Райс Патриция. Лорд-мошенник

   Опасаясь, что это действительно так, Трэвис направился не к лестнице, а к гостиной. Ему бы только обнаружить что-нибудь, что говорило бы о присутствии Алисии, что свидетельствовало бы о том, что она здесь…
   Приглушенный стон заставил его забыть об осторожности. Звук доносился откуда-то сверху. В два прыжка Трэвис оказался на лестнице и понесся вверх по ступенькам, а лампа разбрасывала по стенам причудливые тени.
   Он нашел ее в спальне, вид пропитанных кровью простыней отбросил его в другое место и в другое время. Он зарычал от злости, обнаружив ее совсем одну, поставил лампу на стол и наклонился к ней.
   Алисия почувствовала его присутствие и ухватилась за его руки, впилась пальцами в его кожу, как только снова накатила боль. Ее волосы слиплись от пота, и Трэвис убрал взмокшие пряди с ее лица. Боль отступила, и он начал снимать с нее намокшую, испачканную кровью ночную рубашку.
   Он делал это не в первый раз, но в тот, первый раз вышедший с кровью ребенок был не его. У Трэвиса тряслись руки, когда он ухитрился снять рубашку и бросить ее в угол возле давно остывшего камина. В комнате было холодно, но по спине Трэвиса струился пот.
   Опять пришла боль, и Трэвис бросился к жене. Он обнял ее, надеясь помочь ей преодолеть эту боль. Некогда было даже выругаться в адрес женщин, которые оставили ее одну, или в свой адрес за свою слепоту. Жалобные стоны Алисии разрывали его сердце.
   — Кричи, Алисия! Ради Бога, кричи! — просил Трэвис, не в силах сдержать свои эмоции. Ему хотелось трясти ее, чтобы от ее крика рухнули стены и примчалась помощь, чтобы какое-то чудо спасло ее и ребенка. Он чувствовал, как они ускользают из его объятий, уходят навсегда, и его охватила паника, лоб оросился обильным потом. Он очень долго вел себя как последний глупец, но нельзя же такой ценой расплачиваться за глупость! Он прижал Алисию к груди в попытке не дать ей уйти от него.
   — О Боже, помоги мне, Трэвис! Помоги мне! — Слова срывались с уст Алисии, а боль не утихала, и она знала, что боль не прекратится, пока эта тяжесть не оторвется от ее живота.
   Ее мольба привела Трэвиса в чувство. Если для их спасения необходима сила воли, то у Алисии ее хватит на двоих. От него же требовалась практическая помощь.
   — Держись за кровать, Алисия. Держись за этот столб. — Трэвис осторожно обвил руку Алисии вокруг резного кроватного столбика и уложил ее на подушки. Он ничего не знал о том, как принимают детей, знал только, что этот ребенок просится наружу и ему нужно просто помочь. Для этого ему понадобятся обе руки.
   Алисия цеплялась за столбик. Боль заполняла ее всю, и в горле нарастал крик. Она знала, что Трэвис рядом, но из-за боли не могла даже открыть глаза. Боль заслоняла все, и Алисия сосредоточилась на выталкивании разрывавшей ее тяжести.
   Затем боль сместилась, и из груди ее вырвался крик, заполняя все пространство комнаты и улетая в ночь. И вдруг наступила тишина. Трясущимися руками Трэвис ухватился за скользкие плечики, выходящие из ее лона, с благоговейным трепетом принимая своего первенца. Младенец протестующе закричал, когда он наспех обтер его и завернул в простыню. Но даже этот визжащий маленький сверток, лежавший рядом с его женой, не мог нарушить оглушающую тишину, исходившую от кровати.
   В пустоту уходили вопли новорожденного младенца и рыдания широкоплечего мужчины, беспомощно стоявшего на коленях у постели с безжизненным телом его жены.

Глава 37

   С кровати послышался слабый шорох, и Трэвис вскочил на ноги, с замирающим сердцем глядя на шевельнувшуюся на подушке голову Алисии. Она жива! Ожила надежда. Трэвис сел рядом с ней и принялся массировать ее пальцы, вознося хвалу Господу, от которого едва не отрекся.
   Пусть только она живет, и он сделает все, что она захочет, станет тем, кем она захочет. Последние полчаса открыли ему глаза на собственный эгоизм и ограниченность. Свою мечту он воплотил в дереве, но ему следовало знать, что Алисия — не резная фигурка, и ею нельзя манипулировать. Она женщина, причем та женщина, которой он всегда хотел обладать, а он слишком поздно понял это. Если только ему представится еще один шанс, он никогда не повторит свою ошибку.
   Наверное, очень не скоро она сможет опять доверять ему. Видеть ее по утрам и вечерам, не смея прикоснуться к ней, будет настоящей пыткой, но он выдержит это. Он вынесет все, что угодно, лишь бы видеть ее вновь улыбающейся и смеющейся, слушать ее рассудительную речь, провести рядом с ней всю оставшуюся жизнь. Этого было вполне достаточно.
   Воспаленными глазами Трэвис с надеждой следил за прерывистым дыханием Алисии. Чудеса иногда случаются.
   Оставленный за старшего лодочник взглянул на небритое лицо и воспаленные глаза Трэвиса и даже не попытался протестовать против грубого обращения, когда тот остановил его на лестнице, схватив за грудки. Он только кивал, давая понять, что все понял, после чего приказал людям быстро разжечь огонь и согреть воду. Не похоже было, чтобы наверху произошло убийство, а сознание того, что теперь не он принимает ответственные решения, успокоило лодочника.
   Трэвис вернулся в комнату. Он обмыл тельце визжавшего младенца холодной водой и завернул его в одну из шалей Алисии.
   Крик младенца встревожил его жену, и она сделала слабую попытку повернуть голову и посмотреть, что происходит. Не зная, чем он может еще ей помочь, Трэвис положил ребенка рядом с ней, чтобы она могла его увидеть.
   — Как ты назовешь его? — тревожно спросил он, со страхом вглядываясь в бледное лицо жены.
   — Мальчик? — Осторожно приподняв руку, Алисия коснулась визжащего комочка. Она боялась, что это просто сон и она в любой момент может проснуться. Могли ли ее желания исполниться? Неужели ребенок на самом деле жив? Правда ли, что Трэвис здесь? Она хотела ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего.
   — Сын. — Теперь, когда у него появилось время подумать, Трэвис ощутил раздражение из-за того, чего сам себя лишил, но постарался скрыть это от Алисии. Этим идиотам внизу следует поторопиться и пришпорить своих коней по дороге в Сент-Луис!
   — Тогда ему нужно дать твое имя, — устало прошептала Алисия, закрывая глаза. Сейчас ей не было дела до имен. Она свое дело сделала. А остальным займется Трэвис.
   — Максимилиан? Только через мой труп! — Трэвис недоуменно смотрел на свое крошечное дитя. Младенец нашел его палец, ухватился за него и успокоился. Его сыновья не получат ни одно из имен, унаследованных им от отца.
   Прозвучавшее в его словах раздражение вызвало у Алисии слабую улыбку. Трэвис вернулся. Можно больше не бояться.
   К дому Стэнфорда вестник примчался перед рассветом. Его крики и стук в парадную, а не в кухонную дверь переполошили всех домочадцев. Вышедшая наконец на его стук служанка испуганно смотрела на неряшливого фермерского работника, но его сообщение послужило ему пропуском в дом.
   — У мисс Алисии родился ребенок! Ей нужна помощь, и немедленно!
   С лестницы донесся испуганный крик. Мужчина взглянул вверх и увидел стоящую на площадке миниатюрную леди в пеньюаре. За ней, спотыкаясь, спускался по ступенькам сонный Честер Стэнфорд. Позади него шел незнакомый работнику, но очень чопорный и высокомерный человек. Посланец обратился к отцу Алисии:
   — Ребенок родился ночью, и там некому, кроме мистера Трэвиса, ухаживать за ней. Он просит, чтобы побыстрее прислали врача. Внизу на реке Огаст с лодкой. Я пойду разбужу его, если кто-нибудь возьмет на себя труд найти дока Фаррара.
   Летиция пробормотала: «Мой Бог», и бросилась вверх по лестнице. Честер тут же отдал десяток распоряжений бедной служанке, отправив ее на кухню. Стоявший позади него незнакомец, выпучив глаза, тоже поспешил наверх. Махнув рукой на вызванный им переполох, вестник побежал на поиски Огаста. Ему мог приказывать только Трэвис.
   Когда примерно через час маленькая группа высадилась на ближайшем к ферме причале, обессиленный Трэвис уже крепко спал на полу рядом с кроватью Алисии. Он сделал все, что мог, чтобы помочь ей, но она не сознавала этого. Он больше никогда не оставит ее одну.
   Трэвиса разбудил стук в дверь, но, прежде чем открыть, он посмотрел на спокойно спящих жену и ребенка. Только после этого он выскользнул из комнаты, чтобы приветствовать доктора Фаррара.
   Молодой врач отметил грязную и измятую во время скитаний одежду, отросшие до плеч запыленные волосы, небритый подбородок и покачал головой:
   — Вижу, вы прибыли вовремя. Как она?
   Трэвис пригладил волосы и потер усталые глаза.
   — И она, и ребенок живы. Это все, что я могу сказать. А когда я узнаю, почему она осталась здесь одна, я перережу кое-кому горло.
   — Тогда вам придется начать с себя, — резко ответил врач. — Если этого не сделаете вы, то наверняка это сделают те, кто ждет вас внизу. Советую вам умыться, прежде чем вы встретитесь с ними. Пропустите меня, я хочу осмотреть Алисию. — Он решительно шагнул мимо Трэвиса в комнату и закрыл за собой дверь.
   Не заботясь о том, кто или что ждет его внизу, Трэвис спустился по лестнице, надеясь найти теплую воду и чашку кофе. Для него этот день уже казался долгим. Он сдерживал себя и не проявлял радости по поводу рождения сына. Могло случиться всякое, и Господь может отнять у него эту радость. Он давно научился воспринимать события с оглядкой на возможный подвох.
   У основания лестницы его ждали Честер Стэнфорд и незнакомец, по бокам которого стояли два британских солдата. Трэвис со стоном запустил пальцы в волосы и проклял свое рождение, свою судьбу и настойчивость англичан. В сложившейся ситуации у него был небольшой выбор. Прошлое все же настигло его, и на этот раз ему не скрыться.
   Незнакомец в темно-желтом пальто с золотыми галунами, с аккуратно завязанным пышным белым галстуком смотрел на стоявшего на ступеньках грязного, оборванного человека со смешанным чувством, в котором первое место занимало недоверие.
   — Лорд Делейни? — наконец решился спросить он.
   Трэвис посмотрел на него затуманенным взором из-под скептически вздернутой брови.
   — Кто вы такой?
   От заданного надменным тоном вопроса на лице незнакомца промелькнуло облегчение. Мужчина смело шагнул вперед, протягивая руку для приветствия.
   — Джеффри Скотт, милорд, агент вашего отца, лорда Ройстера, здесь, в Штатах.
   Трэвис холодно посмотрел на солдат в красных мундирах.
   — Вы что, пришли арестовать меня и отправить в Лондон, чтобы потешить моего отца?
   Честера Стэнфорда озадачили эти слова, и он шагнул вперед, собираясь помешать аресту, но агент весело улыбнулся и покачал головой:
   — Нет, нет, ничего подобного. Эти люди просто обеспечивают мою безопасность. Путешествие довольно опасное, и лорд Ройстер настоял, чтобы меня сопровождали. Нам нужно поговорить, когда у вас найдется свободная минута. Я проделал долгий путь, чтобы встретиться с вами, но понимаю, что вы только что стали отцом, и я могу подождать немного.
   Трэвис утвердительно хмыкнул, кивнул в направлении гостиной, предлагая им подождать там, и направился на кухню. К черту отца и британскую армию! Он хотел кофе и побриться.
   Элегантно одетый агент с изумлением посмотрел вслед удалявшемуся Трэвису, затем повернулся к Стэнфорду, у которого гостил в течение нескольких дней.
   — Честное слово, он копия своего отца! Я бы узнал его где угодно.
   Честер Стэнфорд чуть не задохнулся от такого нелепого сравнения его зятя со щеголеватым графом, но воздержался от комментариев и пригласил всех пройти в гостиную. Озабоченно оглянувшись, он попросил Бога послать здоровье Алисии.
   Перед тем как снова выйти к гостям, Трэвис умылся, побрился и надел чистую льняную рубашку, которую вытащил из седельной сумки. С чашкой горячего кофе в руке он с пренебрежительным видом направился в гостиную.
   Первый его вопрос был адресован отцу Алисии:
   — Доктор спускался?
   Честер Стэнфорд покачал головой:
   — Еще нет. Садись. Ты ужасно выглядишь.
   Джеффри Скотт шумно вздохнул от такой непочтительности, но виконт, похоже, воспринял это замечание без обиды. Агент продолжал исподтишка наблюдать за поведением молодого лорда.
   Трэвис с удовольствием опустился в стоявшее возле камина кресло с удобной высокой спинкой и с интересом окинул взглядом обставленную Алисией комнату. Он не мог назвать стиль, в каком была выдержана мебель, но сразу ощутил уют, исходящий от прекрасного полированного дерева и теплой синей с золотой отделкой ткани. Он водрузил свои сапоги на скамеечку с тонкими ножками и поставил чашку на стоявший рядом столик в стиле шератон. Алисия все предусмотрела.
   — Итак, мистер Скотт. Полагаю, вы проделали этот путь и приехали сюда не для того, чтобы только посмотреть на меня? Что нужно моему отцу?
   — Он очень болен, милорд. Последние три года он занят тем, что разыскивает вас. Когда я написал ему, что от вас пришло письмо, он тут же заказал себе место на судне. Поскольку я покинул Нью-Йорк с целью найти вас здесь, он прибыл в Новый Орлеан и сейчас ждет новостей. Ему очень хочется увидеть вас, милорд.
   Трэвиса раздражал подобострастный тон агента, но он сдерживал себя.
   — Если вы хотите чего-то от меня добиться, то прежде всего перестаньте называть меня милордом. Я не лорд ни для вас, ни для кого-то другого. Я гражданин Соединенных Штатов, житель Сент-Луиса, фермер. Здесь нет аристократии.
   Агент отважно возразил:
   — Вы наследник графства, и при рождении вам был пожалован титул виконта. Этого не изменить. Я подчинюсь вашему требованию и буду называть вас, как вам будет угодно, но вы не можете отказаться от наследства.
   Трэвис поднялся и отошел к окну.
   — Отчего же? Могу и откажусь. Здесь мой дом. Отец должен узнать, что его сын будет весьма счастлив отказаться от титула.
   — Но как же, ми… — Скотт запнулся и поправился: — Сэр, ваш брат умер три года назад. Лихорадка. Одна из ваших сестер тоже чуть не умерла от нее, но, слава Богу, поправилась. Других сыновей у вашего отца нет. Вы единственный, кто остался у него, ми… сэр.
   Раздраженный Трэвис резко отвернулся от окна. После яркого света солнца он почти ничего не видел в комнате, лишь неясные контуры.
   — У него есть две очаровательные дочери, молодая жена и вся оставшаяся жизнь, чтобы родить еще сыновей. Я ему не нужен.
   Нервничая из-за того, что разговор принял такой оборот, агент решил сменить тактику:
   — Он же ваш отец! И он болен, возможно, умирает. Он просто хочет увидеть вас. Разве вы не можете сделать для него хотя бы это?
   Трэвис отошел к двери в надежде услышать, что происходит наверху. Ему хотелось увидеть Алисию, поговорить с ней, узнать, как она к нему относится. Он хотел только этого. Отец уже давно перестал быть частью его жизни.
   — Я ничего не могу обещать вам. Моя жена серьезно больна. У меня родился сын, и я не знаю, здоров ли он. Я не могу оставить их и не оставлю. Вы приехали в неподходящее время, мистер Скотт. Вам бы приехать сюда на шесть месяцев раньше.
   Не давая времени Скотту задать вопрос по поводу этой загадочной фразы, Честер встал и обратился к своему зятю:
   — Не отворачивайся от человека, Трэвис. Не знаю, что произошло у вас с Алисией, но, по-моему, ты обязан предоставить ей возможность высказать свое мнение. Может так случиться, что ей захочется увидеть своего свекра, когда она поправится. Не стоит рубить сплеча.
   Эта мысль ошеломила Трэвиса. Конечно, она захочет встретиться с его отцом. Какая женщина откажется встретиться с британским аристократом? Образ жизни его отца ей ближе, чем его жизнь. Может быть, предложив ей это, он загладит все свои прошлые промахи, и они опять обретут какое-то подобие счастья. Он не дурак. Он знает, чего хочет отец. Пока у благородного лорда Ройстера был второй сын для продолжения рода, он не проронил ни слезинки, когда его невоспитанный первенец ушел от него. А сейчас этот первенец оказался его единственным наследником мужского пола. После того как он сам ощутил боль и радость от рождения собственного сына, Трэвис смог понять печаль отца о сгинувшем куда-то сыне. И Трэвис принял решение прислушаться к мудрому совету тестя.
   — Когда Алисия поправится, я поговорю с ней. Могу обещать вам только это.
   Честер Стэнфорд предостерегающе взглянул на Скотта, собиравшегося, по-видимому, возразить Трэвису. Бросив взгляд на решительный орлиный профиль метиса, он понял, что сейчас спор ни к чему не приведет. Трэвис напрягся, услышав скрип двери наверху.
   Доктор еще не дошел до конца коридора, а Трэвис уже преодолел половину лестничного пролета.
   — Как она? Можно ее увидеть?
   Доктор внимательно посмотрел на него и кивнул:
   — Она просит вас. Вы хорошо поработали ночью. И мать, и ребенок истощены, но в остальном все в порядке…
   Он даже не успел закончить фразу, а Трэвис уже мчался по коридору в сторону спальни Алисии.
   Алисия оторвала взгляд от голодного младенца, которого пыталась пристроить к обнаженной груди. Она смутилась при виде ворвавшегося в комнату Трэвиса и потянулась за лежавшей на прикроватном столике шалью, но Трэвис оказался проворнее. Он накинул мягкую шерстяную ткань ей на плечи и подоткнул ее концы под сверток с ребенком. Трэвис не мог наглядеться на сына, который крохотной ручкой цеплялся за материнскую грудь и шарил по ней губами, пока не нашел нежный сосок.
   Алисия не сдержалась от изумленного восклицания, почувствовав, с каким энтузиазмом крошка принялся сосать ее грудь, а Трэвис издал довольный смешок. Алисия бросила на него укоризненный взгляд, но позволила поправить ему подушки за своей спиной, чтобы ей было удобнее кормить.
   — Мы могли бы назвать его Геркулесом, — предложил Трэвис, присаживаясь рядом с ней на край кровати.
   — Ты не посмеешь! — запротестовала Алисия. Несмотря ни на что, она была признательна ему — ведь он был с ней рядом. Алисия никогда не созналась бы в этом, однако она нуждалась в его присутствии, хотела видеть его сидящим рядом, смотреть в эти смеющиеся глаза или проступающие от злости желваки на скулах. Его настроение не имело значения, лишь бы при желании она могла дотронуться до него.
   Трэвис ухмыльнулся:
   — Это лучше, чем Максимилиан или «Эй, ты». В любом случае мы должны дать ему имя.
   — Одно из твоих имен — Делейни. Это подойдет? Хорошее имя, звучит приятно.
   — Делейни, Трэвис, лорд Делейни? Его ведь засмеют в школе. Кроме того, они сократят его, превратив в Дел.
   — Дейл, — поправила его Алисия. Трэвис вопросительно посмотрел на нее. — Здесь не смогут произнести слово «Дел». Оно будет у них звучать, как «Дейл^[7]».
   Трэвис расплылся в улыбке и испытал огромное облегчение. Ушли все сомнения и страхи, терзавшие его в течение последних часов. Его леди не изменилась. Она никогда не станет оспаривать его право находиться здесь, не будет на него кричать, проклинать и бить посуду, но будет спорить до тех пор, пока за ней не останется последнее слово.
   — Значит, Дейл, — согласился он.
   — Делейни, — решительно поправила его Алисия.
   Его смех озадачил Алисию и напугал малыша, который тут же расплакался. Алисия расслабилась, взглянув на Трэвиса, и принялась успокаивать младенца, качая его и нашептывая ласковые слова. Может быть, он и не любит ее, но пришел, когда она в нем особенно нуждалась. Об этом нельзя забывать.
 
   Дом был полон гостей, а слуг не было, поэтому Летиция взяла на себя заботу о гостях. Британских солдат уговорили сменить форму на гражданскую одежду, чтобы не раздражать работников фермы, после чего им отдали домик Огаста и Бекки. Летиция с Честером заняли комнату, где раньше спал Трэвис, правда, теперь она была обставлена великолепной мебелью в стиле королевы Анны. В распоряжение Джеффри Скотта была предоставлена гостевая комната. Трэвис мог выбирать между детской и спальней Алисии, и он быстро соорудил себе ложе в углу спальни. Алисия не возражала.
   Через парадные двери гуськом тянулись посетители. Все работники фермы, топая по паркетному полу, подходили, чтобы пожать руку гордому отцу и посмотреть на его визжащего отпрыска. Доктор Фаррар оповестил о событии городское общество, и многие воспользовались необычно теплой для ноября погодой, чтобы приехать из Сент-Луиса, а также посмотреть лишний раз на отца.
   Мисс Лален и Бесси Клейтон приехали вместе и привезли подарки от девочек и учителей школы, а также знаменитые пироги Бекки. Все с восхищением осматривали расположенный среди чудесной природы дом и приглашали к себе молодых супругов и их гостей. Прибытие Трэвиса одновременно с британскими солдатами произвело впечатление на общество, как и правда о его титуле.
   Появление Медвежьей Горы и Хомасини с их сыном ошеломило всех и даже Летицию с ее неизменным гостеприимством. Когда открывавшая дверь служанка взвизгнула и убежала на кухню, в холле появилась Летиция и в замешательстве уставилась на стоящих в дверях посетителей, одетых в оленью кожу и перья. Те, в свою очередь, с не меньшим замешательством смотрели на нее, предоставив Летиции возможность увидеть их свиту, состоявшую из полуголых дикарей, которые расположились во дворе. Спас Летицию, которая совсем растерялась, спускавшийся в это время по лестнице Трэвис.
   Он сбежал по лестнице, обнял своих родственников и провел их в дом, а Летиция смогла наконец перевести дух и прийти в себя. К концу визита она уже с довольной улыбкой держала на руках смуглого черноволосого младенца. Позже она заявила, что заметила некоторое семейное сходство, вызвав тем самым ревнивое возражение Алисии и смех Трэвиса.
   Обходительный мистер Скотт наблюдал за этим ритуалом с повышенным интересом, отмечая в уме заслуживающие внимания моменты для передачи впоследствии своему нанимателю. Трэвис еще не принял пока решения и отказывался обсуждать вопрос, ссылаясь на здоровье Алисии. Агент понял, что для успешного завершения его миссии необходимо заручиться кое-какой поддержкой.
   В один из дней он перехватил выходящего из кухни Трэвиса, который шел посмотреть, как чувствует себя Алисия, и очень торопился. Тем не менее он замедлил шаг, увидев идущего навстречу Скотта.
   — Вам уже удалось поговорить с женой насчет вашей поездки в Новый Орлеан? Я должен хоть что-то написать вашему отцу.
   — Ей еще нельзя даже спускаться вниз. Я не хочу беспокоить ее сейчас и вынуждать принимать какие-то решения. Путешествие в разгар зимы в любом случае не представляется мне хорошей идеей.
   — Но стоит теплая погода, а к югу отсюда наверняка еще теплее. Это будет полезно для здоровья вашей жены и ребенка, — проявил настойчивость Скотт.
   — Алисия будет решать, ехать или не ехать, но мне решать, когда и как! — отрезал Трэвис и отправился наверх в спальню жены.
   Скотт смотрел вслед виконту и обдумывал его слова.
   Когда Трэвис вошел, Алисия сидела у камина в кресле-качалке и с любовью смотрела на спящего в колыбели сына. Она была одета в теплый красно-коричневый халат. Она перевела взгляд на Трэвиса и сразу отметила, что он чем-то озабочен.
   — Что случилось, Трэвис? Неужели они опять просмотрели одну из лошадей? Я говорила им…
   Трэвис усмехнулся и поцеловал ее в щеку. Затем он взял из колыбели мальчика и принялся качать его.
   — Огаст рассказал, как ты чуть не довела его до могилы. Надеюсь, теперь ты будешь все претензии предъявлять мне.
   Алисия покосилась на него, но его ласковый взгляд был обращен на спящего сына.
   — Ты еще долго пробудешь здесь? — осторожно поинтересовалась она.
   — Я остаюсь, — решительно заявил Трэвис, нежно прикасаясь пальцем к щечке сына. — И не надейся от меня отделаться.
   Алисия отвела взгляд от трогательной сцены, смахнув со щеки слезу. Похоже, он действительно решил остаться, но только из-за ребенка. Ради Делейни ей придется как-то мириться с этим. Она лучше других понимала, что малышу нужен отец. Алисия даже боялась думать, каково при этом будет ей. Впрочем, достаточно того, что он остается. Плохо это или хорошо, но она жена Трэвиса. Ей нужно просто привыкнуть к этому факту.
   Она опять посмотрела на Трэвиса, и у нее защемило сердце при виде его искрящихся любовью глаз, обращенных на малыша.
   — В таком случае я с радостью передам тебе бразды правления, — кротко ответила она. — Я не умею управлять ни людьми, ни фермой. Если это не лошади, то что же испортило тебе настроение?
   Трэвис посмотрел на бледное лицо Алисии и возблагодарил небеса за то, что она осталась жива. Где-то над ними светит их счастливая звезда. Теперь он должен сделать все, чтобы —защитить ее от любых невзгод. Он положил ребенка в колыбель и сел напротив Алисии.
   — Ты ведь встречалась с мистером Скоттом? — Он знал, что она встречалась с агентом, который порывался увидеть ребенка и встретиться с его матерью. Трэвис подозревал, что все это было описано в письмах, адресованных его отцу.
   — Да. Странно, что твой отец послал человека в такую даль, чтобы он встретился со мной. Он тебе не нравится?
   — Дело не в нем, дорогая моя. Мой отец сейчас находится в Новом Орлеане и с нетерпением ждет нашего приезда.
   Алисия вопросительно посмотрела на него, и он объяснил ей причину приезда отца. Она спокойно выслушала его.