– Что ж, поехали…
Они галопом поскакали к горе. По склону уже бежали вниз люди Лонгина, радуясь тому, что вместо врага встретили союзника, и предстоящему отдыху. Медленно спускалась вниз королевская свита, и Генрих, пустив коня шагом, приближался к достойнейшему из своих вассалов. Когда Аскел и его свита поравнялись с королевским окружением, Странник отъехал в сторону – ему хотелось сейчас как можно меньше обращать на себя внимание, и встречу Генриха и Вельфа он наблюдал в отдалении. Все же кое-что он услышал. Армия Вельфа с боями прошла по главной дороге – отряды ордена были ослаблены отсутствием Визе – и сумела нанести неожиданный удар Гернату, который отступил вместе с рыцарями Святого Маврикия, видимо, надеясь на близкую помощь Лотара – это произошло не далее как три дня назад, и Вельф не стал преследовать противника, чтобы сохранить в своих руках Святой перевал и оградить короля от возможного нападения.
– Не думаю, что разбить их будет легко, – закончил Вельф. – Они, похоже, оправились, да и в горах у них есть еще люди.
– Мы тоже сильны, – ответил король. – Изменник Лотар, благодаря твоему своевременному предупреждению, уничтожен, и в пути мы не понесли потерь, в чем немало помог нам твой Странник. Кстати, где он? Опять куда-то исчез… Эй, Странник!
Названный неохотно приблизился. Его не отпускало привычное угрюмое состояние, всегда сопутствующее возвращению к Вельфу, но он понимал, что разговора все равно не избежать, тем более что Вельф уже заметил его, хоть и не подал виду. Подъехав, он поклонился своему сеньору, тот кивнул, о чем-то переговариваясь с Лонгином.
Было решено встать лагерем у правобережья. Королевская армия нуждалась в отдыхе после тяжелого перехода, а у Вельфа было много раненых. В глубине души Странник не слишком одобрял это решение. При всей своей осторожности он сейчас, подобно Лонгину, предпочел бы немедленную атаку. Однако командуют люди опытные, им виднее… К ночи назначен совет – может, там они до чего-нибудь додумаются, а он свое дело сделал, короля к Вельфу привел… Когда все двинулись к реке, Вельф впервые обратился к Страннику.
– Ну, – довольно сказал он, – ты, как я вижу, все же послушался моего совета и сел в седло?
– Не твоего, а королевского. Не совета, а приказа.
– Вот, значит, как, – Вельф стегнул коня и поскакал вслед за королем.
Вечером Странник опять пришел к королевскому шатру. На совет он, конечно, попасть не мог, да и не стремился. Но ему хотелось знать окончательное решение, и он дожидался конца, чтобы расспросить Раймунда – тот на совете присутствовал, хотя вряд ли его голос имел какое-нибудь значение, ведь он был юрист, а не воин. С королевской стороны на совет пришли, кроме Раймунда, епископ, Лонгин, сеньор Тремисский и маркграф Унрик. Из людей Вельфа – Вальтер, рыцарь со сломанным носом – его имя было Север, и Саул Лошадиная Грива, прозванный так за то, что дал обет не стричь волос и бороды до конца войны, а война все не кончалась.
Странник устроился под навесом, вместе с часовыми. Временами начинало накрапывать, а здесь было сухо. Была еще причина, по которой он избегал бродить по лагерю – мог повстречаться Даниель. Да и что нового он бы здесь увидел? Места были знакомые. Лагерь был разбит между старой дорогой и рекой Энол, которая, стекая со склона, огибала южный край долины и текла дальше на юг, становясь там шире и медленней. Она пересекала и соседнюю долину Язычников (там было когда-то римское поселение) и где-то далеко впадала в Змеиное озеро – туда Странник еще не заходил.
Ожидая выхода Раймунда, Странник сыграл с охранниками в кости – поставил на кон свою шапку, успел проиграть ее и отыграть назад, а все еще никто не появлялся. Странник продолжал ждать. Помимо прочего он чувствовал неловкость перед Вельфом, и хотя он не собирался просить прощения, нужно было это как-то исправить. Наконец завеса откинулась, часовые вскочили, подтянулись, с каменными лицами пропуская переговаривающихся сеньоров. Вельфа не было, зато Раймунд вышел последним.
– Эй! – окликнул его Странник.
– А! Ты уже здесь? А я-то собирался тебя искать. Иди, король тебя зовет.
– Погоди, ты лучше скажи, до чего вы там все договорились?
– Собственно, ни до чего. А ты, друг Странник, чем дальше, тем больше меня удивляешь. И вообще, я думаю… ну ладно, иди, иди.
Настороженно глядя вперед, Странник шагнул в шатер – чего еще такого Вельф о нем наговорил? Войдя, он сразу же взглянул на Вельфа, и лицо его Страннику не понравилось, ох, не понравилось.
– Отвечай, Странник, почему ты не сказал мне правды о комтуре Визе? – спросил король.
«Ну, убил ты меня», – мысленно обратился Странник к Вельфу.
– Государь, то, что я рассказал – правда. Иное дело, что это была не вся правда.
– Ты снова легко нашелся. Но меня такой ответ не удовлетворяет. Любой человек, избавивший короля от его заклятого врага, вправе гордиться.
– Я слишком ничтожен для этого, государь.
– Перестань! Такое самоуничижение не похвально! Или это ты, Вельф, приучил его к сознанию собственного ничтожества?
– Я тебя не понимаю, король мой и сюзерен, – сердито сказал Вельф. – Я знаю только, что этот малый всегда спорит, надо – не надо. Я-то к этому привык, а уж как ты выносишь… не понимаю.
– Я и без привычки его оценил. И пригласил перейти ко мне на службу. А он мне ответил, что не может нарушить вассальной клятвы. И не открой ты мне сейчас истины о Визе, я бы это так и оставил.
– Ты хочешь, чтобы я отпустил Странника?
– Я спрашиваю тебя об этом.
– Нет! – Вельф нахмурился. – Я не согласен. Странник нужен мне и самому.
– Не верится мне, чтоб ты особо им дорожил. А иначе зачем ставишь его ниже любого из простых воинов, наравне с бродягами? Достойный слуга, который верно служит такому господину! – кстати, чтобы не забыть, завтра же прикажу казначею выдать Страннику награду за Визе.
– Он не возьмет денег, – усмехнулся Вельф.
– Почему?
– Презирает…
– Так дай ему награду, которую бы он принял!
Странник отчужденно следил за их разговором. Интересно, думал он, искренен старик или он нарочно нас стравливает?
– Это уж моя забота.
– Слава богу, что ты хоть это понял. И когда он поймет, что всем, чего достиг, он обязан тебе – видишь, я ни от кого не скрываю своих мыслей, – он станет служить еще преданнее. А если ты так прост, что делаешь ставку на бескорыстие… все это хорошо до поры до времени… Странник, ты хочешь что-то сказать?
– Нет, государь.
– Можешь не говорить, я все равно читаю твои мысли.
«Кабы ты их и вправду прочитал, то здорово разозлился».
– Ты прав, что сказал «нет», я и без того знаю, что ты предан и как ты предан – тебе, Вельф, можно только позавидовать.
– И на том спасибо.
– Ты не злись, а подумай над моими словами… Что ж, день у нас с тобой был утомительный и поздно уже. Потом договорим. Ступай и ты, Странник, и помни, что первым по достоинству оценил тебя король.
«Ладно, оставим за ним последнее слово, – решил Странник, выходя. – Пусть ему будет приятно».
Сразу же откуда-то появился Ив – наверное, поджидал господина в стороне. Вельф шагал молча, Странник старался не отстать, потому как ничего не прояснилось. Он взглянул на небо – тучи рассеялись. И то хорошо.
– Ну, – сказал Вельф сквозь зубы, – так и будешь молчать?
Странник не ответил.
– Сам не знаю, почему я тебя не прикончу, чертов бродяга!
– Разве я плохо выполнил твои распоряжения?
– Слишком хорошо. Что ты там ему врал? Чтобы король, как мальчишку, отчитывал… меня… и из-за кого? («В самом деле, из-за кого?») А я его уговаривал… добром просил согласиться… Нет, с тобой, вижу, добром нельзя. Король столько раз повторил, что я твой господин, что я это усвоил твердо.
Странник прислушался к шагам Ива за спиной.
– А что было на совете? – спросил он.
От неожиданности Вельф остановился. Странник стоял рядом с ним – лгун, мошенник, лучший друг, бродяга, комедиант, ангел небесный. И Вельф рассмеялся – без зла.
– Не изменился. Наверное, и под пыткой будешь гнуть свое! Бог с тобой, помилую. Но чтоб я еще раз услышал, что я тебе выслужиться не даю… Все упрямство твое проклятое!
– Кто из нас упрямее? – проворчал Странник.
– И возражений не потерплю. Небось думаешь, что я тебя отпущу на королевскую службу – и не надейся!
– Я и так на королевской службе.
– Не хитри, знаю я тебя. Я ведь не посмотрю, что на тебе теперь плащ с серебром и кровный конь под седлом! Печать при тебе?
Странник насторожился. Вельф крайне редко спрашивал его про печать.
– Да, а что?
– Хорошо.
– И все-таки, до чего вы там договорились?
– Ни до чего! Союзнички, чтоб их! О короле дурного не скажу, я старика люблю и уважаю, но остальные… Епископ этот – и где он раньше обретался? Католик я ему плохой! В неположенные дни воюю! Да я, может, лучше него католик, когда меч в руках. Хлебнем мы еще с этим епископом горя, помяни меня. Хоть Лонгин здесь… Слушай, тебе ночевать-то есть где?
– Есть, – привычно соврал Странник.
– Устал я, спать хочу до смерти. Приходи завтра ко мне – и потолкуем обо все спокойно. А на королевское покровительство не рассчитывай, пробиваться будешь сам!
Он ушел, а Странник не последовал за ним. Он, в общем, понимал с самого начала, что этим и кончится.
«Так узнаю я что-нибудь сегодня или нет?»
Может, стоит поискать Раймунда? Он огляделся. Раймунда нигде не было видно. Справа, шагах в тридцати, стоял часовой, опираясь на пику. Судя по его позе, он наблюдал за рекой. Слева, у потухшего костра на земле спало несколько человек, и между ними кто-то пробирался, пригнувшись. Кто-то?
Адриана развернулась к нему, положив руку на рукоять кинжала. Вспомнила, как сердился Вельф. «Чтоб я да стала убегать от этого?»
– Следишь? – бросила, осклабившись.
– Я все видел, – голос его звучал хрипло.
– Я ни от кого не скрываюсь, болван!
– Не скрываешься… Я ведь говорил тебе – со мной лучше не шути.
– И тебе говорили – убью. И утоплю. Там был пруд, здесь Энол. Даже лучше.
– И безо всякого стыда… с ним… я же догадывался, ведь ты от него пришла… а я ей честно замуж предлагал… а может, и не только с ним… этот, черный, тоже с тобой всю дорогу…
До нее не сразу дошло, о чем речь.
– Я всегда знала, что ты глуп, но что ты настолько глуп…
– Оправдываться будешь?
– Оправдываться? Ты радоваться должен, что тебя сразу не убили, благодарен быть, что нытье твое и рожу тошную терплю, а ты права предъявлять? Нет у тебя прав на меня. И ни у кого нет. Ни у Вельфа, ни у Раймунда, ни у короля. Ни у одной живой твари нет и быть не может.
– Правда? – по-видимому, он все же принял эту филиппику за попытку оправдаться.
– К черту! Кто ты такой, чтоб тебе еще и врать?
– Кто я? – Он снова возмутился. – Я – рыцарь. Даниель Арнсбат. Сын Николаса.
– Не поминай родителя всуе! Арнсбат… А я Адриана. И Странник. И они оба вместе. Чего тебе от нас надо?
– Я люблю тебя, Адри.
– Слышали уже. Придумай что еще. И ты, плакальщик, всех перебудил, спать людям не даешь.
Действительно, один из лежавших сел и подбросил хвороста в тлеющий костерок. Полыхнув, высоко взлетел язык пламени. Адриана спокойно подошла, села, протянула руки к огню. Никто не обратил внимания – Странник мог подсаживаться к любому костру.
– Привет, Странник, как живешь?
– Помаленьку…
Протянули горсть орехов.
– Спасибо, Рейни. А у вас что слышно?
А вот Даниель так сесть не мог. И заговорить не мог. И он это понял.
Адриана сидела, грызла орехи. Ну и денек! И спать не хочется. И ведь если бы осталась в Книзе, не исключено, что и вышла бы за этого Даниеля – по бедности да из уважения к старику. Только, по счастью, в Книзе между ними, кроме «здравствуй» и «прощай», ничего не было. Однако Странник-то каков! Король с полководцем из-за него спорят! «В Книзе, когда я подыхала от одиночества, никто меня не любил, ни одна собака. А теперь всем Странник понадобился, жить без него нельзя!»
Запахнувшись в плащ, она смотрела в огонь, и простая истина открылась ей – никого не люби, и все будут любить тебя.
Но это открытие не доставило ей никакой радости.
На следующее утро Странник сводил Кречета к Энолу, вычистил его, накормил. Потом, как договорились, направился к Вельфу. По пути завернул к казначею и взял у него деньги – мало ли что! Вельф сам бескорыстный и думает, что если он Страннику не платит, то этим его выделяет. Но у людей другие системы оценки… Казначей глядел на него, как на врага рода человеческого, но полный кошель золотых все-таки выдал. Странник небрежно сунул его за пазуху. Выходя от казначея, тут же узрел спину маркграфа Унрика, который жаловался Северу, что «безродный проходимец завоевал расположение его величества, в то время как иные, честно носящие свое имя…»
– Не проходимец, а Странник! Разница, – поправил лазутчик, минуя возмущенную спину. Унрик вздрогнул и застыл, не кончив фразы.
Это происшествие несколько развеселило Странника, и он продолжал путь с легким сердцем. Вельфа он застал беседующим с Саулом Лошадиной Гривой, люди которого вернулись ночью из разведки. Странник подождал, когда разговор закончится. Судя по словам Саула, противник располагал значительными силами.
Первое, что спросил Вельф, было:
– Ел сегодня?
Получив отрицательный ответ, он вызвал Ива. Тот приволок холодный пирог с зайчатиной и баклагу с вином. Странник ел, пил, а Вельф смотрел на него с видимым удовольствием. Проглотив последний кусок, Странник поинтересовался:
– Сделай милость, скажи, что хоть у вас было без меня?
– А что было? Как всегда. В предгорье столкнулись со вспомогательным отрядом ордена, который сюда спешил. Там они и полегли. А дальше – Гернат. Убили кое-кого из тех, что ты знал. Кимона Арвенца, Грегора…
– А Халкис? Я его не видел.
– Увидишь. У северного входа в долину сухое дерево. Он там висит.
– Гернат?
– Нет. – Губы его раздвинулись, обнажив ряд ровных зубов. – Струсил в сражении, отступил. Ряды смешались. Из-за него и Герната упустили. Трусов – ненавижу! Повесил я его. И за ноги… пока глаза не лопнут. Чтоб другим неповадно было. Ты чего?
– Ничего, – пробормотал Странник, отставляя кружку с вином. В самом деле, с чего это он взял, что Вельф лучше других?
– Так. Ты принес сегодня мою печать?
– Она всегда со мной.
– Дай мне ее.
Странник медленно снял с руки ремешок, на котором висела печать, и протянул Вельфу. Сердце его сжалось в тягостном предчувствии. Вельф мгновенно взглянул на печать и обмотал ремешок вокруг запястья.
– Ты… забираешь?
– Да. Печать останется у меня.
– И каждый имеет право меня убить?
– Печать – знак разведчика и гонца, а ты им больше не будешь.
– Да уж… какой из меня теперь разведчик? Загубили вы меня вместе с королем. Почему бы сразу не приставить ко мне двух герольдов, и чтоб орали: «Вон идет Странник!»
– Как знать, может, когда-нибудь так и будет.
– Ты что же…
– То! – Вельф не дал Страннику договорить. – Хватит с меня. Предупредил я тебя вчера. Сделаешь, как я велю. Конь у тебя теперь есть, остальное я дам.
– Смысл-то какой…
– Опять за свое принимаешься? Или испугался? Что я о трусах думаю, ты знаешь.
Странник легко вскочил на ноги.
– Ну, соглашусь я, – с трудом выговорил он. – А смысла все равно никакого. Странника ты потеряешь, а рыцаря не приобретешь. Не такой я человек. Рыцарь должен любить войну, а мне от нее тошно.
– Наладился еще с лета ругать войну! Все мы ею живем – и я, и ты, и все кругом. И без войны настоящему человеку на земле делать нечего. И раз уж человек от природы не ничтожная козявка, он должен с бою добывать себе высокую долю, а ты – черт бы тебя драл! – с упорством держишься за ничтожество.
– Это смотря что считать за высокую долю.
– Снова! Скорее Саул свою лошадиную гриву острижет, чем ты, Странник, признаешься, что был неправ.
– Это верно. Он ведь собрался остричься, когда кончится война. Вот я и пойду сражаться, чтоб она быстрее кончилась. – Он шагнул наружу. Вслед ему Вельф торжествующе крикнул:
– Война не кончится никогда!
В самом начале своих странствий он видел человека, раздавленного упавшим деревом. Сейчас Странник чувствовал примерно то же, что и тот человек. За прошедшие годы он так привык к печати, что ощущал ее частью себя самого. И – все. Он самозванец, бродяга в богатом плаще. Несравненно лучше было бы, если бы Вельф относился к нему просто как к слуге. Тогда бы не пришла ему в голову дурацкая идея сделать Странника равным себе, и он оставил бы его в покое. А объяснять ему – все равно что биться головой об стену. Значит, ошибался Странник, преувеличивал свое влияние на Вельфа, а теперь расхлебывай!
Чтобы разгулять тоску, он решил спуститься к Энолу. Продрался сквозь голые кусты боярышника, на которых еще кое-где краснели сморщившиеся ягоды. От воды шло ледяное дыхание. Ниже по течению какой-то солдат мыл медный котел, натирая его песком, и негромко поругивался. Крутой соседний берег щерился жухлой травой, а за ним угрюмо вздымались горы, освещенные тусклым солнцем. Вечереет – осень… Горы, горы… по сравнению с Рыбьей Челюстью это была бы легкая прогулка… и самое время бы… но нельзя… трусость. Он будет презирать меня.
Ему захотелось увидеть весь лагерь целиком, и он повернулся, чтобы подняться на холм, где стоял еще один часовой. Услышал, как сзади трещат кусты. Поправил засунутый за пояс кинжал и обнаружил несколько спрятанных со вчерашнего вечера орехов. Бросил парочку в рот, хрустнул, сплюнул скорлупу в кулак.
– Удобно было в кустах сидеть? – оскорбительно ласковым тоном спросила Адриана.
– Ты опять была у него! – выдохнул Даниель. Снова хрустнул на зубах орех.
– Откуда в тебе столько злобы?
– Где ты злобу-то увидел? Жалости во мне нет, это верно…
– Правду говоришь! Правду!
– Была раньше, да вышла. И успокойся. Не младенец, да и я не нянька.
– И когда мое терпение кончится…
– …и ты нарвешься на мой нож…
– И я добьюсь, что ты перестанешь…
– …слушать тебя…
– Бог тебя накажет!
– Только не за тебя. Сомневаюсь, чтоб он стал беспокоиться из-за такой мелочи.
– Ведь я же тебе ничего плохого не сделал… – голос его дрогнул. – За что ты меня так ненавидишь?
Адриана швырнула ореховую скорлупу так, что она едва не угодила Даниелю в лицо.
– Слишком много о себе мнишь. Мою ненависть надо еще заслужить.
Раймунд брел, задумавшись, пока не услышал окрик часового. Тогда повернул назад. Уже совсем смеркалось. Сквозь редкие кусты светили пятна костров. Пробирал холод, и народ теснился поближе к огню. Он шел на свет, когда рядом в темноте кто-то отчетливо сказал:
– И если ты еще, падаль, будешь здесь шататься – все. Зарежу. – И тут же, тем же голосом: – Эй, Раймунд!
– Добрый вечер, Странник. – Он удивился, что не узнал его сразу. Но за все время никто никогда не слышал от Странника ни единого грубого слова, и представить себе, что он может говорить так… За спиной Странника стоял Арнсбат, победитель Лотара. Раймунду показалось, что губы его закушены, а в глазах – слезы.
– А я тебя со вчерашнего вечера ищу. Никто, понимаешь, не может ничего толком объяснить. Ты еще здесь? – Странник обернулся к Даниелю.
– Я…
– Пошел вон, сказали!
– Я уйду, уйду… Не сердись, прошу тебя… – Он как-то странно согнулся и отступил назад. А Странник приятнейшим голосом:
– Мой сеньор только ругается. У других, знаешь сам, лучше не спрашивать. Не к королю же мне идти, что было бы совсем непристойно!
– Если подумать, Аскелу есть из-за чего ругаться. Он настаивал на немедленном наступлении. Другие, по разным причинам, предлагали встретить врага здесь.
– В открытом месте?
– Да. Гернат в соседней долине, укрылся у развалин римской крепости, возле моста.
– И ждать, покуда он оттуда вылезет?
– …но есть сведения, что некоторые отряды ордена Святого Маврикия пытаются обойти нас справа.
– И ударить с тыла. Эх, послали бы меня, уж я разузнал бы в точности.
Тем временем Раймунд думал о другом. Несомненно, бесполезно спрашивать Странника о его отношении к Даниелю Арнсбату. Ясно, что он его недолюбливает, тогда, у короля, он, правда вежливо, дал понять об этом. Но с чего бы Даниелю заискивать перед Странником, оскорблявшим его в глазах постороннего?
– Ого! – воскликнул Странник. – Наконец-то я его слышу.
– Кого?
– Ничего не слышишь? Арфа. Все говорили, что у нас в лагере есть какой-то музыкант, не то скоморох. А я занят был… Послушаем?
И впрямь, слуха Раймунда достиг негромкий аккорд и сразу стих, и кто-то заговорил, растягивая слова. Раймунд хотел было протолкнуться через солдатские спины, но Странник движением остановил его. Ему не хотелось выходить в первые ряды. Видно и слышно было и так.
У самого костра на земле сидел человек в пестрых лохмотьях. Лицо его было иссечено шрамами, правый глаз не открывался, а на левой руке, которой он прижимал к себе арфу, не хватало трех пальцев. Явно – ветеран, не способный более к несению службы. По городским площадям и ярмаркам шаталось много таких, перемежавших любовные и воинские песни с рассказами о рыцарях Круглого стола или о подвигах Кнерингов. Сейчас он как раз продолжал повествование.
– И тогда король Артур, – говорил он глухо и жалобно, – поддавшись козням гнусного Мордреда, приказал казнить прекрасную Гиневру. И бароны присудили сжечь ее на костре. О горе! О несчастье! Нежная королева, прекраснейшая женщина страны, стоит у столба, прикованная цепью, и ждет позорной смерти, и нет никого среди рыцарей, кто вступился бы за нее!
Искры, вырывавшиеся из огня, точно золотые мухи, кружили над его запрокинутым лицом. Плешивая голова раскачивалась в такт рассказу. Слышно было сиплое дыхание множества глоток, но ни единое слово не прерывало истории.
– Но Господь не допустил, чтобы свершилось подобное злодейство. Отважный Ланселот узнал об участи, которая постигла его даму, и примчался ей на помощь. И в тот самый миг…
Странник отвернулся и пошел прочь.
– Погоди, – крикнул Раймунд, догоняя его. – Ты же хотел послушать! Или неинтересно?
– Вечно одно и то же, – пробормотал Странник. – Примчался на помощь… И в тот самый миг… Все эти истории на один манер. Будь это Ланселот, или Персей, или святой Георгий. И с вот таким мечом… И спас. Как будто на свете нет ничего другого, о чем стоило бы рассказать.
– А может, ничего другого и нет? А ты не любишь повторений?
– Я от них устал.
– Устал уходить и возвращаться?
Странник взглянул на него с подозрением. Конечно, приятно, когда тебя понимают с полуслова, но всякая короткость в отношениях его настораживала. Ответить он не успел – из освещенного круга появился Вельф, как всегда, в сопровождении Ива.
– Странник, эй! Чем без дела болтаться, сходил бы к оружейнику, сам выбрал чего надо. И приходи потом к Лонгину, он выпить меня звал, и пора бы, а то на душе мутно.
– Лагерь вдвоем не спалите, – промолвил Странник, исчезая.
– Поговори мне! А ты, добрый человек, – неожиданно обратился Вельф к Раймунду, – скажи мне, кто такой отец Август? Король говорил, что пришлет его ко мне.
– Монах. Он пишет хронику нынешнего похода.
– Лучше бы король развлекался как-нибудь иначе. Или поручил это дело Страннику, он бы ему такого понаписал!
– А ты, доблестный Аскел, не разгневаешься, если я, в свою очередь, задам тебе вопрос?
– Спрашивай.
– Откуда взялся Странник?
К удивлению Раймунда, Вельф незамедлительно ответил:
– Он раньше служил бургомистру Арнсбату. А когда того убили в Книзе орденцы, перешел ко мне.
– Он уже тогда был седой?
– Не помню. Я к нему не приглядывался. Так что, идем вместе к Лонгину?
– Нет, благородный Аскел. Я должен быть у короля.
– Тогда прощай.
– Доброй ночи.
Три фразы. Но они многое объясняют. Вот откуда они знакомы – Странник служил отцу Даниеля. А поскольку Странник упорно молчит о своем прошлом, встреча с этим прошлым его явно не обрадовала. Да, но по-прежнему непонятной остается причина пресмыкательства Даниеля перед бывшим слугой отца. Ведь непохоже, чтобы он искал покровительства у вошедшего в милость…
Осада Книза происходила почти четыре года назад. Страннику в это время было лет пятнадцать – шестнадцать, в подобном возрасте редко имеют запутанное прошлое… и редко много знают. Однако в этом возрасте так просто не седеют.
Несомненно, здесь тайна. Опасная тайна. Кто же замешан в этой тайне – Странник или Даниель? Как юрист, Раймунд очень бы хотел проникнуть в это. Как человек – предпочитал отстраниться, ибо сочувствовал Страннику и не желал ему неприятностей, которые бы повлекли за собой перемены. Лучше предположить, что Странник сед от рождения – бывает и такое, а Даниель просто… Что просто? Он не трус. И не льстец. Но что Раймунд слышал – он слышал. Склонный к поспешным выводам человек построил бы на этом множество разных версий – например: Странник и есть сын бургомистра, а Даниель – слуга и узурпатор. Или Даниель причастен каким-то образом к смерти своего отца, и Странник это знает. Но человек с разумением отметит, подобно апостолу: «Здесь тайна», и этим удовольствуется. Хотя ясности от этого не прибавится.
А вот Вельф – тот ясен. Он мог бы все узнать, потому что Странник, судя по всему, ему верит больше, чем кому-либо. Но Вельф из породы тех, которые ничего не знают и знать не хотят. Человек войны. Живое дополнение к мечу. Правда, храбрость, сильная воля, власть… Но не более чем живое оружие. И это ведь еще, можно сказать, лучший среди знати. Впрочем, и к знати-то он принадлежит условно – дворянин во втором колене, у него и титула нет. А другие, титулованные… Действительно, лучше уж предпочесть Вельфа – жестокого, не слишком умного, но честного и преданного королю. Но, боже мой, в какие тяжелые времена мы живем, если такой человек становится идеалом!