Рединг Жаклин. Искушая судьбу

   Да, это будет превосходным лекарством от его теперешней болезни. Странно, что он не подумал об этом раньше. Даже сейчас при мысли об этом в нем поднялась волна желания. И нечего откладывать это в долгий ящик. Сегодняшняя ночь ничем не хуже других, Вообще чем скорее он избавится от этого идиотского наваждения, тем лучше.
   И, повернувшись к двери, ведущей на узкую винтовую лестницу, Адриан направился в спальню Арабеллы.
 
   К тому времени как Мара оказалась в безопасности в своей спальне, она почти задыхалась от быстрого бега и страха. Закрыв дверь на ключ и бросив его на туалетный столик, она мысленно сказала спасибо рыцарю Руперту де Калевену за то, что тот предусмотрительно построил потайную лестницу на вершину башни. Проложенная непосредственно под основной, та вела в тайный ход под замком и предназначалась для спасения его обитателей в случае опасности. Ей эта лестница дважды спасла жизнь.
   Интересно, окажется ли она столь же удачливой и в третий раз?
   Не заметь Мара стоящего внизу Хугина, в данный момент она, без сомнения, была бы на пути в тюремную камеру в Дублине. Все ее планы, тщательная разработка деталей — все бы мгновенно рухнуло, если бы Адриан застал ее на башне с Оуэном. Да, подумала она, Оуэн, хотя и смеялся, но был прав. Она должна немедленно найти способ заставить Адриана переспать с ней и сделать ей ребенка. Это было единственной возможностью утвердить себя, а отпущенное ей на это время утекало как песок сквозь пальцы.
   Тихий стук в дверь, отделяющую ее спальню от спальни Адриана, отвлек ее от этих мыслей. Сердце вновь бешено забилось. Это был он, Адриан. Что, если он все-таки видел ее и пришел, чтобы устроить допрос? Но если бы он узнал про ее обман, то, несомненно, не стучал бы так осторожно. Она не ответила, не могла ответить — ее волосы все еще были рыжими. Она молча взмолилась, чтобы он решил, что она спит, и удалился.
   Но на этот раз молитва не помогла.
   — Арабелла? — тихо позвал он и постучал снова, на этот раз более настойчиво. Потом попробовал дверь, но та была заперта, тогда он подергал ручку. — Арабелла, с вами все в порядке?
   В ней нарастала паника. Если она не ответит, он сможет заподозрить что-то неладное и взломать дверь.
   А если ответит, у него несомненно возникнет вопрос, откуда у нее взялись рыжие волосы. Арабелла лихорадочно оглядела комнату в поисках спасения или возможности каким-либо образом отсрочить время. Горшок с краской, оставленный ей Саймой, стоял на туалетном столике, но был бесполезен. У нее не было времени воспользоваться им.
   Адриан постучал вновь, еще более настойчиво, и позвал еще громче. Вдруг Мара заметила висевший на спинке кресла один из ночных чепчиков Саймы. Она схватила чепчик и лихорадочно начала засовывать под него волосы, пока на виду не осталось ни одной рыжей пряди. Если этот номер пройдет, подумала она, надо будет свечку поставить.
   — Арабелла, я вижу, что у вас горит свеча, и знаю, что вы не спите. Пожалуйста, откройте дверь, Я хочу поговорить с вами.
   И вдруг она услышала звук ключа, его ключа, вставляемого в замочную скважину.
   В одно мгновение Мара затушила свечу и, скользнув под покрывало, натянула его на голову. Она услышала звук открываемой двери и постаралась успокоить дыхание.
   — Арабелла, вы здесь?
   — Да, милорд, — ответила она приглушенным толстым покрывалом голосом.
   — С вами все в порядке? Почему вы не отвечали мне? Что-нибудь не так?
   — Я неважно себя чувствую. Когда вы звали, мне просто трудно было ответить. Извините, милорд.
   Адриан подошел к постели. Когда Мара почувствовала, как он сел рядом и его рука осторожно легла ей на бедро, у нее чуть сердце не ушло в пятки.
   — Послушайте, дайте мне взглянуть, в чем дело.
   Может быть, я смогу чем-нибудь помочь.
   — Нет.
   Адриан начал поднимать покрывало.
   — Все нормально, Арабелла. Теперь я ваш муж, Если вы больны, я хочу помочь вам.
   Мара вцепилась в покрывало.
   — Нет, милорд, пожалуйста, не надо, я не хочу, чтобы вы видели меня такой. Я больна и плохо выгляжу.
   Ради Бога, не смущайте меня еще больше. Уверяю вас, все будет в порядке. Наверное, я съела что-нибудь не то за ужином. Вероятно, торт был слишком жирен для моего желудка. Я послала служанку принести мне немного чаю. Она должна скоро вернуться.
   Адриан помолчал. Мара молила всех богов, чтобы он поскорей ушел. Она не шевелилась и через некоторое время почувствовала, что он встал с постели. На нее нахлынуло несказанное облегчение.
   — Хорошо, Арабелла, ваша взяла. Хотя мне это не слишком по душе, я все же совершенно не собираюсь вас беспокоить. Оставляю вас на вашу верную служанку. Выспитесь как следует. Надеюсь, утром вы будете в полном порядке.
   — Благодарю вас, милорд, — ответила она из-под покрывала, боясь шевельнуться.
   — Вы не хотите, чтобы я остался до прихода вашей служанки?
   Да уйдет он когда-нибудь?
   — Нет, в этом нет никакой необходимости. Я уверена, что она вот-вот вернется.
   — Тогда спокойной ночи, Арабелла.
   — Спокойной ночи, Адриан.
   Даже услышав, что он закрыл за собой дверь, Мара долго не решалась пошевельнуться. Только когда она окончательно убедилась в том, что он не вернется, она откинула покрывало и, подбежав к туалетному столику, начала наносить краску на волосы.
   Именно за этим занятием и застала ее вскоре Сайма.
   Руки Мары были в черной жиже, которой она лихорадочно пыталась покрыть каждый локон рыжих волос.
   — Что ты делаешь?
   Мара обернулась к ней, на щеке у нее виднелось черное пятно.
   — Ты что, разве не видишь? Стараюсь втереть этот навоз в волосы.
   Сайма бросила плащ на кресло и укоризненно покачала головой.
   — Зачем так злиться, девочка?! Я ведь только спросила. — Она подошла к ней и начала распределять краску по ее волосам. — Смой краску с рук, пока они тоже не окрасились в черный цвет. Стоило мне спешить возвращаться от Садбх, чтобы выслушивать от тебя такие слова!
   — Извини, Сайма. Ты не имеешь никакого понятия о том, что мне пришлось сегодня пережить.
   Сайма бросила взгляд на ее отражение в зеркале:
   — Видела Оуэна, да?
   Мара в изумлении взглянула на нее:
   — Ты знаешь, что Оуэн был здесь?
   Сайма поджала губы и утвердительно кивнула:
   — Только сегодня узнала. Старая Садбх видела его во сне. Сказала, что твой брат вернется в Кулхевен, но он совсем не тот мальчик, которым был раньше. И что он доставит всем массу неприятностей.
   — Он уже сделал это. Угрожал выдать меня, если я не достану для него у Сент-Обина секретные сведения.
   — Какие сведения?
   — Не знаю, но, без сомнения, это должны быть планы военных операций или что-нибудь в этом роде.
   — Ты согласилась?
   — А разве у меня был какой-нибудь выбор? Я не могла рисковать, потому что он исполнит свою угрозу и Сент-Обин узнает правду. Что я еще могла сделать?
   Наложив краску на волосы Мары, Сайма заколола их на затылке и обмотала голову сухим полотенцем.
   — Да, ты ничего не могла сделать. Необходимо приложить все усилия, чтобы удержать Оуэна от этого поступка. Садбх думает, что возродить Кулхевен можно, только продолжая выполнение плана. Иначе все окончится катастрофой. Для тебя в частности и для всего Кулхевена вообще.
 
   Они были все ближе.
   Она видела, как они, не меньше сотни человек, врывались во все двери Кулхевена с ружьями на изготовку, от дыма их факелов у нее, пытающейся ускользнуть, прежде чем ее заметят, першило в горле.
   Но они, казалось, были за каждым углом, везде. Вот они, смеясь, перекидывали друг другу испуганную служанку, кричавшую в ужасе, когда ее хватали за грудь. Она же бежала изо всех сил, жадно хватая воздух, легкие жгло, будто огнем, и все же она слышала их за собой все ближе и ближе, и вот уже ощутила на себе руки, которые схватили ее, потянули куда-то вниз…
   — Девочка, проснись же.
   Почувствовав на себе чьи-то руки, Мара проснулась и открыла глаза. Над ней склонилось обеспокоенное лицо Саймы.
   — Тебе приснился дурной сои, ты металась и громко кричала, Мара приложила руку к груди. Сердце-все еще билось учащенно.
   — Сколько времени?
   — Только что рассвело. Расскажи мне о нем.
   — О чем?
   — О твоем сне. Опять все тот же самый? Про солдат?
   Мара кивнула:
   — Я думала, что это уже прошло. Я не видела этот сон почти год. Почему он опять вернулся?
   Сайма нахмурилась.
   — Тебя, должно быть, расстроило возвращение Оуэна, вот сон и вернулся. — Она села на кровать и приложила ладонь к ее вспотевшему лбу. — Ты должна выкинуть его из головы. Теперь за тобой никто не гонится, нет никаких солдат. Это все в прошлом.
   — Но они придут за мной, если Сент-Обин узнает, кто я такая.
   Сайма похлопала ее по руке и успокоительно улыбнулась:
   — Откуда он может узнать, кто ты такая? Садбх единственная, кто знает правду, а она никогда никому не расскажет. И уж я, конечно, никогда не предам тебя.
   — Да, но Оуэн может.
   — А какая ему от этого выгода? От кого он тогда получит эти свои драгоценные сведения? Твой братец делает только то, что ему выгодно. От того, что тебя раскроют, ему не будет никакой пользы. Он ничего не расскажет, пока ты будешь нужна ему здесь, в Кулхевене. Тебе только нужно сделать так, чтобы он продолжал в тебе нуждаться.
   Мара села на кровати.
   — Ты права, Сайма. Без меня Оуэн никогда не сможет достать эти сведения. Пока я буду передавать их ему, он никогда не откроет Сент-Обину, кто я есть на самом деле. Мне нужно только позаботиться о том, чтобы не дать ему всего.
   Двумя часами позже Мара спускалась вниз к завтраку в заметно лучшем настроении. Она даже напевала что-то про себя. Ей нечего бояться Оуэна, она нужна ему здесь, в Кулхевене; Без нее он никогда не сможет достать необходимых ему сведений. Ведь он сам сказал, что организовал ее удачливое возвращение в Кулхевен. Но даже если это и так, сейчас все зависело от нее — только она могла дать ему то, в чем он нуждался.
   Но все же она не должна терять головы, должна дать ему хоть что-нибудь, потому что, без сомнения, если Оуэн поймет, что она дурачит его, то тут же предаст.
   Мара была очень удивлена, когда, войдя в столовую, увидела сидящего за столом Адриана, потому что обычно к этому времени он уже уезжал.
   — О, доброе утро, Адриан!
   — Доброе утро, Арабелла! Я надеюсь, сегодня вы .чувствуете себя лучше?
   — Гораздо лучше. Чай моей служанки просто чудеса творит. Она добавляет туда листья липы, которые действуют успокаивающе на желудок. Сегодня утром я чувствую себя, по выражению миссис Денбери, просто как огурчик. Извините меня за вчерашнее поведение.
   — Вам не за что извиняться. Я очень рад, что вы чувствуете себя сегодня лучше. — Он поднялся с кресла. — У меня есть кое-какие дела в соседнем владении, и, по всей видимости, меня не будет весь день. Не ждите меня к обеду, я, вероятно, вернусь уже затемно.
   Он остановился напротив и посмотрел на нее с каким-то странным выражением лица.
   — Но вечером, когда вернусь, я с вами увижусь.
   Хочу обсудить с вами один важный вопрос. Постараюсь вернуться как можно раньше.
   И прежде чем Мара смогла ответить, Адриан обнял ее и поцеловал так крепко, что, когда наконец выпустил, у нее кружилась голова.
   С гулко бьющимся сердцем она смотрела, как он, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

Глава 16

   И снова Мара под тиканье часов поджидала возвращения мужа. Она сидела на мягкой кушетке в гостиной, выходящая в холл дверь была широко открыта, чтобы Мара могла сразу заметить появление Адриана. Рядом с ней уютно потрескивал огонь в камине. Она тщетно пыталась читать книгу, написанную человеком по имени Вильям Харвей, рассказывающую об обращении крови и роли сердца в ее движении по телу, которая в другое время ее весьма заинтересовала бы. Но сейчас строчки сливались у нее перед глазами, все мысли были полны Адрианом и его утренним заявлением.
   О чем таком важном хотел он с ней поговорить? И почему, черт побери, не мог сказать этого за завтраком?
   А вот теперь она должна сидеть здесь весь день как на иголках и ожидать его возвращения, гадая, что это может быть.
   Она была так поглощена этими мыслями, что не услышала, как он вошел в гостиную.
   — Хорошо, что вы меня дождались, Арабелла.
   — О, Адриан, я не слышала, как вы вошли. — Мара, уронив трактат на пол, поднялась с кушетки и направилась к нему. — О чем вы хотели со мной поговорить? Вы сказали, что дело очень важное.
   — Да, именно так. — Он подошел к буфету. — Шерри?
   Чего он, черт побери, тянет?
   — Да, благодарю вас. А теперь скажите, в чем дело?
   Адриан с улыбкой протянул ей бокал:
   — Прошу вас, давайте присядем у огня.
   Время, ушедшее у него на то, чтобы усесться в кресло и отхлебнуть пару глотков виски, показалось ей бесконечным.
   — Арабелла, вы любите детей?
   Что? И ради этого он заставил ее провести весь день в ожидании? Чтобы выяснить ее мнение о детях? Почему это было так важно?
   — Да, разумеется, люблю. До приезда в Кулхевен я обучала арифметике нескольких деревенских детей.
   Мне это доставляло удовольствие.
   «Вот так. Несколько расплывчатый ответ, как раз в стиле Арабеллы. И что дальше? Может быть, его заинтересует любимый цвет Арабеллы?» Судя по одежде, которую Мара нашла в багаже, это был серый.
   — Это замечательно, но я имел в виду своих собственных детей. Хотели ли бы вы когда-нибудь иметь ребенка?
   «Куда он клонит?»
   — Конечно, хочу. Разве не хочется этого каждой женщине?
   — Не обязательно. Некоторые женщины по определенным причинам не хотят рожать.
   — Я ничего не знаю о подобных причинах. Почему вы заговорили со мной об этом, Адриан?
   Адриан тяжело вздохнул. Разговор явно принимал не то направление, на которое он рассчитывал.
   — Арабелла, я просто хотел спросить у вас, но, по-видимому, не совсем удачно, хотите ли вы иметь своего ребенка — от меня?
   От этого вопроса Мара онемела. Из всех возможных тем для разговора этой она могла ожидать менее всего. Прежде чем она смогла сообразить, что ему на это ответить, он продолжил:
   — Я понимаю, что наша семейная жизнь началась при весьма неблагоприятных обстоятельствах. И хотел бы надеяться, что мы сможем переступить через это и двинуться дальше. Знаю, я уделял вам мало внимания и временами бывал непростительно груб. Искренне прошу за это прощения. Как вы уже слышали, больше всего в отношениях между мужчиной , и женщиной я ценю откровенность и взаимное доверие. И понимаю, что потерял право на доверие и понимание с вашей стороны, но я хочу вновь завоевать его. Я хочу сказать, Арабелла, что желал бы, чтобы мы начали все с самого начала. На этот раз я не причиню вам вреда, но хочу, чтобы вы были моей женой на самом деле, а не только по имени. Хочу, чтобы вы стали моей женой во всех смыслах этого слова.
   Мара смотрела на него и не знала, что ответить. Вот он предлагает то, чего она хотела, да нет, что было необходимо для осуществления ее планов, а у нее не находится слов. Все это время, пытаясь найти способ заполучить Адриана к себе в постель, она ни разу не подумала о том, что будет делать, когда этот момент настанет. Раньше все ее помыслы были устремлены на то, каким образом достичь этого момента. А теперь, добившись своего, она не была уверена, готова ли к нему.
   Но, разумеется, теперь она уже не могла отказать ему.
   — Да, Адриан, я тоже хочу этого.
   Адриан встал с кресла, взял ее за руку и привлек к себе. Медленно и ласково он взял ее лицо в ладони и наклонился к нему, . Его поцелуй был мягок, нежен, и она, откинувшись назад, обняла его за плечи, отвечая на ласку всем телом.
   Когда, спустя некоторое время, он отпустил ее, оба были почти без дыхания.
   Адриан проводил ее по направлению к лестнице.
   — Я приду к вам чуть позже, чтобы дать вам время подготовиться.
   От такого оборота событий голова у Мары еще больше закружилась.
   — Да.
   Но только дойдя до двери своей спальни, она поняла истинный смысл этих слов. Он придет в ее спальню. В ее постель. При мысли о том, что за этим последует, сердце отчаянно забилось.
   Она быстро зажгла несколько свечей и поспешила в смежную комнату.
   — Сайма, ты должна встать. Сегодня ко мне придет Сент-Обин. Ты не можешь оставаться здесь.
   Служанка протерла заспанные глаза и сдвинула ночной чепчик на затылок.
   — Как ты умудрилась заставить его согласиться на это?
   — Не знаю. Я ничего не делала. Он сам мне предложил. Этого мы с тобой никак не могли ожидать, не так ли? Он сказал, что хочет, чтобы Арабелла стала его женой во всех смыслах этого слова. Что он хочет ребенка. Давай, расстегни мне крючки на платье. Мне нужно приготовиться. — Юна открыла дверь гардероба и взглянула на висящую в нем одежду. — Подойдет ли для такого случая какая-нибудь из ночных рубашек Арабеллы?
   Она быстро спустила платье вниз и, пока Сайма развязывала шнурки ее корсета, сняла чулки. Потом сняла через голову рубашку и, поймав взглядом свое отражение в зеркале, похолодела.
   — Сайма, мы с тобою кое-чего не учли. Изменили цвет моих волос, но как мы изменим цвет остального?
   Она жестом указала на изображение в зеркале, на более чем заметные рыжие завитки в месте соединения бедер. В ее голосе зазвучал страх.
   — Что мне делать? Он сейчас придет!
   Сайма через всю комнату бросила ей вынутую из ящика белую льняную рубашку.
   — Успокойся, девочка. Надень это на себя и залезай под одеяло. Сейчас нет времени на беспокойство.
   Потуши свечи и не зажигай их, пока он будет здесь.
   Пусть он подумает, что ты просто испуганная девственница. Хотя ты больше уже не считаешься девственницей… Тогда скажи, что тебя смущает свет.
   — Но он думает, что уже взял меня!
   Сайма обняла ее за плечи.
   — Хорошо, послушай меня внимательно. Когда он войдет в тебя и лишит девственности, тебе будет больно.
   Ты не должна этого показывать. Сожми зубы или прикуси ладонь, если понадобится, но если он заметит, что тебе больно, то поймет, что в ту ночь не взял тебя. И без сомнения, у него возникнет вопрос, почему ты все это время молчала.
   Она выдвинула ящик гардероба и достала оттуда маленький пузырек.
   — Перед тем как лечь с ним в постель, ты должна удостовериться в том, что он проглотил три капли вот этого. Меньше будет недостаточно, больше — чересчур. Будь очень аккуратна. Я не хочу потом объяснять, почему мы не можем поднять его светлость с твоей постели.
   Мара покачала головой:
   — Нет, Сайма. Так не пойдет. Я должна сказать ему, что он не может прийти сегодня ко мне в постель.
   Нам нужно время, чтобы подготовиться.
   В дверь постучали. Было уже слишком поздно.
   — Это он, — сказала Мара отчаянным голосом. — Что же нам делать?
   — Не нам. Тебе. Теперь все зависит от тебя. — Сайма сунула пузырек в ее руку. — Три капли, девочка, не больше. Я принесла из буфетной бутылку меда, чтобы выпить стаканчик перед сном. Капни снадобье в стакан, и пусть он выпьет его. Не знаю, каким образом, но ты должна сделать это. Другого пути нет!
   Как раз в этот момент Адриан повернул ручку двери, соединяющей их спальни, и вошел, Сайма выскользнула в дверь, ведущую в холл.
   — Я вижу, вы готовы встретить меня.
   Мара изобразила улыбку и повернулась к нему — Да, Адриан. Я готова.
   Он был в том же ярко-синем халате, который она надевала, когда приходила однажды в его спальню Ноги под халатом были голыми, мускулистые икры были покрыты черными волосами. Остановившись перед ней, он опять наклонился, чтобы поцеловать ее.
   Мара приникла к нему и ответила на поцелуй, но когда почувствовала, что его руки скользнули с ее плеч и начали раздвигать края накинутого на ее плечи пледа, она отстранилась.
   — Подождите, Адриан. Прошу вас. Извините. Я, должно быть, немного волнуюсь. Все это… Все это для меня непривычно. — Она обернулась. — Может быть, стоит немного выпить? Не выпьете ли вы со мной немного меда, может быть, тогда я успокоюсь. — Она направилась к бутылке, стоящей на столике возле кровати.
   — Но там только один бокал.
   — Мы выпьем из одного.
   Мара взяла бутылку и налила полбокала. Адриан потянулся к нему, но она быстро поднесла бокал к губам, надеясь, что он не заметит, как трясутся у нее руки, и одним глотком выпила его содержимое.
   — Сейчас я налью вам. А пока не можете ли вы разжечь огонь? Мне что-то стало холодно.
   Когда он повернулся, чтобы сделать то, что она попросила, Мара наклонила пузырек над бокалом. Трясущимися руками она накапала на дно три капли. Она надеялась, что сделала все правильно. На этот раз он не должен был уснуть. Быстро спрятав пузырек, она налила в бокал меда.
   — Вот и готово, Адриан.
   Пристально глядя на нее, Адриан взял бокал и выпил его содержимое. Увидев, что он выпил все, Мара облегченно вздохнула.
   .Потом он потянулся к ней, и его пальцы легли на пуговицы ее ночной рубашки.
   — Ну, что-нибудь еще, госпожа жена?
   Не успев проговорить это, он уже расстегнул две пуговицы. Мара отстранилась и зажала рукой расстегнутый ворот.
   — Да, еще одна просьба. Погасите, пожалуйста, свечи.
   Адриан тяжело вздохнул:
   — Арабелла, вам совершенно нечего стыдиться.
   Теперь вы моя жена, и остаток нашей жизни мы проведем вместе. Должны же вы понимать, что вам нужно привыкнуть к тому, что иногда я буду видеть вас неодетой.
   Мара закусила губу:
   — Да, но все-таки я чувствую себя не в своей тарелке. Мне нужно привыкнуть к семейной жизни. А пока что я нервничаю. Темнота поможет мне успокоиться. Пожалуйста, Адриан, потушите свечи.
   Адриан помедлил, покачал головой и одну за одной загасил свечи, стоявшие в серебряном подсвечнике. Теперь комнату освещало только тусклое пламя горящего камина. Мара нерешительно присела на край постели.
   — Не задернете ли вы занавеси постели? — Но там же будет, кромешная тьма.
   — Прошу вас, Адриан.
   Он нахмурился:
   — Хорошо. Но позвольте мне сказать вам, что в следующий раз я предпочту видеть, с Кем лежу в постели.
   Мара откинулась на подушки, а он плотно закрыл вельветовые занавеси балдахина, оставив их в полной темноте. Она огляделась. Сквозь толстую материю не проникал ни один луч света, Мара ничего не видела и могла только слышать тяжелое дыхание пристраивающегося рядом с ней Адриана. Она лежала очень тихо и старалась расслабиться.
   Потом почувствовала, что Адриан наклоняется к ней, и в следующий момент он обнял ее и хотел поцеловать, но его губы наткнулись вместо рта на кончик ее носа.
   — Черт побери, тут так темно, что я даже не вижу, что целую.
   Чтобы заставить Адриана замолчать, Мара обняла его за плечи и притянула к себе. Сердце ее тревожно билось, все тело напряглось. Она почувствовала, как его руки, соскользнув с ее плеч, переместились на грудь.
   На нее нахлынули воспоминания об их первой ночи, о тех желаниях, которые он в ней возбудил, о собственной реакции на них. И вновь, как и тогда, она почувствовала растерянность от новизны ситуации.
   С каждым его поцелуем ее напряжение потихоньку спадало. В этой тьме было легко забыть о том, что она собирается соединиться со своим врагом. Она попыталась представить себе, что лежит с Лаэмом, своим бывшим возлюбленным, но даже не смогла вспомнить его лица. Время стерло память о нем, и как она ни старалась представить себе его, единственным образом, возникающим в мозгу, было лицо Адриана, его золотисто-карие глаза, непокорная шевелюра. Бессознательно она протянула руки и, чувствуя приближающиеся к ее груди губы, начала гладить его темные локоны.
   Окутанная полной темнотой, не в состоянии видеть, что он делает, Мара испытывала какое-то странное, волнующее возбуждение от его ласк. Она даже не заметила, что он уже расстегнул пуговицы ночной рубашки и вскрикнула от неожиданности, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска. Адриан начал ласкать языком ее груди, и по всему телу покатились волны наслаждения, пока соски не стали твердыми, а все тело не начала бить дрожь, которую она не могла остановить, да и не хотела останавливать.
   Мара почувствовала, как его руки скользнули по ее бедрам и подняли подол ночной рубашки к талии. Она подняла руки, одним быстрым движением Адриан стянул рубашку через ее голову и бросил в ногах постели.
   Теперь она была совершенно обнажена, полностью открыта ему, и Мара внезапно порадовалась тому, что под балдахином было абсолютно темно. Он отпустил ее, и она услышала шуршание шелка его халата. Когда мгновение спустя Адриан снова вернулся обратно, прикосновение его обнаженного тела было горячим и странным образом возбуждающим. Потом он опустился между ее ног и начал целовать тело, спускаясь от груди к животу, время от времени покусывая нежную кожу.
   Она почувствовала, как его руки скользнули под ее бедра, раздвигая их, а затем сжали ягодицы. Ощущение чего-то горячего и мягкого на самом интимном месте было неожиданным, а поняв, что это был его рот, Мара чуть не закричала.
   Боже мой, как это было не похоже ни на что пережитое ею раньше. Его язык проникал внутрь, ощупывал все уголки, ходил взад и вперед по ее трепетавшей плоти. Руки, сжимающие ягодицы, поднимали ее бедра все выше, все ближе к, этому ищущему рту. Она могла ощущать лихорадочный ток крови по телу, по каждому его сосуду, а рот Адриана все продолжал эту сладостную пытку. Все чувства были обострены, все тело словно звенело, каждый нерв, казалось, кричал от прокатывающихся по телу горячих волн.