Робертс Адам. Стена

   Все происходящее казалось сном.
   И как во сне, убитый солдат, стоявший перед Тигхи, покачнулся – движение было почти неуловимо для глаза, – но каким-то непостижимым образом не рухнул. Он все так же стоял на ногах.
   Затем послышался звук, который возник из ничего и быстро превратился в нарастающий свист, сломавший колдовское оцепенение. Звук исходил от пули Отре, устремившейся к солдату. Все ближе и ближе, и наконец она – чпок! – вошла в спину стоящего мертвеца, точно посреди лопаток. Силой удара солдата толкнуло вперед, словно колосса на глиняных ногах, и он свалился в пыль.
   Этот звук снял с Тигхи наваждение. Он вздрогнул и оглянулся. Увидел испуганные лица товарищей. Ати шлепал его ладонью по спине, пытаясь вывести из этого странного состояния.
   – Что с тобой? – крикнул Ати.
   В воздухе неистовствовал железный шквал. Свист и жужжание пуль, крики и стоны раненых, предсмертные хрипы умирающих – все снова ворвалось в уши Тигхи. Он услышал и понял вопрос Ати и с радостью ответил бы на него, если бы знал нужные слова имперского языка, с помощью которых мог бы объяснить, что на него нашло какое-то оцепенение, что он ушел в себя и отключился от восприятия происходящего. Что он был на грани познания самой мировой стены, ее масштаба, ее тайны. Почему Бог создал ее и – нет, не это! – а осознание, кто такой Бог, и что означает встреча с Ним. Тигхи был на грани открытия нового, непознанного. Это было все равно что стоять на краю мира перед прыжком.
   Тигхи медленно огляделся вокруг. Все казалось еще более отстраненным от реальности, чем до того, как на него нашло наваждение. Вопли, беготня, пули, свистящие мимо. Он приложил ко лбу ладонь и провел ею по голове до самого затылка. Что-то было не так. Как во сне.
   – Там! – завопил Ати. – Там!
   Он показывал вниз, куда-то в небо.
   Тигхи проследовал взглядом туда, куда указывала рука Ати. Крайне обостренное восприятие помогло ему понять увиденное.
   Это был калабаш. Меньше чем имперские калабаши, весь серебристый, странной формы и конструкции. Не шар, а скорее продолговатый цилиндр, сужавшийся к середине, и, кажется, он был сделан из металла, а не из ткани или кожи. Такое было немыслимо. Нельзя даже представить себе, что металл летает или что его можно сделать таким тонким, чтобы в нем содержался горячий воздух. Снизу у этого странного калабаша не висела корзина. Вместо нее торчала путаница ног и клешней, как у насекомого.
   Серебристый калабаш летел в нескольких сотнях рук от стены, слегка покачиваясь. Повернув голову, Тигхи посмотрел на выступ. Похоже, никто из солдат воюющих сторон не замечал странную штуковину, что еще более усилило в юноше ощущение нереальности или сна. Сверху послышался ряд громких ударов. Затем раздался стон, который, как показалось Тигхи, принадлежал умирающему солдату. Однако стон перешел в очень высокий вой, который, судя по силе и стабильности, вряд ли мог происходить из какого-то естественного источника.
   – Что это за шум? – удивился Тигхи.
   Звук стал еще более интенсивным, но затем вдруг умолк. Через пару десятков секунд звук возобновился, но уже как низкий гул, который опять стал переходить во все более высокий вой.
   – Что это?… – прокричал Ати.
   Из глаз его текли слезы, а рука была вытянута в направлении калабаша, который медленно поднимался в воздухе по диагонали.
   В небе раздался громоподобный голос.
   – Тигхи! – оглушительно прогудел этот голос.
   Он застал Тигхи врасплох, потому что его таинственный владелец произнес имя юноши точно так же, как его произносили в деревне. Граждане Империи обычно спотыкались на двойных согласных. Громоподобный голос заговорил снова:
   – Тигхи!
   До юноши наконец дошло, что слово, сотрясающее небеса, – не что иное, как его имя. Крошечная стена, высотой не больше, чем в три руки; муравьи, бегающие по всем ее миниатюрным уступам и верящие в то, что они люди. Все это было совершенно нереально. Сердце Тигхи стучало будто молот. В уголках его глаз опять появились вспышки яркого света. Это ощущение ему не нравилось.
   Тигхи стал втягивать воздух через ноздри, наполняя им легкие. Так делают все люди, когда собираются закричать во весь голос. В третий раз прогрохотало его имя:
   – Тигхи!
   – Вперед! – выдохнул из себя Тигхи, обращаясь к четырем флатарам, стоявшим на лестнице.
   У юноши возникло странное ощущение, будто внутри него разорвалась нить, сдерживавшая его, и теперь он мог распрямиться.
   – Командир! – в смятении крикнул Ати. – Вниз…
   – Нет, – завопил Тигхи, наклоняясь вперед и хватая Ати за волосы. – Наверх. Быстрее! Быстрее!
   С этими словами он, преодолев последние ступеньки, выскочил на поверхность выступа.
   Разрозненные детали обстановки, царившей там, не объединились в его сознании в одно целое. Перед собой Тигхи видел дорогу, широкий выступ, справа ограниченный стеной (вдоль которой стояли и лежали без движения синие куртки), а слева – только небом. Увидел лица солдат, заметивших внезапное появление этой горстки флатаров и уставившихся на него в изумлении или с неприязнью. Увидел и маленькие фонтанчики пыли, выраставшие как грибы из земли и тут же опадавшие. Следы пуль, которые ударялись в землю у его ног.
   – Пошли, – сказал Тигхи, не будучи уверен, слышат ли его остальные, да, впрочем, нимало не заботясь об этом. – Вперед. Бог послал нам испытание.
   И он пошел по выступу.
   Почти сразу же его обогнали Мулваине и Ати, которые бежали, наклонив головы и виляя из стороны в сторону. За ними, согнувшись, последовали Равилре и Пелис. Равилре вдобавок охватил голову руками и оттого имел довольно забавный вид.
   – Бог испытывает нас! – крикнул Тигхи своим товарищам, когда те пробегали мимо него, и засмеялся, потому что вдруг до него дошло, что он говорит на своем деревенском языке.
   Новизна и интенсивность ощущений опьяняли его. То, как они бежали, пригибаясь и петляя, казалось Тигхи попыткой обхитрить Бога, сжульничать, пройти испытание недостойным способом. По мысли Тигхи, существовал лишь один способ сделать это: пройти спокойно с прямой спиной, не роняя своего достоинства и бросая вызов устроителю этого испытания – Богу. Пусть он убьет его или искалечит, если сможет.
   Солдат, прижавшийся к стене, крикнул что-то Тигхи и, отделившись от стены, побежал ему наперерез, очевидно намереваясь перехватить юношу. В левой руке у него было ружье, а правую солдат вытянул вперед, пытаясь схватить Тигхи. Юноша улыбнулся ему. Солдат опустился на одно колено, как бы пародируя покорное послушание. У него была впалая грудь, в которой зияла большая дыра. Концы ребер торчали наружу, словно сучья. Солдат сунулся головой вперед и, падая, сильно ударился лицом о поверхность выступа.
   Тигхи ринулся вперед. Он не отдавал себе отчета в том, что произошло, почему он вдруг перешел с шага на бег. Просто сон внезапно приобрел неприятное качество. Юноша испытывал странное ощущение, какое часто являлось к нему в кошмарах. Ему почудилось, что кто-то следит за ним, гонится. Что его преследует нечто чудовищное.
   Гигантская рука, рука Бога, протянулась вниз, чтобы забрать этого муравья со стены. Увидят ли другие Божью длань? Или же она останется для них невидимой силой, а пальцы, нежно прикасающиеся к телу Тигхи, не чем иным, как средоточием ветров? А магическое воспарение калабаша? А что, если он взлетит в воздух и солдаты, став свидетелями его вознесения, от изумления бросят оружие?
   Тигхи не бежал, а скорее быстро ковылял: искалеченная нога не давала возможности бежать ровно и легко, отталкиваясь обеими ступнями. Неуклюжей рысцой юноша пробежал по выступу совсем немного и вдруг почувствовал, как здоровая нога запнулась о какое-то мягкое препятствие, холмик или кочку. Тигхи выбросил вперед левую ногу, чтобы избежать падения, однако больная нога не выдержала нагрузки. Лодыжка подвернулась, и юноша рухнул на колени.
   Часто дыша, он оглянулся. На выступе лицом вниз лежал Мулваине.
   Все еще находясь в состоянии странного забытья – его сознание как бы абстрагировало от всего того, что он только что пережил, – Тигхи сначала подумал, что флатар мертв. Он встал на ноги и, хромая, подошел к лежащему телу. Мулваине тихонько скулил.
   Тигхи опустился рядом с ним на корточки:
   – Мулваине?
   – О, как больно, – причитал Мулваине. – Очень больно.
   – Тебя подстрелили?
   – Мне больно, очень больно, – скулил Мулваине, скорчившись и хватаясь за ногу. Правая штанина его брюк потемнела от крови.
   – Тебе попали в колено? У тебя прострелено колено?
   Мимо них пробежала кучка имперских солдат. Тигхи бросил быстрый взгляд на выступ. Впереди виднелось скопление синих курток.
   – Ладно, – проговорил Тигхи бодрым голосом. – Ничего страшного не случилось. Вставай.
   Он просунул руку под мышку Мулваине и попытался хотя бы посадить его.
   – Осторожно! Ой, больно! – проскулил Мулваине.
   – Не важно, – настойчиво сказал Тигхи, – мы должны встать.
   Он поднатужился изо всех сил, и тело Мулваине оторвалось от земли. Опершись рукой о землю, Мулваине медленно сел.
   – Я не могу идти, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – Моя нога…
   – Пойдем, – проговорил Тигхи, стараясь голосом выразить всю бедственность их положения, хотя сам он вовсе не считал его бедственным.
   Он взял Мулваине под мышки и с огромным трудом стал его поднимать. Очень медленно, сильно пошатываясь, оба юноши встали на ноги. Мулваине буквально повис на Тигхи.
   Постояв немного и отдышавшись, они в обнимку, еле переставляя ноги, двинулись на запад, в направлении Сетчатого Леса. Мулваине хромал куда сильнее, чем Тигхи.

Глава 19

   Они медленно ковыляли по выступу. Мулваине то и дело причитал: «Больно, ох, больно. Невыносимо!» – в такт шагам, словно произносил какую-то молитву или заклинание. Наконец он взмолился:
   – Все, хватит. Больше не могу. Отпусти меня.
   Тигхи был вынужден опустить его на землю. И сразу испытал огромное облегчение: с плеч как гора свалилась.
   Пока Мулваине скулил и нянчил раненую ногу, привалившись спиной к стене, Тигхи внимательно осмотрелся. Теперь они находились вне пределов досягаемости ружейного выстрела. Оглянувшись, юноша увидел фонтанчики пыли, выбиваемые пулями, и солдат в синей форме, неподвижно лежащих на земле. Их было уже гораздо больше, чем тех, кто еще стоял, прижавшись к стене, и отвечал огнем на огонь.
   – Пора идти, – сказал он Мулваине.
   – Оставь меня здесь, – отмахнулся тот раздраженно и в то же время жалостно. – Ох, нога, моя нога. Что мне теперь делать? Оставь меня здесь.
   – Если я оставлю тебя здесь, – произнес Тигхи, – Отре заберут тебя, когда явятся сюда. Ты этого хочешь?
   Вскинув голову, Мулваине взглянул Тигхи в лицо – белесые имперские глаза загадочно переливались на свету, будто драгоценные камни. Его лицо было белее обычного, настолько бледное, что походило на особый вид пластика, кусок которого Тигхи видел в теперь уже далеком детстве. Оно было таким белым, что казалось почти прозрачным.
   – Пойдем. Нужно спешить, – терпеливо, не повышая тона, проговорил Тигхи.
   – Ладно, – пробурчал Мулваине сквозь стиснутые зубы. – Ладно.
   Он протянул Тигхи руку, чтобы тот помог ему встать.
   Они опять заковыляли по выступу в западном направлении. Навстречу иногда попадались солдаты, которые спешили в обратную сторону мелкими группками по два-три человека. Очевидно, они еще не знали, что участь сражения уже решена. Через некоторое время эти же и еще несколько других солдат опять обогнали их. Теперь они покидали поле боя, спеша в противоположную от него сторону, в объятия Сетчатого Леса, которые, наверное, казались им гораздо менее опасными, чем пули, роем летавшие над выступом.
   – Они, – сказал Тигхи, делая паузу после каждого слова, чтобы перевести дух, – уходят. Война. Проиграна.
   – Не говори этого, ты – ты, варвар, – злобно отозвался Мулваине, испытывавший физические и нравственные муки. – Мы… мы сплотимся, прорвемся, они… они отбросят Отре назад.
   Тигхи промолчал. К этому времени они добрались уже до дальнего конца выступа и теперь должны были спуститься по пологому уступу. Здесь их поджидал Ати, который сидел на корточках у стены, засунув руки под мышки. Завидев приближающихся Тигхи и Мулваине, он вскочил:
   – Что случилось? Что случилось?
   – Мулваине, – проговорил Тигхи, задыхаясь, – ранен.
   – О, нога, моя бедная нога, – простонал Мулваине. – По-моему, мне прострелили колено. Просто сил нет, как болит. О боже, я больше не могу.
   Подойдя к Мулваине с другой стороны, Ати перекинул его руку себе через плечо и стал помогать Тигхи тащить раненого.
   – Остальные ребята где-то тут, поблизости, Тигхи, – сказал он. – Они уже на опушке Сетчатого Леса. Там мы найдем убежище, так ведь, Тигхи?
   – Да, там Отре нас не найдут, – подтвердил Тигхи, однако голос его был безрадостным.
   Трое бывших флатаров упорно ковыляли к лесу. По крайней мере двое из них были преисполнены решимости во что бы то ни стало добраться до него. Прошло около часа, и на горизонте перед ними уже замаячил Сетчатый Лес. Солнце уже стояло высоко в небе, и неровная поверхность леса благодаря отбрасываемым теням выглядела сверху еще более изрезанной. На излете дня листья казались совсем темными. Спускаясь по пологому уступу, юноши уже могли видеть маленькую полукруглую поляну, окруженную путаницей кривых стволов платанов, на которую они вышли из Сетчатого Леса на пути сюда. Поляна зияла перед ними черным овалом подобно глазнице черепа.
   Снизу к ним уже спешили Пелис и Равилре.
   – На блокпосту никого нет. Все разбежались, – крикнул на бегу Равилре.
   – Мы видели, как шесть солдат пробежали по выступу и скрылись в Сетчатом Лесу, – добавила Пелис.
   – Война проиграна, – сказал Тигхи. – Мы потерпели поражение.
   – Больно, ой-ой, больно! – стонал Мулваине при каждом шаге.
   – Мы должны спрятаться в Сетчатом Лесу, – не терпящим возражений тоном произнесла Пелис. – Иначе угодим в лапы к Отре.
   При этой мысли все пятеро погрузились в молчание, представляя, что будет, если Отре возьмут их в плен.
   – Пойдем, – сказал Тигхи. – Помогите Ати нести Мулваине, а то я уже совсем выдохся.
   Он снял со своего плеча руку Мулваине, которую принял у него Равилре, потащивший вместе с Ати обмякшее тело товарища дальше. Сильно хромавший Тигхи двигался теперь впереди.
   Равилре сказал правду. Блокпост был пуст. Сознание Тигхи, вернее его прежняя частичка, с завистью отреагировало на все это богатство: столько древесины, досок! Однако что проку? Унести с собой он это не мог, даже если бы захотел, даже если бы его товарищи по несчастью согласились помочь. Как пронести доски через непроходимую чащобу? Да и о каких досках можно думать сейчас, когда нужно срочно уносить отсюда ноги. Ведь совсем скоро здесь должны оказаться передовые части армии Отре.
   Как только на беглецов упала спасительная тень Сетчатого Леса, они остановились и решили сделать привал, посадив Мулваине на землю и прислонив спиной к стволу платана. Раненый уже больше не стонал и не причитал на каждом шагу. Он, похоже, погружался то ли в сон, то ли в какое-то полузабытье.
   – Отре, – сказал Тигхи. – Они пойдут по этой дороге. Нам нельзя оставаться у них на пути.
   Мулваине сидел с закрытыми глазами. Ати, Пелис и Равилре устремили свои взгляды на Тигхи.
   – Что же нам делать? – спросила Пелис.
   – Мы не можем влезть на деревья и спрятаться в их кронах, – произнес Тигхи, показывая правой рукой на густую листву деревьев над их головами. – Мулваине слишком плох. Нужно где-то залечь, найти какое-то укромное местечко и затаиться там. Отре пройдут мимо и не заметят нас.
   Он по очереди посмотрел каждому из троицы в глаза, чтобы сделать свои слова еще более весомыми.
   – Ладно, пора двигаться, – сказал он, – мы должны протащить Мулваине через эти заросли.
   Ати перекинул себе через шею одну руку раненого, Равилре – другую, и вместе они потащили теперь уже бесчувственное тело Мулваине от дерева к дереву, подальше от опушки, хорошо просматривавшейся с выступа, в поисках скрытого от посторонних глаз места.
   – Бог послал нам испытание, – сказал Тигхи сначала на своем родном языке, а затем на имперском.

Книга третья
ЧЕРЕЗ ДВЕРЬ

Глава 1

   Через Дверь, которая медленно поворачивается на своих огромных петлях и издает ужасный скрип. Вперед по ступенькам, над которыми возвышается лицо Бога, широкое, как: мир. Изрезанное складками и испещренное морщинами, созданными природой на поверхности стены. Можно было бы подумать, что оно из мрамора, если бы не дыхание, с оглушительным ворчанием и шипением вырывающееся из его губ. Ресницы лица так медленно смыкались и размыкались, что казалось, за это время день успевает смениться ночью, и наоборот.
   Серебристый калабаш: странное видение, скорее похожее на призрак, чем на осязаемый предмет. Плывущий в пространстве.
   Чье-то лицо: его отца, да, он совсем было уверился в этом, но в следующую секунду оказалось, что оно принадлежит имперскому солдату, а затем оно исчезло в фонтане кровавых брызг.
   Крошечные капельки усеяли кожу Тигхи. Роса с листьев платанов Сетчатого Леса.
   Тело юноши забила мелкая дрожь, и он проснулся. Мулваине был здесь, рядом с ним, он дышал часто и неровно. Пелис пригоршнями запихивала в рот листья и, пережевывая, высасывала из них влагу. Спавший Равилре храпел.
   Тигхи чувствовал боль в животе. Он был голоден. Чтобы его не сдуло с мира рассветным штормом, юноша забрался в расщелину, образованную двумя стволами платана, росшими из одного корня – ни у кого из беглецов не осталось ни поясов, ни одеял. Тигхи задрал рубашку и посмотрел на свой живот. Его нижняя часть была покрыта сплошными кровоподтеками, которые переходили и на спину.
   – У нас нет еды, – сказал Ати, спрыгивая с большого сука, на котором сидел. – Я подумал, что мы могли бы пойти и насобирать насекомых, однако здесь нет никаких насекомых.
   – Мы должны раздобыть пищу, – произнесла Пелис, вытирая рот.
   Тигхи протянул руку вверх и, сорвав несколько листьев с веток, росших над головой, запихнул их в рот. Влага немного смягчила и успокоила сгоравший от сухости рот, однако привкус был невыносимо горьким, и юноша вскоре выплюнул плохо пережеванную массу.
   Мулваине застонал.
   – Тигхи, – начал Ати, усаживаясь на тот же сук, на котором сидел его друг. – Что будем делать?
   – Да, что нам делать? – словно эхом отозвалась Пелис.
   Тигхи переводил взгляд с одного лица на другое. Он не знал, что делать. Равилре осунулся и вообще не похож на самого себя. Смерть Бел выбила из него жизненный стержень, и теперь он, казалось, старел с каждой минутой. Его глаза ушли далеко в глубь черепа. Снизу их окаймляли большие складки серой кожи, а сверху нависали резко очерченные надбровья. На бледном лице Пелис красовались многочисленные царапины, а длинные спутанные волосы торчали в разные стороны, придавая девушке вид старого, облезлого пса. Все выглядели донельзя изнуренными. Если у кого-то и осталось хоть немного прежней энергии и отваги, в которых не было недостатка ни у одного флатара платона еще пару недель назад, то этим человеком был Ати.
   Память Тигхи начала быстро прокручивать картины вчерашнего дня: хаос сражения, появление диковинного серебристого калабаша, некий голос, который, казалось, принадлежал самому Богу, произносивший его имя. Все это оставляло впечатление нереальности. Словно утренний туман, сначала плотный и непроницаемый, а затем легкая дымка, тающая на глазах.
   Он глубоко вздохнул. Нужно было что-то сказать.
   – Сначала мы найдем пищу, – проговорил он.
   Ати и Пелис пытливо посмотрели на Тигхи.
   – Мы будем искать пищу и найдем ее. У вас есть с собой фляжки? Для воды?
   Ати и Пелис отрицательно покачали головами.
   – Ладно, тогда мы должны идти от источника к источнику. Или найти источник и остаться у него. Найти пищу. – Он сделал жест в сторону Мулваине. – Сначала он должен выздороветь, и только потом мы сможем пройти через Сетчатый Лес на запад. Правильно? Мы сможем вернуться домой.
   – Домой, – сомневающимся тоном произнес Ати.
   – Пелис, а где твой дом?
   – В Имперском Городе, – ответила девушка. – Равилре – мой земляк. Он тоже оттуда.
   – Значит, ты вернешься туда. Ати, а твой дом внизу стены?
   Ати утвердительно кивнул.
   – Ты отправишься туда. Я вернусь и поговорю с Папой, – пообещал Тигхи.
   Эта мысль вызвала в нем такой прилив чувств, что у него даже закружилась голова. Собственная решимость пьянила и восхищала юношу. Он отправится в Имперский Город, явится к Кардинелле, который посетил его, когда он лежал в госпитале, явится к одному из самих Пап и убедит их поднять его вверх по стене в калабаше. Он вернется в деревню героем. Ему будет что рассказать.
   – Говорить с Папами? – недоверчиво переспросил Ати. По его лицу пробежала скептическая усмешка. – Ты безумный варвар! С какой стати Папы захотят разговаривать с тобой?
   – Они будут говорить со мной, – упорствовал Тигхи.
   – Военный Папа принял меня за того парня, который свалился откуда-то сверху стены! – заявил Ати.
   Его разобрал смех. Пелис тоже захихикала. Шум разбудил Равилре, который закряхтел и заворчал во сне.
   – Прекрати! – приказал Тигхи, хотя и сам уже начал заражаться смехом.
   Он старался выглядеть суровым и непреклонным, но губы уже искривились в улыбке против его воли. Тигхи попытался поджать их и не терять серьезности, однако ничего не получилось. Неудержимый хохот вырвался у него изо рта, и, подавшись вперед, Тигхи принялся лупить Ати по голове. Обессиленный смехом Ати с трудом парировал удары друга.
   – Что вы ржете? – спросил проснувшийся Равилре.
   Внезапно раздался громкий крик Мулваине. Его тело начали колотить сильная дрожь. Все разом перестали смеяться. Тигхи, Ати и Пелис обступили обливающегося потом друга. Тяжелый сон по-прежнему не отпускал его из своего плена. С плотно сомкнутыми веками и крепко сжатыми кулаками Мулваине метался из стороны в сторону. Прошлым вечером друзья положили его в своеобразную колыбель – выемку в очень плотной массе маленьких сучьев и веток, но теперь он дергался так сильно, что запросто мог вывалиться оттуда.
   – Он упадет, – сказала Пелис.
   Тигхи положил руки Мулваине на плечи. Тряска начала передаваться через суставы по рукам в верхнюю часть туловища Тигхи, и у юноши застучали зубы.
   – Мулваине! Проснись! Мулваине! – Он мотнул подбородком в сторону Ати. – Возьми его за ноги и прижми вниз.
   Ати ухватился за лодыжки, и оба юноши буквально навалились на раненого своими телами.
   Очевидно, они придавили раненое колено, потому что Мулваине громко заохал и проснулся. Он замахал руками и широко разинул рот, настолько широко, что Тигхи даже испугался, как бы Мулваине не вывихнул себе челюсть.
   – Ахх! Ахх! – стонал раненый.
   Ати отпустил его ноги.
   – Мулваине, – закричал Тигхи. – Мулваине. Приветствую тебя именем Пап! Проснись!
   Глаза раненого завращались, как плоская галька, если по ней щелкнуть пальцем, и лишь зрачки, оставаясь неподвижными, сосредоточились на Тигхи. Мулваине простонал:
   – Пить! Хочу пить.
   Закрыл глаза и затих.
   Наступила тишина.
   – Мулваине? – позвал его Тигхи.
   Дыхание Мулваине было почти неслышным, его грудь едва двигалась.
   – Пить, – снова проговорил он.
   Тигхи нарвал пригоршню листьев и прижал их ко рту Мулваине. Влага, оставшаяся на них после рассветного шторма, уже наполовину испарилась, но все же оставшейся хватило, чтобы смочить Мулваине губы. Когда Тигхи убрал комок листьев, он зачмокал и простонал:
   – Еще.
   – Может, нам лучше отнести тебя к роднику? – спросил Тигхи, наклонившись к самой голове раненого. – К роднику?
   – К роднику, – чуть слышно повторил Мулваине.
   – Тогда ты напьешься вволю. Ати и Равилре, поднимите его, да поаккуратнее. Есть тут где-нибудь родник? – Этот вопрос Тигхи адресовал Ати, который утром уже успел излазить округу.
   Ати пожал плечами. У него был испуганный вид. Да и у Пелис тоже. Состояние Мулваине внушало им большую тревогу.
   Тигхи пытливо вглядывался в лица товарищей.
   – Он обязательно поправится, – произнес он наконец, – но для этого мы должны отнести его к роднику, чтобы он не страдал от жажды. Питье и еда.
   Однако тащить тело Мулваине, которое тряслось в ознобе и обливалось потом, было настоящей пыткой в непроходимых джунглях Сетчатого Леса. Тигхи взял раненого под мышки, а Равилре и Ати соединили крест-накрест руки под его туловищем. Однако стоило кому-то случайно задеть его раненую ногу, юноша начинал орать благим матом и корчиться от боли, и тогда его очень трудно было удержать на весу, не говоря уж о том, чтобы тащить. Ноги Мулваине волочились следом, и когда троим носильщикам приходилось ступать с одного кривого ствола платана на другой, его ноги болтались в разные стороны и ударялись о дерево, и раненый принимался истошно орать.
   Тигхи приказал Пелис идти впереди и искать родник. Девушка раздвинула руками ветки и исчезла в зарослях. Когда она вернулась, на ее лице было очень мрачное выражение.
   – Никакого родника я не нашла. Может, нам стоит спуститься пониже?
   Ати взвыл, сморщившись, как от зубной боли.
   – Только не вниз. Ведь там, как рассказывал нам Уолдо, водятся катерпилы с когтями.