Рич Мередит. Грешки

   – Пропади все пропадом! Я просто хочу быть с тобой.
   – Я тоже этого хочу. Но нельзя же, чтобы тебя обвиняли во всех смертных грехах из-за одной встречи. Ведь мы пока почти не знаем друг друга, Гас.
   – Я тебя знаю, – сказал он, целуя ее.
   Они снова занялись любовью. Первое соитие, бурное и страстное, означало для Джуно конец затянувшегося воздержания. Гас никогда до сих пор не изменял жене, и это было более странным, чем представлялось.
   На этот раз они занимались любовью с нежностью.
   Гас не спеша исследовал ее тело, отыскивая места, прикосновение к которым доставляло Джуно особенно острое удовольствие: ямочки возле горла и в паху, на ягодицах и у основания позвоночника. Он вошел в нее, не закрывая глаз, двигаясь в разном ритме, с любовью наблюдая за выражением ее лица и наслаждаясь реакцией Джуно.
   – О Боже! – пробормотала она, улыбаясь ему. – Ты меня избалуешь.
   – Позволь мне тебя избаловать. Тогда мы избалуемся оба. Ты самая прекрасная женщина на свете!
   – Нет… ты просто не смотрел на других. Здесь много красивых женщин.
   Он сделал движение, от которого Джуно вскрикнула и, приподнявшись, крепко прижалась к нему. Через мгновение их тела, содрогаясь, замерли.
   – Ты должна поехать со мной. Неужели отпустишь меня одного?
   – Гас, я не могу. Но почему бы тебе не остаться?
   – Над твоей и моей репутацией нависла угроза.
   – Никто не узнает. Я спрячу тебя. Мы будем заниматься любовью целый день, а вечером я буду уходить на работу.
   Он поцеловал ее:
   – Я стану твоим пленником. Пленником любви.
   – Неплохо. Мне это нравится.
   – Я буду готовить для тебя вкусные блюда, а потом, когда ты вернешься, устроим пир и займемся любовью.
   – Едва ли нам удастся сохранить это в тайне. Все сразу заметят, что я счастлива и удовлетворена. Сколько ты сможешь пробыть здесь?
   Гас вздрогнул и, положив руку ей на бедро, печально покачал головой:
   – В пятницу я должен быть в Берне.
   – Что ж, тогда никто не успеет заметить, что я счастлива и удовлетворена.
   В пятницу утром Джуно отвезла Гаса в альгерский аэропорт. Туда было несколько часов езды, но они решили не появляться в расположенном гораздо ближе ольбийском аэропорту, где могли встретить знакомых.
   На обратном пути Джуно думала о Гасе и о четырех днях, проведенных с ним. Лидия оказалась права: все было замечательно. Связь с Гасом вывела ее из затянувшейся хандры. Но теперь он уехал.
   «Между нами ничего не кончилось, – сказал Гас в машине. – Я буду писать и звонить тебе. Мы обязательно увидимся». И еще он сказал, что любит ее.
   Гас рассказал ей о Нине. Джуно поняла, что он так же одержим своей женой, как и Нина им. Однако связывающее их чувство было трудно назвать любовью. Гас иногда ненавидел жену, всецело подчинившую его себе – и эмоционально, и материально. Видимо, сначала их отношения носили романтический характер, но частые посещения швейцарской клиники вызвали у Нины странные изменения в психике.
   Гас сказал, что любит Джуно, но чем ближе они подъезжали к аэропорту, тем сильнее она ощущала его отчуждение. Еще не попрощавшись с ней, он был мысленно уже на пути к Нине.
   Флоринда все-таки оказалась права. Ей не следовало связываться с Гасом Палленбергом.

Глава 30

   Ветер с неистовой силой обрушивался на «фиат», когда они ехали вдоль побережья от Ольбии до Лискии-ди-Вакка.
   – Ну и ну, Джуно… Неужели здесь всегда такой ветер? – Лидия подняла стекло в машине.
   – Он дует несколько дней, потом стихает. Скоро успокоится.
   – Мама… мама!.. Посмотри на деревья!
   – Александра, говори по-английски. – Лидия взглянула на Джуно. – Через несколько недель мы отправимся в Нью-Йорк навестить моих родителей.
   – Ну посмотри же на деревья, мамочка! Они же согнулись!
   Джуно рассмеялась:
   – Ветер не позволяет им распрямиться.
   – Моей прическе тоже досталось, – вздохнула Лидия.
   Когда они свернули к вилле, снятой Лидией в Лискии-ди-Вакка, ветер почти стих. Вилла была расположена у зеленого склона холма и выходила окнами на небольшую бухту с песчаным пляжем.
   – О, как здесь красиво! – воскликнула Лидия. Они вышли из машины, и трое детишек в сопровождении нянюшки сразу же отправились осматривать берег.
   Дверь отворилась, и к ним навстречу поспешил пожилой человек:
   – Добрый день, сеньоры. Добро пожаловать!
   Взяв из багажника чемоданы, он повел женщин в дом.
   Лидия повернулась к Джуно:
   – Обними меня. Здесь так хорошо!
   Обнявшись, они вышли на террасу. Дети под надзором няни уже строили на пляже замок из песка. Лидия и Джуно облокотились на низкую каменную стену в тени черепичной крыши террасы.
   – Введи меня в курс событий, – попросила Лидия. – Как твои дела с женатым мужчиной? Ты последовала моему совету?
   Джуно, скорчив гримаску, кивнула:
   – Да. Но напомни мне, чтобы я никогда тебя не слушалась.
   – Ох, дорогая… прости. Неужели все так плохо?
   – Нет. Кое в чем ты оказалась права. Я вышла из прежней депрессии. Однако теперь у меня началась новая. Что ж, по крайней мере у этого сандвича была прослойка счастья.
   – Хорошо уже то, что ты сбросила камень с души, – усмехнулась Лидия, – и нормально воспримешь тех, кто еще не раз встретится на твоем пути. А неудачу с Гасом ты переживешь.
   – А что у тебя? Мои проблемы ничтожны в сравнении с тем, что пришлось пережить тебе за последние месяцы.
   Лидия достала из сумочки крем от загара и втерла его в предплечья.
   – У меня никаких изменений. Всем нам очень не хватает Стефана. После него осталась масса начатых и незаконченных дел, но постепенно все приходит в порядок. Скоро я буду свободна и снова займусь своей жизнью. Пока мне было некогда и подумать о себе.
   – Как ты решила: останешься во Франции или вернешься в Нью-Йорк?
   – Еще не знаю. Я не могу навсегда покинуть Францию. Форест унаследовал замок Мурдуа, и мне придется управлять этим имением до его совершеннолетия. С Францией связан большой отрезок моей жизни… но я все чаще думаю, что пора кое-что изменить.
   – Я давно хотела спросить тебя о Бернаре Жюльене, но последний раз мы виделись на похоронах Стефана, и это было неуместно. Ты что-нибудь знаешь о нем?
   Лидия открыла пачку «Мальборо» и вынула сигарету.
   – Он женился… на одной из своих актрис. Я долгое время не виделась с ним. – Она усмехнулась. – Похоже, Бернар устал ждать меня. Забавно, но я до сих пор храню в шкатулке для драгоценностей ключ от квартиры Бернара, хотя много раз собиралась его выбросить.
   Это было увлечение юности, а теперь я сама не знаю, чего хочу – Я тоже.
   Пребывание Лидии на Сардинии пошло на пользу и ей, и Джуно. Они впервые за многие годы по-настоящему были вместе, и их дружба, начавшая понемногу увядать, здесь окрепла. Им казалось, что сейчас они словно договаривают до конца фразы, которые начали произносить еще в Йеле.
   Лидия буквально влюбилась в «Эввива!».
   – Когда мы со Стефаном приезжали на открытие, внешний вид этого клуба произвел на меня неизгладимое впечатление, а теперь я восхищена его атмосферой.
   Здесь чудесно, Джуно.
   Лидия бывала в клубе каждый вечер. Многие из завсегдатаев оказались ее старыми друзьями. Чувствуя себя как рыба в воде в этой элегантной интимной обстановке, она снова начала блистать в обществе. Лидия приезжала в клуб вечером, уложив детей, и оставалась до закрытия. Иногда Джуно возвращалась вместе с ней на виллу, и они вместе завтракали.
   – Ах, Джуно, – сказала Лидия, наливая кофе, однажды утром на террасе, – какая у тебя интересная работа! Ты познакомилась со всеми гораздо ближе, чем я, хотя это люди моего круга.
   – Я никогда не питала особого пристрастия к ночным клубам, но мне очень нравится быть в центре всего, что здесь происходит.
   – Джанни просил убедить тебя остаться на следующий сезон. Ты хочешь уехать?
   – Пока не знаю. Мне здесь очень нравится, но все это начинает напоминать бег на месте. Меня по-настоящему привлекало проектирование, оформление клуба и организация его работы. А теперь, когда все налажено, мне незачем оставаться здесь.
   – Незачем? Да ведь именно из-за тебя посетители валом валят в клуб!
   Джуно рассмеялась:
   – Помнишь того араба, который был там вчера с Карой Кук? Он собирается открыть клуб в Далласе и хочет поручить мне его проектировку и оформление.
   – В Далласе! Неужели ты променяешь все это на Даллас?
   – Я обдумываю его предложение, ибо, долго прожив в Европе, кажется, созрела для возвращения в Штаты.
   – Ты самостоятельно сделала карьеру, поэтому найдешь себе применение где угодно. – Лидия устало потянулась. – Пора вздремнуть. Оставайся у меня. Потом поедем куда-нибудь обедать.
   – Доброе утро, мама… Доброе утро, тетя Джуно. – На террасе появились дети. Они шли на пляж, а потом няня собиралась отвезти их в Сассари, в цирк. Лидия ненадолго задержалась с ними, а Джуно отправилась в комнату для гостей.
   Джуно проснулась около полудня. Сквозь раскрытые окна слышалось пение птиц и плеск волн. Но откуда-то поблизости доносился другой, очень знакомый звук. Она поняла, что это плачет ее подруга.
   Спальня Лидии находилась напротив комнаты для гостей. Джуно накинула кимоно и поспешила к ней.
   Окно было распахнуто, Лидия лежала на кровати и, закрыв лицо руками, горько рыдала. Джуно села возле нее.
   – Дорогая, что случилось?
   Та убрала руки и посмотрела на подругу заплаканными глазами.
   – Ах, Джуно… что мне делать со своей жизнью?
   Джуно обняла ее:
   – Ты можешь делать все, что захочешь. Только не спеши. Все уладится, подожди немного.
   – Подождать? – всхлипнула Лидия. – Мне уже за тридцать. У меня трое детей. Красота блекнет, я старею и не знаю, как мне быть…
   Джуно взяла в ладони лицо Лидии.
   – Ты не старше меня. А что касается внешности, то тебе, черт возьми, хорошо известно, что в «Эввива!» все женщины зеленеют от зависти, глядя на тебя. Посмотри в зеркало… Хоть у тебя и трое детей, но ты выглядишь ничуть не старше, чем была в Йеле. – Джуно вытерла ее мокрые от слез щеки.
   – Дорогая, что бы я без тебя делала? Ты – мой единственный верный друг… ты и Алекс. Как бы мне хотелось, чтобы он сейчас тоже был здесь!
   – Знаю. Перестань реветь… Все образуется, обещаю.
   По щекам Лидии все еще текли слезы.
   – Я люблю тебя, Джуно… люблю. – Она поцеловала подругу в губы и провела рукой по ее длинным темным волосам.
   – Лидия… – Джуно удивил ее страстный поцелуй.
   – Нет, Джуно, я не лесбиянка и не извращенка. Я никогда ни с кем этого не делала. Раньше с нами был Алекс… но ты мне нужна сейчас! – умоляюще воскликнула Лидия. – Займись со мной любовью! Ко мне так давно никто не прикасался.
   Понимая, что Лидия несчастна, одинока и нуждается в утешении, Джуно растерялась. Они близкие подруги и к тому же уже занимались этим вместе с Алексом.
   Она прижала Лидию к своей груди.
   – Я очень люблю тебя!
   Джуно осторожно скользнула руками под шелковую ночную рубашку Лидии и сняла ее, потом сбросила свое кимоно. Подруги затрепетали от страха и предвкушения чего-то нового. Потом Лидия приблизилась к Джуно и поцеловала ее.
   Поцелуи становились жарче. Нерешительность исчезла. Их языки прикасались друг к другу, разжигая страсть, Джуно погладила и поцеловала шею Лидии.
   – Ляг на спину и положи голову на подушку, – прошептала она.
   Та, застонав, вытянулась на кровати, закрыла глаза и провела ступней по бедру Джуно.
   – Какое гладкое у тебя тело!
   Джуно накрыла ладонями груди Лидии, легонько нажимая на них и пощипывая соски. Потом руки ее спустились ниже, лаская мягкий живот и влажный треугольник волос между бедер.
   – Ты такая миниатюрная… такая нежная… – Она прикоснулась губами к медно-рыжим волосам.
   Лидия прогнула спину и вскрикнула в экстазе:
   – Джуно!.. О Джуно!..
   Все барьеры рухнули. Остались лишь любовь, нежность, желание отдать все, что необходимо каждой из них. Тела подруг одновременно содрогнулись в момент наивысшего наслаждения.
   Они долго лежали, обнявшись.
   – Ах, Джуно! – радостно воскликнула Лидия. – Я чувствую себя так… – Она вдруг приподнялась на локте и с тревогой заглянула в глаза подруги:
   – Ты не расстроилась, нет?
   Та улыбнулась и приложила палец к губам Лидии:
   – Ш-ш-ш… Это было чудесно. Я тоже нуждалась в этом.
   Лидия закурила сигарету.
   – Тебе не кажется, что сейчас все было иначе, чем с Алексом?
   Джуно кивнула:
   – Я никогда не думала, что смогу сделать это… ну, с тобой, без него. Но все было замечательно. – Она откинулась на подушку. – Помнишь то утро в Париже, когда он уехал со своей кинозвездой? По-моему, у нас и тогда возникла такая мысль?
   – Да, я хотела этого. Но теперь, вспоминая те дни, думаю, что не решилась бы. – Она снова посмотрела на Джуно. – Но ведь это ничего не изменит в наших отношениях? – В ее глазах мелькнула тревога.
   – Ты боишься, что мы, забыв о мужчинах, сбежим куда-нибудь вдвоем? Ни малейшего шанса! Конечно, я не стала бы зарекаться, что мне никогда не захочется попробовать это еще раз, но…
   – Пожалуй, раз в двенадцать лет?
   – Как, по-твоему, рассказать об этом Алексу?
   – Лучше не надо. Это слишком возбудит его…
   Они обнялись и весело рассмеялись. Подруги, ставшие на время любовницами, теперь снова стали только подругами.
   Приняв душ и одевшись, они поехали обедать в отель «Серво». Сев за столик, Лидия глубоко затянулась сигаретой.
   – Мы так и не решили, как мне жить дальше.
   – Разве это проблема? Подумай, графиня де ла Рош. У тебя есть связи, которые позволят заняться чем угодно.
   – Да… но чем?
   – Ведь ты уже занималась винодельческим бизнесом.
   – Кристоф и Натали прекрасно справятся и без меня.
   – Может, откроешь ресторан? Ведь ты великолепная кулинарка.
   – Я думала об этом, но это потребует большой работы. Да и конкуренция огромная.
   – А если вернуться на сцену?
   Лидия вздохнула:
   – Я с ума сойду от страха после такого долгого перерыва. Сомневаюсь, что мне по силам снова играть.
   – Ну ладно, давай прикинем, чем ты располагаешь.
   Красотой, деньгами, связями, умом.
   – Но что это мне даст? Тебе чертовски повезло, ибо ты реализовала все, что имеешь. У тебя теперь нет отбоя от предложений.
   – Да, без работы я не останусь, хотя тружусь не на себя, а на кого-то. С таким опытом за плечами я, наверное, могла бы создать и собственный клуб. Ты и не представляешь себе, скольких ошибок удалось бы избежать…
   – Постой, постой! Кажется, я придумала! – Лидия радостно улыбнулась. – Мы откроем свой клуб! Мои деньги и связи плюс твой опыт и связи…
   Джуно захлопала в ладоши:
   – Великолепно!
   – Может, в Нью-Йорке? Помнишь, те два однотипных дома… Мы переделаем их. – Лидию все больше будоражила эта идея. – А вино для клуба будут поставлять с моих виноградников… Я возьму на себя руководство кухней, а ты спроектируешь что-нибудь необыкновенное. Вот это да!
   – Но ведь в Нью-Йорке миллион клубов!
   – Мы со Стефаном побывали во всех, и я знаю, что они собой представляют. Жители Нью-Йорка всегда хотят чего-нибудь новенького! А такой клуб, какой откроем мы, им и не снился. О Джуно, подумай об этом! Клуб – идеальное решение наших проблем.
   – В него придется вложить целое состояние…
   – Мне есть что вложить! – Лидия раскраснелась от возбуждения.
   – О'кей… Я согласна!
   После отъезда Лидии в Нью-Йорк Джуно охватили сомнения. Создание клуба, конечно, отличная идея, и два дома в Нью-Йорке, несомненно, подошли бы для ее осуществления. Но поскольку финансирование возьмет на себя Лидия, сама Джуно вернется к тому, с чего начала – будет проектировать клуб, принадлежащий не ей.
   Джуно прикинула свои финансовые ресурсы. Сейчас она располагала крупной суммой от продажи лондонского дома, а также деньгами, полученными за оформление и управление «Эввива!». Жизнь на Сардинии и аренда коттеджа стоили недорого. Однако в Нью-Йорке все обстоит иначе, поэтому вложить свои средства в создание клуба не удастся.
   Джуно обсудила этот вопрос с Алексом по телефону.
   – Ваше финансовое участие в деле должно быть равным, – сказал он. – Иначе ничего не получится. Вы с Лидией равноправны в дружбе и должны стать равноправными партнерами.
   – Ты прав… Теперь мне остается сущий пустяк – ограбить банк. Наверное, это нетрудно сделать.
   – Я очень хотел бы помочь, но сейчас мне такое не по карману.
   По ее просьбе Алекс навел справки у своего друга Джона Кинсолвинга, и тот сказал, что банк выдаст Джуно такой крупный кредит, если кто-то – Лидия, например, – станет ее гарантом.
   Джанни Корелли согласился бы сам вложить деньги в клуб и знал людей, которые с готовностью сделали бы это, но под очень большие проценты. Поэтому у Джуно, как ни ломала она голову, пока ничего не получалось.
   А между тем она уже рисовала эскизы, ощущая необычайный творческий подъем. Идеи возникали с такой быстротой, что Джуно едва успевала переносить их на бумагу.
   Эйфория то и дело сменялась отчаянием. Страх, что все это не удастся претворить в жизнь, преследовал ее.
   Через месяц после отъезда позвонил Гас Палленберг.
   – Джуно? Ты простишь меня?
   – Гас… я уж думала, что никогда не услышу твой голос.
   – Дорогая, я скучал по тебе.
   – Однако не написал ни слова. Разве под рукой нет ни телефона, ни почтовых марок?
   – Извини. У тебя есть все основания злиться, но ты и понятия не имеешь, как мне было трудно.
   – У тебя что-то не так. Гас? Где ты?
   – В Нью-Йорке. Я много думал. Я люблю тебя. Джуно, хочу, чтобы ты была здесь, и сделаю все, чтобы мы были вместе. Приедешь в сентябре, после окончания сезона?
   – Ах, Гас, знал бы ты, сколько времени я ломаю голову над тем, как мне уехать в Нью-Йорк! – Она вкратце рассказала ему о своей идее.
   – Это великолепно, дорогая! И станет здесь сенсацией! От посетителей отбоя не будет.
   – Есть одна загвоздка, Гас, деньги. У Лидии их много, но я решила участвовать в этой затее только на равных, то есть вложив свою долю. Однако для меня это все равно что полететь на Луну.
   – Для тебя полет на Луну – не проблема, дорогая. А я полетел бы туда с тобой. Ты взяла бы меня? Умоляю, скажи, что не остыла ко мне!
   – Я заставляла себя забыть тебя, Гас, но…
   – Но?
   – Да… не остыла.
   Выйдя из коттеджа, Джуно задумчиво посмотрела на море. Нью-Йорк. Теперь у нее появилась еще одна причина стремиться туда. Но ни один из мотивов не сулил шанса на успех.

Глава 31

   Мэри Лу Фриман, усевшись на край письменного стола, самозабвенно разговаривала с побережьем. Алекс Сейдж, стоя возле окна, смотрел на Бродвей. Отсюда, из кабинета продюсера, он видел даже крышу театра «Бродхерст», где через три недели должна была состояться премьера его пьесы «Растения».
   Действие этой комедийной фантазии разворачивалось в оранжерее в Гринвич-Виллидж. Главными героями стал философ-садовник и его девушка – сексопатолог, ведущая в ночные часы передачу на радио. Прочими действующими лицами были растения.
   На стенах кабинета висели окантованные плакаты, рекламирующие самые известные хиты Мэри Лу Фриман, и вид их вселял в Алекса надежду. Его пьесу впервые ставили на Бродвее. К тому же взялся за это один из ведущих театральных режиссеров. Мэри Лу Фриман, толстушка лет тридцати – сорока, с каштановыми волосами и крупным миловидным лицом, одевалась весьма консервативно и напоминала добрую школьную учительницу и ничуть не походила на крутого предпринимателя в разбойничьем шоу-бизнесе. Однако плакаты на стенах ее кабинета свидетельствовали о том, что она превосходно ориентируется в этом мире.
   Наконец Мэри Лу повесила трубку.
   – Извини, Алекс. Так на чем мы остановились? Ах да! Паблисити, популяризация… раскрутка, так сказать…
   Я хочу познакомить тебя с Кэми Пратт. Она мастер своего дела, высший класс. Дай ей блиц-интервью… в печати, на телевидении, по радио. – Мэри Лу написала адрес на клочке бумаги. – Зайди к ней сегодня после полудня. Она будет ждать тебя.
   – Надеюсь, вы не из тех трудных авторов, которые отказываются давать интервью? – спросила Кэми Пратт, поздоровавшись с Алексом.
   – Отнюдь нет… Я жажду славы.
   Миниатюрная, очень хорошенькая Кэми, с нежной кожей и золотистыми волосами, приятно удивила Алекса. Необычный разрез глаз придавал ее лицу слегка недовольное выражение, что, впрочем, компенсировалось «широкой открытой улыбкой.
   – Что ж, это вдохновляет. – Она протянула ему отпечатанный на машинке список. – Все, чем мы располагаем на сегодняшний день. Те, что в скобках, пока не дали твердого ответа. Но дадут. Вам приходилось выступать на телевидении?
   – Только в «Йельских новостях». Да и было это давным-давно.
   – Да, я помню парочку ваших шоу где-то в середине семидесятых годов. А потом вы совсем исчезли из виду.
   Что с вами стряслось?
   – Это длинная и скучная история.
   Она усмехнулась:
   – Мне придется ее выслушать, перед тем как отдать вас в руки газетчиков. Пойдемте где-нибудь посидим.
   Возможно, мне удастся превратить эту длинную историю в увлекательную.
   События последующих двух недель заставили Алекса почти пожалеть о том, что он решил популяризировать свою пьесу. Бесконечные и одинаковые разговоры с интервьюерами преследовали его во сне и наяву. Переносить эту пытку ему помогала Кэми, нередко сопровождающая его и проводящая с ним время в перерывах.
   – Кто, интересно, слушает эту передачу? – спросил Алекс, останавливая такси. – «Бэбс с Бродвея» – ничего себе! Я о таком никогда не слыхивал.
   – Может, и не слыхивал, но это весьма известное агентство печати. Благодаря его информации люди из Тьюкемкэри валом повалят на твое шоу, когда приедут в Нью-Йорк.
   – Люди из Тьюкемкэри не бывают в Нью-Йорке.
   На Гринвич-стрит Алекс зашел в винную лавку за бутылкой вина.
   – Сколько лестничных маршей до твоей квартиры, Алекс? – спросила Кэми, входя в вестибюль его дома.
   – Почему ты думаешь, что здесь нет лифта?
   – Я в любом случае не воспользуюсь им. Старые, дребезжащие лифты приводят меня в ужас.
   На третьей лестничной площадке Алекс открыл дверь.
   – Думаю, тебе здесь понравится. Может, ты даже напишешь статью в «Архитектурное обозрение».
   – Вот это да! – воскликнула Кэми, оглядевшись.
   Поставленные друг на друга картонные коробки служили книжным шкафом, а книги, не уместившиеся в них, лежали грудами на полу и на шведском бюро, посреди которого стояла пишущая машинка. Разрозненные предметы меблировки выглядели убого, на полу лежал сильно потертый персидский ковер. Пространство между окнами занимало кабинетное пианино. Огромная кровать была не заправлена.
   – Как, ни одного растения? А я-то думала, что твоя квартира напоминает оранжерею, и ты именно здесь черпал вдохновение, работая над пьесой!
   Алекс откупорил бутылку «Шато Марго».
   – У меня были кое-какие растения, но я выбросил их, закончив пьесу. Они погибли… Я забывал их поливать, но разговаривал с ними.
   Кэми рассмеялась:
   – Ну что ж, по крайней мере здесь нет ничего возбуждающего ревность. Женской руки явно не чувствуется. – Она взяла бокал вина. – О нет, кажется, мои выводы поспешны, – добавила Кэми, заметив доску с прикрепленными к ней фотографиями. – Как много женщин!
   – Это подруги и бывшие любовницы. Все они из прошлого.
   – Похоже, тебе не слишком нравятся дурнушки в очках? – спросила Кэми, рассматривая фотографии. – А кто это? Кажется, мне знакомо ее лицо.
   – Помнишь, я рассказывал о своих подругах, задумавших открыть ночной клуб? Это одна из них, графиня Лидия де ла Рош. Раньше все ее звали…
   – Лидия Форест! Я училась с ней в школе. Она на два года старше меня. Удивительно!
   – Тебе не помешало бы поговорить с ней. Думаю, она заинтересована в популяризации своего клуба. Лидия недавно вернулась в Нью-Йорк.
   – Я с удовольствием встречусь с ней. Попроси ее позвонить мне.
   Они долго сидели на потертом диване, пили вино и беседовали.
   – Ну вот. – Алекс поставил на стол свой бокал. – Я рассказал тебе все о себе. Теперь твоя очередь. С чего ты занялась этим бизнесом?
   – Это, пожалуй, был своего рода мятеж. Я решила сама зарабатывать на жизнь. Моя мать чертовски богата, но мы не ладим, и я не хочу от нее никакой помощи. – Кэми горько усмехнулась. – Да она и не даст мне ничего.
   Я прошла все, что положено, по полной программе: училась там, где следует, а когда меня вывезли в свет, стала дебютанткой года, ну и так далее. После этого мне оставалось либо выйти замуж, либо воспользоваться своими связями и найти работу. Я испытала и то и другое. Брак оказался неудачным, а связи сделали свое дело.
   – Мэри Лу Фриман считает тебя лучшим специалистом в твоей области. – Алекс чуть наклонился к Кэми. – А уж то, что ты самый красивый популяризатор, у меня не вызывает сомнений. – Он поцеловал ее. – Останешься на ночь?
   – А ты повесишь на доску мою фотографию?
   – Лучше я тебя положу.
   Она рассмеялась и расстегнула блузку.
   Они занимались любовью, когда зазвонил телефон.
   – Не отвечай, – простонала Кэми.
   – Не буду.
   Телефон продолжал звонить.
   – Да заткнешься ли ты наконец? – пробормотала Кэми.
   – Не обращай внимания.