Райс Патриция. Магия

   — Я пригласил этого невозможного человека. — Так захотел Гриффит. Его твердый тон предотвращал всякие возражения со стороны герцогини.
   — Адонис? — шепнула Лейла у него за спиной.
   Дунстан кивнул, продолжая смотреть на раздраженную старую леди.
   — Хорошо! — Стелла перевела свое внимание на непокрытую голову Лейлы. — Где твой рябиновый венок? — спросила она, бросаясь в противоположный конец комнаты, чтобы забрать его у Кристины. — А его? — она требовательно посмотрела на Дунстана.
   — Надень это, — приказала Лейла, потому что заметила протестующий взгляд Дунстана. — Ради меня, — закончила она с улыбкой, которая сразу сделала его послушным.
   Дунстан промолчал и позволил Кристине встать на стул и положить себе на голову венок из сухих веток, фиолетовых и белых цветов.
   — Я чувствую, себя как один из твоих — розовых кустов, — пожаловался он, когда Кристина, спрыгнув со стула, отошла. — Затем ты закопаешь мои ноги в землю и прикажешь расти.
   Приглушенный смешок Лейлы прозвучал словно музыка для его ушей, так что он уже не слишком громко возражал, когда Эрмайон набрасывала ему на плечи глупую накидку — точно такую же они вынудили Дрого носить на его свадьбе.
   — Это Лейла будет расти, дорогой, — поправила его будущая теща. Она повернулась к дочери, чтобы поправить накидку, которую Кристина набросила ей на плечи. — Вам необходимо уехать в наш дом в Нортамберленде к осени, чтобы не рисковать рождением ребенка во время путешествия зимой.
   Жизнь Дунстана была полностью перестроена за эти прошедшие несколько недель, и он привык к своему новому положению. Зная, что не должен был позволять этим сующим всюду свой нос ведьмам думать, что они здесь главные, он также не хотел подвергать сомнению их веру, что младенцы Малколмов должны появляться на свет в Уинстане, их родовом поместье.
   — Мы уедем, когда осушим мою землю, и ни минутой раньше, — предупредил он. — Я обещал Лейле сад, и она его получит.
   — Ее приданое оплатит этот дренаж, — напомнил ему Дрого, положив книгу на полочку над камином. — Ты мог бы немного успокоить ее мать, объяснив ей.
   — Эта земля принадлежит Дунстану, — защищала жениха Лейла. — Между нами, мы решили сделать это объединенными усилиями. Мы возьмем деньги с продажи его урожая и семян турнепса, чтобы заплатить за мои цветы, так что я буду у него в долгу, а не наоборот, поэтому он сам решит, когда мы должны уехать в Уинстан.
   — Но ведь именно ты заставила Стейнса отдать мне обещанную ферму, — напомнил ей Дунстан, — иначе у меня не было бы турнепса на продажу. Давай больше не будем напоминать друг другу, кто кому и сколько должен.
   Лейла одарила его сияющей улыбкой.
   — Стейнс очень благодарен мне, потому что я помогла ему избавиться от леди Мэри. В качестве свадебного подарка он отдал бы нам все поместье, если бы мог. Как ты считаешь: смог бы обучить одного из братьев управлять его землями так же, как ты? Бат слишком далеко, и я не думаю, что ты сможешь управлять там и здесь.
   Дунстан был уверен, что ни один из его братьев не согласится иметь дело с испорченным виконтом, но он очень хорошо знал, что Лейла родит ребенка менее чем через семь месяцев. Необходимо было искать управляющего.
   — Мои братья могут обнаружить нашу пещеру, устроить там раскопки или взорвать отверстие в склоне, так что лучше я подыщу другого управляющего для твоего племянника. Я ему должен, за то, что подарил тебе грот, даже если его дедушка не позволит ему оставить твои сады.
   — Мы заберем все цветы, какие только сможем в Уинстан, — безмятежно заметила Лейла, беря его под руку. — Зимой разведем оранжерею, и ты научишь меня выращивать новые сорта, так что к возвращению в родовое имение Ивесов мы будем полностью подготовлены.
   Дунстан с удовольствием слушал, как умело планировала Лейла их будущее, но шум в дверях отвлек его. Он улыбнулся при виде появившегося на пороге своего сына вместе с Адонисом. Выражение неуверенности в глазах Гриффита напомнило ему, что в суматохе свадебных приготовлений он как-то позабыл серьезно поговорить с мальчиком. Дунстан все еще должен был учиться быть отцом.
   — У леди Лейлы есть очень ценный жеребец, о котором нужно будет заботиться, когда она привезет его в имение, — сказал он сыну, не обращая внимания на царившую них толчею. Я думаю, ты мог бы помочь мне этим летом, а осенью отправишься с нами в Уинстан, если ты, конечно, не предпочитаешь поехать в Итон.
   Глаза Гриффита округлились, но он все еще испытывал неуверенность из-за своего места в этой незнакомой ему пышной среде.
   — Вы возьмете меня с собой?
   Лейла вырвала руку у Дунстана и шагнула к мальчику.
   — Я говорила с твоей матерью. Она согласна, что тебе пора жить с отцом. Отцу необходима твоя компания, когда мы поедем на Север. Мне сказали, что мужчины Ивесы не могут хорошо себя чувствовать в окружении одних женщин.
   Гриффит с сомнением поглядел через плечо в гостиную, где громкий мужской смех смешивался с женским хихиканьем.
   — У него много братьев, но они совершенно не ценят землю, которая их родила, — заметил Адонис. — Они не рискнут отказаться от городской жизни в разгар зимы, чтобы поддержать семейное дело.
   Дунстан возразил бы, но заинтересованный пристальный взгляд Лейлы, сосредоточенный на мужчине, которого никто не мог назвать по имени или определить его место рождения, раздражал его и вызывал ревность. Он вместе с сыном пересек комнату, чтобы присоединиться к ней, затем погладил Гриффита по голове.
   — В следующем году поедешь учиться в Итон, мой мальчик, но в этом году ты принадлежишь только мне, — шепнул он, прежде чем обнял свою невесту за тонкую талию. — Ты говоришь глупости, — обратился он к Адонису. — Что тебе известно о семейной жизни?
   Тот медленно отвернул свою косматую голову от Лейлы, которая продолжала смотреть на него с восхищением, чтобы противостоять опасному взгляду Дунстана.
   — У меня есть мать, — парировал он. — Меня же не в капусте нашли.
   Дунстан поцеловал завитки Лейлы, отпустил ее и размял стянутые тесным сюртуком плечи.
   — Если у тебя есть мать, тогда есть и имя. Как тебя зовут? — Он был не слишком силен в толковании всех женских тонкостей, но прекрасно знал, как вести себя на своей территории.
   Сначала необходимо определить точное место незнакомца в его окружении.
   Широкоплечий Адонис в потертом синем пальто, стоя, прислоняясь к дверному косяку и скрестив свои длинные ноги в сияющих новых сапогах, оценил боевую позицию хозяина.
   — Ты собираешься драться со мной за мое имя в день своей свадьбы?
   — Думаю, из всех присутствующих у меня больше шансов победить, — согласился Дунстан, игнорируя вежливое покашливание Дрого.
   Адонис вопросительно взглянул на Лейлу, приподняв свою темную бровь.
   — Вы готовы лечить своего жениха, после того как я свалю его на пол?
   Лейла кокетливо усмехнулась, чем вызвала еще большую ярость Дунстана.
   — Это — талант Ниниан. Я буду только наблюдать, спасибо.
   Дунстан с удовольствием громко рассмеялся. Она только что дала ему разрешение поступать так, как ему хочется, сопровождая свои слова поощрительной улыбкой. Боже, как он любил эту плутовку!
   Но, прежде всего, Дунстану необходимо было уладить один семейный вопрос, хотя лично у него не оставалось ни малейшего сомнения, что этот гигант, украшающий сейчас дверной проем, никто иной, как самый настоящий Ивес. Во всем королевстве знали, что темные глаза и выступающие длинные носы принадлежат именно этому семейству.
   — Лейла разбирается в характерах, — бесцеремонно заметил Дунстан, не дожидаясь, пока до гостя дойдет смысл сказанного. Позже он спросит у нее, что она увидела в Адонисе, раз решила, что поединок будет дружественным.
   Адонис догадался об этом за мгновение до того, как ответил:
   — Эйдагэн.
   — Эйд-а-..что? — встав рядом с Дунстаном, попытался повторить слово Дрого.
   Дунстан просто смотрел в замешательстве, не понимая, на каком языке говорил человек.
   — Эйдагэн, — повторил Адонис. — Так меня зовут.
   — Гэльский язык, — объяснила Эрмайон, поправляя золотую накидку на плечах зятя. — Эйд-а-Гэн, маленький огонь. Очень, очень древнее имя. Удивительно, почему ваша мать назвала вас так. В наше время мы предпочитаем брать имена святых вместо старинных.
   Дунстан подумал, что Адонис задохнется, размышляя над тем, что услышал от матери Лейлы.
   — Так, по крайней мере, поступает наша ветвь рода, — уточнила Эрмайон, — мы очень предусмотрительны. Я не хочу сказать, что этот мужчина Малколм, дорогой, — добавила она, заметив выражение тревоги и удивления на лице Дунстана при столь неожиданном предположении.
   И он вдруг подумал, что на семейном древе Малколмов гораздо больше ветвей, чем считалось.
   — В любом случае, это очень древнее имя. Любой мог его использовать.
   Лейла взяла мать за руку и увела ее подальше от Дунстана, но ее очарованный пристальный взгляд не отрывался от мужчины в дверном проеме.
   — Я понимаю так: раз никто не может правильно произнести ваше имя, вы решили называть себя Адонисом, — сделала вывод она.
   — Это одна из причин, — ответил незнакомец с осторожной улыбкой.
   — Не хочешь ли ты назвать свою фамилию? — упорствовал Дунстан. Говорят, бог Адонис был очень красив, а этот гигант вылитый Ивес. Мужчины их рода обладали многими достоинствами, но красотой не отличались. Дунстан спокойно выдержал мрачный взгляд, брошенный на него великаном. Он не имел ни малейшего желания затевать ссору в день своей собственной свадьбы, но не станет избегать ее, если этот мужчина будет продолжать настаивать, что является их родственником.
   — Дугл, — наконец четко и коротко ответил Адонис.
   — Дугл, — задумчиво повторила имя Стелла, поправляя вуаль Лейлы. — Эрмайон, разве у нас в роду не было прабабушки, которая вышла замуж за Дугла?
   — Тебе лучше знать, дорогая… Я полагаю, что священник уже приехал. Не пора ли нам занять наши места? Не знаю, сколько еще Фелисити сможет удерживать от проказ наших малышей.
   Все женщины вокруг засуетились и закудахтали. Дунстан спасался от них, прижав к себе Лейлу. Она уже принадлежала ему, поклявшись перед Богом. Предстоящая церемония была простой формальностью. Теперь у него появились обязательства, и он согласился с ними. — У Дрого было много дел в парламенте и совсем мало времени, чтобы разбираться с проблемами, возникающими в их шумном семействе.
   А большой мужчина, который стоял сейчас перед ним, был его частью, независимо от названного им имени.
   — Эйдан. — Дунстан с удовлетворением выбрал более короткое имя. — Будь я проклят, если еще раз назову тебя Адонисом. Гриффит станет рядом со мной, но я был бы признателен, если бы ты занял место среди моих братьев. Если, конечно, тебя это не затруднит, — исправился он, почувствовав, как Лейла потянула его за рукав.
   С видом загнанного в ловушку, Эйдан перевел взгляд с решительно настроенного Дунстана на заинтересованного в случившемся Дрого, затем на женщин, которые, казалось, приняли это приглашение как само собой разумеющееся. Мускулы на его лице напряглись, и он пожал плечами.
   — Как скажешь. Но не думайте, что сможете удержать меня после церемонии.
   — Конечно, нет, — заверила Лейла. — Хотя вы, возможно, захотите остаться отведать маминых угощений. А Ниниан заказала самые восхитительные пирожные. Думаю, Гриффит разгадал кое-какие уловки в головоломке и захочет вам продемонстрировать, но я уверена, что вы можете сделать это в любое время.
   Обняв свою волшебницу-жену, Дунстан поцеловал ее в ухо.
   — Не дразни его, Лейла. За один раз ты можешь приручить только одного Ивеса, и это я. — Он с симпатией посмотрел на своего нового друга. — Дрого попросил нас остаться в имении Ивесов в течение лета, пока я проверю дела в поместье и осушу мою трясину. Приглашаю тебя присоединиться к нам, когда сможешь. Здесь хватит места на две семьи.
   — Думаю, что я предпочту твою трясину, — сухо ответил Эйдан. — Взамен я отремонтирую крышу.
   — Правда? — обрадовалась Лейла. — Мы собираемся установить там дистиллятор, и пройдет какое-то время, прежде чем появятся цветы, чтобы им воспользоваться.
   Удовлетворенный, что он, наконец, нашел способ восстановить их странные отношения и отблагодарить за возвращение ему Гриффита, Дунстан вернулся к главной проблеме — пережить многолюдную церемонию, после которой у него появится полное право увезти Лейлу в дом, который Дрого подарил ему, и постель, которую он теперь называл своей собственной.
   — Думаю, нам пора выдержать эту церемонию, чтобы приступить к более важному делу, — лукаво шепнул он на ухо Лейлы, по-хозяйски положив руку на то место, где росла дочь. Он с нетерпением ждал возможности бросить вызов всем Ивесам, родив и вырастив единственную известную женщину в их роду.
   — Если бы ты не был таким замечательным агрономом, то тебе следовало бы стать дипломатом, мой дорогой, — усмехнулась Лейла.
   Разразившись смехом над подобной нелепостью, Дунстан повел ее к ожидающим их гостям.
   Он, возможно, никогда не приспособится к жизни в обществе, но твердо знал, что может рассчитывать на свою жену, которая поможет ему избавиться от этого недостатка. Только на это может потребоваться целая жизнь, и Дунстан Ивес готов был прожить ее.