Она повернулась и скрылась в каюте. С одной стороны, это утешает, подумал Киношита. Пока не вспомнишь, с какими мужчинами сводила тебя жизнь…
Глава 6
«Синий дракон» отличался от большинства баров Внутреннего Пограничья. Во-первых, хозяйничал в баре его тезка. Во-вторых, среди посетителей люди и инопланетяне делились поровну. В-третьих, сексуальных услуг бар не предлагал. В-четвертых, здесь отсутствовали столы для азартных игр.
Бар числился в коротком списке, полученном Вдоводелом от Кассия Хилла, в котором губернатор Перикла V перечислил те места, откуда, по имеющейся у него информации, могла потянуться ниточка к Ибн-бен-Халиду.
Конечно, известность бару принесло первое отличие. Заведение принадлежало инопланетянину, тело которого покрывала синяя восьмигранная чешуя. Вытянутым вперед лицом он напоминал шетлендского пони, а его торчащие из спины рудиментарные крылышки напоминали о начальных стадиях эволюции, когда его далекие предки то ли перелетали, то ли перепрыгивали через реки с горячей водой.
В стародавние времена крылья, конечно, были больше, мощнее и приводились в движение кольцевыми мышцами, обтягивающими ребра. Короткий плоский хвост служил рулем.
Глаза у инопланетянина были светло-синие, зубы — темно-фиолетовые. Две пары ноздрей разделяло несколько дюймов, ушами служили пульсирующие мембраны у левого и правого висков.
Цивилизация, типичным представителем которой он являлся, здравствовала и поныне, но не стремилась к общению с человечеством, так что во всем Внутреннем Пограничье других синих драконов не видели. На вопрос, как называется его народ и где находится планета, откуда он родом, хозяин бара отвечал честно и без запинки… на своем родном языке. Расшифровать нагромождение щелчков, похрюкиваний и свистков не удавалось никому.
Называл он себя Голубые Глазки, и скоро его примеру последовали остальные.
— Добрый вечер, добрый вечер, — заворковал он, когда Найтхаук и Киношита вошли в его бар на Сайлене IV — небольшой планетке, в компании двух лун вращающейся вокруг тусклой желтой звезды. — Вроде бы я раньше вас не видел.
— Возможно, мы все выглядим для тебя на одно лицо, — сухо ответил Найтхаук, оглядывая бар. Мелисенд с полным стаканом сидела за столиком в самом темном углу.
Голубые Глазки откинул голову и заухал, совсем как филин.
— Это смех? — полюбопытствовал Найтхаук.
— А ты думал, только человеку свойственно чувство юмора? — ответствовал хозяин бара. — Откуда вы двое, куда направляетесь и как долго мне будет позволено лицезреть вас на Сайлене?
— Только не говори, что ты еще и владелец отеля.
— Хорошо, не скажу.
Найтхаук пристально посмотрел на синего дракона.
— Никогда не видел такого инопланетянина, как ты.
— И не увидишь, — заверил его Голубые Глазки. — Только не забывай, что в этом мире ты такой же инопланетянин, как и я.
— Ты очень хорошо говоришь на терранском, — продолжил Найтхаук. — Никакого акцента, такое ощущение, что это твой родной язык.
— Языки даются драконам легко, — ответил Голубые Глазки. — Отказаться от дев — вот что нам трудно. — Он вновь отбросил голову и заухал.
— Раз уж ты настроен развлекать нас, придется угостить тебя выпивкой.
— С посетителями я не пью, но с удовольствием посижу за вашим столиком. — Дракон повернулся к стойке. — Николас, принеси мой стул.
Молодой человек, худой и небрежно одетый, тут же поднялся, подхватил необычной формы стул и принес его к пустому столику, у которого стоял Голубые Глазки.
— Спасибо, — поблагодарил его дракон. — Господа, это Николас. Он провел в этом баре три года, записывая все мои фразы, произнесенные на родном языке. Он хочет составить словарь моего языка.
— И как далеко вы продвинулись? — пожелал узнать Киношита.
— Примерно тридцать слов. Может, даже тридцать два.
— За три года?
— При расшифровке многих других языков за тот же период результаты бывают и хуже. — Николас о чем-то задумался, а потом продолжил:
— Самое важное в этом деле определить, разумен ли инопланетянин. Многие животные общаются с помощью звуков.
— Сколько времени вам потребовалось, чтобы выучить терранский? — спросил Киношита у Голубых Глазок.
— Примерно неделю. — Дракон улыбнулся… как умел: челюсти разошлись, глаза сощурились. — Пустяковое дело.
— Правительство могло бы найти тебе применение в Управлении межпланетных дел.
— Олигархия не нанимает инопланетян на государственную службу, или ты этого не заметил? — спросил Голубые Глазки.
— Раньше нанимали.
— После Домарийского мятежа эта практика прекращена, — ответил дракон, и Найтхаук почувствовал, как каблук Киношиты нажал ему на пальцы ноги.
Ладно, подумал он, это случилось в последние сто лет, поэтому я и не знаю. А теперь оставь мою ногу в покое.
— Я работал в этом Управлении, — вставил Николас и поморщился. — Пока мы не разошлись во мнении о налогах.
— Правда?
Николас широко улыбнулся.
— Они считали, что уплата налогов — обязанность, а я говорил, что это сугубо добровольное дело. Вот и улетел в Пограничье, где налогов не платят вовсе.
— Так давайте присядем и познакомимся поближе. — Голубые Глазки опустился на свой необычный стул и дал знак бармену, который тут же подскочил к столику с бутылкой и тремя стаканами.
— Хорошая идея, — ответил Найтхаук, усаживаясь с Киношитой напротив.
— Постарайтесь его разозлить, — попросил Николас. Он позаимствовал стул от соседнего столика и тоже сел.
— Зачем? — полюбопытствовал Найтхаук.
— Разозлившись, он начинает ругаться на родном языке. А в остальное время говорит только на терранском, чтобы досадить мне.
— Будь осторожен, друг мой, — предупредил, дракон. — Если перегнуть палку, я перейду на мертвые языки, вроде английского или суахили, и этим просто сведу тебя с ума.
— Вы действительно можете говорить на мертвых человеческих языках? — спросил Найтхаук.
— Конечно, — ответил Голубые Глазки. — Языки — это чепуха. Отказаться от наркотиков — вот что трудно.
Найтхаук увидел свой шанс и не упустил его.
— А как насчет арабского?
— Арабский — это очень широкое понятие, мистер… э… слушайте, а я ведь не знаю, как вас зовут.
— Найтхаук. Джефферсон Найтхаук. А это Ито Киношита.
— Я слышал немало историй про Джефферсона Найтхаука. Он — личность известная.
— Я тоже их слышал. Тот Найтхаук жил сто лет назад, а то и больше.
— Вроде бы да. Так на чем мы остановились?
— Мы говорили об арабском.
— И я собирался объяснить, что понятие «арабский язык» охватывает пару сотен диалектов. Сказать, что два народа похожи, так как оба говорят на арабском, все равно что не видеть отличий между рафинитами и йорбанами только потому, что и те, и другие дышат хлором.
— Я вас понял.
— И все-таки мне любопытно, почему вас интересует арабский.
— Все очень просто. — Найтхаук плеснул в стакан голубоватого виски, выпил. — Ибн-бен-Халид — арабское имя. Если ему надо отдавать приказы и он опасается, что его каналы связи прослушиваются, он может перейти на один из арабских диалектов, и, вероятно, никто не поймет, что он говорит.
— Интересная мысль, — признал Голубые Глазки. — Но скорее всего Ибн-бен-Халид такой же профан в древних языках, как и вы.
— И все-таки мысль интересная, — внезапно влез в разговор Николас. — Я скажу об этом Халиду, когда увижу его в следующий раз.
Найтхаук едва не спросил: «А часто вы его видите?» — но в последний момент сдержался.
— Что-то мы очень много говорим о мертвечине, — заметил Голубые Глазки. — Мертвые языки, мертвые киллеры.
— В Пограничье смерти хватает, — ответил Найтхаук.
— Сейчас ее не так много, как раньше.
— Почему ты так решил?
— Причина тобой названа — Ибн-бен-Халид.
Давай, Ито, отдал мысленный приказ Найтхаук, пора выяснять, кто что думает по этому поводу.
— Я слышал, он обычный похититель, — заговорил Киношита, словно прочитав мысли Найтхаука.
— Ну что вы! На самом деле этим его деятельность не ограничивается, — ответил Голубые Глазки. — Полагаю, вы намекаете на похищение дочери Кассия Хилла.
— Говорят, он держит ее ради выкупа, — продолжил Киношита. — А потому ничем не отличается от обыкновенного похитителя.
— Вот уж обыкновенного в нем ничего нет, — возразил дракон.
— А я говорю, что Халид — похититель и убийца! — выкрикнул Киношита, гадая, как быстро и кто пристрелит его.
— Все так, — согласился Найтхаук. — Но он борется за правое дело, а тут все средства хороши.
— Что хорошего в убийстве? — пожелал знать Киношита.
— Случается, что оставить врага в живых еще хуже, поэтому из двух зол выбираешь меньшее. Может, кому-нибудь это и не понравится, но приходится делать что должно.
— Давайте-ка держать себя в руках, — попытался успокоить своих гостей дракон. — Из тех, кто сидит за этим столиком, Ибн-бен-Халид никому не причинил зла.
— Чертовски верно, — поддержал его Найтхаук. — Будь он здесь, я бы так ему и сказал.
Черт, хотел бы я посмотреть на лица тех, кто окружает нас, думал он. Достаточно громко мы говорим, Мелисенд? Реагирует ли кто на наши слова?
— Я готов рассказать вам историю об Ибн-бен-Халиде, подтверждающую мое мнение о нем.
— Избавь нас от своих глупых историй, — воскликнул Николас.
— Да, — поддакнул Киношита. — Я не хочу слушать его адвокатов.
— Как скажете. — Дракон пожал плечами, замерцав всеми своими чешуйками.
Спасибо тебе, приятель, со злостью подумал Найтхаук. Переигрывать ни к чему! Нам нужна любая информация, касающаяся Ибн-бен-Халида.
— Так откуда вы прибыли к нам, мистер Найтхаук, и чем занимаетесь?
— Прибыл я оттуда. — Взмах руки Найтхаука охватил полгалактики. — А занятие у меня простое — улаживаю конфликты.
— Какие?
— Те, что беспокоят заказчика.
Голубые Глазки глубоко вздохнул.
— Я так давно не общался с драконихой.
Найтхаук хохотнул.
— Вот это не по моей части.
— Так я и знал, — печально ответил Голубые Глазки и повернулся к Николасу, который в очередной раз наполнял стакан. — Послушай, не стоит так частить. Ты уже ополовинил бутылку.
Николас молча поднялся и, шатаясь, зашагал прочь. Потом, чтобы его неудовольствия, не дай Бог, никто не заметил, вернулся, поднял стул и попытался вспомнить, от какого столика он его взял. Наконец на лице его отразилось полное замешательство, он опустил стул на прежнее место и снова сел.
— Хорошо погулял? — спросил Голубые Глазки.
— Неплохо, неплохо, — ответил Николас. Его потянуло вперед, голова упала на стол, и он тут же захрапел.
— Полагаю, на сегодня работа над словарем закончена, — прокомментировал Голубые Глазки и внезапно произнес неудобоваримую фразу на родном языке. — Чтобы вы потом сказали ему, чего он лишился. — Дракон повернулся к Киношите. — Я не спросил, что делаете вы, мистер Киношита.
Ито указал на Найтхаука.
— Я — с ним. Пока он не решит, что нам пора умереть от руки Ибн-бен-Халида.
— Я против Халида ничего не имею, — возразил Найтхаук. — Черт, да я скорее на его стороне.
— Именно про это я и толкую. Нельзя доверять убийце.
— Я бы советовал тебе выбирать слова, когда говоришь о нем. — В голосе Найтхаука слышались угрожающие нотки.
— Господа, господа, — Голубые Глазки поднялся, — в «Синем драконе» драки запрещены.
Поднялся и Киношита.
— Ладно, я знаю, когда мое присутствие в тягость. Я ухожу. — Он повернулся и направился к двери.
— Ему есть где переночевать? — спросил Голубые Глазки.
— Это не твоя проблема, — ответил Найтхаук.
— Святая правда. — Дракон сел и долго не сводил с Найтхаука светло-синих глаз. — Ты мне нравишься, Джефферсон Найтхаук. Расскажи о себе.
— Рассказывать особо нечего.
— А я думаю, есть. Твоя манера держаться, тщательно выбирать слова говорит о том, что… ты опасен. Прости за неделикатный вопрос, но скольких людей ты убил?
— Прости за неделикатный ответ, но пошел-ка ты на хер.
— Я могу, знаешь ли, — ответил Голубые Глазки. — Именно поэтому я не трачу свои сбережения на поиски драконихи.
— Ты уж извини, но мне как-то без разницы, гоняешь ты шкурку или нет.
Дракон опять заухал. Махнул рукой бармену, и тот принес сферическую бутылку и высокий стакан из тонкого стекла. Голубые Глазки открыл бутылку, наполнил стакан наполовину, затем долил доверху виски. Смесь зашипела, над стаканом закурился дымок.
— Я думал, ты не пьешь с посетителями, — заметил Найтхаук.
— Когда я это говорил, ты был посетителем. Теперь ты — друг.
— А что в стакане?
— Не уверен, что у этого напитка есть название. — Дракон задумчиво смотрел на стакан. — Впервые я попробовал его в системе Денеба. Билотейский ром, конечно, это не ром, но так его называют, и чистое сирианское виски. Превосходный напиток. — Он отпил из стакана. — Я думаю, мы назовем его в твою честь, Найтхаук.
— «Ночной ястреб»?
— «Вдоводел».
— Вдоводел уже сто лет как умер.
— Тем более надо найти способ увековечить его память. — Еще глоток. — Хотя есть и другие, более значимые способы.
— Правда?
— Можешь не сомневаться, если сфера твоей деятельности пересекается с тем, чем занимался он.
— Это возможно.
— Сколько ты пробудешь на Сайлене?
Найтхаук пожал плечами.
— Какой срок тебя устроит?
— День, может, два, пока я наведу о тебе справки.
— Ничего не получится.
— Почему?
— Я взял это имя всего год назад. Одновременно воспользовался лазерной хирургией для изменения ретинаграммы и отпечатков пальцев. Информации обо мне нет ни в одной базе данных, ни в Олигархии, ни в Пограничье.
— Человек, сведений о котором нет в базах данных Олигархии, — повторил дракон, откинул голову и заухал.
— Что тут смешного?
Дракон ухал и ухал, но в конце концов справился со смехом.
— Красноречивее о том, чем ты занимаешься, и не скажешь.
Глава 7
— Ну? — спросил Найтхаук. Они уже вернулись на корабль и пили кофе, приготовленный из зерен, собранных на пологих склонах гор Пепони.
— Большинство не отреагировало вовсе, — ответила Мелисенд. — Ибн-бен-Халид им до лампочки.
— Кто же отреагировал?
— Николас Джори. Всякий раз, когда Ито ругал Халида, в нем поднималась волна ярости.
— Он только восхищается Халидом или знает, как его найти?
Женщина покачала головой.
— Он слишком много выпил. Из эмоций читалась только ярость.
— А что еще ты смогла обнаружить в нем? — спросил Киношита.
— Страх. Тревогу. Озабоченность. То ли при мысли, что вы действительно можете выйти на след Халида…
— Это глупо. Его защищает целая армия.
— …то ли при упоминании Кассандры Хилл, которую обманом можно у него выкрасть.
— Понятно, — кивнул Киношита. — А как насчет Голубых Глазок?
— Я недостаточно хорошо разбираюсь в эмоциях инопланетян, чтобы сказать что-то определенное.
— Мы ему вроде понравились.
— Напрасно ты так решил. С инопланетянами надо держать ухо востро. То, что мы видели, лишь защитная оболочка. Общего у нас с ним не больше, чем с каким-нибудь насекомым. — Она повернулась к Найтхауку. — Что теперь?
— Я подожду, пока Голубые Глазки проверит меня. И, кстати, проверю его. А когда дракон убедится, что я сказал ему чистую правду и ни в одном компьютере Олигархии информации обо мне нет, будем надеяться, что он попытается меня завербовать.
— В том, что он хочет завербовать тебя, сомнений нет, — согласился Киношита. — Но для чего? Может, на службу в армию Ибн-бен-Халида, а может, снабжать его заведение ромом.
— Возможно, ты прав, — кивнул Найтхаук. — Поэтому мы не положим все яйца в одну корзину. — Он повернулся к Мелисенд. — По пути к кораблю я проходил мимо местной тюрьмы. Там не больше десяти камер, и я уверен, что заняты они не все. Пусть бортовой компьютер напечатает тебе документы представителя какого-нибудь благотворительного фонда. Потом купи пирожных и булочек в местной пекарне, отнеси в тюрьму и объясни охране, что они предназначены для заключенных. Поначалу охранники тебя развернут. Но, получив свою долю сладкого, пропустят.
— Мои документы не выдержат никакой проверки. Напечатать такие может каждый.
— Правильно. И охранники проверят каждого, кто захочет что-то получить. Но с чего им проверять женщину, которая раздает булочки?
— А если меня посадят в камеру?
— Киношита будет поджидать тебя снаружи. Если ты не выйдешь через час, он внесет за тебя залог или просто заплатит охранникам, чтобы они тебя отпустили.
— Хорошо. А что мне делать в тюрьме?
— Ничего особенного. Раздашь пирожные и булочки заключенным, всякий раз упоминая Ибн-бен-Халида и Кассандру Хилл. И запомни реакцию каждого.
— Зачем?
— Ты знаешь, где прячут дочь губернатора?
— Нет, разумеется, нет.
— Я тоже не знаю. А вот если по реакции кого-то из заключенных ты поймешь, что он знает, мы вытащим его из тюрьмы и возьмем с собой.
— Я думала, что тебе нужна только я.
— Мне нужна не только защита, но и уверенность, что я на правильном пути. Поэтому приходится привлекать и других.
— А что будешь делать ты?
— Спать.
— Спать? — с возмущением переспросила Мелисенд.
— Кто знает, когда еще представится такой случай. В нашем деле для сна приходится выкраивать минуты. Я буду спать, а компьютер — подбирать информацию по Голубым Глазкам.
— Если Мелисенд найдет нужного человека, мне внести за него залог? — спросил Киношита. Найтхаук покачал головой.
— Нет, решение буду принимать я.
— Почему? Я же могу сэкономить тебе время.
— Если мы ошибемся, он попытается перестрелять нас и предупредить Ибн-бен-Халида. А мне не хотелось бы убивать человека только потому, что я неосмотрительно освободил его из тюрьмы.
— Понятно, — кивнул Киношита. — Решение за тобой.
— Я рад, что наши взгляды совпадают, — холодно ответил Найтхаук.
Глава 8
Когда Найтхаук возвращался в «Синий дракон», у него возникло смутное ощущение, что за ним следят. Оглядываться он, естественно, не стал, но уголком глаза ловил движущееся отражение в витринах и на металлических дверях авто.
Если б кто-то хотел убить меня, думал Найтхаук, выстрелы давно бы уже прогремели, поэтому преследователь то ли хочет поговорить, то ли узнать, куда я направляюсь. Пункт назначения не представлял большого секрета: прошлым вечером, покинув корабль, он побывал только в «Синем драконе», значит, и в этот вечер идет туда же. В общем, Найтхаук решил, что с ним хотят поговорить.
Вопрос состоял лишь в том, как обставить предстоящий разговор. Если его вербовали в киллеры, следовало нырнуть в проулок или то, что могло сойти за проулок в переплетенье улиц, где проживали как люди, так и инопланетяне, затаиться, дождаться преследователя, напасть на него, обезоружить, поколотить, а потом выяснить, кто его послал. То есть показать нанимателям свою удаль.
Но Найтхаук не сомневался, что киллеров у Халида хоть пруд пруди. Такое решение мог принять молодой петушок вроде первого клона Вдоводела.
Нет, чем дольше он думал, а думал он быстро — время поджимало, тем больше склонялся к мысли, что никакой вербовкой не пахнет — с ним просто хотели поговорить. Но с какой стати и у кого могло возникнуть желание поговорить с Джефферсоном Найтхауком? Вдоводел умер сто лет назад, а то, что он — клон, никто не знал. Загадка требовала разрешения.
Найтхаук направился к ресторану для инопланетян, большинство посетителей которого составляли лодиниты и канфориты, постоял у ярко освещенной витрины, дабы убедиться, что преследователь хорошо видит его, вошел в зал. Метрдотель, маленький, похожий на оранжевого кенгуру краганец, ужасно расстроился, увидев перед собой человека, но ничем не выдал своих чувств и проводил Найтхаука к свободному столику.
— Мы рады обслужить вас, — говорил он в закрепленный на плече транслейтор, — но должен предупредить, что большинство блюд нашего меню несовместимо с обменом веществ вашего организма.
— Может, отведать тебя? — усмехнулся Найтхаук. Услышав перевод, краганец громко пискнул, чем привлек внимание тех, кто еще не смотрел на Найтхаука с откровенной враждебностью.
— Я не значусь в меню! — заверещал он на весь ресторан. — Вы не можете меня съесть. Мы не едим друг друга.
— У тебя плохой транслейтор. Пора бы выучить терранский и обходиться без него.
— Полагаю, вам даже в голову не приходило выучить краганский.
— Нет, и не придет. Мне твои деньги не нужны, а вот ты хочешь получить мои. Так что придется тебе приспосабливаться.
Краганец долго смотрел на него.
— Так вы не хотите меня съесть?
— Надеюсь, тебя порадует, что даже мысль об этом вызывает у меня тошноту.
— Хорошо. Что будете заказывать?
— Стакан воды. Я жду приятеля. Когда он подойдет, ты объяснишь, что мне можно есть, а чего нельзя.
— Я не вижу другого человека. — Краганец огляделся.
— Я не говорил, что подойдет человек.
— А как он выглядит? Я должен знать, чтобы проводить его к вашему столику.
— Не твоя забота, — отмахнулся Найтхаук. — Он сам разберется.
— Как скажете.
— А теперь неси воду и оставь меня в покое.
— Я еще должен предупредить вас, что мы не принимаем кредитки Олигархии.
Найтхаук достал из кармана пригоршню талеров Марии-Терезии, высыпал на стол.
— Эти подойдут?
Краганец посмотрел на золотые монетки, кивнул и отбыл за водой. Принес стакан, поставил на стол, потянулся за талерами.
Найтхаук шлепнул его по мохнатой руке.
— Мы еще не заказали и не поели.
— Откуда мне знать, что вы не смахнете талеры в карман и не уйдете, не заплатив? — спросил краганец.
— Откуда мне знать, что ты не хочешь отравить меня? — вопросом на вопрос ответил Найтхаук.
Краганец долго смотрел на него, словно вопрос требовал серьезного размышления, потом отошел.
Найтхаук пил воду, поглядывая по сторонам. Семнадцать канфоритов, восемь лодинитов и два краганца изо всех сил старались не замечать присутствия чужака. Только один ребенок-лодинит, лет четырех, открыто таращился на него, словно никогда не видел человека. Найтхаук понимал, что это не так, но мог поспорить на последнюю кредитку, что в ресторане для инопланетян такие посетители, как он, — событие.
Наконец высокий инопланетянин, гуманоид с красной блестящей кожей, вошел в зал и направился к столику Найтхаука.
— Позволишь присоединиться? — говорил он, четко произнося каждый слог. Найтхаук кивнул.
— Что, надоело ждать под дверью?
Теперь кивнул инопланетянин. Его уши, размером не больше человеческих, при этом движении подались вперед, а потом откинулись назад. Точно так же, отметил Найтхаук, двигались уши и у слонов, в глубокой древности водившихся на Земле.
— Почему ты здесь? — спросил инопланетянин. — Ты же не можешь есть их еду.
— Я думал, ты предпочтешь поговорить со мной тут, а не в «Синем драконе». Если я ошибся, можем пойти туда. — Он привстал.
— Ты не ошибся.
Найтхаук сел.
— У тебя есть имя?
— У каждого есть имя, Джефферсон Найтхаук.
— Тебя не затруднит назвать его?
— Всему свое время.
— Хорошо, тогда… по крайней мере скажи, с какой планеты ты родом?
— Вопросы буду задавать я, — ответил инопланетянин.
— Об этом можно поспорить, — процедил Найтхаук. — Потому что сейчас именно мой пистолет нацелен тебе в живот.
Инопланетянин напрягся, но предпочел не проверять слова собеседника.
— Ты не сможешь произнести мое имя, но другой человек, у которого я работал много лет назад, называл меня Пятницей, и под этим именем я представляюсь людям. Народ мой зовется проджасти, живем мы на Кжимерихе, который люди назвали Марием II.
— А я Джефферсон Найтхаук, о чем тебе уже известно. Теперь говори, что тебе от меня нужно. Пятница.
— Ты — Вдоводел. И ты самый удивительный из всех людей, потому что ничуть не изменился за сто стандартных лет.
— Ты видел меня сто лет назад?
Пятница кивнул, вновь хлопнув ушами.
— Мы живем очень долго. Я видел, как ты голыми руками убил семь человек на…
— ..Дмитрии IV, — закончил за него Найтхаук.
— Тогда это ты.
— Образно говоря. Но вопрос остается: почему ты решил поговорить со мной?
— Там, где появлялся Вдоводел, умирали люди. А теперь, исчезнув на столетие, ты вернулся, и люди будут умирать вновь. — Пятница помолчал. — Сто лет я работал в шахтах Внутреннего Пограничья, прорубая их после открытия месторождения, закрывая после того, как запасы полезных ископаемых иссякали. Моя специальность — взрывные работы, и должен сказать тебе, что равных мне нет. Но беда всех проджасти в том, что из-за долгой жизни нас со временем одолевает скука, нам становится неинтересно даже то, что мы делаем лучше других. — Он посмотрел Найтхауку в глаза. — Мне надоело взрывать скалы, на которых нет людей, Вдоводел. Я хочу работать с тобой.
— Ты даже не знаешь, с кем мне придется схлестнуться.
— Мне все равно.
— А если меня подрядили взорвать Марий II? — спросил Найтхаук.
Глава 6
«Синий дракон» отличался от большинства баров Внутреннего Пограничья. Во-первых, хозяйничал в баре его тезка. Во-вторых, среди посетителей люди и инопланетяне делились поровну. В-третьих, сексуальных услуг бар не предлагал. В-четвертых, здесь отсутствовали столы для азартных игр.
Бар числился в коротком списке, полученном Вдоводелом от Кассия Хилла, в котором губернатор Перикла V перечислил те места, откуда, по имеющейся у него информации, могла потянуться ниточка к Ибн-бен-Халиду.
Конечно, известность бару принесло первое отличие. Заведение принадлежало инопланетянину, тело которого покрывала синяя восьмигранная чешуя. Вытянутым вперед лицом он напоминал шетлендского пони, а его торчащие из спины рудиментарные крылышки напоминали о начальных стадиях эволюции, когда его далекие предки то ли перелетали, то ли перепрыгивали через реки с горячей водой.
В стародавние времена крылья, конечно, были больше, мощнее и приводились в движение кольцевыми мышцами, обтягивающими ребра. Короткий плоский хвост служил рулем.
Глаза у инопланетянина были светло-синие, зубы — темно-фиолетовые. Две пары ноздрей разделяло несколько дюймов, ушами служили пульсирующие мембраны у левого и правого висков.
Цивилизация, типичным представителем которой он являлся, здравствовала и поныне, но не стремилась к общению с человечеством, так что во всем Внутреннем Пограничье других синих драконов не видели. На вопрос, как называется его народ и где находится планета, откуда он родом, хозяин бара отвечал честно и без запинки… на своем родном языке. Расшифровать нагромождение щелчков, похрюкиваний и свистков не удавалось никому.
Называл он себя Голубые Глазки, и скоро его примеру последовали остальные.
— Добрый вечер, добрый вечер, — заворковал он, когда Найтхаук и Киношита вошли в его бар на Сайлене IV — небольшой планетке, в компании двух лун вращающейся вокруг тусклой желтой звезды. — Вроде бы я раньше вас не видел.
— Возможно, мы все выглядим для тебя на одно лицо, — сухо ответил Найтхаук, оглядывая бар. Мелисенд с полным стаканом сидела за столиком в самом темном углу.
Голубые Глазки откинул голову и заухал, совсем как филин.
— Это смех? — полюбопытствовал Найтхаук.
— А ты думал, только человеку свойственно чувство юмора? — ответствовал хозяин бара. — Откуда вы двое, куда направляетесь и как долго мне будет позволено лицезреть вас на Сайлене?
— Только не говори, что ты еще и владелец отеля.
— Хорошо, не скажу.
Найтхаук пристально посмотрел на синего дракона.
— Никогда не видел такого инопланетянина, как ты.
— И не увидишь, — заверил его Голубые Глазки. — Только не забывай, что в этом мире ты такой же инопланетянин, как и я.
— Ты очень хорошо говоришь на терранском, — продолжил Найтхаук. — Никакого акцента, такое ощущение, что это твой родной язык.
— Языки даются драконам легко, — ответил Голубые Глазки. — Отказаться от дев — вот что нам трудно. — Он вновь отбросил голову и заухал.
— Раз уж ты настроен развлекать нас, придется угостить тебя выпивкой.
— С посетителями я не пью, но с удовольствием посижу за вашим столиком. — Дракон повернулся к стойке. — Николас, принеси мой стул.
Молодой человек, худой и небрежно одетый, тут же поднялся, подхватил необычной формы стул и принес его к пустому столику, у которого стоял Голубые Глазки.
— Спасибо, — поблагодарил его дракон. — Господа, это Николас. Он провел в этом баре три года, записывая все мои фразы, произнесенные на родном языке. Он хочет составить словарь моего языка.
— И как далеко вы продвинулись? — пожелал узнать Киношита.
— Примерно тридцать слов. Может, даже тридцать два.
— За три года?
— При расшифровке многих других языков за тот же период результаты бывают и хуже. — Николас о чем-то задумался, а потом продолжил:
— Самое важное в этом деле определить, разумен ли инопланетянин. Многие животные общаются с помощью звуков.
— Сколько времени вам потребовалось, чтобы выучить терранский? — спросил Киношита у Голубых Глазок.
— Примерно неделю. — Дракон улыбнулся… как умел: челюсти разошлись, глаза сощурились. — Пустяковое дело.
— Правительство могло бы найти тебе применение в Управлении межпланетных дел.
— Олигархия не нанимает инопланетян на государственную службу, или ты этого не заметил? — спросил Голубые Глазки.
— Раньше нанимали.
— После Домарийского мятежа эта практика прекращена, — ответил дракон, и Найтхаук почувствовал, как каблук Киношиты нажал ему на пальцы ноги.
Ладно, подумал он, это случилось в последние сто лет, поэтому я и не знаю. А теперь оставь мою ногу в покое.
— Я работал в этом Управлении, — вставил Николас и поморщился. — Пока мы не разошлись во мнении о налогах.
— Правда?
Николас широко улыбнулся.
— Они считали, что уплата налогов — обязанность, а я говорил, что это сугубо добровольное дело. Вот и улетел в Пограничье, где налогов не платят вовсе.
— Так давайте присядем и познакомимся поближе. — Голубые Глазки опустился на свой необычный стул и дал знак бармену, который тут же подскочил к столику с бутылкой и тремя стаканами.
— Хорошая идея, — ответил Найтхаук, усаживаясь с Киношитой напротив.
— Постарайтесь его разозлить, — попросил Николас. Он позаимствовал стул от соседнего столика и тоже сел.
— Зачем? — полюбопытствовал Найтхаук.
— Разозлившись, он начинает ругаться на родном языке. А в остальное время говорит только на терранском, чтобы досадить мне.
— Будь осторожен, друг мой, — предупредил, дракон. — Если перегнуть палку, я перейду на мертвые языки, вроде английского или суахили, и этим просто сведу тебя с ума.
— Вы действительно можете говорить на мертвых человеческих языках? — спросил Найтхаук.
— Конечно, — ответил Голубые Глазки. — Языки — это чепуха. Отказаться от наркотиков — вот что трудно.
Найтхаук увидел свой шанс и не упустил его.
— А как насчет арабского?
— Арабский — это очень широкое понятие, мистер… э… слушайте, а я ведь не знаю, как вас зовут.
— Найтхаук. Джефферсон Найтхаук. А это Ито Киношита.
— Я слышал немало историй про Джефферсона Найтхаука. Он — личность известная.
— Я тоже их слышал. Тот Найтхаук жил сто лет назад, а то и больше.
— Вроде бы да. Так на чем мы остановились?
— Мы говорили об арабском.
— И я собирался объяснить, что понятие «арабский язык» охватывает пару сотен диалектов. Сказать, что два народа похожи, так как оба говорят на арабском, все равно что не видеть отличий между рафинитами и йорбанами только потому, что и те, и другие дышат хлором.
— Я вас понял.
— И все-таки мне любопытно, почему вас интересует арабский.
— Все очень просто. — Найтхаук плеснул в стакан голубоватого виски, выпил. — Ибн-бен-Халид — арабское имя. Если ему надо отдавать приказы и он опасается, что его каналы связи прослушиваются, он может перейти на один из арабских диалектов, и, вероятно, никто не поймет, что он говорит.
— Интересная мысль, — признал Голубые Глазки. — Но скорее всего Ибн-бен-Халид такой же профан в древних языках, как и вы.
— И все-таки мысль интересная, — внезапно влез в разговор Николас. — Я скажу об этом Халиду, когда увижу его в следующий раз.
Найтхаук едва не спросил: «А часто вы его видите?» — но в последний момент сдержался.
— Что-то мы очень много говорим о мертвечине, — заметил Голубые Глазки. — Мертвые языки, мертвые киллеры.
— В Пограничье смерти хватает, — ответил Найтхаук.
— Сейчас ее не так много, как раньше.
— Почему ты так решил?
— Причина тобой названа — Ибн-бен-Халид.
Давай, Ито, отдал мысленный приказ Найтхаук, пора выяснять, кто что думает по этому поводу.
— Я слышал, он обычный похититель, — заговорил Киношита, словно прочитав мысли Найтхаука.
— Ну что вы! На самом деле этим его деятельность не ограничивается, — ответил Голубые Глазки. — Полагаю, вы намекаете на похищение дочери Кассия Хилла.
— Говорят, он держит ее ради выкупа, — продолжил Киношита. — А потому ничем не отличается от обыкновенного похитителя.
— Вот уж обыкновенного в нем ничего нет, — возразил дракон.
— А я говорю, что Халид — похититель и убийца! — выкрикнул Киношита, гадая, как быстро и кто пристрелит его.
— Все так, — согласился Найтхаук. — Но он борется за правое дело, а тут все средства хороши.
— Что хорошего в убийстве? — пожелал знать Киношита.
— Случается, что оставить врага в живых еще хуже, поэтому из двух зол выбираешь меньшее. Может, кому-нибудь это и не понравится, но приходится делать что должно.
— Давайте-ка держать себя в руках, — попытался успокоить своих гостей дракон. — Из тех, кто сидит за этим столиком, Ибн-бен-Халид никому не причинил зла.
— Чертовски верно, — поддержал его Найтхаук. — Будь он здесь, я бы так ему и сказал.
Черт, хотел бы я посмотреть на лица тех, кто окружает нас, думал он. Достаточно громко мы говорим, Мелисенд? Реагирует ли кто на наши слова?
— Я готов рассказать вам историю об Ибн-бен-Халиде, подтверждающую мое мнение о нем.
— Избавь нас от своих глупых историй, — воскликнул Николас.
— Да, — поддакнул Киношита. — Я не хочу слушать его адвокатов.
— Как скажете. — Дракон пожал плечами, замерцав всеми своими чешуйками.
Спасибо тебе, приятель, со злостью подумал Найтхаук. Переигрывать ни к чему! Нам нужна любая информация, касающаяся Ибн-бен-Халида.
— Так откуда вы прибыли к нам, мистер Найтхаук, и чем занимаетесь?
— Прибыл я оттуда. — Взмах руки Найтхаука охватил полгалактики. — А занятие у меня простое — улаживаю конфликты.
— Какие?
— Те, что беспокоят заказчика.
Голубые Глазки глубоко вздохнул.
— Я так давно не общался с драконихой.
Найтхаук хохотнул.
— Вот это не по моей части.
— Так я и знал, — печально ответил Голубые Глазки и повернулся к Николасу, который в очередной раз наполнял стакан. — Послушай, не стоит так частить. Ты уже ополовинил бутылку.
Николас молча поднялся и, шатаясь, зашагал прочь. Потом, чтобы его неудовольствия, не дай Бог, никто не заметил, вернулся, поднял стул и попытался вспомнить, от какого столика он его взял. Наконец на лице его отразилось полное замешательство, он опустил стул на прежнее место и снова сел.
— Хорошо погулял? — спросил Голубые Глазки.
— Неплохо, неплохо, — ответил Николас. Его потянуло вперед, голова упала на стол, и он тут же захрапел.
— Полагаю, на сегодня работа над словарем закончена, — прокомментировал Голубые Глазки и внезапно произнес неудобоваримую фразу на родном языке. — Чтобы вы потом сказали ему, чего он лишился. — Дракон повернулся к Киношите. — Я не спросил, что делаете вы, мистер Киношита.
Ито указал на Найтхаука.
— Я — с ним. Пока он не решит, что нам пора умереть от руки Ибн-бен-Халида.
— Я против Халида ничего не имею, — возразил Найтхаук. — Черт, да я скорее на его стороне.
— Именно про это я и толкую. Нельзя доверять убийце.
— Я бы советовал тебе выбирать слова, когда говоришь о нем. — В голосе Найтхаука слышались угрожающие нотки.
— Господа, господа, — Голубые Глазки поднялся, — в «Синем драконе» драки запрещены.
Поднялся и Киношита.
— Ладно, я знаю, когда мое присутствие в тягость. Я ухожу. — Он повернулся и направился к двери.
— Ему есть где переночевать? — спросил Голубые Глазки.
— Это не твоя проблема, — ответил Найтхаук.
— Святая правда. — Дракон сел и долго не сводил с Найтхаука светло-синих глаз. — Ты мне нравишься, Джефферсон Найтхаук. Расскажи о себе.
— Рассказывать особо нечего.
— А я думаю, есть. Твоя манера держаться, тщательно выбирать слова говорит о том, что… ты опасен. Прости за неделикатный вопрос, но скольких людей ты убил?
— Прости за неделикатный ответ, но пошел-ка ты на хер.
— Я могу, знаешь ли, — ответил Голубые Глазки. — Именно поэтому я не трачу свои сбережения на поиски драконихи.
— Ты уж извини, но мне как-то без разницы, гоняешь ты шкурку или нет.
Дракон опять заухал. Махнул рукой бармену, и тот принес сферическую бутылку и высокий стакан из тонкого стекла. Голубые Глазки открыл бутылку, наполнил стакан наполовину, затем долил доверху виски. Смесь зашипела, над стаканом закурился дымок.
— Я думал, ты не пьешь с посетителями, — заметил Найтхаук.
— Когда я это говорил, ты был посетителем. Теперь ты — друг.
— А что в стакане?
— Не уверен, что у этого напитка есть название. — Дракон задумчиво смотрел на стакан. — Впервые я попробовал его в системе Денеба. Билотейский ром, конечно, это не ром, но так его называют, и чистое сирианское виски. Превосходный напиток. — Он отпил из стакана. — Я думаю, мы назовем его в твою честь, Найтхаук.
— «Ночной ястреб»?
— «Вдоводел».
— Вдоводел уже сто лет как умер.
— Тем более надо найти способ увековечить его память. — Еще глоток. — Хотя есть и другие, более значимые способы.
— Правда?
— Можешь не сомневаться, если сфера твоей деятельности пересекается с тем, чем занимался он.
— Это возможно.
— Сколько ты пробудешь на Сайлене?
Найтхаук пожал плечами.
— Какой срок тебя устроит?
— День, может, два, пока я наведу о тебе справки.
— Ничего не получится.
— Почему?
— Я взял это имя всего год назад. Одновременно воспользовался лазерной хирургией для изменения ретинаграммы и отпечатков пальцев. Информации обо мне нет ни в одной базе данных, ни в Олигархии, ни в Пограничье.
— Человек, сведений о котором нет в базах данных Олигархии, — повторил дракон, откинул голову и заухал.
— Что тут смешного?
Дракон ухал и ухал, но в конце концов справился со смехом.
— Красноречивее о том, чем ты занимаешься, и не скажешь.
Глава 7
— Ну? — спросил Найтхаук. Они уже вернулись на корабль и пили кофе, приготовленный из зерен, собранных на пологих склонах гор Пепони.
— Большинство не отреагировало вовсе, — ответила Мелисенд. — Ибн-бен-Халид им до лампочки.
— Кто же отреагировал?
— Николас Джори. Всякий раз, когда Ито ругал Халида, в нем поднималась волна ярости.
— Он только восхищается Халидом или знает, как его найти?
Женщина покачала головой.
— Он слишком много выпил. Из эмоций читалась только ярость.
— А что еще ты смогла обнаружить в нем? — спросил Киношита.
— Страх. Тревогу. Озабоченность. То ли при мысли, что вы действительно можете выйти на след Халида…
— Это глупо. Его защищает целая армия.
— …то ли при упоминании Кассандры Хилл, которую обманом можно у него выкрасть.
— Понятно, — кивнул Киношита. — А как насчет Голубых Глазок?
— Я недостаточно хорошо разбираюсь в эмоциях инопланетян, чтобы сказать что-то определенное.
— Мы ему вроде понравились.
— Напрасно ты так решил. С инопланетянами надо держать ухо востро. То, что мы видели, лишь защитная оболочка. Общего у нас с ним не больше, чем с каким-нибудь насекомым. — Она повернулась к Найтхауку. — Что теперь?
— Я подожду, пока Голубые Глазки проверит меня. И, кстати, проверю его. А когда дракон убедится, что я сказал ему чистую правду и ни в одном компьютере Олигархии информации обо мне нет, будем надеяться, что он попытается меня завербовать.
— В том, что он хочет завербовать тебя, сомнений нет, — согласился Киношита. — Но для чего? Может, на службу в армию Ибн-бен-Халида, а может, снабжать его заведение ромом.
— Возможно, ты прав, — кивнул Найтхаук. — Поэтому мы не положим все яйца в одну корзину. — Он повернулся к Мелисенд. — По пути к кораблю я проходил мимо местной тюрьмы. Там не больше десяти камер, и я уверен, что заняты они не все. Пусть бортовой компьютер напечатает тебе документы представителя какого-нибудь благотворительного фонда. Потом купи пирожных и булочек в местной пекарне, отнеси в тюрьму и объясни охране, что они предназначены для заключенных. Поначалу охранники тебя развернут. Но, получив свою долю сладкого, пропустят.
— Мои документы не выдержат никакой проверки. Напечатать такие может каждый.
— Правильно. И охранники проверят каждого, кто захочет что-то получить. Но с чего им проверять женщину, которая раздает булочки?
— А если меня посадят в камеру?
— Киношита будет поджидать тебя снаружи. Если ты не выйдешь через час, он внесет за тебя залог или просто заплатит охранникам, чтобы они тебя отпустили.
— Хорошо. А что мне делать в тюрьме?
— Ничего особенного. Раздашь пирожные и булочки заключенным, всякий раз упоминая Ибн-бен-Халида и Кассандру Хилл. И запомни реакцию каждого.
— Зачем?
— Ты знаешь, где прячут дочь губернатора?
— Нет, разумеется, нет.
— Я тоже не знаю. А вот если по реакции кого-то из заключенных ты поймешь, что он знает, мы вытащим его из тюрьмы и возьмем с собой.
— Я думала, что тебе нужна только я.
— Мне нужна не только защита, но и уверенность, что я на правильном пути. Поэтому приходится привлекать и других.
— А что будешь делать ты?
— Спать.
— Спать? — с возмущением переспросила Мелисенд.
— Кто знает, когда еще представится такой случай. В нашем деле для сна приходится выкраивать минуты. Я буду спать, а компьютер — подбирать информацию по Голубым Глазкам.
— Если Мелисенд найдет нужного человека, мне внести за него залог? — спросил Киношита. Найтхаук покачал головой.
— Нет, решение буду принимать я.
— Почему? Я же могу сэкономить тебе время.
— Если мы ошибемся, он попытается перестрелять нас и предупредить Ибн-бен-Халида. А мне не хотелось бы убивать человека только потому, что я неосмотрительно освободил его из тюрьмы.
— Понятно, — кивнул Киношита. — Решение за тобой.
— Я рад, что наши взгляды совпадают, — холодно ответил Найтхаук.
Глава 8
Когда Найтхаук возвращался в «Синий дракон», у него возникло смутное ощущение, что за ним следят. Оглядываться он, естественно, не стал, но уголком глаза ловил движущееся отражение в витринах и на металлических дверях авто.
Если б кто-то хотел убить меня, думал Найтхаук, выстрелы давно бы уже прогремели, поэтому преследователь то ли хочет поговорить, то ли узнать, куда я направляюсь. Пункт назначения не представлял большого секрета: прошлым вечером, покинув корабль, он побывал только в «Синем драконе», значит, и в этот вечер идет туда же. В общем, Найтхаук решил, что с ним хотят поговорить.
Вопрос состоял лишь в том, как обставить предстоящий разговор. Если его вербовали в киллеры, следовало нырнуть в проулок или то, что могло сойти за проулок в переплетенье улиц, где проживали как люди, так и инопланетяне, затаиться, дождаться преследователя, напасть на него, обезоружить, поколотить, а потом выяснить, кто его послал. То есть показать нанимателям свою удаль.
Но Найтхаук не сомневался, что киллеров у Халида хоть пруд пруди. Такое решение мог принять молодой петушок вроде первого клона Вдоводела.
Нет, чем дольше он думал, а думал он быстро — время поджимало, тем больше склонялся к мысли, что никакой вербовкой не пахнет — с ним просто хотели поговорить. Но с какой стати и у кого могло возникнуть желание поговорить с Джефферсоном Найтхауком? Вдоводел умер сто лет назад, а то, что он — клон, никто не знал. Загадка требовала разрешения.
Найтхаук направился к ресторану для инопланетян, большинство посетителей которого составляли лодиниты и канфориты, постоял у ярко освещенной витрины, дабы убедиться, что преследователь хорошо видит его, вошел в зал. Метрдотель, маленький, похожий на оранжевого кенгуру краганец, ужасно расстроился, увидев перед собой человека, но ничем не выдал своих чувств и проводил Найтхаука к свободному столику.
— Мы рады обслужить вас, — говорил он в закрепленный на плече транслейтор, — но должен предупредить, что большинство блюд нашего меню несовместимо с обменом веществ вашего организма.
— Может, отведать тебя? — усмехнулся Найтхаук. Услышав перевод, краганец громко пискнул, чем привлек внимание тех, кто еще не смотрел на Найтхаука с откровенной враждебностью.
— Я не значусь в меню! — заверещал он на весь ресторан. — Вы не можете меня съесть. Мы не едим друг друга.
— У тебя плохой транслейтор. Пора бы выучить терранский и обходиться без него.
— Полагаю, вам даже в голову не приходило выучить краганский.
— Нет, и не придет. Мне твои деньги не нужны, а вот ты хочешь получить мои. Так что придется тебе приспосабливаться.
Краганец долго смотрел на него.
— Так вы не хотите меня съесть?
— Надеюсь, тебя порадует, что даже мысль об этом вызывает у меня тошноту.
— Хорошо. Что будете заказывать?
— Стакан воды. Я жду приятеля. Когда он подойдет, ты объяснишь, что мне можно есть, а чего нельзя.
— Я не вижу другого человека. — Краганец огляделся.
— Я не говорил, что подойдет человек.
— А как он выглядит? Я должен знать, чтобы проводить его к вашему столику.
— Не твоя забота, — отмахнулся Найтхаук. — Он сам разберется.
— Как скажете.
— А теперь неси воду и оставь меня в покое.
— Я еще должен предупредить вас, что мы не принимаем кредитки Олигархии.
Найтхаук достал из кармана пригоршню талеров Марии-Терезии, высыпал на стол.
— Эти подойдут?
Краганец посмотрел на золотые монетки, кивнул и отбыл за водой. Принес стакан, поставил на стол, потянулся за талерами.
Найтхаук шлепнул его по мохнатой руке.
— Мы еще не заказали и не поели.
— Откуда мне знать, что вы не смахнете талеры в карман и не уйдете, не заплатив? — спросил краганец.
— Откуда мне знать, что ты не хочешь отравить меня? — вопросом на вопрос ответил Найтхаук.
Краганец долго смотрел на него, словно вопрос требовал серьезного размышления, потом отошел.
Найтхаук пил воду, поглядывая по сторонам. Семнадцать канфоритов, восемь лодинитов и два краганца изо всех сил старались не замечать присутствия чужака. Только один ребенок-лодинит, лет четырех, открыто таращился на него, словно никогда не видел человека. Найтхаук понимал, что это не так, но мог поспорить на последнюю кредитку, что в ресторане для инопланетян такие посетители, как он, — событие.
Наконец высокий инопланетянин, гуманоид с красной блестящей кожей, вошел в зал и направился к столику Найтхаука.
— Позволишь присоединиться? — говорил он, четко произнося каждый слог. Найтхаук кивнул.
— Что, надоело ждать под дверью?
Теперь кивнул инопланетянин. Его уши, размером не больше человеческих, при этом движении подались вперед, а потом откинулись назад. Точно так же, отметил Найтхаук, двигались уши и у слонов, в глубокой древности водившихся на Земле.
— Почему ты здесь? — спросил инопланетянин. — Ты же не можешь есть их еду.
— Я думал, ты предпочтешь поговорить со мной тут, а не в «Синем драконе». Если я ошибся, можем пойти туда. — Он привстал.
— Ты не ошибся.
Найтхаук сел.
— У тебя есть имя?
— У каждого есть имя, Джефферсон Найтхаук.
— Тебя не затруднит назвать его?
— Всему свое время.
— Хорошо, тогда… по крайней мере скажи, с какой планеты ты родом?
— Вопросы буду задавать я, — ответил инопланетянин.
— Об этом можно поспорить, — процедил Найтхаук. — Потому что сейчас именно мой пистолет нацелен тебе в живот.
Инопланетянин напрягся, но предпочел не проверять слова собеседника.
— Ты не сможешь произнести мое имя, но другой человек, у которого я работал много лет назад, называл меня Пятницей, и под этим именем я представляюсь людям. Народ мой зовется проджасти, живем мы на Кжимерихе, который люди назвали Марием II.
— А я Джефферсон Найтхаук, о чем тебе уже известно. Теперь говори, что тебе от меня нужно. Пятница.
— Ты — Вдоводел. И ты самый удивительный из всех людей, потому что ничуть не изменился за сто стандартных лет.
— Ты видел меня сто лет назад?
Пятница кивнул, вновь хлопнув ушами.
— Мы живем очень долго. Я видел, как ты голыми руками убил семь человек на…
— ..Дмитрии IV, — закончил за него Найтхаук.
— Тогда это ты.
— Образно говоря. Но вопрос остается: почему ты решил поговорить со мной?
— Там, где появлялся Вдоводел, умирали люди. А теперь, исчезнув на столетие, ты вернулся, и люди будут умирать вновь. — Пятница помолчал. — Сто лет я работал в шахтах Внутреннего Пограничья, прорубая их после открытия месторождения, закрывая после того, как запасы полезных ископаемых иссякали. Моя специальность — взрывные работы, и должен сказать тебе, что равных мне нет. Но беда всех проджасти в том, что из-за долгой жизни нас со временем одолевает скука, нам становится неинтересно даже то, что мы делаем лучше других. — Он посмотрел Найтхауку в глаза. — Мне надоело взрывать скалы, на которых нет людей, Вдоводел. Я хочу работать с тобой.
— Ты даже не знаешь, с кем мне придется схлестнуться.
— Мне все равно.
— А если меня подрядили взорвать Марий II? — спросил Найтхаук.