Страница:
От этой мысли ее глаза наполнились слезами, но она сдержалась и не расплакалась. Что имел в виду Медвежья Гора, когда говорил о злом ветре? До нее доходили какие-то слухи о восстании индейцев, как только она прибыла в эти края, но она слышала только рассказы о том, что где-то что-то случилось, и относилась к этому отстраненно.
Может быть, он имел в виду необычные погодные условия? Может, зима наступит раньше в этом году? Могут ли индейцы предсказывать такие вещи?
Проклятие! Почему же нет Трэвиса, который объяснил бы ей все это? Как он мог привезти ее сюда, а потом исчезнуть, оставив в интересном положении? Она готова убить его за это. Вот возьмет один из его чертовых ножей и вырежет его черствое сердце. А ту лампу внизу нужно было не зажигать, а бросить на землю и растоптать. Пусть ищет дорогу в темноте. Но тогда и она окажется в темноте.
В этот момент где-то под сердцем беспокойно дернулся ребенок. По щекам Алисии заструились слезы, и она стала истово молиться, чтобы Трэвис оказался жив и здоров.
Трэвис, карман которого оттягивало золото, сидел с кружкой холодного пива в мексиканском баре и наслаждался выступлением танцовщицы. Очаровательная сеньорита с кастаньетами не скрывала своих симпатий к высокому и привлекательному мужчине, а Трэвис в ответ приветствовал ее поднятием кружки пива. Черт возьми! У него были деньги в кармане, он располагал временем и мог свободно распоряжаться своей жизнью. Спальня этой мексиканской красотки сгодится для начала так же, как и любая другая. Ему не придется прилагать много усилий, чтобы провести эту ночь в ее объятиях. А может быть, и следующую, и еще одну. Насмешливые синие глаза проплыли перед ним в пьяном угаре, и потому он посчитал возможным заменить их на эти жгучие черные глаза.
Трэвис расслабился в предвкушении отдыха, и тут танцовщица уселась к нему на колени. Ее губы были теплыми и зовущими, тело — гибким и сильным. Ладонь Трэвиса легла на ее маленькую грудь, и в его воображении сразу возникла полная грудь Алисии. Он целовал пухлые губы танцовщицы, а ему казалось, что он целует нежные губы Алисии. Однако запах пота никак не соответствовал запаху гардений.
Застонав, Трэвис опустил монету в декольте танцовщицы и ушел. Его ждала еще одна долгая ночь. Он с одинаковым успехом мог провести ее в седле.
Весть о появлении индейцев быстро дошла до Сент-Луиса. Прослышав об этом, через несколько дней приехал Честер Стэнфорд и принялся уговаривать Алисию уехать с ним в город. Отказ Алисии, в отсутствие Летиции в качестве миротворца, привел к долгому бурному спору. Честер отбыл в ярости, а Алисия провела несколько дней в работе на кухне, подавляя злость консервированием продуктов на зиму.
Слухи о том, что Текумсе удалось собрать внушительное войско на юге, подтвердили возвращавшиеся вверх по реке лодочники, которые останавливались на ферме для обмена новостями и мехами. Другие лодочники, прибывшие к ним из верховьев Огайо, принесли весть о кровавой бойне на севере, инспирированной щедрыми подношениями британцев, занимающих несколько фортов на границе с Канадой. Цивилизация в их понимании, похоже, была равносильна насильственному уничтожению людей, и свою роль в подтверждении этих слухов сыграла природа.
Однажды Алисия заметила, как перешептываются Бекки и Милли, и потребовала рассказать, о чем они говорят. Милли смутилась, но Бекки вызывающе выпятила подбородок.
— Эти индейцы не дураки. Они говорили, что, по словам их пророка, если они не сбросят нас в море, земля разверзнется и поглотит их, а с неба упадет огонь. А вы ведь видели, что происходит. Нормального лета не было, зерно не вызрело, а теперь, смотрите, эти глупые белки бегут топиться в реке. По-моему, это выглядит довольно странно.
Массовое скопление белок, обрекших себя на гибель, само по себе было тревожным фактом, но Алисия ничего не знала о повадках лесных обитателей. Услышав в первый раз уханье филина, она кинулась в объятия Трэвиса. В редких случаях, когда она слышала рык рыси, у нее по спине пробегали мурашки. Она не видела ничего зловещего в природных явлениях и вопреки своим более ранним высказываниям не верила в предсказания и пророчества. Суеверия хороши для диких индейцев.
— Брат Текумсе выдумал свои предсказания лишь для того, чтобы напугать таких дурочек, как ты. В следующий раз, когда ты снова начнешь пороть всякую чушь, я скажу Огасту, чтобы он как следует тебя выпорол.
Рассмеявшись, Алисия оставила возобновивших перешептывание женщин и направилась в конюшню. Она уже не могла ездить верхом, но ей нравились приобретенные Трэвисом жеребята, и она часто наведывалась к ним. Трэвис был в восторге от маленькой кобылки, и теперь, когда она уже твердо стояла на длинных ногах, Алисия тоже увидела, что она обещает превратиться в отличную лошадь. Как бы в подтверждение этого в животе вновь шевельнулся ребенок, и Алисия впервые за несколько недель улыбнулась.
Если бы она верила в знамения, то происшедшее следующей холодной сентябрьской ночью потрясло бы ее.
Среди ночи ее разбудил ставший уже привычным крик Бекки, однако в этот раз она кричала совсем по другому поводу.
Накинув бархатный халат, Алисия подбежала к окну в страхе, что увидит пылающую ферму или амбар. Крик прекратился, но все небо казалось подсвеченным рассеянным светом. Озадаченная Алисия попыталась найти источник освещения. От реки на низину надвигался туман, пронизанный лучами лунного света, хотя луны видно не было. Из дома работников, задрав головы вверх, выбегали мужчины. Они высматривали что-то на небе, невидимое для смотревшей с этой стороны дома Алисии. И вот она появилась — прочертившая небо огненная полоса, на мгновение осветившая затянутый туманом пейзаж. Алисия задохнулась от восторга, но тут же вздрогнула от нового крика Бекки.
Комета оставила после себя облако, которое постепенно закрывали грозовые тучи, но ошеломленные мужчины продолжали глазеть на небо. Один из них увидел в окне Алисию и быстро направился к дому. Алисия поспешила вниз, к нему навстречу.
— Что это было? Почему Бекки все время кричит? — Алисия облокотилась о дверной косяк, положив руку на заметно увеличившийся живот. Сможет ли она снова танцевать, как прежде?
— Не знаю, что это было, мэм. Милли говорит, начались роды. Утром я пошлю кого-нибудь из парней, чтобы он разжег огонь для вас. Думаю, женщинам будет не до этого.
Прагматичность этого человека в какой-то степени лишала эту ночь магии. Алисия жестом остановила его:
— Я дам вам простыни и одеяла. Отнесите ей. Я тоже пойду к ней, только оденусь.
Муж Милли сделал все, как сказала Алисия, и она сама вскоре пересекла двор, направляясь в хижину, которую Трэвис выделил для Бекки и Огаста. Мужчины, похоже, не собирались идти спать, они обсуждали странное явление и подшучивали над Огастом, который нервно мерил шагами лужайку и выпивал все, что ему подносили.
Казалось, он с облегчением воспринял появление Алисии, она же сказала ему несколько ободряющих слов, прежде чем пройти к Бекки. Алисия нервничала не меньше Огаста, но старалась не показывать этого. Она никогда не присутствовала при родах, и сам этот факт страшил ее, но она не могла бросить Бекки в такой момент. Тем более что ей самой скоро придется рожать. Ей будет полезно посмотреть, как это происходит.
Ребенок появился на свет на рассвете. Крохотная кричащая девочка в первую же минуту покорила верзилу лодочника. Вымотанная после ночных треволнений, Алисия чуть не расплакалась при виде гордого отца, держащего на руках своего ребенка. Будет ли Трэвис когда-нибудь так же смотреть на своего сына? Узнает ли он вообще, что она скоро должна родить?
Утирая слезы, медленно переставляя ноги, Алисия двигалась к своему пустому дому. Хорошо, что она не верила в пророчества, потому что при ее настроении происшествие этой ночью могло бы быть растолковано как плохое предзнаменование. Она могла вообразить себе, что так и останется одинокой в этом пустом доме, где только резьба на кроватных столбиках будет напоминать ей о времени, когда она была такой глупой, что еще верила в любовь. Даже вынашиваемый ею плод покинет ее, чтобы окунуться в экзотическую жизнь, которую будут вести его кузены. Ведь в нем течет кровь Трэвиса. Его сын не сможет жить, цепляясь за материнский подол. Его беспокойная натура будет стремиться к подвигам.
Загасив внизу лампу, Алисия медленно поднялась по лестнице, прошла в спальню и в изнеможении рухнула на сохранившую тепло постель. Ребенок протестующе ударил ножкой, но потом успокоился.
Октябрь принес с севера холод, и Алисия от рассвета до заката занималась подготовкой продуктов к зиме. Притом что на ее попечении находилось более дюжины человек, долгая холодная зима могла оказаться нелегкой. Сейчас она уже не позволила бы себе все бросить и уехать в Сент-Луис. Кто-то должен присматривать за ее людьми.
Бекки была совершенно беспомощна, и пройдет еще несколько недель, прежде чем она поднимется с кровати, но у нее будет много хлопот с новорожденной. У Милли два сына-проказника, и все говорит о том, что она ждет третьего ребенка. Когда она в очередной раз пожаловалась на тошноту и убежала, Алисия раздраженно шлепнула ком теста о доску и разразилась тирадой из заметно увеличившегося словаря ругательств. В том мужском окружении, в каком они находились, каждая женщина в пределах досягаемости, по-видимому, обречена быть постоянно беременной. С этим ничего нельзя было поделать.
У нее постоянно болела спина из-за того, что она носила тяжести. По форме живота и по тому, как Алисия переносила беременность, все уверяли, что у нее будет мальчик. Каждый раз, когда доктор Фаррар повторял это, Алисия возмущалась:
— Это как раз то, в чем нуждается этот мир! Еще один мужчина, который пойдет воевать, чтобы силой подчинить себе слабого, который наплодит еще детей и бросит их на произвол судьбы. Если я мучаюсь только для того, чтобы воспроизвести на свет Трэвиса в миниатюре, я положу его в лодку и столкну в реку. Пусть плывет себе вниз по реке в поисках своего отца.
Алисия начала подниматься с кровати, на которой лежала, пока шел осмотр, но молодой врач удержал ее за плечо и вынудил снова лечь.
— Если вы не будете отдыхать, вы просто потеряете ребенка и тогда не придется беспокоиться о том, кто у вас родится. Последуйте совету мистера Стэнфорда, Алисия. Вернитесь в город. В доме вашего отца полно слуг, и они будут ухаживать за вами столько, сколько понадобится. Приближается зима. Здесь вам больше нечего делать. Вы заслужили немного комфорта и отдыха. Уверен, если бы Трэвис был здесь, он настоял бы на этом.
Он говорил о Трэвисе как о покойнике, и Алисия яростно затрясла головой:
— Тогда пусть Трэвис сам скажет мне это. Он не умер, Бернард. Я бы знала, если бы он умер. Он жив, и я буду здесь, когда он вернется. Я никуда не уйду, я буду его ждать.
Алисия знала, что врач считает ее почти безумной, но она и правда сошла бы с ума, если бы Трэвис покинул ее навсегда. Все думали, что раз он не возвращается к завоеванному им сокровищу, то, по-видимому, его нет в живых, но Алисия знала его лучше всех. Он ушел от нее, чтобы начать новую жизнь. Как и обещал, он предоставил ей право жить, как она хочет. Он просто не знал, что ее желания изменились. Возможно, она не могла бы жить с ним, но и без него она жить не могла. Это она знала точно. Он должен вернуться к ней, чтобы она могла сказать ему об этом.
Глава 36
Может быть, он имел в виду необычные погодные условия? Может, зима наступит раньше в этом году? Могут ли индейцы предсказывать такие вещи?
Проклятие! Почему же нет Трэвиса, который объяснил бы ей все это? Как он мог привезти ее сюда, а потом исчезнуть, оставив в интересном положении? Она готова убить его за это. Вот возьмет один из его чертовых ножей и вырежет его черствое сердце. А ту лампу внизу нужно было не зажигать, а бросить на землю и растоптать. Пусть ищет дорогу в темноте. Но тогда и она окажется в темноте.
В этот момент где-то под сердцем беспокойно дернулся ребенок. По щекам Алисии заструились слезы, и она стала истово молиться, чтобы Трэвис оказался жив и здоров.
Трэвис, карман которого оттягивало золото, сидел с кружкой холодного пива в мексиканском баре и наслаждался выступлением танцовщицы. Очаровательная сеньорита с кастаньетами не скрывала своих симпатий к высокому и привлекательному мужчине, а Трэвис в ответ приветствовал ее поднятием кружки пива. Черт возьми! У него были деньги в кармане, он располагал временем и мог свободно распоряжаться своей жизнью. Спальня этой мексиканской красотки сгодится для начала так же, как и любая другая. Ему не придется прилагать много усилий, чтобы провести эту ночь в ее объятиях. А может быть, и следующую, и еще одну. Насмешливые синие глаза проплыли перед ним в пьяном угаре, и потому он посчитал возможным заменить их на эти жгучие черные глаза.
Трэвис расслабился в предвкушении отдыха, и тут танцовщица уселась к нему на колени. Ее губы были теплыми и зовущими, тело — гибким и сильным. Ладонь Трэвиса легла на ее маленькую грудь, и в его воображении сразу возникла полная грудь Алисии. Он целовал пухлые губы танцовщицы, а ему казалось, что он целует нежные губы Алисии. Однако запах пота никак не соответствовал запаху гардений.
Застонав, Трэвис опустил монету в декольте танцовщицы и ушел. Его ждала еще одна долгая ночь. Он с одинаковым успехом мог провести ее в седле.
Весть о появлении индейцев быстро дошла до Сент-Луиса. Прослышав об этом, через несколько дней приехал Честер Стэнфорд и принялся уговаривать Алисию уехать с ним в город. Отказ Алисии, в отсутствие Летиции в качестве миротворца, привел к долгому бурному спору. Честер отбыл в ярости, а Алисия провела несколько дней в работе на кухне, подавляя злость консервированием продуктов на зиму.
Слухи о том, что Текумсе удалось собрать внушительное войско на юге, подтвердили возвращавшиеся вверх по реке лодочники, которые останавливались на ферме для обмена новостями и мехами. Другие лодочники, прибывшие к ним из верховьев Огайо, принесли весть о кровавой бойне на севере, инспирированной щедрыми подношениями британцев, занимающих несколько фортов на границе с Канадой. Цивилизация в их понимании, похоже, была равносильна насильственному уничтожению людей, и свою роль в подтверждении этих слухов сыграла природа.
Однажды Алисия заметила, как перешептываются Бекки и Милли, и потребовала рассказать, о чем они говорят. Милли смутилась, но Бекки вызывающе выпятила подбородок.
— Эти индейцы не дураки. Они говорили, что, по словам их пророка, если они не сбросят нас в море, земля разверзнется и поглотит их, а с неба упадет огонь. А вы ведь видели, что происходит. Нормального лета не было, зерно не вызрело, а теперь, смотрите, эти глупые белки бегут топиться в реке. По-моему, это выглядит довольно странно.
Массовое скопление белок, обрекших себя на гибель, само по себе было тревожным фактом, но Алисия ничего не знала о повадках лесных обитателей. Услышав в первый раз уханье филина, она кинулась в объятия Трэвиса. В редких случаях, когда она слышала рык рыси, у нее по спине пробегали мурашки. Она не видела ничего зловещего в природных явлениях и вопреки своим более ранним высказываниям не верила в предсказания и пророчества. Суеверия хороши для диких индейцев.
— Брат Текумсе выдумал свои предсказания лишь для того, чтобы напугать таких дурочек, как ты. В следующий раз, когда ты снова начнешь пороть всякую чушь, я скажу Огасту, чтобы он как следует тебя выпорол.
Рассмеявшись, Алисия оставила возобновивших перешептывание женщин и направилась в конюшню. Она уже не могла ездить верхом, но ей нравились приобретенные Трэвисом жеребята, и она часто наведывалась к ним. Трэвис был в восторге от маленькой кобылки, и теперь, когда она уже твердо стояла на длинных ногах, Алисия тоже увидела, что она обещает превратиться в отличную лошадь. Как бы в подтверждение этого в животе вновь шевельнулся ребенок, и Алисия впервые за несколько недель улыбнулась.
Если бы она верила в знамения, то происшедшее следующей холодной сентябрьской ночью потрясло бы ее.
Среди ночи ее разбудил ставший уже привычным крик Бекки, однако в этот раз она кричала совсем по другому поводу.
Накинув бархатный халат, Алисия подбежала к окну в страхе, что увидит пылающую ферму или амбар. Крик прекратился, но все небо казалось подсвеченным рассеянным светом. Озадаченная Алисия попыталась найти источник освещения. От реки на низину надвигался туман, пронизанный лучами лунного света, хотя луны видно не было. Из дома работников, задрав головы вверх, выбегали мужчины. Они высматривали что-то на небе, невидимое для смотревшей с этой стороны дома Алисии. И вот она появилась — прочертившая небо огненная полоса, на мгновение осветившая затянутый туманом пейзаж. Алисия задохнулась от восторга, но тут же вздрогнула от нового крика Бекки.
Комета оставила после себя облако, которое постепенно закрывали грозовые тучи, но ошеломленные мужчины продолжали глазеть на небо. Один из них увидел в окне Алисию и быстро направился к дому. Алисия поспешила вниз, к нему навстречу.
— Что это было? Почему Бекки все время кричит? — Алисия облокотилась о дверной косяк, положив руку на заметно увеличившийся живот. Сможет ли она снова танцевать, как прежде?
— Не знаю, что это было, мэм. Милли говорит, начались роды. Утром я пошлю кого-нибудь из парней, чтобы он разжег огонь для вас. Думаю, женщинам будет не до этого.
Прагматичность этого человека в какой-то степени лишала эту ночь магии. Алисия жестом остановила его:
— Я дам вам простыни и одеяла. Отнесите ей. Я тоже пойду к ней, только оденусь.
Муж Милли сделал все, как сказала Алисия, и она сама вскоре пересекла двор, направляясь в хижину, которую Трэвис выделил для Бекки и Огаста. Мужчины, похоже, не собирались идти спать, они обсуждали странное явление и подшучивали над Огастом, который нервно мерил шагами лужайку и выпивал все, что ему подносили.
Казалось, он с облегчением воспринял появление Алисии, она же сказала ему несколько ободряющих слов, прежде чем пройти к Бекки. Алисия нервничала не меньше Огаста, но старалась не показывать этого. Она никогда не присутствовала при родах, и сам этот факт страшил ее, но она не могла бросить Бекки в такой момент. Тем более что ей самой скоро придется рожать. Ей будет полезно посмотреть, как это происходит.
Ребенок появился на свет на рассвете. Крохотная кричащая девочка в первую же минуту покорила верзилу лодочника. Вымотанная после ночных треволнений, Алисия чуть не расплакалась при виде гордого отца, держащего на руках своего ребенка. Будет ли Трэвис когда-нибудь так же смотреть на своего сына? Узнает ли он вообще, что она скоро должна родить?
Утирая слезы, медленно переставляя ноги, Алисия двигалась к своему пустому дому. Хорошо, что она не верила в пророчества, потому что при ее настроении происшествие этой ночью могло бы быть растолковано как плохое предзнаменование. Она могла вообразить себе, что так и останется одинокой в этом пустом доме, где только резьба на кроватных столбиках будет напоминать ей о времени, когда она была такой глупой, что еще верила в любовь. Даже вынашиваемый ею плод покинет ее, чтобы окунуться в экзотическую жизнь, которую будут вести его кузены. Ведь в нем течет кровь Трэвиса. Его сын не сможет жить, цепляясь за материнский подол. Его беспокойная натура будет стремиться к подвигам.
Загасив внизу лампу, Алисия медленно поднялась по лестнице, прошла в спальню и в изнеможении рухнула на сохранившую тепло постель. Ребенок протестующе ударил ножкой, но потом успокоился.
Октябрь принес с севера холод, и Алисия от рассвета до заката занималась подготовкой продуктов к зиме. Притом что на ее попечении находилось более дюжины человек, долгая холодная зима могла оказаться нелегкой. Сейчас она уже не позволила бы себе все бросить и уехать в Сент-Луис. Кто-то должен присматривать за ее людьми.
Бекки была совершенно беспомощна, и пройдет еще несколько недель, прежде чем она поднимется с кровати, но у нее будет много хлопот с новорожденной. У Милли два сына-проказника, и все говорит о том, что она ждет третьего ребенка. Когда она в очередной раз пожаловалась на тошноту и убежала, Алисия раздраженно шлепнула ком теста о доску и разразилась тирадой из заметно увеличившегося словаря ругательств. В том мужском окружении, в каком они находились, каждая женщина в пределах досягаемости, по-видимому, обречена быть постоянно беременной. С этим ничего нельзя было поделать.
У нее постоянно болела спина из-за того, что она носила тяжести. По форме живота и по тому, как Алисия переносила беременность, все уверяли, что у нее будет мальчик. Каждый раз, когда доктор Фаррар повторял это, Алисия возмущалась:
— Это как раз то, в чем нуждается этот мир! Еще один мужчина, который пойдет воевать, чтобы силой подчинить себе слабого, который наплодит еще детей и бросит их на произвол судьбы. Если я мучаюсь только для того, чтобы воспроизвести на свет Трэвиса в миниатюре, я положу его в лодку и столкну в реку. Пусть плывет себе вниз по реке в поисках своего отца.
Алисия начала подниматься с кровати, на которой лежала, пока шел осмотр, но молодой врач удержал ее за плечо и вынудил снова лечь.
— Если вы не будете отдыхать, вы просто потеряете ребенка и тогда не придется беспокоиться о том, кто у вас родится. Последуйте совету мистера Стэнфорда, Алисия. Вернитесь в город. В доме вашего отца полно слуг, и они будут ухаживать за вами столько, сколько понадобится. Приближается зима. Здесь вам больше нечего делать. Вы заслужили немного комфорта и отдыха. Уверен, если бы Трэвис был здесь, он настоял бы на этом.
Он говорил о Трэвисе как о покойнике, и Алисия яростно затрясла головой:
— Тогда пусть Трэвис сам скажет мне это. Он не умер, Бернард. Я бы знала, если бы он умер. Он жив, и я буду здесь, когда он вернется. Я никуда не уйду, я буду его ждать.
Алисия знала, что врач считает ее почти безумной, но она и правда сошла бы с ума, если бы Трэвис покинул ее навсегда. Все думали, что раз он не возвращается к завоеванному им сокровищу, то, по-видимому, его нет в живых, но Алисия знала его лучше всех. Он ушел от нее, чтобы начать новую жизнь. Как и обещал, он предоставил ей право жить, как она хочет. Он просто не знал, что ее желания изменились. Возможно, она не могла бы жить с ним, но и без него она жить не могла. Это она знала точно. Он должен вернуться к ней, чтобы она могла сказать ему об этом.
Глава 36
Синие глаза лучились теплом, нежные руки обнимали его, гладили его плечи и прижимали к груди, а он целовал ее нежные губы. Желание целиком захватило его, и он сильнее прижал ее к себе, нащупал застежки лифа и снял его. Затем он подмял ее под себя, чтобы почувствовать уступчивую мягкость ее тела. Теперь он мог думать только о том, чтобы быстрее излить свое семя и унять боль в чреслах. Он нетерпеливо шарил рукой, пытаясь добраться до подола ее юбки.
Шум разбудил Трэвиса, и он тут же схватил винтовку, но понял, что его разбудило ржание коня. Проклиная жеребца, проклиная растравивший его сон, он посмотрел на усыпанное звездами небо в надежде успокоить расшатанные нервы. Его внимание привлекла комета, прочертившая небосвод. Если бы он последовал вслед за ней, смог бы он увидеть Алисию, изумленно глядящую в небо? Интересно, чем она сейчас занята? Ищет утешения в объятиях нового возлюбленного?
Трэвис, впрочем, сомневался в этом. Он научил ее телесным наслаждениям, но он же причинил ей боль. Он не думал, что она так скоро смогла бы отдаться во власть другого мужчины. Это не в характере его Алисии. Трэвису было спокойнее так думать, при этом в силу присущего ему эгоизма он не понимал, что в этом случае Алисия обречена на одиночество.
Чем она занята сейчас? Ставит на уши Натчез и Новый Орлеан? Или вернулась в Филадельфию? А может быть, она переехала в дом отца и вернулась к спокойной работе, преподает в школе, обучая богатых девочек?
Желание узнать, чем занимается Алисия, снедало Трэвиса так же сильно, как и желание снова уложить ее в свою постель. Он пообещал ей, что исчезнет навсегда, если не сможет сделать ее счастливой, но это обещание оказалось самым трудным в его жизни. Она принадлежала ему, была его частью, и ему была ненавистна мысль, что кто-то другой мог касаться ее.
Ему бы только узнать, что с ней все в порядке и она счастлива… Мысли Трэвиса перенеслись в то время, когда они были вместе и еще не женаты. Он вспомнил смеющиеся сапфировые глаза Алисии, податливость ее тела, когда он заключал ее в объятия. Такой она и должна была оставаться, а не холодной и суровой, какой он покинул ее. Он был так уверен, что все наладилось в ночь свадьбы Огаста. Что же произошло, почему она возненавидела его?
Казалось, с тех пор прошла целая вечность, но это было всего лишь в июне. Они провели вместе три прекрасных месяца, когда появился тот негодяй из Филадельфии. Три месяца, в течение которых весь мир принадлежал ему, и он настолько поглупел, что поверил в счастье. Он до сих пор помнил, как шокирована была Алисия, когда в тот день вошла в салун. Ее лицо было искажено ужасом и чем-то еще. Он так и не смог определить, что еще выражало ее лицо в тот момент, когда он повернулся и увидел ее. Казалось, что нечто сверкающее и новое в ее облике вдруг исчезло. Снова и снова возвращаясь мысленно к этой сцене, Трэвис ощущал все большее беспокойство. Алисия ни под каким видом не должна была оказаться в тот день рядом с салуном. Она никогда не делала ничего предосудительного на публике. Как его угораздило выйти из себя именно в тот момент, когда Алисия совершила несвойственный ей поступок? Должно быть, произошло что-то очень важное, из-за чего она могла явиться туда с таким видом, будто она только что получила в подарок весь мир.
От внезапной догадки о причине ее появления в салуне Трэвис ощутил резкую боль, похожую на боль от удара в живот. Как же он мог оказаться таким дураком, если не понял этого? Он попытался быстро произвести нехитрый подсчет, но не смог сконцентрироваться на датах. Это казалось вполне возможным. Он знал, что это могло случиться. Он не верил, что оказался таким слепцом.
Как иначе можно объяснить, что Алисия в этот день отказалась от соблюдения траура и, нарядившись в яркое платье, отправилась в салун? Что еще могло придать ее лицу такое радостное выражение, так взволновать ее, что она не дождалась его прихода и сама отправилась на его поиски? Он мог назвать только одну причину, которая могла побудить Алисию нарушить правила приличия. Это то, чего она так страстно желала, — ребенок!
Трэвис вскочил на ноги, быстро загасил огонь и оседлал жеребца. Даже если он все придумал только из желания вернуться — это не имеет значения. Он должен удостовериться. Ему нужно еще хоть раз увидеть Алисию. Это было достаточным поводом для того, чтобы он проделал тысячемильный путь назад.
Алисия поскользнулась на наледи возле водяного насоса и с трудом удержала равновесие, ухватившись за голую кизиловую ветку разросшегося куста. Она уже перестала предаваться мечтательным размышлениям и давно жила реальностью. Трэвис не вернется, и она не может больше так жить. До родов осталось не больше месяца. Из нее вытекла вся энергия, и она не могла даже продолжать заниматься с немногими оставшимися учениками.
Неделю назад сыновья Милли заболели лихорадкой, и Алисия возила их в город, чтобы их посмотрел доктор Фаррар. Бекки была поглощена уходом за ребенком и утратила интерес к урокам. В отсутствие женщин мужчины тоже забросили занятия. Очевидно, придется сделать перерыв до весны.
Значит, у нее нет больше причин задерживаться. Подняв тяжелое ведро с водой, Алисия отправилась в обратный путь к дому по обледеневшей тропинке. Все утро она провела согнувшись над плитой, пытаясь приготовить что-нибудь горячее для работавших по утрам мужчин, и у нее заболела спина. Не то чтобы у них было много работы в это время года, но ведь есть что-то надо. Бекки пообещала помочь, но после завтрака так и не показалась на кухне.
Алисия подошла к крыльцу, когда ее настиг пронзительный крик. Раздавшийся в тишине звук был настолько неожиданным, что Алисия выронила ведро и испуганно обернулась. Из амбара выбежали мужчины, но больше ничего не было видно. Сильный утренний мороз смягчился под полуденным солнцем, день выдался ясным. В затененных местах еще оставались островки непрочного льда, напоминающие о вчерашней непогоде, но солнце уже прогрело воздух. Крик не повторился, но прозвучавший вскоре протяжный стон указал направление, в каком следовало двигаться на помощь.
Алисия поспешила вслед за бегущими мужчинами. Бекки. Это точно она. Никто другой не смог бы издать такой громкий вопль, который сочетал бы в себе скрип металла по стеклу и завывание привидения и доносился бы отсюда до Сент-Луиса. Чем бы ни был вызван этот крик, он означал, что что-то стряслось, и у Алисии сжалось сердце, когда она, завернув за угол хижины, засеменила к курятнику.
Бекки лежала на холодном земляном полу в неуклюжей позе, а рядом валялась опрокинутая миска с кормом для кур. Она уже не стонала, а только всхлипывала, когда к ней подбежал первый из мужчин. Он попытался поднять ее, но она закричала от боли. Алисия обратила внимание на неестественно согнутую руку Бекки и позвала мужчин.
Некоторые люди притягивают несчастья, но Бекки — это нечто особенное, твердила про себя Алисия, протискиваясь между окружившими Бекки мужчинами. Огаст повез Милли и ее мальчиков в Сент-Луис, так что в этот раз она не могла рассчитывать на его силу и чуткость. В его отсутствие некому было утешить Бекки.
Уговаривая Бекки потерпеть, Алисия осторожно опустилась на колени рядом с ней и осмотрела ее руку. Не было сомнений, что рука сломана, причем, похоже, в том же месте, что и в прошлый раз. Стараясь сохранять спокойствие, она позаимствовала у одного из мужчин большой носовой платок и с трудом подвязала руку Бекки.
— Разумеется, танцевать на столе было веселее, чем кормить кур, — сухо заметила Алисия, завязывая узел на шее Бекки.
— Весело, да? А тут болит как черт знает что, — не выказывая благодарности, проворчала Бекки.
Алисия послала одного из мужчин к ним в дом за виски, а другого — проверить спящего ребенка. Судно находилось в Сент-Луисе, и доставить Бекки к врачу можно было только в фургоне. Такое путешествие станет для нее настоящим кошмаром, но другого выхода не было. Нужно, чтобы руку осмотрел хирург.
Она распорядилась, чтобы подготовили фургон и положили в него побольше одеял. Оставленный Огастом за старшего лодочник нервно следил за ее действиями.
— Послушайте, мэм, может быть, лучше подождать возвращения Огаста? — Виски облегчит боль, а тогда мы сможем спокойно доставить в город ее и ребенка по реке.
Алисия посмотрела на него как на сумасшедшего.
— Огаст перед возвращением собирался запастись в городе припасами и удостовериться, что с мальчиками все в порядке. На это может уйти несколько дней. Руку же надо вправить как можно быстрее. Вы можете это сделать?
Бекки отреагировала на это яростным воплем, но никто не посчитал нужным обратить на нее внимания.
— Нет, мэм, я точно не смогу, но у этого старого фургона нет рессор, так что езда будет очень тряской. Потом, вы останетесь здесь одна, без других женщин. А это нехорошо.
— Глупости. Я в любом случае собиралась в Сент-Луис. Я не могу отпустить Бекки одну. Кто присмотрит за ее ребенком?
Бекки обеспокоенно прислушивалась к спору. Она была в шоке и пока почти не ощущала боли. Услышав о намерении Алисии, она горячо запротестовала:
— Вы не поедете в этом фургоне! Если эта тряска вызовет роды, что вы будете делать — рожать в колее? Я пришлю за вами Огаста. Со мной все будет в порядке.
Принесли бутылку виски, и Бекки хлебнула обжигающий напиток. Фургон застелили одеялами, впрягли лошадей. Алисия томилась в нерешительности. Она отметила появившийся на щеках Бекки румянец, но была обеспокоена ее плотно сжатыми губами. Она больше никак не могла унять боль, но, отпуская Бекки одну, чувствовала себя предательницей. Решение пришло само собой.
После того как мужчины уложили на одеяла Бекки и ребенка и обложили их мешками с зерном, чтобы их не болтало в дороге, старший объявил, что для Алисии места не осталось. Она могла возразить, но не стала. Боль в спине напомнила ей, что у нее есть и другие обязанности и что Бекки уже не маленькая девочка. Прежде всего нужно подумать о собственном ребенке.
Обед пропал. Оставленное без присмотра мясо сгорело, испечь хлеб не было времени. Тем не менее мужчины съели все без остатка и вернули жестяную посуду практически чистой.
Алисия порадовалась их непритязательности и поплелась наверх в свою спальню, мечтая об отдыхе. В оставшуюся часть дня мужчины вполне могли обойтись без нее. Половина команды ушла с Огастом, а немногие оставшиеся мужчины будут заняты рутинной работой. Спохватившись, Алисия вернулась вниз и зажгла лампу у основания лестницы. В эти дни рано темнело.
Добравшись наконец до спальни, Алисия легла в постель, но долго не могла выбрать удобное положение и ворочалась до тех пор, пока комната не погрузилась в темноту. Постепенно усталость одержала верх, и она заснула.
Проснулась она от жуткой боли. Едва сдерживая крик, Алисия ощутила влагу на внутренней части бедер. Она прикусила язык и изо всех сил стиснула одеяло, пытаясь превозмочь пронзавшую ее боль. На лбу выступила испарина, Алисия даже подумала, что сейчас умрет. Когда скрутившая живот боль немного утихла, она была слишком измучена, чтобы предпринять что-либо еще, и просто лежала, пытаясь отдышаться, пока через несколько минут ее не скрутил очередной приступ боли.
Алисию охватила злость, когда она поняла, что с ней происходит. Она опять теряла плод! Она не позволит, чтобы это случилось. Она не должна поддаваться, она будет умолять Господа, чтобы он не допустил потери и этого ребенка. Только это она и могла. Трэвис никогда не вернется, если она потеряет его ребенка. Пожалуйста, Господи, нет!
Охваченная паническим страхом, Алисия корчилась от разрывавшей ее внутренности боли. Она не могла контролировать ее, не могла остановить невыносимую тяжесть, давившую на ее живот, выталкивавшую ее дитя. Чтобы не прикусить язык, Алисия зажала во рту угол стеганого одеяла. Трэвис! Где сейчас Трэвис, который так нужен ей? Он должен прийти, должен спасти своего ребенка.
Ее тело содрогнулось от накатившей боли, и по щекам покатились слезы.
Трэвис вел изнуренную лошадь в поводу через последнюю горную гряду, отделявшую его от фермы. Время приближалось к полуночи. Ему уже давно следовало сделать привал, но он был слишком близко от дома, чтобы останавливаться. Он не питал иллюзий насчет того, что Алисия ждет его там, и мог только надеяться, что она находится в Сент-Луисе, но ему нужно было позаботиться о себе.
Когда Трэвис ступил на безлюдный двор фермы, ему захотелось завыть от тоски. Никто не охранял загон для скота. У дома работников не маячил тлеющий кончик сигары. Не горел свет в домике Огаста. Все уехали. Дом, который в потаенном уголке сознания он считал своей пристанью, больше не существовал.
Трэвис с трудом заставил себя пройти еще несколько шагов к воротам, откуда был виден дом. Если он войдет туда, его шаги отдадутся эхом в пустоте. Это будет хуже, чем тогда, когда перед свадьбой он несколько недель в одиночестве подготавливал его к приходу невесты. Тогда у него была надежда. Теперь надежды не было, она вся превратилась в пепел, привкус которого он ощущал во рту.
Проходя под парящими орлами, Трэвис заметил мерцающий в глубине дома огонек, и у него екнуло сердце. Лампа! Значит, там кто-то есть. Не смея надеяться на чудо, не отваживаясь ни о чем думать, он привязал к столбу лошадь и побежал к крыльцу.
Дверь не была закрыта и легко поддалась под нажимом его руки. Трэвису это не понравилось, но лампа возле лестницы манила теплым светом, и он вошел. Ему хотелось только осмотреться, выждать и по возможности получить ответ, прежде чем повернуться и снова уйти, но лампа влекла его вперед.
Трэвис взял лампу в руки, и ее свет отразился в коричневато-красной полировке стоящего в холле книжного шкафа. Подивившись обилию книг, которых не было раньше, Трэвис направил лампу в сторону гостиной. Высветились обитые богатой парчой элегантные диван и стулья, а на полу лежал красивый пушистый ковер. Неужели он забрел в чужой дом?
Шум разбудил Трэвиса, и он тут же схватил винтовку, но понял, что его разбудило ржание коня. Проклиная жеребца, проклиная растравивший его сон, он посмотрел на усыпанное звездами небо в надежде успокоить расшатанные нервы. Его внимание привлекла комета, прочертившая небосвод. Если бы он последовал вслед за ней, смог бы он увидеть Алисию, изумленно глядящую в небо? Интересно, чем она сейчас занята? Ищет утешения в объятиях нового возлюбленного?
Трэвис, впрочем, сомневался в этом. Он научил ее телесным наслаждениям, но он же причинил ей боль. Он не думал, что она так скоро смогла бы отдаться во власть другого мужчины. Это не в характере его Алисии. Трэвису было спокойнее так думать, при этом в силу присущего ему эгоизма он не понимал, что в этом случае Алисия обречена на одиночество.
Чем она занята сейчас? Ставит на уши Натчез и Новый Орлеан? Или вернулась в Филадельфию? А может быть, она переехала в дом отца и вернулась к спокойной работе, преподает в школе, обучая богатых девочек?
Желание узнать, чем занимается Алисия, снедало Трэвиса так же сильно, как и желание снова уложить ее в свою постель. Он пообещал ей, что исчезнет навсегда, если не сможет сделать ее счастливой, но это обещание оказалось самым трудным в его жизни. Она принадлежала ему, была его частью, и ему была ненавистна мысль, что кто-то другой мог касаться ее.
Ему бы только узнать, что с ней все в порядке и она счастлива… Мысли Трэвиса перенеслись в то время, когда они были вместе и еще не женаты. Он вспомнил смеющиеся сапфировые глаза Алисии, податливость ее тела, когда он заключал ее в объятия. Такой она и должна была оставаться, а не холодной и суровой, какой он покинул ее. Он был так уверен, что все наладилось в ночь свадьбы Огаста. Что же произошло, почему она возненавидела его?
Казалось, с тех пор прошла целая вечность, но это было всего лишь в июне. Они провели вместе три прекрасных месяца, когда появился тот негодяй из Филадельфии. Три месяца, в течение которых весь мир принадлежал ему, и он настолько поглупел, что поверил в счастье. Он до сих пор помнил, как шокирована была Алисия, когда в тот день вошла в салун. Ее лицо было искажено ужасом и чем-то еще. Он так и не смог определить, что еще выражало ее лицо в тот момент, когда он повернулся и увидел ее. Казалось, что нечто сверкающее и новое в ее облике вдруг исчезло. Снова и снова возвращаясь мысленно к этой сцене, Трэвис ощущал все большее беспокойство. Алисия ни под каким видом не должна была оказаться в тот день рядом с салуном. Она никогда не делала ничего предосудительного на публике. Как его угораздило выйти из себя именно в тот момент, когда Алисия совершила несвойственный ей поступок? Должно быть, произошло что-то очень важное, из-за чего она могла явиться туда с таким видом, будто она только что получила в подарок весь мир.
От внезапной догадки о причине ее появления в салуне Трэвис ощутил резкую боль, похожую на боль от удара в живот. Как же он мог оказаться таким дураком, если не понял этого? Он попытался быстро произвести нехитрый подсчет, но не смог сконцентрироваться на датах. Это казалось вполне возможным. Он знал, что это могло случиться. Он не верил, что оказался таким слепцом.
Как иначе можно объяснить, что Алисия в этот день отказалась от соблюдения траура и, нарядившись в яркое платье, отправилась в салун? Что еще могло придать ее лицу такое радостное выражение, так взволновать ее, что она не дождалась его прихода и сама отправилась на его поиски? Он мог назвать только одну причину, которая могла побудить Алисию нарушить правила приличия. Это то, чего она так страстно желала, — ребенок!
Трэвис вскочил на ноги, быстро загасил огонь и оседлал жеребца. Даже если он все придумал только из желания вернуться — это не имеет значения. Он должен удостовериться. Ему нужно еще хоть раз увидеть Алисию. Это было достаточным поводом для того, чтобы он проделал тысячемильный путь назад.
Алисия поскользнулась на наледи возле водяного насоса и с трудом удержала равновесие, ухватившись за голую кизиловую ветку разросшегося куста. Она уже перестала предаваться мечтательным размышлениям и давно жила реальностью. Трэвис не вернется, и она не может больше так жить. До родов осталось не больше месяца. Из нее вытекла вся энергия, и она не могла даже продолжать заниматься с немногими оставшимися учениками.
Неделю назад сыновья Милли заболели лихорадкой, и Алисия возила их в город, чтобы их посмотрел доктор Фаррар. Бекки была поглощена уходом за ребенком и утратила интерес к урокам. В отсутствие женщин мужчины тоже забросили занятия. Очевидно, придется сделать перерыв до весны.
Значит, у нее нет больше причин задерживаться. Подняв тяжелое ведро с водой, Алисия отправилась в обратный путь к дому по обледеневшей тропинке. Все утро она провела согнувшись над плитой, пытаясь приготовить что-нибудь горячее для работавших по утрам мужчин, и у нее заболела спина. Не то чтобы у них было много работы в это время года, но ведь есть что-то надо. Бекки пообещала помочь, но после завтрака так и не показалась на кухне.
Алисия подошла к крыльцу, когда ее настиг пронзительный крик. Раздавшийся в тишине звук был настолько неожиданным, что Алисия выронила ведро и испуганно обернулась. Из амбара выбежали мужчины, но больше ничего не было видно. Сильный утренний мороз смягчился под полуденным солнцем, день выдался ясным. В затененных местах еще оставались островки непрочного льда, напоминающие о вчерашней непогоде, но солнце уже прогрело воздух. Крик не повторился, но прозвучавший вскоре протяжный стон указал направление, в каком следовало двигаться на помощь.
Алисия поспешила вслед за бегущими мужчинами. Бекки. Это точно она. Никто другой не смог бы издать такой громкий вопль, который сочетал бы в себе скрип металла по стеклу и завывание привидения и доносился бы отсюда до Сент-Луиса. Чем бы ни был вызван этот крик, он означал, что что-то стряслось, и у Алисии сжалось сердце, когда она, завернув за угол хижины, засеменила к курятнику.
Бекки лежала на холодном земляном полу в неуклюжей позе, а рядом валялась опрокинутая миска с кормом для кур. Она уже не стонала, а только всхлипывала, когда к ней подбежал первый из мужчин. Он попытался поднять ее, но она закричала от боли. Алисия обратила внимание на неестественно согнутую руку Бекки и позвала мужчин.
Некоторые люди притягивают несчастья, но Бекки — это нечто особенное, твердила про себя Алисия, протискиваясь между окружившими Бекки мужчинами. Огаст повез Милли и ее мальчиков в Сент-Луис, так что в этот раз она не могла рассчитывать на его силу и чуткость. В его отсутствие некому было утешить Бекки.
Уговаривая Бекки потерпеть, Алисия осторожно опустилась на колени рядом с ней и осмотрела ее руку. Не было сомнений, что рука сломана, причем, похоже, в том же месте, что и в прошлый раз. Стараясь сохранять спокойствие, она позаимствовала у одного из мужчин большой носовой платок и с трудом подвязала руку Бекки.
— Разумеется, танцевать на столе было веселее, чем кормить кур, — сухо заметила Алисия, завязывая узел на шее Бекки.
— Весело, да? А тут болит как черт знает что, — не выказывая благодарности, проворчала Бекки.
Алисия послала одного из мужчин к ним в дом за виски, а другого — проверить спящего ребенка. Судно находилось в Сент-Луисе, и доставить Бекки к врачу можно было только в фургоне. Такое путешествие станет для нее настоящим кошмаром, но другого выхода не было. Нужно, чтобы руку осмотрел хирург.
Она распорядилась, чтобы подготовили фургон и положили в него побольше одеял. Оставленный Огастом за старшего лодочник нервно следил за ее действиями.
— Послушайте, мэм, может быть, лучше подождать возвращения Огаста? — Виски облегчит боль, а тогда мы сможем спокойно доставить в город ее и ребенка по реке.
Алисия посмотрела на него как на сумасшедшего.
— Огаст перед возвращением собирался запастись в городе припасами и удостовериться, что с мальчиками все в порядке. На это может уйти несколько дней. Руку же надо вправить как можно быстрее. Вы можете это сделать?
Бекки отреагировала на это яростным воплем, но никто не посчитал нужным обратить на нее внимания.
— Нет, мэм, я точно не смогу, но у этого старого фургона нет рессор, так что езда будет очень тряской. Потом, вы останетесь здесь одна, без других женщин. А это нехорошо.
— Глупости. Я в любом случае собиралась в Сент-Луис. Я не могу отпустить Бекки одну. Кто присмотрит за ее ребенком?
Бекки обеспокоенно прислушивалась к спору. Она была в шоке и пока почти не ощущала боли. Услышав о намерении Алисии, она горячо запротестовала:
— Вы не поедете в этом фургоне! Если эта тряска вызовет роды, что вы будете делать — рожать в колее? Я пришлю за вами Огаста. Со мной все будет в порядке.
Принесли бутылку виски, и Бекки хлебнула обжигающий напиток. Фургон застелили одеялами, впрягли лошадей. Алисия томилась в нерешительности. Она отметила появившийся на щеках Бекки румянец, но была обеспокоена ее плотно сжатыми губами. Она больше никак не могла унять боль, но, отпуская Бекки одну, чувствовала себя предательницей. Решение пришло само собой.
После того как мужчины уложили на одеяла Бекки и ребенка и обложили их мешками с зерном, чтобы их не болтало в дороге, старший объявил, что для Алисии места не осталось. Она могла возразить, но не стала. Боль в спине напомнила ей, что у нее есть и другие обязанности и что Бекки уже не маленькая девочка. Прежде всего нужно подумать о собственном ребенке.
Обед пропал. Оставленное без присмотра мясо сгорело, испечь хлеб не было времени. Тем не менее мужчины съели все без остатка и вернули жестяную посуду практически чистой.
Алисия порадовалась их непритязательности и поплелась наверх в свою спальню, мечтая об отдыхе. В оставшуюся часть дня мужчины вполне могли обойтись без нее. Половина команды ушла с Огастом, а немногие оставшиеся мужчины будут заняты рутинной работой. Спохватившись, Алисия вернулась вниз и зажгла лампу у основания лестницы. В эти дни рано темнело.
Добравшись наконец до спальни, Алисия легла в постель, но долго не могла выбрать удобное положение и ворочалась до тех пор, пока комната не погрузилась в темноту. Постепенно усталость одержала верх, и она заснула.
Проснулась она от жуткой боли. Едва сдерживая крик, Алисия ощутила влагу на внутренней части бедер. Она прикусила язык и изо всех сил стиснула одеяло, пытаясь превозмочь пронзавшую ее боль. На лбу выступила испарина, Алисия даже подумала, что сейчас умрет. Когда скрутившая живот боль немного утихла, она была слишком измучена, чтобы предпринять что-либо еще, и просто лежала, пытаясь отдышаться, пока через несколько минут ее не скрутил очередной приступ боли.
Алисию охватила злость, когда она поняла, что с ней происходит. Она опять теряла плод! Она не позволит, чтобы это случилось. Она не должна поддаваться, она будет умолять Господа, чтобы он не допустил потери и этого ребенка. Только это она и могла. Трэвис никогда не вернется, если она потеряет его ребенка. Пожалуйста, Господи, нет!
Охваченная паническим страхом, Алисия корчилась от разрывавшей ее внутренности боли. Она не могла контролировать ее, не могла остановить невыносимую тяжесть, давившую на ее живот, выталкивавшую ее дитя. Чтобы не прикусить язык, Алисия зажала во рту угол стеганого одеяла. Трэвис! Где сейчас Трэвис, который так нужен ей? Он должен прийти, должен спасти своего ребенка.
Ее тело содрогнулось от накатившей боли, и по щекам покатились слезы.
Трэвис вел изнуренную лошадь в поводу через последнюю горную гряду, отделявшую его от фермы. Время приближалось к полуночи. Ему уже давно следовало сделать привал, но он был слишком близко от дома, чтобы останавливаться. Он не питал иллюзий насчет того, что Алисия ждет его там, и мог только надеяться, что она находится в Сент-Луисе, но ему нужно было позаботиться о себе.
Когда Трэвис ступил на безлюдный двор фермы, ему захотелось завыть от тоски. Никто не охранял загон для скота. У дома работников не маячил тлеющий кончик сигары. Не горел свет в домике Огаста. Все уехали. Дом, который в потаенном уголке сознания он считал своей пристанью, больше не существовал.
Трэвис с трудом заставил себя пройти еще несколько шагов к воротам, откуда был виден дом. Если он войдет туда, его шаги отдадутся эхом в пустоте. Это будет хуже, чем тогда, когда перед свадьбой он несколько недель в одиночестве подготавливал его к приходу невесты. Тогда у него была надежда. Теперь надежды не было, она вся превратилась в пепел, привкус которого он ощущал во рту.
Проходя под парящими орлами, Трэвис заметил мерцающий в глубине дома огонек, и у него екнуло сердце. Лампа! Значит, там кто-то есть. Не смея надеяться на чудо, не отваживаясь ни о чем думать, он привязал к столбу лошадь и побежал к крыльцу.
Дверь не была закрыта и легко поддалась под нажимом его руки. Трэвису это не понравилось, но лампа возле лестницы манила теплым светом, и он вошел. Ему хотелось только осмотреться, выждать и по возможности получить ответ, прежде чем повернуться и снова уйти, но лампа влекла его вперед.
Трэвис взял лампу в руки, и ее свет отразился в коричневато-красной полировке стоящего в холле книжного шкафа. Подивившись обилию книг, которых не было раньше, Трэвис направил лампу в сторону гостиной. Высветились обитые богатой парчой элегантные диван и стулья, а на полу лежал красивый пушистый ковер. Неужели он забрел в чужой дом?