Генрих Визе, безусловно, кое-что знал о лесных обычаях, но Странник разбирался в них лучше. Сломанная стрела действительно сулила мир, стрела же, воткнутая в землю, – скорую гибель. У каждого из них были свои преимущества.
Орденский замок Белфрат был построен на озере Бел за шесть лет до описываемых событий. Вытекая из озера, река Арнива создала довольно большой полуостров. На песке был насыпан земляной вал, на котором и заложен замок, а от устья Арнивы к озеру прорыт ров. Таким образом, замок со всех сторон окружен водой и дальше, на много миль, – лесами. Ведет к Белфрату одна-единственная дорога, проложенная от Большой арвенской. Странник, пробиравшийся лесом, вышел к Белфрату с противоположной стороны. В этих местах он еще не бывал, но достаточно о них наслышан. Он добрался сюда к вечеру двенадцатого дня пути. Сидя в седле, он увидел коричневые башни, которые в свете заката казались розовыми и словно плавали в воздухе. Холодно отметив про себя: «Красиво», он слез с коня, по образовавшейся в последнее время привычке придерживая левую руку правой. Рука, впрочем, поджила и, хотя еще побаливала, уже сгибалась. Привязал коня к дереву так, чтобы он мог дотянуться до травы, отправился дальше пешком. Вооружен он был, как и прежде, только кинжалом: все принадлежащее Визе – топор, лук со стрелами, седло – он закопал в лесу. Вернется – отроет, а не вернется – и не надо будет. Тем не менее он взял с собой печать, кольцо и орденский договор. Все равно ведь живым в руки не дастся, а с покойника – какой спрос? Затянул котомку потуже и пошел. Вскоре совсем стемнело, замок впереди казался уже не розовым, а черным, и стал различим блеск озерной воды.
«А теперь, – сказал он себе, – сядем и подумаем, какого черта меня сюда несет». Вопреки собственному пожеланию, он не сел, а продолжал идти, правда, медленно. Думать он, однако, думал. «Действительно, какого черта? Ведь я и так знаю про Лотара. Чего же мне нужно? Подтверждений. А будут ли они еще? Не все же такие дураки, как этот Гернат, чтобы подписывать договоры. Правда, Мартин что-то такое слышал. Но стоит ли рисковать жизнью и уже добытыми сведениями? И Вельф меня сюда не посылал, а рассказать придется… Хотя в случае удачи он не осудит. Для него всегда оправдано то, что можно объяснить смелостью. Кажется, только это он и ценит в жизни. Это даже смешно. В случае же неудачи… Ну, хватит, хватит пустословить. Все равно ведь пойду, знаю, что пойду. Зря, что ли, столько пройдено. Пойду. Только вот как?»
Вот именно – как. Если бы это был просто замок! Мало ли кто может туда зайти! Наемный слуга, странствующий рассказчик, музыкант, паломник, бродяга-нищий! Все известно и испробовано. Но в орденскую крепость ни один из этих типов и не сунется. И стража там наверняка проверенная. Сплести с ходу какую-нибудь байку о данном поручении – сходило и такое… Но в первую очередь туда надо попасть. И вообще всегда лучше, чтобы тебя не видели. И ведь не может быть, чтоб туда можно пройти только через ворота! Наверняка есть еще ходы, знаем мы эти строения… а искать нет времени. Ничего, что-нибудь придумаем… Если бы не духотища и… ах, черт, какое большое озеро. Что это там чернеет на песке? Похоже, лодки. А вон там, вдалеке, какая-то халупа. Уж верно, рыбы здесь полно, пост соблюдать нетрудно. А стены, если подойти к ним поближе, вовсе не так уж высоки. Огни в сторожевых башнях горят. И мост, конечно, поднят. Однако ж луны нет… и смелым, как известно, помогает счастье.
Он улегся на берегу, в тени ивняка, так что и запертые ворота, и вздыбленный мост, и бледная полоса дороги были ему хорошо видны. Подождать какого-нибудь обоза – надо думать, не одной рыбкой они тут живут – и проникнуть вместе с ним? Тоже было, было. Но неизвестно, будет ли еще он в ближайшее время. Кстати, хорошо, что сейчас август, а не июнь. Ночи длиннее. Темно, и не все же в темноте видят, как я.
Он тихо подбирался к черной воде. В такую ночь купаться – одно удовольствие. Только бы договор не размок. Но он завернут в кожу, и эти мерзавцы писали такими хорошими чернилами, ну и глупостями я занимаюсь… Нет, не глупостями.
В воду он вошел так медленно, что сам себя не услышал. Плыл на боку, держа в руке котомку. Черные стены толчками двигались навстречу. Во рву вода казалась теплее, чем в озере. Плыл он быстро, торопясь проникнуть в замок до рассвета, и вскоре был уже в глубокой тени под мостом. Коснулся скользкой ледяной поверхности стены и, продвигаясь вдоль нее, вскоре нащупал ногами выступ под водой. Он обошелся бы и без этого, но раз есть – тем лучше. Он примотал котомку к себе ремнем. Держа кинжал в зубах, задрал кверху голову. Главное, дотянуться до опор моста, а там – как по дороге. Теперь вода уже не казалась ему теплой. Воняло гнилью. Нет, не достать. Хоть бы еще какой-нибудь выступ… Длинные пальцы скребли по кладке. Задержались. Потом Странник просунул лезвие кинжала в щель между камнями. И, держась за рукоять одной рукой, а другой упираясь в стену, он стал подтягиваться вверх. Есть, достал! Он был стиснут в углу между опорами и стеной. Замер. Слышал ли кто-нибудь? Хотя можно подумать – крупная рыба плеснула. Вода стекала с его одежды. Ничего… Он полез наверх, отталкиваясь спиной и локтями, не торопился, берег силы. Поторопиться мы еще успеем. А вот обрываться вниз мне никак нельзя. Разбиться не разобьешься, но шуму будет… Наконец левая рука нащупала край. Опершись на вытянутую ногу, повернулся, подтянулся рывком, животом перевесился через край и забросил ноги. Откатился от края. Тяжело вздохнул. Полдела сделано. Но расслабляться, размягчаться нельзя. Далеко над собой, в небе, он увидел цепи, на которых висел мост.
Потом он полз, долго полз по гладкой наклонной поверхности моста. «Если надо, я взойду и по отвесной стене. Если надо». За ним оставался мокрый след. Мокрая одежда противно прилипала к телу, в сапогах было полно воды. Ничего, скоро высохнет. Высохнет, высохнет, вы… А! Он едва не скатился вниз, но успел зацепиться за что-то. Это «что-то» была цепь. Весь подобравшись, он уцепился за нее обеими руками, крепко, до боли в ладонях. Она пахла ржавчиной, и этот запах был ему приятен. Он лежал высоко, зубцы стены находились лишь немного выше, а бойница над воротами была прямо против него. Перед глазами Странника полыхнул огонь, мелькнул и скрылся. Он понял, что по стене пронесли факел. Сейчас пройдет дозор. Послышался топот и невнятные голоса. Стража меняется… Ночь на переломе… а он все еще не в замке. Он приподнялся, держась за цепь. С самого начала он знал, что будет делать, однако сейчас уверенность его поколебалась. Странник задумался, ощупывая цепь. Выдержит. И не так уж далеко. «Осада», – тихо сказалось внутри сознания. «Пожар». Но он почти не слышал этого чужого голоса. Адриана не могла быть здесь. Она мешала. Странник спрятал кинжал за пазуху и, откинувшись назад, обхватил цепь ногами. Он висел на ней, как паук. Как обезьяна. Уходящая ввысь черная цепь делила пополам черное небо. Вот все, что он видел теперь. И, перебирая руками и ногами, он лез все выше, пока стена вновь не возникла рядом с его головой. По лицу стекал пот, а одежда была почти сухой. Перевернувшись, он уже не висел, а сидел на цепи.
Через минуту он стоял на чугунном кольце, которым цепь крепилась к стене, и держался за каменный выступ над воротами. Теперь и вправду предстояло идти по отвесной стене. Ну, не совсем… Вот бойница… Стиснув зубы, он полез дальше. Последний бросок – и он оказался между крепостными зубцами. Сердце разрывалось от напряжения. Поднявшийся ветер бросил ему в лицо сырые пряди волос.
Послышались шаги и тяжелое дыхание. Странник вжался в камень. «Только без шума», – сказал он себе. Убив часового, он, так или иначе, выдаст себя, даже если сбросит тело в ров, а кто знает, сколько ему здесь придется пробыть… Пусть живет. Не отделяясь от стены, Странник пропустил часового вперед, тихо направился за ним. Тот двигался медленными размеренными шагами, и ничего не стоило всадить ему нож в спину, но не это было сейчас нужно. Боковым зрением Странник постоянно следил за двором. Там никого не было видно. От стены к замку протянулся ряд каких-то приземистых зданий. Впереди была следующая башня, а возле нее стоял воз с сеном. Странник задумался. «Что ж, нынешней ночью с десяток раз предоставлялась возможность свернуть себе шею. Еще одна ничего не изменит». Он подождал, пока часовой скроется в башне. Перелез через деревянную ограду («Ну, Господи, помогай!») и спрыгнул вниз, счастливо шмякнулся в середину копны, заглотнул воздух. Так же, как и лежа на мосту, он видел беззвездное небо, однако это небо было уже по другую сторону стены. «Мир – это воз сена», – ни к селу ни к городу вспомнил он поговорку, и съехал вниз. Вот, наконец, и земля под ногами, точнее, вымощенная булыжником. Ощутимо припахивало навозом. Где-то рядом должна быть конюшня. Повернув голову вбок, он увидел огонь в башне – он и раньше там горел, а на небе… а на небе – отблеск огня. Или это начинается рассвет? Неужели он добирался так долго?
Странник пробежал вдоль стены. Определил, какое из темных зданий – конюшня. Дверь была приоткрыта, за ней слышался густой храп. Странник взял было прислоненные к стене вилы, но тут же передумал, поставил на место. Слегка подтолкнул тяжелую дверь, она чуть-чуть подалась – все-таки достаточно, чтоб он мог проникнуть внутрь. Перешагнул через спавшего на соломе конюха, беззвучно прошел в глубь конюшни. Из темноты глядели на него глаза лошадей. Какое-то чувство, природу которого он не смог бы объяснить, вело его дальше. Одно из стойл оказалось пустым. Значит, это он искал? Слишком ненадежно убежище… Вскарабкавшись, он заметил в самом углу вырубленное в стене маленькое квадратное окошко, заткнутое паклей. Странник взобрался по бревенчатой стене вверх, вытащил паклю, просунул в окошко голову, а затем протиснулся сам. Это был амбар, где хранилось зерно. По крайней мере, здесь никого нет. Вначале, неизвестно на чем держась, Странник умудрился вновь заткнуть окно и рухнул на гору ячменя. Вот и славно. Нахлебался воды, теперь можно и пожевать. Откатившись к дальней стене, он закопался в зерно по самую шею. Тоже способ согреться. Для больного лихорадкой вряд ли полезно разгуливать в мокрой одежде. Он позволил себе немного расслабиться. Вот здесь он пересидит до вечера, ночью все сделает, а потом выберется под какой-нибудь телегой. Главное – он здесь. И беречь силы.
Однако отдыхать ему пришлось недолго. Сперва до него донеслись звуки заутрени. Причем весьма отчетливо – видимо, церковь находилась совсем близко. После этого во дворе началось движение. Он слышал множество голосов, цокот копыт и грохот колес по камням двора. Наконец открыли и дверь амбара. Входящие рабы загружали зерно в мешки, чтобы, по всей вероятности, нести его на мельницу. Странника, зарывшегося в своем углу, никто не заметил. Он прикидывал – может, вылезти сейчас, взять мешок и пройти через двор? Не стоит. Предположим, на лицо не взглянут, так одежда слишком добротна для раба и, опять же, сапоги. А сапоги снять нельзя. К тому же он заметил, что в одном месте на крыше доски сбиты не плотно, и решил попробовать раздвинуть их ножом.
Так он и сделал, когда наступил вечер. Выбрался на крышу, вытянувшись ничком, удостоверился, что кругом безлюдно. Амбар примыкал к какой-то другой службе, откуда можно было перебраться к стене донжона. Эх, кабы веревка! Ничего, до сих пор обходились…
Чувствовал ли он страх? Нет, он слишком был занят для этого. Ни когда лез по стене. Ни когда пробирался по узким переходам, стараясь сориентироваться. Насторожил его только звон колоколов. Ведь вечерня уже была. Но тут же вроде монастыря! Черт бы побрал их ночные службы! Лучше бы они по ночам беса тешили, честное слово. А сейчас они всей толпой повалят в церковь. Это соображение придало ему силы. Вокруг были лишь голые стены, спрятаться некуда.
А монахи шли, все, как на подбор, – высокие, рослые, широкоплечие, шли, по уставу опустив глаза, склонив головы в коричневых капюшонах, и поэтому не видели Странника, распластавшегося на потолочной балке.
Он дождался, пока монахи прошли. «Не так уж их много. Однако Белфрат – только один из орденских замков». Спрыгнул вниз. «Да, вот уже и по потолкам ходим, не то что по отвесным стенам». Побежал по коридору дальше, оказался перед узкой лестницей, поднялся вверх (церковь, как он определил, располагалась ниже) на пролет. Там была небольшая площадка, напротив лестницы – ниша со статуей святого, какого – Странник не обратил внимания. Он осторожно выглянул из-за угла. По освещенному коридору к лестнице шли двое. Они были уже совсем рядом. Обычный человек вряд ли бы поместился между статуей и стеной, но Странник втиснулся. Те двое остановились у лестницы, продолжая разговор. Первая же фраза заставила Странника напрячь слух.
– Меня беспокоит отсутствие известий от брата Визе, – сказал старший, тот, что повыше ростом. Капюшон его был откинут, в посадке седой головы – ничего смиренного, смуглое лицо в морщинах. На шее у него висел тяжелый золотой крест, печатка на перстне обведена зубчатой каймой, на ногах – башмаки из красной кожи. Странник догадался, кто это, – Формоз Расс, отец Формоз, Великий приор Белфрата, правая рука Магистра.
– Я полагаю, что он задерживается в Восточных землях. Ты помнишь, отец Формоз, я предупреждал, что приор может заупрямиться, – ответил второй довольно тихо. Он был невысок и сухощав, перебирал четки, к поясу его была прикреплена связка ключей.
– Завтра пошлем туда гонца с увещеванием. Нужно, чтобы к приезду Великого Магистра все было улажено. Кстати, брат Балтазар, куда ты положил последнее письмо Лотара?
– Туда же, куда и прочие, – в ризницу. Мы будем еще нынче работать?
– Не знаю, брат. А сейчас посвятим наши мысли Богу.
Они спустились вниз, и вскоре, словно из преисподней, загремели раскаты мужских голосов. Странник стоял, дыша пылью и известкой, пения он не слушал, он ждал, когда оно кончится. Цель, ради которой он влез в этот ров львиный – нет, в гадючью нору, – была близка. Когда служба кончилась и братия разошлась по кельям, Странник вернулся вниз. Он понимал, что в ризницу сможет проникнуть только через церковь. А церковные врата не должны запираться. Или нет? Они не были заперты. Пока что. По церкви ходил молодой служка, поправлял фитили свечей, лицо его выглядело сосредоточенным до глупости. Странник у него за спиной взлетел на хоры, улегся там, обождал еще. Нужно успеть. Сегодня, сейчас. Иначе он уже не выйдет отсюда… Ушел. Странник соскочил вниз, мгновение повисев на руках, и бросился к алтарю. Через алтарную дверь (Господи, грех-то какой! Ничего, Господи, я отмолю, они хуже моего грешны) проскользнул внутрь. И вот, наконец…
Да, он здесь, и все-таки главное еще не сделано, а это все равно что ничего. Искать надо. Искать.
Перед иконами горели лампады, и в их неверном свете все кругом мерцало и плыло. Статуя Христа-младенца, словно облитая рубинами и сапфирами, золотые причастные чаши, пиксиды и дарохранительницы (обет нищеты ордена! И ведь это только ризница), тяжелые сундуки с облачениями. Где же они хранят эти письма? Не может быть, чтобы в сундуках, они же не бабы здесь… Он осматривал дюйм за дюймом, движения его рук были быстры, но не лихорадочны. Квадратный свинцовый ларец оказался спрятан не так уж тщательно – за образом святого Маврикия. Странник злорадно ухмыльнулся – поручили охрану покровителю ордена, не нашли никого надежнее! Ларец весил немало, пришлось поставить его на сундук. С помощью ножа Странник вскрыл замок, начал рыться в пергаментах. Ах, если бы было время все это просмотреть! И побольше света. К тому же большинство документов было составлено на латыни, которую Странник успел порядочно подзабыть… Вот! Целых два письма с печатью барона Лотара – доказательство измены одного из королевских любимцев. А это что? Список земель, долженствующих признать главенство ордена. Ну, про Вильман Странник уже знал. Книз само собой… но эти попы разевают пасть почти на все Северное побережье, которое искони было владением Арвенской короны! Странник засунул прочитанное за пазуху и хотел смотреть дальше, когда услышал звук поворачиваемого в замке ключа. Опасность пришла не со стороны алтаря, как он мог опасаться. Открывали наружную дверь. Тихо вошел ключарь брат Балтазар. Перекрестился, стал осматриваться, возможно, заметил кое-что не на месте, но тут Странник, стоявший за полуотворенной дверью, ударил его ларцом по голове. Старик без звука повалился на пол. Из выпавшего из рук лазутчика ларца грудой высыпались письма, договора и планы. Странник схватил две ближайших к нему чаши, молниеносно сгреб их к себе в котомку и, наклонившись, начал стягивать с ключаря рясу. Повернул голову и замер. В дверном проеме стоял парень в дерюжной рубахе и штанах, босой, с железным обручем на шее и короткими свалявшимися волосами.
В руке он держал факел. Кинжал в руке Странника сам собой направился в грудь раба, но тот вдруг заговорил.
– Я был с ним… видел, как ты его… Идем, – он говорил с резким акцентом, выдававшим жителя побережья. – Идем, – он вытянул руку, – я выведу. Я знаю, где ход.
Странник взял факел из протянутой руки и ткнул его в кучу пергаментов.
– Пусть разгорится, – сказал он, продолжая сдирать рясу с недвижного тела.
Вскоре монах в сопровождении раба быстро прошел по коридорам. Очевидно, Странник неплохо подражал походке брата Балтазара, так что если кто и видел их – не остановил. Они спустились во двор.
– Где? – спросил Странник у своего новоявленного союзника.
– За мельницей. Только…
– Что?
– Там Коль… из одной деревни мы… я и он… взять бы…
– Хорошо, – Странник стиснул зубы. – Показывай, где он.
Они обогнули донжон и знакомые Страннику службы. За конюшней и амбарами лепилась низкая постройка с соломенной крышей. Рядом темнела фигура стражника.
– Здесь… – прошептал раб.
– Ну?
– Я боюсь…
– Подойди к нему.
– Не могу… боюсь…
– Подойди к нему и скажи: «Брат Балтазар требует еще одного раба». Не спутай. И не бойся.
Тот медленно подошел к стражнику и повторил то, что ему велели. Голос у него срывался, но часовой, видимо, принял это за проявление почтительности и отпер дверь. Странников раб прошел внутрь, а охранявший, как и положено, остался снаружи.
Странник вынул из рукава четки и стал перебирать их. «Если прикончить этого, – думал он, – выпустить рабов и выжечь это гнездо изнутри… Нет. Не выйдет. Рабы безоружны. И я не знаю, сколько в замке войска».
Обратно вышли двое. Тот, второй, был ниже ростом и посветлее волосами. Подошли, торопясь, по знаку Странника склонили головы.
– Веди не прямо, – сказал Странник сквозь зубы, обращаясь к первому. – Он не должен видеть, куда мы идем.
– Там тоже часовой.
– Ничего. Справимся.
Теперь их было трое. Три человека, даже безоружных, много чего могут сделать. А ведь он вооружен. И у него ключи.
Дверь в каменной кладке – снова дверь! Левой рукой он придерживал связку, чтобы ключи не звенели.
– Часовой где? – спросил он шепотом.
– Там… где выход.
Прошли по дощатому настилу. Там, под их ногами, начиналась река, Странник слышал плеск воды. Посреди настила темнело огромное остановленное колесо, над ним – помост, какие-то надстройки. Странник жестом приказал остановиться. Выглянул из-под колеса. Немного дальше настил кончался. За дегтярнлй полоской воды – узкая насыпь щебня… и… вот он. Отблеск от воды на шлеме.
Странник убрал голову, быстро объяснил парням, что делать.
Этот стражник, как и предыдущие, не дремал. Он скоро заметил неспешно приближающегося монаха. В его сгорбленной спине, руках, перебирающих четки, было нечто знакомое. У пояса позвякивали ключи, голова опущена.
– Брат Балтазар…
Монах не ответил.
– Брат Балтазар, это ты?
Не говоря ни слова, монах шел прямо на него. (Ах, Визе, Визе!) Часовой собрался крикнуть, но тут грязная ладонь зажала ему рот, а руки его с хрустом завели назад. Подошедший Странник быстро вытащил его меч из ножен. Молодцы парни, сумели подобраться сзади.
– А теперь что? – спросил Коль, продолжая держать часового.
– В воду, – сказал Странник.
С наружной стороны были привязаны лодки. Они чуть было не ступили прямо в реку.
– Прыгайте в лодку. И прихватите весла из соседней.
И вдохнул вольный воздух, швырнул ключи в реку и прыгнул сам. Парни взялись за весла, Странник сел к рулю. Все-таки эти бывшие рыбаки чего-нибудь да стоили. Это дело было им родное, в несколько взмахов они вывели лодку в устье. Странник полуобернулся и привстал.
– Смотрите – огонь!
Самого огня не было видно, лишь странный розовый свет мелькнул над башней. Занялось. Пусть побегают…
– А теперь вперед, парни. Нас наверняка ищут.
«Вперед» пришлось повторить ему не один еще раз. Уже давно рассвело, часы шли за часами, а он все не давал им передохнуть, выглядывая позади погоню. Погони не было, но он говорил: «Гребите!», – и они, привыкшие к повиновению, налегали на весла. Дыхание прерывалось, и перед залитыми потом глазами все время маячил оскаленный рот и спутанные сивые космы.
Наконец он велел им пристать к поросшему осокой берегу. Задержавшись в лодке, пробил днище мечом. Коль пробовал протестовать, жалея добрую лодку.
– Помалкивай, – прервал его Странник, – они не должны видеть, где мы вылезли.
– А куда мы?
– В лес, парни, в лес. И быстрее. Не отставайте.
И двинулся вперед, бормоча что-то вроде: «Не потащат же они собак в такую даль…» Рабы еле поспевали за ним, хотя он шел, казалось, обычным шагом. Оглядывался, принюхивался, прислушивался. И только когда у тех двоих ноги стали совсем заплетаться, остановился, сел прямо на землю.
– Отдыхай, ребята.
– А дальше что? – спросил темный.
– Не знаю, как вы, а я трое суток не спал. – Улегся, подсунув котомку под голову. – А дальше – видно будет.
И закрыл глаза, положив руку на рукоять меча. Начинало припекать, и ныла недавняя рана. Из-под сомкнутых век он еще некоторое время наблюдал за теми. Подобно многим животным, он не мог спать, зная, что его видят.
Дальше пошли они втроем: Странник, повеселевший, не обращавший внимания на боль в раненой руке, рядом с ним – темноволосый, звали его Имро, Странник отдал ему меч, и тот, гордясь, нес его на плече, точно на покос, а сзади – неуклюжий Коль, волоча узел из рясы, которую выпросил у Странника, когда он хотел ее выбросить. Лазутчик, хоть и рад был своему спасению и захваченным сведениям, тут же начал себя мысленно ругать, как мог, – тоже, навязал себе на шею помощничков, хороша тайна! Но бросить их не находил в себе сил. Все-таки они здорово его выручили. Ну, выбрался бы и сам, а что было – было. К тому же в лесу эти приморские жители были совершенно беспомощны. Что для Странника было ясно как божий день, для них – чуждо, страшно и непонятно.
Они рассказывали о себе. Всю жизнь они прожили в маленькой деревушке в заливе Щучий Нос – Странник представлял себе, где это, он забредал в те края, – ничего, кроме нее, не видя и не зная, пока, около двух лет назад, на их деревню неожиданно не налетел орденский отряд и не угнал всех, кто не был в море. («Ну да, захват Северного побережья, как же…») В Белфрат из всех пленников попали только Имро и Коль. И потянулись дни, заполненные изнуряющим трудом. Набожные братья не делали исключений даже для святых дней – спасение душ рабов их не интересовало. Но не это было хуже всего, к работе они привыкли, в деревне было ненамного легче. Парни рассказывали о постоянном страхе, о казнях за ничтожную провинность («Знаю», – говорил Странник), о публичных пытках – здесь особенно изощрялся смиренный брат Балтазар, часто и вовсе безо всякой провинности, так, в назидание остальным.