Райс Энн. Невеста дьявола (Мэйфейрские ведьмы - 3)

   Под белым шатром на передней лужайке рьяно и весело играл диксиленд, но оживленные разговоры временами заглушали даже музыку.
   Майкл и Роуан несколько часов простояли в зале, спиной к большому зеркалу, приветствуя Мэйфейров, пожимая руки, выражая благодарность, терпеливо выслушивая все родословные и прослеживая родственные связи прямые и дальние.
   Благодаря усердию Риты Мей Лониган на свадьбу пришли многие из старых школьных приятелей Майкла. Они образовали собственный кружок поблизости от молодых и жизнерадостно обменивались затертыми футбольными байками. Рита Мей сумела откопать даже пару родственников, связь с которыми была давно утрачена: милую старушку по имени Аманда Карри, с ней у Майкла были когда-то очень теплые отношения, и некоего Франклина Карри, который учился с отцом Майкла.
   Если кто и радовался всему происходящему больше, чем Роуан, то это Майкл - и он в отличие от жены был гораздо менее сдержан. Беатрис по крайней мере дважды с интервалом в полчаса подходила к нему с горячими объятиями, и каждый раз Майкл смущенно смахивал одну-две слезинки, а еще он был тронут той любовью, с какой Лили и Гиффорд приняли тетушку Вивиан под свое крыло.
   Это было чрезвычайно эмоциональное время для всех. Мэйфейры из разных городов обнимали родственников, с которыми не виделись годами, обещая чаще наведываться в Новый Орлеан. Некоторые договаривались провести неделю-другую с той или иной ветвью семейства. Каждую секунду срабатывали фотовспышки, сквозь пеструю толпу прессы медленно прокладывали себе дорогу люди с черными громоздкими видеокамерами.
   Наконец поток прибывших на прием иссяк, и Роуан получила возможность побродить среди гостей, убедиться, что праздник удался, и одобрительно оценить работу тех, кто обслуживал банкет, то есть заняться прямыми обязанностями хозяйки, которыми, как ей казалось, не следовало пренебрегать.
   Легкий ветерок развеял дневную жару. Кое-кому из гостей по тем или иным причинам пришлось уйти пораньше. Однако в бассейне визжали и брызгались полуголые, в одних лишь трусиках, малыши. Рядом с ними оказались и несколько подвыпивших взрослых, которые прыгнули в воду в полном облачении.
   Официанты выкладывали на подогретые блюда новые горы еды и без устали открывали ящики с шампанским.
   Человек пятьсот (или около того), кого Роуан успела узнать лично своего рода костяк клана Мэйфейров, - вполне здесь освоились: одни, присев на ступени лестницы, безмятежно болтали, другие осматривали комнаты второго этажа, восхищаясь чудесными переменами, третьи бродили возле столов с выставленными на всеобщее обозрение дорогими свадебными подарками.
   Всех приводил в восхищение отреставрированный дом: и стены зала, выкрашенные в нежный персиковый цвет, и бежевые шелковые портьеры, и темно-зеленые строгие тона библиотеки, и сияющая белизной деревянная отделка. Все глазели на старые портреты - после реставрации, в новых рамах, они были аккуратно развешены по всему залу и комнатам первого этажа. Особое внимание привлекал портрет Деборы над камином в библиотеке. Лили и Беатрис устроили Филдингу в экскурсию по дому - отвезли его наверх в старом лифте, чтобы он мог осмотреть каждую комнату.
   Питер и Рэндалл устроились в библиотеке со своими трубками, затеяв спор о различных портретах, датах их написания и авторах. А еще их интересовал вопрос, какова будет цена так называемого "Рембрандта", если Райен попытается его выкупить.
   С первыми каплями дождя оркестр перешел в дом, в дальний конец зала, Китайские ковры свернули, и молодежь принялась танцевать, многие ради удобства даже сняли с себя обувь.
   Играли чарльстон. Зеркала дрожали от неистового рева труб и безостановочного топота.
   Перед глазами Роуан мелькало множество разгоряченных и взволнованных лиц, и на какое-то время она потеряла из виду Майкла. Лишь на несколько минут ей удалось укрыться от толпы в дамской туалетной комнате, куда вела дверь из библиотеки. Пробегая мимо Питера, пребывавшего в одиночестве и, кажется, начавшего уже клевать носом, она махнула ему рукой.
   Роуан заперла дверь и постояла в тишине, стараясь унять сердцебиение и внимательно разглядывая собственное отражение в зеркале.
   Она показалась себе усталой, поблекшей, совсем как букет, который ей предстояло позже бросить через перила лестницы. Помада стерлась, лицо побледнело, но глаза сияли, не уступая блеску изумруда. Она осторожно дотронулась до него, слегка поправила, потом опустила веки и мысленно представила себе портрет Деборы. Все-таки правильно, что она надела фамильную реликвию. Правильно, что празднует свадьбу так, как того ожидали родственники. Она снова взглянула на себя в зеркало, стараясь навсегда сохранить в воспоминаниях эту минуту, словно дорогую сердцу фотографию, спрятанную между страниц дневника.
   Этот день... среди них... когда все собрались...
   И даже когда она открыла дверь и увидела Риту Мей Лониган, тихо рыдающую на плече Питера, это нисколько не омрачило ее счастья. Ей даже доставило удовольствие слегка похлопать Риту по руке и сказать: "Да, я сама сегодня часто вспоминаю Дейрдре". Потому что это была правда. Она и в самом деле испытывала радость при мысли о Дейрдре, Элли и даже об Анте, оттого что отделила этих женщин от трагедий, поглотивших их, и прониклась к ним всем сердцем.
   Возможно, холодной, рассудочной частью своего ума она понимала, почему некоторые пренебрегли семейными традициями и отправились на поиски эффектного и хрупкого мира Калифорнии, где она выросла. Но теперь она испытывала к ним жалость, жалость ко всем, кто так и не узнал этого странного чувства единения со столь многими людьми одной фамилии и рода. Элли, несомненно, поняла бы ее.
   Неспешно вернувшись в зал, к грохоту оркестра и веселящимся гостям, Роуан поискала глазами Майкла и внезапно увидела, что он в одиночестве стоит у второго камина, уставившись куда-то в пустоту поверх голов. Ей были знакомы это выражение лица и румянец волнения на щеках, а главное немигающий взгляд, приклеенный к какому-то далекому, скорее всего случайному предмету.
   Она подошла к Майклу, но он едва ли обратил на нее внимание и, похоже, не слышал, как она прошептала его имя. Роуан попыталась определить, что именно привлекло его внимание, однако увидела только танцующие пары и сверкающие капли дождя на окнах.
   - Майкл, что случилось?
   Он не шелохнулся. Роуан подергала мужа за рукав, затем очень нежно повернула лицом к себе и, глядя прямо в глаза, четко повторила его имя. Он резко отвернулся и вновь устремил взгляд куда-то вдаль. Но, судя по всему, на этот раз ничего не увидел. Что бы это ни было, оно исчезло. Слава Богу!
   На лбу и верхней губе у него блестели капельки пота. Волосы были влажными, как будто он только что вернулся с улицы, хотя, конечно, он никуда не выходил. Роуан приникла к мужу и положила голову ему на грудь.
   - Что это было, дорогой?
   - Ничего, пустяки... - пробормотал он, с трудом переводя дыхание. - Мне показалось... Я увидел... Впрочем, неважно. Все исчезло.
   - И все-таки? Что это было?
   - Ничего. - Он взял ее за плечи и грубовато поцеловал. - Ничто и никто не испортит нам этот день, Роуан. - Голос его звучал сдавленно. - Ничего безрассудного или странного.
   - Не отходи от меня, - попросила она, - не оставляй больше одну.
   Она потащила Майкла из зала обратно в библиотеку, а оттуда в туалетную комнату, где им никто не мог помешать. Под приглушенный шум гостей и доносившуюся издалека музыку она нежно обняла мужа и почувствовала, как неистово бьется в его груди сердце.
   - Все хорошо, милая, - наконец произнес он, успокоив дыхание, - честно, все хорошо. То, что я вижу, абсолютно ничего не значит. Не волнуйся, Роуан. Прошу тебя. Это как образы. Я улавливаю образы того, что случилось давным-давно, только и всего. Ну же, посмотри на меня. Поцелуй меня. Я люблю тебя. И это наш день.
   День клонился к вечеру, но праздничное веселье продолжалось. Под пьяные восторженные крики и вспышки фотокамер молодые наконец разрезали свадебный торт. Официанты принялись разносить подносы со сластями. Электрокофейники вовсю кипели. Во всех углах, на кушетках, вокруг столов Мэйфейры вели задушевные беседы друг с другом. За окнами лил дождь. Гром то накатывал с рокочущей яростью, то отступал. Барменам работы хватало, так как большинство собравшихся по-прежнему не лишали их своего внимания.
   Поскольку Роуан и Майкл отправлялись в свадебное путешествие во Флориду только на следующий день, было решено, что невесте все-таки следует бросить с лестницы букет "именно сейчас". Поднявшись до середины и взглянув на море людей, плотно обступивших со всех сторон лестницу, на обращенные к ней радостные, исполненные доброжелательности лица, Роуан закрыла глаза и подбросила букет в воздух... Невообразимый визг, шум, толкотня... И вот наконец под ликующие возгласы молоденькая красавица Клэнси Мэйфейр подняла букет над головой. Демонстрируя всем свою особую радость по поводу такого везения, ее обнял Пирс.
   "О, вот как? Так, значит, Пирс и Клэнси..." - подумала Роуан, спускаясь вниз. А ведь она ничего не замечала. Даже не догадывалась. Но теперь-то сомневаться не приходилось - достаточно было увидеть, как они вместе выскользнули из толпы.
   Питер стоял возле камина в дальнем конце зала и с улыбкой наблюдал за происходящим, в то время как Рэндалл и Филдинг были увлечены горячим спором по поводу того, кто восседал на "вот этом стуле с гобеленовой обивкой" сколько-то там, лет назад...
   Прибыл новый оркестр. Заиграли вальс, и первые звуки милой старомодной мелодии вызвали общее ликование, кто-то притушил огни, и весь зал погрузился в мягкий розовый свет. Пожилые пары начали танцевать. Майкл тут же повел Роуан на середину зала. Это была еще одна восхитительная минута, полная нежности и счастья, как та музыка, что увлекала их за собой. Вскоре все пространство вокруг них заполнили танцующие пары. Беатрис танцевала с Рэндаллом, тетушка Вивиан - с Эроном. Молодежь не усидела на месте и вскоре присоединилась к старшему поколению. Даже маленькая Мона танцевала со стариком Питером, а Клэнси кружила с Пирсом.
   Если Майкл и видел перед тем что-то безобразное, неприятное, то виду не подавал. Его преданный взгляд был неотрывно устремлен на Роуан.
   Пробило девять. К этому времени кое-кто из Мэйфейров уже успел пустить слезу, не то дойдя в разговоре с давно потерянным родственником до какого-то чрезвычайно важного события или трогательного признания, не то по причине обыкновенного нервного перенапряжения, вызванного чрезмерным увлечением спиртным и танцами. Роуан сама точно не знала. Только ее ничуть не удивило, что Беатрис всхлипывает на кушетке рядом с Эроном, который обнимает ее за плечи, а Гиффорд уже несколько часов объясняет нечто, видимо, очень важное терпеливо и удивленно внимающей ей тетушке Вив. Лили затеяла шумную перебранку с Питером и Рэндаллом, с издевкой обозвав их "ископаемыми, которые помнят Стеллу".
   Рита Мей Лониган не переставала рыдать до самого ухода, и муж, Джерри, так и повел ее, горько обливающуюся слезами, домой. Аманда Карри, покидая праздник вместе с Франклином Карри, тоже устроила слезное прощание.
   К десяти часам толпа уменьшилась до двухсот человек. Роуан сбросила белые атласные туфли на высоких каблуках и устроилась в кресле с подголовником возле камина, подобрав под себя ноги и подтянув длинные рукава платья. Она курила и слушала Пирса, который рассказывал о своей последней поездке в Европу. Она даже не могла припомнить, куда подевалась ее фата. Скорее всего, фату унесла Би, когда вместе с Лили отправилась "готовить свадебные покои". Интересно, что бы это значило? Ноги гудели сильнее, чем после восьмичасовой операции. Очень хотелось перекусить, но на столах остались только десерты. От сигареты начало мутить, и она затушила ее.
   Майкл и старый седовласый священник их прихода оживленно о чем-то совещались в другом конце комнаты. Оркестр перешел от Штрауса к более современным, всеми любимым душещипательным мелодиям, вроде "Голубой луны" или "Теннесси-вальса", Кое-кто из гостей даже напевал под музыку. Свадебный торт съели до последней крошки, за исключением, конечно, кусочка, который по сентиментальному обычаю следовало сохранить на память.
   В дверь хлынули многочисленные представители нью-йоркского семейства Грейди, родственники по линии Кортланда, наполнив дом громогласными извинениями из-за задержки в пути. Все кинулись к ним здороваться, Роуан, принимая от них поцелуи, извинялась за свой неприглядный вид. А в дальней столовой большая компания, собравшаяся там, чтобы сфотографироваться, затянула песню "Моя дикая ирландская роза".
   В одиннадцать Эрон подошел к Роуан с прощальным поцелуем - он должен был отвезти тетушку Вивиан домой. Пожелав новобрачным счастливого пути в Дестин, он добавил, что в случае необходимости его можно найти в отеле.
   Майкл проводил Эрона и тетю Вив до дверей. Старые приятели Майкла тоже наконец ушли, чтобы продолжить веселье в баре на Ирландском канале, но предварительно взяли с Майкла обещание, что он обязательно пообедает вместе с ними через пару недель. А лестница была по-прежнему забита оживленно болтающими парочками. На кухне официанты "соображали что-то на скорую руку" для опоздавших к столу Грейди.
   Наконец с места поднялся Райен, потребовал тишины и объявил, что праздник закончен! Все должны найти свои туфли, плащи, сумочки, прочие пожитки, уйти и оставить молодых вдвоем. Он подхватил с подноса, который как раз проносил мимо официант, новый бокал шампанского и провозгласил:
   - За молодых! За их первую ночь в этом доме.
   Снова раздались аплодисменты, послышались радостные выкрики. Все кинулись к подносам, и тост повторился стократно, когда бокалы со звоном сомкнулись.
   - Да благословит Бог все в этом доме! - объявил священник, который как раз собрался уходить. И десятки голосов вторили ему.
   - За Дарси Монехана и Кэтрин, - воскликнул кто-то.
   - За Джулиена и Мэри-Бет!.. За Стеллу!.. Прощание, как издавна повелось в этой семье, заняло больше получаса: поцелуи, обещания собраться, новые разговоры, затевавшиеся на полпути от туалетной комнаты до входной двери, на крыльце, на дорожке, ведущей к воротам.
   Тем временем нанятая прислуга разбрелась по комнатам, чтобы собрать последние стаканы и салфетки, поправить диванные подушки, проверить, все ли свечи погашены, расставить по местам букеты цветов, которые до этого украшали банкетные столы, и вытереть оставшиеся кое-где винные лужицы.
   Наконец все было сделано. Последним уходил Райен, ибо ему было вменено в обязанность расплатиться с прислугой и убедиться, что все в идеальном порядке. Дом был почти пуст.
   - Доброй ночи, мои дорогие, - сказал он, и высокая входная дверь медленно закрылась.
   С минуту Роуан и Майкл смотрели друг на друга, и вдруг дружно расхохотались. Майкл подхватил ее на руки и покружил, а затем осторожно поставил обратно на пол Роуан всем телом прильнула к мужу и прижалась головой к его груди - любимая поза, уже вошедшая у нее в привычку. Она даже ослабела от смеха.
   - Мы сделали это, Роуан! - сказал он. - Имен но так, как следовало. Мы сделали это! А теперь все, слава Богу, позади.
   Она продолжала беззвучно хохотать, охваченная восхитительной усталостью и в то же время приятным волнением. И тут начали бить часы.
   - Послушай, Майкл, - прошептала она. - уже полночь.
   Он щелкнул выключателем, свет погас, и новобрачные, взявшись за руки, торопливо поднялись по темной лестнице.
   Коридор на втором этаже утопал во мраке - светился лишь проем одной из распахнутых дверей, Эта дверь вела в их спальню. Они молча подошли к порогу.
   - Ты только посмотри, Роуан, что они сделали! - воскликнул Майкл.
   Би и Лили потрудились на славу.
   На каминной полке между двумя серебряными канделябрами стоял огромный букет благоухающих роз.
   На туалетном столике, на серебряном подносе, их поджидало шампанское в ведерке со льдом и два бокала.
   Кровать тоже была приготовлена: кружевное покрывало откинуто, подушки взбиты, а мягкий белый балдахин отведен назад и привязан к массивным столбикам у изголовья.
   На одной стороне кровати были красиво сложены нарядная ночная рубашка и белый шелковый пеньюар, а на другой - пижамная пара из белого хлопка. Девственную чистоту подушек подчеркивала роза, перевязанная ленточкой, а на маленьком столике справа от изголовья стояла свеча.
   - Как мило, что они обо всем позаботились, - прошептала Роуан.
   - Вот и настала наша свадебная ночь, - откликнулся Майкл. - Только что пробило двенадцать. Наступил час ведьмовства, дорогая, и он принадлежит лишь нам двоим.
   Они снова переглянулись и тихо рассмеялись, заражая весельем друг друга, не в силах остановиться. Оба сознавали, что безумно устали и сил хватит лишь на то, чтобы упасть на кровать и забраться под одеяло.
   - Что ж, прежде чем рухнуть в постель, давай хотя бы выпьем шампанского, - предложила Роуан.
   Майкл кивнул, отшвырнул в сторону визитку и принялся развязывать галстук.
   - Вот что я тебе скажу, Роуан, нужно действительно очень любить кого-то, чтобы вырядиться в такой костюм!
   - Ладно тебе, Майкл, здесь все так делают. Ну-ка, расстегни мне молнию, пожалуйста.
   Она повернулась к нему спиной. Твердая скорлупка корсета разошлась в стороны, и платье свободно упало к ногам. Роуан сняла изумруд и небрежно положила его на край каминной полки.
   Наконец все было снято и убрано. Молодые уселись на кровати, чтобы выпить шампанского, - как и положено, оно пенилось через край и оказалось сухим, очень холодным и вкусным. В отличие от Роуан, облачившейся в ночную рубашку, Майкл не стал надевать пижаму и остался обнаженным. Естественно они не в силах были удержаться от взаимных ласк и вскоре, забыв об усталости, поддались очарованию мягкого света и угодили в маняще соблазнительный плен великолепной новой кровати. В обоих вскипела неистовая страсть...
   Все прошло быстро и бурно - именно так, как ей нравилось. При этом гигантская кровать красного дерева даже не шелохнулась, словно была высечена из камня.
   Потом Роуан, сонная, довольная, лежала, прижавшись к мужу, и прислушивалась к ровному биению его сердца, Через какое-то время она села, разгладила помятую рубашку и выпила большой глоток холодного шампанского.
   Майкл сел рядом, согнув одно колено. Он зажег сигарету и откинул голову на высокую спинку кровати.
   - Это был чудесный день, Роуан, все прошло как по маслу, без сучка без задоринки. Я и не знал, что бывают такие идеальные дни.
   "Если не считать того, что тебе привиделось нечто, и оно тебя напугало", - подумала Роуан, однако вслух ничего не сказала, потому что, несмотря ни на какие странности, день был действительно чудесный. Можно даже сказать - идеальный день! И ничто не могло его испортить.
   Она снова пригубила шампанского, наслаждаясь вкусом чудесного напитка и собственной усталостью и понимая, что все еще слишком взвинчена, чтобы закрыть глаза.
   Внезапно, как и утром, на нее накатила волна головокружения с привкусом тошноты. Она помахала рукой, отгоняя сигаретный дым.
   - В чем дело?
   - Ерунда, просто нервы, я думаю. Пройти по тому проходу оказалось не легче, чем впервые в жизни взять в руки скальпель.
   - Я понимаю, что ты имеешь в виду. Подожди, я потушу сигарету.
   - Дым здесь ни при чем. Я ведь тоже курю.
   Нет, все-таки дело именно в сигаретах. То же самое было утром. Роуан поднялась с кровати и отправилась босиком в ванную. Легкий шелк ночной рубашки, такой невесомый, что она его совершенно не ощущала, окутал тело до самых пяток.
   Алка-зельцер, единственного средства, которое всегда помогало в таких случаях, в ванной не оказалось. Но она помнила, что привезла несколько пакетиков и положила в кухонный шкафчик вместе с аспирином, пластырем и другими домашними лекарствами. Роуан вернулась в спальню, чтобы надеть тапочки и пеньюар.
   - Куда собралась? - поинтересовался Майкл.
   - Вниз, за алка-зельцер. Не знаю, что со мной такое. Я быстро.
   - Погоди, Роуан, я принесу.
   - Оставайся здесь. Ты не одет. Я вернусь через две секунды. Черт с ним, поеду в лифте.
   Дом не был погружен в абсолютную темноту. Сквозь многочисленные окна из сада струился тусклый свет, освещая натертые полы коридора, столовую и даже буфетную. Она с легкостью находила дорогу.
   Алка-зельцер обнаружился в шкафчике с новыми хрустальными стаканами, купленными ею во время шумной экскурсии по магазинам вместе с Лили и Би. Роуан подошла к маленькой раковине, наполнила стакан и тут же выпила препарат.
   Она закрыла глаза. Да, лучше. Возможно, это всего лишь самовнушение, но ей определенно лучше.
   - Хорошо. Я рад, что тебе лучше.
   - Спасибо, - машинально откликнулась Роуан, успев лишь подумать: "Надо же, какой приятный голос - мягкий, с примесью шотландского акцента, кажется. Красивый, мелодичный голос..."
   И в тот же момент глаза ее удивленно распахнулись. Вздрогнув всем телом, она привалилась спиной к дверце холодильника.
   Он стоял по другую сторону кухонного стола. На расстоянии трех футов. Голос его звучал тихо, проникновенно. Но выражение лица было слегка отстраненное и абсолютно человеческое. Чуть обиженное, возможно, но не просящее, как это было той ночью в Тайбуроне. Нет, совершенно другое.
   Наверное, он самый обыкновенный человек. Все это какая-то шутка. Нет, точно, он самый обыкновенный человек. Стоит здесь на кухне и смотрит на нее. Высокий мужчина с каштановыми волосами, большими темными глазами и красиво очерченным чувственным ртом.
   В свете, проникавшем с улицы сквозь стеклянную дверь, можно было ясно разглядеть и его рубашку, и жилет из сыромятной кожи. Старинный наряд, сшитый вручную, с неровными швами и большими пышными рукавами.
   - Ну, красавица? Где твоя воля, которая меня уничтожит? - прошептал он тем же тихим, дрожащим и проникновенным голосом. - Где твоя хваленая сила, которая отправит меня обратно в ад?
   Она не могла унять охватившую ее дрожь. Стакан выскочил из мокрых пальцев и, с глухим стуком ударившись о пол, откатился в сторону. Из груди вырвался глубокий прерывистый вздох. Она смотрела на него, не отрываясь, однако, несмотря на шок, не утратила способности рассуждать и отметила про себя, что он достаточно высок, - наверное, больше шести футов, - что у него мощно развитые, мускулистые плечи и сильные руки, что черты его лица безукоризненны, а волосы, словно тронутые ветром, слегка растрепаны. Совершенно не тот изнеженный, женоподобный тип, которого она видела в Калифорнии, нет, не тот.
   - Чтобы лучше любить тебя, Роуан! - прошептал он. - Как бы ты хотела, чтобы я выглядел? Он не идеален, Роуан. Он человек, но не идеал. Нет.
   Какую-то секунду страх был так силен, что внутри все сжалось и ей подумалось, что она вот-вот умрет. Сделав над собой усилие, она на дрожащих ногах в ярости шагнула вперед и, потянувшись через стол, дотронулась до его щеки.
   Колючая, как у Майкла, А губы гладкие. Господи!
   Она снова отпрянула и застыла как парализованная, не в силах больше двинуться или произнести хоть слово. Ее охватила дрожь.
   - Ты боишься меня, Роуан? - спросил он, едва шевеля губами, с которых она не сводила глаз. - Почему? Ты приказала оставить твоего друга, Эрона, в покое, и я подчинился. Разве нет?
   - Чего ты хочешь?
   - О, это долго рассказывать, - ответил он с усилившимся шотландским акцентом. - А ведь он ждет - твой возлюбленный и твой муж... Ведь это ваша брачная ночь. И он начинает беспокоиться, не понимая, почему ты медлишь и не возвращаешься.
   Лицо его смягчилось, искаженное внезапной болью. Как могла иллюзия быть такой реальной?
   - Ступай, Роуан, возвращайся к нему, - печально произнес он. - И если ты расскажешь, что я здесь, то сделаешь его гораздо более несчастным, чем можешь себе представить. Я снова от тебя спрячусь. Его будут угнетать страх и подозрение, а я буду приходить, только когда сам того захочу.
   - Хорошо, я ничего ему не скажу, - прошептала она. - Но не смей ему вредить. Не смей вызывать у него малейший страх или беспокойство. И прекрати все свои другие фокусы! Не мучай его своими трюками! Или клянусь, что никогда с тобой не заговорю. И прогоню тебя прочь.
   Красивое лицо сделалось несказанно печальным, карие глаза заволокла безграничная грусть.
   - Это относится и к Эрону. Не смей ему вредить. Никогда. Никогда никому не вреди! Ты слышишь меня?
   - Как скажешь, Роуан, - ответил он. Его слова звучали как музыка, полная печали и силы. - Что мне делать в этом мире, как не угождать Роуан? Приходи ко мне, когда он заснет. Сегодня, завтра... Приходи, когда захочешь. Для меня не существует времени. Я здесь, когда ты называешь мое имя. Но будь верна мне, Роуан. Приходи одна, тайно. Иначе я не отвечу. Я люблю тебя, моя красавица. Но у меня есть воля.
   Фигура внезапно засияла, словно в нее ударил луч света, появившийся неизвестно откуда, и Роуан ясно разглядела тысячу крохотных деталей, из которых было соткано это создание. Затем оно сделалось прозрачным, а в лицо Роуан ударил порыв теплого ветра... И тут же она осталась одна - в темноте, в окружении пустоты.