Страница:
Вэйл Оунлемпре, как понял Тигхи, означало Город Империи.
Судя по словам Вивре, это был город огромных размеров – десятки выступов, сотни уступов – достаточно широких, чтобы на них могли встать плечом к плечу десять человек, – много тысяч утесов и небольших скал. Там жили тысячи людей. Все это казалось Тигхи невероятным, однако когда он в вежливой и осторожной форме выразил свое изумление, Вивре пришел в негодование. Имперский Город был самым большим городом в мире, стоял на своем старший лекарь. Центром Империи, местом пребывания Трех Пап, самым вэйлпул городом в мире.
Слово «вэйлпул» скорее всего являлось производным от «вэйл», город, однако Тигхи не мог определить его точное значение.
– Самый городской город?
Но в этом словосочетании не было смысла.
Создавалось впечатление, что Имперский Город находился на стене где-то ниже того места, где сейчас был Тигхи. Из разговоров с Вивре юноше также стало ясно, что Три Папы отправили вверх по стене огромную армию – тысячи, сказал Вивре, показывая число на пальцах для наглядной иллюстрации столь огромного количества войск, – чтобы разгромить могучего противника.
Понятие о тысячах никак не поддавалось усвоению. Неужели на всем мире может быть столько людей?
Тысячи, стоял на своем Вивре. Могучая армия. Вот почему и сам Вивре находился здесь вместе со своими тремя люкхомбами, тремя санитарами (Хомб означало мужчину, но один из его медицинских помощников был женщиной), и всем медицинским снаряжением. Его лазарет должен был находиться в полной готовности к приему раненых после сражения, которое ожидалось в скором времени. Однако до сражения солдаты почти не нуждались в какой-либо медицинской помощи, и потому Вивре умирал от скуки, не зная, чем заняться. И вдруг упал Тигхи!
– Да, – произнес Тигхи, опять ощутив спазмы в желудке. – Я упал.
Почему Тигхи не умер в результате падения? Он обдумывал, как сформулировать этот вопрос для Вивре.
«Умер» не представляло собой лингвистической проблемы. Однажды двое солдат принесли третьего, форма которого настолько пропиталась кровью, что казалась черной и мокрой, а не синей, как обычно. Он тоже упал с неба. Во всяком случае, так показалось Тигхи. Он был флатар.
Вивре работал быстро и сноровисто. Прежде всего он принялся вытирать кровь с бледного лица юноши, однако кровотечение было слишком обильным, и лицо почти сразу же оказалось опять залитым кровью. Его дыхание было тяжелым и неестественно громким; оно заполняло всю палату с низким потолком. Полуоткрытый рот солдата изрыгал массу розовых пузырьков, похожих на яйца пауков. При этом раздавался булькающий звук, который у Тигхи почему-то ассоциировался с пуканьем. Раны солдата привели Тигхи в ужас, но затем все его внимание сосредоточилось на этом звуке, и ему захотелось смеяться. Звук получался таким смешным. Он попытался подавить смех и даже сжал губы большим и указательным пальцами. Сдержаться стоило немалого труда. Пррпрр-ахх. Пррпррпхрпрлах. Это устрашало и вызывало смех одновременно.
Затем дыхание прекратилось.
Несколько минут Вивре и его помощники стояли у трупа и смотрели на него; затем завернули его в одеяло, и два санитара вынесли тело из палаты. Вивре взял швабру и сам убрал кровь с пола, хотя такую грязную работу он обычно поручал кому-то другому. После этого примерно на час в палате воцарилось мрачное, гнетущее настроение. Однако в конце концов оно сошло на нет. Военный медик не может позволить себе принимать близко к сердцу страдания и даже смерти.
– Кто это был? – спросил Тигхи, когда Вивре несколько часов спустя пришел с обычным осмотром.
– Один парень.
– Один парень, – повторил Тигхи.
Вивре сделал жест правой рукой:
– Он мерден.
То есть умер. Тигхи понял значение слова сразу и не стал задавать уточняющих вопросов.
– Как? – поинтересовался юноша.
– Он был флатаром, – ответил Вивре. – Солдат в небе. Они практикуются в небе, и он упал. Это печально. Прискорбно.
– Флатар? – спросил Тигхи.
Вивре нахмурил лоб. Сегодня он явно был не в настроении объяснять значения слов.
– Флатар, – сказал он. – Флатар.
Его ладонь заскользила по воздуху.
– Как птица? – продолжал допытываться Тигхи.
– А что такое буххд? – спросил Вивре, без особого интереса, впрочем.
– Такая вещь в небе, – ответил Тигхи.
Он составил вместе указательные пальцы обеих рук и захлопал ладонями, словно крыльями.
– Нет, нет, это аусо, аусо.
Тигхи хотелось продолжить урок, но Вивре размашистым шагом направился к двери и вскоре уже открывал ее, стремясь наружу, к свету.
На следующий день Тигхи совсем не видел Вивре. Его помощники молча принесли еду, а затем уселись втроем у входа, поглядывая наружу и приглушенными голосами разговаривая между собой.
В последние несколько дней Тигхи постоянно нервничал. Он не мог заставить себя лежать спокойно на матраце, одолеваемый зудом деятельности. Колено все еще побаливало, особенно если нажимать на него или ступать при ходьбе, давя на суставы всем телом. Время от времени Тигхи ходил по палате с помощью санитаров. Зато ступня в оболочке из твердой грязи давно уже перестала болеть; теперь она сильно чесалась, и Тигхи извивался в такие минуты всем телом, не зная, как избавиться от неприятного ощущения. Но даже тогда, когда ему не досаждала чесотка, Тигхи все равно ворочался с боку на бок и дергался. Он умирал от скуки. Сев на матраце, юноша напряг зрение и попытался разглядеть через открытую дверь, что делается за пределами палаты.
– Что такое флатар? – спросил Тигхи у санитара-женщины, но та, как обычно, проигнорировала вопрос.
Еще через день снова появился Вивре.
– Добрый новый день тебе, моя маленькая птичка, – сказал он, улыбаясь и махая ладонями. Последнее, как сразу понял Тигхи, должно было означать движение крыльев птиц. – Моя маленькая птичка! Мальчик, который упал! Как ты себя чувствуешь?
– Моя нога чешется, – ответил Тигхи. – Она очень чешется.
– Следует сказать, она сильно чешется, – поправил его Вивре. – Однако сегодня у нас не будет урока языка! Сегодня у меня состоялась беседа с Небесным Кардинелле всей армии! Он проявил к тебе большой интерес, моя маленькая птичка. Эскотьены продвигаются вверх по стене, вверх по стене, и на протяжении десяти миль они не встретили никого, ни одного человека. Только подумать! Несколько маленьких уступов, несколько пустошей, но никаких людей, никаких деревень, никаких городов. А они поднялись уже на десять миль. Целых десять миль!
Миля, как узнал Тигхи, была равна двум тысячам рук, почти двум лигам.
– Если там нет уступов, – сказал юноша, – то как же тогда ваши солдаты там поднимаются?
Удивление Тигхи вызвало у Вивре искренний смех.
– Ну конечно же, они поднимаются по воздуху, как же еще, – произнес он. – Дериэнне, они пролетели много миль и ничего не обнаружили.
– Совсем ничего? – спросил Тигхи.
– Только подумать, как далеко ты упал, моя маленькая птичка, – сказал восхищенный Вивре. – Упасть так далеко и не погибнуть! Это знак особого гресса Бога. Поэтому с тобой хочет поговорить господин Эланне. Так он сказал мне.
– Господин Эланне?
– Господин Эланне – Небесный Кардинелле всей армии – представь себе! Помощник самого Военного Папы. Очень великий человек. Очень стриша человек.
– Он будет говорить со мной?
– Ты – хороший фаулел – хорошая вещь на будущее, хороший знак. Понимаешь?
– Предзнаменование, – сказал Тигхи. – Так мы говорим.
– Фаулел – предзнаменование – да. Упасть так далеко и не погибнуть. Все мужчины и женщины нашей армии думают так: хорошее предзнаменование на будущее. Упасть так далеко и не погибнуть.
– Вивре, как получилось, что я упал так далеко и не погиб?
Этот вопрос вызвал у Вивре приступ бурного веселья.
– Адмиракулла! – произнес он, отсмеявшись. – Такого еще никогда не случалось. Армия собиралась, собиралась здесь, в этом месте, свои силы – так? Мы идем воевать с врагом. Мы приводим сюда тысячи мужчин и женщин, которые в армии, чтобы узнать эту часть стены. Господин Эланне готовил флатары и калабаши, из которых состоять небесная армия.
– Какие они? – спросил Тигхи. – Что такое флатар?
– Часть армии. Флатар, – он немного запнулся, подыскивая нужное слово, – это вещь. Каждый с парнем или девушкой. – Вивре сделал жест ладонью, рассекая ею воздух снизу вверх. – Ты выйдешь на своих ноги наружу, на уступ, туда, скоро; тогда я покажу тебе. А калабаш – это мешок, так? Полный воздуха, горячего воздуха. Очень большой. – Вивре изобразил в воздухе перед Тигхи огромный шар. – Большая штука, которая поднимается в воздухе. В армии таких дюжина. Две дюжины.
Тигхи попытался мысленно нарисовать эту странную вещь, но ему не хватило воображения.
– Ладно, – сказал Вивре, слегка разочарованный тем, что объяснение не произвело должного впечатления на его подопечного, не выразившего безграничного восхищения первоклассным оснащением имперской армии. – Значит, в твоей стране нет калабашей и там не знают, что это такое?
– Нет, – признал Тигхи.
– Так вот, – произнес Вивре, – ты доубессе своей жизнью калабашу. Когда ты появился в небе, случилось так, что один такой калабаш был экзалпенен; его готовили к полету, наполняли горячим воздухом. Он был наполовину уже полон и начинал подниматься. И тут ты упал прямо на него! Один парень увидел тебя еще высоко вверху, а затем тебя увидели все и закричали и стали показывать на тебя. Ты упал с высоты и приземлился – пуфф! (чтобы произвести этот, звук Вивре выпустил весь воздух из легких) – на калабаш. Вытолкнув из него воздух, нан алдириэнне, и весь обернувшись им, как одеялом. Вот так! Ткань калабаша очень толстая и прочная – да? Но твоя левая нога энтрелатте, пробила ее. Вот почему твоя нога превратилась в суп. – Вивре использовал слово «полтете», означавшее суп. В кашу – еще одно слово из кухонного лексикона. Вивре скорчил гримасу. – Но, несмотря на это, ты был жив! Много ушибов и порезов. Много крови. Ты заснул – да! Да конаиссеп. Но живой!
– Живой, – прошептал Тигхи.
– Поэтому Кардинелле Эланне будет говорить с тобой завтра или послезавтра.
Вивре был явно доволен таким ходом событий. Его лазарет посетит настоящая военная знаменитость!
Глава 3
Глава 4
Судя по словам Вивре, это был город огромных размеров – десятки выступов, сотни уступов – достаточно широких, чтобы на них могли встать плечом к плечу десять человек, – много тысяч утесов и небольших скал. Там жили тысячи людей. Все это казалось Тигхи невероятным, однако когда он в вежливой и осторожной форме выразил свое изумление, Вивре пришел в негодование. Имперский Город был самым большим городом в мире, стоял на своем старший лекарь. Центром Империи, местом пребывания Трех Пап, самым вэйлпул городом в мире.
Слово «вэйлпул» скорее всего являлось производным от «вэйл», город, однако Тигхи не мог определить его точное значение.
– Самый городской город?
Но в этом словосочетании не было смысла.
Создавалось впечатление, что Имперский Город находился на стене где-то ниже того места, где сейчас был Тигхи. Из разговоров с Вивре юноше также стало ясно, что Три Папы отправили вверх по стене огромную армию – тысячи, сказал Вивре, показывая число на пальцах для наглядной иллюстрации столь огромного количества войск, – чтобы разгромить могучего противника.
Понятие о тысячах никак не поддавалось усвоению. Неужели на всем мире может быть столько людей?
Тысячи, стоял на своем Вивре. Могучая армия. Вот почему и сам Вивре находился здесь вместе со своими тремя люкхомбами, тремя санитарами (Хомб означало мужчину, но один из его медицинских помощников был женщиной), и всем медицинским снаряжением. Его лазарет должен был находиться в полной готовности к приему раненых после сражения, которое ожидалось в скором времени. Однако до сражения солдаты почти не нуждались в какой-либо медицинской помощи, и потому Вивре умирал от скуки, не зная, чем заняться. И вдруг упал Тигхи!
– Да, – произнес Тигхи, опять ощутив спазмы в желудке. – Я упал.
Почему Тигхи не умер в результате падения? Он обдумывал, как сформулировать этот вопрос для Вивре.
«Умер» не представляло собой лингвистической проблемы. Однажды двое солдат принесли третьего, форма которого настолько пропиталась кровью, что казалась черной и мокрой, а не синей, как обычно. Он тоже упал с неба. Во всяком случае, так показалось Тигхи. Он был флатар.
Вивре работал быстро и сноровисто. Прежде всего он принялся вытирать кровь с бледного лица юноши, однако кровотечение было слишком обильным, и лицо почти сразу же оказалось опять залитым кровью. Его дыхание было тяжелым и неестественно громким; оно заполняло всю палату с низким потолком. Полуоткрытый рот солдата изрыгал массу розовых пузырьков, похожих на яйца пауков. При этом раздавался булькающий звук, который у Тигхи почему-то ассоциировался с пуканьем. Раны солдата привели Тигхи в ужас, но затем все его внимание сосредоточилось на этом звуке, и ему захотелось смеяться. Звук получался таким смешным. Он попытался подавить смех и даже сжал губы большим и указательным пальцами. Сдержаться стоило немалого труда. Пррпрр-ахх. Пррпррпхрпрлах. Это устрашало и вызывало смех одновременно.
Затем дыхание прекратилось.
Несколько минут Вивре и его помощники стояли у трупа и смотрели на него; затем завернули его в одеяло, и два санитара вынесли тело из палаты. Вивре взял швабру и сам убрал кровь с пола, хотя такую грязную работу он обычно поручал кому-то другому. После этого примерно на час в палате воцарилось мрачное, гнетущее настроение. Однако в конце концов оно сошло на нет. Военный медик не может позволить себе принимать близко к сердцу страдания и даже смерти.
– Кто это был? – спросил Тигхи, когда Вивре несколько часов спустя пришел с обычным осмотром.
– Один парень.
– Один парень, – повторил Тигхи.
Вивре сделал жест правой рукой:
– Он мерден.
То есть умер. Тигхи понял значение слова сразу и не стал задавать уточняющих вопросов.
– Как? – поинтересовался юноша.
– Он был флатаром, – ответил Вивре. – Солдат в небе. Они практикуются в небе, и он упал. Это печально. Прискорбно.
– Флатар? – спросил Тигхи.
Вивре нахмурил лоб. Сегодня он явно был не в настроении объяснять значения слов.
– Флатар, – сказал он. – Флатар.
Его ладонь заскользила по воздуху.
– Как птица? – продолжал допытываться Тигхи.
– А что такое буххд? – спросил Вивре, без особого интереса, впрочем.
– Такая вещь в небе, – ответил Тигхи.
Он составил вместе указательные пальцы обеих рук и захлопал ладонями, словно крыльями.
– Нет, нет, это аусо, аусо.
Тигхи хотелось продолжить урок, но Вивре размашистым шагом направился к двери и вскоре уже открывал ее, стремясь наружу, к свету.
На следующий день Тигхи совсем не видел Вивре. Его помощники молча принесли еду, а затем уселись втроем у входа, поглядывая наружу и приглушенными голосами разговаривая между собой.
В последние несколько дней Тигхи постоянно нервничал. Он не мог заставить себя лежать спокойно на матраце, одолеваемый зудом деятельности. Колено все еще побаливало, особенно если нажимать на него или ступать при ходьбе, давя на суставы всем телом. Время от времени Тигхи ходил по палате с помощью санитаров. Зато ступня в оболочке из твердой грязи давно уже перестала болеть; теперь она сильно чесалась, и Тигхи извивался в такие минуты всем телом, не зная, как избавиться от неприятного ощущения. Но даже тогда, когда ему не досаждала чесотка, Тигхи все равно ворочался с боку на бок и дергался. Он умирал от скуки. Сев на матраце, юноша напряг зрение и попытался разглядеть через открытую дверь, что делается за пределами палаты.
– Что такое флатар? – спросил Тигхи у санитара-женщины, но та, как обычно, проигнорировала вопрос.
Еще через день снова появился Вивре.
– Добрый новый день тебе, моя маленькая птичка, – сказал он, улыбаясь и махая ладонями. Последнее, как сразу понял Тигхи, должно было означать движение крыльев птиц. – Моя маленькая птичка! Мальчик, который упал! Как ты себя чувствуешь?
– Моя нога чешется, – ответил Тигхи. – Она очень чешется.
– Следует сказать, она сильно чешется, – поправил его Вивре. – Однако сегодня у нас не будет урока языка! Сегодня у меня состоялась беседа с Небесным Кардинелле всей армии! Он проявил к тебе большой интерес, моя маленькая птичка. Эскотьены продвигаются вверх по стене, вверх по стене, и на протяжении десяти миль они не встретили никого, ни одного человека. Только подумать! Несколько маленьких уступов, несколько пустошей, но никаких людей, никаких деревень, никаких городов. А они поднялись уже на десять миль. Целых десять миль!
Миля, как узнал Тигхи, была равна двум тысячам рук, почти двум лигам.
– Если там нет уступов, – сказал юноша, – то как же тогда ваши солдаты там поднимаются?
Удивление Тигхи вызвало у Вивре искренний смех.
– Ну конечно же, они поднимаются по воздуху, как же еще, – произнес он. – Дериэнне, они пролетели много миль и ничего не обнаружили.
– Совсем ничего? – спросил Тигхи.
– Только подумать, как далеко ты упал, моя маленькая птичка, – сказал восхищенный Вивре. – Упасть так далеко и не погибнуть! Это знак особого гресса Бога. Поэтому с тобой хочет поговорить господин Эланне. Так он сказал мне.
– Господин Эланне?
– Господин Эланне – Небесный Кардинелле всей армии – представь себе! Помощник самого Военного Папы. Очень великий человек. Очень стриша человек.
– Он будет говорить со мной?
– Ты – хороший фаулел – хорошая вещь на будущее, хороший знак. Понимаешь?
– Предзнаменование, – сказал Тигхи. – Так мы говорим.
– Фаулел – предзнаменование – да. Упасть так далеко и не погибнуть. Все мужчины и женщины нашей армии думают так: хорошее предзнаменование на будущее. Упасть так далеко и не погибнуть.
– Вивре, как получилось, что я упал так далеко и не погиб?
Этот вопрос вызвал у Вивре приступ бурного веселья.
– Адмиракулла! – произнес он, отсмеявшись. – Такого еще никогда не случалось. Армия собиралась, собиралась здесь, в этом месте, свои силы – так? Мы идем воевать с врагом. Мы приводим сюда тысячи мужчин и женщин, которые в армии, чтобы узнать эту часть стены. Господин Эланне готовил флатары и калабаши, из которых состоять небесная армия.
– Какие они? – спросил Тигхи. – Что такое флатар?
– Часть армии. Флатар, – он немного запнулся, подыскивая нужное слово, – это вещь. Каждый с парнем или девушкой. – Вивре сделал жест ладонью, рассекая ею воздух снизу вверх. – Ты выйдешь на своих ноги наружу, на уступ, туда, скоро; тогда я покажу тебе. А калабаш – это мешок, так? Полный воздуха, горячего воздуха. Очень большой. – Вивре изобразил в воздухе перед Тигхи огромный шар. – Большая штука, которая поднимается в воздухе. В армии таких дюжина. Две дюжины.
Тигхи попытался мысленно нарисовать эту странную вещь, но ему не хватило воображения.
– Ладно, – сказал Вивре, слегка разочарованный тем, что объяснение не произвело должного впечатления на его подопечного, не выразившего безграничного восхищения первоклассным оснащением имперской армии. – Значит, в твоей стране нет калабашей и там не знают, что это такое?
– Нет, – признал Тигхи.
– Так вот, – произнес Вивре, – ты доубессе своей жизнью калабашу. Когда ты появился в небе, случилось так, что один такой калабаш был экзалпенен; его готовили к полету, наполняли горячим воздухом. Он был наполовину уже полон и начинал подниматься. И тут ты упал прямо на него! Один парень увидел тебя еще высоко вверху, а затем тебя увидели все и закричали и стали показывать на тебя. Ты упал с высоты и приземлился – пуфф! (чтобы произвести этот, звук Вивре выпустил весь воздух из легких) – на калабаш. Вытолкнув из него воздух, нан алдириэнне, и весь обернувшись им, как одеялом. Вот так! Ткань калабаша очень толстая и прочная – да? Но твоя левая нога энтрелатте, пробила ее. Вот почему твоя нога превратилась в суп. – Вивре использовал слово «полтете», означавшее суп. В кашу – еще одно слово из кухонного лексикона. Вивре скорчил гримасу. – Но, несмотря на это, ты был жив! Много ушибов и порезов. Много крови. Ты заснул – да! Да конаиссеп. Но живой!
– Живой, – прошептал Тигхи.
– Поэтому Кардинелле Эланне будет говорить с тобой завтра или послезавтра.
Вивре был явно доволен таким ходом событий. Его лазарет посетит настоящая военная знаменитость!
Глава 3
Весь оставшийся день Вивре возился с Тигхи: готовил его, как тот догадался, к визиту высокопоставленного офицера. Вместе с санитаром он водил Тигхи по палате снова и снова, отсчитывая в такт шагам:
– Раз-два, раз-два.
За время своего пребывания в лазарете Тигхи научился считать на новом языке до двенадцати. И конечно же, он знал, как сказать «тысячи».
Они сделали перерыв для принятия пищи, после чего Вивре приказал санитарам принести какие-то инструменты. Тигхи еще плохо разбирался в медицинских терминах и потому не смог определить, какого рода эти инструменты. Сам же старший лекарь уселся, подтянув под себя ноги, на матрац у Тигхи в ногах.
– Сейчас я сниму с твоей ноги гипс, моя маленькая птичка, – объявил он.
Его лицо сияло от счастья, и даже голос стал ласково-вкрадчивым.
– Вивре, – произнес Тигхи. Затем более уважительно: – Господин Вивре. – Вивре взглянул на него. – У меня есть вопрос.
– Вопрос?
– Какова ваша семья?
Вивре слегка скособочил голову:
– Что ты имеешь в виду?
– У вас есть семья? – перефразировал Тигхи свой вопрос.
– Отец и мать, – ответил Вивре, – брат и сестра.
Было непонятно, то ли он отвечал на вопрос, то ли уточнял значение слова «семья».
– Вы – отец, – сказал Тигхи, слегка покраснев. – В моей стране говорят «па» и «ма». Для меня вы играете в отца.
Он не хотел использовать слово со значением «играть», однако ему не было известно слово, которое обозначало бы «вести себя или играть роль» в более серьезном смысле. Однако после того как Тигхи произнес его, стало ясно, что оно в этом контексте не звучит. Он попытался снова:
– Для меня вы работаете в отца. Но и это слово явно не подходило.
Вивре смотрел на него с недоумевающей миной. Юноша заволновался. Ему вовсе не хотелось обидеть старшего лекаря, пусть даже и ненароком. Покашляв, он сделал еще одну попытку:
– Я думаю, что у вас должен быть сын. Вы добрый, я думаю.
– У меня нет никакого сына, – сказал Вивре, и его голос прозвучал отчужденно.
Тигхи поднял голову и увидел, что лицо Вивре приняло пугающее, каменное выражение.
Последовало молчание. Один из медицинских помощников притащил кожаную сумку. Тигхи хотел сказать: «Надеюсь, я не обидел вас – у меня и в мыслях не было такого намерения», – однако ему не хватило запаса слов.
Не говоря ни слова, Вивре принял у санитара сумку, и тот удалился. Они опять остались одни. Старший лекарь открыл сумку и достал из нее зубчатый шпатель.
– Вивре, – снова произнес Тигхи. Слезы подступили у него к горлу, и он с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. – Я хочу сказать: спасибо вам.
– За что? – спросил Вивре, не глядя на него.
– Вы добрый, я думаю. Вы отец, я думаю. Для меня. Моя ма, моя мать, она добрый, но иногда она ломать меня. – Тигхи хлопнул по матрацу ладонью правой руки, чтобы наглядно пояснить то, что пытался сказать. – Она болеть каждый месяц, она, – он хлопнул по матрацу еще раз, – каждый месяц. – Слезы начали капать из его глаз. Он даже не совсем понимал, зачем говорит это. – Вы добры ко мне, – сказал Тигхи и закусил верхнюю губу, надеясь болью помешать рыданиям вырваться наружу.
Вивре по-прежнему не смотрел на него.
– Не плачь. У тебя раны на голове и теле; я донерете, видел их, когда ты поступил сюда. Особенно под твоими волосами. Глубокий, старый шрам на затылке. Те, кто принес тебя сюда, подумали, что ты – солдат и это раны, полученные в боях.
– Я получил их, еще когда был совсем маленьким, – сказал Тигхи. – Я не помнить когда.
Вивре внезапно взглянул на него. В его глазах засверкали живые огоньки.
– Иногда это случается. Твоя мать, я думаю. Мне жаль слышать о том, что твоя мать ломать тебя, слышать о твоей семье. Но она любила тебя, я думаю.
– Она любила меня, – сказал Тигхи, стараясь дышать равномерно.
– Семья как армия, в семье иногда как на войне. А на войне люди иногда получают ранения. Ты знаешь это?
– Она была, – произнес Тигхи и запнулся потому, что не знал, как сказать на новом языке – неуравновешенная… и… раздраженная.
Он не мог найти иного способа, чтобы выразить то, что хотел. Поэтому Тигхи сказал:
– Она упала с мира.
– Ты уже говорил мне это, – торопливо произнес Вивре. – Очень жаль. Ладно, теперь слушай меня. Я разрежу гипс вот этим коутно. Он кажется острым, но твою кожу он не тронет. – Он улыбнулся. – Ну, что?
Тигхи кивнул.
Вивре принялся распиливать внешний слой сухой оболочки, отдирая пальцами другой руки кусочки похожего на светло-серую грязь вещества и бросая их на пол. Приблизившись к внутреннему слою, он стал пилить медленнее и осторожнее. Тигхи почувствовал, как давление на ступню начало уменьшаться. Это было какое-то смутное ощущение, касавшееся даже не ступни, а всей ноги ниже колена. Наконец Вивре отложил шпатель в сторону и, взявшись за края оболочки, дернул их в разные стороны. Оболочка окончательно развалилась, пыхнув небольшим облачком пыли, и глазам Тигхи предстала его нога, завернутая в какую-то тонкую, грязную ткань.
– Ну вот! – торжествующе произнес Вивре.
– Хорошо, – сказал Тигхи.
Вивре без особого труда разрезал ткань, и вместе они уставились на ступню. Она выглядела немного деформированной, с пальцами, искривленными в одну сторону. Сама ступня была выгнута кверху, образуя выпуклость. Сбоку появилась какая-то шишка, которой раньше не было. Для сравнения Тигхи приложил рядом вторую ступню. И все же это была его ступня, в чем он совершенно не сомневался.
– Сейчас я помою ее, – проговорил Вивре.
Он положил шпатель в сумку, а затем подошел к бачку с водой, стоявшему в углу палаты, и наполнил миску.
Вернувшись к Тигхи, старший лекарь опять уселся на матрац и начал протирать ступню тряпкой, которую он окунал в воду, а затем выкручивал. Вода приятно холодила кожу, а прикосновение тряпки успокаивало, снимая чесоточный зуд.
– Видишь, какая ты важная птица. Тебе даже не приходится самому мыть ноги! – пошутил Вивре, почему-то по-прежнему стараясь не смотреть Тигхи в глаза. – Только сами Папы имеют такое удовольствие, такую люксессе.
Испытывая огромное желание продолжить разговор и сменить тему, Тигхи спросил:
– Господин Вивре, вы говорите «Папа». Кто такой Папа? Это принц?
– Приинсе? Что означает это слово?
Тигхи пришлось немного поразмыслить, прежде чем дать ответ на этот вопрос. Ведь его словарный запас был все еще слишком ограниченным. Наконец он сказал:
– Если общество – это тело, тогда принц – голова. Принц, священник и дож – три головы.
Тигхи хотел было добавить, что его па – его отец – был принцем их деревни, однако затем решил, что будет лучше, если он пока придержит эту информацию при себе.
Вивре слегка покачал головой, в который уже раз выкручивая тряпку над миской с водой.
– Твои слова – уродливые слова в вашем языке. Так я думаю. Но Папа – манкер, это верно. Они – голова тела, Империи. У вас три и у нас три.
– Принц – голова, – сказал Тигхи. – Священник – голова для бога. Дож для… – Он не знал, как перевести слово «торговля», и поэтому умолк.
Казалось, что с каждым произносимым словом Вивре становится крупнее, солиднее и дышит глубже. Он выпрямил плечи и сказал:
– Империя находится в руках всесильных Трех Пап. Папа законов, Папа-эспитпул и Папа войны. Однако Империя – это огромная страна, она простирается на много миль вверх и вниз по мировой стене, на много-много миль на восток и запад. Когда мы ведем войну и Папа войны всегда там, где она идет – он и теперь здесь, – он Закон, Эспивре и Война в одном лице.
– Эспивре, – спросил Тигхи. – Это слово. Оно значит Бог?
– Это здесь, – ответил Вивре, постучав свободной рукой себя по голове. – Здесь внутри. – Он показал жестом на свою грудь. – Это – Эспивре.
– Душа, – сказал Тигхи.
Вивре утвердительно опустил брови и опять принялся мыть ступню Тигхи.
– Папа души сейчас в Имперском Городе, – произнес он. – Там она в самом сердце. Папа законов, он находится на много миль ниже по стене. Это страна, которую мы эпарвен в прошлом году и в году перед прошлым годом.
– Эпарвен?
Вивре встал и направился в угол к бачку с водой, в котором ополоснул миску, предварительно выплеснув грязную воду на земляной пол.
– Которую мы присоединили во время войны. Теперь это Империя. Она очень нуждается в законах, и Папа законов сейчас там. – Он повернулся. – А теперь твоя нога чистая и ты готов к встрече с Кардинелле Эланне.
Тигхи начал постигать структуру и иерархию Имперской армии. После Папы наибольшей властью располагали Кардинеллы. За ними по убывающей следовали Капонеллы и Прелетты и другие младшие офицеры. Да, в этой армии было так много рангов, так много уровней командования. Это говорило об армии более огромной, чем Тигхи мог себе представить. Тысячи, сказал Вивре. Тысячи.
– Раз-два, раз-два.
За время своего пребывания в лазарете Тигхи научился считать на новом языке до двенадцати. И конечно же, он знал, как сказать «тысячи».
Они сделали перерыв для принятия пищи, после чего Вивре приказал санитарам принести какие-то инструменты. Тигхи еще плохо разбирался в медицинских терминах и потому не смог определить, какого рода эти инструменты. Сам же старший лекарь уселся, подтянув под себя ноги, на матрац у Тигхи в ногах.
– Сейчас я сниму с твоей ноги гипс, моя маленькая птичка, – объявил он.
Его лицо сияло от счастья, и даже голос стал ласково-вкрадчивым.
– Вивре, – произнес Тигхи. Затем более уважительно: – Господин Вивре. – Вивре взглянул на него. – У меня есть вопрос.
– Вопрос?
– Какова ваша семья?
Вивре слегка скособочил голову:
– Что ты имеешь в виду?
– У вас есть семья? – перефразировал Тигхи свой вопрос.
– Отец и мать, – ответил Вивре, – брат и сестра.
Было непонятно, то ли он отвечал на вопрос, то ли уточнял значение слова «семья».
– Вы – отец, – сказал Тигхи, слегка покраснев. – В моей стране говорят «па» и «ма». Для меня вы играете в отца.
Он не хотел использовать слово со значением «играть», однако ему не было известно слово, которое обозначало бы «вести себя или играть роль» в более серьезном смысле. Однако после того как Тигхи произнес его, стало ясно, что оно в этом контексте не звучит. Он попытался снова:
– Для меня вы работаете в отца. Но и это слово явно не подходило.
Вивре смотрел на него с недоумевающей миной. Юноша заволновался. Ему вовсе не хотелось обидеть старшего лекаря, пусть даже и ненароком. Покашляв, он сделал еще одну попытку:
– Я думаю, что у вас должен быть сын. Вы добрый, я думаю.
– У меня нет никакого сына, – сказал Вивре, и его голос прозвучал отчужденно.
Тигхи поднял голову и увидел, что лицо Вивре приняло пугающее, каменное выражение.
Последовало молчание. Один из медицинских помощников притащил кожаную сумку. Тигхи хотел сказать: «Надеюсь, я не обидел вас – у меня и в мыслях не было такого намерения», – однако ему не хватило запаса слов.
Не говоря ни слова, Вивре принял у санитара сумку, и тот удалился. Они опять остались одни. Старший лекарь открыл сумку и достал из нее зубчатый шпатель.
– Вивре, – снова произнес Тигхи. Слезы подступили у него к горлу, и он с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. – Я хочу сказать: спасибо вам.
– За что? – спросил Вивре, не глядя на него.
– Вы добрый, я думаю. Вы отец, я думаю. Для меня. Моя ма, моя мать, она добрый, но иногда она ломать меня. – Тигхи хлопнул по матрацу ладонью правой руки, чтобы наглядно пояснить то, что пытался сказать. – Она болеть каждый месяц, она, – он хлопнул по матрацу еще раз, – каждый месяц. – Слезы начали капать из его глаз. Он даже не совсем понимал, зачем говорит это. – Вы добры ко мне, – сказал Тигхи и закусил верхнюю губу, надеясь болью помешать рыданиям вырваться наружу.
Вивре по-прежнему не смотрел на него.
– Не плачь. У тебя раны на голове и теле; я донерете, видел их, когда ты поступил сюда. Особенно под твоими волосами. Глубокий, старый шрам на затылке. Те, кто принес тебя сюда, подумали, что ты – солдат и это раны, полученные в боях.
– Я получил их, еще когда был совсем маленьким, – сказал Тигхи. – Я не помнить когда.
Вивре внезапно взглянул на него. В его глазах засверкали живые огоньки.
– Иногда это случается. Твоя мать, я думаю. Мне жаль слышать о том, что твоя мать ломать тебя, слышать о твоей семье. Но она любила тебя, я думаю.
– Она любила меня, – сказал Тигхи, стараясь дышать равномерно.
– Семья как армия, в семье иногда как на войне. А на войне люди иногда получают ранения. Ты знаешь это?
– Она была, – произнес Тигхи и запнулся потому, что не знал, как сказать на новом языке – неуравновешенная… и… раздраженная.
Он не мог найти иного способа, чтобы выразить то, что хотел. Поэтому Тигхи сказал:
– Она упала с мира.
– Ты уже говорил мне это, – торопливо произнес Вивре. – Очень жаль. Ладно, теперь слушай меня. Я разрежу гипс вот этим коутно. Он кажется острым, но твою кожу он не тронет. – Он улыбнулся. – Ну, что?
Тигхи кивнул.
Вивре принялся распиливать внешний слой сухой оболочки, отдирая пальцами другой руки кусочки похожего на светло-серую грязь вещества и бросая их на пол. Приблизившись к внутреннему слою, он стал пилить медленнее и осторожнее. Тигхи почувствовал, как давление на ступню начало уменьшаться. Это было какое-то смутное ощущение, касавшееся даже не ступни, а всей ноги ниже колена. Наконец Вивре отложил шпатель в сторону и, взявшись за края оболочки, дернул их в разные стороны. Оболочка окончательно развалилась, пыхнув небольшим облачком пыли, и глазам Тигхи предстала его нога, завернутая в какую-то тонкую, грязную ткань.
– Ну вот! – торжествующе произнес Вивре.
– Хорошо, – сказал Тигхи.
Вивре без особого труда разрезал ткань, и вместе они уставились на ступню. Она выглядела немного деформированной, с пальцами, искривленными в одну сторону. Сама ступня была выгнута кверху, образуя выпуклость. Сбоку появилась какая-то шишка, которой раньше не было. Для сравнения Тигхи приложил рядом вторую ступню. И все же это была его ступня, в чем он совершенно не сомневался.
– Сейчас я помою ее, – проговорил Вивре.
Он положил шпатель в сумку, а затем подошел к бачку с водой, стоявшему в углу палаты, и наполнил миску.
Вернувшись к Тигхи, старший лекарь опять уселся на матрац и начал протирать ступню тряпкой, которую он окунал в воду, а затем выкручивал. Вода приятно холодила кожу, а прикосновение тряпки успокаивало, снимая чесоточный зуд.
– Видишь, какая ты важная птица. Тебе даже не приходится самому мыть ноги! – пошутил Вивре, почему-то по-прежнему стараясь не смотреть Тигхи в глаза. – Только сами Папы имеют такое удовольствие, такую люксессе.
Испытывая огромное желание продолжить разговор и сменить тему, Тигхи спросил:
– Господин Вивре, вы говорите «Папа». Кто такой Папа? Это принц?
– Приинсе? Что означает это слово?
Тигхи пришлось немного поразмыслить, прежде чем дать ответ на этот вопрос. Ведь его словарный запас был все еще слишком ограниченным. Наконец он сказал:
– Если общество – это тело, тогда принц – голова. Принц, священник и дож – три головы.
Тигхи хотел было добавить, что его па – его отец – был принцем их деревни, однако затем решил, что будет лучше, если он пока придержит эту информацию при себе.
Вивре слегка покачал головой, в который уже раз выкручивая тряпку над миской с водой.
– Твои слова – уродливые слова в вашем языке. Так я думаю. Но Папа – манкер, это верно. Они – голова тела, Империи. У вас три и у нас три.
– Принц – голова, – сказал Тигхи. – Священник – голова для бога. Дож для… – Он не знал, как перевести слово «торговля», и поэтому умолк.
Казалось, что с каждым произносимым словом Вивре становится крупнее, солиднее и дышит глубже. Он выпрямил плечи и сказал:
– Империя находится в руках всесильных Трех Пап. Папа законов, Папа-эспитпул и Папа войны. Однако Империя – это огромная страна, она простирается на много миль вверх и вниз по мировой стене, на много-много миль на восток и запад. Когда мы ведем войну и Папа войны всегда там, где она идет – он и теперь здесь, – он Закон, Эспивре и Война в одном лице.
– Эспивре, – спросил Тигхи. – Это слово. Оно значит Бог?
– Это здесь, – ответил Вивре, постучав свободной рукой себя по голове. – Здесь внутри. – Он показал жестом на свою грудь. – Это – Эспивре.
– Душа, – сказал Тигхи.
Вивре утвердительно опустил брови и опять принялся мыть ступню Тигхи.
– Папа души сейчас в Имперском Городе, – произнес он. – Там она в самом сердце. Папа законов, он находится на много миль ниже по стене. Это страна, которую мы эпарвен в прошлом году и в году перед прошлым годом.
– Эпарвен?
Вивре встал и направился в угол к бачку с водой, в котором ополоснул миску, предварительно выплеснув грязную воду на земляной пол.
– Которую мы присоединили во время войны. Теперь это Империя. Она очень нуждается в законах, и Папа законов сейчас там. – Он повернулся. – А теперь твоя нога чистая и ты готов к встрече с Кардинелле Эланне.
Тигхи начал постигать структуру и иерархию Имперской армии. После Папы наибольшей властью располагали Кардинеллы. За ними по убывающей следовали Капонеллы и Прелетты и другие младшие офицеры. Да, в этой армии было так много рангов, так много уровней командования. Это говорило об армии более огромной, чем Тигхи мог себе представить. Тысячи, сказал Вивре. Тысячи.
Глава 4
Кардинелле Эланне явился ранним утром следующего дня. Это был человек невысокого роста, гораздо ниже, чем ожидал Тигхи, однако на шее у него красовалась массивная «кость» из прайза, висевшая на кожаном ремешке. Волосы Кардинелле были заплетены в толстые пряди и связаны в пучок, торчавший сзади. Морщинистая кожа сама за себя говорила о его возрасте, однако Кардинелле не носил бороду. Глядя на него, Тигхи вдруг вспомнил, что с тех пор, как он пришел в себя в этой палате, ему не приходилось видеть мужчин с бородами.
– Рад познакомиться с вами, сайонар Тигхи, – сказал Кардинелле.
Его сопровождали двое солдат в синей форме, которые стояли в нескольких шагах позади. У одного из них в руках был маленький ящик. По сигналу Кардинелле солдат – им оказалась женщина – открыл эту штуку, вытащив из-под низа ножки. Получилась маленькая табуретка. Тигхи показалось, что она сделана из дерева, хотя он никак не мог поверить, что такой ценный материал использовали для того, чтобы сделать табуретку, вещь совершенно пустяковую.
Кардинелле поправил табуретку, чтобы она не шаталась на неровном полу, и сел.
– Вы упали с неба, – произнес он медленно, тщательно выговаривая каждое слово. – Просто чудо, что вы вообще остались в живых.
– Я знаю это, – сказал Тигхи.
– Мы посылали разведчиков вверх в калабаше. Прямо над нами на протяжении многих миль нет никаких поселений. Сколько времени вы падали?
– Не знаю, – ответил юноша.
Кардинелле, похоже, подумал, что Тигхи не понял его слов.
– Я хотел спросить, – произнес он еще более медленно, – какой период времени вы падали? Как долго продолжалось ваше падение?
– Я понимаю ваш вопрос, господин Кардинелле, – кротко сказал Тигхи. – Но я не знаю времени. Я не помню.
Кардинелле долго смотрел на него немигающим взглядом:
– Должно быть, прошло много времени, я думаю.
– Да, много времени.
– Вы были вентьен совсем? Восток? Запад?
Тигхи покраснел:
– Я не знаю этих слов.
– Восток, – сказал Вивре, – слева, запад – справа. Тебя вентьен налево или направо, когда ты падал?
– Я не знаю этого слова, господин Кардинелле, – произнес Тигхи сдавленным голосом.
– Вентьен, – энергично повторил Эланне.
Сложив губы трубочкой, он стал дуть, а затем подставил ко рту руку и изобразил, как ее относит потоком воздуха.
– Вентьен, – сказал Тигхи, поняв смысл слова. – Относило.
– Да. Относило ли вас ветром, когда вы падали? Возможно, вы деритнабур из какой-то страны, находящейся выше нас и гораздо восточнее или западнее. Мы не знаем.
– Я не знаю. Иногда ветер немного поднимал меня, иногда падение ощущалось меньше – я падал не так быстро, – объяснил Тигхи.
Лбам Иобертс Кардинелле нетерпеливо фыркнул:
– Это понятно. Дул ветер. Однако об этом хватит. Вы из большой страны? Ваш народ – у него есть армия?
– Деревня, – ответил Тигхи.
– Что означает это слово?
– Маленькая страна.
– А ваша армия?
– У нас нет армии.
Этот ответ так поразил Кардинелле, что он дважды переспросил Тигхи.
– А если на вас нападут? – продолжал допытываться он.
Тигхи задумался, подбирая слова.
– Однажды, когда я был еще маленьким мальчиком, – начал он, – какие-то… – Не зная, как сказать «бандиты», Тигхи заменил это слово эквивалентом «плохие люди». – Плохие люди, мужчины и женщины пришли к нам и стали отнимать коз и другие вещи. Тогда две-три деревни собрали вместе мужчин и женщин, и они стали бить плохих мужчин и женщин. Затем они мертвые, сброшенные с мира, и мужчины, женщины могут вернуться опять к работе.
В ходе сбивчивого повествования Тигхи Эланне стал проявлять нетерпение и замахал рукой, как бы сметая прочь весь его рассказ. Он произнес что-то очень быстро. Тигхи уловил лишь слова «маленький» и «выдумки». Затем помолчал и добавил:
– Ваш доктор. Он говорит, что вам лучше.
– Гораздо лучше.
Вообще-то Тигхи начал утро с очередной, наполовину самостоятельной прогулки по палате. Это была его первая прогулка со снятым гипсом. Когда юноша слишком сильно ступал на левую ногу, ее пронзала боль, которую, впрочем, можно было кое-как терпеть.
– Хорошо. Аблиоу, встаньте. Встаньте и покажите мне, как вы ходите с вылеченной ногой.
Вивре, который все это время держался на заднем плане, выступил вперед и хотел было помочь Тигхи встать с матраца, однако Кардинелле предостерегающе махнул ему рукой, и Вивре замер на месте. Было ясно, что Эланне хотел знать, в состоянии ли Тигхи встать без посторонней помощи.
Тигхи сел и подтянул под себя левую ногу. Упершись обеими руками в пол и напрягая мускулы правой ноги, подался всем телом вперед, но, чуть привстав, тут же рухнул назад на матрац. Лишь с третьей попытки он встал на ноги и, покачнувшись, едва не упал лицом вперед. Чтобы избежать падения, ему пришлось слегка подпрыгнуть несколько раз на здоровой ноге. Кардинелле сидел не двигаясь на табуретке и немигающим взглядом следил за продвижением Тигхи.
Главное – начать. Потом Тигхи быстро приспособился к своему увечью. Он научился ковылять, приволакивая левую ногу по полу, а затем, не успев опереться на нее, тут же переносил груз своего тела на правую. И все же это стоило ему огромных усилий. Обойдя матрац кругом, Тигхи весь покрылся обильным потом, стекавшим ручьями по лбу и по спине.
Когда Тигхи остановился, держа больную ногу на весу поверх здоровой, Кардинелле одобрительно кивнул:
– Ходить вы можете.
– Не хорошо, – сказал Тигхи.
– Достаточно хорошо. Кроме того, флатару ноги все равно не нужны. – Кардинелле слегка улыбнулся и обратился к нему на «ты». – О тебе говорит вся армия, малыш. Это хорошее предзнаменование, что ты упал на нас, когда мы эмбролал здесь, и очень хорошее предзнаменование для небесной армии. Каждый согласен с этим, и потому ты станешь флатаром. Ты быстро научишься всему, но это диопарад манифолле из всех вещей. Твой флатарный платон будет ценить тебя как доброе предзнаменование.
Он быстро встал. Один из стоявших позади солдат тут же забрал табуретку, на которой он сидел, и привел ее в прежнее положение, сложив ножки. Кардинелле дернул головой, резко наклонив ее вперед и тут же подняв. Повернувшись, он сделал то же самое по отношению к Вивре, который в ответ отвесил такой низкий поклон, что чуть не распростерся на полу.
– Рад познакомиться с вами, сайонар Тигхи, – сказал Кардинелле.
Его сопровождали двое солдат в синей форме, которые стояли в нескольких шагах позади. У одного из них в руках был маленький ящик. По сигналу Кардинелле солдат – им оказалась женщина – открыл эту штуку, вытащив из-под низа ножки. Получилась маленькая табуретка. Тигхи показалось, что она сделана из дерева, хотя он никак не мог поверить, что такой ценный материал использовали для того, чтобы сделать табуретку, вещь совершенно пустяковую.
Кардинелле поправил табуретку, чтобы она не шаталась на неровном полу, и сел.
– Вы упали с неба, – произнес он медленно, тщательно выговаривая каждое слово. – Просто чудо, что вы вообще остались в живых.
– Я знаю это, – сказал Тигхи.
– Мы посылали разведчиков вверх в калабаше. Прямо над нами на протяжении многих миль нет никаких поселений. Сколько времени вы падали?
– Не знаю, – ответил юноша.
Кардинелле, похоже, подумал, что Тигхи не понял его слов.
– Я хотел спросить, – произнес он еще более медленно, – какой период времени вы падали? Как долго продолжалось ваше падение?
– Я понимаю ваш вопрос, господин Кардинелле, – кротко сказал Тигхи. – Но я не знаю времени. Я не помню.
Кардинелле долго смотрел на него немигающим взглядом:
– Должно быть, прошло много времени, я думаю.
– Да, много времени.
– Вы были вентьен совсем? Восток? Запад?
Тигхи покраснел:
– Я не знаю этих слов.
– Восток, – сказал Вивре, – слева, запад – справа. Тебя вентьен налево или направо, когда ты падал?
– Я не знаю этого слова, господин Кардинелле, – произнес Тигхи сдавленным голосом.
– Вентьен, – энергично повторил Эланне.
Сложив губы трубочкой, он стал дуть, а затем подставил ко рту руку и изобразил, как ее относит потоком воздуха.
– Вентьен, – сказал Тигхи, поняв смысл слова. – Относило.
– Да. Относило ли вас ветром, когда вы падали? Возможно, вы деритнабур из какой-то страны, находящейся выше нас и гораздо восточнее или западнее. Мы не знаем.
– Я не знаю. Иногда ветер немного поднимал меня, иногда падение ощущалось меньше – я падал не так быстро, – объяснил Тигхи.
Лбам Иобертс Кардинелле нетерпеливо фыркнул:
– Это понятно. Дул ветер. Однако об этом хватит. Вы из большой страны? Ваш народ – у него есть армия?
– Деревня, – ответил Тигхи.
– Что означает это слово?
– Маленькая страна.
– А ваша армия?
– У нас нет армии.
Этот ответ так поразил Кардинелле, что он дважды переспросил Тигхи.
– А если на вас нападут? – продолжал допытываться он.
Тигхи задумался, подбирая слова.
– Однажды, когда я был еще маленьким мальчиком, – начал он, – какие-то… – Не зная, как сказать «бандиты», Тигхи заменил это слово эквивалентом «плохие люди». – Плохие люди, мужчины и женщины пришли к нам и стали отнимать коз и другие вещи. Тогда две-три деревни собрали вместе мужчин и женщин, и они стали бить плохих мужчин и женщин. Затем они мертвые, сброшенные с мира, и мужчины, женщины могут вернуться опять к работе.
В ходе сбивчивого повествования Тигхи Эланне стал проявлять нетерпение и замахал рукой, как бы сметая прочь весь его рассказ. Он произнес что-то очень быстро. Тигхи уловил лишь слова «маленький» и «выдумки». Затем помолчал и добавил:
– Ваш доктор. Он говорит, что вам лучше.
– Гораздо лучше.
Вообще-то Тигхи начал утро с очередной, наполовину самостоятельной прогулки по палате. Это была его первая прогулка со снятым гипсом. Когда юноша слишком сильно ступал на левую ногу, ее пронзала боль, которую, впрочем, можно было кое-как терпеть.
– Хорошо. Аблиоу, встаньте. Встаньте и покажите мне, как вы ходите с вылеченной ногой.
Вивре, который все это время держался на заднем плане, выступил вперед и хотел было помочь Тигхи встать с матраца, однако Кардинелле предостерегающе махнул ему рукой, и Вивре замер на месте. Было ясно, что Эланне хотел знать, в состоянии ли Тигхи встать без посторонней помощи.
Тигхи сел и подтянул под себя левую ногу. Упершись обеими руками в пол и напрягая мускулы правой ноги, подался всем телом вперед, но, чуть привстав, тут же рухнул назад на матрац. Лишь с третьей попытки он встал на ноги и, покачнувшись, едва не упал лицом вперед. Чтобы избежать падения, ему пришлось слегка подпрыгнуть несколько раз на здоровой ноге. Кардинелле сидел не двигаясь на табуретке и немигающим взглядом следил за продвижением Тигхи.
Главное – начать. Потом Тигхи быстро приспособился к своему увечью. Он научился ковылять, приволакивая левую ногу по полу, а затем, не успев опереться на нее, тут же переносил груз своего тела на правую. И все же это стоило ему огромных усилий. Обойдя матрац кругом, Тигхи весь покрылся обильным потом, стекавшим ручьями по лбу и по спине.
Когда Тигхи остановился, держа больную ногу на весу поверх здоровой, Кардинелле одобрительно кивнул:
– Ходить вы можете.
– Не хорошо, – сказал Тигхи.
– Достаточно хорошо. Кроме того, флатару ноги все равно не нужны. – Кардинелле слегка улыбнулся и обратился к нему на «ты». – О тебе говорит вся армия, малыш. Это хорошее предзнаменование, что ты упал на нас, когда мы эмбролал здесь, и очень хорошее предзнаменование для небесной армии. Каждый согласен с этим, и потому ты станешь флатаром. Ты быстро научишься всему, но это диопарад манифолле из всех вещей. Твой флатарный платон будет ценить тебя как доброе предзнаменование.
Он быстро встал. Один из стоявших позади солдат тут же забрал табуретку, на которой он сидел, и привел ее в прежнее положение, сложив ножки. Кардинелле дернул головой, резко наклонив ее вперед и тут же подняв. Повернувшись, он сделал то же самое по отношению к Вивре, который в ответ отвесил такой низкий поклон, что чуть не распростерся на полу.