Патриция Райс
Магия
Пролог
— Когда мы будем играть, примем в нашу команду маленькую Кристину, а Лейлу не возьмем, потому что она ничего не умеет и нет никакой пользы от нее, — произнесла светловолосая девушка-подросток, — даже у младших сестренок способностей больше, чем у нее.
— Но дядя Роланд обожает ее, потому что Лейла очень похожа на него, — ответила младшая сестра.
Желая поддержать разговор, старшая из детей, Диана, тряхнув своими белокурыми локонами, заметила, что Лейла очень сильно отличается от всех членов семьи.
— Вы же видите, что она черноволосая, а мы светловолосые, как все в семье Малколм. И способностей у нас больше, чем у нее. Поэтому если она захочет играть, то пусть играет в команде малышей.
Весь этот разговор слышала вверху, на лестнице, десятилетняя Лейла. Сердце ее замирало от каждого услышанного слова. Она вся съежилась и отступила назад, не желая спускаться вниз. Ей очень хотелось принять участие в радостной шумной игре, участники которой должны собрать предметы за ограниченное количество времени. Лейла с волнением ожидала момента, когда окажется в компании своих очаровательных кузин с их способностями находить спрятанные предметы и рисовать картины, воображая то, чего не было.
Лейла не ожидала насмешек в свой адрес, из-за того, что не обладает такими способностями. Она знала, что сестра могла видеть разные цвета вокруг людей, а она не могла, но Кристина ведь была всего лишь ребенком. Мало ли что могут видеть маленькие дети, и кто знает, что это за цвета она видит? Лейла же была самой старшей в семье, и мама говорила, что она самая лучшая помощница, о какой можно только мечтать. Папа называл ее красавицей. Малыши любили играть с ней.
Но сестры считали ее бездарной.
С широко открытыми от потрясения глазами, Лейла дрожала наверху, до конца не осознавая, почему кузины так к ней относятся.
Неужели они думают, что она приемная дочь в семье Малколм? Возможно, ее удочерили? Ее охватил страх. Она представила себе, что от нее могут отказаться и она останется на улице умирать, из-за того что не принадлежит к их семейству. Запаниковав, Лейла поправила свои черные локоны и оглянулась, не идет ли уже за ней здоровяк дворецкий, чтобы вышвырнуть вон. Не увидев поблизости никакой опасности, Лейла вздохнула с облегчением и бросилась искать утешения в объятиях самого родного ей человека, своей матери.
Со слезами на глазах из-за жестоких слов своей кузины Лейла побежала в мастерскую и крепко обвила руками Эрмайон.
— Я же Малколм, правда? — рыдала она на пышной груди своей матери. — Со временем мои волосы посветлеют и станут такими же, как твои, ведь правда?
Опустившись на низенькую скамеечку рядом с кучкой форм для отливки свечей и банками ароматных трав, Эрмайон крепко обняла свою красивую старшую дочь.
— Конечно, ты — Малколм, дорогая. Просто ты не похожа на всех остальных. Ты должна гордиться своими прекрасными черными волосами. Когда-нибудь мужчины будут сходить по тебе с ума.
— Я не хочу, чтобы они сходили по мне с ума, — заявила Лейла со слезами на глазах. — Я хочу нести людям радость, точно так же, как ты и твои свечи, которые просто благоухают счастьем. Я хочу находить спрятанные вещи, как и Диана. Я могу сделать все, что пожелаю, не так ли? Я — Малколм.
Последние слова прозвучали почти как просьба.
Эрмайон погладила длинные локоны дочери.
— Все зависит от нас самих, и только мы можем довести до совершенства то, что дано нам Богом, дорогая. У тебя есть красота, изящество и ум, и когда-нибудь ты сделаешь очень счастливым какого-нибудь мужчину… Только пусть этот мужчина будет не из семейства Ивес, — добавила она с кривой усмешкой. — Никто из нас этого не одобрил бы.
Позабыв о своих бедах, Лейла пристально изучала спокойное лицо матери.
— А кто они такие?
— Семейство Ивес — крушение для всех Малколмов, дорогая. Мы — дети природы, а они — дети науки. Беда, когда они вместе. Но ты еще очень молода, чтобы волноваться об этом.
Не слишком заостряя свое внимание на грядущих бедах, а больше беспокоясь о настоящем, Лейла рассматривала блестящие инструменты на рабочем месте матери. Вдыхая букет ароматов, исходивших от восковых свечей и мыла, которые мать делала, она закусила дрожащую губу и распрямила плечи. Мало что, поняв из намека матери относительно семьи Ивес, она уяснила лишь то, что красива и умна. Гораздо красивее и умнее Дианы. Девочка уже умела играть на клавесине и петь намного лучше своей старшей кузины. У отца ее пение вызывало удовольствие, а игра — улыбку.
Пусть они не играют с нею — у нее есть занятия более интересные. Оскорбленная, но гордая, Лейла подняла голову, вытерла слезы, невольно навернувшиеся при звуках доносившегося из вестибюля веселья.
Не желая оставаться в полном одиночестве, она решила спуститься вниз: может быть, отец захочет, чтобы она ему сыграла. Она будет улыбаться и петь, чтобы всем было хорошо. А еще она докажет, что гораздо лучше своих кузин, и мама станет гордиться ею.
— Но дядя Роланд обожает ее, потому что Лейла очень похожа на него, — ответила младшая сестра.
Желая поддержать разговор, старшая из детей, Диана, тряхнув своими белокурыми локонами, заметила, что Лейла очень сильно отличается от всех членов семьи.
— Вы же видите, что она черноволосая, а мы светловолосые, как все в семье Малколм. И способностей у нас больше, чем у нее. Поэтому если она захочет играть, то пусть играет в команде малышей.
Весь этот разговор слышала вверху, на лестнице, десятилетняя Лейла. Сердце ее замирало от каждого услышанного слова. Она вся съежилась и отступила назад, не желая спускаться вниз. Ей очень хотелось принять участие в радостной шумной игре, участники которой должны собрать предметы за ограниченное количество времени. Лейла с волнением ожидала момента, когда окажется в компании своих очаровательных кузин с их способностями находить спрятанные предметы и рисовать картины, воображая то, чего не было.
Лейла не ожидала насмешек в свой адрес, из-за того, что не обладает такими способностями. Она знала, что сестра могла видеть разные цвета вокруг людей, а она не могла, но Кристина ведь была всего лишь ребенком. Мало ли что могут видеть маленькие дети, и кто знает, что это за цвета она видит? Лейла же была самой старшей в семье, и мама говорила, что она самая лучшая помощница, о какой можно только мечтать. Папа называл ее красавицей. Малыши любили играть с ней.
Но сестры считали ее бездарной.
С широко открытыми от потрясения глазами, Лейла дрожала наверху, до конца не осознавая, почему кузины так к ней относятся.
Неужели они думают, что она приемная дочь в семье Малколм? Возможно, ее удочерили? Ее охватил страх. Она представила себе, что от нее могут отказаться и она останется на улице умирать, из-за того что не принадлежит к их семейству. Запаниковав, Лейла поправила свои черные локоны и оглянулась, не идет ли уже за ней здоровяк дворецкий, чтобы вышвырнуть вон. Не увидев поблизости никакой опасности, Лейла вздохнула с облегчением и бросилась искать утешения в объятиях самого родного ей человека, своей матери.
Со слезами на глазах из-за жестоких слов своей кузины Лейла побежала в мастерскую и крепко обвила руками Эрмайон.
— Я же Малколм, правда? — рыдала она на пышной груди своей матери. — Со временем мои волосы посветлеют и станут такими же, как твои, ведь правда?
Опустившись на низенькую скамеечку рядом с кучкой форм для отливки свечей и банками ароматных трав, Эрмайон крепко обняла свою красивую старшую дочь.
— Конечно, ты — Малколм, дорогая. Просто ты не похожа на всех остальных. Ты должна гордиться своими прекрасными черными волосами. Когда-нибудь мужчины будут сходить по тебе с ума.
— Я не хочу, чтобы они сходили по мне с ума, — заявила Лейла со слезами на глазах. — Я хочу нести людям радость, точно так же, как ты и твои свечи, которые просто благоухают счастьем. Я хочу находить спрятанные вещи, как и Диана. Я могу сделать все, что пожелаю, не так ли? Я — Малколм.
Последние слова прозвучали почти как просьба.
Эрмайон погладила длинные локоны дочери.
— Все зависит от нас самих, и только мы можем довести до совершенства то, что дано нам Богом, дорогая. У тебя есть красота, изящество и ум, и когда-нибудь ты сделаешь очень счастливым какого-нибудь мужчину… Только пусть этот мужчина будет не из семейства Ивес, — добавила она с кривой усмешкой. — Никто из нас этого не одобрил бы.
Позабыв о своих бедах, Лейла пристально изучала спокойное лицо матери.
— А кто они такие?
— Семейство Ивес — крушение для всех Малколмов, дорогая. Мы — дети природы, а они — дети науки. Беда, когда они вместе. Но ты еще очень молода, чтобы волноваться об этом.
Не слишком заостряя свое внимание на грядущих бедах, а больше беспокоясь о настоящем, Лейла рассматривала блестящие инструменты на рабочем месте матери. Вдыхая букет ароматов, исходивших от восковых свечей и мыла, которые мать делала, она закусила дрожащую губу и распрямила плечи. Мало что, поняв из намека матери относительно семьи Ивес, она уяснила лишь то, что красива и умна. Гораздо красивее и умнее Дианы. Девочка уже умела играть на клавесине и петь намного лучше своей старшей кузины. У отца ее пение вызывало удовольствие, а игра — улыбку.
Пусть они не играют с нею — у нее есть занятия более интересные. Оскорбленная, но гордая, Лейла подняла голову, вытерла слезы, невольно навернувшиеся при звуках доносившегося из вестибюля веселья.
Не желая оставаться в полном одиночестве, она решила спуститься вниз: может быть, отец захочет, чтобы она ему сыграла. Она будет улыбаться и петь, чтобы всем было хорошо. А еще она докажет, что гораздо лучше своих кузин, и мама станет гордиться ею.
Глава 1
Лондон, апрель 1752 г.
— Он мой, — подумала леди Лейла Стейнс, глядя на импозантного мужчину, остановившегося у входа в бальный зал и хмуро взиравшего на ее гостей. Ее сестра Кристина, затаив дыхание, уловила внимательный взгляд Лейлы.
— Дунстан? Не глупи. Он — Ивес, и все говорят, что он убийца.
Лейла, как зачарованная, наблюдала за огромным джентльменом, одетым во все черное за исключением безупречно белого платка на шее. Похоже, у этого Ивеса есть все данные для того, чтобы вернуть ее жизнь в привычное русло. Он будет принадлежать ей.
А Ниниан утверждает, что он не убийца.
— Этот может свернуть тебе шею легким движением руки, — зашептала Кристина, с ужасом наблюдая, как объявляют пришедших вместе с Дунстаном. — Взгляни только, он мрачен как ночь!
Пропустив мимо ушей слова младшей сестры, Лейла наблюдала, как в зал входят Ниниан, ее красавец муж Дрого, граф Ивес, и Уинстон. Затем она перевела взгляд на высокого мужчину, который немного отстал от своих родственников, задержавшись у входа.
Своими загорелыми лицами и отсутствием напудренных париков мужчины Ивес словно демонстрировали свое презрение к обществу. Худощавый граф производил впечатление умного и изысканного человека, но его брат, более крепкого телосложения, взирал на блестящее общество с негодованием и враждебностью. Всем своим видом Дунстан Ивес, одетый во фрак, очень сильно отличался от остальных гостей, разодетых в кружева и шелк.
— Да, он мрачен, и его одежда, конечно, черного цвета, а это сейчас немодно, — заметила Лейла, изучая задумчивый взгляд и прекрасную фигуру гостя. Определенно, он совсем не похож на типичного лондонского джентльмена. Однако мужчины рода Ивес никогда таковыми и не были.
— Он, должно быть, все еще носит траур по своей жене, — пробормотала Кристина. — Есть предположение, что он убил ее, а если это так, то подобное было трагически-романтично.
— Если он когда-либо и любил ее, то теперь все в прошлом, — включилась в разговор их кузина Луанда, услышав последнюю фразу. — Конечно, если он не любил, то это вовсе не значит, что он собирался причинить ей вред, — добавила она.
Со времени жестокого убийства Силии Ивес прошло более года, и Лейла знала, что ее кузина всегда спешила рассеять любые сомнения о причастности Дунстана к смерти жены. У Луанды был дар предвидения, и люди внимательно прислушивались даже к самым случайным ее высказываниям. Поэтому она была осторожна, чтобы ее слова не истолковали неправильно и, таким образом, сложилось неверное впечатление. Подобно всем Малколмам, наряду со своими удивительными способностями, она была очень ответственным человеком. У Лейлы таких способностей не было, хотя всю свою жизнь она пыталась отыскать их у себя. Единственным ее желанием было доказать свою принадлежность к семье Малколм.
Тем не менее, она заметила, что мужчина, стоящий у входа в зал, пестрым модным цветам предпочитает одежду черного цвета, тем самым, выражая презрение к обществу. Гибель жены, печаль не имели к этому никакого отношения. Его высокомерие, возможно, объяснялось тем, что он был одним из Ивесов, холодным и бесчувственным. Обмахивая себя веером и восхищаясь его статью, Лейла подумала о своей собственной темной одежде и слегка улыбнулась. По крайней мере, здесь их вкусы совпали. В черном она выглядела старше и значительнее, что выделяло ее из толпы. Лейла была великолепна, как любила повторять ее мать. Когда-то она потратила немало времени на изучение общества и применила полученный опыт для того, чтобы занять подобающее ей и своему бывшему мужу место в светских кругах. По крайней мере, она сделала его счастливым. Но разум этой женщины так и не смог постичь те удивительные дарования, которыми обладали все остальные члены ее семьи. Они без всяких усилий могли, как бы, проникать за пределы видимого, их интересовало все таинственное, и благодаря этим способностям они помогали окружающим их людям. Всю жизнь Лейла держалась в стороне от компании постоянно шепчущихся младших родных сестер и кузин просто потому, что она не могла видеть или слышать то, что могли они. За своей спиной она слышала, что Кристина и Луанда обсуждают нечто, связанное с Дунстаном, как обычно, исключая нее из разговоров на подобные темы. Вот и сейчас, несмотря на то, что она была знакома со всеми присутствующими в этом зале, молодая женщина продолжала стоять одна, чувствуя себя незваным гостем в родном доме.
Лейла знала, что, пока у нее не обнаружатся способности, которыми обладали ее родственники, и тем самым не докажет свою принадлежность семейству Малколмов, она будет всегда чувствовать себя изгоем и неудачницей.
Всю свою жизнь она пыталась оправдать, ожидания семейства. Удачно выйдя замуж, обеспечила своему мужу хорошее социальное и политическое положение, скопила состояние, сделав счастливыми других, но не себя. Теперь, овдовев и, наконец, освободившись от всех невзгод, она снова стала лелеять надежду, если только отважится на такой шаг! С помощью одного из Ивесов она могла бы выяснить, кем была на самом деле и на что способна. Наблюдая за надменным высоким мужчиной, Лейла почувствовала, как в сердце начал разгораться маленький огонек этой надежды. Она нервно взмахнула веером, выбившиеся из прически волосы зашевелились от легкого ветерка. После года мечтаний и обдумывания всевозможных планов она сделала свой выбор. Все, что ей нужно было теперь — это подойти к Дунстану Ивесу и объясниться. Даже если тот останется равнодушным к ней, он должен уступить ее настойчивости. Тогда она сможет завладеть самым образованным агрономом во всей Англии.
— Он Ивес, — предупредила шепотом Луанда, проследив за направлением пристального взгляда Лейлы. — Не забывай, что случилось с кузиной Ниниан.
Лейла знала об опасности, грозящей женщинам со стороны мужчин рода Ивес, и женщинам семейства Малколм в частности. Должно быть, их притягивало друг к другу со страшной силой. Ниниан, на свой страх и риск, отважилась влюбиться в одного из этих таинственных мужчин. Лейла тоже была готова рискнуть и поиграть с огнем желания. Она не была обделена вниманием воздыхателей, но никогда не испытывала ни к одному из них физического влечения. Теперь же перед ней стоял вопрос: отважится ли она отправиться в деревню в компании мужчины, жена которого, виновная в супружеской неверности, была найдена со сломанной шеей. Ведь не было никаких доказательств вины Дунстана. Лейла усмехнулась в ответ на предупреждение кузины.
— Я соблазняю мужчин, а не наоборот. Ивес мне не пара.
— Лейла, ты, в отличие от Ниниан, не можешь сказать, что он чувствует, — предупредила Кристина. — Он выглядит невероятно опасным.
— Может, мне подойти поближе и проверить, так ли это? — Лейла закрыла веер и, позабыв обо всех присутствующих кроме Дунстана, отошла от сестры и кузины.
Продвигаясь сквозь толпу самых богатых и влиятельных людей Лондона, она часто останавливалась, чтобы поприветствовать своих гостей, ни на минуту не выпуская из виду мужчину, которого она намеревалась заманить в свои сети. Матерь Божья, да он же, как скала! Тот, в свою очередь, с негодованием посмотрел на лакея, и сразу же в его огромных руках оказались два бокала с шампанским.
— Это не тот ли Ивес, который убил свою жену? — шепотом поинтересовалась одна графиня, когда женщина приостановилась, чтобы перекинуться с гостьей парой фраз. — Честно говоря, Лейла, несмотря на то, что ты являешься хозяйкой этого дома, не жди от нас, что мы признаем убийцу!
— Дорогая Бетси, — Лейла пожала одетую в перчатку руку гостьи, не придавая значения ее словам, — несмотря на то, что здесь находятся твой нынешний любовник, отец твоего сына, и твой муж, я общаюсь со всеми одинаково. Так что не мешай и мне развлекаться.
Она проследовала дальше, оставив нарумяненную и напудренную графиню стоять с широко открытым ртом.
— У него такой зловещий вид, что, кажется, будто вот-вот произойдет что-то страшное, — пробормотала встревожено Эрмайон, маркиза Хамптон, подходя к дочери и теребя край тонкого шелкового шарфа, повязанного вокруг шеи. — Не могу понять, зачем ты пригласила его.
— Я пригласила его, потому что он лучший агроном во всей Англии, — заверила та мать. — Даже отец так считает! С тех пор как Дунстан стал работать на него, дела в поместье быстро пошли в гору. Разве не правда?
— Да, но твой отец — мужчина, дорогая. Это разные вещи. Мне бы очень хотелось, чтобы ты хорошенько подумала, прежде чем приглашать его к себе на работу.
— Но это замечательная возможность, — пояснила Лейла. — Тебе ведь известно, что отец собирается передать Ролли поместье в Глостершире. Ролли не нравится Дунстан, он говорит, что не любит подчиняться чужим приказам. Зачем же позволять Ролли увозить Дунстана далеко, когда я могу забрать его себе?
Мать попыталась возразить:
— Лейла, ты ничего в этом не понимаешь…
— Ниниан понимает, и она говорит, что он невинен.
Ниниан была на несколько лет моложе Лейлы, но обладала даром, что и все члены семьи Малколм. Ее сочувствие и талант исцеления спасли не одну жизнь, в том числе и Дрого. С ней единственной общались все члены этого семейства, потому что она понимала все без слов. Лейла преклонялась перед ее способностями, хотя зависть не давала ей покоя.
— Тебе хорошо известно, что Ниниан сама не своя, когда находится в городе, а ведь вокруг так много людей, с которыми она незнакома, — шептала Эрмайон. — И насчет Дунстана она может ошибаться, так как не знает его хорошо…
— Я не передумаю, мама, — сказала Лейла. — Он мой. — Дочь проследовала дальше через гостиную к своей цели.
В это мгновение легкая волнующая дрожь пробежала по телу, потому что она вдруг заметила на себе пристальный взгляд Дунстана.
Что происходит — ведь она хочет нанять специалиста по сельскому хозяйству, а не завести себе возлюбленного, но темные глаза Дунстана и его орлиный нос взволновали долго дремавшие в ней чувства. Испытывая неловкость от пробудившихся вдруг ощущений, она поняла, что еще ни один мужчина не привлекал ее с такой силой.
Подойдя к Ниниан, Лейла, безразлично взирая по сторонам, чмокнула ее в щеку.
— Как мило с вашей стороны, что вы приняли мое приглашение и пришли сюда.
Продолжая говорить о всяких пустяках, она флиртовала с Дрого, хотя все внимание было направлено на импозантного мужчину, стоящего на небольшом расстоянии от своего семейства.
Его присутствие действовало на нее с такой же силой, как и ароматизированные свечи матушки. Лейла решительно подошла к Дунстану.
— Черный цвет вам к лицу, сэр, — проворковала она, проводя пальцем в такого же цвета перчатке по отвороту его фрака, изображая кокетку, чтобы скрыть чувства, которые этот мужчина вызывал в ней. Было ли это игрой воображения, но ей показалось, что за маской презрения на его лице скрывается одиночество.
— Черный цвет сейчас не в моде, — ответил Дунстан, глядя мимо ее напудренных завитков.
— Так мило с вашей стороны напомнить об этом. — Она тотчас же отогнала от себя любое проявление симпатии к этому человеку, которую, возможно, по ошибке продемонстрировала ему. — Может, мне сбегать наверх и быстренько переодеться во что-нибудь, что вам больше нравится? В красное, возможно?
Дунстан поглядел вниз на ее широкие черные юбки, затем сосредоточил свой пристальный взгляд на ее груди в низком вырезе платья.
— Алый, кажется, подойдет.
Чувственный аромат духов леди с запахом роз и жасмина возбуждал, и Дунстан напрягся. Он вообще не хотел замечать ее, но Лейла была выше большинства, присутствовавших здесь женщин, достигая ему до подбородка в своих туфлях на каблуках. Его внимательный взгляд почти сразу упал прямо на кружевной черный чепец, который трудно было не заметить в пестревшем в зале многоцветье.
Дунстан знал, что она Малколм. Знал также и то, что ее глаза могли заманить в ловушку и околдовать, и он старался смотреть вниз, сопротивляясь женским чарам. Слегка смутившись и кивнув головой, Дунстан развернулся и зашагал мимо Ниниан и Дрого в сторону, где, как он полагал, находится комната для игры в карты. Экзотические духи хозяйки вечера продолжали преследовать его, поддерживая сильное желание, вдруг вспыхнувшее внутри. Так же было когда-то и с Силией.
Почувствовав это, он решил, что всеми силами постарается погасить в себе нахлынувшее чувство. Более этого не будет. Он скорее пустит себе пулю в лоб, чем вновь свяжется с какой-нибудь аристократкой. А с Малколм тем более. У него и так уже слишком много неприятностей в жизни из-за женщин. С него достаточно!
— Он мой, — подумала леди Лейла Стейнс, глядя на импозантного мужчину, остановившегося у входа в бальный зал и хмуро взиравшего на ее гостей. Ее сестра Кристина, затаив дыхание, уловила внимательный взгляд Лейлы.
— Дунстан? Не глупи. Он — Ивес, и все говорят, что он убийца.
Лейла, как зачарованная, наблюдала за огромным джентльменом, одетым во все черное за исключением безупречно белого платка на шее. Похоже, у этого Ивеса есть все данные для того, чтобы вернуть ее жизнь в привычное русло. Он будет принадлежать ей.
А Ниниан утверждает, что он не убийца.
— Этот может свернуть тебе шею легким движением руки, — зашептала Кристина, с ужасом наблюдая, как объявляют пришедших вместе с Дунстаном. — Взгляни только, он мрачен как ночь!
Пропустив мимо ушей слова младшей сестры, Лейла наблюдала, как в зал входят Ниниан, ее красавец муж Дрого, граф Ивес, и Уинстон. Затем она перевела взгляд на высокого мужчину, который немного отстал от своих родственников, задержавшись у входа.
Своими загорелыми лицами и отсутствием напудренных париков мужчины Ивес словно демонстрировали свое презрение к обществу. Худощавый граф производил впечатление умного и изысканного человека, но его брат, более крепкого телосложения, взирал на блестящее общество с негодованием и враждебностью. Всем своим видом Дунстан Ивес, одетый во фрак, очень сильно отличался от остальных гостей, разодетых в кружева и шелк.
— Да, он мрачен, и его одежда, конечно, черного цвета, а это сейчас немодно, — заметила Лейла, изучая задумчивый взгляд и прекрасную фигуру гостя. Определенно, он совсем не похож на типичного лондонского джентльмена. Однако мужчины рода Ивес никогда таковыми и не были.
— Он, должно быть, все еще носит траур по своей жене, — пробормотала Кристина. — Есть предположение, что он убил ее, а если это так, то подобное было трагически-романтично.
— Если он когда-либо и любил ее, то теперь все в прошлом, — включилась в разговор их кузина Луанда, услышав последнюю фразу. — Конечно, если он не любил, то это вовсе не значит, что он собирался причинить ей вред, — добавила она.
Со времени жестокого убийства Силии Ивес прошло более года, и Лейла знала, что ее кузина всегда спешила рассеять любые сомнения о причастности Дунстана к смерти жены. У Луанды был дар предвидения, и люди внимательно прислушивались даже к самым случайным ее высказываниям. Поэтому она была осторожна, чтобы ее слова не истолковали неправильно и, таким образом, сложилось неверное впечатление. Подобно всем Малколмам, наряду со своими удивительными способностями, она была очень ответственным человеком. У Лейлы таких способностей не было, хотя всю свою жизнь она пыталась отыскать их у себя. Единственным ее желанием было доказать свою принадлежность к семье Малколм.
Тем не менее, она заметила, что мужчина, стоящий у входа в зал, пестрым модным цветам предпочитает одежду черного цвета, тем самым, выражая презрение к обществу. Гибель жены, печаль не имели к этому никакого отношения. Его высокомерие, возможно, объяснялось тем, что он был одним из Ивесов, холодным и бесчувственным. Обмахивая себя веером и восхищаясь его статью, Лейла подумала о своей собственной темной одежде и слегка улыбнулась. По крайней мере, здесь их вкусы совпали. В черном она выглядела старше и значительнее, что выделяло ее из толпы. Лейла была великолепна, как любила повторять ее мать. Когда-то она потратила немало времени на изучение общества и применила полученный опыт для того, чтобы занять подобающее ей и своему бывшему мужу место в светских кругах. По крайней мере, она сделала его счастливым. Но разум этой женщины так и не смог постичь те удивительные дарования, которыми обладали все остальные члены ее семьи. Они без всяких усилий могли, как бы, проникать за пределы видимого, их интересовало все таинственное, и благодаря этим способностям они помогали окружающим их людям. Всю жизнь Лейла держалась в стороне от компании постоянно шепчущихся младших родных сестер и кузин просто потому, что она не могла видеть или слышать то, что могли они. За своей спиной она слышала, что Кристина и Луанда обсуждают нечто, связанное с Дунстаном, как обычно, исключая нее из разговоров на подобные темы. Вот и сейчас, несмотря на то, что она была знакома со всеми присутствующими в этом зале, молодая женщина продолжала стоять одна, чувствуя себя незваным гостем в родном доме.
Лейла знала, что, пока у нее не обнаружатся способности, которыми обладали ее родственники, и тем самым не докажет свою принадлежность семейству Малколмов, она будет всегда чувствовать себя изгоем и неудачницей.
Всю свою жизнь она пыталась оправдать, ожидания семейства. Удачно выйдя замуж, обеспечила своему мужу хорошее социальное и политическое положение, скопила состояние, сделав счастливыми других, но не себя. Теперь, овдовев и, наконец, освободившись от всех невзгод, она снова стала лелеять надежду, если только отважится на такой шаг! С помощью одного из Ивесов она могла бы выяснить, кем была на самом деле и на что способна. Наблюдая за надменным высоким мужчиной, Лейла почувствовала, как в сердце начал разгораться маленький огонек этой надежды. Она нервно взмахнула веером, выбившиеся из прически волосы зашевелились от легкого ветерка. После года мечтаний и обдумывания всевозможных планов она сделала свой выбор. Все, что ей нужно было теперь — это подойти к Дунстану Ивесу и объясниться. Даже если тот останется равнодушным к ней, он должен уступить ее настойчивости. Тогда она сможет завладеть самым образованным агрономом во всей Англии.
— Он Ивес, — предупредила шепотом Луанда, проследив за направлением пристального взгляда Лейлы. — Не забывай, что случилось с кузиной Ниниан.
Лейла знала об опасности, грозящей женщинам со стороны мужчин рода Ивес, и женщинам семейства Малколм в частности. Должно быть, их притягивало друг к другу со страшной силой. Ниниан, на свой страх и риск, отважилась влюбиться в одного из этих таинственных мужчин. Лейла тоже была готова рискнуть и поиграть с огнем желания. Она не была обделена вниманием воздыхателей, но никогда не испытывала ни к одному из них физического влечения. Теперь же перед ней стоял вопрос: отважится ли она отправиться в деревню в компании мужчины, жена которого, виновная в супружеской неверности, была найдена со сломанной шеей. Ведь не было никаких доказательств вины Дунстана. Лейла усмехнулась в ответ на предупреждение кузины.
— Я соблазняю мужчин, а не наоборот. Ивес мне не пара.
— Лейла, ты, в отличие от Ниниан, не можешь сказать, что он чувствует, — предупредила Кристина. — Он выглядит невероятно опасным.
— Может, мне подойти поближе и проверить, так ли это? — Лейла закрыла веер и, позабыв обо всех присутствующих кроме Дунстана, отошла от сестры и кузины.
Продвигаясь сквозь толпу самых богатых и влиятельных людей Лондона, она часто останавливалась, чтобы поприветствовать своих гостей, ни на минуту не выпуская из виду мужчину, которого она намеревалась заманить в свои сети. Матерь Божья, да он же, как скала! Тот, в свою очередь, с негодованием посмотрел на лакея, и сразу же в его огромных руках оказались два бокала с шампанским.
— Это не тот ли Ивес, который убил свою жену? — шепотом поинтересовалась одна графиня, когда женщина приостановилась, чтобы перекинуться с гостьей парой фраз. — Честно говоря, Лейла, несмотря на то, что ты являешься хозяйкой этого дома, не жди от нас, что мы признаем убийцу!
— Дорогая Бетси, — Лейла пожала одетую в перчатку руку гостьи, не придавая значения ее словам, — несмотря на то, что здесь находятся твой нынешний любовник, отец твоего сына, и твой муж, я общаюсь со всеми одинаково. Так что не мешай и мне развлекаться.
Она проследовала дальше, оставив нарумяненную и напудренную графиню стоять с широко открытым ртом.
— У него такой зловещий вид, что, кажется, будто вот-вот произойдет что-то страшное, — пробормотала встревожено Эрмайон, маркиза Хамптон, подходя к дочери и теребя край тонкого шелкового шарфа, повязанного вокруг шеи. — Не могу понять, зачем ты пригласила его.
— Я пригласила его, потому что он лучший агроном во всей Англии, — заверила та мать. — Даже отец так считает! С тех пор как Дунстан стал работать на него, дела в поместье быстро пошли в гору. Разве не правда?
— Да, но твой отец — мужчина, дорогая. Это разные вещи. Мне бы очень хотелось, чтобы ты хорошенько подумала, прежде чем приглашать его к себе на работу.
— Но это замечательная возможность, — пояснила Лейла. — Тебе ведь известно, что отец собирается передать Ролли поместье в Глостершире. Ролли не нравится Дунстан, он говорит, что не любит подчиняться чужим приказам. Зачем же позволять Ролли увозить Дунстана далеко, когда я могу забрать его себе?
Мать попыталась возразить:
— Лейла, ты ничего в этом не понимаешь…
— Ниниан понимает, и она говорит, что он невинен.
Ниниан была на несколько лет моложе Лейлы, но обладала даром, что и все члены семьи Малколм. Ее сочувствие и талант исцеления спасли не одну жизнь, в том числе и Дрого. С ней единственной общались все члены этого семейства, потому что она понимала все без слов. Лейла преклонялась перед ее способностями, хотя зависть не давала ей покоя.
— Тебе хорошо известно, что Ниниан сама не своя, когда находится в городе, а ведь вокруг так много людей, с которыми она незнакома, — шептала Эрмайон. — И насчет Дунстана она может ошибаться, так как не знает его хорошо…
— Я не передумаю, мама, — сказала Лейла. — Он мой. — Дочь проследовала дальше через гостиную к своей цели.
В это мгновение легкая волнующая дрожь пробежала по телу, потому что она вдруг заметила на себе пристальный взгляд Дунстана.
Что происходит — ведь она хочет нанять специалиста по сельскому хозяйству, а не завести себе возлюбленного, но темные глаза Дунстана и его орлиный нос взволновали долго дремавшие в ней чувства. Испытывая неловкость от пробудившихся вдруг ощущений, она поняла, что еще ни один мужчина не привлекал ее с такой силой.
Подойдя к Ниниан, Лейла, безразлично взирая по сторонам, чмокнула ее в щеку.
— Как мило с вашей стороны, что вы приняли мое приглашение и пришли сюда.
Продолжая говорить о всяких пустяках, она флиртовала с Дрого, хотя все внимание было направлено на импозантного мужчину, стоящего на небольшом расстоянии от своего семейства.
Его присутствие действовало на нее с такой же силой, как и ароматизированные свечи матушки. Лейла решительно подошла к Дунстану.
— Черный цвет вам к лицу, сэр, — проворковала она, проводя пальцем в такого же цвета перчатке по отвороту его фрака, изображая кокетку, чтобы скрыть чувства, которые этот мужчина вызывал в ней. Было ли это игрой воображения, но ей показалось, что за маской презрения на его лице скрывается одиночество.
— Черный цвет сейчас не в моде, — ответил Дунстан, глядя мимо ее напудренных завитков.
— Так мило с вашей стороны напомнить об этом. — Она тотчас же отогнала от себя любое проявление симпатии к этому человеку, которую, возможно, по ошибке продемонстрировала ему. — Может, мне сбегать наверх и быстренько переодеться во что-нибудь, что вам больше нравится? В красное, возможно?
Дунстан поглядел вниз на ее широкие черные юбки, затем сосредоточил свой пристальный взгляд на ее груди в низком вырезе платья.
— Алый, кажется, подойдет.
Чувственный аромат духов леди с запахом роз и жасмина возбуждал, и Дунстан напрягся. Он вообще не хотел замечать ее, но Лейла была выше большинства, присутствовавших здесь женщин, достигая ему до подбородка в своих туфлях на каблуках. Его внимательный взгляд почти сразу упал прямо на кружевной черный чепец, который трудно было не заметить в пестревшем в зале многоцветье.
Дунстан знал, что она Малколм. Знал также и то, что ее глаза могли заманить в ловушку и околдовать, и он старался смотреть вниз, сопротивляясь женским чарам. Слегка смутившись и кивнув головой, Дунстан развернулся и зашагал мимо Ниниан и Дрого в сторону, где, как он полагал, находится комната для игры в карты. Экзотические духи хозяйки вечера продолжали преследовать его, поддерживая сильное желание, вдруг вспыхнувшее внутри. Так же было когда-то и с Силией.
Почувствовав это, он решил, что всеми силами постарается погасить в себе нахлынувшее чувство. Более этого не будет. Он скорее пустит себе пулю в лоб, чем вновь свяжется с какой-нибудь аристократкой. А с Малколм тем более. У него и так уже слишком много неприятностей в жизни из-за женщин. С него достаточно!
Глава 2
Дунстан проследовал в комнату для игры в карты, проходя мимо женщин, которые отходили в сторону, чтобы не встретиться с ним. Мужчины хмурились. Карточные столы пустели, когда он проявлял интерес к игре.
В глубине души Дунстан ощутил все нарастающее чувство гнева. Он не нуждался в этом столь ненавистном ему обществе и пришел сюда только потому, что Дрого настаивал на его присутствии, а отказать брату он не мог, потому что был должен ему гораздо больше, чем мог когда-либо возместить.
Поправив платок на шее, Дунстан направился к двери, ведущей на балкон, и вышел на свежий воздух, чтобы успокоиться. Он никогда не считал себя частью светского общества Лондона, которое так обожала его жена и к которому он принадлежал по титулу. Пренебрежение к семье отца научило жить без общества и сына. В то время, когда он вместе со своей матерью и братьями жил в деревне, граф-отец развлекался в Лондоне со своей любовницей-аристократкой. В деревенском доме священника, брата его матери, дедушка учил Дунстана любить и уважать землю и природу. Город с его развлечениями и пустым времяпрепровождением никогда не прельщал его. Несомненно, если бы он сделал хоть малейшее усилие стать своим в лондонском светском обществе, Силия была бы живой сегодня…
За спиной из-за стеклянной освещенной двери до Дунстана доносились трогательные звуки скрипки и флейты. Одетые в разноцветные шелка пары кружились в изящных танцах, смеялись, флиртовали и договаривались о свиданиях. Силия в отличие от него была частью этого мира, он же чувствовал, что это напыщенное общество аристократов в нем не нуждается. Зная по опыту, что оно приносит людям только одни несчастья, все свое внимание и помыслы Дунстан обратил к земле, работа на которой стала для него одним из смыслов жизни.
Земля, оставленная ему в наследство дедом, скорее напоминала болото, а у Дунстана не было средств осушить ее. Дрого предложил брату несколько акров твердого грунта для экспериментов по выращиванию кормовых культур, которые, как он считал, совершат переворот в сельском хозяйстве. Тогда Дунстан сможет получать огромные урожаи, чтобы кормить стада овец всю зиму. Вот с чем были связаны его надежды на будущее, а не с этим блестящим искусственным миром. У него не было времени посеять семена перед возвращением к своим утомительным обязанностям в поместье маркиза Хамптона. Два дня назад наследник маркиза приказал ему приехать в Глостершир. Дунстан готов был выполнить приказ. Уж лучше иметь дело с глупым сыном маркиза Ролли, чем находиться в городе среди безмозглых бездельников.
Прислонясь к холодному ограждению балкона, Дунстан с беспокойством размышлял над тем, что у него слишком мало времени, чтобы посеять ценные семена, тревожился об отъезде и о том, что ему придется все оставить под сомнительным присмотром управляющего Дрого.
Он не ожидал, что тот будет поддерживать его и дальше.
Брат заплатил за образование Дунстана, обеспечивал его незаконнорожденного сына и давал взаймы достаточную сумму, чтобы содержать Силию, ни в чем ей не отказывая. После смерти жены Дрого заплатил долги, которые она оставила. Он даже предложил взять на себя расходы по расследованию убийства Силии, но Дунстан отказался, заявив, что сам должен разобраться с этим делом и вернуть свое честное имя. Поэтому он решил, что пока нет смысла вкладывать деньги в осушение его болотистого участка земли.
Донесшийся из-за балконной двери разговор прервал его мысли, и он вынужден был отступить в тень.
— Этого человека следует повесить, — злобно произнес чей-то низкий голос. — Мы же вешаем нищих за кражу хлеба. А они, зная, что господам удается избежать наказания за убийство, с недоверием относятся к нашему обществу.
— Но ведь нет никаких доказательств, чтобы судить его, — возражал более спокойно кто-то.
— Однако графу Ивесу не следовало приводить его сюда. Он начисто лишен политического чутья.
Вспыхнул огонек, и почувствовался аромат дорогой сигары. Дунстан выругался про себя, решая, как поступить. Если он перепрыгнет через перила балкона на каменную террасу, то переломает себе все кости либо расколет каждый камень на террасе.
В это время первый голос проворчал:
— Дрого тоже далек от политики. И тот факт, что он появляется в нашем обществе со своим братом-убийцей, разрушит его репутацию.
— Необходимо знать, что в нашем обществе существуют определенные порядки, — согласился второй. — Ивесы всегда были порядком испорчены. Их необходимо держать подальше от наших дочерей, а для этого следует запереть всех вместе, и все от этого только выиграют.
Голос мужчины, довольного собой, решил все дело. У Дунстана не осталось ни малейшего сомнения, что Дрого еще предстоит сражаться за свою собственную репутацию и что его колдунье жене придется околдовать весь город, если у нее, конечно, возникнет такое желание. Дунстан решил, что не допустит, чтобы тень от его репутации навредила младшим братьям, законным или незаконным. Ведь без титула или богатства им придется тогда выдержать суровую битву за выживание. Дунстан этого не хотел.
С видом человека, уверенного в себе, он ступил в свет, льющийся сквозь стеклянные двери. Возвышаясь над группкой джентльменов, Дунстан вынул сигару изо рта говорящего, бросил ее на туфлю с серебряной пряжкой и раздавил своей массивной ногой. От неожиданности все замерли.
— Высшему обществу, может быть, следовало усвоить правила Ивесов, — самым учтивым тоном проговорил Дунстан. — Мы боремся с глупостью и невежеством, когда они стоят на пути, — Еще раз наступив каблуком на ногу его светлости, он проследовал прочь.
— Лейла, да скорей же, Лейла! Мне кажется, твой Ивес убил кого-то!
Лейла напряглась, заметив Кристину, пробирающуюся к ней сквозь толпу окружавших ее поклонников. Доверяя способности сестры предчувствовать то, что может произойти, она не сомневалась, что возникли какие-то неприятности. Она была просто раздражена тем, что сама не почувствовала этого.
Услышав шум у дверей на балкон, Лейла поспешила к собравшейся там толпе.
— Послушайте, давайте вешать Ивесов! — весело выкрикнул младший сын престарелого повесы, проследовав вслед за Лейлой вместе со своими приятелями.
— Не пристало убивать моего гостя… Лорд Джон, вы…
Быстро сообразив, что к чему, она воздержалась продолжить мысль. Молодая женщина прекрасно понимала, что ее положение в обществе не настолько высоко и прочно, чтобы оскорблять тех, кто помог ей войти туда.
— Ступайте, найдите Дрого, пожалуйста. Он вас послушает.
Она решила сыграть на гордости молодого человека. Гонора у него было слишком много, и Лейла смогла найти ему хорошее применение. Кстати, она и добилась своего положения, используя слабости других.
— Конечно, моя леди, — исполненный чувства собственного достоинства, лорд Джон неторопливо пошел прочь. Его самый близкий партнер по игре в карты сэр Бартон Таунсенд потащился вслед в целях безопасности.
— Взрослые мужчины, а ведут себя как дети, — пробормотала Лейла.
Ох уж эти мужчины! Она думала, что нашла среди них настоящего, когда вышла замуж за Теодора. В то время ему исполнилось сорок, и этот выбор казался вполне правильным. Но супруг оказался еще большим ребенком, чем его племянник школьного возраста Генри Викхам, который сейчас, полный решимости, был рядом с ней. Будучи человеком недалеким, он всегда выступал против Дунстана. И чутье не подвело ее, ибо в этот момент он явно собирался стать на ее защиту.
Лейла, не выпуская из виду происходившее на балконе, заявила:
— Сэр, это семейный вопрос, и не следует вмешиваться.
Она поставила Викхама перед выбором: либо завоевать ее расположение, выполнив ее просьбу, либо показать свое влияние в качестве наследника титула ее мужа.
В глубине души Дунстан ощутил все нарастающее чувство гнева. Он не нуждался в этом столь ненавистном ему обществе и пришел сюда только потому, что Дрого настаивал на его присутствии, а отказать брату он не мог, потому что был должен ему гораздо больше, чем мог когда-либо возместить.
Поправив платок на шее, Дунстан направился к двери, ведущей на балкон, и вышел на свежий воздух, чтобы успокоиться. Он никогда не считал себя частью светского общества Лондона, которое так обожала его жена и к которому он принадлежал по титулу. Пренебрежение к семье отца научило жить без общества и сына. В то время, когда он вместе со своей матерью и братьями жил в деревне, граф-отец развлекался в Лондоне со своей любовницей-аристократкой. В деревенском доме священника, брата его матери, дедушка учил Дунстана любить и уважать землю и природу. Город с его развлечениями и пустым времяпрепровождением никогда не прельщал его. Несомненно, если бы он сделал хоть малейшее усилие стать своим в лондонском светском обществе, Силия была бы живой сегодня…
За спиной из-за стеклянной освещенной двери до Дунстана доносились трогательные звуки скрипки и флейты. Одетые в разноцветные шелка пары кружились в изящных танцах, смеялись, флиртовали и договаривались о свиданиях. Силия в отличие от него была частью этого мира, он же чувствовал, что это напыщенное общество аристократов в нем не нуждается. Зная по опыту, что оно приносит людям только одни несчастья, все свое внимание и помыслы Дунстан обратил к земле, работа на которой стала для него одним из смыслов жизни.
Земля, оставленная ему в наследство дедом, скорее напоминала болото, а у Дунстана не было средств осушить ее. Дрого предложил брату несколько акров твердого грунта для экспериментов по выращиванию кормовых культур, которые, как он считал, совершат переворот в сельском хозяйстве. Тогда Дунстан сможет получать огромные урожаи, чтобы кормить стада овец всю зиму. Вот с чем были связаны его надежды на будущее, а не с этим блестящим искусственным миром. У него не было времени посеять семена перед возвращением к своим утомительным обязанностям в поместье маркиза Хамптона. Два дня назад наследник маркиза приказал ему приехать в Глостершир. Дунстан готов был выполнить приказ. Уж лучше иметь дело с глупым сыном маркиза Ролли, чем находиться в городе среди безмозглых бездельников.
Прислонясь к холодному ограждению балкона, Дунстан с беспокойством размышлял над тем, что у него слишком мало времени, чтобы посеять ценные семена, тревожился об отъезде и о том, что ему придется все оставить под сомнительным присмотром управляющего Дрого.
Он не ожидал, что тот будет поддерживать его и дальше.
Брат заплатил за образование Дунстана, обеспечивал его незаконнорожденного сына и давал взаймы достаточную сумму, чтобы содержать Силию, ни в чем ей не отказывая. После смерти жены Дрого заплатил долги, которые она оставила. Он даже предложил взять на себя расходы по расследованию убийства Силии, но Дунстан отказался, заявив, что сам должен разобраться с этим делом и вернуть свое честное имя. Поэтому он решил, что пока нет смысла вкладывать деньги в осушение его болотистого участка земли.
Донесшийся из-за балконной двери разговор прервал его мысли, и он вынужден был отступить в тень.
— Этого человека следует повесить, — злобно произнес чей-то низкий голос. — Мы же вешаем нищих за кражу хлеба. А они, зная, что господам удается избежать наказания за убийство, с недоверием относятся к нашему обществу.
— Но ведь нет никаких доказательств, чтобы судить его, — возражал более спокойно кто-то.
— Однако графу Ивесу не следовало приводить его сюда. Он начисто лишен политического чутья.
Вспыхнул огонек, и почувствовался аромат дорогой сигары. Дунстан выругался про себя, решая, как поступить. Если он перепрыгнет через перила балкона на каменную террасу, то переломает себе все кости либо расколет каждый камень на террасе.
В это время первый голос проворчал:
— Дрого тоже далек от политики. И тот факт, что он появляется в нашем обществе со своим братом-убийцей, разрушит его репутацию.
— Необходимо знать, что в нашем обществе существуют определенные порядки, — согласился второй. — Ивесы всегда были порядком испорчены. Их необходимо держать подальше от наших дочерей, а для этого следует запереть всех вместе, и все от этого только выиграют.
Голос мужчины, довольного собой, решил все дело. У Дунстана не осталось ни малейшего сомнения, что Дрого еще предстоит сражаться за свою собственную репутацию и что его колдунье жене придется околдовать весь город, если у нее, конечно, возникнет такое желание. Дунстан решил, что не допустит, чтобы тень от его репутации навредила младшим братьям, законным или незаконным. Ведь без титула или богатства им придется тогда выдержать суровую битву за выживание. Дунстан этого не хотел.
С видом человека, уверенного в себе, он ступил в свет, льющийся сквозь стеклянные двери. Возвышаясь над группкой джентльменов, Дунстан вынул сигару изо рта говорящего, бросил ее на туфлю с серебряной пряжкой и раздавил своей массивной ногой. От неожиданности все замерли.
— Высшему обществу, может быть, следовало усвоить правила Ивесов, — самым учтивым тоном проговорил Дунстан. — Мы боремся с глупостью и невежеством, когда они стоят на пути, — Еще раз наступив каблуком на ногу его светлости, он проследовал прочь.
— Лейла, да скорей же, Лейла! Мне кажется, твой Ивес убил кого-то!
Лейла напряглась, заметив Кристину, пробирающуюся к ней сквозь толпу окружавших ее поклонников. Доверяя способности сестры предчувствовать то, что может произойти, она не сомневалась, что возникли какие-то неприятности. Она была просто раздражена тем, что сама не почувствовала этого.
Услышав шум у дверей на балкон, Лейла поспешила к собравшейся там толпе.
— Послушайте, давайте вешать Ивесов! — весело выкрикнул младший сын престарелого повесы, проследовав вслед за Лейлой вместе со своими приятелями.
— Не пристало убивать моего гостя… Лорд Джон, вы…
Быстро сообразив, что к чему, она воздержалась продолжить мысль. Молодая женщина прекрасно понимала, что ее положение в обществе не настолько высоко и прочно, чтобы оскорблять тех, кто помог ей войти туда.
— Ступайте, найдите Дрого, пожалуйста. Он вас послушает.
Она решила сыграть на гордости молодого человека. Гонора у него было слишком много, и Лейла смогла найти ему хорошее применение. Кстати, она и добилась своего положения, используя слабости других.
— Конечно, моя леди, — исполненный чувства собственного достоинства, лорд Джон неторопливо пошел прочь. Его самый близкий партнер по игре в карты сэр Бартон Таунсенд потащился вслед в целях безопасности.
— Взрослые мужчины, а ведут себя как дети, — пробормотала Лейла.
Ох уж эти мужчины! Она думала, что нашла среди них настоящего, когда вышла замуж за Теодора. В то время ему исполнилось сорок, и этот выбор казался вполне правильным. Но супруг оказался еще большим ребенком, чем его племянник школьного возраста Генри Викхам, который сейчас, полный решимости, был рядом с ней. Будучи человеком недалеким, он всегда выступал против Дунстана. И чутье не подвело ее, ибо в этот момент он явно собирался стать на ее защиту.
Лейла, не выпуская из виду происходившее на балконе, заявила:
— Сэр, это семейный вопрос, и не следует вмешиваться.
Она поставила Викхама перед выбором: либо завоевать ее расположение, выполнив ее просьбу, либо показать свое влияние в качестве наследника титула ее мужа.