Страница:
— Да, я понимала, что узнаете, собственно говоря, собиралась даже сама сказать вам об этом, но только после того, как осуществится мое мщение. — Мара помедлила, не зная, стоит ли ей продолжать. — Видите ли, я знала историю вашей жизни, о том, что сделал ваш отец еще до того, как вы рассказали мне об этом, и решила выйти за вас замуж, родить от вас ребенка, а потом рассказать вам все. Я не верила в то, что, если у нас будет ребенок; вы прогоните меня и расторгнете брак. Потому что если бы вы это сделали, то совершили бы такой же поступок, за который презираете собственного отца. Сделали бы своего ребенка незаконнорожденным, изгоем, как это хотел сделать с вами ваш отец?
— И у вас будет ребенок? — Его голос дрогнул, как будто он боялся услышать ответ.
— Я не знаю, Адриан помолчал. На его лице отразилась целая гамма чувств — боль, гнев и даже жалость, — и Мара понимала, что их источником является именно она.
— Да, надо отдать вам должное, вы превосходно продумали свой план.
— До малейших деталей. Я ошиблась только в одном.
— В чем же?
— Мне казалось, что я смогу наказать вас, сама не почувствовав за собой никакой вины. Думала, что смогу отомстить вам и не буду чувствовать ничего, кроме удовлетворения. Я ненавидела вас за то, что произошло с моей семьей, потому что у вас было положение. Тех солдат, которые ворвались сюда той ночью, даже того, кто спустил курок и убил мою мать, я не знала. Но вас знала. На вас я могла возложить всю тяжесть вины. И никогда не предполагала, что смогу испытывать к вам какое-либо иное чувство, кроме ненависти, — Немного помолчав, она добавила:
— Но я ошиблась. — Теперь она смотрела ему прямо в глаза. — Я ошиблась, Адриан, не предполагала, что, начав выполнять свой план, — лгать вам и предавать вас, — начну чувствовать себя виноватой, даже ненавидеть себя за это. Не знала, что буду разрываться на части, желать прийти и рассказать вам правду и вместе с тем понимать, что если сделаю это, то потеряю все. Я не знала, не могла даже представить себе, что полюблю вас.
Адриан смотрел ей в глаза, пытаясь уловить хоть малейшую крупицу неискренности, но не увидел в них ничего, кроме правды. У нее были все основания лгать ему, сказать ему что угодно, лишь бы он не послал ее на виселицу. Она была с ним совершенно откровенной, выложила все, что было у нее на душе. Даже сказала, что любит его, человека, которого считала своим врагом.
Чего он не ожидал, так это своей собственной реакции на ее слова. Она была права, сказав, что всю свою жизнь он чувствовал себя изгоем. Несмотря на то, что король отказался объявить его незаконнорожденным, ни одна из знатных женщин никогда бы не приняла его в своем доме. Титулованная знать смотрела на него с презрением, как будто он был причиной, а не следствием измены матери и последующей смерти отца. И вот перед ним стоит эта женщина, единственная, у которой есть причины ненавидеть его больше всего на свете, с которой жизнь обошлась еще хуже, чем с ним, и тем не менее она говорит, что любит его.
После того как прошло первоначальное потрясение от этого открытия, Адриан понял, что не может винить ее. Она боролась за то, что считала своим по праву, сделала то, что всю свою жизнь делал он. Она была достойна уважения хотя бы за смелость своего поступка — прибыть в Кулхевен, выдавая себя за другую женщину. Он знал многих мужчин, даже солдат, которые не рискнули бы этого сделать. К тому же она преуспела.
До сегодняшнего дня.
Адриан удивлялся своим чувствам, потому что эта женщина разрушила все бастионы, которые он возвел, пытаясь отгородиться от своего прошлого. Но теперь это, казалось, не имело никакого значения. Он был ее врагом, человеком, на которого можно было возложить вину за гибель ее семьи. И все же, зная, что ничего от этого не выигрывает, она призналась ему в любви, открыла свое сердце.
Даже его собственная мать не делала этого. Вопрос теперь в том, как следует поступить ему.
— Пойдемте со мной.
Адриан взял Мару за руку и направился к двери.
Глава 22
Глава 23
— И у вас будет ребенок? — Его голос дрогнул, как будто он боялся услышать ответ.
— Я не знаю, Адриан помолчал. На его лице отразилась целая гамма чувств — боль, гнев и даже жалость, — и Мара понимала, что их источником является именно она.
— Да, надо отдать вам должное, вы превосходно продумали свой план.
— До малейших деталей. Я ошиблась только в одном.
— В чем же?
— Мне казалось, что я смогу наказать вас, сама не почувствовав за собой никакой вины. Думала, что смогу отомстить вам и не буду чувствовать ничего, кроме удовлетворения. Я ненавидела вас за то, что произошло с моей семьей, потому что у вас было положение. Тех солдат, которые ворвались сюда той ночью, даже того, кто спустил курок и убил мою мать, я не знала. Но вас знала. На вас я могла возложить всю тяжесть вины. И никогда не предполагала, что смогу испытывать к вам какое-либо иное чувство, кроме ненависти, — Немного помолчав, она добавила:
— Но я ошиблась. — Теперь она смотрела ему прямо в глаза. — Я ошиблась, Адриан, не предполагала, что, начав выполнять свой план, — лгать вам и предавать вас, — начну чувствовать себя виноватой, даже ненавидеть себя за это. Не знала, что буду разрываться на части, желать прийти и рассказать вам правду и вместе с тем понимать, что если сделаю это, то потеряю все. Я не знала, не могла даже представить себе, что полюблю вас.
Адриан смотрел ей в глаза, пытаясь уловить хоть малейшую крупицу неискренности, но не увидел в них ничего, кроме правды. У нее были все основания лгать ему, сказать ему что угодно, лишь бы он не послал ее на виселицу. Она была с ним совершенно откровенной, выложила все, что было у нее на душе. Даже сказала, что любит его, человека, которого считала своим врагом.
Чего он не ожидал, так это своей собственной реакции на ее слова. Она была права, сказав, что всю свою жизнь он чувствовал себя изгоем. Несмотря на то, что король отказался объявить его незаконнорожденным, ни одна из знатных женщин никогда бы не приняла его в своем доме. Титулованная знать смотрела на него с презрением, как будто он был причиной, а не следствием измены матери и последующей смерти отца. И вот перед ним стоит эта женщина, единственная, у которой есть причины ненавидеть его больше всего на свете, с которой жизнь обошлась еще хуже, чем с ним, и тем не менее она говорит, что любит его.
После того как прошло первоначальное потрясение от этого открытия, Адриан понял, что не может винить ее. Она боролась за то, что считала своим по праву, сделала то, что всю свою жизнь делал он. Она была достойна уважения хотя бы за смелость своего поступка — прибыть в Кулхевен, выдавая себя за другую женщину. Он знал многих мужчин, даже солдат, которые не рискнули бы этого сделать. К тому же она преуспела.
До сегодняшнего дня.
Адриан удивлялся своим чувствам, потому что эта женщина разрушила все бастионы, которые он возвел, пытаясь отгородиться от своего прошлого. Но теперь это, казалось, не имело никакого значения. Он был ее врагом, человеком, на которого можно было возложить вину за гибель ее семьи. И все же, зная, что ничего от этого не выигрывает, она призналась ему в любви, открыла свое сердце.
Даже его собственная мать не делала этого. Вопрос теперь в том, как следует поступить ему.
— Пойдемте со мной.
Адриан взял Мару за руку и направился к двери.
Глава 22
Адриан почти тащил Мару за собой по коридору, ведущему к лестнице. Ее платье было по-прежнему мокрым, на толстом ковре за ней оставалась узкая влажная полоска.
Даже понимая, что должно произойти после того, когда он узнает правду, и допуская, что это может случиться, Мара все-таки никак не могла до конца поверить в то, что он решит сделать подобную вещь.
Он собирался передать ее властям, которые повесят ее за то, что она сделала.
Мара проклинала себя за непростительную глупость. Как только могла она подумать, что, открывшись ему до конца, сможет изменить что-то? Для него ничего не значило даже то, что у нее может быть ребенок. Он был англичанином, человеком без всякой жалости, и вот его одурачила какая-то юбка. Это, несомненно, было болезненным ударом по его самолюбию.
И все же она не будет умолять отпустить ее, предстанет перед ним как настоящая владычица Кулхевена и бесстрашно примет все последствия своего поступка.
Когда они начали спускаться по лестнице, вероятнее всего к кладовой, куда он запрет ее, пока не подоспеют солдаты и не уведут с собой, то столкнулись с поднимающейся в этот момент наверх Саймой. Та отступила, чтобы пропустить их, и с первого взгляда на свою хозяйку, на ее отмытые от краски волосы и ужасный вид, поняла, что их план раскрыт.
И точно знала, что собирается делать.
Адриан не сказал ни слова и просто прошел мимо служанки, направляясь к своему кабинету. К этому времени вся прислуга уже вышла из своих комнат в главный холл, чтобы выяснить, что это там был за шум. И все недоуменно смотрели, как их лорд втащил женщину, которая вроде бы была их леди, в кабинет и закрыл за собой дверь.
Адриан отпустил Мару посредине комнаты и прошел дальше, к своему столу.
— Садитесь.
Вызывающе сложив руки на груди, она осталась стоять, ожидая, что он скажет. Над его головой она видела портрет матери. И каким-то образом он придал ей силу, которая была ей так нужна.
— Вы знаете, что я собираюсь сделать, мисс Диспенсер?
Мара гордо подняла голову, стараясь не выказывать страха, от которого у нее все дрожало внутри.
— Догадываюсь.
— Неужели? И что же?
— Вы собираетесь послать за отрядом солдат. Запрете меня в кладовой до их прибытия, а потом передадите в их руки. Меня в цепях отвезут в Дублин, где бросят в тюрьму до того дня, пока не повесят.
Адриан молча смотрел на нее. На его губах появилась легкая усмешка.
Неужели он настолько бессердечен, что может улыбаться, зная, что посылает ее на смерть?
— Что ж, мне жаль вас разочаровывать, но вы ошибаетесь, сильно ошибаетесь в своих предположениях.
Мара в недоумении заморгала:
— Извините?
— Я не собираюсь отправлять вас в цепях и вовсе не хочу, чтобы вас повесили. Вы претендуете на то, что хорошо знаете меня, мисс Диспенсер. Неужели вы действительно полагаете, что я на это способен?
— Надеюсь, что нет.
Адриан сел за стол и откинулся на спинку кресла.
— Послушайте, может быть, вы сядете? Даю слово джентльмена, что у меня нет намерения запирать вас в кладовой. Я хочу кое-что сказать вам. Это может занять некоторое время, так что вы можете устроиться более удобно, насколько это, разумеется, возможно в мокром платье.
Мара села в стоявшее напротив стола мягкое кресло.
— Благодарю вас. Мисс Диспенсер, помните ли вы тот день, когда вы сообщили мне, что видели, как лорд Блеквуд скакал на моем жеребце?
Почему он спрашивает об этом сейчас?
« — Да.
— Ну что ж, вы были правы. Рольф действительно скакал в тот день на Хугине, но делал это лишь для отвлечения внимания.
Мара совершенно не понимала, зачем он говорит ей все это.
— Для отвлечения?
— Да. Я полагаю, вам в тот день сказали, что я уехал в город, чтобы купить вам лошадь, не правда ли?
— Да.
Адриан кивнул:
— Недавно я обнаружил, что за мной тайно следит один из солдат кромвелевской армии, наверняка докладывающий о моих действиях. Рольф в тот день действительно взял Хугина и действительно возвратился на нем. Но в промежутке между этими событиями на Хугине сидел я, а не он.
Мара на минуту задумалась:
— Значит, это вы ехали в коттедж на встречу с Оуэном?
Теперь уже настала очередь Адриана удивляться:
— Откуда вы знаете о встрече в коттедже?
— Я тоже приезжала туда на встречу с Оуэном и убежала, когда услышала, как кто-то поднимается по холму. Узнала Хугина, а потом, увидев, как лорд Блеквуд выходит из конюшни, предположила, что встречался с Оуэном именно он.
— А откуда вы знаете имя этого ирландского тори?
— Я должна его знать. Он мой брат.
Адриан подался вперед.
— А, значит, это вы передали ему сведения. А я никак не мог догадаться, каким образом в его руки попала схема расположения постов на восточном побережье. Даже проверил, не удалось ли ему как-то украсть мою карту, но она оказалась по-прежнему спрятанной там, где я ее оставил.
— В тайнике, скрытом за книгами с метеорологическими данными по этому району.
Адриан удивленно взглянул на нее:
— Но карта была спрятана и заперта.
— Этот замок легко открыть.
Адриан скрестил руки на груди и улыбнулся:
— Значит, моя жена не только лгунья и самозванка, но еще и взломщика. Разве обучение подобным профессиям входит в учебную программу молодых ирландских девушек?
Мара нахмурилась:
— Я передала Оуэну сведения не о всех постах и намеренно не сказала об одном из постов в Вексфорде.
И давала ему их не добровольно. Сразу после моего прибытия в Кулхевен Оуэн отыскал меня. И предупредил, что, если я не передам ему сведений, жизненно важных для его планов, он расскажет вам, кто я такая на самом деле. Я» вынуждена была сообщать ему эти сведения. У меня не было другого выхода. Оуэн обещал, что после того, как получит от меня все необходимое, он уберется отсюда навсегда. Но чем больше я ему давала, тем больше ему было нужно.
— И что еще вы ему передали?
— Ему также понадобился список ближайших советников Кромвеля, который хранится в ящике вашего стола. А потом, в последний раз, он захотел, чтобы я подделала приказ об освобождении кого-то из Дублинской тюрьмы, подписалась вашим именем и оттиснула внизу вашу печать.
Улыбка сползла с лица Адриана.
— И на чье имя был этот приказ?
— Я не знаю этого человека. Его имя Джон Мак-Дуган.
— Я должен был догадаться. — Адриан потер глаза, как будто был очень утомлен. Потом сказал громко:
— И вы отдали вашему брату этот приказ?
— Нет. Пока еще нет. Мы должны были встретиться с ним сегодня ночью в коттедже. Я только что приложила к приказу печать и случайно нашла в камине этот список, указывающий, кто следующий должен быть лишен своего имущества. — Она внезапно вспомнила приписку под фамилией Коннелли, — О, Адриан, я знаю, что вам это должно быть безразлично, но одна из семей, находящихся в этом списке, хорошо мне знакома. Если их не предупредить, на них нападут и уничтожат, как уничтожили мою семью.
— Мне очень жаль, мисс Диспенсер, но я не могу позволить вам предупредить их.
Мара подошла к столу и оперлась на него руками.
— Но вы сказали, что не одобряете того, как «круглоголовые» поступили с моей семьей. Что если бы смогли, то предотвратили это. Теперь у вас есть возможность сделать так, чтобы подобное не случилось с другой семьей. Как же вы можете пройти мимо и позволить, чтобы их убили?
— В этом случае у меня нет никакого выбора. Видите ли, я единственный человек, который знает о существовании этого списка. Если Коннелли предупредят о нападении, Протекторат будет знать, что это предупреждение каким-то образом исходит от меня. Я не могу подвергаться подобному риску.
— Но их же убьют!
Глаза Мары наполнились слезами, она смотрела на него, не понимая причины отказа. Адриан помедлил, пытаясь решить, стоит ли объяснять ей. Если он расскажет ей правду, действительную причину того, почему он решил жениться именно на Арабелле, то все, над чем он трудился эти семь лет, может рухнуть. И глядя на это лицо, покрытое темными дорожками там, где стекала окрашенная краской вода, он думал, можно ли довериться ей. Адриан совершенно не знал ее, а ведь выведав то, о чем он собирался ей рассказать, она могла купить себе свободу.
С другой стороны, даже после краха своих планов, думая, что он сдаст ее «круглоголовым», она все же рассказала ему о себе все, Теперь настала его очередь сделать то же самое.
— Садитесь, мисс Диспенсер. Я хочу вам кое-что рассказать.
Первым побуждением Мары было отказаться, но что-то в его тоне сказало ей, что лучше сделать то, что он просит. Она молча села в кресло.
— Я уже рассказывал вам, что во время своего пребывания в Дублине никогда не участвовал в активных боевых действиях. Но не рассказывал, что до того, как меня послали в Дублин, я служил в пехоте в Англии.
До своего отъезда в Ирландию я участвовал только в одной битве — битве при Ворчестере.
Мара взглянула на него:
— Ворчестер? Не та ли это битва, после которой наследник, Карл II, бежал во Францию?
— Да. Мы тогда прочесывали поросшую густым лесом местность возле имения по названию Боскобел.
Наш отряд решил, что будет лучше, если мы разделимся и каждый станет действовать по своему усмотрению.
Однако этой ночью мы были не слишком удачливы — все, что нам удавалось найти, были совы и ежи, хотя не могу сказать, чтобы я очень старался преуспеть в поисках. Все мы очень устали, так как были на ногах уже вторые сутки Поэтому я присел на минуту отдохнуть под ветвями огромного дуба и вскоре понял, что рядом находится кто-то еще. Вернее, прямо надо мной, на дереве.
Мара догадалась:
— Карл II. Вы сидели под «королевским» дубом.
— Да. Он смотрел прямо на меня и напугал меня больше, чем я его.
Мара улыбнулась:
— И вы помогли ему убежать, не так ли? Спасли жизнь наследнику престола?
— Не совсем так, как написано в книгах по истории, но в целом правда — я сделал это. Видите ли, я встал на сторону сторонников парламента вскоре после того, как Кромвелю удалось обезглавить Карла I. И присоединился к ним не для того, чтобы помогать, а для того, чтобы расстраивать их планы.
— Я не понимаю, — Я не мог верно служить человеку, стремление к власти которого так велико, что он смог оправдать цареубийство цитатой из Библии, и понял, что должен остановить Кромвеля.
— Так, значит, вы шпион?
Адриан взглянул на нее и произнес:
— По-моему, это не соответствует истине. Когда началась гражданская война, я был слишком молод, чтобы понимать ее причины. Мой дядя Джеймс, который был для меня скорее отцом, чем дядей, тогда был не согласен с проводимой Карлом I политикой абсолютной монархии без противовеса парламента. Он использовал значительную часть своего состояния на то, чтобы помочь Кромвелю прийти к власти. Но дядя не предвидел убийства короля. Когда в качестве награды за эту финансовую помощь он получил Кулхевен, то чуть было не отказался от него. Но, ненавидя то, во что превратилась тогда Англия, ненавидя себя самого за то, что способствовал этому, и думая, что ваша семья уничтожена, он, чтобы не быть больше вынужденным держать сторону парламента, решил принять предложение. Если бы он тогда отказался от Кулхевена, мисс Диспенсер, то замок достался бы кому-нибудь другому.
Мара некоторое время молчала, глядя на узоры ковра у нее под ногами и обдумывая то, что сказал Адриан. Он был шпионом. Поверить в это было почти невозможно. С тех пор как Мара вновь вернулась в Кулхевен, она вела двойную жизнь, отчаянно стараясь, чтобы он не обнаружил этого. И вот, оказывается, в это же время он делал то же самое. Мара посмотрела ему в глаза:
— Благодарю вас за то, что были со мной столь откровенны. Скольким людям эта война покалечила жизнь. И именно поэтому я не могу сидеть спокойно и разрешить, чтобы погибла еще одна семья.
— Извините меня, но, как вы уже слышали, я не могу позволить вам предупредить Коннелли. Мы почти готовы вновь возвести Карла II на трон. Я не могу рисковать.
Мара начала вставать с кресла:
— Тогда я пойду, Адриан, с вашего разрешения или без него.
— Что ж, тогда вы не оставляете мне выбора. — Адриан встал с кресла и, подойдя к ней, схватил ее за руку.
— Что вы делаете?
— Кажется, я в конце концов все-таки буду вынужден запереть вас в кладовую, чтобы вы не могли предупредить Коннелли, Мара попыталась было вырваться, не он только крепче сжал ее руку.
— Нет, Адриан. Вы не можете запереть меня. Пожалуйста, отпустите. — Она начала колотить его кулаками. — Я сама буду отвечать за свои действия. После возвращения вы можете передать меня в руки солдат.
Мне все равно. Я не могу позволить, чтобы погибла еще одна семья.
Адриан поймал ее за запястья и, притянув к себе, сильно потряс.
— Нет. И без толку бороться со мной. Я все равно сильнее вас.
— Отпустите мою госпожу!
У Адриана не было никаких шансов. Не успел он повернуться, как Сайма, крича как сумасшедшая, уже подбежала к нему с поднятым над головой массивным подсвечником. Она взмахнула им, как воин своим боевым топором, и ударила его прямо в висок.
Адриан, разжав пальцы, отпустил Мару и рухнул на пол.
Сначала, открыв глаза, Адриан решил, что ослеп от сильного удара служанки. Вокруг него была полная темнота. В голове шумело, и даже малейшее движение причиняло страшную боль.
С некоторым трудом он сел и, пошарив вокруг, не нащупал ничего, но понял, что лежит на кровати и что балдахин задернут так плотно, что сквозь него не проникает ни один луч света.
Адриан отдернул тяжелые вельветовые занавесит. Свежий наружный воздух ворвался внутрь, и ему стало холодно. Только тогда он заметил, что с него сняли бриджи.
Так, значит, они сначала «угостили» его подсвечником, а потом еще и раздели. Собственно говоря, он не был совершенно голым, потому что ему оказали любезность и напялили на него длинную ночную рубашку, одну из тех, которые он носил зимой. Она была сшита из мягкого батиста и доходила ему до колен. «Зачем ей понадобилось надевать на меня эту рубашку?» — подумал он, вставая с кровати. Но потом понял, что это была одна из уловок, преследовавшая цель помешать ему уйти слишком далеко, когда он очнется и обнаружит, что лежит Бог знает в чьей постели.
«А в чьей же, действительно, постели?» — спросил он себя, хотя почему-то неизвестно откуда знал, что находится в комнате Арабеллы.
Но разве это была спальня Арабеллы?
Нет, это была спальня его жены, его настоящей жены — Мары Диспенсер.
Свечи в комнате не горели, огня в камине не было, а окна были зашторены так плотно, что внутрь не проникал даже лунный свет. Он направился к двери и выругался вслух, когда, наткнувшись на что-то, растянулся на полу, снова встал и наконец без дальнейших приключений добрался до своей цели.
Адриан попробовал ручку, но еще прежде, чем дотронулся до нее, понял, что дверь закрыта. Не для того же она теряла время на то, чтобы поднять его вверх по лестнице, уложить в постель и так плотно задвинуть шторы, чтобы оставить дверь открытой.
Она была далеко не глупа, надо отдать ей должное. Интересно, как она, вместе с этой чокнутой старой каргой служанкой, умудрилась перетащить его на второй этаж? Но, с другой стороны, для женщины, которая смогла все это придумать, так натурально играть свою роль и ухитриться скрывать от него свою подлинную личность, не должно было составить никакого труда сделать так, чтобы его перенесли сюда и заперли за ним дверь.
Вопрос состоял в том, как ему выбраться из этой миленькой тюремной камеры, чтобы он мог свернуть ее прекрасную шейку.
Первым делом ему нужен свет, чтобы он хотя бы мог видеть, что делает. Адриан не так уж много времени провел в ее спальне — всего одну ночь, если ему не изменяет память, — чтобы знать, где что находится.
Кажется, где-то возле очага должно быть бюро. Придерживаясь одной рукой за стену, он двинулся по периметру комнаты, желая раздобыть свечу или вообще что-нибудь, что помогло бы ему видеть.
Наконец ему на ощупь удалось отыскать бюро и стоящую на нем свечу. Взяв ее с собой, он дошел по стене до камина и встал перед ним, на колени. Внутри оставалось несколько тлеющих углей от горевшего здесь вечером огня. Осторожно раздув их, он поднес к углям фитиль свечи и зажег ее.
Получив наконец возможность видеть, Адриан стал искать способ покинуть эту импровизированную тюрьму. Но она очень постаралась, чтобы он не смог этого сделать, дерзкая девчонка, и убрала все, что могло бы послужить отмычкой, убрала даже иголки, не оставила ни одной заколки для волос. Увидев, с какой тщательностью все это было проделано, он стал прикидывать, сколько же времени пролежал без сознания.
Адриан начал терять присутствие духа. Он не знал, сколько было времени, но понимал, что, несмотря на все его попытки отговорить ее, она поехала предупредить семью Коннелли И с тех пор, должно быть, прошло уже несколько часов. Неужели эта маленькая дурочка не понимает, что ее могут убить? А если этого не случится, если ей каким-то образом удастся предупредить Коннелли и вернуться, не будучи замеченной размещенными в окрестных лесах солдатами, он с удовольствием прикончит ее сам.
Если, конечно, она вернется.
Сейчас, когда ее план провалился, когда он знает, кто она такая, — что ей остается делать? Вероятнее всего, чтобы не попасть на виселицу, она исчезнет без следа, а он останется взаперти до скончания века. Эта мысль беспокоила Адриана больше, чем он хотел себе признаться. Он не желал, чтобы эта женщина исчезла навсегда, хотел, чтобы она вернулась, тогда он может лично свернуть ее маленькую шейку. Но, хотя и отказываясь признаваться себе в этом, Адриан хотел, чтобы она вернулась, мысль о том, что ему придется провести остаток дней без нее, вызывала внутри ощущение какой-то странной пустоты.
Услышав вдруг шаги в холле за дверью спальни, он заторопился к двери. Шаги приближались. Он подождал, пока они приблизятся еще, и постучал в дверь.
— Кто там? Это лорд Сент-Обин. Вы меня слышите?
Шаги затихли перед дверью.
— Да, милорд.
Это был его замечательный, верный дворецкий Шипли. От такой удачи Адриан улыбнулся.
— Шипли, откройте дверь. Меня каким-то образом заперли в спальне ее светлости. Я не могу найти ключ.
— Да, я знаю об этом, милорд.
Адриан нахмурился:
— Что вы хотите этим сказать? Почему вы не открываете дверь?
— Боюсь, что не могу этого сделать, милорд.
— Почему же, черт побери?
— Видите ли, ее светлость оставила недвусмысленные указания.
Адриан почувствовал, что начинает закипать.
— О, она указала, неужели? Кто хозяин в этом доме, мистер Шипли? Кто был его хозяином, когда ее светлости здесь еще и духа не было? Кто, наконец, платит вам жалование, мистер Шипли?
Дворецкий прокашлялся:
— Я знаю, что вы не хотели этого сказать, милорд Ее светлость предупредила, что вы, возможно, прибегнете к таким выражениям, чтобы заставить выпустить вас, но поверьте, милорд, все это делается только для вашей пользы.
Адриан в недоумении посмотрел на дверь.
— Для моей пользы? Как, черт побери, мне может пойти на пользу то, что меня заперли?
— Пока болезнь не миновала кризиса, вам лучше побыть в карантине. Вы же не хотите эпидемии? Мне очень жаль, милорд, но я не могу вас выпустить, если бы даже и хотел. Ее светлость подозревала, что вы сможете заставить какую-нибудь особенно податливую горничную открыть вам дверь, поэтому забрала все ключи с собой. Почему бы вам не лечь отдохнуть, милорд? Ждать придется не так уж долго. Ее светлость скоро вернется с врачом, и мы точно узнаем, оспа это или нет.
Адриан был настолько поражен тем, что услышал, что даже не заметил, как Шипли отошел от двери.
Оспа?
Да, она действительно была совсем не глупа.
Даже понимая, что должно произойти после того, когда он узнает правду, и допуская, что это может случиться, Мара все-таки никак не могла до конца поверить в то, что он решит сделать подобную вещь.
Он собирался передать ее властям, которые повесят ее за то, что она сделала.
Мара проклинала себя за непростительную глупость. Как только могла она подумать, что, открывшись ему до конца, сможет изменить что-то? Для него ничего не значило даже то, что у нее может быть ребенок. Он был англичанином, человеком без всякой жалости, и вот его одурачила какая-то юбка. Это, несомненно, было болезненным ударом по его самолюбию.
И все же она не будет умолять отпустить ее, предстанет перед ним как настоящая владычица Кулхевена и бесстрашно примет все последствия своего поступка.
Когда они начали спускаться по лестнице, вероятнее всего к кладовой, куда он запрет ее, пока не подоспеют солдаты и не уведут с собой, то столкнулись с поднимающейся в этот момент наверх Саймой. Та отступила, чтобы пропустить их, и с первого взгляда на свою хозяйку, на ее отмытые от краски волосы и ужасный вид, поняла, что их план раскрыт.
И точно знала, что собирается делать.
Адриан не сказал ни слова и просто прошел мимо служанки, направляясь к своему кабинету. К этому времени вся прислуга уже вышла из своих комнат в главный холл, чтобы выяснить, что это там был за шум. И все недоуменно смотрели, как их лорд втащил женщину, которая вроде бы была их леди, в кабинет и закрыл за собой дверь.
Адриан отпустил Мару посредине комнаты и прошел дальше, к своему столу.
— Садитесь.
Вызывающе сложив руки на груди, она осталась стоять, ожидая, что он скажет. Над его головой она видела портрет матери. И каким-то образом он придал ей силу, которая была ей так нужна.
— Вы знаете, что я собираюсь сделать, мисс Диспенсер?
Мара гордо подняла голову, стараясь не выказывать страха, от которого у нее все дрожало внутри.
— Догадываюсь.
— Неужели? И что же?
— Вы собираетесь послать за отрядом солдат. Запрете меня в кладовой до их прибытия, а потом передадите в их руки. Меня в цепях отвезут в Дублин, где бросят в тюрьму до того дня, пока не повесят.
Адриан молча смотрел на нее. На его губах появилась легкая усмешка.
Неужели он настолько бессердечен, что может улыбаться, зная, что посылает ее на смерть?
— Что ж, мне жаль вас разочаровывать, но вы ошибаетесь, сильно ошибаетесь в своих предположениях.
Мара в недоумении заморгала:
— Извините?
— Я не собираюсь отправлять вас в цепях и вовсе не хочу, чтобы вас повесили. Вы претендуете на то, что хорошо знаете меня, мисс Диспенсер. Неужели вы действительно полагаете, что я на это способен?
— Надеюсь, что нет.
Адриан сел за стол и откинулся на спинку кресла.
— Послушайте, может быть, вы сядете? Даю слово джентльмена, что у меня нет намерения запирать вас в кладовой. Я хочу кое-что сказать вам. Это может занять некоторое время, так что вы можете устроиться более удобно, насколько это, разумеется, возможно в мокром платье.
Мара села в стоявшее напротив стола мягкое кресло.
— Благодарю вас. Мисс Диспенсер, помните ли вы тот день, когда вы сообщили мне, что видели, как лорд Блеквуд скакал на моем жеребце?
Почему он спрашивает об этом сейчас?
« — Да.
— Ну что ж, вы были правы. Рольф действительно скакал в тот день на Хугине, но делал это лишь для отвлечения внимания.
Мара совершенно не понимала, зачем он говорит ей все это.
— Для отвлечения?
— Да. Я полагаю, вам в тот день сказали, что я уехал в город, чтобы купить вам лошадь, не правда ли?
— Да.
Адриан кивнул:
— Недавно я обнаружил, что за мной тайно следит один из солдат кромвелевской армии, наверняка докладывающий о моих действиях. Рольф в тот день действительно взял Хугина и действительно возвратился на нем. Но в промежутке между этими событиями на Хугине сидел я, а не он.
Мара на минуту задумалась:
— Значит, это вы ехали в коттедж на встречу с Оуэном?
Теперь уже настала очередь Адриана удивляться:
— Откуда вы знаете о встрече в коттедже?
— Я тоже приезжала туда на встречу с Оуэном и убежала, когда услышала, как кто-то поднимается по холму. Узнала Хугина, а потом, увидев, как лорд Блеквуд выходит из конюшни, предположила, что встречался с Оуэном именно он.
— А откуда вы знаете имя этого ирландского тори?
— Я должна его знать. Он мой брат.
Адриан подался вперед.
— А, значит, это вы передали ему сведения. А я никак не мог догадаться, каким образом в его руки попала схема расположения постов на восточном побережье. Даже проверил, не удалось ли ему как-то украсть мою карту, но она оказалась по-прежнему спрятанной там, где я ее оставил.
— В тайнике, скрытом за книгами с метеорологическими данными по этому району.
Адриан удивленно взглянул на нее:
— Но карта была спрятана и заперта.
— Этот замок легко открыть.
Адриан скрестил руки на груди и улыбнулся:
— Значит, моя жена не только лгунья и самозванка, но еще и взломщика. Разве обучение подобным профессиям входит в учебную программу молодых ирландских девушек?
Мара нахмурилась:
— Я передала Оуэну сведения не о всех постах и намеренно не сказала об одном из постов в Вексфорде.
И давала ему их не добровольно. Сразу после моего прибытия в Кулхевен Оуэн отыскал меня. И предупредил, что, если я не передам ему сведений, жизненно важных для его планов, он расскажет вам, кто я такая на самом деле. Я» вынуждена была сообщать ему эти сведения. У меня не было другого выхода. Оуэн обещал, что после того, как получит от меня все необходимое, он уберется отсюда навсегда. Но чем больше я ему давала, тем больше ему было нужно.
— И что еще вы ему передали?
— Ему также понадобился список ближайших советников Кромвеля, который хранится в ящике вашего стола. А потом, в последний раз, он захотел, чтобы я подделала приказ об освобождении кого-то из Дублинской тюрьмы, подписалась вашим именем и оттиснула внизу вашу печать.
Улыбка сползла с лица Адриана.
— И на чье имя был этот приказ?
— Я не знаю этого человека. Его имя Джон Мак-Дуган.
— Я должен был догадаться. — Адриан потер глаза, как будто был очень утомлен. Потом сказал громко:
— И вы отдали вашему брату этот приказ?
— Нет. Пока еще нет. Мы должны были встретиться с ним сегодня ночью в коттедже. Я только что приложила к приказу печать и случайно нашла в камине этот список, указывающий, кто следующий должен быть лишен своего имущества. — Она внезапно вспомнила приписку под фамилией Коннелли, — О, Адриан, я знаю, что вам это должно быть безразлично, но одна из семей, находящихся в этом списке, хорошо мне знакома. Если их не предупредить, на них нападут и уничтожат, как уничтожили мою семью.
— Мне очень жаль, мисс Диспенсер, но я не могу позволить вам предупредить их.
Мара подошла к столу и оперлась на него руками.
— Но вы сказали, что не одобряете того, как «круглоголовые» поступили с моей семьей. Что если бы смогли, то предотвратили это. Теперь у вас есть возможность сделать так, чтобы подобное не случилось с другой семьей. Как же вы можете пройти мимо и позволить, чтобы их убили?
— В этом случае у меня нет никакого выбора. Видите ли, я единственный человек, который знает о существовании этого списка. Если Коннелли предупредят о нападении, Протекторат будет знать, что это предупреждение каким-то образом исходит от меня. Я не могу подвергаться подобному риску.
— Но их же убьют!
Глаза Мары наполнились слезами, она смотрела на него, не понимая причины отказа. Адриан помедлил, пытаясь решить, стоит ли объяснять ей. Если он расскажет ей правду, действительную причину того, почему он решил жениться именно на Арабелле, то все, над чем он трудился эти семь лет, может рухнуть. И глядя на это лицо, покрытое темными дорожками там, где стекала окрашенная краской вода, он думал, можно ли довериться ей. Адриан совершенно не знал ее, а ведь выведав то, о чем он собирался ей рассказать, она могла купить себе свободу.
С другой стороны, даже после краха своих планов, думая, что он сдаст ее «круглоголовым», она все же рассказала ему о себе все, Теперь настала его очередь сделать то же самое.
— Садитесь, мисс Диспенсер. Я хочу вам кое-что рассказать.
Первым побуждением Мары было отказаться, но что-то в его тоне сказало ей, что лучше сделать то, что он просит. Она молча села в кресло.
— Я уже рассказывал вам, что во время своего пребывания в Дублине никогда не участвовал в активных боевых действиях. Но не рассказывал, что до того, как меня послали в Дублин, я служил в пехоте в Англии.
До своего отъезда в Ирландию я участвовал только в одной битве — битве при Ворчестере.
Мара взглянула на него:
— Ворчестер? Не та ли это битва, после которой наследник, Карл II, бежал во Францию?
— Да. Мы тогда прочесывали поросшую густым лесом местность возле имения по названию Боскобел.
Наш отряд решил, что будет лучше, если мы разделимся и каждый станет действовать по своему усмотрению.
Однако этой ночью мы были не слишком удачливы — все, что нам удавалось найти, были совы и ежи, хотя не могу сказать, чтобы я очень старался преуспеть в поисках. Все мы очень устали, так как были на ногах уже вторые сутки Поэтому я присел на минуту отдохнуть под ветвями огромного дуба и вскоре понял, что рядом находится кто-то еще. Вернее, прямо надо мной, на дереве.
Мара догадалась:
— Карл II. Вы сидели под «королевским» дубом.
— Да. Он смотрел прямо на меня и напугал меня больше, чем я его.
Мара улыбнулась:
— И вы помогли ему убежать, не так ли? Спасли жизнь наследнику престола?
— Не совсем так, как написано в книгах по истории, но в целом правда — я сделал это. Видите ли, я встал на сторону сторонников парламента вскоре после того, как Кромвелю удалось обезглавить Карла I. И присоединился к ним не для того, чтобы помогать, а для того, чтобы расстраивать их планы.
— Я не понимаю, — Я не мог верно служить человеку, стремление к власти которого так велико, что он смог оправдать цареубийство цитатой из Библии, и понял, что должен остановить Кромвеля.
— Так, значит, вы шпион?
Адриан взглянул на нее и произнес:
— По-моему, это не соответствует истине. Когда началась гражданская война, я был слишком молод, чтобы понимать ее причины. Мой дядя Джеймс, который был для меня скорее отцом, чем дядей, тогда был не согласен с проводимой Карлом I политикой абсолютной монархии без противовеса парламента. Он использовал значительную часть своего состояния на то, чтобы помочь Кромвелю прийти к власти. Но дядя не предвидел убийства короля. Когда в качестве награды за эту финансовую помощь он получил Кулхевен, то чуть было не отказался от него. Но, ненавидя то, во что превратилась тогда Англия, ненавидя себя самого за то, что способствовал этому, и думая, что ваша семья уничтожена, он, чтобы не быть больше вынужденным держать сторону парламента, решил принять предложение. Если бы он тогда отказался от Кулхевена, мисс Диспенсер, то замок достался бы кому-нибудь другому.
Мара некоторое время молчала, глядя на узоры ковра у нее под ногами и обдумывая то, что сказал Адриан. Он был шпионом. Поверить в это было почти невозможно. С тех пор как Мара вновь вернулась в Кулхевен, она вела двойную жизнь, отчаянно стараясь, чтобы он не обнаружил этого. И вот, оказывается, в это же время он делал то же самое. Мара посмотрела ему в глаза:
— Благодарю вас за то, что были со мной столь откровенны. Скольким людям эта война покалечила жизнь. И именно поэтому я не могу сидеть спокойно и разрешить, чтобы погибла еще одна семья.
— Извините меня, но, как вы уже слышали, я не могу позволить вам предупредить Коннелли. Мы почти готовы вновь возвести Карла II на трон. Я не могу рисковать.
Мара начала вставать с кресла:
— Тогда я пойду, Адриан, с вашего разрешения или без него.
— Что ж, тогда вы не оставляете мне выбора. — Адриан встал с кресла и, подойдя к ней, схватил ее за руку.
— Что вы делаете?
— Кажется, я в конце концов все-таки буду вынужден запереть вас в кладовую, чтобы вы не могли предупредить Коннелли, Мара попыталась было вырваться, не он только крепче сжал ее руку.
— Нет, Адриан. Вы не можете запереть меня. Пожалуйста, отпустите. — Она начала колотить его кулаками. — Я сама буду отвечать за свои действия. После возвращения вы можете передать меня в руки солдат.
Мне все равно. Я не могу позволить, чтобы погибла еще одна семья.
Адриан поймал ее за запястья и, притянув к себе, сильно потряс.
— Нет. И без толку бороться со мной. Я все равно сильнее вас.
— Отпустите мою госпожу!
У Адриана не было никаких шансов. Не успел он повернуться, как Сайма, крича как сумасшедшая, уже подбежала к нему с поднятым над головой массивным подсвечником. Она взмахнула им, как воин своим боевым топором, и ударила его прямо в висок.
Адриан, разжав пальцы, отпустил Мару и рухнул на пол.
Сначала, открыв глаза, Адриан решил, что ослеп от сильного удара служанки. Вокруг него была полная темнота. В голове шумело, и даже малейшее движение причиняло страшную боль.
С некоторым трудом он сел и, пошарив вокруг, не нащупал ничего, но понял, что лежит на кровати и что балдахин задернут так плотно, что сквозь него не проникает ни один луч света.
Адриан отдернул тяжелые вельветовые занавесит. Свежий наружный воздух ворвался внутрь, и ему стало холодно. Только тогда он заметил, что с него сняли бриджи.
Так, значит, они сначала «угостили» его подсвечником, а потом еще и раздели. Собственно говоря, он не был совершенно голым, потому что ему оказали любезность и напялили на него длинную ночную рубашку, одну из тех, которые он носил зимой. Она была сшита из мягкого батиста и доходила ему до колен. «Зачем ей понадобилось надевать на меня эту рубашку?» — подумал он, вставая с кровати. Но потом понял, что это была одна из уловок, преследовавшая цель помешать ему уйти слишком далеко, когда он очнется и обнаружит, что лежит Бог знает в чьей постели.
«А в чьей же, действительно, постели?» — спросил он себя, хотя почему-то неизвестно откуда знал, что находится в комнате Арабеллы.
Но разве это была спальня Арабеллы?
Нет, это была спальня его жены, его настоящей жены — Мары Диспенсер.
Свечи в комнате не горели, огня в камине не было, а окна были зашторены так плотно, что внутрь не проникал даже лунный свет. Он направился к двери и выругался вслух, когда, наткнувшись на что-то, растянулся на полу, снова встал и наконец без дальнейших приключений добрался до своей цели.
Адриан попробовал ручку, но еще прежде, чем дотронулся до нее, понял, что дверь закрыта. Не для того же она теряла время на то, чтобы поднять его вверх по лестнице, уложить в постель и так плотно задвинуть шторы, чтобы оставить дверь открытой.
Она была далеко не глупа, надо отдать ей должное. Интересно, как она, вместе с этой чокнутой старой каргой служанкой, умудрилась перетащить его на второй этаж? Но, с другой стороны, для женщины, которая смогла все это придумать, так натурально играть свою роль и ухитриться скрывать от него свою подлинную личность, не должно было составить никакого труда сделать так, чтобы его перенесли сюда и заперли за ним дверь.
Вопрос состоял в том, как ему выбраться из этой миленькой тюремной камеры, чтобы он мог свернуть ее прекрасную шейку.
Первым делом ему нужен свет, чтобы он хотя бы мог видеть, что делает. Адриан не так уж много времени провел в ее спальне — всего одну ночь, если ему не изменяет память, — чтобы знать, где что находится.
Кажется, где-то возле очага должно быть бюро. Придерживаясь одной рукой за стену, он двинулся по периметру комнаты, желая раздобыть свечу или вообще что-нибудь, что помогло бы ему видеть.
Наконец ему на ощупь удалось отыскать бюро и стоящую на нем свечу. Взяв ее с собой, он дошел по стене до камина и встал перед ним, на колени. Внутри оставалось несколько тлеющих углей от горевшего здесь вечером огня. Осторожно раздув их, он поднес к углям фитиль свечи и зажег ее.
Получив наконец возможность видеть, Адриан стал искать способ покинуть эту импровизированную тюрьму. Но она очень постаралась, чтобы он не смог этого сделать, дерзкая девчонка, и убрала все, что могло бы послужить отмычкой, убрала даже иголки, не оставила ни одной заколки для волос. Увидев, с какой тщательностью все это было проделано, он стал прикидывать, сколько же времени пролежал без сознания.
Адриан начал терять присутствие духа. Он не знал, сколько было времени, но понимал, что, несмотря на все его попытки отговорить ее, она поехала предупредить семью Коннелли И с тех пор, должно быть, прошло уже несколько часов. Неужели эта маленькая дурочка не понимает, что ее могут убить? А если этого не случится, если ей каким-то образом удастся предупредить Коннелли и вернуться, не будучи замеченной размещенными в окрестных лесах солдатами, он с удовольствием прикончит ее сам.
Если, конечно, она вернется.
Сейчас, когда ее план провалился, когда он знает, кто она такая, — что ей остается делать? Вероятнее всего, чтобы не попасть на виселицу, она исчезнет без следа, а он останется взаперти до скончания века. Эта мысль беспокоила Адриана больше, чем он хотел себе признаться. Он не желал, чтобы эта женщина исчезла навсегда, хотел, чтобы она вернулась, тогда он может лично свернуть ее маленькую шейку. Но, хотя и отказываясь признаваться себе в этом, Адриан хотел, чтобы она вернулась, мысль о том, что ему придется провести остаток дней без нее, вызывала внутри ощущение какой-то странной пустоты.
Услышав вдруг шаги в холле за дверью спальни, он заторопился к двери. Шаги приближались. Он подождал, пока они приблизятся еще, и постучал в дверь.
— Кто там? Это лорд Сент-Обин. Вы меня слышите?
Шаги затихли перед дверью.
— Да, милорд.
Это был его замечательный, верный дворецкий Шипли. От такой удачи Адриан улыбнулся.
— Шипли, откройте дверь. Меня каким-то образом заперли в спальне ее светлости. Я не могу найти ключ.
— Да, я знаю об этом, милорд.
Адриан нахмурился:
— Что вы хотите этим сказать? Почему вы не открываете дверь?
— Боюсь, что не могу этого сделать, милорд.
— Почему же, черт побери?
— Видите ли, ее светлость оставила недвусмысленные указания.
Адриан почувствовал, что начинает закипать.
— О, она указала, неужели? Кто хозяин в этом доме, мистер Шипли? Кто был его хозяином, когда ее светлости здесь еще и духа не было? Кто, наконец, платит вам жалование, мистер Шипли?
Дворецкий прокашлялся:
— Я знаю, что вы не хотели этого сказать, милорд Ее светлость предупредила, что вы, возможно, прибегнете к таким выражениям, чтобы заставить выпустить вас, но поверьте, милорд, все это делается только для вашей пользы.
Адриан в недоумении посмотрел на дверь.
— Для моей пользы? Как, черт побери, мне может пойти на пользу то, что меня заперли?
— Пока болезнь не миновала кризиса, вам лучше побыть в карантине. Вы же не хотите эпидемии? Мне очень жаль, милорд, но я не могу вас выпустить, если бы даже и хотел. Ее светлость подозревала, что вы сможете заставить какую-нибудь особенно податливую горничную открыть вам дверь, поэтому забрала все ключи с собой. Почему бы вам не лечь отдохнуть, милорд? Ждать придется не так уж долго. Ее светлость скоро вернется с врачом, и мы точно узнаем, оспа это или нет.
Адриан был настолько поражен тем, что услышал, что даже не заметил, как Шипли отошел от двери.
Оспа?
Да, она действительно была совсем не глупа.
Глава 23
Мара осторожно повернула ключ в замочной скважине и, стараясь не скрипеть дверью, открыла ее.
Стремясь двигаться как можно тише, она вошла в комнату и, прежде чем закрыть за собой дверь, пропустила вперед Торниха. Было поздно, очень поздно, скоро уже над холмами Килкени должно было взойти солнце.
Она надеялась, что найдет Адриана спящим и все еще оглушенным ударом Саймы.
— Значит, в этой легенде все-таки есть доля правды. Огненная Леди действительно существует.
Он уже очнулся и, судя по тону, был настроен не слишком доброжелательно. Собственно говоря, впечатление было такое, что Адриан готов был убить ее. Но он хотя бы заговорил с ней. Это уже обнадеживало.
— Судя по вашему обычному язвительному тону, милорд, вы не очень пострадали от удара Саймы, и это меня очень радует.
— А знаете ли вы, что из-за вас я чуть было не сошел с ума? Видел вас плавающей в озере, потом стоящей на башне, но, как только пытался подойти поближе, вы самым таинственным образом исчезали. Я никак не мог найти логического объяснения встречам с рыжеволосой ведьмой, был просто одержим этим образом, ждал вашего появления из-за каждого угла, боялся, что вы убьете меня в моей собственной постели или столкнете с башни, как столкнули моего дядю.
Мара начала снимать перчатки.
— Не думаю, чтобы вы были способны бояться кого-либо, будь то живой человек или призрак, и к тому же я не убивала вашего дядю. В то время я находилась в Дублине, где старалась заработать себе на жизнь, и могу, если хотите, назвать вам свидетелей.
Стремясь двигаться как можно тише, она вошла в комнату и, прежде чем закрыть за собой дверь, пропустила вперед Торниха. Было поздно, очень поздно, скоро уже над холмами Килкени должно было взойти солнце.
Она надеялась, что найдет Адриана спящим и все еще оглушенным ударом Саймы.
— Значит, в этой легенде все-таки есть доля правды. Огненная Леди действительно существует.
Он уже очнулся и, судя по тону, был настроен не слишком доброжелательно. Собственно говоря, впечатление было такое, что Адриан готов был убить ее. Но он хотя бы заговорил с ней. Это уже обнадеживало.
— Судя по вашему обычному язвительному тону, милорд, вы не очень пострадали от удара Саймы, и это меня очень радует.
— А знаете ли вы, что из-за вас я чуть было не сошел с ума? Видел вас плавающей в озере, потом стоящей на башне, но, как только пытался подойти поближе, вы самым таинственным образом исчезали. Я никак не мог найти логического объяснения встречам с рыжеволосой ведьмой, был просто одержим этим образом, ждал вашего появления из-за каждого угла, боялся, что вы убьете меня в моей собственной постели или столкнете с башни, как столкнули моего дядю.
Мара начала снимать перчатки.
— Не думаю, чтобы вы были способны бояться кого-либо, будь то живой человек или призрак, и к тому же я не убивала вашего дядю. В то время я находилась в Дублине, где старалась заработать себе на жизнь, и могу, если хотите, назвать вам свидетелей.