Райс Патриция. Лорд-мошенник

   Вдобавок ко всем уже имевшим место несчастьям, темные тучи над головой грозили разразиться ливнем. Килевая лодка держалась до сих пор только благодаря их молитвам и удаче, ну еще, может быть, кое-какому его умению. Шансов благополучно добраться до Нового Орлеана самостоятельно у них не было. Он не будет рисковать жизнью Алисии и ребенка, раз уж появилась надежда на спасение.
   Трэвис быстро забрался на крышу каюты и принялся сигналить подходящему судну. В ответ прозвучал свисток, свидетельствующий о том, что капитан парохода заметил его, но докричаться до него из-за шума работающих машин было невозможно. Нужно было сделать так, чтобы на пароходе поняли, чего он хочет.
   Трэвис бросился в каюту, взял из колыбели ребенка и передал в руки Алисии. Окинув взглядом помещение, он схватил сундучок поменьше и, не отвечая на вопросы жены, вытолкал ее наружу.
   На палубе парохода собрались все пассажиры, включая женщину и большую черную собаку. Пока они разглядывали Алисию с ребенком на руках на маленькой по сравнению с пароходом лодке, раздалась команда, и ход судна слегка замедлился. Маневрировать между скоплениями бревен и всякого мусора было непросто, машины были не совсем надежны, и останавливаться посреди реки было нельзя. Тем не менее пассажиры наклонялись вниз и тянули руки, готовые оказать помощь.
   Как только пароход подошел ближе, Трэвис поднял маленький сундучок к его борту. Мужчины схватили его и убедились, что расстояние между судами преодолимо. И тогда они наклонились через борт и приготовились принять живой груз.
   Оцепеневшая Алисия, зажав в руках младенца, не могла сдвинуться с места и только с ужасом смотрела на непроницаемое лицо Трэвиса. Она попыталась вывернуться, когда он оторвал ее от палубы. Словно какой-то багаж, она была передана в руки незнакомцев, а затем ее поставили на палубу исторгавшего дым чудовища.
   Когда ее ноги благополучно опустились на прочный настил, гребные колеса отнесли их от килевой лодки, создавая волну, которая опасно качнула маленькое суденышко. Алисия испуганно вскрикнула, когда стоявшего на самом краю лодки Трэвиса сбросило в бурлящую воду. Она не обращала внимания на плачущего на ее руках ребенка, глядя, как черная голова Трэвиса скрывается в грязной воде. Крик Алисии разнесся по реке, но неожиданно смолк, когда она потеряла сознание.
   Заботливые руки подхватили ее и не дали упасть на палубу.

Глава 39

   Алисия пришла в себя от запаха нюхательной соли и истошного крика двух младенцев. Она не успела толком осмотреться, как вспомнила обо всем и села, зовя Трэвиса.
   Склонившаяся над ней женщина заставила ее лечь.
   — Николас поднял его на судно. Теперь отдыхайте. Вы в безопасности.
   Этого было мало. Она должна была сама его увидеть, взять за руку, прикоснуться к нему. Неужели кто-то мог выжить в холодных водах этой коварной реки? Это невозможно. Трэвис живуч как кошка, но даже кошка погибнет в таких условиях. Алисия встала с постели и лихорадочно огляделась.
   — Где он?
   Лидия Рузвельт подвела ее к временной постели, в которой лежали два младенца, и Алисия мельком посмотрела на сына. По тому, как он кричал, она знала, что он просто проявляет свой вздорный характер, а в остальном с ним все в порядке. Дейл, который был крупнее, хотя явно того же возраста, что и второй ребенок, сучил ручками и ножками, что говорило о его здоровье. Сейчас ей было не до него. Она хотела видеть Трэвиса.
   — Мой муж? Где мой муж? — Обнаружив занавешенный портьерой проход, Алисия устремилась в него, полагая, что это вход в другую каюту, где она сможет сама убедиться, что Трэвис жив.
   Заметив темные тени под глазами гостьи и видя, что она находится на грани истерики, Лидия смягчилась. За портьерой был вход в более просторную мужскую каюту, которая сильно пострадала от недавнего пожара. Кроме этих жилых помещений, из небольшого холла можно было попасть также в маленькие каюты, где жили механик и штурман. Через поврежденную пожаром каюту Лидия провела Алисию к каюте штурмана.
   Оказавшись у двери, Алисия почувствовала страх и робко повернула ручку. Она не знала, что будет с ней, если за этой дверью лежит мертвый Трэвис. После всех испытаний, выпавших на их долю во время этого смертельного путешествия, она не могла собраться с мыслями и вдобавок была на грани нервного срыва. Если его там нет… Об этом невыносимо было даже думать. Алисия осторожно приоткрыла дверь.
   Вымокший и дрожащий Трэвис отмахивался от заботливых рук мужчин, втащивших его на борт. Единственным его желанием было добраться до Алисии, и плевать ему было на струившуюся по лицу после удара о бревно кровь. Когда жена открыла дверь, он поднял глаза, и на его лице мгновенно отразилось облегчение.
   Не говоря ни слова, Трэвис раскрыл объятия, и Алисия бросилась к нему на грудь. По ее лицу текли слезы, перемешиваясь с водой, стекавшей с его мокрых волос. Она ощутила пробегавшую по его телу дрожь и прижалась к нему теснее, стараясь передать ему частицу своего тепла. Затем она отстранилась от него и начала расстегивать промокшую рубашку.
   — Нужно сбросить эту одежду, пока ты совсем не замерз, — уговаривала она его дрожащим голосом.
   Теперь, когда уже можно было не беспокоиться о ее безопасности, Трэвис почувствовал, что может потерять сознание прямо в ее присутствии. Он схватил ее за руки.
   — Возвращайся к Дейлу. Я могу сам о себе позаботиться, — коротко распорядился он, еле шевеля посиневшими от холода губами.
   Алисии захотелось ударить его. Она чуть не умерла от страха за него, когда он исчез под водой, да и он чуть не погиб. Ей хотелось, чтобы он знал, как она испугалась, как любит его, а он отсылает ее от себя! Зная, что за ними наблюдают, Алисия, не говоря ни слова, гордо задрала подбородок, приподняла свои юбки и с гневно горящими глазами вышла из каюты.
   Дверь с шумом захлопнулась за женщинами, и один из стоявших позади Трэвиса мужчин засмеялся.
   — В последний раз, когда Лидия так посмотрела на меня, я целую неделю спал рядом с чертовой собакой. Надеюсь, что вы лучше меня умеете улаживать подобные дела.
   По тому, как дрогнули губы Трэвиса, можно было догадаться, что замечание оказалось уместным, но никаких комментариев с его стороны не последовало. Он продрог до костей и с трудом стаскивал с себя промокшую одежду. Ему не хотелось, чтобы Алисия видела его слабость.
   Прежде чем этот день закончился, изможденное тело Трэвиса охватил жар и ему уже было все равно, видит его кто-нибудь или нет. Сначала возле него поочередно дежурили две служанки и стюард, к которым время от времени присоединялся один из Рузвельтов или их друзья. Когда Алисия, которую сморило от усталости, проснулась во второй половине дня и узнала о его состоянии, она тут же переселилась вместе с Дейлом к больному.
   Трэвис в основном лежал неподвижно, от напряжения последних дней он был слишком изможден, чтобы теперь мог хотя бы шевелиться. Алисия меняла повязки на его голове, прикладывала холодные компрессы к горячему лбу, следила, чтобы он не раскрывался, смачивала губы мокрой губкой. Под одеялом и простынями Трэвис лежал обнаженным, но Алисия старалась не думать об этом. Она с тревогой прислушивалась к беспокойному дыханию, вздымавшему его широкую мускулистую грудь.
   Супруга человека, который воплотил свою мечту об этом путешествии в реальность, время от времени заходила проведать больного. Юная Лидия, еще недавно совсем ребенок, старалась помочь по мере сил, но размеры каюты были слишком малы, чтобы они могли не мешать друг другу. Именно от этой неукротимой женщины Алисия услышала рассказ о необыкновенном путешествии на большом пароходе.
   Алисия с трудом верила заверениям Лидии, что это странное сооружение могло без людей, весел и парусов двигаться вверх и вниз по реке, но больше всего ее удивляло другое. Алисия не могла определиться с оценкой того, что Лидия решилась на столь опасное путешествие на восьмом месяце беременности, хотя еще не были устранены все механические и технические неполадки на корабле. Она не знала, восхищаться ей этой женщиной или считать ее безумной. Хотя связанные с путешествием трудности и роды в таких условиях были понятнее Алисии, чем работа судовых механизмов.
   Случившийся всего за несколько дней до того, как они попали на судно, пожар, который уничтожил большую часть элегантной обстановки главной каюты, не затронул предназначенную для дам заднюю каюту и маленькие каюты офицеров и механиков. Лидия уговорила Алисию осмотреть жилые помещения судна, которые она сама проектировала. На это время место рядом с Трэвисом заняла одна из служанок. Алисию приятно удивили те удобства, которые имелись на этом пароходе. Дамская каюта была оснащена четырьмя удобными койками, парчовыми занавесками, позолоченными зеркалами, коврами и пропускавшими много света высокими окнами. Мужская каюта была намного больше, но сильно пострадала от огня, В ней был обеденный стол и печь в передней части. Мужчины имели обыкновение жевать табак, поэтому здесь ковра не было, но были расставлены плевательницы.
   Алисия подивилась тому, что можно путешествовать с таким комфортом, но не могла долго предаваться приятным размышлениям, пока Трэвис лежал в горячке. Алисия знала, что если бы он был на ногах, то постарался бы разобраться в работе механизмов, изучил возможности этого чуда и донимал вопросами отважного Николаса Рузвельта и его механика. То, что он неподвижно лежал, а не использовал такую возможность, лучше всего свидетельствовало о серьезности его болезни.
   У Алисии было совсем немного одежды, лишь та, что была в сундучке, а у Трэвиса — и вовсе только та, что была на нем, когда он упал в реку. Ее выстирали, выгладили и повесили на спинку стула, но Трэвису, пока он лежал в постели, она была не нужна. Каждую ночь Алисия оставляла свое платье поверх его одежды и ложилась в постель рядом с пылающим жаром мужем. Так она могла следить, когда он просыпался или его что-то беспокоило, и, никого не тревожа, напоить его или положить компресс. Сквозь тонкую ночную рубашку она ощущала жар, исходивший от его неподвижного тела, и жгучие слезы текли по ее щекам.
   В сочельник у Трэвиса температура поднялась еще выше, и он метался в горячке, сбрасывая с себя одеяла и простыни каждый раз, как Алисия пыталась укрыть его. Измученная, потерявшая терпение Алисия ругалась, угрожала связать его и наконец придавила один конец одеяла сундучком, а на другой уселась сама и только тогда смогла заняться кормлением Дейла.
   Когда младенец заснул, она встала, чтобы уложить ребенка в его постель. Тогда-то Трэвис и выкрикнул ее имя, и она от неожиданности чуть не выронила малыша. Когда она укладывала Дейла поверх одеяла, Трэвис снова позвал ее, а затем еще раз, когда она подошла к нему, чтобы присесть рядом с ним.
   Он все еще не очнулся, на лбу выступил обильный пот, и Алисия осторожно обтерла его лицо влажной тканью.
   — Алисия!
   Она испуганно вздрогнула, хотя и была уже готова ко всему. Он звал ее, но по-прежнему был в беспамятстве.
   Трэвис принялся что-то невнятно бормотать, раздраженно откинул одеяло и попытался встать. Озабоченно нахмурившись, Алисия поспешила вновь укрыть его.
   Его бормотание постепенно становилось все громче, но Алисии удалось разобрать только отдельные ругательства. Он метался, звал ее, пока она не выдержала и не попыталась его успокоить. Тем не менее, когда она наклонилась в попытке его удержать, он с криком «оставь меня!» оттолкнул ее.
   Обиженная Алисия встала, собираясь уйти. Даже больные, мужчины бывают несносны. Трэвис снова позвал ее, но на этот раз она к нему не подошла. Невнятно что-то бормоча, он как будто отпихивал кого-то или что-то, все время повторяя ее имя.
   — Я же здесь, глупый! — Алисия толкнула его назад на подушки и набросила одеяло на его обнаженное тело.
   — Алисия! — Лицо Трэвиса расплылось в ухмылке, хотя Алисия могла поклясться, что он был без сознания. Его тело пылало от жара, а лоб был мокрым.
   Трэвис отшатнулся от ее нежного прикосновения, крикнул: «Отойди!» — и снова начал что-то бормотать. Алисии стало любопытно, и она прислушалась к его лепету. Раз или два он произнес слово «леди», затем вдруг сел, вновь оттолкнул ее и отчетливо произнес:
   — Уйди. Ты не Алисия. — После этого он встал с постели. — Я ухожу домой.
   Алисия не знала, смеяться ей или плакать, когда Трэвис голый, с восставшей плотью вышагивал по маленькой каюте. Даже сейчас, когда он был болен, Алисия видела, что он хочет. Она только не знала, что это за женщина, от прелестей которой он отказался? Она ходила за ним, пока царивший в каюте холод не вызвал у него дрожь.
   — Ты мой глупый, бесценный виконт, — говорила она ему, обхватив его за талию и увлекая к койке. — Любая женщина даст тебе все, что только ты захочешь. Я тебе не нужна.
   Трэвис послушно внимал звуку голоса Алисии, но ей не удавалось отцепить его руку от своего плеча, когда она попыталась уложить его в постель. Только когда она сама забралась на койку и потянула его за собой, он наконец улегся. Накрыв его одеялом, Алисия тронула его покрытый испариной лоб и убедилась, что он не чувствует ее прикосновения.
   Когда она отвернулась от Трэвиса, чтобы найти губку, он схватил ее за руку и потянул на себя. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки Алисия ощущала пульсирующий жар его плоти и невольно задрожала. Он так не прижимал ее к себе с той ночи в индейском стойбище. Тогда он взял ее силой. И сейчас было ненамного лучше. Она еще недостаточно окрепла после родов, а он не понимает, что делает. Алисия не хотела, чтобы это произошло так, хотя от прикосновения к нему ее охватило возбуждение, и ей до боли захотелось, чтобы он вошел в ее лоно.
   Трэвис продолжал бессвязно бормотать, повторяя ее имя, его рука гладила ее спину и прижимала ее к своей горячей плоти. Алисия вскрикнула, почувствовав, что ее рубашка поползла вверх, и он схватил ее за ягодицы и раздвинул ей ноги. Его орудие проскользнуло меж ее бедер. Она поспешно отстранилась и взялась рукой за его набухший орган. Трэвис облегченно вскрикнул и быстро задвигал бедрами. В считанные секунды его семя выплеснулось на ее руку и бедро, и он откинулся на подушку и наконец-то крепко заснул.
   Алисия коснулась рукой его лба и с удивлением обнаружила, что он уже не такой горячий, как прежде. Она свернулась клубочком рядом с Трэвисом, положив руку ему на грудь, чтобы слышать его дыхание. С удовольствием вдыхая наполнивший их постель мускусный запах его семени, она вскоре заснула.
   Утром Трэвис очнулся. Алисия густо покраснела, заметив, как он задержал восхищенный взгляд на ложбинке между ее наполненных молоком грудей. Она тут же поднялась и поспешила к плачущему ребенку. Трэвис неотрывно смотрел на полуодетую жену, но у нее не было времени ни одеться, ни даже умыться.
   Трэвис взбил подушки, чтобы Алисии было удобнее кормить сына, а сам лег, закинув руки за голову. Койка была узкой, и Алисия сидела, ощущая тепло его тела, но это уже был не тот пылающий жар, который сжигал его накануне. Обрадованная тем, что он начал выздоравливать, она не сердилась оттого, что он ее разглядывал, а, наоборот, наслаждалась его восхищением.
   Когда Дейл насытился, Алисия завязала тесемки своей рубашки и уложила ребенка рядом с отцом. Трэвис с удовольствием смотрел, как его сын ловил пылинки в воздухе, издавая при этом гулькающие звуки, а Алисия наконец умылась и оделась.
   Заросший щетиной подбородок и вялость в мышцах говорили о том, что с Трэвисом еще не все в порядке, но это, похоже, уже не имело значения. Он потянулся, напряг мышцы, проверяя их силу, затем посадил сына на грудь и окинул восторженным взглядом изящную фигуру жены. Он не пытался оживить неясные видения, всплывавшие в его памяти. Ему было достаточно того, что, проснувшись, он обнаружил Алисию в своей постели. После долгих месяцев, проведенных в одиночестве, это было достойной наградой.
   Трэвис почувствовал сильный голод и вдыхал запахи, исходившие от принесенного служанкой подноса с завтраком. Маленькая служанка смутилась под устремленным на нее голодным взглядом темных глаз и, передав Алисии поднос, быстро удалилась. Удивленная столь неожиданным бегством, Алисия повернулась к мужу и едва не рассмеялась.
   — Хорошо, что у тебя в руках нет томагавка. — Поставив поднос на столик рядом с койкой, Алисия не могла сдержать улыбку — так устрашающе выглядел ее супруг. Спутанные волосы, закрывавшие лоб и спускавшиеся до плеч, свирепый взгляд и широкоскулое лицо придавали ему вид более дикий, чем мог быть у любого индейца. — Может быть, стоит дать тебе бандану и серьгу, чтобы дополнить образ?
   Трэвис подозрительно окинул взглядом элегантно одетую жену и задержался на ее смеющихся сапфировых глазах. Смутные воспоминания о прошедшей ночи стали постепенно проясняться, и его губы растянулись в шутливой ухмылке.
   — Думаю, леди слишком много времени провела в одиночестве, и ею давно пора заняться, — заявил он, обращаясь к своему сыну. Он снял его с груди и уложил рядом, при этом не спуская глаз с Алисии.
   Прежде чем она успела догадаться о его намерениях, он быстро схватил ее и, притянув к себе, прижал к груди. Она даже не сумела вскрикнуть, а он уже прижался к ней небритым лицом и целовал в губы, не давая вздохнуть. Обрадованный ее уступчивостью, он жадно впился в ее уста, стараясь наверстать все, в чем она так долго ему отказывала.
   Алисия не сопротивлялась, очутившись в желанных крепких объятиях мужа. У нее закружилась голова от нахлынувшего восторга, от поцелуев перехватило дыхание. Она отдалась во власть долго сдерживаемых эмоций, когда вдруг осознала, что Трэвис совершенно голый и что в каюту может кто-нибудь заглянуть. Она быстро выскользнула из его рук.
   — Ты с ума сошел, — заявила она, разглаживая складки на платье и стараясь привести в порядок растрепавшиеся волосы.
   Трэвис беззаботно пожал плечами, его черные глаза искрились смехом.
   — Я просто хотел убедиться, что ты еще не совсем охладела ко мне. Ты собираешься завтракать или так и будешь смотреть на меня?
   — Думаю, тебя пора отправить к твоим индейцам. — Алисия вышла, оставив ребенка на попечение Трэвиса. Ей нужно было ненадолго уединиться, и, как она подозревала, ему тоже.
 
   На судне было немного мест для уединения, хотя, конечно же, больше, чем на килевой лодке. Кроме четы Рузвельт, на судне были штурман, механик, шестеро матросов, кок, стюард и две служанки. В каютах спрятаться было негде, значит, Трэвис постоянно будет находиться рядом.
   Однако, поскольку он выздоровел, их редко оставляли наедине, и Алисия тревожилась только о том, чтобы он не заболел снова. Ее тревоги оказались напрасными. Трэвис сбросил с себя болезнь, как старую кожу, и теперь все время искал применения своим силам. Как и предполагала Алисия, он целыми днями занимался изучением судна, и с ним всегда был Николас Рузвельт.
   Только ночами за закрытой дверью каюты им удавалось спокойно поговорить наедине. Сначала это их удивляло. До этого они практически ни разу толком не спали в одной постели, но теперь этого было не избежать. Алисия не могла попросить Трэвиса спать, как прежде, на полу, и не могла присоединиться к экипажу или к Лидии и Николасу в их каютах. В их первую ночь Трэвис терпеливо ждал, пока Алисия, повернувшись к нему спиной, надевала ночную рубашку поверх сорочки. Потом он ждал снаружи на палубе, пока она не легла в постель.
   Алисия тихо лежала и ждала, когда погасивший лампу Трэвис разденется и ляжет рядом с ней. Она уже привыкла спать с ним вдвоём, и сейчас, поняв, что Трэвис не собирается требовать от нее близости, ей даже нравились эти разговоры перед сном. Пока он ее не трогал, она могла отгонять преследовавшие ее видения и представлять себе, что там, во тьме, он бестелесный дух. Это ее успокаивало, потому что мысли о том, что он лежит рядом во плоти, будоражили ее, пробуждали страсть, а она еще не была готова поддаться желанию.
   Алисия чувствовала, что Трэвис лежит на боку и смотрит на нее, но это ее не пугало. Пусть смотрит. Повернувшись к нему, она спросила:
   — Мы далеко от Нового Орлеана?
   — Не очень. Река становится все чище, так что особой опасности нет.
   — А твои люди? Мы можем как-нибудь узнать, что с ними случилось? — То суденышко, на котором они забрались так далеко, стало частицей ее жизни. Наверняка команда смогла к этому времени добраться до безопасного места, но выдержало ли судно — кто знает? Горожанину с солдатами, наверное, несладко приходилось в той глуши, где они оказались.
   — С экипажем должно быть все в порядке, если только они не поддались уговорам Скотта и продолжили плавание. Думаю, они остановятся в Натчезе на то время, пока не очистится река. Я буду оставлять им сообщения, где смогу, на тот случай, если они решат идти до конца. Не беспокойся о том, что от тебя не зависит, Алисия.
   — Это было ужасно, — подвела она итог их путешествию. Воспоминания о тех жутких днях никогда не уйдут из памяти. — Не думаю, что я еще раз когда-нибудь отважусь на такое путешествие.
   — Возможно, тебе и не придется, любовь моя, — успокоил ее Трэвис.
   Путешествие в Англию чревато большими опасностями, но он не стал говорить ей об этом. Он предпочел бы остаться здесь, изучить перспективы путешествия на пароходах, разводить лошадей и покончить с бродяжничеством, но кошмары прежней жизни все еще преследовали его. Он не уподобится бедному Роберту, который привез свою беременную жену в глушь и стал свидетелем ее смерти от одиночества и болезни. Он хотел, чтобы эта женщина была рядом с ним, и он сделает все, чтобы спасти ее.
   Алисия уже почти спала и потому не задавала вопросов. У него было полное право вернуться в дом отца и получить свое наследство. Она молила Бога, чтобы он взял ее с собой.
   — Твой отец будет очень недоволен тем, что ты женился не на леди такой-то или такой-то?
   Ее шепот был едва слышен, но Трэвис услышал ее вопрос. Он усмехнулся в темноте и коснулся ее щеки.
   — Он так испугается, увидев тебя, что сразу оставит меня в покое. Не бойся, Алисия. Все будет хорошо.
   Все и должно быть хорошо, потому что одно лишь прикосновение его пальца сказало ей, что ничего не изменилось. Ее странная привязанность к этому невыносимому мужчине со временем не прошла, она только усилилась.

Глава 40

   Прибытие в Новый Орлеан первого судна на паровой тяге, совершившего переход по реке Миссисипи, было встречено всеобщим ликованием, и Трэвису с его маленькой семьей удалось незаметно ускользнуть. Рузвельты заслужили этот праздник, а прощальными словами они обменялись еще накануне вечером. Завязавшаяся между ними дружба найдет свое продолжение, тем более что Трэвис согласился стать пайщиком пароходной компании, которую намеревался создать Николас.
   Пока нанятый экипаж вез их от доков, Алисия нервно прижимала к себе сына, рассматривая экзотические достопримечательности Нового Орлеана. Ее лучшие наряды остались на лодке, но даже они выглядели бы бледно в этом выстроенном во французском стиле городе. Неброский муслин, в который она была одета сейчас, вообще не мог соперничать с нарядами местных модниц. Как она предстанет в этом платье перед отцом Трэвиса — аристократом?
   Проехав через район доков, экипаж повез их мимо — уличных торговцев и заполненной народом набережной, ведущей к широкой Канал-стрит. Алисия изумленно смотрела на филигранно выполненные железные ограды и на запруженные людьми узкие улочки района Французского квартала с огромным количеством магазинчиков, на симпатичные старые дома этой французской части города. По другую сторону реки было гораздо просторнее и поднимались вверх американские постройки быстро растущих пригородов, но экипаж и здесь не остановился.
   По указанию Трэвиса карета свернула на боковую улочку в одном из старых кварталов и проехала мимо претенциозно роскошных домов к району, застроенному более скромными жилыми двухэтажными особняками. Первые этажи многих домов были заняты магазинами, но тот дом, на который указал Трэвис, оказался втиснут между двумя такими же, но без магазина. Единственным украшением этого дома были ажурные металлические балконы, хотя на других домах они были украшены горшочками с геранью или увиты плющом. Дом, перед которым остановился экипаж, похоже, был пуст. Трэвис спрыгнул на землю и, будто вернувшись после короткой отлучки, небрежно открыл парадную дверь. Жестом он показал кучеру, чтобы тот выгрузил их единственный сундучок. Затем с галантным поклоном он подал руку Алисии, помог ей сойти на землю и провел в дом.
   — Он маленький и заброшенный, но уединенный. Ты не будешь возражать? Это всего на несколько дней. — Трэвис взволнованно следил за реакцией жены.
   Алисия. удивленно разглядывала закрытую чехлами мебель и высокие потолки и молча покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Дом был маленьким, но милым, и они будут здесь одни. Одни ли?
   Она нерешительно взглянула на Трэвиса:
   — Чей это дом?
   Трэвис на мгновение задержался с ответом, раздумывая, стоит ли говорить ей правду, за которой последуют нежелательные вопросы. Но он и так слишком часто обманывал ее. Глядя в ее притягательные глаза, он понял, что уже не принадлежит только себе.
   — Он наш, Синеглазка. — Трэвис отметил, как округлились ее глаза. Когда же ее щеки начали розоветь и она принялась разглядывать мебель, Трэвис понял, что она заподозрила, будто он когда-то содержал здесь женщину. Однако, к его удивлению, ее острый язычок оставался безмолвным. Он не знал, хорошо это или плохо.