Резник Майк. Пифия

   — Не понимаю.
   — Потом поймете.
   Он отдал короткую команду, и дверь отъехала в сторону, открывая взгляду огромную, роскошно обставленную квадратную комнату почти пятидесяти футов длиной. Здесь стояли кровати, стулья, столы, даже головизор, и все это явно было сконструировано по специальному заказу: для человека.
   Обитательница этого жилища стояла в тридцати футах от Айсберга, высокая, тонкая, со светло-русыми волосами и бледно-голубыми глазами, которые, казалось, смотрели сквозь человека — туда, куда никто больше не мог заглянуть.
   — Добро пожаловать в мои владения, Айсберг, — сказала она.
   — Привет, Пенелопа.
   — Вы что, видели ее раньше? — удивленно спросил Пред Тропо.
   — Очень давно, — ответил Айсберг.
   — Я думала, мы уже больше никогда не встретимся, — сказала Пифия. — Я считала, что ты умрешь там, где я тебя оставила, но тогда я была очень молода, и мои способности еще не достигли должного уровня.
   — А теперь ты повзрослела, — кивнул Айсберг.
   — Да, повзрослела, — рассеянно повторила она, словно ее внимание сейчас было сконцентрировано на чем-то другом. — Теперь я вижу вещи куда отчетливее и ярче, и теперь я научилась оценивать их точнее.
   — Какого рода вещи?
   — Если бы ты мог их видеть, Айсберг, ты бы просто сошел с ума. — Она помолчала. — Миллионы вариантов будущего, и каждый стремится стать реальностью; миллиарды различных событий, которые выстроились в очередь и ждут моего одобрения.
   — Я очень жалел тебя, когда ты была еще маленькой девочкой, — Айсберг покачал головой, — и мне жаль тебя сейчас.
   — Прибереги свое сочувствие, — ответила Пенелопа. — Я бы не пожелала поменяться с тобой местами.
   Айсберг внимательно посмотрел на тонкую светлую полосу на полу футах в десяти впереди и, приглядевшись, обнаружил, что эта линия идет по стенам и потолку, замыкаясь в квадрат.
   — Даже если бы ты и захотела оказаться на моем месте, тебе бы это вряд ли удалось, — заметил Айсберг.
   Она снова улыбнулась:
   — Это ты о защитном поле?
   — Ну, если это защитное поле…
   — Оно удерживает меня в комнате, но оно же не дает тебе проникнуть сюда. И тебе, и всем другим.
   — Каким другим? — спросил он настороженно.
   — Не глупи, Айсберг. Тебе это не к лицу.
   — Ты имеешь в виду убийцу, Чендлера? — спросил Пред Тропо.
   — Возможно, — бросила Пифия и повернулась к голубому дьяволу: — Оставь нас один на один.
   Пред Тропо вместе с двумя охранниками вышел за дверь, которая тут же закрылась.
   — Сколько они уже держат тебя в заточении, Пенелопа?
   — А почему ты решил, что они держат меня в заточении?
   — Можешь ты выйти из этой комнаты? — поинтересовался он.
   — В будущем, да.
   — Но не сейчас. — Он пристально смотрел на нее несколько секунд. — А ты сильно изменилась.
   — Я выросла, — поправила она его. Айсберг покачал головой:
   — Ты теперь почти не похожа на человека.
   — Посмотри на меня, — и она повернулась, чтобы он мог оглядеть ее со всех сторон, — разве я не похожа на любую другую молодую женщину?
   — Другие молодые женщины концентрируют свое внимание на том, что говорят и слышат. Ты же погружена в будущее, ты опережаешь любое живое существо на часы, а то и дни, разве не так? Наше настоящее для тебя прошлое. Ты сейчас произносишь слова, которые пришли тебе в голову задолго до нашей встречи.
   — Ты очень проницателен, Айсберг, и хорошо, что мне удалось заставить тебя прилететь сюда.
   — Я прибыл сюда по своей собственной воле, и если мои планы каким-то образом сыграли тебе на руку, то это лишь чистое совпадение.
   — Ты волен думать как хочешь, — сказала она безучастно, но неожиданно резко повернулась налево.
   — В чем дело? — спросил Айсберг.
   — Твой друг, Свистун, направляется сюда, — ответила она. — Он прибыл на Ад три дня назад, спрятавшись в трюме грузового транспорта, а ночью, под покровом темноты, сумел выбраться из космопорта. Ему потребовалось три дня, чтобы узнать, где я нахожусь. Если бы я осталась стоять, где стояла, его бы заметил один из агентов, когда он покидал Квичанчу.
   — И ты думаешь, будто от того, что ты сейчас повернулась налево, он выберется из города незамеченным? — скептически поинтересовался Айсберг.
   — Существует бесконечное множество вариантов будущего, Айсберг, — напомнила она ему. — Конечно, я ограничена в своих действиях, но во всех тех будущих, где я повернулась, он выбирается из города незамеченным.
   — Как поворот твоего тела может сказаться на событиях, которые происходят за много миль отсюда?
   — Я не знаю, почему так происходит, я только знаю, что это правда, — спокойно пояснила Пифия. — Во вселенной причин и следствий я представляю собой причину, а мои решения и действия определяют следствие.
   Он пристально посмотрел на нее, однако ничего не сказал.
   — Почему ты так странно смотришь на меня? — спросила она.
   — Потому что я удивляюсь.
   — Мне?
   Он покачал головой:
   — Нет, себе.
   — Объясни, пожалуйста.
   — А чего беспокоиться понапрасну? Ты же и так знаешь все, что я скажу в следующую минуту.
   — Я знаю миллион вещей, которые ты мог бы сказать, — ответила она. — Не могу же я припомнить каждый из вариантов.
   — Ну хорошо, — сдался Айсберг. — Меня удивляет моя реакция на тебя.
   — В каком отношении?
   — В последний раз, когда судьба столкнула нас, ты была причиной смерти… очень дорогого мне человека, — ответил он. — Ты оставила меня калекой, и мне казалось, я должен был бы ненавидеть тебя за все это. Я думал, что если снова встречусь с тобой, то моим единственным желанием будет придушить тебя собственными руками.
   — Но теперь это не так?
   — Нет, — ответил он. — Я ненавидел маленькую девочку, которая убивала из каприза и ревности, но ты уже не та маленькая девочка. В тебе не осталось страстей. По-моему, теперь ты не обладаешь никакими человеческими эмоциями. Ты просто сила природы, и больше ничего. — Он помолчал я вздохнул. — Нельзя же ненавидеть ураган или поток частиц за то, что они смертельны для человека. Вот потому-то моя ненависть к тебе прошла.
   Она с любопытством посмотрела на него, но не сказала ни слова.
   — И все-таки это совсем не значит, что тебя нельзя остановить, — продолжал Айсберг. — Когда ветер набирает ураганную силу, мы можем изменить его направление. Когда к планете приближается фронт ионного излучения, мы его нейтрализуем.
   — Ты не можешь меня остановить, Айсберг, — произнесла она, — и ты сам это прекрасно знаешь.
   — И все-таки кто-то уже остановил тебя, — заметил он. — Или ты можешь запросто встать и подойти ко мне?
   — До сих пор мне этого не хотелось, — спокойно возразила она. — Теперь же, когда такое желание возникло, оно вскоре сбудется.
   — Как им вообще удалось заточить тебя?
   — Тогда я была очень мала и очень наивна.
   — Согласен, ты тогда была маленькой, — кивнул Айсберг, — но трудно поверить, чтобы ты хоть когда-нибудь была наивной.
   — Но это правда, Айсберг, — произнесла Пенелопа. — Я прилетела сюда вместе с Черепахой Квази. Мы остановились здесь только для того, чтобы заправиться топливом и пополнить запасы, мы летели на планету, где я могла вырасти, защищенная от всех влияний, и научиться в полной мере использовать собственные способности. — Она помолчала. — А потом я допустила ошибку.
   — Какую?
   — Я предвидела, что корабль выйдет из строя, если не заменят одну из дюз, я предупредила об этом Черепаху Квази, но позволила им подслушать разговор. Он поклонялся мне, если ты помнишь, и немедленно потребовал, чтобы их механики заменили дефектную деталь. Когда обнаружилось, что дюза и в самом деле имеет трещину, они сказали нам, что их корабли строятся по совершенно иным принципам, и таких запчастей у них на складах нет, что придется делать заказ на другой планете, а потому подождать несколько недель. Тогда мои способности были еще не так хорошо развиты, как сейчас, я не могла заглянуть так далеко в будущее, и, конечно же, я не подозревала, что эта деталь так никогда и не будет доставлена. Я поверила им.
   — И они заточили тебя здесь? — спросил Айсберг.
   — Они убедили меня, что это всего лишь мера предосторожности, и в самом деле так оно и есть, — ответила она. — Я не могу пройти сквозь силовое поле, но ведь и ты не можешь. — Она снова помолчала, словно видеть прошлое было куда труднее, чем будущее. — Уже на следующее утро я поняла, что мы — узники, но меня не так уже привлекал мир Черепахи Квази, а здесь меня обеспечивали всем необходимым. Мне подумалось, что это место ничем не хуже любого другого. Здесь я могу спокойно жить, совершенствовать свои способности и наконец стану по-настоящему сильной.
   — А почему ты помогла голубым дьяволам сохранить независимость от Республики? — спросил Айсберг. — Вряд ли они значили для тебя больше, чем Черепаха Квази.
   — Они думали и по-прежнему считают, будто я помогла им только в надежде, что когда-нибудь они отпустят меня. На самом деле я просто хотела проверить собственные силы, и только. К тому же особой симпатии к Республике я не испытывала. Не забывай, именно Республика отняла меня у родителей и хотела превратить в подопытное животное, которое бы жило в лаборатории и реагировало на команды. И именно Республика послала за мной вдогонку целую армию наемных убийц, когда мне-таки удалось улизнуть. Нет, никакой симпатии к Республике я не испытывала, — повторила она. Взгляд Айсберга встретился с ее отрешенным взглядом, и ему снова показалось, что она сейчас не здесь, с ним, а в далеком будущем. — Но у меня свои планы насчет Республики, Айсберг, — сказала она, — у меня свои планы, и можешь мне поверить, весьма интересные.
   — И теперь ты решила, что самое время привести их в исполнение? — поинтересовался Айсберг.
   — Я взрослая женщина. Я уже не прежняя Пенелопа Бейли, я даже не Прорицательница, которой поклонялся Черепаха Квази. Я — Пифия, и настало время мне выйти на просторы Галактики.
   — А что случилось с Черепахой Квази?
   — Он умер, — ответила она, равнодушно пожав плечами.
   — Как?
   — Почему тебя это интересует?
   — Я от природы любопытен, — ответил Айсберг. — И я не верю, что ты не смогла бы помешать этому, будь на то твоя воля.
   Она снова улыбнулась. Улыбка была бы обворожительная, не будь она такой холодной и отстраненной.
   — Ты очень проницателен, Айсберг.
   — Тебе что, надоело его поклонение?
   — Разве божеству может надоесть поклонение?
   — Как он умер?
   — Он беспокоился только о том, что бы я могла сделать для его ничтожной расы. Он говорил только об этом, думал только об этом, и только это волновало его Он все время настаивал на побеге, чтобы мы смогли достичь его родной планеты, и в конце концов мне изрядно надоел.
   — И что?
   — И однажды его сердце просто перестало биться.
   — Ты заставила его перестать биться, — пробормотал Айсберг.
   — Ты все еще не понимаешь, Айсберг, — и она печально покачала головой. — Не я являюсь причиной событий. Я просто выбираю для себя будущее, где эти события уже произошли.
   — В этом есть противоречие. — Айсберг нахмурился.
   — Почему?
   — Потому что события еще не случились — речь ведь идет о будущем.
   Пенелопе это показалось забавным.
   — Возможно, если бы речь шла о твоем будущем, — сказала она, — но ведь ты-то всего лишь человек.
   Она подняла левую руку над головой, подержала ее таким образом секунд пять, а потом снова опустила.
   — И какой вариант будущего ты выбрала теперь? — поинтересовался Айсберг.
   — Этой ночью я заставила пересечься несколько вариантов будущего, — сказала она. — Бесполезно объяснять, тебе все равно этого не понять.
   — А ты попытайся.
   — Я предпочитаю использовать тебя, Айсберг.
   — Как?
   — Настало время мне покинуть мою тюрьму, — сказала она. — И ты в этом сыграешь главную роль.
   — Нет, если это зависит от меня. Она довольно усмехнулась.
   — В том-то все и дело, что от тебя это не зависит, Айсберг. Вот почему ты здесь, в этом самом месте, в это самое мгновение.

ГЛАВА 30

   Индеец оставил машину с выключенными огнями в полумиле к югу от убежища Пифии и бесшумно двинулся к нависающей скале, которую еще раньше отметил как наиболее удобный путь к цели.
   Еще до того, как он добрался до ее подножия, Индеец почувствовал, что он здесь не один. Он вытащил из кобуры лазерный пистолет — самое бесшумное оружие, и затаился за камнем, прислушиваясь и приглядываясь.
   Он ничего не видел и не слышал и все-таки кожей ощущал, что кто-то крадется за ним по пятам. Конечно, это мог быть кто-то из дьяволов, но они не стали бы так осторожничать и скрываться, разве что присутствие Индейца уже было бы обнаружено, а он слишком верил в себя, чтобы допустить такую возможность. Вывод напрашивался один: где-то рядом находится Свистун, наконец прилетевший с одной из лун.
   Индеец счел, что в этой ситуации важно видеть как можно лучше. Впервые за последние несколько дней он стащил с глаза повязку. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к более широкому полю зрения и восприятию глубины, и потому Индеец еще на пару минут затаился, пока не убедился, что теперь глаза его наверняка не подведут.
   Неожиданно Индеец почувствовал, что больше не воспринимает чужого присутствия. Он по-кошачьи вскарабкался на нависающую скалу. Эта удобная наблюдательная позиция позволяла ему видеть здание и его окрестности. В дальнем конце низины у дороги стояли два охранника, в задачу которых явно входила проверка всех машин.
   Индеец, распластавшись на камне, несколько минут всматривался в происходящее внизу. Он заметил еще трех охранников и пролежал несколько минут, пытаясь высмотреть в тенях под скалами, за зданием и бездействующими фонтанами Свистуна, однако никого, кроме охранников, так и не обнаружил.
   Наконец он осторожно подполз к самому краю и свесился вниз, осматривая крышу здания. Одна из металлических балок, поддерживающих кварцевое покрытие, находилась всего тремя метрами ниже. Индеец повис на руках, так что до балки оставалось всего дюймов двадцать, и спрыгнул. Он приземлился мягко, по-кошачьи.
   Осторожно балансируя, он прошел по опоре в густую тень скалы, где его не заметили бы охранники, даже случись им взглянуть вверх. Затем он вытащил носовой платок и тщательно вытер потные ладони. Впрочем, он и сам весь вспотел. Ночь на Аде была жаркой.
   Он спрятал платок обратно в карман и внимательно огляделся. Идти по кварцевому покрытию ему не хотелось: еще неизвестно, какой вес оно может выдержать. Поэтому он двинулся прямо по балке, пока не дошел до острого угла, которым заканчивалась крыша. Он лег на живот и свесился вниз, высматривая окно или какой-нибудь проем. И Индеец его нашел. Двенадцатью футами правей и пятью футами ниже было огромное окно, куда больше, чем обычная дверь в человеческих жилищах. Он пополз по балке, пока окно не оказалось прямо под ним.
   Он снова повис на руках, уперевшись ногами в раму окна. Ему показалось, что створки крепятся на петлях, и он слегка на них надавил. Сначала они не поддались, но вскоре распахнулись внутрь.
   Индеец подождал: не всполошится ли кто-нибудь в темной комнате, не подойдет ли к окну посмотреть, что случилось. Однако за те двадцать секунд ожидания ничего не произошло. Индеец отпустил руки и прыгнул на подоконник, тут же соскочил в комнату и осторожно закрыл за собой окно.
   Комната имела форму правильного треугольника со стороной пятнадцать футов; в высоту она была футов десять. В комнате не было никакой мебели, кроме грубо вытесанных деревянных столбов, которые на некотором расстоянии друг от друга возвышались посередине помещения. Индеец мимоходом осмотрел их, но так и не сумел понять, для чего они предназначены.
   Затем он обратил внимание на дверь. При его приближении она не открылась, ни электронного, ни простого замка на ней Индеец тоже не обнаружил. С досады он просто толкнул ее ладонью, и она бесшумно скользнула вверх, открывая проход. От неожиданности Индеец отскочил назад и замер.
   Он выхватил лазерный пистолет, готовый уничтожить всякого, кто сунется в проем, заметив, что дверь открылась, но, когда он выглянул в коридор, там не было ни единой живой души.
   Дверь закрылась за его спиной, Индеец повернулся и зашагал налево. Однако не прошел он и нескольких ярдов, как оказался в тупике, куда не выходили ни лифты, ни двери, ни лестницы. Он вернулся, стараясь ступать очень осторожно и бесшумно, миновал дверь комнаты, через которую он попал в здание, и подошел к углу коридора. Выглянув, он убедился, что и здесь никого нет, свернул направо и подошел к пандусу, ведущему на нижний уровень.
   Он стал осторожно спускаться по нему, затем, когда впереди раздались голоса, прижался к стене, держа оружие на изготовку. Голоса не приближались и не удалялись. Кто-то разговаривал на одном из диалектов языка, голубых дьяволов. Индеец выждал целую минуту, потом двинулся дальше по пандусу. Вскоре он очутился в большой комнате со множеством окон, полной странной, чужой мебели. Здесь висели голограммы и картины сцен, которые могли прийти в голову только существу с больной психикой. Повсюду стояли столы и стулья, приспособленные не только для голубых дьяволов, но и для лодинитов с их многочисленными суставами и слоноподобных существ, чьи физические данные даже трудно было представить. Видеоэкран в углу комнаты демонстрировал хаотичный рисунок вспыхивающих пятен всех оттенков серого. Индеец решил, что это изображение окажет гипнотический эффект, стоит посмотреть на него несколько секунд.
   Он услышал приближающиеся шаги и быстро нырнул за одно из огромных кресел. В комнату вошел голубой дьявол и сразу же вышел через боковую дверь.
   Индеец поднялся, прикинул в уме возможности и направился к той двери, за которой только что исчез охранник. В конце концов этот голубой дьявол куда-то направляется. К тому же, если он встретит своих товарищей, то они, наверное, поприветствуют друг друга, и это даст возможность Индейцу не наткнуться на них.
   Он выждал, когда дьявол скроется за углом, и только тогда двинулся следом. Он прошел длинный извилистый коридор, с обеих сторон которого оказались закрытые двери. Коридор привел к еще одной большой комнате, в которой стояло множество компьютеров и радиоаппаратуры инопланетной конструкции. В комнате было четверо голубых дьяволов.
   Индеец понял, что не сможет пересечь комнату незамеченным, и, хотя не почувствовал бы никакого сожаления, если бы пришлось перебить хоть всех голубых дьяволов в здании, сомневался, что сумеет это сделать тихо, так, чтобы никто из этих четырех не поднял тревогу. Поэтому он бесшумно развернулся и прошел обратно в ту комнату, где встретил первого голубого дьявола, а затем вышел в другую дверь.
   Коридор, в который попал Индеец, казалось, кончался тупиком. Однако когда он повернулся, чтобы уйти, то увидел очень узкую крутую лестницу, которая уходила как вверх, так и вниз. Он мысленно прикинул, что такую ценную пленницу, как Пифия, не станут держать на первом уровне, поэтому стал быстро подниматься вверх.
   Лестница вывела его на большую площадку неправильной формы. Индеец стал думать, что делать дальше, но в этот момент уловил запах пищи — человеческой пищи. Он двинулся туда, откуда пахло, и вскоре попал в небольшую кухню, где голубой дьявол готовил жаркое из говядины и салат. Индеец пробрался в смежную комнату и затаился там. Через несколько минут в кухню вошел второй голубой дьявол, отдал короткое приказание и вышел. Повар подошел к небольшой светящейся сфере в углу, что-то сказал и снова отошел к столу. Вскоре появился еще один голубой дьявол, безоружный, поставил тарелки на поднос и унес его.
   Индеец понял, что, если он хочет выследить голубого дьявола с подносом и узнать, где находится Пифия, кухни ему не миновать. Он вышел из своего укрытия, держа наготове оружие, и слегка кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Когда голубой дьявол обернулся на звук, наставил на него лазерный пистолет.
   — Не двигайся и не шуми! — приказал он тихо. Голубой дьявол молча вытаращился на него.
   — Где находится Пифия? — спросил Индеец. Голубой дьявол молчал.
   — Ты слышишь меня или нет? Где вы ее держите? Голубой дьявол произнес что-то непонятное на своем языке.
   — О черт! — пробормотал Индеец. — Только не говори, что ты не понимаешь по-террански!
   Голубой дьявол снова что-то сказал, и снова Индеец не понял ни слова. Он огляделся и заметил полуоткрытую дверь кладовки. Все еще держа голубого дьявола на мушке, Индеец подошел к ней и открыл.
   — Лезь туда, — приказал он, красноречивым жестом подкрепляя команду.
   Однако голубой дьявол стоял неподвижно, недоумевающе глядя на человека.
   — У меня нет времени! Ну, двигай!
   Голубой дьявол продолжал стоять на месте. Индеец схватил его за руку и потащил к кладовке. Голубой дьявол другой рукой тут же схватил его за горло.
   Индеец пнул его носком ботинка по коленной чашечке, а затем обрушил рукоять пистолета на голову. Тот рухнул как подкошенный. Даже не удостоверившись, мертв голубой дьявол или нет, Индеец затащил тело в кладовку и захлопнул дверь. На двери был компьютерный замок, и Индеец прицелился в него, намереваясь сжечь механизм, но, когда нажал спусковой крючок, выстрела не последовало.
   Озадаченный и встревоженный, Индеец внимательно осмотрел пистолет и обнаружил, что, ударив голубого дьявола, он каким-то образом повредил оружие. Индеец выругался и забросил пистолет в первый же ящик. Потом, вспомнив, что с того момента, как из кухни вышел дьявол с подносом, прошло не меньше минуты, он кинулся к двери из кухни.
   Коридор, в который он попал, был относительно прямым, потом постепенно стал расширяться, наконец превратившись в нечто похожее на зал, после чего резко поворачивал. Индеец подошел к углу и осторожно выглянул. Пятеро вооруженных голубых дьяволов охраняли какую-то большую дверь.
   — Это наверняка здесь, — пробормотал он про себя.
   Он подождал минуту, потом другую, рассчитывая, что голубой дьявол с подносом выйдет из охраняемой комнаты, но тот так и не появился. Конечно, он мог просто передать поднос кому-то из охранников и уйти обратно другим коридором, рассудил Индеец. Отсюда уходило несколько коридоров в разные стороны, поэтому оценить ситуацию точно он не мог. К тому же эти пятеро могли охранять и другое помещение, а совсем не комнату, в которой заперта Пифия, хотя в этом Индеец сомневался. В любом случае, чтобы двинуться дальше, ему пришлось бы напасть на них. С другой стороны, на всем своем пути он не встретил никакой охраны. Голубые дьяволы не охраняли даже комнату с компьютерами. Поэтому скорее всего перед Индейцем сейчас была нужная дверь: только Пифию стали бы так охранять..
   Индеец понял, ощутив небывалый подъем, что наступил момент проверить собственную тактику.
   Он проверил парализатор, затем вытащил из кармана семена альфанеллы, которые для него достал Бруссар, положил их в рот и стал жевать.

ГЛАВА 31

   — Они уже здесь, — объявила Пифия, отсутствующим взглядом глядя куда-то в пустоту.
   — Оба? — поинтересовался Айсберг.
   — Да. — Она повернулась к нему и улыбнулась. — Скоро все решится.
   — И я полагаю, что я сам — часть твоего плана?
   — При некоторых обстоятельствах — да. При других — нет.
   — И что, по-твоему, я должен делать? Она, казалось, наслаждается ситуацией.
   — Ни в одном из вариантов будущего я не отвечаю на твой вопрос.
   Айсберг вытащил из кармана маленькую сигару.
   — Ты не будешь против, если я закурю? — спросил он.
   — Буду, — коротко откликнулась она.
   — Ну что ж, это твои проблемы, — бросил он, закуривая.
   — Ну вот, — с улыбкой сказала Пенелопа, — ты хоть в чем-то сумел мне противостоять. Ты чувствуешь себя от этого лучше?
   — Не особенно.
   — А должен бы, знаешь ли.
   — Возможно, — пожал плечами Айсберг.
   — А ты знаешь, что за всю мою жизнь я встретила единственного человека, которого действительно боялась?
   — Да? И кого же?
   — Тебя.
   — Ты мне льстишь.
   — Это было давно, — произнесла Пифия. — Теперь я смотрю на тебя, но никакого страха больше не испытываю. — Она снова пристально посмотрела на него, наконец полностью сосредоточившись на настоящем. — Единственное, что я испытываю к тебе, — это презрение.
   — Не ненависть? — спросил он. Она покачала головой.
   — Чтобы ненавидеть, надо уважать человека. Если не его самого, то по крайней мере уважать в нем то зло, которое он способен тебе причинить.
   — Ты считаешь меня безвредным?
   — Да. — Она помолчала, а затем продолжила: — Даже с тем зарядом взрывчатки, который заложен в твой протез, ты все равно не способен причинить мне вред.
   — Ты и об этом знаешь?
   — Я знаю все, — ответила она просто. — Разве я не Пифия?
   — Ты Пифия, запертая в силовом поле, — заметил Айсберг. — Как ты сможешь меня остановить, если я решу сейчас взорвать заряд?
   — Ты — пожилой человек, Айсберг, и твое сердце пережило за долгую жизнь множество нагрузок. Если ты попытаешься включить детонатор, то почувствуешь нестерпимую боль в груди, твое сердце разорвется, и ты умрешь. — Она внимательно посмотрела на Айсберга. — Уже сейчас оно бьется учащенно, уже сейчас оно перегоняет слишком много крови по сосудам, и давление поднимается, скоро оно станет угрожающим. Во множестве вариантов будущего ты ничего не почувствуешь до самого последнего момента, когда твое сердце откажет. Но, — она сделала два шага в сторону, — в одном из этих будущих, там, где я стою немного правее, приступ боли предупредит тебя об этом. Ну что, чувствуешь?