Райс Патриция. Много шума вокруг волшебства

   Синда подбежала к Треву, как только он поднялся на борт. Он обнял ее за плечи и повел к трапу.
   – Ну что? Я ошиблась? Что случилось? – нетерпеливо спросила она.
   Следом за ними в каюту вошёл Уилл с чаем и виски на подносе. Трев едва заметил неуместное соседство чая с графином виски, но налил его в чашку и быстро ее осушил.
   – Спасибо, Уилл. – Синда выпроводила юнгу и закрыла дверь, с тревогой глядя на Трева и готовая возненавидеть себя, если подала ему ложную надежду.
   – Они узнали изображенного тобой человека, – наконец сказал он, налив еще одну чашку виски, но на этот раз разбавив его чаем.
   Синда облегченно вздохнула и взяла чашку с чаем. По крайней мере она нарисовала что-то узнаваемое. Значит, она не совсем ошиблась.
   – Ну и?
   – Но они не знают, кто этот человек.
   Она опустилась на стул, но не дотронулась до чая.
   – Не понимаю.
   Он оперся на спинку стула и закрыл лицо руками.
   – Никто не может сказать, как этот человек появился в деревне, они знают только, что прошлым летом он был сильно ранен.
   – Но ведь это Лоренс, да? – Виконт должен быть жив! Теперь, когда она признала свой дар, она хотела, чтобы ее рисунки оказались правдивыми. Она не сможет жить с мыслью, что принесла Треву одни страдания!
   – Когда этот человек очнулся, он не смог назвать свое имя, – медленно произнес Трев. – Ты была права. У него поврежден рассудок… если это действительно Лоренс.
   Она сдерживала себя, дожидаясь, когда он сам все подробно расскажет. Странно, но она никогда по-настоящему не жила в реальном мире, пока Трев не развил в ней способность живо его чувствовать, и сейчас еще не умела полностью выразить свои эмоции.
   – Насколько поврежден его мозг? – постаралась как можно спокойнее сказать она.
   – Он вообще ничего не помнил. – Трев потер лоб и взял чашку. – Когда рана у него зажила, он по-прежнему ничего не мог рассказать о своем прошлом. Говорят, он зарабатывал на жизнь рыбной ловлей.
   – Где же он сейчас? – Синда задала главный вопрос, хотя у нее их были сотни.
   – Им это неизвестно. – Он поставил чашку на стол. Корабль набирал скорость, но, казалось, Трев этого не заметил. – Они избегают разговоров о контрабандистах. Сказали только, что как-то ночью он вышел в море и не вернулся с остальными.
   Синда замерла от страха.
   – Вышел в море… с контрабандистами?!
   – Похоже, что так. – Трев избегал ее взгляда. – Понимаешь, Лоренс был необыкновенно честным и законопослушным человеком. Даже не знаю, что и думать. Либо это был не он, либо его рассудок поврежден до такой степени, что он совершенно изменился.
   Они уходили все дальше от Пула, оставляя позади все надежды. Синда недоверчиво покачала головой:
   – И ты отказался от поисков? Ты поверил им на слово и считаешь, что он пропал?
   Наконец он взглянул ей прямо в лицо.
   – Нет, не сдался. Я возвращаюсь в Брайтон, к своим друзьям, которые обещали поискать среди контрабандистов по южному берегу. Мне нужно узнать имена тех людей, которые могли иметь отношение к Лоренсу. Потом я оставлю в Пуле своего человека и отвезу тебя домой.
   Синда вздрогнула, услышав это твердое заявление. Если дел откажется признать права Трева, ему нечего терять, и он примется гоняться за контрабандистами. Вместо того чтобы подарить ему уютный семейный очаг, она заставляет его вернуться к жизни, полной вражды и опасностей.
   – Хочешь опять заняться каперством? – тихо спросила она.
   Он фыркнул и поднялся.
   – Не имея на то королевского разрешения, я буду самым обыкновенным пиратом, если задержу какое-нибудь судно и стану искать на нем Лоренса. Будем надеяться, до этого не дойдет. – И он вышел.
 
   В тот вечер Трев не спустился в каюту. Синда понимала, что происходит в его душе. Не имея доказательств, что его кузен жив, он не мог снять с себя обвинение в его убийстве и вернуться на берег, а следовательно, и предложить ей замужество. Она могла бы ему сказать, что никогда бы не стала его женой. Как восприняла бы Мелинда его брак с женщиной, написавшей тот скандально известный портрет со сценой гибели ее мужа?
   Но все это не означало, что они с Тревом не могли быть сейчас близки, твердила себе Синда.
   По мере того как длилась ночь, а он так и не приходил к ней за временным утешением, которое она могла ему дать, ее сочувствие перерастало в гнев. Ее больше не устраивала позиция художника, бесстрастно наблюдающего за жизнью и фиксирующего в своих работах результаты этих наблюдений, переработанные его воображением. Она страстно желала жить сама и провести всю свою, жизнь с Тревом! А он не дал ей даже возможности объясниться. Вспыхнув от негодования, она быстро собрала подаренные им альбом и мелки и поднялась на палубу. На мостике Трева не было, но, повинуясь безошибочной интуиции, она 01 искала его темный силуэт у ограждения палубы.
   Он стремился найти в Англии семейный уют, но, ничего хорошего не ожидая от будущего, он повернулся к нему спиной, чтобы следовать путем, уготованным его прошлым. Возможно, она была к нему несправедлива, но сейчас ей было не до рассуждений. Единственный человек, которого она полюбила, вбил себе в голову, что он навеки обречен быть одиноким, и упрямо решил повести себя благородно и отвезти ее домой, даже не сделав попытки найти какой-то иной выход из положения.
   Трев не шелохнулся, когда к нему приблизилась Синда. И она изо всех сил шлепнула его по голове альбомом.
   Он потер затылок, повернулся и вопросительно посмотрел на Синду. И тогда она у него на глазах размахнулась и швырнула в море коробку с драгоценными мелками, которая тут же исчезла в волнах. Не успел он ее остановить, как вслед за коробкой она отправила и свой альбом.
   – Вот! Раз ты отказался от своей мечты, то и я отказываюсь от своей!
   Не сказав больше ни слова, она решительно направилась назад в каюту.
   Ошеломленный таким взрывом ярости, которого он никак не ожидал от Синды, Трев последовал за ней, но услышал, как внутри задвинулась щеколда, и понял, что спорить бесполезно. Он не стал кричать через дверь, да и что он мог ей сказать? Она была права.
 
   Трев растянулся на скамейке в столовой, подумал было найти на камбузе ром, но побоялся, что если напьется, то разгневанная Синда может запросто снова оказаться на палубе. Интересно, долго ли еще она просидит взаперти?
   Синда не должна отказываться от своей мечты. Он вовсе этого не хотел, как и того, чтобы она его оставила. Но ей предназначено жить на суше со своей семьей, а у него – другое предназначение. Все было так просто.
   Он неотрывно смотрел на дверь, ожидая, когда она откроется. Он мог бы увезти Синду на Ямайку, но это походило бы на побег, а он не хотел, чтобы дед считал его побежденным. Ему предстоит борьба за право остаться и жить в Англии, и разве он позволит втянуть в эту борьбу Синду?
   Вдруг ему пришла в голову мысль, что без ее альбома сегодня ее снова будут мучить кошмары.
   Он готов был избавить от них Синду, как делал это прошлой ночью.
   Может, она так устала, что крепко уснула? Но что будет с ней завтра ночью, когда он отвезет ее домой? И в дальнейшем?
   Она должна поверить, что он победит в этой борьбе и тогда вернется к ней.
   Может, нужно сказать ей об этом?
   Возбужденный этой мыслью, он встал и постучал в дверь каюты.
   – Впусти меня!
   Ему не очень хотелось выставлять себя в смешном виде перед командой, но если уж на то пошло, он готов был разнести эту дверь в щепки.
   Он не слышал, чтобы она отодвинула засов, а дверь была сделана из прочного красного дерева. Ну подожди! Он еще раз постучал и, не получив ответа, поднял сиденье лавки и поискал в ящике под ней инструменты. Найдя топорик, он снова подошел к двери.
   – Мне нужно кое-что сказать вам, Люсинда Пембрук, но я не намерен разговаривать с вами через дверь. Если вы не откроете, я разнесу ее топором!
   Ни звука. Сожалея, что приходится уродовать свой любимый корабль, он занес топорик и приготовился вонзить его в дерево рядом с щеколдой. Но в это мгновение щеколда звякнула. Он откачнулся, чтобы случайно не задеть Синду, толкнул дверь плечом и ввалился внутрь в ту же секунду, как Синда рывком распахнула ее.
   Подняв брови, она презрительно взглянула на постыдно рухнувшего на пол Трева, и отступила в сторону. Трев вскочил, бросил топорик на стол и, не находя слов, подхватил Синду на руки и прижался к ее рту губами. Он целовал ее так, как будто тонул и она была его последним глотком воздуха. Он целовал ее, пока она не перестала сопротивляться, обвила его шею руками и ответила ему с такой же страстью. Он впивал нектар ее желания, наполняя свою пустую душу всем, что она предлагала, – обещанием семьи, дома и любви, которых он искал всю свою жизнь. Она заставляла его верить, что он заслуживает всего этого и даже большего. Благодаря ей он чувствовал себя сильным и способным спасти весь мир.
   – Я вернусь за тобой, – пообещал он ей в перерывах между поцелуями. Не дав ей возразить, он отнес ее в кровать и заставил ее поверить ему самым убедительным и доступным ему способом. А потом снова целовал ее лицо, ее тело, словно охваченный безумием.
   Она сжимала его лицо горячими ладонями и с жаром отвечала на его поцелуи. Он потянул вниз ворот платья, отделанный кружевами, и обнажил ее груди. Она стонала от истомы под его жаркими поцелуями. У нее были изумительные груди, полные и упругие, и как раз умещались ему в ладонь. Он готов был провести всю свою жизнь, упиваясь прелестью и совершенством этих нежных холмиков.
   Увернувшись от ее жаждущих губ, он нагнул голову и втянул в рот ее сосок, она вскрикнула и, закинув голову, полностью отдалась наслаждению. Она изгибалась навстречу ему, и он испытал страстное возбуждение. Его переполняла гордость от сознания, что он стал ее избранником и что она не жалеет о своем выборе.
   Он медленно раздел ее, лаская восхищенным взглядом постепенно обнажающееся прекрасное тело, обещающее столько наслаждений. Она неловко попыталась проделать то же с ним. Он застонал, когда она погладила его оголенную грудь, и сдернул рубашку, подставляя себя ее нежным поглаживаниям.
   – О, сколько шрамов, – пробормотала она. – Откуда они у тебя?
   Стоило перенести столько мук, чтобы сейчас ощущать на себе ее ласковые ладони, слышать заботу в ее голосе. Он поцеловал ее в щеку, затем в кончик носа и в обнаженное плечо. – Аллигаторы, ножи и пули, – сказал он, гладя по своей груди ее ладонью. – Первую рану я получил от пьяного матроса, а последнюю – от шпаги пирата. А вот этим заработал свой первый корабль. – Он прижал ее пальчики к своим ребрам. – Теперь мне уже не приходится так рисковать.
   – Когда-нибудь ты подробно расскажешь мне о своих приключениях. – Она поцеловала его шрам на ребре.
   – Хорошенькие приключения! Речь шла о жизни или смерти. Мне пришлось убить пьяного матроса, который считал меня своей игрушкой. Мне приходилось стрелять из пушки по кораблю, полному вооруженных до зубов людей, чтобы получить свою первую награду. – Ему хотелось рассказать ей все о себе, чтобы она не подумала, что он один из тех мелких лордов, которые встречались ей в свете, но он продолжал целовать и ласкать ее груди, не в состоянии отпустить ее. – Если ты считаешь меня приятным развлечением, значит, мы не поняли друг друга.
   – Между нами не может быть недопонимания, – прошептала она. – Я целую зиму писала твой портрет и ничего не знала о шрамах на твоем теле и на сердце, но я знала тебя! Верь же и ты в мои способности и правильно понимай их смысл и значение.
   Она погладила его по бокам, коснувшись панталон.
   – А я верю в тебя. – Он приподнялся стягивая панталоны. Затем он оперся на руки и приподнялся над ней, любуясь ее красотой. Ее длинные шелковистые волосы разметались по подушкам, а белизна ее тела по сравнению с его смуглым казалась ослепительной и невероятно нежной. – Я считаю тебя талантливой художницей, невероятно умной женщиной и феей, в кончиках пальцев которой таится волшебство. Ты приводишь меня в какой-то жуткий восторг и заставляешь загораться. Я не имею права требовать, чтобы ты меня ждала. Но и не могу покинуть тебя, как следовало бы.
   Из иллюминатора на койку падала полоса лунного света, и ее груди казались вырезанными из слоновой кости. Она соблазнительно шевельнула бедрами, и кровь в нем бешено запульсировала.
   – Я постараюсь быть такой, какой ты меня считаешь, – прошептала она, притягивая его к себе. – А если получится, то и лучше, – тихо сказала она ему на ухо, когда он вторгся в жаждущую его атласную глубину ее тела.
   Она было гораздо лучше того, что он заслуживал. С криком восторга Трев взял ее, унося с собой на край реальности, туда, где два существа сливаются в одно, где соединяются души и где рождается сама жизнь.

Глава 27

   На следующее утро Синда проснулась и сразу поняла, что Трева рядом нет.
   Она всегда остро ощущала его отсутствие, и если их пути разойдутся, это ощущение пустоты будет преследовать ее всю жизнь. Но Синда не могла препятствовать Треву в поисках Лоренса.
   Испытывая непонятную тоску, несмотря на клятвы, которыми они обменялись, она надела платье, щеткой Трева безжалостно расчесала волосы и затянула их в узел, заколов шпильками. Внимательно осмотрев каюту, она не нашла признаков того, что ночью рисовала во сне. Даже карандаш и маленький альбом в кармане оказались сегодня нетронутыми.
   Надо надеяться, что это не означает смерти виконта.
   Она молилась, чтобы слова Трева были не пустым обещанием. Тело ее все еще ликовало от счастья их любви. Ей хотелось своими ласками избавить его тело и душу от старых шрамов. Она сумела бы это сделать, потому что наконец-то познала, на что способна любящая женщина, – если б только он ее оставил, не заставил возвращаться домой!
   Чтобы не мучить себя мечтами о невозможном, она задумалась о сегодняшнем дне.
   Она уже начала понимать по характеру движения корабля его направление и еще до того, как поднялась на окутанную туманом палубу, знала, что они приближаются к какой-то пристани. Сердце у нее сжалось от тоски, когда она узнала утесы Брайтона. Трев вез ее домой.
   Но его же могут подстерегать там солдаты! Если бы Синда могла, она удержала бы его, привязав к мачте.
   По крайней мере он сообразил встать на якорь вне пределов видимости из деревни, которую загораживали утесы. Она печально смотрела на них, сомневаясь, что сможет вернуться к прежней созерцательной жизни, после того как познала с Тревом всю радость любви и страсти.
   Правда, он даже не спросил, хочет ли она этого. Вот он быстро приблизился к ней, не успев побриться и наспех одетый. Он выглядел настоящим вольным пиратом в этой рубашке с распахнутым воротом и раздуваемыми ветром широкими рукавами, недоставало только платка на черных волосах. Одна прядь выбилась из косички и упала ему на лоб, точь-в-точь как на его портрете.
   – Я не хочу возвращаться домой, – сказала Синда, когда он остановился рядом.
   – Мы можем провести в море не один месяц, а корабль – неподходящее место для женщин. – Он нежно убрал волосы с ее лба. – Если ты будешь меня ждать, я вернусь за тобой.
   По его голосу она поняла, что он принял окончательное решение. Черные глаза смотрели на нее уверенно и непреклонно. Его обещание могло бы прозвучать и более романтично, но Синда уже понимала все, что он хотел сказать. Он не верил, что она будет его ждать и что он заслуживает, чтобы его ждали. Но она поклялась любить его, и даже если случится так, что она не сможет стать его женой или просто жить с ним, она всегда будет его любить. Она добьется от своей семьи разрешения жить с ним и дать ему настоящий дом и семью, которых он заслуживает.
   – Я буду ждать, но лучше ты возвращайся поскорее, а не то я найму пиратов и пошлю их разыскивать тебя.
   Его губы тронула улыбка, а в глазах промелькнуло восхищение.
   – Если надумаешь это сделать, то помести сообщение в газетах, а мои люди будут их просматривать.
   Она кивнула, и слезы подступили к ее глазам, когда он взял ее за локоть и повел к шлюпке, где уже сидели матросы. Не так она представляла себе конец их приключений.
   – А если я опять нарисую во сне твоего кузена? – спросила она, хватая его за руку.
   Трев обнял ее и прижался подбородком к ее голове.
   – Постарайся не делать этого, любовь моя. Лучше совсем обо мне не думай, если из-за меня ты начинаешь рисовать во сне. Может, когда я буду далеко, ты наконец отдохнешь и успокоишься.
   – Но я могу помочь…
   – Ты и так уже помогла мне. – Наконец он оторвал ее от себя и подтолкнул к веревочной лестнице.
   Он спустился первым и помог спуститься Синде. За ними последовали Калеб и Уилл.
   Она не стала плакать в присутствии мужчин. Сделав вид, что все в порядке, она высоко подняла голову и внимательно смотрела на приближающийся берег. В гавани не было пристани. Здешние утесы были не выше топ-мачты, но вместе с тем скрывали лодку от деревни. Синда не знала, понимает ли Тревельян, что едет не только навстречу своим друзьям и врагам, но и навстречу ее семейству. У Малколмов было достаточно времени, чтобы собраться и разместить в каждом порту вдоль всего побережья по одному человеку. Даже сама Синда не могла предвидеть, что может случиться.
   Но вскоре она это узнала. Как только лодка коснулась берега и Уилл выскочил, чтобы подтянуть ее подальше на песок, из тени под ближайшим утесом появились две мужские фигуры.
   Только теперь, когда Трев крепко стиснул эфес шпаги, она ее заметила.
   – Не тревожься, – сказала она, коснувшись его руки. – Эйдена ты уже знаешь, а второй мужчина – муж моей кузины Кристины, Гарри. Я тебе о нем рассказывала.
   Для дальнейших объяснений у нее не было времени. Мужчины приблизились и помогли Уиллу привязать конец, пока Калеб удерживал лодку на месте, уперевшись веслом в песчаное дно. Поглядывая на вершину утеса, Трев выпрыгнул на мелководье и взял Синду на руки.
   Он вынес ее на берег и поставил на сухом песке. Затем настороженно повернулся к незнакомцам.
   Высокого темноволосого гиганта трудно было забыть. Трев не заметил враждебности в смышленых глазах Эйдена. Он перевел взгляд на второго мужчину, который был меньше ростом, белокурым и с удивительной непринужденностью носил свой роскошный костюм. Трев готов был возненавидеть этого человека исключительно за пренебрежение к своему богатству, но тот даже не посмотрел на него, устремив восторженный взгляд на корабль.
   Изучая своих противников, Трев пропустил первую часть представления Синды и услышал только последние слова.
   – Трев, это Гарри, герцог Соммерсвилл, муж моей кузины Кристины.
   – Герцог? Вы тот самый старый герцог из замка?
   Блондин мягко улыбнулся и пожал плечами:
   – Старый герцог – это мой отец. Прошлой зимой мы потеряли его и моего брата. У меня не было возможности посетить лорда Рочестера перед катастрофой, но мне кажется, что я с детства помню вас обоих. Я тогда только покинул детскую, но у меня осталось смутное воспоминание о том, как я с гувернером время от времени ходил в деревню. Кажется, вы и были тем самым мальчиком, которому все приказывали немедленно идти домой, а Лоренса всегда посылали вернуть вас. На меня производила сильное впечатление ваша смелость, когда вы сбегали от слуг.
   Это простое воспоминание открыло в душе Трева старые раны, которые он надеялся излечить, найдя кузена. Он кивнул:
   – Верно, я рос довольно непослушным мальчишкой. Однажды я спрятался на яблоне, и когда Лоренс пришел за мной, я закидал его яблоками. Он полез за мной на дерево, упал и сломал себе руку. И в детстве почти все время происходило что-нибудь в этом роде, Лоренсу частенько приходилось страдать из-за меня. А у вас был старший брат, не так ли? Помню, я как-то уговорил Лоренса спрятаться в живой изгороди, чтобы потом выскочить из-за нее и напугать лошадь вашего брата, и тогда его лошадь убежала бы, а мы его спасли бы. – Умудренный жизненным опытом, Трев понял, что, возможно, это было проявлением его бунта против общества, которое его презирало.
   Помахивая тростью, Гарри изучал Трева.
   – Вам это удалось?
   – Нет, маркиз… то есть ваш брат оказался более искусным всадником, чем мы думали. Он схватил меня за воротник, доставил домой и опустил на крыльцо.
   – Вот, значит, каким вы были проказником! – усмехнулся Гарри.
   – Таким он и остался, – проворчал Эйден. – Давайте поскорее уберемся отсюда, пока на нас не наткнулись солдаты. – Он повернулся к Синде. – Нужно будет подняться на скалу. Мне вас понести?
   – Только через мой труп. – Встав между Синдой и ее родственниками, Трев предложил ей руку и поднял на нее вопросительный взгляд.
   Она ответила ему мягкой улыбкой, которую он запомнил с их первой встречи в коттедже. В этой улыбке были доброта и уют. Ему ужасно захотелось отвезти ее в тот коттедж, где он будет страстно ее любить и пообещает никогда не расставаться с ней. Но он был человеком чести и не стал бы обещать того, чего не мог выполнить.
   – С ними я буду в безопасности, – прошептала она. – Вам нужно найти своих друзей, так что сейчас вам лучше меня оставить.
   Треву казалось, что он слышит яростные крики стоящих за его спиной мужчин, возмущенных, что он может уйти безнаказанным после того, как погубил ее репутацию. Женщины не способны понять мужской кодекс чести. Он с улыбкой покачал головой. Если он сумеет выстоять перед ее семьей, то ему все нипочем!
   – Я провожу вас.
   Глаза у нее стали встревоженными, но она не стала спорить. Взяв его за руку, она с вызовом посмотрела на 26g своих родственников.
   – Виконт жив, но тяжело ранен. Трев должен следовать за ним. У него мало времени.
   – Но достаточно для того, чтобы встретиться с вашим отцом, – уверенно заявил Эйден. – Вы хотите, чтобы ваша матушка и остальные женщины повыдирали у нас волосы, если мы приведем вас без него?
   Любопытно было бы посмотреть на эту сцену, подумал Трев, но не стал задавать вопросы, потому что Синда сразу затихла. Пожалуй, встреча с ее матерью и со всем кланом Малколмов будет куда интереснее, чем с разгневанным герцогом. Господи, да о ней заботятся целых два герцога! И почему ему не встретилась девушка из обыкновенной, простой семьи?
   Да потому что ему подходила только эта женщина. И если Синда унаследовала от семьи все свои комплексы, то ему обязательно нужно узнать их.
   – Есть какая-то причина, по которой вы предпочли бы, чтобы я не встретился с вашей семьей? – спросил он, озвучивая свои старые опасения.
   – Только солдаты, – коротко ответила она, отчего он улыбнулся.
   – Не забудьте, что я здешний судья, – сказал Гарри, направляясь к утесу и помахивая изящной тростью, словно он шел по улице Лондона. – Солдаты вашего деда могут действовать только по моему усмотрению, во всяком случае, я так им и заявлю. Сомневаюсь, что они знают закон лучше меня, – беспечно закончил он.
   – Вы являетесь судьей и сами не знаете законов? – Трев начинал подозревать, что он столкнулся с совершенно новым для него миром. В его представлении влиятельные английские аристократы были олицетворением мудрости и образованности. Он стеснялся, что Лоренс будет стыдиться его невежества, а тут сам герцог признает поразительный провал в своих знаниях.
   – Меня ведь не готовили к этому посту, – безмятежно заметил Гарри. – Но сказали, что герцог всего на две ступени ниже Господа Бога, так что, выходит, я авторитетнее графа и его солдат.
   – А уж мы, остальные смертные, просто пешки, – проворчал сзади Эйден. – Могу понять соблазн укрыться вон на том корабле.
   – Ты мог бы и не вмешиваться из-за меня в эту историю, – укорила его Синда. – Разве Эван и Фелисити еще не закончили работу над твоим замком?
   Над замком?! Трев тщетно пытался представить этого одетого в поношенную одежду гиганта обладателем замка. Ему казалось, как будто он не с того конца смотрит в подзорную трубу.
   – Они оказались куда лучшими управляющими, чем я, – ворчливо признался Эйден. – Поэтому я исполняю поручения в замке Эвана.
   Трев был не в состоянии запомнить возникающие в разговоре имена людей. Его восхищал этот клан, где все помогали друг другу, но он не был вправе ожидать, что отец Синды примет его равноправным членом своей аристократической семьи. Трев не станет отрывать Синду от ее семьи, пока не сможет предложить ей свой дом.
   Вместо того чтобы идти по берегу, а затем показаться на виду у всей деревни, герцог повел их по сравнительно отлогому склону утеса. Время от времени все же им встречались крутые места, и тогда он протягивал руку Синде, помогая ей забраться, а Трев подталкивал ее сзади.
   Добравшись до верха, они не увидели солдат, и Тревельян облегченно вздохнул. Если ее родственники намеревались снова засадить его в тюрьму, то сейчас для этого был самый подходящий момент, так как он стоял перед ними одинокий и беззащитный. Он приказал матросам дожидаться его внизу.
   – Могу я спросить, как вы узнали, где мы высадимся? – спросил Трев, рассматривая ожидающую их карету.
   – Путем обыкновенной дедукции, – коротко бросил Эйден.