайтесь, сэр! Вы наш пленник! - Копьем его! - Вперед! Впере-ед! - Наза-а-ад!!! - То есть как это - назад? - Берегитесь его! Он волшебник! - Чародей! Кудесник! Колдун! - Огнедышащий дракон! - Ай! Ай! Дракон! - Мы погибли! - Благородные сэры! Спасайся кто может!!!
   И рыцари, бросив мечи и копья, в ужасе улепетывают, слышен только удаляющийся топот лошадей.
   Янки (спокойно). Ну вот! Я же вам говорил, что за дурачье эти рыцари!
   Гена: (он растерян). Ничего не понимаю... Чего они испугались?..
   А.А.: А разве ты не заметил, что у нашего друга янки из-под забрала вдруг повалил дым?
   Гена: Нет... Я все на рыцарей смотрел. А какой это дым?
   Янки (небрежно). А, ерунда! Я пустил в ход свой старый трюк. Я закурил трубку.
   Гена: При чем здесь трубка?
   Янки Да ну, прямо скучно рассказывать... Ну, в общем, я закурил трубку, набрал в рот дыму, а когда эти рыцари подъехали поближе, пустил сквозь решетку забрала столб белого дыма.
   Гена: И все!?
   Янки А чего же еще? Ведь эти рыцари - сущие дети. Те, которых я встречал при дворе короля Артура, до меня не видели ни одного курящего человека. По их дурацким понятиям, человек, умеющий дышать огнем и дымом, - это что-то вроде огнедышащего дракона. А эти рыцари, как видишь, не умнее тех!
   Гена: И все-таки я не понимаю. Как они могли так позорно бежать? Ведь они же такие храбрые! Я знаю! Я читал!
   А.А.: Понимаешь, Геночка, янки и Айвенго - ведь они не просто из разных книг. Они из разных миров. У Вальтера Скотта - романтическая идеализация средневекового рыцарства, а у Марка Твена - насмешка над ним. Стоило янки появиться в мире Айвенго, как романтический мир стал рушиться. Понимаешь? Эти два мира просто не могут сойтись! Они друг друга отрицают!
   Гена: (недоверчиво). Так уж прямо и отрицают!
   А.А Ну да! Ведь Марк Твен, когда писал своего "Янки", имел в виду непосредственно Вальтера Скотта и его роман "Айвенго". Полемизировал с ними!
   Гена: Откуда вы знаете?
   А.А.: Как всегда, из первоисточника. От самого Марка Твена. Он говорил, что ему очень близок роман Сервантеса "Дон Кихот" с его насмешкой над рыцарскими романами и очень чужд, даже враждебен Вальтер Скотт с его идеализацией прошлого. Марк Твен так и писал: первая книга "смела с лица земли восхищение средневековой рыцарской чепухой, а вторая воскресила это восхищение".
   Гена: И вы считаете, Марк Твен был прав?
   А.А.: Ну, не совсем. Романы Вальтера Скотта - прекрасные книги, воспевающие не только ушедшее время, но и благородство, смелость, верность долгу вещи, которые не уходят и не стареют. И все же на стороне Марка Твена была правота его времени. Ты представляешь себе обстановку в тогдашней Америке?
   Гена: Вообще-то... не очень.
   А.А.: В ту пору не так уж давно закончилась гражданская война демократических Северных штатов с рабовладельческими Южными. А фактически даже и не закончилась, продолжается исподволь. Негров все еще не признают за людей. И потому для демократа Твена американский Юг - это воплощение феодального средневековья. Потому-то он и выступил с таким жаром против предрассудков старины...
   В пылу разговора Архип Архипович и Гена совсем забыли про недавнего победителя, и он наконец прерывает их с раздражением.
   Янки Послушайте, прекрасные сэры! Не так-то уж вежливо с вашей стороны вести все эти ученые разговоры, пока я задыхаюсь в этих окаянных латах!
   А.А.: (смущенно). Простите, дорогой янки! Мы действительно заболтались.
   Гена, помоги нашему другу разоблачиться!
   Гена: Это я пожалуйста! Что мне делать?
   Янки (ворчливо). Для начала сними с меня этот ночной горшок.
   Гена: (его коробит такое отношение к рыцарским доспехам). Шлем?
   Янки Ну да, что же еще?.. Уф! Сразу стало легче... Теперь давай стащим нагрудник... Та-ак! Спасибо! Ну и ненавижу я эти латы!
   Гена: Почему?
   Янки Ты же сам видишь, что за тяжесть. А потом, ни кармана в этих латах, ничего. Носовой платок - и тот спрятать некуда. А уж если вдруг захочется высморкаться, так и до собственного носа не дотянешься...
   С грохотом сбрасывает на землю паты и, сразу повеселев, обращается к собеседникам.
   Янки А теперь, джентльмены, если хотите, я вам покажу мой Камелот.
   А.А.: С удовольствием. Это будет очень интересно!
   Янки Я думаю! Сейчас вы увидите, чего может добиться предприимчивый человек, если он занимается делом, а не шляется по большим дорогам в поисках рыцарских приключений.
   Гена: А чего он может добиться?
   А.А.: Ну, Гена, тут и спрашивать нечего. Стоит тебе оглянуться вокруг!
   И, словно в подтверждение его слов, судьба дарит Гене первое чудо. Раздаются велосипедные звонки и...
   Гена: Ой! Смотрите! Рыцарь на велосипеде! Ну и смехота!
   Янки Представь себе, мальчик, наверно, изобрести велосипед было куда проще, чем научить этих остолопов ездить на нем.
   Гена: А что это у него на спине? Плакат, что ли?
   А.А.: Насколько я понимаю, это не плакат, а рекламный щит. И написано на нем... Минуточку... "Покупайте только рубашки святого столпника. Дешево и удобно. Их носит вся знать. Патент заявлен".
   Гена: Что это значит?
   Какой такой святой столпник? И при чем тут рубашки?
   А.А.: Видишь ли, Гена, в старину верующие люди давали порой очень странные обеты богу. Столпником назывался человек, который решил часть своей жизни провести, стоя на столбе.
   Гена: Да быть этого не может!
   А.А.: Честно говоря, я и сам думаю, что это просто легенды.
   Янки Какие там легенды! Посмотрите налево!
   Гена: И правда, столб! Огромный какой! А на самом верху человек стоит! Как это он не падает?
   Янки Не волнуйся за него, мальчик. Там наверху такая площадка устроена. Техника безопасности у меня на высоте - в полном смысле!
   Гена: А что он там делает?
   Янки Ты же видишь: кланяется!
   Гена: Кому кланяется?
   Янки Ясное дело, богу.
   Гена: Да зачем?
   Янки Это он так молится.
   Гена: И давно?
   Янки Да лет двадцать.
   Гена: Но это же чистая бессмыслица!
   Янки Вот и я так подумал. И решил приспособить этого святого к настоящему делу. Я подсчитал с часами в руке: за двадцать четыре минуты сорок шесть секунд он отбил тысячу двести сорок четыре поклона. Неплохо, а?
   Гена: Да уж... неплохо!
   Янки Жаль было, что такая энергия пропадает даром. Ведь поклоны, которые он там отбивает, для механики чистый клад!
   Гена: И что же вы сделали?
   Янки Видишь вон те ремни?
   Гена: Которые к этому столпнику привязаны?
   Янки Ну да! Я приспособил к нему систему мягких ремней и заставил его вертеть колесо швейной машины. Он так работает у меня вот уже пять лет - и за это время сшил восемнадцать тысяч рубах из домотканого холста - по десять штук в день.
   А.А.: (он все гнет свое). Ну как, Геночка? Понял теперь, как издевается Марк Твен над всей этой "средневековой рыцарской чепухой"? Вот потому-то и чужд ему Вальтер Скотт с его идеализацией...
   Гена: (нетерпеливо). Да это я давно понял. Только вот что мне все-таки непонятно: кто из них изобразил рыцарей более похоже? Вальтер Скотт или Марк Твен?
   А.А.: А ты сам как думаешь?
   Гена: Да наверно, Вальтер Скотт:
   А.А.: Почему же?
   Гена: Потому, что у Марка Твена - это же просто карикатура какая-то. Столпник машину крутит! Рубашки шьет-это надо же!
   Янки (силясь понять смысл их разговора). Что вы там болтаете, джентльмены? Какая карикатура? Вот же этот столпник прямо перед вами!
   А.А.: Да нет, дорогой янки, Гена прав. Марк Твен нарисовал карикатуру.
   Гена: (удовлетворенно). Ну вот!
   А.А.: А что, по-твоему, карикатура не может быть похожа на оригинал?
   Гена: Да нет, похожа. Только ведь она все уродует, искажает.
   А.А.: Правильно! Карикатурист искажает, заостряет, преувеличивает какие-то черты. Но ведь он их не выдумывает! Карикатура не скрывает правду, она открывает ее, выпячивает, делает более очевидной. Конечно, святой столпник, который крутит машину, - это карикатура. Но разве не обнажает она бессмысленность такого служения богу, таких предрассудков? Или-рыцари, испугавшиеся трубочного дыма. Тоже карикатура, тоже искажение. Но для чего?..
   Гена: Вот этого я все-таки не понимаю. Зачем Марк Твен решил нарисовать карикатуру на рыцарей? Что они ему сделали?