Страница:
– Почему ты хочешь бросить университет?
– По многим причинам… Сегодня сюда приезжала моя сестра Фредди, и мы вместе обедали. Господи, какая же она мерзавка! Судя по всему, мама поделилась с ней своими соображениями о том, что я становлюсь паршивой овцой в семье. Стоит мне приехать домой, все только и говорят о моем стиле одежды, манерах и друзьях. Поэтому я перестала появляться на семейных сборищах. И вот Фредди примчалась сюда, чтобы наставить меня на путь истинный, из Сан-Франциско, где живет с мужем, занимающимся пластической хирургией.
Очень прибыльная специальность, отвечающая запросам общества. Я не могу находиться с сестрой больше двух минут. Она возбуждает во мне желание вступить в какую-нибудь религиозную секту и сбежать от всех. Ведь даже в Йельский университет я поступила не по своей воле.
– Неужели?! – изумилась Джуно, вспомнив, как нервничала, ожидая уведомления о приеме.
Лидия пожала плечами.
– А что мне даст университет? Принадлежность к сообществу однокашников? Бренди и сигары в Йельском клубе после восьмидесяти пяти лет? – Она испытующе посмотрела на Джуно:
– Ты умеешь хранить тайны? Об этом еще никто не знает…
– Конечно. – Джуно встревожил непривычно печальный голос Лидии, которая задумалась и подперла голову руками. Девушка осторожно тронула ее за плечо. – О чем ты?
– Я беременна, – небрежно сообщила Лидия и затянулась сигаретой.
– Шутишь!
– Нет. Господи, я занималась этим с шестнадцати лет и попалась словно неопытная девчонка! Пора бы уж приобрести опыт, а я понадеялась на противозачаточные пилюли.
Джуно ошеломила не столько новость, сколько неожиданное признание. Почему Лидия не поделилась тайной с более близкой подругой?
– Что ты собираешься делать?
– Вероятно, аборт, вообще-то у меня нет выбора. – Она вздохнула. – Я записалась к врачу на среду, в городскую клинику. – Лидия вскочила и начала ходить из угла в угол. Потом подошла к Джуно. Несмотря на задиристый вид, губы у нее дрожали. – Мне неловко просить тебя… Мы не так уж близко знакомы… но не поедешь ли ты туда со мной? Для моральной, вернее, для аморальной поддержки? Я понимаю, что операция пустяковая: сделают – и иди, но одной мне как-то не по себе, а с моими прежними одноклассницами у меня мало общего. Оказывается, у меня вообще нет настоящих друзей. Поэтому я и обратилась к тебе.
Джуно взяла Лидию за руку.
– Надеюсь, мы станем друзьями. И конечно, я пойду туда с тобой.
– Черт возьми, Джуно, я не уверена, что хочу сделать аборт! Вот бы родить ребеночка, уехать отсюда и поселиться на каком-нибудь далеком острове! – Глаза Лидии заблестели. – Я люблю детей. К черту Йель, моих родителей, соблюдение приличий и прочее! Тому, у кого есть ребенок, не грозит одиночество. Тот, кому ты дала жизнь, всегда будет рядом с тобой. – Она замолчала и всхлипнула.
– О, Лидия… – Не найдя нужных слов, Джуно обняла Лидию и позволила ей вволю поплакать на своей груди. Потом та овладела собой и вынула из коробки косметическую салфетку.
– Ну ладно. – Она всхлипнула. – Сейчас ребенок мне ни к чему, надо делать аборт.
– А как Боб? – тихо спросила Джуно.
– А что – Боб?
– Что он предлагает?
– Боб ничего не знает об этом, – отрезала Лидия. – Послушай, если тебе не хочется идти, забудь обо всем.
– Успокойся. Я сделаю то, что обещала. Несколько недель назад я тоже до смерти испугалась, решив, что попалась. Задержка на четыре дня привела меня в ужас.
Чего я только не передумала!
Джуно рассказала Лидии о своих отношениях с Максом Милтоном, которого всячески избегала после того злополучного вечера, опасаясь, как бы не повторилось то же самое, если она увидит его. Физически Джуно все еще тянуло к нему. Едва рассеялись страхи, связанные с предполагаемой беременностью, Джуно поняла, что это знак свыше. Да, она чуть не скатилась в пропасть, но выбралась из нее.
– Ты об этом никому не рассказывай, ладно, – попросила Лидия.
– Конечно, нет. А ты…
– Ни словом не обмолвлюсь никому о твоем неистовом поэте. Клянусь… на чем бы поклясться? Да вот хотя бы на томе старины Иммануила Канта. – Лидия положила свою изящную ручку на «Критику чистого разума». – И ты сделай то же, – сказала она. Джуно повиновалась. – Может, нам скрепить клятву кровью? – усмехнулась она. – Если будем держаться подальше от мальчиков, больше в такие истории не попадем. – Лидия нервно рассмеялась.
– Итак, даем обет воздержания, – поддержала ее Джуно.
– Вот именно. Будем обходить мужчин стороной.
Они сами нисколько не верили своим словам.
После совместной поездки в Нью-Йорк Джуно и Лидия особенно сдружились. Лидии нравилась Джуно, высокая, красивая девушка с Дикого Запада. Она питала к ней исключительное доверие, но постепенно начала отдаляться, опасаясь, что слишком раскрылась перед подругой, ибо вообще была не склонна к откровенности и давно уже обходилась без этого.
Как-то раз Джуно догнала Лидию после репетиции.
– Последнюю сцену ты сыграла потрясающе. Она получилась очень динамичной.
Лидия надела меховые наушники и обмотала вокруг шеи теплый шарф.
– Спасибо, Джуно. По-моему, получилось то, что надо.
– Хочешь выпить чашечку кофе? Заодно и поговорили бы. Последние две недели мы с тобой почти не виделись.
– Извини, но завтра мне надо сдать реферат.
Джуно внимательно посмотрела на подругу:
– У тебя все в порядке? Нет неприятностей?
– Все в порядке, – беззаботно ответила Лидия. – Просто на меня свалилось много работы: и премьера пьесы в следующий уик-энд, и все прочее.
– Понимаю, но может, выкроишь полчасика?
Лидия рассеянно улыбнулась:
– Нет… Я правда не могу. До свидания. – И она поспешно пошла через университетский двор.
– До свидания, – вздохнула Джуно, не понимая, почему Лидия вдруг охладела к ней, и отправилась к себе в комнату. В детстве она легко заводила друзей, теперь сходиться с людьми ей стало гораздо труднее. Джуно овладело знакомое чувство одиночества.
Глава 4
Глава 5
– По многим причинам… Сегодня сюда приезжала моя сестра Фредди, и мы вместе обедали. Господи, какая же она мерзавка! Судя по всему, мама поделилась с ней своими соображениями о том, что я становлюсь паршивой овцой в семье. Стоит мне приехать домой, все только и говорят о моем стиле одежды, манерах и друзьях. Поэтому я перестала появляться на семейных сборищах. И вот Фредди примчалась сюда, чтобы наставить меня на путь истинный, из Сан-Франциско, где живет с мужем, занимающимся пластической хирургией.
Очень прибыльная специальность, отвечающая запросам общества. Я не могу находиться с сестрой больше двух минут. Она возбуждает во мне желание вступить в какую-нибудь религиозную секту и сбежать от всех. Ведь даже в Йельский университет я поступила не по своей воле.
– Неужели?! – изумилась Джуно, вспомнив, как нервничала, ожидая уведомления о приеме.
Лидия пожала плечами.
– А что мне даст университет? Принадлежность к сообществу однокашников? Бренди и сигары в Йельском клубе после восьмидесяти пяти лет? – Она испытующе посмотрела на Джуно:
– Ты умеешь хранить тайны? Об этом еще никто не знает…
– Конечно. – Джуно встревожил непривычно печальный голос Лидии, которая задумалась и подперла голову руками. Девушка осторожно тронула ее за плечо. – О чем ты?
– Я беременна, – небрежно сообщила Лидия и затянулась сигаретой.
– Шутишь!
– Нет. Господи, я занималась этим с шестнадцати лет и попалась словно неопытная девчонка! Пора бы уж приобрести опыт, а я понадеялась на противозачаточные пилюли.
Джуно ошеломила не столько новость, сколько неожиданное признание. Почему Лидия не поделилась тайной с более близкой подругой?
– Что ты собираешься делать?
– Вероятно, аборт, вообще-то у меня нет выбора. – Она вздохнула. – Я записалась к врачу на среду, в городскую клинику. – Лидия вскочила и начала ходить из угла в угол. Потом подошла к Джуно. Несмотря на задиристый вид, губы у нее дрожали. – Мне неловко просить тебя… Мы не так уж близко знакомы… но не поедешь ли ты туда со мной? Для моральной, вернее, для аморальной поддержки? Я понимаю, что операция пустяковая: сделают – и иди, но одной мне как-то не по себе, а с моими прежними одноклассницами у меня мало общего. Оказывается, у меня вообще нет настоящих друзей. Поэтому я и обратилась к тебе.
Джуно взяла Лидию за руку.
– Надеюсь, мы станем друзьями. И конечно, я пойду туда с тобой.
– Черт возьми, Джуно, я не уверена, что хочу сделать аборт! Вот бы родить ребеночка, уехать отсюда и поселиться на каком-нибудь далеком острове! – Глаза Лидии заблестели. – Я люблю детей. К черту Йель, моих родителей, соблюдение приличий и прочее! Тому, у кого есть ребенок, не грозит одиночество. Тот, кому ты дала жизнь, всегда будет рядом с тобой. – Она замолчала и всхлипнула.
– О, Лидия… – Не найдя нужных слов, Джуно обняла Лидию и позволила ей вволю поплакать на своей груди. Потом та овладела собой и вынула из коробки косметическую салфетку.
– Ну ладно. – Она всхлипнула. – Сейчас ребенок мне ни к чему, надо делать аборт.
– А как Боб? – тихо спросила Джуно.
– А что – Боб?
– Что он предлагает?
– Боб ничего не знает об этом, – отрезала Лидия. – Послушай, если тебе не хочется идти, забудь обо всем.
– Успокойся. Я сделаю то, что обещала. Несколько недель назад я тоже до смерти испугалась, решив, что попалась. Задержка на четыре дня привела меня в ужас.
Чего я только не передумала!
Джуно рассказала Лидии о своих отношениях с Максом Милтоном, которого всячески избегала после того злополучного вечера, опасаясь, как бы не повторилось то же самое, если она увидит его. Физически Джуно все еще тянуло к нему. Едва рассеялись страхи, связанные с предполагаемой беременностью, Джуно поняла, что это знак свыше. Да, она чуть не скатилась в пропасть, но выбралась из нее.
– Ты об этом никому не рассказывай, ладно, – попросила Лидия.
– Конечно, нет. А ты…
– Ни словом не обмолвлюсь никому о твоем неистовом поэте. Клянусь… на чем бы поклясться? Да вот хотя бы на томе старины Иммануила Канта. – Лидия положила свою изящную ручку на «Критику чистого разума». – И ты сделай то же, – сказала она. Джуно повиновалась. – Может, нам скрепить клятву кровью? – усмехнулась она. – Если будем держаться подальше от мальчиков, больше в такие истории не попадем. – Лидия нервно рассмеялась.
– Итак, даем обет воздержания, – поддержала ее Джуно.
– Вот именно. Будем обходить мужчин стороной.
Они сами нисколько не верили своим словам.
После совместной поездки в Нью-Йорк Джуно и Лидия особенно сдружились. Лидии нравилась Джуно, высокая, красивая девушка с Дикого Запада. Она питала к ней исключительное доверие, но постепенно начала отдаляться, опасаясь, что слишком раскрылась перед подругой, ибо вообще была не склонна к откровенности и давно уже обходилась без этого.
Как-то раз Джуно догнала Лидию после репетиции.
– Последнюю сцену ты сыграла потрясающе. Она получилась очень динамичной.
Лидия надела меховые наушники и обмотала вокруг шеи теплый шарф.
– Спасибо, Джуно. По-моему, получилось то, что надо.
– Хочешь выпить чашечку кофе? Заодно и поговорили бы. Последние две недели мы с тобой почти не виделись.
– Извини, но завтра мне надо сдать реферат.
Джуно внимательно посмотрела на подругу:
– У тебя все в порядке? Нет неприятностей?
– Все в порядке, – беззаботно ответила Лидия. – Просто на меня свалилось много работы: и премьера пьесы в следующий уик-энд, и все прочее.
– Понимаю, но может, выкроишь полчасика?
Лидия рассеянно улыбнулась:
– Нет… Я правда не могу. До свидания. – И она поспешно пошла через университетский двор.
– До свидания, – вздохнула Джуно, не понимая, почему Лидия вдруг охладела к ней, и отправилась к себе в комнату. В детстве она легко заводила друзей, теперь сходиться с людьми ей стало гораздо труднее. Джуно овладело знакомое чувство одиночества.
Глава 4
Алекс Сейдж, порывшись в кармане старомодной енотовой шубы, выудил «бычок» «Акапулько-голд», зашел в подъезд, чтобы раскурить его, потом направился прочь от колледжа Бренфорда, где в этот момент шла премьера его пьесы «В задымленной комнате». Алекс так нервничал, что не мог находиться в зале.
Ему удалось отразить в пьесе события, последовавшие за тем, как в Йеле ввели совместное обучение. Перенеся время действия на пятнадцать лет вперед, он показал встречу однокурсников, но положил в основу реалии и характеры нынешнего года. Замысел пьесы, пока Алекс работал над ней, казался ему необычайно новаторским. Сейчас же он не понимал, что побудило его представить все это широкой аудитории.
Вернувшись в Бренфорд, Алекс вошел в фойе и сразу услышал гомерический хохот зрителей, но подавил искушение незаметно проскользнуть в зрительный зал и понаблюдать за происходящим. А вдруг публика смеется не над остроумными репликами, а над самим драматургом?
Алекс взглянул на часы. До конца спектакля оставалось десять минут. Напрасно он пригласил к себе всех участников после премьеры. В старых фильмах нередко показывали, как это бывает: собравшиеся мрачно и смущенно наблюдают за неудачливым драматургом, который напивается и отпускает злобные и плоские шутки.
Последние десять минут тянулись бесконечно долго, и Алекс ходил взад-вперед по коридору. Ничто не нарушало тишину в зале. «Ох, пропади все пропадом, – подумал он. – Значит, » все еще хуже, чем можно было предположить. Пьеса провалилась». Алекс прислушался, ожидая, что из зала донесется свист и топот ног.
И тут произошло невообразимое. Занавес опустился, и раздался гром аплодисментов. Актеры вышли на сцену, и аплодисменты загремели еще громче. Потом публика начала кричать, требуя автора. Алекс как во сне поднялся на сцену. Участники спектакля поздравляли, обнимали и целовали его. Муки и страхи рассеялись.
Пьеса имела несомненный успех.
– Эй, парень, потрясающее зрелище!
– Великолепно, Сейдж, просто великолепно!
– Черт побери, это действительно остроумная пьеса.
Уверен, что Йельский драматический театр тоже захочет поставить ее.
За кулисами, окруженный почитателями, Алекс погрузился в знакомую стихию. Давно уже он не испытывал такого удовлетворения! Ему впервые удалось воплотить свой замысел так, как хотелось.
– Бродвей через пять лет. Договорились? – Рауль Роджерс обнял его.
Алекс рассмеялся:
– Понял. Может, раньше, если мне повезет.
– Не скромничай, Алекс. Тут дело не в одном везении! Главное – талант. – Лидия в черном декольтированном платье, с трудом отделавшись от поклонников, подошла к Апексу.
– Спасибо, Лидия. Мы с Раулем всегда готовы принять тебя в актерскую труппу на Бродвее, – Алекс поцеловал ее. – Однако полагаю, ты окажешься там раньше, чем мы. Твоя игра великолепна!
– А ты откуда знаешь? – спросил Рауль и, наклонившись к Лидии, громко прошептал:
– Алекса не было в зале. У него на нервной почве заболел живот, и он не видел второго акта.
– О чем это ты? Мне просто захотелось глотнуть свежего воздуха, а нервы у меня крепче, чем Форт-Нокс.
Вот Рауль, например…
– А у Рауля в это время так разыгрались нервы, что он порвал за кулисами текст пьесы в клочья, – засмеялась Джуно.
– А я-то считал, что у нас бесстрашный режиссер! А как чувствовала себя наша премьерша? – спросил Алекс.
– Я никогда не отличалась храбростью. Пока не выйду на сцену, не могу ни есть, ни спать. Меня преследует страх, что забуду роль.
– Кстати, работа осветителя – тоже нелегкая, – вставила Джуно. – Держать световое пятно на премьерше и помнить порядок реплик, когда актеры путают текст, весьма напряженное занятие. И что за удовольствие получают люди в театре?
Все дружно рассмеялись и, обменявшись рукопожатиями, торжественно поклялись переключиться на занятия высокой наукой.
В комнате Алекса, которую он снимал вместе с Брюсом Хопкинсом, собрались молодые люди, похожие на хиппи. Слух о вечеринке распространился молниеносно. Кроме юношей и девушек, увлеченных театром и литературным творчеством, здесь появилась самая разношерстная публика, осведомленная о том, что Алекс угощает отличным вином, хорошей «травкой» и отменной закуской. Письменный стол Алекса, обычно заваленный бумагами, освободили, и теперь на нем лежали копченый лосось, хлеб, сыры и холодные мясные закуски, доставленные посыльным из Нью-Йорка с поздравлениями от Кэсси Сейдж-Тревиллиан.
Джуно на вечеринке появилась поздно, и не одна, а со своим приятелем Хоппи Джонсом, студентом факультета искусств и гомосексуалистом. С недавних пор она отлично проводила время с этим безопасным для нее парнем, когда поблизости не было его приятелей.
– Что ж, лучше поздно, чем никогда! – воскликнул Алекс, неся поднос с пластмассовыми стаканчиками и бутылкой вина.
– Нам, рабочим сцены, пришлось задержаться и все прибрать. Ведь знаменитые драматурги этим не занимаются. – Джуно поцеловала Алекса. – Прими мои поздравления. Здесь, далеко от Бродвея, ты всем очень понравился. – Она представила ему Хоппи, и Алекс налил им вина. Хоппи заметил в комнате одного из своих любовников и быстро подсел к нему.
Алекс обнял Джуно.
– Наконец-то ты одна, – улыбнулся он. – Твой приятель к тебе не пристает?
– Не смеши меня, Алекс. Я начала поститься.
– А я-то надеялся, что у нас с тобой намечается интрижка!
У Джуно екнуло сердце, но она сказала себе, что Алекс, наверное, просто в игривом настроении, ибо опьянен успехом и вином.
Кто-то положил руку ей на плечо. Джуно, обернувшись, увидела Макса Милтона и почувствовала смятение. Уже несколько недель Макс чудился ей за каждым углом, и она, выходя на улицу, всякий раз с опаской окидывала взглядом университетский двор, надеясь избежать встречи, если заметит его издали. Зрачки у небритого Макса были расширены.
– Ты последнее время почти недоступна, – не вполне внятно пробормотал Макс. – А я искал тебя.
– Неужели? – Джуно быстро огляделась. К кому бы подойти?
– Да, – продолжал Макс. – Ты все же настоящая сучка.
Девушка видела, что он так же враждебен, как и в тот последний вечер, и боялась, что Макс спровоцирует скандал.
– Думай что хочешь, Макс.. – Джуно направилась прочь, но он грубо схватил ее за плечи. – Возьми себя в руки и оставь меня в покое. Я не хочу сейчас разговаривать с тобой.
– Вот как! – воскликнул Макс. – Ты предпочла бы трахнуться? Ведь в этом деле ты мастак – трахнуться и смыться. – Обычно бледное лицо Макса побагровело.
Между тем собравшиеся уже обратили на них внимание.
Он окинул взглядом гостей.
– Хотите кое-что узнать об этой проклятой амазонке? Она меня использовала… желая получить удовольствие. Она…
– Замолчи, Макс. Это не правда! – Взбешенная Джуно размахнулась и изо всех сил ударила Макса. Стакан с вином, который она держала в другой руке, упал, залив ее лиловый замшевый костюм и ковер. Макс с трудом устоял на ногах – его поддержали два его длинноволосых приятеля, Джуно увидела, что из разбитой губы Макса сочится кровь и он растерянно таращит глаза.
– С ним все в порядке… просто оглушен, – заметил кто-то.
– Давай отведем его домой, – предложил один из его приятелей, с сочувствием посмотрев на Джуно. – Макс ничего не соображает, к утру и не вспомнит, что произошло. Я ему скажу, что он ввязался в драку в «Мори».
Они потащили Макса вниз по лестнице.
Джуно словно приросла к полу. Дыхание у нее участилось, а колени дрожали. Девушке хотелось провалиться сквозь землю, а между тем окружающие похлопывали ее по спине, комментируя инцидент:
– Не слабо!
– Он в момент отключился!
– Где ты научилась таким ударам?
– Он меня достал. – Джуно заставила себя улыбнуться, пошла в ванную, заперла дверь изнутри. Сдерживая слезы, вымыла лицо холодной водой и попыталась оттереть с костюма винные пятна, но это ей не удалось.
«Проклятие! – Она задыхалась от обиды и возмущения. – Дерьмо! Черт бы тебя побрал!»
Кто-то тихо постучал.
– Джуно? Это я, Лидия. Открой!
Джуно впустила подругу.
– Я только что пришла. Мне все рассказали… Что за мерзавец! Как ты?
– Я унижена, а в остальном все в порядке.
– Не смущайся, все уже забыли об этом и продолжают веселиться. Алекс попросил меня узнать, как ты… – Она достала сигарету. – По-моему, ты ему нравишься. – Ее тон стал холоднее, тревога за подругу словно исчезла. Джуно не понимала Лидию – то участливую, то совершенно равнодушную. Сегодня перед представлением она подарила Лидии ее портрет, набросанный карандашом во время репетиции. Та обняла ее и, казалось, была искренне тронута.
А теперь вот пришла выяснить, все ли с Джуно в порядке, только потому, что ее попросил об этом Алекс.
– Если ревнуешь ко мне Алекса, то зря, – сказала осененная догадкой Джуно. – У него много девушек, но я не из них.
Лидия улыбнулась:
– Я тоже. Прости. Наверное, меня трудно выносить.
Просто Алекс восхитителен.
– Добро пожаловать в клуб его поклонниц…
Кто-то громко постучал в дверь.
– Эй, нельзя ли поскорее? Тут целая толпа желающих!
– Не прятаться же здесь весь вечер, – проговорила Джуно, – хотя и хотелось бы.
– Можно войти? – послышался голос Алекса.
Джуно открыла дверь. За Алексом стоял Джо Кокер.
– Хорошо устроились, а другим что прикажете делать?
Белая сорочка Алекса была расстегнута. Волосы на груди блестели от пота. Заперев за собой дверь, Алекс обнял Лидию и Джуно.
– Надеюсь, ты никогда так не разозлишься на меня, – усмехнулся Алекс.
– Никогда. Обещаю тебе.
– В прошлом году мы с Милтоном посещали класс писательского мастерства. Он сущий подонок, и ему давно пора было вправить мозги.
– Знаю… Но лучше бы это сделала не я.
– Не беспокойся. Он поверит приятелям, что его нокаутировали в «Мори».
– Надеюсь. А ведь я никогда в жизни никого не ударила!
– Значит, у тебя хорошая реакция, – оживился Алекс. – Пожалуй, надо бы тебя потренировать. Тогда к лету мы подали бы заявку на участие в чемпионате по боксу.
– Может, организуешь женские курсы самозащиты? – вставила Лидия. – Я запишусь. Мне многих парней хотелось бы отправить в нокаут.
– Эй, – сказал Алекс, заглянув в темные глаза Джуно. – Ты, конечно, предпочла бы, чтобы мы заткнулись, верно? Извини, но ты была просто великолепна!
– Спасибо, я с удовольствием забилась бы в какую-нибудь щелку. Завтра новость облетит весь университет.
Макс все равно узнает и еще больше разозлится.
– Едва ли ему захочется еще раз отведать твоих кулаков, – успокоил ее Алекс. – Не рискнет. Ведь это он вел себя как подонок, а не ты. Если же Макс снова полезет к тебе, дай мне знать. – Он поцеловал Джуно. – Ну, готова снова танцевать буги?
Девушка кивнула:
– Конечно. Я могу танцевать всю ночь.
Алекс посмотрел на Лидию.
– Странно, вы обе так меня волнуете?
– Потому что мы самые привлекательные девушки в Йеле, – сказала Джуно.
– И очень стараемся поддержать марку, – добавила Лидия.
Алекс наклонился, прижался к губам Лидии, и они замерли в страстном поцелуе. Джуно, почувствовав себя лишней, попыталась отстраниться, но Алекс еще крепче обнял ее, а мгновение спустя прильнул к губам Джуно.
Она снова попыталась отстраниться, смущенная присутствием Лидии, но помимо воли страстно ответила на его поцелуй, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.
Еще раз поцеловав Лидию, Алекс повернулся к Джуно.
– Кажется, я почти влюблен в вас обеих, – небрежно бросил он, но в светло-голубых глазах горело желание.
В дверь безостановочно барабанили.
– Эй, Сейдж, перестань там дурачиться с двумя самыми красивыми девушками, – крикнул кто-то.
– Да ведь это моя ванная, парень, – откликнулся Алекс. – Однако, по-моему, – обратился он к Джуно, – ее пора освободить, не то кого-нибудь вырвет в коридоре.
– Что ж… мне уже лучше, – сказала Джуно Лидии, когда Алекс вернулся к гостям.
– Мне тоже, – усмехнулась Лидия. Девушки пошли к столу за вином. – Как ты думаешь, что все это значит?
Джуно пожала плечами:
– Три кораблика встретились в открытом море в одну странную ночь.
Лидия налила вина себе и подруге.
– Может, так, а может, и нет. Время покажет.
Лидия отправилась искать парня, с которым пришла на вечеринку, а Джуно, держа в руке стакан вина, рассеянно оглядела переполненную гостями комнату. Встретившись взглядом с Хоппи, она поманила его к себе.
Лучше уж проводить время с ним. «Секс, – решила Джуно, – слишком сложная штука».
Ему удалось отразить в пьесе события, последовавшие за тем, как в Йеле ввели совместное обучение. Перенеся время действия на пятнадцать лет вперед, он показал встречу однокурсников, но положил в основу реалии и характеры нынешнего года. Замысел пьесы, пока Алекс работал над ней, казался ему необычайно новаторским. Сейчас же он не понимал, что побудило его представить все это широкой аудитории.
Вернувшись в Бренфорд, Алекс вошел в фойе и сразу услышал гомерический хохот зрителей, но подавил искушение незаметно проскользнуть в зрительный зал и понаблюдать за происходящим. А вдруг публика смеется не над остроумными репликами, а над самим драматургом?
Алекс взглянул на часы. До конца спектакля оставалось десять минут. Напрасно он пригласил к себе всех участников после премьеры. В старых фильмах нередко показывали, как это бывает: собравшиеся мрачно и смущенно наблюдают за неудачливым драматургом, который напивается и отпускает злобные и плоские шутки.
Последние десять минут тянулись бесконечно долго, и Алекс ходил взад-вперед по коридору. Ничто не нарушало тишину в зале. «Ох, пропади все пропадом, – подумал он. – Значит, » все еще хуже, чем можно было предположить. Пьеса провалилась». Алекс прислушался, ожидая, что из зала донесется свист и топот ног.
И тут произошло невообразимое. Занавес опустился, и раздался гром аплодисментов. Актеры вышли на сцену, и аплодисменты загремели еще громче. Потом публика начала кричать, требуя автора. Алекс как во сне поднялся на сцену. Участники спектакля поздравляли, обнимали и целовали его. Муки и страхи рассеялись.
Пьеса имела несомненный успех.
– Эй, парень, потрясающее зрелище!
– Великолепно, Сейдж, просто великолепно!
– Черт побери, это действительно остроумная пьеса.
Уверен, что Йельский драматический театр тоже захочет поставить ее.
За кулисами, окруженный почитателями, Алекс погрузился в знакомую стихию. Давно уже он не испытывал такого удовлетворения! Ему впервые удалось воплотить свой замысел так, как хотелось.
– Бродвей через пять лет. Договорились? – Рауль Роджерс обнял его.
Алекс рассмеялся:
– Понял. Может, раньше, если мне повезет.
– Не скромничай, Алекс. Тут дело не в одном везении! Главное – талант. – Лидия в черном декольтированном платье, с трудом отделавшись от поклонников, подошла к Апексу.
– Спасибо, Лидия. Мы с Раулем всегда готовы принять тебя в актерскую труппу на Бродвее, – Алекс поцеловал ее. – Однако полагаю, ты окажешься там раньше, чем мы. Твоя игра великолепна!
– А ты откуда знаешь? – спросил Рауль и, наклонившись к Лидии, громко прошептал:
– Алекса не было в зале. У него на нервной почве заболел живот, и он не видел второго акта.
– О чем это ты? Мне просто захотелось глотнуть свежего воздуха, а нервы у меня крепче, чем Форт-Нокс.
Вот Рауль, например…
– А у Рауля в это время так разыгрались нервы, что он порвал за кулисами текст пьесы в клочья, – засмеялась Джуно.
– А я-то считал, что у нас бесстрашный режиссер! А как чувствовала себя наша премьерша? – спросил Алекс.
– Я никогда не отличалась храбростью. Пока не выйду на сцену, не могу ни есть, ни спать. Меня преследует страх, что забуду роль.
– Кстати, работа осветителя – тоже нелегкая, – вставила Джуно. – Держать световое пятно на премьерше и помнить порядок реплик, когда актеры путают текст, весьма напряженное занятие. И что за удовольствие получают люди в театре?
Все дружно рассмеялись и, обменявшись рукопожатиями, торжественно поклялись переключиться на занятия высокой наукой.
В комнате Алекса, которую он снимал вместе с Брюсом Хопкинсом, собрались молодые люди, похожие на хиппи. Слух о вечеринке распространился молниеносно. Кроме юношей и девушек, увлеченных театром и литературным творчеством, здесь появилась самая разношерстная публика, осведомленная о том, что Алекс угощает отличным вином, хорошей «травкой» и отменной закуской. Письменный стол Алекса, обычно заваленный бумагами, освободили, и теперь на нем лежали копченый лосось, хлеб, сыры и холодные мясные закуски, доставленные посыльным из Нью-Йорка с поздравлениями от Кэсси Сейдж-Тревиллиан.
Джуно на вечеринке появилась поздно, и не одна, а со своим приятелем Хоппи Джонсом, студентом факультета искусств и гомосексуалистом. С недавних пор она отлично проводила время с этим безопасным для нее парнем, когда поблизости не было его приятелей.
– Что ж, лучше поздно, чем никогда! – воскликнул Алекс, неся поднос с пластмассовыми стаканчиками и бутылкой вина.
– Нам, рабочим сцены, пришлось задержаться и все прибрать. Ведь знаменитые драматурги этим не занимаются. – Джуно поцеловала Алекса. – Прими мои поздравления. Здесь, далеко от Бродвея, ты всем очень понравился. – Она представила ему Хоппи, и Алекс налил им вина. Хоппи заметил в комнате одного из своих любовников и быстро подсел к нему.
Алекс обнял Джуно.
– Наконец-то ты одна, – улыбнулся он. – Твой приятель к тебе не пристает?
– Не смеши меня, Алекс. Я начала поститься.
– А я-то надеялся, что у нас с тобой намечается интрижка!
У Джуно екнуло сердце, но она сказала себе, что Алекс, наверное, просто в игривом настроении, ибо опьянен успехом и вином.
Кто-то положил руку ей на плечо. Джуно, обернувшись, увидела Макса Милтона и почувствовала смятение. Уже несколько недель Макс чудился ей за каждым углом, и она, выходя на улицу, всякий раз с опаской окидывала взглядом университетский двор, надеясь избежать встречи, если заметит его издали. Зрачки у небритого Макса были расширены.
– Ты последнее время почти недоступна, – не вполне внятно пробормотал Макс. – А я искал тебя.
– Неужели? – Джуно быстро огляделась. К кому бы подойти?
– Да, – продолжал Макс. – Ты все же настоящая сучка.
Девушка видела, что он так же враждебен, как и в тот последний вечер, и боялась, что Макс спровоцирует скандал.
– Думай что хочешь, Макс.. – Джуно направилась прочь, но он грубо схватил ее за плечи. – Возьми себя в руки и оставь меня в покое. Я не хочу сейчас разговаривать с тобой.
– Вот как! – воскликнул Макс. – Ты предпочла бы трахнуться? Ведь в этом деле ты мастак – трахнуться и смыться. – Обычно бледное лицо Макса побагровело.
Между тем собравшиеся уже обратили на них внимание.
Он окинул взглядом гостей.
– Хотите кое-что узнать об этой проклятой амазонке? Она меня использовала… желая получить удовольствие. Она…
– Замолчи, Макс. Это не правда! – Взбешенная Джуно размахнулась и изо всех сил ударила Макса. Стакан с вином, который она держала в другой руке, упал, залив ее лиловый замшевый костюм и ковер. Макс с трудом устоял на ногах – его поддержали два его длинноволосых приятеля, Джуно увидела, что из разбитой губы Макса сочится кровь и он растерянно таращит глаза.
– С ним все в порядке… просто оглушен, – заметил кто-то.
– Давай отведем его домой, – предложил один из его приятелей, с сочувствием посмотрев на Джуно. – Макс ничего не соображает, к утру и не вспомнит, что произошло. Я ему скажу, что он ввязался в драку в «Мори».
Они потащили Макса вниз по лестнице.
Джуно словно приросла к полу. Дыхание у нее участилось, а колени дрожали. Девушке хотелось провалиться сквозь землю, а между тем окружающие похлопывали ее по спине, комментируя инцидент:
– Не слабо!
– Он в момент отключился!
– Где ты научилась таким ударам?
– Он меня достал. – Джуно заставила себя улыбнуться, пошла в ванную, заперла дверь изнутри. Сдерживая слезы, вымыла лицо холодной водой и попыталась оттереть с костюма винные пятна, но это ей не удалось.
«Проклятие! – Она задыхалась от обиды и возмущения. – Дерьмо! Черт бы тебя побрал!»
Кто-то тихо постучал.
– Джуно? Это я, Лидия. Открой!
Джуно впустила подругу.
– Я только что пришла. Мне все рассказали… Что за мерзавец! Как ты?
– Я унижена, а в остальном все в порядке.
– Не смущайся, все уже забыли об этом и продолжают веселиться. Алекс попросил меня узнать, как ты… – Она достала сигарету. – По-моему, ты ему нравишься. – Ее тон стал холоднее, тревога за подругу словно исчезла. Джуно не понимала Лидию – то участливую, то совершенно равнодушную. Сегодня перед представлением она подарила Лидии ее портрет, набросанный карандашом во время репетиции. Та обняла ее и, казалось, была искренне тронута.
А теперь вот пришла выяснить, все ли с Джуно в порядке, только потому, что ее попросил об этом Алекс.
– Если ревнуешь ко мне Алекса, то зря, – сказала осененная догадкой Джуно. – У него много девушек, но я не из них.
Лидия улыбнулась:
– Я тоже. Прости. Наверное, меня трудно выносить.
Просто Алекс восхитителен.
– Добро пожаловать в клуб его поклонниц…
Кто-то громко постучал в дверь.
– Эй, нельзя ли поскорее? Тут целая толпа желающих!
– Не прятаться же здесь весь вечер, – проговорила Джуно, – хотя и хотелось бы.
– Можно войти? – послышался голос Алекса.
Джуно открыла дверь. За Алексом стоял Джо Кокер.
– Хорошо устроились, а другим что прикажете делать?
Белая сорочка Алекса была расстегнута. Волосы на груди блестели от пота. Заперев за собой дверь, Алекс обнял Лидию и Джуно.
– Надеюсь, ты никогда так не разозлишься на меня, – усмехнулся Алекс.
– Никогда. Обещаю тебе.
– В прошлом году мы с Милтоном посещали класс писательского мастерства. Он сущий подонок, и ему давно пора было вправить мозги.
– Знаю… Но лучше бы это сделала не я.
– Не беспокойся. Он поверит приятелям, что его нокаутировали в «Мори».
– Надеюсь. А ведь я никогда в жизни никого не ударила!
– Значит, у тебя хорошая реакция, – оживился Алекс. – Пожалуй, надо бы тебя потренировать. Тогда к лету мы подали бы заявку на участие в чемпионате по боксу.
– Может, организуешь женские курсы самозащиты? – вставила Лидия. – Я запишусь. Мне многих парней хотелось бы отправить в нокаут.
– Эй, – сказал Алекс, заглянув в темные глаза Джуно. – Ты, конечно, предпочла бы, чтобы мы заткнулись, верно? Извини, но ты была просто великолепна!
– Спасибо, я с удовольствием забилась бы в какую-нибудь щелку. Завтра новость облетит весь университет.
Макс все равно узнает и еще больше разозлится.
– Едва ли ему захочется еще раз отведать твоих кулаков, – успокоил ее Алекс. – Не рискнет. Ведь это он вел себя как подонок, а не ты. Если же Макс снова полезет к тебе, дай мне знать. – Он поцеловал Джуно. – Ну, готова снова танцевать буги?
Девушка кивнула:
– Конечно. Я могу танцевать всю ночь.
Алекс посмотрел на Лидию.
– Странно, вы обе так меня волнуете?
– Потому что мы самые привлекательные девушки в Йеле, – сказала Джуно.
– И очень стараемся поддержать марку, – добавила Лидия.
Алекс наклонился, прижался к губам Лидии, и они замерли в страстном поцелуе. Джуно, почувствовав себя лишней, попыталась отстраниться, но Алекс еще крепче обнял ее, а мгновение спустя прильнул к губам Джуно.
Она снова попыталась отстраниться, смущенная присутствием Лидии, но помимо воли страстно ответила на его поцелуй, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.
Еще раз поцеловав Лидию, Алекс повернулся к Джуно.
– Кажется, я почти влюблен в вас обеих, – небрежно бросил он, но в светло-голубых глазах горело желание.
В дверь безостановочно барабанили.
– Эй, Сейдж, перестань там дурачиться с двумя самыми красивыми девушками, – крикнул кто-то.
– Да ведь это моя ванная, парень, – откликнулся Алекс. – Однако, по-моему, – обратился он к Джуно, – ее пора освободить, не то кого-нибудь вырвет в коридоре.
– Что ж… мне уже лучше, – сказала Джуно Лидии, когда Алекс вернулся к гостям.
– Мне тоже, – усмехнулась Лидия. Девушки пошли к столу за вином. – Как ты думаешь, что все это значит?
Джуно пожала плечами:
– Три кораблика встретились в открытом море в одну странную ночь.
Лидия налила вина себе и подруге.
– Может, так, а может, и нет. Время покажет.
Лидия отправилась искать парня, с которым пришла на вечеринку, а Джуно, держа в руке стакан вина, рассеянно оглядела переполненную гостями комнату. Встретившись взглядом с Хоппи, она поманила его к себе.
Лучше уж проводить время с ним. «Секс, – решила Джуно, – слишком сложная штука».
Глава 5
В этом году, как и прошлым летом, Лидия Форест собиралась снять фильм об организованном ею детском театре. Этим проектом она увлеклась в пятнадцать лет, и именно благодаря ему, а не только блестящему окончанию школы, ее приняли в Йельский университет. Она занималась с детьми актерским мастерством в огромном помещении бывшего курятника, в летней резиденции своих родителей в Ист-Хэмптоне, на Лонг-Айленде, где обычно проводила лето. Вооружившись самой дорогой кинокамерой и цветной пленкой фирмы «Кодак», девушка приступила к работе. К ней записалось шестнадцать ребятишек – от девяти до двенадцати лет. Она уже распределила роли в написанной ею инсценировке по сказке Оскара Уайльда «Звездный мальчик», которую и предполагала снимать по окончании занятий.
Все шло хорошо, но вдруг начались неприятности.
Исполнитель главной роли, самый способный и подающий надежды ученик Лидии, заболел мононуклеозом.
Крыша курятника потекла от сильного ливня в конце июля. Промокшие декорации и костюмы покрылись плесенью, прежде чем беду обнаружили. Молодой теннисист, последняя любовь Лидии, неожиданно подался в профессионалы и уехал куда-то за тридевять земель искать счастья. Школьная подружка, с которой Лидия собиралась поселиться в одной комнате в колледже, бросила Йель из-за нервного срыва. В довершение ко всему в Лонг-Айленд как снег на голову свалилась сестрица Джеки со своими неуправляемыми отпрысками, ибо затеяла бракоразводный процесс.
Все эти обстоятельства выбили Лидию из колеи, и она утратила интерес к съемке фильма. Поскольку заболевшего мононуклеозом мальчика заменил другой, ей все же пришлось поставить пьесу, чтобы не разочаровывать ни детишек, ни их родителей.
В августе в Лонг-Айленде делать было нечего. Проводить много времени на пляже Лидия опасалась из-за светлой кожи и склонности к веснушкам. Сестра доводила ее до белого каления. Удрать в Нью-Йорк девушка не могла, ибо мать затеяла в апартаментах на Парк-авеню ремонт и перетяжку мягкой мебели. Тоска!
Однажды вечером, немного перебрав шампанского на чьей-то свадьбе, Лидия решила бежать из Ист-Хэмптона куда глаза глядят. Лучше всего, конечно, на запад.
Она еще никогда не бывала дальше Калифорнии, но вспомнила, что где-то в Санта-Фе живет Джуно Джонсон. Лидия узнала в справочной службе номер ее телефона и позвонила.
Джуно встретила Лидию в аэропорту в Альбукерке на белом пикапе. На заднем сиденье разместились три большие собаки: немецкая овчарка, пудель и золотисто-рыжий охотничий пес. В пикапе не было амортизаторов, но Джуно мчалась все шестьдесят миль до Санта-Фе со скоростью семидесяти пяти миль в час.
– Чтобы остановить дальнейшее загрязнение окружающей среды, аэропорт в Санта-Фе закрыли для всех самолетов, кроме частных, – пояснила Джуно. – Ну, каково твое первое впечатление от Нью-Мексико? – Она сильно загорела и заплела в косы свои длинные волосы.
За время дороги Лидия привыкла к индейско-ковбойским пейзажам в коричневых тонах и безоблачному синему небу.
– Я в восторге. Кажется, будто вот-вот увижу за следующим поворотом Джона Уэйна.
Джуно удивил неожиданный звонок Лидии, и она ждала ее приезда с волнением. Ей, конечно, хотелось получше узнать подругу, особенно когда та станет ее гостьей, но она понимала, что Лидии нужна более разнообразная жизнь, чем может предложить Санта-Фе.
Джуно свернула с автострады на Старый тракт.
– Мы почти на месте.
– Даже не верится. – Трястись в пикапе Лидии почти понравилось. – Ты живешь на Старом тракте Санта-Фе, том самом, что существовал в незапамятные времена?
– Да… но теперь значительная его часть заасфальтирована. Правда, не там, где обосновались мы. – Джуно выехала на изрытую колеями грязную дорогу, идущую вокруг холма. По обеим ее сторонам росли сосны и кутсты можжевельника, за ними виднелись поляны, покрытые оранжевыми и фиолетовыми полевыми цветами.
– Не обращай внимания на наш домашний беспорядок. Папа решил пристроить к дому еще одно крыло с южной стороны. Там будут комнаты для гостей и его новая студия с естественным освещением. Тебе придется пока жить в одной комнате со мной. – Из-за деревьев показался дом – обычная для здешних мест саманная постройка с просторным застекленным крылом.
Тормоза заскрипели, пикап остановился, собаки выпрыгнули, а мужчина, похожий на хиппи, приветливо помахал девушкам рукой.
– Привет, папа! – крикнула Джуно. – Это моя подруга Лидия из Нью-Йорка.
Ее отец, красивый мужчина лет сорока с небольшим, с темными длинными вьющимися волосами, крикнул с крыши:
– Добро пожаловать, Лидия! Джуно много о вас рассказывала. Увидимся за обедом.
Джуно улыбнулась Холлису Джонсону.
– Потрясающе, Джуно, твой отец напоминает кинозвезду. А вот мой – полнеющий и лысеющий магнат.
– Значит, он и должен выглядеть так, как положено магнату, – отозвалась Джуно, внося в дом чемоданы подруги.
– Ты права, каждому свое. Кажется, твой отец – художник?
– Да. Каждый раз в момент творческого кризиса он начинает благоустраивать дом. Сейчас именно такой момент.
Они прошли через гостиную. На белых стенах висели яркие пейзажи Нью-Мексико, выполненные в абстракционистской манере.
– Все большие полотна написаны отцом, а те, что поменьше, нашими друзьями. Ну вот мы и дома.
Джуно открыла дверь в свою комнату, размещавшуюся на двух уровнях: внизу – письменный стол, диван, кресла и стереосистема, а тринадцатью ступенями выше – двуспальная кровать и пианола. На стенах висели работы Джуно, а также ее портреты, сделанные Холлисом Джонсоном в разные периоды.
– Папа пристроил верхний этаж и сделал стеклянную крышу, когда я училась в средней школе, – сообщила Джуно. – Это случилось до того, как он увлекся абстракционизмом. Сейчас отец охладел к нему.
– Здесь чудесно!.. Как будто отдельная квартира. Есть даже отдельный выход на улицу! Боже, я многое дала бы, чтобы иметь такое в нашем нью-йоркском доме! Вообрази, какие возможности открылись бы передо мной! – Лидия рассмеялась.
– О, чего только я здесь не делала! – Джуно опустилась в кресло. Мальчик, с которым я дружила, раза два ночевал у меня, но так ни на что и не решился, смущенный близким соседством моих родителей.
– Мальчишки иногда ведут себя очень странно, – заметила Лидия, раскладывая свои вещи по ящикам, освобожденным для нее Джуно.
– А где твоя мама?
– Думаю, ты увидишься с ней только завтра. Она – виолончелистка и играет в оркестре любителей камерной музыки. Сейчас мама на репетиции, а сегодня вечером у нее выступление. Едва ли ты захочешь идти на концерт, я так и сказала папе.
Все шло хорошо, но вдруг начались неприятности.
Исполнитель главной роли, самый способный и подающий надежды ученик Лидии, заболел мононуклеозом.
Крыша курятника потекла от сильного ливня в конце июля. Промокшие декорации и костюмы покрылись плесенью, прежде чем беду обнаружили. Молодой теннисист, последняя любовь Лидии, неожиданно подался в профессионалы и уехал куда-то за тридевять земель искать счастья. Школьная подружка, с которой Лидия собиралась поселиться в одной комнате в колледже, бросила Йель из-за нервного срыва. В довершение ко всему в Лонг-Айленд как снег на голову свалилась сестрица Джеки со своими неуправляемыми отпрысками, ибо затеяла бракоразводный процесс.
Все эти обстоятельства выбили Лидию из колеи, и она утратила интерес к съемке фильма. Поскольку заболевшего мононуклеозом мальчика заменил другой, ей все же пришлось поставить пьесу, чтобы не разочаровывать ни детишек, ни их родителей.
В августе в Лонг-Айленде делать было нечего. Проводить много времени на пляже Лидия опасалась из-за светлой кожи и склонности к веснушкам. Сестра доводила ее до белого каления. Удрать в Нью-Йорк девушка не могла, ибо мать затеяла в апартаментах на Парк-авеню ремонт и перетяжку мягкой мебели. Тоска!
Однажды вечером, немного перебрав шампанского на чьей-то свадьбе, Лидия решила бежать из Ист-Хэмптона куда глаза глядят. Лучше всего, конечно, на запад.
Она еще никогда не бывала дальше Калифорнии, но вспомнила, что где-то в Санта-Фе живет Джуно Джонсон. Лидия узнала в справочной службе номер ее телефона и позвонила.
Джуно встретила Лидию в аэропорту в Альбукерке на белом пикапе. На заднем сиденье разместились три большие собаки: немецкая овчарка, пудель и золотисто-рыжий охотничий пес. В пикапе не было амортизаторов, но Джуно мчалась все шестьдесят миль до Санта-Фе со скоростью семидесяти пяти миль в час.
– Чтобы остановить дальнейшее загрязнение окружающей среды, аэропорт в Санта-Фе закрыли для всех самолетов, кроме частных, – пояснила Джуно. – Ну, каково твое первое впечатление от Нью-Мексико? – Она сильно загорела и заплела в косы свои длинные волосы.
За время дороги Лидия привыкла к индейско-ковбойским пейзажам в коричневых тонах и безоблачному синему небу.
– Я в восторге. Кажется, будто вот-вот увижу за следующим поворотом Джона Уэйна.
Джуно удивил неожиданный звонок Лидии, и она ждала ее приезда с волнением. Ей, конечно, хотелось получше узнать подругу, особенно когда та станет ее гостьей, но она понимала, что Лидии нужна более разнообразная жизнь, чем может предложить Санта-Фе.
Джуно свернула с автострады на Старый тракт.
– Мы почти на месте.
– Даже не верится. – Трястись в пикапе Лидии почти понравилось. – Ты живешь на Старом тракте Санта-Фе, том самом, что существовал в незапамятные времена?
– Да… но теперь значительная его часть заасфальтирована. Правда, не там, где обосновались мы. – Джуно выехала на изрытую колеями грязную дорогу, идущую вокруг холма. По обеим ее сторонам росли сосны и кутсты можжевельника, за ними виднелись поляны, покрытые оранжевыми и фиолетовыми полевыми цветами.
– Не обращай внимания на наш домашний беспорядок. Папа решил пристроить к дому еще одно крыло с южной стороны. Там будут комнаты для гостей и его новая студия с естественным освещением. Тебе придется пока жить в одной комнате со мной. – Из-за деревьев показался дом – обычная для здешних мест саманная постройка с просторным застекленным крылом.
Тормоза заскрипели, пикап остановился, собаки выпрыгнули, а мужчина, похожий на хиппи, приветливо помахал девушкам рукой.
– Привет, папа! – крикнула Джуно. – Это моя подруга Лидия из Нью-Йорка.
Ее отец, красивый мужчина лет сорока с небольшим, с темными длинными вьющимися волосами, крикнул с крыши:
– Добро пожаловать, Лидия! Джуно много о вас рассказывала. Увидимся за обедом.
Джуно улыбнулась Холлису Джонсону.
– Потрясающе, Джуно, твой отец напоминает кинозвезду. А вот мой – полнеющий и лысеющий магнат.
– Значит, он и должен выглядеть так, как положено магнату, – отозвалась Джуно, внося в дом чемоданы подруги.
– Ты права, каждому свое. Кажется, твой отец – художник?
– Да. Каждый раз в момент творческого кризиса он начинает благоустраивать дом. Сейчас именно такой момент.
Они прошли через гостиную. На белых стенах висели яркие пейзажи Нью-Мексико, выполненные в абстракционистской манере.
– Все большие полотна написаны отцом, а те, что поменьше, нашими друзьями. Ну вот мы и дома.
Джуно открыла дверь в свою комнату, размещавшуюся на двух уровнях: внизу – письменный стол, диван, кресла и стереосистема, а тринадцатью ступенями выше – двуспальная кровать и пианола. На стенах висели работы Джуно, а также ее портреты, сделанные Холлисом Джонсоном в разные периоды.
– Папа пристроил верхний этаж и сделал стеклянную крышу, когда я училась в средней школе, – сообщила Джуно. – Это случилось до того, как он увлекся абстракционизмом. Сейчас отец охладел к нему.
– Здесь чудесно!.. Как будто отдельная квартира. Есть даже отдельный выход на улицу! Боже, я многое дала бы, чтобы иметь такое в нашем нью-йоркском доме! Вообрази, какие возможности открылись бы передо мной! – Лидия рассмеялась.
– О, чего только я здесь не делала! – Джуно опустилась в кресло. Мальчик, с которым я дружила, раза два ночевал у меня, но так ни на что и не решился, смущенный близким соседством моих родителей.
– Мальчишки иногда ведут себя очень странно, – заметила Лидия, раскладывая свои вещи по ящикам, освобожденным для нее Джуно.
– А где твоя мама?
– Думаю, ты увидишься с ней только завтра. Она – виолончелистка и играет в оркестре любителей камерной музыки. Сейчас мама на репетиции, а сегодня вечером у нее выступление. Едва ли ты захочешь идти на концерт, я так и сказала папе.