Страница:
– Папа и мама вернулись?! Правда?! – продолжила она.
Курт обалдел еще больше. Так значит лучшие боевые маги Джанхара – его будущие тесть и теща? Хорошенькое дельце! И что ему по этому поводу предпринять: радоваться или падать в обморок от ужаса?
– Ради задания особой важности я почел необходимым снять их с выполнения всех прочих заданий, – важно кивнул Йоштре Туйен. – Так что… готовься ко встрече с будущими тестем и тещей, Курт. С ними далеко не так просто, как со мной. Камнем в штаны ты, пожалуй, не отделаешься…
– Бедный мальчик, как тебя угораздило? – в один голос выдохнули вошедшие мужчина и женщина, и Курт мигом понял, в кого это Аглария такая яркая и красивая. В папу с мамой, как говорится.
– Вы это о чем? – удивился Курт.
– Что ты сделал такого плохого, что именно тебе довелось полюбить эту негодницу?! – воскликнул мужчина.
– Как ты все еще жив, бедняжка? – с чувством вымолвила женщина.
– Не иначе, что чудом! – оглядывая Курта с ног до головы, промолвил мужчина.
– С ней ведь, кроме дедушки, и вовсе никто не справляется! – горестно добавила женщина.
– Э-э-э… а мне так не показалось… – выдохнул Курт, имея в виду, что ему вовсе не кажется, что его любимая девушка настолько уж кошмарное существо.
– Уже и дедушка не справляется! – воскликнула женщина. – Милый, ты слышишь?!
– И что тут удивительного… – развел руками мужчина. – Он хоть и Великий Магистр, но силы-то не беспредельны…
– Эй! А ну-ка стоп! – решительно скомандовал Курт. – Я вовсе не то имел в виду! Я хотел сказать, что мне вовсе не кажется, что ваша дочь такое уж чудовище, каким вы ее тут расписываете. Скорей даже напротив. Она милая и симпатичная. С ней легко и весело. Да что там – с ней просто здорово!
– Милая и симпатичная… – благоговейно прошептала женщина.
– Легко и весело… – ошарашенно подхватил мужчина, глядя на Курта так, будто у того вторая голова выросла.
– С ней просто здорово… – шепнула женщина. – Это ты про нашудевочку, да? Правда, про нашу?! Я ничего не перепутала?
– А как ты ее заколдовал?! – прошептал мужчина. – Может, поделишься? Мы никому не скажем! Поделись уж с будущими родственниками. Мы ведь гоже люди… нам тоже нравится, когда легко и весело…
Он тут же взвыл, подскочил на месте, и, засунув себе руку за шиворот, выволок оттуда здоровенную лягушку.
– Вот, – страдальчески промолвил он. – Это вместо «здравствуйте, папа и мама!»
– Здравствуйте, папа и мама! – радостно воскликнула Аглария, появляясь посреди комнаты.
– Аглария, не надо так делать, – сказал Курт. – Это невежливо и некрасиво.
– Ха! Вот еще! – фыркнула та. – Это мои папа с мамой, что хочу, то и делаю!
– Нет уж! – возразил Курт. – Теперь это еще и мои тесть и теща А совать лягушек за шиворот моим родственникам строго воспрещается!
– Я подумаю, – плутовски улыбаясь, пообещала Аглария.
– И вообще, как тебе не стыдно? – продолжил Курт. – Ты решила малость похулиганить… без меня? Я без тебя разве что в сортир хожу!
– Вот-вот! – радостно подхватила Аглария. – Мне всегда было ужасно интересно, чем это ты там один занимаешься?!
– Уговорила, – подмигнул ей Курт. – В следующий раз, как мне приспичит, отправимся в это таинственное путешествие вместе.
– Так вот в чем дело… – протянул будущий тесть и подмигнул жене. – Это не заклятие. Они просто… одинаковые.
– Бога! – воскликнула Аглария – Дорогие мои родители… ну как вы догадались?!
– Никаких лягушек, – шепнул Курт. – И я тебя возьму даже…
– На Последнюю Битву! – решительно отрезала Аглария. – И посмей только отказаться! Я должна видеть, как мой возлюбленный свернет шею этому ужасному Пожирателю. А если у тебя устанут руки… скажешь мне, я его немного подержу. Ты не бойся, я сильная…
Зал для занятий боевой магией встретил Курта оглушительной пустотой. Стены терялись где-то вдали. До них было нереально далеко.
– Поскольку некоторые виды боевой магии требуют большого пространства, зал заколдован так, чтобы это самое пространство могло в нем помещаться, – пояснила теща.
В такой невероятной пустоте Курт почувствовал себя исключительно неуютно. Больше всего это напоминало не зал, а какой-нибудь мир, по недосмотру сотворившего его божества так и оставшийся пустым.
– Что ж, давай тренироваться, Курт, – промолвил тесть.
– Занятия будут жесткими, – сказала теща. – Даже жестокими. Ведь у нас мало времени.
Курт вздохнул.
– Поскольку обучать тебя поздно и бесполезно, обучать мы будем исключительно твое тело, – добавила теща.
– Мы будем делать упражнения на счет и упражнения без счета, – продолжил тесть.
– Первые ты сможешь сосчитать, вторые так и останутся несосчитанными, – сказала теща.
– Почему это? – удивился Курт. – Они что, какие-то особенные, эти упражнения, что их даже сосчитать нельзя?
– Почему? Да потому, что до таких чисел даже король Йоррелл считать не умеет, – злокозненно улыбнулись маги. – Слишком уж их много, этих упражнений…
Курт висел, привязанный силовой линией за мизинец левой ноги, а в него сплошным потоком летели огненные шары, сгустки магического огня, серебристые магические молнии и прочие заклятия с проклятиями. Кроме того, словно этого было недостаточно, на него со всех сторон обрушивались удары кинжалов и мечей, копий и топоров, дротиков и стрел… Курт висел вверх ногами, словно летучая мышь, в ужасе тараща глаза на свихнувшийся окружающий мир, словно бы из ниоткуда выплевывающий все новые и новые смертоносные пакости, а его тело само уворачивалось от ударов.
– Раз! Раз! Раз! – время от времени выкрикивали накрывшиеся невидимостью маги.
И каждый раз в ответ на такой выкрик его тело вытворяло что-нибудь вовсе немыслимое с обычной точки зрения. Что ж, боль тоже была немыслимой, но к боли Курт уже привык как-то. Или нет? Орать-то он орал, конечно. Вот только помнил, что бывало ему и больнее.
Последний огненный шар с шипением устремился прямо в лицо, Курт пригнул голову к груди, и шар пролетел под ним, обдав шею нестерпимым жаром.
– Еще раз! – промолвил незримый тесть. – И переходим на правую ногу…
Курт тоскливо взвыл, но его никто ни о чем не спрашивал.
– Ну и как тебе с Агларией? – спросил тесть во время перерыва.
– Восхитительно! – искренне выдохнул Курт. – Она потрясающая!
И в его мозгу сам собой всплыл один из случаев, когда они с Агларией на его рабочем столе…
Курт попробовал подумать о чем-то другом, но упрямая сцена проступала все явственней и явственней. Смутившись, Курт закрыл ладонями лицо, но его выдали мигом покрасневшие уши.
«Они же маги! Они все-все сейчас в голове прочитают!»
– В вашем возрасте мы тоже делали это на столе, – подмигнул тесть.
И Курт увидел его подмигивание даже сквозь прижатые к лицу ладони.
– А сейчас все больше на потолке или попросту – на люстре, – ностальгически вздохнула теща – Старость, знаешь ли, не располагает к экстравагантности…
«Ладно уж, – рассердился Курт. – Сейчас я вам покажу… на люстре!»
– Я все-таки решил поделиться с вами своим заклинанием, – вдруг сказал он.
– Заклинанием? – переспросил тесть. – Каким еще заклинанием?
– Тем самым, о котором вы спрашивали, – подмигнул Курт. – Ну, помните… «легко и весело»?
– Так все-таки оно существует? – удивилась теща.
– Само собой, – важно кивнул Курт. – Мы, великие маги, без заклятий – никуда.
– Я весь внимание, – промолвил тесть.
– В самом начале вы спрашивали меня, как я с ней справляюсь, – сказал Курт. – Боюсь, это ошибка большинства магов, которые с детства обучались этой самой магии. Им кажется, что со всем на свете можно справиться. Не тем способом, так каким-то другим. Так вот, я никогда и никак не пытался справляться с вашей дочерью. Мне всегда казалось самым глупым на свете делом как-то справляться с любимой девушкой. Гораздо лучше с ней просто дружить…
Раз! Раз! Раз! – выкрикивали голоса незримых магов, и тело Курта послушно ускользало от несущейся на него со всех сторон смерти. Глаза его были закрыты.
«Воину не нужно видеть, чтобы ускользнуть!» – говорил тесть.
«Воину не нужно видеть, чтобы убить!» – добавляла теща.
«Великий маг не должен оставаться в сознании, чтобы убить врага!» – говорил тесть.
«Великий маг не обязан оставаться в живых, чтобы уничтожить врага!» – добавляла теща.
А смерть все неслась и неслась со всех сторон. А смерть все пела и пела на разные голоса. И Курт плясал и плясал, плясал и плясал, соскальзывая в беспамятство, забывая о боли, о жизни, о самом себе… не было ничего, кроме неостановимого движения, несущего смерть врагам…
– Мама с папой говорят, что ты талантливый, – порадовала его Аглария.
Курт довольно улыбнулся.
– Они даже надеются, что тебя не убьют в первые две минуты, – добавила любимая девушка и показала язык.
Среди пустоты и отсутствия, в месте, которого нет, где застыло зловещей громадой непередаваемое страшилище, вдруг возникло какое-то движение. Смутная тень, сходная не то со змеей, не то со струйкой дыма, скользнула внутрь небытия и подползла к Голору.
– Голор! Голор! Голор! – трижды прошипела смутная тень. – Да Голор же!
После чего, окончательно обретя сходство со змеей, ужалила тварь в ногу.
Тварь зарычала и дернулась.
– Голор! – прошипела тень в последний раз и рассеялась.
– Голор… – повторили ужасные губы. – Голор? Кто – Голор? Где Голор? Зачем Голор? – И вновь, уже ликующе: – Голор!!! Голор!!! Голор!!!
Истинное Имя было найдено. Обретено вновь.
Небытие, коконом соткавшееся вокруг Голора, лопнуло. А сам он исчез. Скрылся. Растворился в смутном шорохе теней и отражениях ночных кошмаров. Вновь обретенная память подсказывала ему, что в этом мире по-прежнему обретаются могущественные существа, способные представлять опасность для него. Голор предпочитал быть осторожным.
Весь мир содрогнулся в тот день до основания, ибо пришло время Последней Битвы, и все сущее, без сомнения, знало это. Великий, древний Враг восстал из своей Тени, поднялся со дна своего могущества, из той бездны, куда Его некогда сообща обрушили Прежние Боги этого Мира, бывшие тогда и могущественнее и храбрее Богов нынешних.
Первая нота Последней Песни была спета!
И не было у мира других защитников, кроме малой горстки отчаянных смельчаков, решившихся на безумное предприятие, посмевших бросить вызов древнему исчадию тьмы.
Башню ощутимо тряхнуло. Если бы это случилось в прежние времена, Зикер решил бы, что в нее на полном лету врезался господин Архимаг, малость перемудривший с заклятьями левитации. Но что могло случиться теперь? Снаружи слышались чьи-то испуганные возгласы. Зикер уже собрался было попросту выглянуть в окно, узнать какого черта там творится, но тут холодные пальцы запредельного ужаса с маху вцепились в его сердце. Ужаса? Позвольте, ужаса Зикер веками уже не испытывал и даже забыл, как эта пакость промеж людей именуется. А вот же – вспомнилось.
Что-то было не так. Что-то было страшно не так. Что-то было хуже, чем все беды и горести, вместе взятые.
«Голор?» – мелькнуло в голове Зикера.
Что-то происходило с реальностью. Неописуемое что-то.
– Нет, – услышал Зикер отчаянный шепот Тенгере. – Нет!
И по тому, как напряглось все тело его ученика, по рукам, судорожно вцепившимся в колдовской шар, окончательно понял – дело плохо.
Богиня появилась почти мгновенно. Словно бы впорхнула в кабинет – а что двери при этом не стало, Зикер просто не заметил. Не до того было Он сконцентрировался, посылая Тенгере поток чистой силы, и в один шаг оказался рядом. Богиня уже стояла, обнимая мужа за плечи, делясь своей силой. Побелевшие пальцы Тенгере мертвой хваткой вцепились в линии реальности.
– Нет! Не смей! Не отдам, сволочь! – лихорадочно шептал Тенгере. – Это мой мир, слышишь? Убирайся прочь, тварь!
Линии реальности тяжко вибрировали под его пальцами, и все силился, нарастая, гулкий пронзительный рев.
– Отпусти! – испуганно выдохнул Зикер. – Отпусти, придурок! Без пальцев останешься!
– Нет! – с отчаяньем отрезал Тенгере. – Нельзя отпускать! Он сейчас весь мир на клочки порвет! И плевать ему на Курта с его заколдованным кольцом! Ему на все плевать! Он просто порвет мир в клочья!
– Голор? – быстро спросил Зикер.
Спросил, просто чтоб сказать хоть что-нибудь, он уже знал ответ.
– Он вспомнил, – тусклым голосом ответил Тенгере. – Ему нашептали. Я не успел… не сумел увидеть – кто…
– Будь он проклят, кто бы он ни был, – бросил Зикер. – Будь он проклят на всех языках и молчаниях, будь он проклят тремя днями гибели и девятьсот девятью именами Заката!
И в этот миг внутри шара произошел взрыв!
С коротким пронзительным стоном Тенгере выдернул из шара свои странно-светящиеся пальцы.
– Любимый! Больно?! – воскликнула Богиня.
И замерла, застыла, против своей воли вновь глядя не на руки Тенгере, а туда, куда смотрел он сам, куда смотрел и Зикер. В колдовской мерцающий шар, где рвалась на клочки реальность всего мира, где обрывались связи и судьбы, разлучались начала и концы, теряли смысл дорога и умирала память.
Хаос, кипящий в шаре, поразил Зикера.
Великий Черный Маг не знал, что делать!
Линии реальности покрывались багровыми пузырями и лопались, скручивались черными бесформенными жгутами, взрывались с треском, разбрасывая вокруг себя обломки, вспыхивали и сгорали, рассеивая пепел, трескались, крошились, гнили, попросту таяли… не было конца этому разрушению.
«Конец».
«Что-то делать уже поздно».
Великий Черный Маг Зикер Барла Толлен медленно выдохнул. Жить этому миру оставались считанные часы. И ничего нельзя было сделать. Ничего.
Перекореженный портал выплюнул всклокоченного Йоштре Туйена.
– Стабильность мира нарушена! – выдохнул тот. – Зикер, я к себе! Попытаюсь задействовать и Белый, и Черный Ордена одновременно! Может, удастся удержать…
Он спиной прыгнул в содрогающийся, словно от боли, портал и исчез.
«Ничего они не удержат, – подумалось Зикеру. – Сдохнут, а не удержат…»
– Арфа Вечности разрушена… – прошептала Богиня. – Мастер Зикер, мне нужен меч!
– Зачем? – тихо спросил Зикер.
– Предпочитаю умереть с мечом в руках, – ответила Богиня.
– Ну так обними мужа, – ответил Зикер. – Лучшего меча, чем он, у тебя никогда не будет.
А Тенгере вдруг начал плакать. Это было так неожиданно, что остальные просто замерли неподвижно, не в силах что-либо сказать или сделать. В полном молчании его слезы падали на хрустальный шар. Падали с тихим мелодичным звоном. Падали… падали… падали… На хрустальный шар падали. Потом звон пропал, потому что слезы начали падать не на поверхность шара, а внутрь. Глубже… еще глубже… Большие, крупные, прозрачные слезы падали в мерцающий шар и пропадали в нем. А потом в шаре пошел дождь. Самый настоящий. Он как бы самозародился от этих внезапных слез и теперь шел не переставая.
– В шаре идет дождь, – потрясенно прошептал Зикер, завороженно глядя на Тенгере. Он ничего не понимал и даже представить себе не мог, что возможна такаямагия.
Но Тенгере его не услышал. Он сидел, чуть согнувшись, и быстро-быстро шевеля губами.
– …И потом они жили долго и счастливо, – услышал наконец Зикер. Услышал и не поверил своим ушам. Потому что… не бывает ведь такого!
А Тенгере протянул все еще светящуюся руку, засунул ее в шар и провел рукой слева направо. От его руки отделилась мерцающая линия.
– Струна… – благоговейно прошептала Богиня. – Новая…
– …И эти – тоже, – вновь послышался голос Тенгере. – Тоже долго и счастливо. Просто они были немного странными. Но соседи на них не обижались.
– Мастер, мой муж восстанавливает струны! – обернувшись к Зикеру, выдохнула Богиня. – Он чинит Арфу!
– Ч-ш-ш… не шуми… – прошептал Зикер. – Ты права, девочка. Он великий мастер, твой муж. Может быть – величайший.
– А эти часто ссорились, но когда мирились, им было хорошо. Пусть они поменьше ссорятся, ладно? – продолжал Тенгере, и под его рукой оживала уже следующая струна.
И следующая… и следующая…
– Мы не умрем? – улыбаясь сквозь слезы, прошептала Богиня.
Зикер улыбнулся.
– Никто из нас? – продолжила она.
Зикер улыбнулся еще шире.
– Никто вообще? – с надеждой прошептала она.
– Мы будем жить долго и счастливо, – в ответ улыбнулся Зикер. – Ты же слышала, что твой муж сказал? Разве можно ослушаться столь великого мага?
– Нельзя, – шепнула она, счастливая. – Нипочем нельзя.
– Перед ним даже Боги склонятся, – шепнул Зикер. – Ведь отныне им предстоит жить так, как он придумал. Можно даже сказать, что он их заново сотворил.
– Не только их – всех нас, – шепнула Богиня.
– Всех нас, – согласно кивнул Зикер.
А ситуация длилась и длилась. Время стало бесконечным, а пространство не имело значения. И только рука Тенгере протягивала линию за линией, струну за струной. Долго и счастливо… долго и счастливо… долго и счастливо… Время стало бесконечным, потому что нет конца творению, а творец не может уйти со своего поста. В каком-то смысле они и теперь все еще там. Суровый юноша с заплаканным лицом, тянущий струну за струной и, словно заклинание, повторяющий: «долго и счастливо», обхватившая его за плечи девушка и молча смотрящий на них старик. Творец и Свидетали Творения…
– Теперь у него лишь два выхода, – отрывая от шара заплаканное лицо, промолвил Тенгере. – Он или начнет войну, или попробует отобрать у Курта кольцо.
– Он начнет войну, – убежденно сказал Зикер. – И попробует отобрать кольцо. Он будет пробовать оба варианта. И старательно искать третий.
– Третьего больше нет, – убежденно отозвался Тенгере. – Только эти два.
– Ты твердо в этом уверен? – с сомнением спросил Зикер.
А потом понял и хлопнул себя ладонью по макушке.
– Ты ведь сейчас, можно сказать, сотворил мир по новой, – ошеломленно промолвил старый маг. – Кому, как не тебе знать…
– Не мир, – покачал головой Тенгере. – Всего лишь его судьбу.
– А без этого гада ты ее сотворить не мог? – пробурчал Зикер.
– Я старался, – вздохнул Тенгере. – Но Голор… он чужой. Он не из этого мира. Как ни меняй реальность, а он все равно в стороне остается.
– Вот же сволочь, – покачал головой Зикер. – Надо же, какая дрянь.
– Я устал… – покачнувшись, прошептал Тенгере.
И Богиня тут же подхватила его, чтоб он не упал.
– Ну еще бы, – сказал Зикер. – Сотворить Судьбу целого мира – нелегкая, должно быть, работа.
Вдвоем с Богиней они подхватили Тенгере и отнесли его на ложе.
– Спи, – прошептал старый маг, коротким движением погружая в сон своего измученного ученика.
И тот благодарно улыбнулся, ощущая привычные с детства чары. Так Зикер усыплял его еще мальчишкой, когда тот не мог уснуть.
– Я покараулю! – шепнула Богиня.
– И как следует! – так же шепотом отозвался старый маг. – Не могу заранее сказать, что тебе пригодится, меч для врага или поцелуи для любимого, но и то, и другое держи под рукой. И зови меня, если что, я буду рядом.
С этими словами он осторожно прикрыл дверь и на цыпочках отправился в свой кабинет. Там он взялся за магический шар. Он, конечно, не такой великий маг, как его ученик, но надо же кому-то приглядывать за миром, пока главный его защитник спит.
«Да, – подумал он, – именно так. Курт – спаситель мира, а Тенгере – его защитник».
«Чтоб мне провалиться! – ощупывая себя, ошеломленно прошептала Судьба. – Всякое со мной бывало. Как-то раз, помню, проснулась в каком-то мерзком притоне, в компании тролля и гоблина… но чтоб меня какой-то мальчишка заново рожал… это, знаете ли, ни в какие ворота не лезет!»
И она вновь ощупала себя – просто так, на всякий случай.
«С этим Голором пора кончать любой ценой. Какие уж там правила!
И как мне этого парня при встрече называть? Родной матерью?»
Скрежеща зубами бессильного гнева, потрясая кулаками жаркой ненависти, Голор затаился в потаенных складках реальности. Первая попытка не удалась.
А ведь все казалось так просто… Старый, давно отpaбoтайный трюк. Прежних Богов, способных вновь его развоплотить, не осталось, а новые… наложили связующее заклятье на свою реальность и успокоились. Защитились.
Словно неведомо им, что при переходе из небытия в бытие… есть на том узеньком мостике, по которому единственно и можно пройти, одно такое странное местечко, за которое достаточно как следует дернуть…
Может, и не знали. Не один и не два мира в прошлом погибли именно таким образом, став лакомой пищей для некогда великого Пожирателя Миров. Ну ничего. Он еще оправится. Вот разберется с этим окаянным миром, довоплотится и…
Плохо, что теперь придется все делать медленно. Постепенно. Окаянный маг, заново сотворивший мир, собравший его из собственных слез и памяти, из рассыпающихся кусочков отстроивший прежнюю реальность, навсегда закрыл прежний путь. Старательно так закрыл. Убить бы его за такие штучки, умертвить какой-нибудь лютой смертью. Вот только до него теперь не очень-то доберешься. Он ведь, гад, все по новой пересоздал. Все тропы теперь другие. Новые. Поди отыщи, где мерзавец скрывается. Силы-то у него не то чтобы очень… такого и в трех шагах с простым смертным перепутать можно. Вот и отыщи его среди прочих. И как это ему удалось все по новой пересоздать? С таким сопливым могуществом, как у него, разве что бородавки сводить… да и то лучше вручную. Быстрей выйдет. А уж мир пересотворить… и как это он умудрился? Закрыл такую легкую, такую удобную дорогу…
Что ж, значит, война. С Куртом ли, с Джанхаром, с Оннером… все едино. Война есть война, и победит в ней сильнейший. Недолго им осталось барахтаться… недолго… И этот гад разделит общую судьбу. Не отвертится. Жаль, не удастся его отдельно наказать… отомстить… но нет времени возиться с этим миром. Нет времени у Великого Пожирателя. Сколько миров еще ждут своего смертного часа, с нетерпением ждут своей участи, сколько лакомых кусочков так и болтаются непожранными…
Конец лета – хорошее время. Особенно если урожай – что надо. Замечательное время.
Именно так и думала Теанрин, хозяйка пусть небольшого, но добротного клочка земли, довольно созерцая здоровенные тыквы, лоснящиеся в лучах жаркого солнца яблоки, горделиво простирающиеся вдаль грядки с картофелем и репой, луком и кукурузой, бобами и фасолью, морковью и брюквой, горохом и чечевицей. Изобилие.
Она продолжала улыбаться, когда вернувшийся из города муж внезапно подошел к их небольшому домику, ловко взобрался на крышу и… куски соломенной кровли полетели вниз!
– Эрлиф! Что ты делаешь?! – возмутилась она, после недолгой паузы, вызванной потрясением. – Ты что?! С ума рехнулся?! Или на тебя лишний стаканчик в городском трактире подействовал?! Ну, так я тебя но трактирам больше не пушу, так и знай! Оставь в покое несчастную крышу!
– Я его видел! – непонятно объяснил муж и продолжил активные усилия по разрушению своего собственного дома.
– Эрлиф! – возмутилась женщина. – Я все еще лучше тебя лазаю по крышам! Вот я сейчас взберусь наверх и как следует отхожу тебя палкой! Что это еще за дурацкие выдумки? Кого это ты там видел, и почему от твоих видений должна страдать несчастная крыша? Ты что, хочешь, чтоб зимой нам текло на голову?
– Когда ты его увидишь моими глазами,ты сама скажешь, что я был прав! – откликнулся ее муж.
– Эрлиф! – рявкнула Теанрин. – Я знаю, что ты способен увлекаться, словно пятилетний мальчишка, коим умудряешься оставаться все эти годы, но если ты не остановишься и немедля не объяснишься, я на тебя просто-напросто обижусь! Если под старость лет мне придется терпеть падающий на голову снег, я бы хотела знать, во имя чего?
– Во имя Верховного Короля! – ответил муж, останавливаясь. – Я видел его!
– И что? – спросила она.
– Ты не понимаешь, – Эрлиф улыбнулся светлой, счастливой улыбкой. – Говорю тебе, я его видел!
Пальцы сложились в незримый аккорд. На губах появилась отрешенная улыбка. Гордая и беззащитная, она реяла, как флаг на ветру.
Вот теперь стало понятно все.
Теанрин сжала кулаки и уцепилась взглядом за спасительные тыквы. Они такие большие, такие круглые, такие желтые… их обязательно нужно убрать. Их… и все остальное. Такой урожай грех бросать! Боги накажут. А ведь скоро еще должен приехать третий внук четвертого сына, да не один, а с женой и первенцем. Как можно их не дождаться? И вообще… место тут… замечательное! Она так устала таскаться с одного постоялого двора на другой. И этот вечный дождь на голову… А зима со снегом… А холодный ветер…
Она так устала быть женой странствующего менестреля…
А если опять начнет просыпаться то, другое… начнет, куда оно денется… да и пора уже… все сроки вышли… вот только… как же это хорошо, просто жить, жить ни о чем не задумываясь, радуясь земле и небу, солнцу и дождю…
– Я уже старая… и толстая… и не смогу плясать на канате, – с горечью сказала женщина.
– А я какой? – усмехнулся он.
– Так не тебе ведь на канат лезть, – вздохнула она и вновь посмотрела на тыквы.
Курт обалдел еще больше. Так значит лучшие боевые маги Джанхара – его будущие тесть и теща? Хорошенькое дельце! И что ему по этому поводу предпринять: радоваться или падать в обморок от ужаса?
– Ради задания особой важности я почел необходимым снять их с выполнения всех прочих заданий, – важно кивнул Йоштре Туйен. – Так что… готовься ко встрече с будущими тестем и тещей, Курт. С ними далеко не так просто, как со мной. Камнем в штаны ты, пожалуй, не отделаешься…
* * *
– Бедный мальчик, как тебя угораздило? – в один голос выдохнули вошедшие мужчина и женщина, и Курт мигом понял, в кого это Аглария такая яркая и красивая. В папу с мамой, как говорится.
– Вы это о чем? – удивился Курт.
– Что ты сделал такого плохого, что именно тебе довелось полюбить эту негодницу?! – воскликнул мужчина.
– Как ты все еще жив, бедняжка? – с чувством вымолвила женщина.
– Не иначе, что чудом! – оглядывая Курта с ног до головы, промолвил мужчина.
– С ней ведь, кроме дедушки, и вовсе никто не справляется! – горестно добавила женщина.
– Э-э-э… а мне так не показалось… – выдохнул Курт, имея в виду, что ему вовсе не кажется, что его любимая девушка настолько уж кошмарное существо.
– Уже и дедушка не справляется! – воскликнула женщина. – Милый, ты слышишь?!
– И что тут удивительного… – развел руками мужчина. – Он хоть и Великий Магистр, но силы-то не беспредельны…
– Эй! А ну-ка стоп! – решительно скомандовал Курт. – Я вовсе не то имел в виду! Я хотел сказать, что мне вовсе не кажется, что ваша дочь такое уж чудовище, каким вы ее тут расписываете. Скорей даже напротив. Она милая и симпатичная. С ней легко и весело. Да что там – с ней просто здорово!
– Милая и симпатичная… – благоговейно прошептала женщина.
– Легко и весело… – ошарашенно подхватил мужчина, глядя на Курта так, будто у того вторая голова выросла.
– С ней просто здорово… – шепнула женщина. – Это ты про нашудевочку, да? Правда, про нашу?! Я ничего не перепутала?
– А как ты ее заколдовал?! – прошептал мужчина. – Может, поделишься? Мы никому не скажем! Поделись уж с будущими родственниками. Мы ведь гоже люди… нам тоже нравится, когда легко и весело…
Он тут же взвыл, подскочил на месте, и, засунув себе руку за шиворот, выволок оттуда здоровенную лягушку.
– Вот, – страдальчески промолвил он. – Это вместо «здравствуйте, папа и мама!»
– Здравствуйте, папа и мама! – радостно воскликнула Аглария, появляясь посреди комнаты.
– Аглария, не надо так делать, – сказал Курт. – Это невежливо и некрасиво.
– Ха! Вот еще! – фыркнула та. – Это мои папа с мамой, что хочу, то и делаю!
– Нет уж! – возразил Курт. – Теперь это еще и мои тесть и теща А совать лягушек за шиворот моим родственникам строго воспрещается!
– Я подумаю, – плутовски улыбаясь, пообещала Аглария.
– И вообще, как тебе не стыдно? – продолжил Курт. – Ты решила малость похулиганить… без меня? Я без тебя разве что в сортир хожу!
– Вот-вот! – радостно подхватила Аглария. – Мне всегда было ужасно интересно, чем это ты там один занимаешься?!
– Уговорила, – подмигнул ей Курт. – В следующий раз, как мне приспичит, отправимся в это таинственное путешествие вместе.
– Так вот в чем дело… – протянул будущий тесть и подмигнул жене. – Это не заклятие. Они просто… одинаковые.
– Бога! – воскликнула Аглария – Дорогие мои родители… ну как вы догадались?!
– Никаких лягушек, – шепнул Курт. – И я тебя возьму даже…
– На Последнюю Битву! – решительно отрезала Аглария. – И посмей только отказаться! Я должна видеть, как мой возлюбленный свернет шею этому ужасному Пожирателю. А если у тебя устанут руки… скажешь мне, я его немного подержу. Ты не бойся, я сильная…
* * *
Зал для занятий боевой магией встретил Курта оглушительной пустотой. Стены терялись где-то вдали. До них было нереально далеко.
– Поскольку некоторые виды боевой магии требуют большого пространства, зал заколдован так, чтобы это самое пространство могло в нем помещаться, – пояснила теща.
В такой невероятной пустоте Курт почувствовал себя исключительно неуютно. Больше всего это напоминало не зал, а какой-нибудь мир, по недосмотру сотворившего его божества так и оставшийся пустым.
– Что ж, давай тренироваться, Курт, – промолвил тесть.
– Занятия будут жесткими, – сказала теща. – Даже жестокими. Ведь у нас мало времени.
Курт вздохнул.
– Поскольку обучать тебя поздно и бесполезно, обучать мы будем исключительно твое тело, – добавила теща.
– Мы будем делать упражнения на счет и упражнения без счета, – продолжил тесть.
– Первые ты сможешь сосчитать, вторые так и останутся несосчитанными, – сказала теща.
– Почему это? – удивился Курт. – Они что, какие-то особенные, эти упражнения, что их даже сосчитать нельзя?
– Почему? Да потому, что до таких чисел даже король Йоррелл считать не умеет, – злокозненно улыбнулись маги. – Слишком уж их много, этих упражнений…
* * *
Курт висел, привязанный силовой линией за мизинец левой ноги, а в него сплошным потоком летели огненные шары, сгустки магического огня, серебристые магические молнии и прочие заклятия с проклятиями. Кроме того, словно этого было недостаточно, на него со всех сторон обрушивались удары кинжалов и мечей, копий и топоров, дротиков и стрел… Курт висел вверх ногами, словно летучая мышь, в ужасе тараща глаза на свихнувшийся окружающий мир, словно бы из ниоткуда выплевывающий все новые и новые смертоносные пакости, а его тело само уворачивалось от ударов.
– Раз! Раз! Раз! – время от времени выкрикивали накрывшиеся невидимостью маги.
И каждый раз в ответ на такой выкрик его тело вытворяло что-нибудь вовсе немыслимое с обычной точки зрения. Что ж, боль тоже была немыслимой, но к боли Курт уже привык как-то. Или нет? Орать-то он орал, конечно. Вот только помнил, что бывало ему и больнее.
Последний огненный шар с шипением устремился прямо в лицо, Курт пригнул голову к груди, и шар пролетел под ним, обдав шею нестерпимым жаром.
– Еще раз! – промолвил незримый тесть. – И переходим на правую ногу…
Курт тоскливо взвыл, но его никто ни о чем не спрашивал.
* * *
– Ну и как тебе с Агларией? – спросил тесть во время перерыва.
– Восхитительно! – искренне выдохнул Курт. – Она потрясающая!
И в его мозгу сам собой всплыл один из случаев, когда они с Агларией на его рабочем столе…
Курт попробовал подумать о чем-то другом, но упрямая сцена проступала все явственней и явственней. Смутившись, Курт закрыл ладонями лицо, но его выдали мигом покрасневшие уши.
«Они же маги! Они все-все сейчас в голове прочитают!»
– В вашем возрасте мы тоже делали это на столе, – подмигнул тесть.
И Курт увидел его подмигивание даже сквозь прижатые к лицу ладони.
– А сейчас все больше на потолке или попросту – на люстре, – ностальгически вздохнула теща – Старость, знаешь ли, не располагает к экстравагантности…
«Ладно уж, – рассердился Курт. – Сейчас я вам покажу… на люстре!»
– Я все-таки решил поделиться с вами своим заклинанием, – вдруг сказал он.
– Заклинанием? – переспросил тесть. – Каким еще заклинанием?
– Тем самым, о котором вы спрашивали, – подмигнул Курт. – Ну, помните… «легко и весело»?
– Так все-таки оно существует? – удивилась теща.
– Само собой, – важно кивнул Курт. – Мы, великие маги, без заклятий – никуда.
– Я весь внимание, – промолвил тесть.
– В самом начале вы спрашивали меня, как я с ней справляюсь, – сказал Курт. – Боюсь, это ошибка большинства магов, которые с детства обучались этой самой магии. Им кажется, что со всем на свете можно справиться. Не тем способом, так каким-то другим. Так вот, я никогда и никак не пытался справляться с вашей дочерью. Мне всегда казалось самым глупым на свете делом как-то справляться с любимой девушкой. Гораздо лучше с ней просто дружить…
* * *
Раз! Раз! Раз! – выкрикивали голоса незримых магов, и тело Курта послушно ускользало от несущейся на него со всех сторон смерти. Глаза его были закрыты.
«Воину не нужно видеть, чтобы ускользнуть!» – говорил тесть.
«Воину не нужно видеть, чтобы убить!» – добавляла теща.
«Великий маг не должен оставаться в сознании, чтобы убить врага!» – говорил тесть.
«Великий маг не обязан оставаться в живых, чтобы уничтожить врага!» – добавляла теща.
А смерть все неслась и неслась со всех сторон. А смерть все пела и пела на разные голоса. И Курт плясал и плясал, плясал и плясал, соскальзывая в беспамятство, забывая о боли, о жизни, о самом себе… не было ничего, кроме неостановимого движения, несущего смерть врагам…
* * *
– Мама с папой говорят, что ты талантливый, – порадовала его Аглария.
Курт довольно улыбнулся.
– Они даже надеются, что тебя не убьют в первые две минуты, – добавила любимая девушка и показала язык.
* * *
Среди пустоты и отсутствия, в месте, которого нет, где застыло зловещей громадой непередаваемое страшилище, вдруг возникло какое-то движение. Смутная тень, сходная не то со змеей, не то со струйкой дыма, скользнула внутрь небытия и подползла к Голору.
– Голор! Голор! Голор! – трижды прошипела смутная тень. – Да Голор же!
После чего, окончательно обретя сходство со змеей, ужалила тварь в ногу.
Тварь зарычала и дернулась.
– Голор! – прошипела тень в последний раз и рассеялась.
– Голор… – повторили ужасные губы. – Голор? Кто – Голор? Где Голор? Зачем Голор? – И вновь, уже ликующе: – Голор!!! Голор!!! Голор!!!
Истинное Имя было найдено. Обретено вновь.
Небытие, коконом соткавшееся вокруг Голора, лопнуло. А сам он исчез. Скрылся. Растворился в смутном шорохе теней и отражениях ночных кошмаров. Вновь обретенная память подсказывала ему, что в этом мире по-прежнему обретаются могущественные существа, способные представлять опасность для него. Голор предпочитал быть осторожным.
Весь мир содрогнулся в тот день до основания, ибо пришло время Последней Битвы, и все сущее, без сомнения, знало это. Великий, древний Враг восстал из своей Тени, поднялся со дна своего могущества, из той бездны, куда Его некогда сообща обрушили Прежние Боги этого Мира, бывшие тогда и могущественнее и храбрее Богов нынешних.
Первая нота Последней Песни была спета!
И не было у мира других защитников, кроме малой горстки отчаянных смельчаков, решившихся на безумное предприятие, посмевших бросить вызов древнему исчадию тьмы.
* * *
Башню ощутимо тряхнуло. Если бы это случилось в прежние времена, Зикер решил бы, что в нее на полном лету врезался господин Архимаг, малость перемудривший с заклятьями левитации. Но что могло случиться теперь? Снаружи слышались чьи-то испуганные возгласы. Зикер уже собрался было попросту выглянуть в окно, узнать какого черта там творится, но тут холодные пальцы запредельного ужаса с маху вцепились в его сердце. Ужаса? Позвольте, ужаса Зикер веками уже не испытывал и даже забыл, как эта пакость промеж людей именуется. А вот же – вспомнилось.
Что-то было не так. Что-то было страшно не так. Что-то было хуже, чем все беды и горести, вместе взятые.
«Голор?» – мелькнуло в голове Зикера.
Что-то происходило с реальностью. Неописуемое что-то.
– Нет, – услышал Зикер отчаянный шепот Тенгере. – Нет!
И по тому, как напряглось все тело его ученика, по рукам, судорожно вцепившимся в колдовской шар, окончательно понял – дело плохо.
Богиня появилась почти мгновенно. Словно бы впорхнула в кабинет – а что двери при этом не стало, Зикер просто не заметил. Не до того было Он сконцентрировался, посылая Тенгере поток чистой силы, и в один шаг оказался рядом. Богиня уже стояла, обнимая мужа за плечи, делясь своей силой. Побелевшие пальцы Тенгере мертвой хваткой вцепились в линии реальности.
– Нет! Не смей! Не отдам, сволочь! – лихорадочно шептал Тенгере. – Это мой мир, слышишь? Убирайся прочь, тварь!
Линии реальности тяжко вибрировали под его пальцами, и все силился, нарастая, гулкий пронзительный рев.
– Отпусти! – испуганно выдохнул Зикер. – Отпусти, придурок! Без пальцев останешься!
– Нет! – с отчаяньем отрезал Тенгере. – Нельзя отпускать! Он сейчас весь мир на клочки порвет! И плевать ему на Курта с его заколдованным кольцом! Ему на все плевать! Он просто порвет мир в клочья!
– Голор? – быстро спросил Зикер.
Спросил, просто чтоб сказать хоть что-нибудь, он уже знал ответ.
– Он вспомнил, – тусклым голосом ответил Тенгере. – Ему нашептали. Я не успел… не сумел увидеть – кто…
– Будь он проклят, кто бы он ни был, – бросил Зикер. – Будь он проклят на всех языках и молчаниях, будь он проклят тремя днями гибели и девятьсот девятью именами Заката!
И в этот миг внутри шара произошел взрыв!
С коротким пронзительным стоном Тенгере выдернул из шара свои странно-светящиеся пальцы.
– Любимый! Больно?! – воскликнула Богиня.
И замерла, застыла, против своей воли вновь глядя не на руки Тенгере, а туда, куда смотрел он сам, куда смотрел и Зикер. В колдовской мерцающий шар, где рвалась на клочки реальность всего мира, где обрывались связи и судьбы, разлучались начала и концы, теряли смысл дорога и умирала память.
Хаос, кипящий в шаре, поразил Зикера.
Великий Черный Маг не знал, что делать!
Линии реальности покрывались багровыми пузырями и лопались, скручивались черными бесформенными жгутами, взрывались с треском, разбрасывая вокруг себя обломки, вспыхивали и сгорали, рассеивая пепел, трескались, крошились, гнили, попросту таяли… не было конца этому разрушению.
«Конец».
«Что-то делать уже поздно».
Великий Черный Маг Зикер Барла Толлен медленно выдохнул. Жить этому миру оставались считанные часы. И ничего нельзя было сделать. Ничего.
Перекореженный портал выплюнул всклокоченного Йоштре Туйена.
– Стабильность мира нарушена! – выдохнул тот. – Зикер, я к себе! Попытаюсь задействовать и Белый, и Черный Ордена одновременно! Может, удастся удержать…
Он спиной прыгнул в содрогающийся, словно от боли, портал и исчез.
«Ничего они не удержат, – подумалось Зикеру. – Сдохнут, а не удержат…»
– Арфа Вечности разрушена… – прошептала Богиня. – Мастер Зикер, мне нужен меч!
– Зачем? – тихо спросил Зикер.
– Предпочитаю умереть с мечом в руках, – ответила Богиня.
– Ну так обними мужа, – ответил Зикер. – Лучшего меча, чем он, у тебя никогда не будет.
А Тенгере вдруг начал плакать. Это было так неожиданно, что остальные просто замерли неподвижно, не в силах что-либо сказать или сделать. В полном молчании его слезы падали на хрустальный шар. Падали с тихим мелодичным звоном. Падали… падали… падали… На хрустальный шар падали. Потом звон пропал, потому что слезы начали падать не на поверхность шара, а внутрь. Глубже… еще глубже… Большие, крупные, прозрачные слезы падали в мерцающий шар и пропадали в нем. А потом в шаре пошел дождь. Самый настоящий. Он как бы самозародился от этих внезапных слез и теперь шел не переставая.
– В шаре идет дождь, – потрясенно прошептал Зикер, завороженно глядя на Тенгере. Он ничего не понимал и даже представить себе не мог, что возможна такаямагия.
Но Тенгере его не услышал. Он сидел, чуть согнувшись, и быстро-быстро шевеля губами.
– …И потом они жили долго и счастливо, – услышал наконец Зикер. Услышал и не поверил своим ушам. Потому что… не бывает ведь такого!
А Тенгере протянул все еще светящуюся руку, засунул ее в шар и провел рукой слева направо. От его руки отделилась мерцающая линия.
– Струна… – благоговейно прошептала Богиня. – Новая…
– …И эти – тоже, – вновь послышался голос Тенгере. – Тоже долго и счастливо. Просто они были немного странными. Но соседи на них не обижались.
– Мастер, мой муж восстанавливает струны! – обернувшись к Зикеру, выдохнула Богиня. – Он чинит Арфу!
– Ч-ш-ш… не шуми… – прошептал Зикер. – Ты права, девочка. Он великий мастер, твой муж. Может быть – величайший.
– А эти часто ссорились, но когда мирились, им было хорошо. Пусть они поменьше ссорятся, ладно? – продолжал Тенгере, и под его рукой оживала уже следующая струна.
И следующая… и следующая…
– Мы не умрем? – улыбаясь сквозь слезы, прошептала Богиня.
Зикер улыбнулся.
– Никто из нас? – продолжила она.
Зикер улыбнулся еще шире.
– Никто вообще? – с надеждой прошептала она.
– Мы будем жить долго и счастливо, – в ответ улыбнулся Зикер. – Ты же слышала, что твой муж сказал? Разве можно ослушаться столь великого мага?
– Нельзя, – шепнула она, счастливая. – Нипочем нельзя.
– Перед ним даже Боги склонятся, – шепнул Зикер. – Ведь отныне им предстоит жить так, как он придумал. Можно даже сказать, что он их заново сотворил.
– Не только их – всех нас, – шепнула Богиня.
– Всех нас, – согласно кивнул Зикер.
А ситуация длилась и длилась. Время стало бесконечным, а пространство не имело значения. И только рука Тенгере протягивала линию за линией, струну за струной. Долго и счастливо… долго и счастливо… долго и счастливо… Время стало бесконечным, потому что нет конца творению, а творец не может уйти со своего поста. В каком-то смысле они и теперь все еще там. Суровый юноша с заплаканным лицом, тянущий струну за струной и, словно заклинание, повторяющий: «долго и счастливо», обхватившая его за плечи девушка и молча смотрящий на них старик. Творец и Свидетали Творения…
– Теперь у него лишь два выхода, – отрывая от шара заплаканное лицо, промолвил Тенгере. – Он или начнет войну, или попробует отобрать у Курта кольцо.
– Он начнет войну, – убежденно сказал Зикер. – И попробует отобрать кольцо. Он будет пробовать оба варианта. И старательно искать третий.
– Третьего больше нет, – убежденно отозвался Тенгере. – Только эти два.
– Ты твердо в этом уверен? – с сомнением спросил Зикер.
А потом понял и хлопнул себя ладонью по макушке.
– Ты ведь сейчас, можно сказать, сотворил мир по новой, – ошеломленно промолвил старый маг. – Кому, как не тебе знать…
– Не мир, – покачал головой Тенгере. – Всего лишь его судьбу.
– А без этого гада ты ее сотворить не мог? – пробурчал Зикер.
– Я старался, – вздохнул Тенгере. – Но Голор… он чужой. Он не из этого мира. Как ни меняй реальность, а он все равно в стороне остается.
– Вот же сволочь, – покачал головой Зикер. – Надо же, какая дрянь.
– Я устал… – покачнувшись, прошептал Тенгере.
И Богиня тут же подхватила его, чтоб он не упал.
– Ну еще бы, – сказал Зикер. – Сотворить Судьбу целого мира – нелегкая, должно быть, работа.
Вдвоем с Богиней они подхватили Тенгере и отнесли его на ложе.
– Спи, – прошептал старый маг, коротким движением погружая в сон своего измученного ученика.
И тот благодарно улыбнулся, ощущая привычные с детства чары. Так Зикер усыплял его еще мальчишкой, когда тот не мог уснуть.
– Я покараулю! – шепнула Богиня.
– И как следует! – так же шепотом отозвался старый маг. – Не могу заранее сказать, что тебе пригодится, меч для врага или поцелуи для любимого, но и то, и другое держи под рукой. И зови меня, если что, я буду рядом.
С этими словами он осторожно прикрыл дверь и на цыпочках отправился в свой кабинет. Там он взялся за магический шар. Он, конечно, не такой великий маг, как его ученик, но надо же кому-то приглядывать за миром, пока главный его защитник спит.
«Да, – подумал он, – именно так. Курт – спаситель мира, а Тенгере – его защитник».
* * *
«Чтоб мне провалиться! – ощупывая себя, ошеломленно прошептала Судьба. – Всякое со мной бывало. Как-то раз, помню, проснулась в каком-то мерзком притоне, в компании тролля и гоблина… но чтоб меня какой-то мальчишка заново рожал… это, знаете ли, ни в какие ворота не лезет!»
И она вновь ощупала себя – просто так, на всякий случай.
«С этим Голором пора кончать любой ценой. Какие уж там правила!
И как мне этого парня при встрече называть? Родной матерью?»
* * *
Скрежеща зубами бессильного гнева, потрясая кулаками жаркой ненависти, Голор затаился в потаенных складках реальности. Первая попытка не удалась.
А ведь все казалось так просто… Старый, давно отpaбoтайный трюк. Прежних Богов, способных вновь его развоплотить, не осталось, а новые… наложили связующее заклятье на свою реальность и успокоились. Защитились.
Словно неведомо им, что при переходе из небытия в бытие… есть на том узеньком мостике, по которому единственно и можно пройти, одно такое странное местечко, за которое достаточно как следует дернуть…
Может, и не знали. Не один и не два мира в прошлом погибли именно таким образом, став лакомой пищей для некогда великого Пожирателя Миров. Ну ничего. Он еще оправится. Вот разберется с этим окаянным миром, довоплотится и…
Плохо, что теперь придется все делать медленно. Постепенно. Окаянный маг, заново сотворивший мир, собравший его из собственных слез и памяти, из рассыпающихся кусочков отстроивший прежнюю реальность, навсегда закрыл прежний путь. Старательно так закрыл. Убить бы его за такие штучки, умертвить какой-нибудь лютой смертью. Вот только до него теперь не очень-то доберешься. Он ведь, гад, все по новой пересоздал. Все тропы теперь другие. Новые. Поди отыщи, где мерзавец скрывается. Силы-то у него не то чтобы очень… такого и в трех шагах с простым смертным перепутать можно. Вот и отыщи его среди прочих. И как это ему удалось все по новой пересоздать? С таким сопливым могуществом, как у него, разве что бородавки сводить… да и то лучше вручную. Быстрей выйдет. А уж мир пересотворить… и как это он умудрился? Закрыл такую легкую, такую удобную дорогу…
Что ж, значит, война. С Куртом ли, с Джанхаром, с Оннером… все едино. Война есть война, и победит в ней сильнейший. Недолго им осталось барахтаться… недолго… И этот гад разделит общую судьбу. Не отвертится. Жаль, не удастся его отдельно наказать… отомстить… но нет времени возиться с этим миром. Нет времени у Великого Пожирателя. Сколько миров еще ждут своего смертного часа, с нетерпением ждут своей участи, сколько лакомых кусочков так и болтаются непожранными…
* * *
Конец лета – хорошее время. Особенно если урожай – что надо. Замечательное время.
Именно так и думала Теанрин, хозяйка пусть небольшого, но добротного клочка земли, довольно созерцая здоровенные тыквы, лоснящиеся в лучах жаркого солнца яблоки, горделиво простирающиеся вдаль грядки с картофелем и репой, луком и кукурузой, бобами и фасолью, морковью и брюквой, горохом и чечевицей. Изобилие.
Она продолжала улыбаться, когда вернувшийся из города муж внезапно подошел к их небольшому домику, ловко взобрался на крышу и… куски соломенной кровли полетели вниз!
– Эрлиф! Что ты делаешь?! – возмутилась она, после недолгой паузы, вызванной потрясением. – Ты что?! С ума рехнулся?! Или на тебя лишний стаканчик в городском трактире подействовал?! Ну, так я тебя но трактирам больше не пушу, так и знай! Оставь в покое несчастную крышу!
– Я его видел! – непонятно объяснил муж и продолжил активные усилия по разрушению своего собственного дома.
– Эрлиф! – возмутилась женщина. – Я все еще лучше тебя лазаю по крышам! Вот я сейчас взберусь наверх и как следует отхожу тебя палкой! Что это еще за дурацкие выдумки? Кого это ты там видел, и почему от твоих видений должна страдать несчастная крыша? Ты что, хочешь, чтоб зимой нам текло на голову?
– Когда ты его увидишь моими глазами,ты сама скажешь, что я был прав! – откликнулся ее муж.
– Эрлиф! – рявкнула Теанрин. – Я знаю, что ты способен увлекаться, словно пятилетний мальчишка, коим умудряешься оставаться все эти годы, но если ты не остановишься и немедля не объяснишься, я на тебя просто-напросто обижусь! Если под старость лет мне придется терпеть падающий на голову снег, я бы хотела знать, во имя чего?
– Во имя Верховного Короля! – ответил муж, останавливаясь. – Я видел его!
– И что? – спросила она.
– Ты не понимаешь, – Эрлиф улыбнулся светлой, счастливой улыбкой. – Говорю тебе, я его видел!
Пальцы сложились в незримый аккорд. На губах появилась отрешенная улыбка. Гордая и беззащитная, она реяла, как флаг на ветру.
Вот теперь стало понятно все.
Теанрин сжала кулаки и уцепилась взглядом за спасительные тыквы. Они такие большие, такие круглые, такие желтые… их обязательно нужно убрать. Их… и все остальное. Такой урожай грех бросать! Боги накажут. А ведь скоро еще должен приехать третий внук четвертого сына, да не один, а с женой и первенцем. Как можно их не дождаться? И вообще… место тут… замечательное! Она так устала таскаться с одного постоялого двора на другой. И этот вечный дождь на голову… А зима со снегом… А холодный ветер…
Она так устала быть женой странствующего менестреля…
А если опять начнет просыпаться то, другое… начнет, куда оно денется… да и пора уже… все сроки вышли… вот только… как же это хорошо, просто жить, жить ни о чем не задумываясь, радуясь земле и небу, солнцу и дождю…
– Я уже старая… и толстая… и не смогу плясать на канате, – с горечью сказала женщина.
– А я какой? – усмехнулся он.
– Так не тебе ведь на канат лезть, – вздохнула она и вновь посмотрела на тыквы.