Ринго Джон. Укрощение огня

   – Последняя минута! – выкрикнул Малькольм.
   – Двадцать, сэр! – сказал ему Трентон.
   Герцер не собирался сдаваться. Он уже позабыл о пехоте, он знал только одно – он должен пройти это испытание.
   – ДАВАЙ!
   Откуда-то пришло второе дыхание, и он упорно посылал стрелу за стрелой. Он даже позабыл о том, что нужно прицеливаться, сконцентрировался только на том, чтобы стрелы перелетали отметку в семьдесят пять метров. Казалось, что натянуть тетиву он уже просто не в состоянии, но он все равно продолжал стрелять, пока не услышал голос Малькольма:
   – ВРЕМЯ!
   Герцер опустил лук на землю и стоял, глубоко дыша и с гримасой боли на лице.
   – Сэр, извините, но вы выстрелили две лишние стрелы, – сказал ему Трентон, забирая лук и протягивая стакан с водой.
   – Ну что ж, одна стрела не долетела, – сказал подошедший к ним Малькольм; он внимательно осмотрел Герцера.
   – Значит, я прошел тест, – усмехнулся тот.
   – Да, – ответил Малькольм. – Только ты и прошел. Я говорил Эдмунду, что требования слишком высокие.
   – И был абсолютно прав, – неожиданно откуда-то сзади появился сам Тальбот. – А мне казалось, Герцер, что ты хочешь стать пехотинцем.
   – Мне сказали, что я должен пройти испытания до конца, сэр, – ответил Герцер.
   – И ты единственный, кто их прошел. – Эдмунд нахмурился. – А как успехи остальных?
   Малькольм на секунду задумался, нахмурился, потом пожал плечами.
   – В среднем тридцать стрел за десять минут, если не считать Герцера.
   – И все равно лучше, чем с арбалетом, – заметил Эдмунд. – Хотя не намного.
   – Я думаю, что со временем из них можно сделать лучников, но работа предстоит большая, – сказал Малькольм.
   – Тридцать получилось у всех? – спросил Тальбот.
   – Кроме одного, – признался Малькольм.
   – Снижайте требования до тридцати и продолжайте испытания, – ответил Эдмунд. – Их надо подгонять.
   – Будет сделано. А Герцер?
   – Я сделаю его вашим помощником, – ответил Тальбот, еще раз внимательно оглядев взмокшего юношу. – А сейчас направим его на следующие испытания.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

   По окончании испытания лучникам накрыли легкий обед, причем ели они, сидя на земле. Герцер быстро съел соленую свинину, которую подали на куске хлеба, а потом честно умял огромные крекеры, твердые как камни. На обед собрали вместе все группы, он внимательно осматривал собравшихся и гадал, что же ждет их дальше.
   После обеда к его группе подошел молодой человек, всего на несколько лет старше их с Динн, хотя держался он очень уверенно. При этом парень был необыкновенно высок, выше Герцера, что само по себе уже было необычно, у него были очень мускулистые ноги, словно вместе сложили три древесных ствола. На голове парня был шлем, не закрывающий лица, сочлененные доспехи, кожаный боевой килт с металлическими пластинами, наголенники и тяжелые кожаные ботинки. Он оглядел группу и жестом поднял всех на ноги.
   – Меня зовут сержант Грег Донахью, – представился он. – Называйте меня сержант Донахью. На приветствия типа «привет» или «эй, сержант» отвечать я не собираюсь. Надеюсь, вы все вдоволь наелись и напились, потому что нас ждет серьезная работа. Следуйте за мной.
   Он провел их через поле, где собирались на испытания лучников другие группы, и дальше на запад к предгорьям. Они подошли к большому холму у самой реки. На земле в строгом порядке лежали кожаные рюкзаки, ближе к холму еще один рюкзак. Молодой человек подошел к этому рюкзаку и повернулся к рекрутам.
   – Занимайте места у одного из рюкзаков, – сказал он, встав у центрального, широко расставив ноги и сцепив руки за спиной.
   Потом он дождался, пока все займут свои места, и, откашлявшись, продолжал:
   – Наш городок называется Воронья Мельница. Но всем известно, что вороны тут не живут, откуда же такое название? Давным-давно здесь жил человек, который пытался разводить говорящих воронов, птиц с почти человеческим интеллектом. Со временем он разочаровался в своем занятии и распустил всех воронов. Большинство птиц погибли, но несколько самых крепких и выносливых выжили. Они обычно собирались у вот этого самого холма, и со временем холм получил название Воронов Холм. Потом здесь поселился Эдмунд Тальбот, он знал эту историю и назвал всю местность в честь птиц, которые к тому времени успели умереть.
   Но и сам мастер Эдмунд облюбовал этот холм по той же причине, что и вороны: с вершины холма можно обозревать все окрестности. Он самостоятельно сделал лестницу на вершину холма. Четыреста двадцать три ступени, чтобы подняться с одной стороны холма, и триста семьдесят четыре с другой стороны, чтобы спуститься. – Сержант замолчал и кивнул кому-то, стоящему позади группы рекрутов.
   Герцер непроизвольно оглянулся и заметил мужчину, который присутствовал при регистрации. Теперь мужчину легче было рассмотреть, и Герцер сообразил, что тому, наверное, столько же лет, сколько Эдмунду Тальботу. Мужчина был высокого роста, худощав, с седыми волосами, серыми, холодными глазами; одет он был так же, как и сержант Донахью.
   Мужчина вдруг рявкнул:
   – СМОТРЕТЬ ВПЕРЕД!
   И Герцер моментально повернул голову. Сержант Донахью еще раз кивнул и продолжил:
   – Мы проверим, как вы умеете ходить. Это самое главное качество, необходимое пехотинцу. Вы уже прошли проверку на подъем тяжестей, то есть у вас проверили физическую силу верхних групп мышц. Позже мы еще проверим, насколько вы можете быть агрессивны в бою, без этого в пехоте тоже делать нечего. Если вы не пройдете проверки, мы либо отсеем вас, либо научим, чему сможем. Если у вас получится, – Он еще раз мрачно кивнул и оглядел их всех. – Так что берите рюкзаки, и можно начинать. Удостоверьтесь, что рюкзаки удобно сидят на плечах. Ритм ходьбы задам я. Тот, кто отстанет от сержанта артиллерии Резерфорда, вылетает из испытания.
   Герцер закинул рюкзак за плечи, попробовал подтянуть кожаные лямки. Там были пряжки, но невозможно было их нормально закрепить, не снимая рюкзака, так что он снял его, сделал все как надо и снова надел. Рюкзак был очень тяжелым, килограммов шестьдесят – восемьдесят. Герцер посмотрел вверх, на вершину холма и сразу же пожалел, что съел то немногое, что им выдали на обед.
   Когда последний рекрут надел свой рюкзак, Донахью кивнул и прошел по рядам, проверяя, насколько хорошо все подтянули лямки. Кое-где он что-то подправил и вернулся на место.
   – Начнем на равнине, чтобы вы привыкли к тяжести ноши, а потом попробуем подняться на Холм.
   Он выстроил их в две колонны и провел маршем назад к лагерю, стараясь при этом идти по ровной местности. Они дошли почти до самого ручья, протекавшего через лагерь, и повернули по дороге вдоль подножия северных холмов. Сделав большой крюк, они вернулись туда, откуда начали, и Герцер в первый раз посмотрел на ступени. Казалось, что они поднимались чуть ли не вертикально вверх.
   – В колонну по одному, не отставать, следуйте за мной.
   И Донахью поднялся на первую ступеньку.
   Герцер был не в самом начале колонны. Когда же он подошел к первой ступеньке и посмотрел вверх, то у него даже закружилась голова; ступени словно закачались, пошатнулся и он.
   – Смотрите под ноги! – раздался голос сзади. Опасаясь, как бы не отстать от идущего впереди, Герцер опустил голову и начал подниматься.
   Шли они быстро, даже слишком быстро, до вершины холма было далеко. Они не поднялись еще и на треть, а Герцер уже взмок и тяжело дышал. Рюкзак словно в несколько раз прибавил в весе. Юноша даже не заметил, как рекрут, шедший на несколько человек впереди него, остановился. Но когда встал и тот, что был прямо перед ним, Герцер наткнулся на него и чуть не сбил с ног.
   – Убирайтесь с дороги, – огрызнулся он, обогнул остановившихся и пошел быстрее, чтобы догнать тех, кто ушел вперед.
   Вдруг, когда он их догнал, все остановились, и он снова чуть не наткнулся на замыкающего, но вот все снова пошли, на этот раз еще быстрее, так что он все усилия тратил на то, чтобы не отстать. Ноги горели как в огне, но, оглянувшись, он увидел, что они не преодолели и половины пути.
   Так они и шли дальше, то останавливаясь, то снова продолжая путь – по мере того как все больше и больше людей выходили из строя. Герцер чувствовал, как колет в боку, но он заставил себя не думать о боли, а сконцентрироваться на дыхании и на том, чтобы не отставать. Вдруг рекрут, который шел перед ним, тоже вышел из строя, и Герцер понял, что тот сильно отстал от остальных. Он попробовал нагнать ведущих, но безрезультатно, ему с трудом удавалось поддерживать уже взятый темп. Он не осмеливался и оглянуться, потому что знал, что где-то там сзади идет мужчина с суровым лицом и седыми волосами, возможно, он даже злорадствует и хочет, чтобы Герцер не выдержал испытания.
   Перед глазами все расплывалось, становилось серым, по лицу градом струился пот, и он даже не заметил, когда ступеньки закончились. Ветер обдувал лицо, а он все рвался вперед, пока кто-то не подхватил его и не усадил на землю.
   – Отдохните, – ровным голосом сказал Донахью, после такой гонки он даже не запыхался. Герцер посмотрел на сержанта – этот негодяй и не вспотел совсем. – У вас в рюкзаках есть вода. Попейте.
   Герцер кивнул, снял лямки рюкзака с плеч и огляделся. В глазах постепенно прояснилось. Они находились на поляне на нижней из двух вершин холма, отсюда открывался прекрасный вид на реку с одной стороны и на Воронью Мельницу с другой. Вниз уходили ступеньки, по которым они уже прошли, наверх те, которые предстояло пройти. Донахью и мужчина, которого Герцер теперь называл про себя сержантом артиллерии, стояли на краю поляны и разговаривали. Кроме них на поляне были еще несколько человек, среди них Динн. Девушку тошнило.
   Герцер пошарил в рюкзаке; пальцы, казалось, распухли и превратились в какие-то сардельки, но ему все же удалось найти флягу. Он попробовал содержимое, оказалось, что это вода с вином, и он жадно принялся пить.
   – Не вставайте, – сказал, подходя к ним, сержант артиллерии. – А ты, девушка, прекращай заниматься ерундой, лучше выпей воды. Вы, наверное, все думаете, зачем мы так издеваемся над вами. Ответ прост. Настанет день, и вы столкнетесь с врагом, который будет желать вашей смерти. Есть старинная поговорка: «Чем больше вспотеешь, тем меньше прольешь крови». Мы сгоним с вас семь потов, такого вы никогда еще не пробовали. Многие, кто пошел в рекруты, думали, что все будет просто и замечательно, как эти дурацкие стражники в городе. Стоят себе. Поглядывают на хорошеньких девушек. Много среди рекрутов и реконструкторов, которые привыкли разыгрывать из себя викингов, пиктов или средневековых рыцарей. Но именно разыгрывать. Мы здесь играть не собираемся и никого из себя изображать не будем – это уж точно. Мы должны стать первой линией обороны Вороньей Мельницы, девять раз из десяти мы не должны пропустить врага дальше. Враг должен сломать себе зубы именно о нашу линию. Мы должны скорее умереть на месте, чем уступить хоть пядь земли.
   Мы хотим подготовить костяк для дальнейшего создания легионов. Все вы еще навоюетесь, самое главное, чего мы хотим от вас добиться, – чтобы вы смогли стать предводителями легионов. Самыми крепкими, самыми выносливыми, самыми устрашающими на земле.
   И потому мы не дадим вам роздыху. И останутся только те, кто захочет остаться, независимо от того, что мы будем от них требовать. Останутся солдаты, крепкие и выносливые, которые не сдаются, которые готовы выложиться на триста процентов, не меньше.
   И это испытание далеко не последнее и далеко не самое страшное, вам предстоит много других. Выдержат только самые сильные, самые закаленные, самые целенаправленные и целеустремленные.
   Вниз с Холма есть две дороги. Можно вернуться тем же путем, каким вы пришли сюда. Но можно подняться дальше на вторую вершину, а спуститься по другому склону. Через несколько минут мы с сержантом Донахью пойдем вверх на вторую вершину. На вершине мы подождем вас ровно семь минут. Те, кто присоединится к нам за эти семь минут, встают на тропу, которая может привести их когда-нибудь к званию Кровавых Лордов. Те, кто не присоединится, может, когда-нибудь и станут легионерами, но лидерами не смогут стать никогда, никогда не будут принадлежать к военной элите.
   Решать вам самим.
   С этими словами он поднял рюкзак и размашистым шагом пошел вверх по лестнице.
   Герцер посмотрел, как старик лихо взбирается наверх, и покачал головой, потом оглядел небольшую группу на поляне и подумал, кто же поднимется на ноги первым. Оказалось, что Динн уже успела встать и теперь присела на колено, чтобы просунуть руки в лямки рюкзака. Вот она уже идет к лестнице, хотя и шатается на ходу.
   – Черт побери, – пробормотал Герцер, каким-то таинственным образом закинул рюкзак за плечи и пошел вслед за ней.
   За первым поворотом он нагнал ее, она шла, согнувшись пополам и тяжело дыша, но все же шла. Герцер взял ее за локоть и сказал:
   – Давай же, давай.
   – Оставь меня, – пробормотала она. – Я справлюсь.
   – Если ты настолько глупа, что продолжаешь идти, то и я глуп и буду тебе помогать, – ответил он и подсунул руку под ее рюкзак.
   Так, покачиваясь из стороны в сторону и спотыкаясь, они шли к вершине и к своему будущему.
 
   Ганни рухнул в кресло напротив Эдмунда, а тот усмехнулся.
   – Майлз, ты ужасно выглядишь.
   Вечер только начинался, и Эдмунд уже подумывал, как долго просидит за столом на этот раз. Ситуация с запасами продовольствия и предметов первой необходимости стала немного лучше. Во-первых, помогла охота, во-вторых, прибыло несколько караванов из соседних городков. Но и запросы возросли, на Мельницу прибыли беженцы из Ресана, продолжали прибывать и другие. В первую очередь надо было наладить работу на новых фермах, чтобы получать от них продукцию, но фермы нуждались в защите от бандитов, которые наводнили округу, и это тоже была первоочередная задача. Шпионы докладывали, что Рована действительно получает некоторую поддержку от Союза Новой Судьбы, а это означало, что рано или поздно два города столкнутся между собой.
   – Спасибо, – проворчал Ганни и со вздохом откинулся на спинку кресла. – Я уже слишком стар для всего этого. Бегать по холмам – занятие для молодых.
   – Только не говори мне, что поднялся на Холм! – удивленно воскликнул Эдмунд. – Я отказался от таких увеселений лет пятнадцать тому назад. Без полной медицинской реконструкции организма это невозможно!
   – Ну, я ведь должен был показать им, что я сильнее и выносливее их, – парировал Ганни. – Но теперь с ужасом думаю, что мне придется делать то же самое с каждой новой группой.
   – И как прошло испытание?
   – Неплохо, в первой группе у нас будет шестьдесят – семьдесят человек. Я бежал вместе с молодым Герцером. Хотел сам проверить, прав ли ты на его счет.
   – И? – Эдмунд потянулся к ящику. – Кажется, можно немного выпить?
   – Я никогда не отказываюсь от угощения, – усмехнулся Ганни. – Да, ты был прав, у него есть характер. Он еще тащил за собой до вершины одну девушку. Думаю, она и сама бы справилась, поэтому и не отругал его. Он не то чтобы нес ее, но ощутимо помогал. Для наших целей он годится.
   – Он ведет себя так, словно ему все время на пятки наступает сам дьявол, – сказал Эдмунд и наполнил бокалы. – Что-то там такое произошло между ним и Данаей, о чем она даже мне не рассказывает. Но не своди с него глаз, он из тех, кто может натворить героических глупостей. Нам нужны солдаты – столько, сколько сможем найти; мне бы не хотелось по глупости потерять этого парня.
   – Из него выйдет толк.
   Ганни опрокинул виски.
   – Я понял это уже давно. – Эдмунд тоже сделал глоток из бокала. – А как остальные рекруты?
   – Они добрались до вершины Холма, то есть у них есть желание работать. Посмотрим, как пойдет учение. – Он замолчал и нахмурился. – Иногда мне кажется странным, что когда-то мы были такими же глупыми, как эта молодежь.
   – Были, – подтвердил Эдмунд. – Дело в том, что глупость нужна, мы ведь уже умные и не будем делать того, на что согласятся они.
   – Самое страшное, что они стараются во всем походить на нас. – Ганни жевал дешевую сигару. – Мы для них словно боги. Некоторые из них умом понимают, что мы тоже просто люди. Кое-кто даже догадывается, что давным-давно мы были такими же, как и они. Как лучшие из них. Но не самые лучшие.
   – Угу, – согласился Тальбот.
   – А когда мы были желторотыми юнцами, как они, то тоже смотрели, разинув рты, на старших, которые гоняли нас направо и налево. Мы все рождаемся с массой недостатков, Эдмунд.
   – Да, – ответил тот. – Как я ни старался, но думаю, с этим ничего не поделаешь.
   – То есть? – переспросил Ганни. – Ты о чем говоришь, о программе обучения?
   – Нет, – вздохнул Эдмунд. – Принят черновой вариант Конституции Соединенных Свободных Штатов. В нее включены разделы относительно аристократии, а де-факто, следовательно, и будущего феодализма. Несмотря на мое сопротивление.
   – Это как-то повлияет на нас? – спросил Ганни.
   – Только раздел относительно аристократии, – поморщился Тальбот. – Мне все же удалось включить пункт, в котором говорится, что местные органы самоуправления могут объявлять свои земли «зонами, свободными от крепостного права». В хартии мы значимся частью Оверджея, географической области, в которую входят Вашан, Варнан и несколько других городов, в том числе и Рована, правительство которой не разделяет наших взглядов.
   – А что насчет военных? – Ганни спрашивал о том, что в первую очередь интересовало его.
   – Мне также удалось пробить поправку к Конституции, по которой все совершеннолетние граждане обязаны уметь держать в руках оружие, но феодальные правительства провели поправку относительно «граждан второго порядка», которые будут иметь право голоса, но при этом не обязаны иметь военную подготовку. Оборона городов организуется собственными силами. Профессиональные военные должны приносить клятву Соединенным Свободным Штатам. Я уверен, что меня заставят включить Академию в число профессиональных военных заведений.
   – А легионы? – спросил Ганни. – Они будут считаться профессионалами?
   – Все зависит от того, кто станет во главе, – усмехнулся Эдмунд. – Самое главное – с самого начала разработать правильный план действий и потом неукоснительно придерживаться этого плана. Со временем у нас будут не только легионы, я надеюсь только, что остов армии составят именно они. С другой стороны, Кент полностью поставил на кавалерию. Если бы нам удалось уговорить его вступить в состав ССШ (а они пока что очень этого не хотят), было бы глупо лишаться таких наездников. Но большинство городов все же отдает предпочтение пехоте. А чью пехоту можно считать лучшей?
   – Нашу, конечно, – с уверенностью ответил Резерфорд.
   – Именно.
   – Хорошо. – Тем самым Ганни закончил эту тему. – Как поживает Даная?
   – Злится на меня.
 
   Когда Эдмунд вернулся домой, то обнаружил у себя в комнате новые занавеси.
   Войдя в гостиную, он вообще в первую минуту подумал, что попал не туда. Мебель была переставлена, два его любимых гобелена куда-то исчезли, а вместе с ними и большой стол, на котором он обычно хранил вещи и бумаги, в которых еще не разобрался.
   Посреди комнаты на четвереньках стояла Даная, она измеряла комнату при помощи куска веревки.
   – Что ты делаешь? – осторожно спросил Эдмунд.
   – Хочу заказать ковры, – ответила Даная и записала что-то в блокнот.
   – Мне нравится кафельный пол.
   – Я знаю. – Даная с усилием поднялась с коленей. В последнее время у нее вырос живот, и она иногда с трудом удерживала равновесие. – Но думал ли ты, как неудобно ходить по кафельному полу человеку, у которого опухают колени и голени, а ноги все время болят, будто собираются отвалиться?
   – У тебя еще небольшой срок, – заметил Эдмунд.
   Она улыбнулась:
   – Поэтому я и занимаюсь коврами теперь.
   – Это связано с беременностью? – осторожно спросил он.
   В последнее время она все время набрасывалась на него, когда он пытался расспросить о ее «деликатном состоянии».
   – Не знаю, – весело ответила она. – Но в любом случае в комнате появится ковер.
   – Откуда?
   – Я познакомилась с замечательной девушкой по имени Шилан, она обучается ткачеству. Овец только что постригли, у нас сейчас есть шерсть, на фабрике как раз хотят опробовать новые станки, вот она и предложила сделать для меня ворсистый ковер из натуральной шерсти. И занавески тоже сделала она.
   – А где мои гобелены? – опять очень осторожно поинтересовался Эдмунд.
   – У тебя в мастерской, – ответила Даная. – Что будешь на ужин?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

   После сытного ужина рекруты отправились ночевать в бараки, которые освободили специально для них. Задолго до рассвета их разбудил один из сержантов, вместо будильника он использовал металлический щит.
   – Подъем, подъем, легионы ждет новый день, – возвестил сержант. – Десять минут на умывание и выходите на улицу перед бараком.
   Герцер встал в очередь, народу было много, а уборная рассчитана всего на двоих. Потом он быстро умылся дождевой водой из бочки и присоединился к собравшимся перед бараками.
   – Мы пока еще не будем пробовать маршировать строем, – сказал сержант, сосчитав сначала всех по головам. – Вы многого еще не умеете и оттопчете друг другу ноги. Так что следуйте за мной, как привыкли ходить, только старайтесь не слишком отставать.
   Рекруты прошли вслед за ним к расположенным у подножий западных холмов зданиям. Это были более основательные постройки, чем те, что возвели за последнее время для размещения беженцев. Герцер догадался, что эти здания были сооружены раньше, для нужд Ярмарки. Они все остановились у первого из строений, а потом по одному зашли внутрь.
   Комната, в которую они попали, была разделена пополам составленными вместе неотесанными столами. С одной стороны за столами сидели несколько гражданских, с другой стороны лежали кипы грубой одежды. Человек двадцать женщин быстро перешивали эту одежду в военную форму.
   – Ого, ты крупный парень, – заметил мужчина, казавшийся главным. – Кейти, ему нужен суперразмер. Ты знаешь свои мерки, парень? – спросил он у Герцера, снимая с шеи сантиметр.
   – Нет, – ответил тот.
   – Мне нужно измерить длину внутреннего шва штанины. – Мужчина присел на корточки и усмехнулся, когда Герцер покраснел. – Да, да, именно поэтому я и говорил вашему сержанту артиллерии, что раздеваться нужно после снятия этой мерки. Кейти, требуются брюки с меркой сорок четыре.
   – Есть только сорок шесть, – ответила женщина по другую сторону столов и протянула одежду серого цвета, полотняную сумку и еще какие-то свертки материи.
   – Возьмите и переоденьтесь там, за занавеской, – сказал мужчина и повернулся к следующему: – Сложите гражданскую одежду в сумку. Ботинки оставьте.
   – А остальное? – спросил Герцер.
   – Пока оставьте и проходите в следующую комнату.
   Герцер переоделся в мешковатую форму, на ходу он заметил, что ему дали еще две смены, тоже сшитые наскоро. Он потуже затянул ремень и, взяв гражданские вещи, мешочек с деньгами и сменную форму, прошел в соседнюю комнату.
   – Сложите старые вещи и остальные принадлежности, кроме денег и ценностей, в холщовую сумку, – сказал ему какой-то мужчина. – Вы что, плохо слышите?
   Герцер быстро сделал, что ему велели, и протянул сумку мужчине.
   – Что теперь?
   В одном углу комнаты были свалены такие же сумки, за столом сидел любезный мужчина, перед ним стояли зажженная свеча и много деревянных ящичков очень грубой работы. И все.
   Мужчина взял в руки кожаные шнурки и свечу.
   – Завяжите вещи шнурками, опечатайте их воском и поставьте на воск отпечаток пальца. Когда вы закончите военную подготовку, вещи вам вернут. Форму сложите в ящик и возьмите его с собой.
   Герцер сделал все, как сказано. Мужчина принял у него из рук сумку, а взамен протянул ящик.
   – Идите в следующую комнату.
   Там его ждал другой мужчина. Он наклонился, внимательно осмотрел обувь Герцера и заметил:
   – Замечательные ботинки. Тебе было бы лучше оставить их, но приказ есть приказ. Разувайся, я сниму мерку.
   Герцер присел на стул и, оглядевшись вокруг, разулся. В комнате кроме него сидели несколько рекрутов, с них тоже снимали мерки, но никаких ботинок видно не было.
   – А где же ботинки? – спросил он.
   – Их еще только будут делать, – усмехнулся мужчина. – На складах нет достаточного количества для всех вас. У тебя большие ноги, на такие ботинки уйдет целая корова.
   – Простите.
   – Не стоит извиняться.
   Так Герцер продолжал переходить из комнаты в комнату, а иногда и из здания в здание. Кое-где ему выдавали одежду, но чаще только снимали мерки. Шлем, плащ, одеяла, нижнее белье и портянки. Нашелся шлем его размера, но он оказался без внутренней прокладки и потому болтался на голове, так что Герцер просто снял его и уложил в ящик. К этому моменту ящик стал достаточно тяжелым. Когда юноша снова вышел на улицу, там уже столпились те рекруты, с которыми он провел ночь в бараке. Большинство сидели прямо на ящиках. Вместе с ними сидел и сержант.