Робертс Нора. Западня для Евы

   — Отлично.
   — Маккой тоже вовремя платила за квартиру, хотя была у нее привычка платить в самый последний момент перед выпиской штрафа. Она заплатила вчера, электронным переводом, в шестнадцать тридцать три.
   — Правда? Как это мило — заплатить за квартиру, когда собираешься покончить с собой. Ладно, послушаем, что скажет ее подружка.
   Дина Хорнбок была потрясена, но владела собой. Это была красивая тоненькая чернокожая девушка с маленькой татуировкой в виде двух красных крылышек на левом виске. Она сидела в кресле, обтянутом красным бархатом, и беспрерывно пила воду из бутылки.
   — Мисс Хорнбок, я лейтенант Даллас, а это детектив Пибоди. Мы должны задать вам несколько вопросов.
   — Да-да, конечно. Честное слово, я хочу помочь.
   Я не знала, что делать. Я просто не знала, что делать! Выбежала из квартиры и начала кричать, чтобы кто-нибудь вызвал полицию. Кто-то ее вызвал, как я понимаю. А я села прямо в коридоре, да так и просидела, пока не пришли полицейские.
   — Как вы попали в квартиру Хлои?
   — О, у меня есть ключ. Мы с ней давно уже обменялись ключами — то и дело забегали друг к другу. Отдать его вам? Ключ?
   — Буду вам признательна. Мы его заберем перед уходом. А теперь расскажите нам, что произошло.
   — Хорошо. — Дина глубоко вдохнула и потерла лицо руками. — Хорошо. Я вернулась после занятий и решила заглянуть к ней, проверить, как у нее дела. Она была так расстроена из-за смерти Блэра. Она была просто сражена, понимаете? — Дина судорожно перевела дух. — Когда мы расстались с ней вчера вечером, я обещала зайти сегодня после занятий. Вот я и не стала звонить, не стала стучать, прямо вошла. Вошла и объявила, что я здесь.
   — Дверь была заперта?
   — Да. Она не ответила, и я прошла прямо в спальню. Хотела уговорить ее пойти погулять или хотя бы посидеть у меня. Подбодрить ее… Господи, как тяжело об этом говорить! Я как будто вижу все заново.
   — Я понимаю.
   — Я вошла. Увидела ее на постели. Сначала я ничего не поняла, просто не подумала… Говорю: «Да брось, Хло, пошли!» Да, я сказала что-то в этом роде. — Голос у Дины задрожал. — Господи, я сказала: «Да брось, Хло, пошли!», да еще с такой досадой. Мне кажется, это потому, что все выглядело так театрально… прямо как на сцене. Меня даже зло взяло. Я подошла прямо к постели. И тут…
   — Не спешите, — посоветовала Ева, когда Дина принялась жадно глотать воду из бутылки.
   — Ее глаза были открыты. Они глядели прямо на меня, а я все еще ничего не понимала. Мозг как будто отключился. Я уже раньше видела умершего человека… Мою прабабушку. — Дина утерла слезу кулачком. — Она какое-то время жила с нами и умерла во сне. Утром я ее нашла. То есть… я хочу сказать, мне уже приходилось видеть мертвых. Но когда они молоды и ты этого не ждешь, это совсем другое дело.
   «Да, это совсем другое дело, — подумала Ева. — Одинаковых смертей не бывает».
   — Вы трогали ее? Или что-нибудь еще? — спросила она вслух.
   — Мне кажется, я тронула ее за плечо. Или за руку. Да, я протянула руку и дотронулась до нее. Я не понимала… У меня в голове не укладывалось, что она мертвая. Но она была холодная. Боже, у нее кожа была холодная! И тут я поняла. Вот тогда я и выбежала и стала кричать.
   — А потом вы сели на пол в коридоре и просидели до прихода офицера Нэлли?
   — Да.
   — Кто-нибудь еще заходил в квартиру до прихода полиции?
   — Нет. Я сидела прямо у нее под дверью и плакала. Некоторые жильцы выходили из квартир и спрашивали, что случилось. А я говорила: «Хлоя умерла, она убила себя».
   — Понятно. Значит, вы разговаривали с ней вчера?
   — Я позвонила, когда вернулась домой. Вернулась я поздно, работала над постановкой в Уэст-Сайде. Я знала, что ей тяжело. Мы поговорили по телефону, потом я зашла к ней. Посидела с ней немного… просто за компанию. Я оставалась с ней примерно до одиннадцати. Мне наутро надо было на лекцию, а она сказала, что ляжет спать. «Забудусь сном», — вот как она сказала. Она часто говорила такие вещи, мне и в голову не пришло… — Дина схватила Еву за руку. — Офицер Даллас, я ни за что на свете не оставила бы ее одну, если бы поняла, что она имеет в виду! Я бы ей не позволила это сделать!
   — Это не ваша вина. Вы были хорошей подругой. — Заглянув в лицо Дины, Ева поняла, что она убита горем, и не стала указывать ей на ошибку. — А как вам показалась квартира?
   — Простите?
   — В каком виде была квартира вчера вечером, когда вы уходили?
   — О, все было на месте. Хлоя вообще любила порядок. Ну, правда, салфетки были всюду накиданы. Она много плакала и роняла их по всей квартире.
   — Вы что-нибудь ели или пили?
   — Выпили немного вина. Я принесла бутылку, и мы ее опустошили примерно наполовину.
   — Мороженое?
   — Мороженое? Нет, я об этом не подумала. А жаль, это было бы как раз то, что нужно.
   — Вы вымыли бокалы?
   — Бокалы? Нет, я… У меня был трудный день, я устала, а она чуть все глаза не выплакала. Мы просто оставили все в гостиной.
   — Не в спальне?
   — Нет, мы посидели пару часиков на полу в гостиной. Может, если бы я осталась с ней на ночь…
   — Я прошу вас внимательно взглянуть на эту записку. — Ева извлекла розовый листок, уже упакованный и запечатанный в прозрачный пластик. — Это почерк Хлои?
   — Да. В этом вся Хлоя — у нее все было напоказ. Но она не права. Была жизнь и без него. Жизнь всегда есть. Господи, да как можно так рассуждать? Что она себе навыдумывала?!
   — Вы были знакомы с Блэром Бисселом?
   — Нет. — Дина достала скомканную бумажную салфетку и высморкалась. — Она о нем не распространялась. Я о нем вообще ничего не знала. Нет, знала, что у нее кто-то есть, я даже знала, что этот «кто-то» женат, но она не называла его по имени и вообще ничего не рассказывала. «Дала обет», — так она говорила. Торжественный обет. Это так на нее похоже: «Я дала торжественный обет!» Она чувствовала, что я не разделяю ее восторгов, вот и старалась помалкивать. Я не знала даже, что она подрабатывает на полставки в его галерее. Узнала только потом, когда все было уже кончено. После того, как жена его убила. Хлоя мне все рассказала только вчера вечером.
   — Значит, сюда он никогда не приходил?
   — Нет, почему же? Приходил. По крайней мере мне так кажется. Мы с Хлоей разработали такой сигнал. Если у кого-то из нас были гости — ну, вы меня понимаете, — мы вешали на ручку двери розовую ленточку. Это она придумала. Насколько мне известно, последние несколько месяцев она ни с кем не встречалась, кроме своего «художника». Я бы знала, если бы у нее был кто-то еще. Розовая ленточка появлялась на ручке двери примерно раз в неделю.
   — У нее была привычка выключать телефон, когда она принимала гостя?
   — О, да! Опять-таки, в этом вся Хлоя. Она хотела, чтобы ничто из внешнего мира не нарушало атмосферу.
   — После того как вы оставили ее вчера вечером, вы что-нибудь слышали?
   — Я сразу легла спать. Я же выпила вина, выдержала такую эмоциональную сцену… Я просто с ног падала. Не слыхала ни звука, пока будильник не поднял меня с постели в шесть тридцать сегодня утром.
   — Когда вы ушли на лекции?
   — В четверть восьмого. Примерно.
   — Что-нибудь видели перед уходом?
   — Нет, ничего. Я думала забежать, взглянуть, как там Хлоя, но решила, что она, наверное… — Опять в голосе Дины зазвучали слезы. — Я думала, она спит…
   Я и без того уже опаздывала, вот и пошла прямо на лекции.
   — Я понимаю, как вам тяжело, и ценю ваше сотрудничество со следствием. — Ева начала подниматься, но снова села, словно что-то вспомнив в последнюю минуту. — Ах да, я хотела вас спросить. У Хлои в гостиной есть фотография — она смеется в объектив, и на шее у нее такое сердечко на цепочке. Прелестная вещица. Она часто его носила?
   — Медальон? По-моему, этот ее художник подарил его ей пару месяцев назад. Она его никогда не снимала. Она была ужасно сентиментальна.
   — На ней не было медальона, — сказала Пибоди, когда они вернулись в квартиру Хлои.
   — Не было.
   — И в квартире медальон не обнаружен.
   — Верно.
   — Значит, теоретически тот, кто ее убил или толкнул на самоубийство, забрал медальон с собой.
   Ева пожала плечами.
   — Во всяком случае, его действительно нет на месте. Люди часто прячут в медальоны какие-нибудь дорогие их сердцу предметы.
   — Точно. Портреты, пряди волос, образцы ДНК…
   — Если медальон ей подарил Биссел, думаю, там было спрятано нечто большее, чем романтический сувенир.
   — Означает ли это, что мне придется проглотить мой новенький блестящий жетон детектива?
   Ева покачала головой:
   — Если там что-то и было, это еще не значит, что она была в курсе. Но я держу пари: из-за этого она умерла. И еще из-за того, что было на ее компьютере.
   Обдумав эти слова, Пибоди оглядела гостиную.
   — Она тут прибралась. А если не она, то кто-то другой. Но я не представляю, зачем постороннему мыть бокал за соседкой или прибираться в гостиной. А если это сделала сама хозяйка, значит, у нее была причина. Ждала кого-то? Может, ей кто-то позвонил? Но на аппарате ничего не зафиксировано.
   — А может, кто-то послал ей сообщение по электронной почте? Компьютер-то вырублен.
   — Значит, мы позовем кого-нибудь из колдунов ОЭС покопаться в кишках этого компьютера.
   — Я свяжусь с ними.
   — Лейтенант, давайте свяжемся с ними и одновременно сами заправимся чем-нибудь питательным. Вы же не получили своей шоколадной дозы.
   — Не напоминай! — Даже не глядя, Ева знала, что Пибоди обиженно надувает губы. — Ну хорошо, мы где-нибудь перекусим. Мне все равно надо кое-что обдумать.
   Ева и сама не могла бы сказать, что толкнуло ее в «Голубую белку» в поисках чего-то похожего на пищу. Стоило бросить взгляд в меню, чтобы понять, что едой тут и не пахнет. Вероятно, ее охватила ностальгия по прежней жизни, когда она просиживала вечера за одним из этих липких, тускло освещенных столов, а Мэвис плясала на сцене перед толпой, пронзительно выкрикивая слова песен.
   «А может быть, — сказала себе Ева, изучая поданный ей соевый гамбургер, — во мне проснулась жажда саморазрушения».
   — И зачем только мы сюда притащились? — пробормотала она, но все-таки откусила кусочек. — Тут все ненатуральное.
   — Вы просто избаловались. — Пибоди уписывала за обе щеки закрытый сандвич с цыпленком, заедая его вегетарианскими чипсами. — Парная говядина, натуральный кофе, яйца прямо из-под кур и все такое.
   Ева нахмурилась и откусила еще кусочек. Теперь она поняла, почему ее потянуло в «Белку». Она хотела доказать себе, что вовсе не избаловалась. «И можно сказать, эксперимент удался, — думала Ева. — Ведь ем же я эту загадочную субстанцию, выдающую себя за заменитель мяса; значит, я не избалована. Просто человек тянется к чему-то привычному, вот и все. В доме Рорка ничего не подают, кроме натуральных продуктов, вот я и привыкла».
   И действительно, качественная пища стала для нее таким же повседневным предметом обихода, как стул или картина на стене, в которую она никогда особенно не вглядывалась. Потому что это повторялось изо дня в день. Изо дня в день…
   Внезапно Еву осенило, и она выхватила рацию.
   — Финн! Я хочу, чтобы ты захватил с собой гражданского эксперта с его волшебными пальчиками и немедленно отправился в Квинс. Вы ведь пока не нашли в доме «глаза» и «уши», верно?
   — Я послал пару ребят провести новую чистку.
   — Отзови их, а сам отправляйся туда вместе с Рорком. Скульптуры, Финн! Рива и не вспомнила бы об этих скульптурах. Она не стала бы их проверять: ведь это были его работы. Она их не замечала, потому что они были повсюду, черт бы их драл: и в доме, и во дворе. Разбери их на запчасти!
   — Отлично, отлично. Размяться мне не помешает.
   — Пусть Рорк поговорит с Ривой. Пусть спросит, было ли в доме такое место, помимо ее кабинета, где она делала какую-то работу. Или разговаривала с кем-то о своей работе. Когда определишь такие места, обрати внимание на стоящие поблизости произведения искусства — если их можно так назвать.
   — Я понял. Оставлю Макнаба на дежурстве. Парень молод, пусть попотеет. Дело — безнадега, но ничего, он выживет. Ева спрятала рацию.
   — Доедай, — скомандовала она, кивнув на тарелку Пибоди. — Мы возвращаемся в «Утюг». Разберем по винтикам последний неоконченный шедевр Биссела.
   — Вы все это придумали, потому что я сказала, что вы избаловались?
   — Никогда не знаешь, какое случайное слово вдруг даст тебе зацепку. И вот еще о чем я подумала: в квартире Хлои не было ни одной работы Биссела. Ты не думаешь, что уж она-то должна была бы выцыганить что-нибудь для себя? Хоть какой-нибудь пустячок, безделушку? Она влюблена в него, работает в его галерее, спит с ним, но в доме у нее нет ни единого образца его гения!
   — Можно предположить, что они были, но отправились вслед за ее медальоном.
   — Свяжемся по пути с Диной и посмотрим.
   Ева стояла в мастерской Биссела, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и изучала сложные переплетения и сплавы металлов, образующих скульптурные композиции.
   — Ну ладно, тут я промахнулась. Разобрать их на части без специального оборудования невозможно. Инструменты у нас тут есть, но вот как ими пользоваться — это другой вопрос.
   — Я знаю, как пользоваться некоторыми из них. Ева тяжело вздохнула и обошла кругом самую высокую скульптурную группу.
   — Все дело в том, что, если мы разрежем их автогеном, или расплавим, или взорвем к чертовой матери, мы тем самым повредим или уничтожим устройства. Конечно, если они там есть. Нам нужны парни из ОЭС или один из их хитрых сканеров, чтобы это проверить.
   — Но ведь «чистильщики» все проверяли.
   — Держу пари, стандартной проверкой их не выявить. И даже более глубокой проверкой. Тут нужно особое шпионское оборудование. Судя по всему, этот парень продавал свои железки по всему миру. Они стоят в корпорациях, в частных домах, даже в государственных учреждениях.
   — И если они начинены «жучками», это Довольно ловкий способ добывать разведданные.
   — Угу. — Ева продолжала изучать скульптурную группу. — Ну как в ОБР могли упустить такой талант? По-моему, все логично. Все вписывается в общую картину. Держу пари, они с удовольствием поместили бы такой кусок металлолома в одной из компаний Рорка. Вся беда в том, что ему не нравился металлолом, и даже Рива не могла на него повлиять. Впрочем, это не имело значения: ведь они засадили «жучок» прямо в нее!
   — Может, у меня паранойя, но вам не кажется, что за нами прямо сейчас кто-то следит?
   — Может быть.
   На случай скрытого наблюдения Ева растянула рот в широкой ухмылке. К чертям конспирацию, секретность, режим звукоизоляции! Она надеялась, что за ней следят. Пора было переходить к рукопашной.
   — Если за нами следят, я с удовольствием скажу им пару слов. Хватит играть в прятки! Пусть выходят и играют открыто. Правда, я подозреваю, что они не только убийцы и грязные любители подглядывать — они еще и жалкие трусы. Я прикажу вскрыть все эти консервные банки, так что пусть любуются на меня, пока у них еще есть такая возможность. — Ева вызвала лифт и вошла в кабину. — Пибоди, мне не нравится, что Картер Биссел до сих пор где-то шляется. Я хочу, чтобы его нашли.
   — Я дам местным властям пинка.
   — Непременно. Причем лично.
   — Что?
   — Слетай туда. Поговори с местной полицией, расспроси партнера, расспроси всех, кто его знал. Надо разузнать про братца все, что можно. Фелисити неспроста его навещала. Я хочу знать, зачем она к нему ездила.
   — На Ямайку? — Голос Пибоди поднялся на три октавы. — Я лечу на Ямайку?!
   — Одной из нас придется остаться здесь. Думаю, за двое суток ты управишься. Но учти: я тебя не затем посылаю, чтобы ты бегала голышом по линии прибоя.
   — А можно мне хоть часок побегать по линии прибоя в купальном костюме?
   Еве пришлось напрячь всю свою волю, чтобы удержаться от улыбки.
   — Слышать об этом не желаю! Тем более что я посылаю с тобой Макнаба.
   — О боже! Не будите меня, мне снится прекрасный сон!
   Ева все-таки не удержалась: ее губы дрогнули в улыбке.
   — Можете улетать, как только Фини его подменит. Только помни: это не отпуск на тропическом острове.
   — Безусловно, нет. Но можно мне хоть разок выпить из кокосовой скорлупы? Для конспирации, лейтенант. Я же буду беседовать с владельцем полинезийского бара…
   — Ради бога. Но не забывай, что за тобой будут следить. — При этих словах Евы лицо Пибоди вытянулось, ее улыбка угасла. — Те, кто в ответе за все это, будут знать, когда ты сядешь в самолет, когда ты с него сойдешь. Они будут знать, в каком отеле ты остановилась, что ты ешь на обед, что пьешь из кокосовой скорлупы. Помни об этом и будь начеку.
   — Вы посылаете со мной Макнаба, чтобы он прикрывал мою задницу!
   — Будете прикрывать зады друг другу. Не думаю, что на вас наедут, но ведь я не ожидала, что кто-то наедет на Хлою Маккой.
   — Никто не мог этого предвидеть, Даллас.
   — Всегда надо быть готовой ко всему, — заявила Ева. Выйдя в вестибюль, она опечатала лифт. — Если бы я вовремя об этом подумала, она была бы жива.
   Ева отправила Пибоди собираться, а сама поехала в морг. Когда она вошла, Морс как раз натягивал свои боевые доспехи. У него был красивый золотистый загар; с косички, заплетенной на виске, свисали три цветных шарика. Ева вспомнила, что он только что вернулся из отпуска.
   — Рада видеть тебя снова в окопах, — сказала она.
   — Вот теперь я чувствую, что вернулся. Все ждал: когда же меня навестит мой любимый убойный коп? Ты прислала мне три трупа за три дня. Я бы сказал, это рекорд даже для тебя.
   — Давай поговорим о последнем.
   — Я до нее еще не добрался. Я ведь тоже не железный. Почему ты прислала эту юную бедняжку с пометкой «срочно»? — Он опустил глаза на Хлою. — Подозрительная смерть? Смерть всегда кажется мне подозрительной. Что тут у нас?.. Предполагаемое самоубийство?
   — Да, но я на это не куплюсь.
   Морс надел очки-микроскопы и склонился над телом. Ева ждала, пока он осматривал тело, проводил измерения, изучал данные приборов и изображение на мониторе.
   — Ни следа насилия. Ни уколов, ни кровоподтеков. Записка написана ее рукой?
   — Насколько мне известно, да.
   — И она была в квартире одна? В своей постели?
   — Да. Записи наблюдения показывают, что никто, кроме жильцов, не входил в дом. На этажах наблюдения нет.
   — Ладно, я ее вскрою, а уж там будь что будет. Может, скажешь мне, что ты ищешь?
   — Я хочу знать, что она приняла. Или что ей дали. Количество, мощность, время. И мне это нужно как можно скорее.
   — Ну, это я могу.
   — А как насчет токсикологии по первых двум — Бисселу и Кейд?
   — Минутку… — Морс подошел к своему компьютеру, вызвал базу данных и выбрал файл. — Результаты только что поступили. Похоже, они позволили себе несколько глотков шампанского… французского, отличной марки. Последний прием пищи — за три часа до смерти. Роскошный ужин. Икра, копченая лососина, сыр бри, клубника. В организме женщины следов химикалий и других запрещенных стимуляторов не обнаружено. Мужчина слегка заправился «Экзотикой».
   — Они занимались сексом?
   — Безусловно. По крайней мере они умерли счастливыми и довольными.
   — Орудие убийства идентифицировано?
   — Да. Кухонный нож с зазубренным лезвием. Тот, что найден на месте, соответствует нанесенным ранам.
   — Колотым и резаным?
   — Именно в таком порядке, — согласился Морс. — Оборонительные ранения отсутствуют. Под ногтями женщины найдены частицы кожи, но это кожа второй жертвы. Заключение: царапины, весьма поверхностные, нанесены в порыве страсти. Они занимались сексом и, судя по следам от парализатора, исполняли номер на бис, когда были обездвижены. Кто-то был на них жутко зол.
   — На самом деле это только видимость. — Ева взглянула на обнаженное, белое и холодное тело Хлои, лежащее на цинковом столе. — Многие скажут, что она легко отделалась.
   — Но мы-то лучше знаем. Я ею займусь.
   — Свяжись со мной, как только получишь результаты. Я буду дома. Да, и вот еще что, Морс: перекодируй файлы всех троих, хорошо? И не подпускай к ним никого, делай всю работу сам.
   Его глаза за выпуклыми стеклами очков загорелись любопытством.
   — Дело становится все интереснее.
   — Да уж. И, пожалуйста, не пересылай результаты, когда закончишь. Я сама за ними заеду.
   — Ну вот, теперь я заинтригован! Давай лучше я к тебе заеду. Угостишь меня чудесным вином из погребов Рорка и объяснишь, что к чему.
   — Договорились.
   Он выиграл немного времени и места для себя: вот что было важнее всего. Все шло не так, как он задумал, но он умел корректировать планы на ходу. Ведь с Хлоей Маккой он все придумал на ходу, и получилось отлично!
   Только вот полиция на это не купилась, как и в прошлый раз. Но почему? Чушь какая-то. Полная бессмыслица. Он все так красиво упаковал, разве что бантиком не завязал! Какого еще рожна им надо?..
   Струйка пота червячком поползла у него между лопаток. Он лихорадочно метался по прекрасно обставленным апартаментам, ставшим его убежищем и его тюрьмой. Они не могут связать его с убийствами, вот что главное. Остальное не имеет значения. Да, все остальное он исправит. Ему просто нужно еще немного времени.
   Значит, все в порядке. Да, пока все в полном порядке. Он в безопасности. И он найдет выход.
   Деньги у него есть. Мало, конечно, — слишком мало даже для текущих нужд, не говоря уж о том, сколько ему было обещано, но хватит, чтобы перевести дух.
   И хотя ситуация норовила выйти из-под контроля и его это безумно злило, кое-что показалось ему невероятно волнующим. Захватывающим. Он стал звездой в своем собственном фильме, сюжет которого сам придумывал по ходу дела. Люди считали его пешкой в чужой игре. Так вот, он не был пешкой! Он вел свою игру!
   Он вдохнул немного «Зевса» — решил побаловать себя — и сразу оказался на вершине мира.
   Он сделает все, что нужно и как нужно! Он всех перехитрит!
   Никто не знает, где он. Никто вообще не знает о его существовании.
   Он позаботится, чтобы так было и дальше.

Глава 11

   Рорк и Финн стояли в саду дома в Квинсе и разглядывали фигуру из нескольких цветных и черных металлов.
   — Как ты думаешь, что это такое? — спросил наконец Финн.
   — Я думаю, это женщина. Возможно, отчасти это еще и рептилия. А отчасти еще и паук. Я думаю, она сварена из бронзы, латуни и стали. С вкраплениями чугуна и, возможно, олова.
   — Зачем?!
   — Да, это вопрос. Я полагаю, сие творение означает, что женщина может быть коварной, как змея, и беспощадной, как паук-кровосос. Или еще какой-нибудь вздор в том же роде. Могу предположить, что это не самый большой комплимент женскому полу. Но точно знаю одно: это уродство.
   — Насчет уродства я и сам догадался. — Финн почесал подбородок и вытащил из кармана неизменный пакетик засахаренного миндаля. Угостившись сам, он протянул пакетик Рорку.
   Они вновь вернулись к созерцанию скульптуры, хрустя Орешками.
   — И люди платят большие деньги за такое дерьмо? — спросил Финн.
   — О да, безусловно.
   — Вот этого мне не понять. Правда, я вообще ничего не понимаю в искусстве.
   — Гм… — Рорк обошел фигуру кругом. — Иногда оно что-то говорит людям на эмоциональном уровне, иногда — на интеллектуальном. По-разному бывает. Когда это происходит, считай, что произведение искусства нашло своего истинного потребителя. Чаще бывает по-другому: покупатель платит большие деньги, потому что искусство, как он считает, должно ему что-то говорить. Он слишком глуп, или самолюбив, или напуган, чтобы признать, что вещь, за которую он только что выложил большие деньги, никому ничего не говорит по одной простой причине: она изначально, по сути своей, не что иное, как оскорбительный для глаз кусок дерьма.
   Финн вытянул губы трубочкой и задумчиво кивнул.
   — Мне нравится, когда на картине все выглядит как на самом деле. Дом, дерево, какая-нибудь дурацкая ваза с фруктами. А это… Мне кажется, вот эту хреновину мог бы соорудить мой внук.
   — А вот тут я с тобой не согласен. Как ни странно, я верю, что требуется немалое мастерство, и талант, и особое видение мира, пусть даже чрезвычайно странное, чтобы соорудить нечто подобное.
   — Тебе виднее. — Финн пожал плечами. Вид у него был скептический.
   — Ладно, мы-то с тобой знаем, что в данном случае это просто хитроумный способ замаскировать устройства слежения.
   — Это Даллас так думает.
   — А уж она зря не скажет. — Рорк открыл дистанционный сканер, который они с Финн оснастили вместе. — Кто будет проводить проверку, ты или я?
   — Это твоя игрушка. — Фини откашлялся. — Да, Даллас зря не скажет, это ты верно заметил. Правда, она немного нервничает в последнее время…
   — В самом деле?
   — Выключи эту штуку на минутку.
   Рорк удивленно поднял бровь, но выключил сканер.
   — Нам предстоит мужской разговор?
   — Угу. — Фини этот предстоящий разговор совсем не радовал. — Я сказал, что Даллас нервничает в последнее время. Она нервничает из-за того, что ты собираешься предпринять.