Страница:
— Твои родители были дураками, Мэвис, но это еще не значит, что ты тоже глупая.
«А мои были монстрами, но это еще не делает меня монстром», — добавила она про себя.
— Что я собой представляла, когда ты меня арестовала? Все, что я в жизни знала, — это лохотрон. По-крупному, по мелочи… Шарила по карманам, тырила бумажники или подыгрывала другим лохотронщикам.
— А ты посмотри на себя сейчас! Самый замечательный парень на свете тебя обожает. Ты сделала потрясающую карьеру. У тебя будет ребенок. Ой, только, ради бога, не надо больше плакать! — умоляюще воскликнула Ева, когда Мэвис снова полезла за платком.
— Да, но я абсолютно необразованная! Я ничего не знаю.
— Нет, знаешь. Ты… много чего знаешь. Ты все знаешь про музыку. — «Если это можно назвать музыкой», — уточнила она мысленно. — Ты прекрасно разбираешься в моде. А главное, Мэвис, ты знаешь людей. Может, ты научилась этому на лохотроне, но ты разбираешься в людях. Ты знаешь, как доставить им удовольствие, как помочь им почувствовать себя хорошо.
— Даллас! — Мэвис отерла слезы с лица обеими руками. — Я ничего не знаю о детях.
— Ах, вот ты о чем. Но ты же прослушиваешь все эти диски, так? И разве ты мне не говорила, что собираешься посещать какие-то занятия? Что-то в этом роде?
«Господи, я сама во всем этом полный профан! — в панике думала Ева. — И какого черта я отослала Пибоди на Ямайку?»
— Ну и какой в этом толк? — Обессиленная долгим плачем, Мэвис откинулась на подушки. — Ну, учат меня, как кормить ребенка, как его пеленать, как брать его на руки, чтобы ничего ему не сломать. Все в таком роде. Учат, как делать разные вещи. Но они не могут мне подсказать, как понимать, как чувствовать. Они не могут научить, как стать матерью, Даллас. Я не знаю, как это делается.
— А может, это само придет? Ну, знаешь, когда ты наконец вытолкнешь его на свет, это произойдет само собой. И ты все поймешь.
— Я боюсь все испортить. Вдруг я все сделаю неправильно? Леонардо так счастлив, он так этого ждет!
— Мэвис, если ты не хочешь…
— Хочу! Хочу больше всего на свете! Вот почему мне так страшно, Даллас. Мне кажется, я не переживу, если сделаю что-нибудь не так и все испорчу. Если я рожу ребенка и не почувствую того, что полагается, не пойму, что ему нужно… Что ему нужно на самом деле, а не просто бутылочка и чистый подгузник! Откуда мне знать, как его любить, когда меня никто никогда не любил?
— Я люблю тебя, Мэвис.
И опять глаза Мэвис наполнились слезами.
— Я знаю, что ты меня любишь. И Леонардо. Но это не одно и то же. Вот это… — Она положила ладонь на живот. — Это совсем другое дело. Ладно, наверно, я просто запаниковала, — призналась она с долгим вздохом. — Я не могла говорить об этом с Леонардо. Мне нужна была ты. — Мэвис нащупала руку Евы. — Кое-какие вещи можно рассказать только ближайшей подружке. Ну вот, мне уже лучше. На-верное, просто гормоны разыгрались.
— Ты мой первый настоящий друг, — задумчиво проговорила Ева. — Ты когда-то вбила себе в голову, что тебе надо держаться ко мне поближе, и я просто не могла тебя стряхнуть. И не успела я оглянуться, мы подружились. Мы через многое прошли вместе.
— Да, — всхлипнула Мэвис, и первая дрожащая улыбка сквозь слезы показалась на ее губах. — Уж это точно.
— Ну, а раз уж ты моя лучшая подруга, не сомневайся, я бы тебе сказала, если бы ты вела себя глупо. Если бы я думала, что ты зря ударилась в эту затею с ребенком, я бы тебе непременно сказала.
— Сказала бы? Правда? — Мэвис стиснула руку Евы, пристально вглядываясь ей в лицо. — Честное слово?
— Честное слово.
— Ну, ты сняла камень с моей души. — Мэвис прерывисто вздохнула. — Да, мне прямо, полегчало. Можно мне немножко побыть у тебя? А может, я позвоню Леонардо и скажу ему… О боже!
Заплаканные глаза Мэвис округлились, она села прямо, крепко прижимая ладонь к животу.
Ева вскочила на ноги.
— Что с тобой? Что? Тебя тошнит?
— Шевелится. Шевелится, я чувствую!
— Что шевелится?
— Ребенок! — Она подняла глаза на Еву, и ее лицо внезапно осветилось, словно кто-то зажег лампочку у нее под кожей. — Мой ребенок шевельнулся! Как будто… как будто маленькие крылышки затрепыхались!
Теперь уже Еве стало нехорошо. Ей показалось, что из нее вдруг выкачали весь воздух.
— А… это так полагается?
— Ага. Мой ребенок шевельнулся, Даллас! У меня в животе! По-настоящему!
— Может, хочет тебе сказать, что не надо так волноваться?
— Да. — Мэвис смахнула вновь навернувшиеся слезы и улыбнулась блаженной улыбкой. — С нами все будет хорошо. Все будет отлично. Я рада, что это случилось при тебе. Когда я это почувствовала… Я рада, что тут не было никого, кроме тебя и нас с ребеночком. У меня все получится.
— Я же тебе говорила!
— И я буду знать, что надо делать.
— Мэвис. — Ева опять села рядом с ней, — по-моему, ты уже сейчас все знаешь.
Глава 12
«А мои были монстрами, но это еще не делает меня монстром», — добавила она про себя.
— Что я собой представляла, когда ты меня арестовала? Все, что я в жизни знала, — это лохотрон. По-крупному, по мелочи… Шарила по карманам, тырила бумажники или подыгрывала другим лохотронщикам.
— А ты посмотри на себя сейчас! Самый замечательный парень на свете тебя обожает. Ты сделала потрясающую карьеру. У тебя будет ребенок. Ой, только, ради бога, не надо больше плакать! — умоляюще воскликнула Ева, когда Мэвис снова полезла за платком.
— Да, но я абсолютно необразованная! Я ничего не знаю.
— Нет, знаешь. Ты… много чего знаешь. Ты все знаешь про музыку. — «Если это можно назвать музыкой», — уточнила она мысленно. — Ты прекрасно разбираешься в моде. А главное, Мэвис, ты знаешь людей. Может, ты научилась этому на лохотроне, но ты разбираешься в людях. Ты знаешь, как доставить им удовольствие, как помочь им почувствовать себя хорошо.
— Даллас! — Мэвис отерла слезы с лица обеими руками. — Я ничего не знаю о детях.
— Ах, вот ты о чем. Но ты же прослушиваешь все эти диски, так? И разве ты мне не говорила, что собираешься посещать какие-то занятия? Что-то в этом роде?
«Господи, я сама во всем этом полный профан! — в панике думала Ева. — И какого черта я отослала Пибоди на Ямайку?»
— Ну и какой в этом толк? — Обессиленная долгим плачем, Мэвис откинулась на подушки. — Ну, учат меня, как кормить ребенка, как его пеленать, как брать его на руки, чтобы ничего ему не сломать. Все в таком роде. Учат, как делать разные вещи. Но они не могут мне подсказать, как понимать, как чувствовать. Они не могут научить, как стать матерью, Даллас. Я не знаю, как это делается.
— А может, это само придет? Ну, знаешь, когда ты наконец вытолкнешь его на свет, это произойдет само собой. И ты все поймешь.
— Я боюсь все испортить. Вдруг я все сделаю неправильно? Леонардо так счастлив, он так этого ждет!
— Мэвис, если ты не хочешь…
— Хочу! Хочу больше всего на свете! Вот почему мне так страшно, Даллас. Мне кажется, я не переживу, если сделаю что-нибудь не так и все испорчу. Если я рожу ребенка и не почувствую того, что полагается, не пойму, что ему нужно… Что ему нужно на самом деле, а не просто бутылочка и чистый подгузник! Откуда мне знать, как его любить, когда меня никто никогда не любил?
— Я люблю тебя, Мэвис.
И опять глаза Мэвис наполнились слезами.
— Я знаю, что ты меня любишь. И Леонардо. Но это не одно и то же. Вот это… — Она положила ладонь на живот. — Это совсем другое дело. Ладно, наверно, я просто запаниковала, — призналась она с долгим вздохом. — Я не могла говорить об этом с Леонардо. Мне нужна была ты. — Мэвис нащупала руку Евы. — Кое-какие вещи можно рассказать только ближайшей подружке. Ну вот, мне уже лучше. На-верное, просто гормоны разыгрались.
— Ты мой первый настоящий друг, — задумчиво проговорила Ева. — Ты когда-то вбила себе в голову, что тебе надо держаться ко мне поближе, и я просто не могла тебя стряхнуть. И не успела я оглянуться, мы подружились. Мы через многое прошли вместе.
— Да, — всхлипнула Мэвис, и первая дрожащая улыбка сквозь слезы показалась на ее губах. — Уж это точно.
— Ну, а раз уж ты моя лучшая подруга, не сомневайся, я бы тебе сказала, если бы ты вела себя глупо. Если бы я думала, что ты зря ударилась в эту затею с ребенком, я бы тебе непременно сказала.
— Сказала бы? Правда? — Мэвис стиснула руку Евы, пристально вглядываясь ей в лицо. — Честное слово?
— Честное слово.
— Ну, ты сняла камень с моей души. — Мэвис прерывисто вздохнула. — Да, мне прямо, полегчало. Можно мне немножко побыть у тебя? А может, я позвоню Леонардо и скажу ему… О боже!
Заплаканные глаза Мэвис округлились, она села прямо, крепко прижимая ладонь к животу.
Ева вскочила на ноги.
— Что с тобой? Что? Тебя тошнит?
— Шевелится. Шевелится, я чувствую!
— Что шевелится?
— Ребенок! — Она подняла глаза на Еву, и ее лицо внезапно осветилось, словно кто-то зажег лампочку у нее под кожей. — Мой ребенок шевельнулся! Как будто… как будто маленькие крылышки затрепыхались!
Теперь уже Еве стало нехорошо. Ей показалось, что из нее вдруг выкачали весь воздух.
— А… это так полагается?
— Ага. Мой ребенок шевельнулся, Даллас! У меня в животе! По-настоящему!
— Может, хочет тебе сказать, что не надо так волноваться?
— Да. — Мэвис смахнула вновь навернувшиеся слезы и улыбнулась блаженной улыбкой. — С нами все будет хорошо. Все будет отлично. Я рада, что это случилось при тебе. Когда я это почувствовала… Я рада, что тут не было никого, кроме тебя и нас с ребеночком. У меня все получится.
— Я же тебе говорила!
— И я буду знать, что надо делать.
— Мэвис. — Ева опять села рядом с ней, — по-моему, ты уже сейчас все знаешь.
Глава 12
Войдя в дом, Рорк увидел, что его жена сидит на ступеньках, обхватив голову руками. У него все перевернулось внутри, он в тревоге бросился к ней.
— Тебе плохо? Что случилось?
Ева судорожно вздохнула.
— Мэвис.
— О боже! Что-то с ребенком?
— Наверное, все дело в ребенке. По крайней мере мне так кажется. Но откуда мне знать? Она даже губы не накрасила. И что мне было делать?
— Послушай, я ничего не понимаю. Думаю, нам лучше начать сначала. Давай я первый. С Мэвис и с ребенком все в порядке?
— Должно быть. Он там шевелится!
— Где? — Рорк спохватился и возвел глаза к потолку. — Ты меня совсем запутала! Значит, она почувствовала, как ребенок начал шевелиться? Разве это не здорово?
— Она считает, что да. Значит, так и есть.
Ева выпрямилась и посмотрела на Рорка. Он все еще держал ее за руку и внимательно вглядывался в ее лицо. Ждал.
Все было как обычно, если не обращать внимания на легкую перемену ритма. На самом деле с недавних пор все между ними было не как обычно и, может быть, уже никогда не будет. Они оба это чувствовали, но оба готовы были делать вид, что ничего не случилось.
И в этой довлевшей над ними готовности притворяться, будто ничего не случилось, было нечто жуткое. Но ничего другого ей не оставалось, и она охотно пряталась за этим притворством, как, впрочем, и он.
— Когда я вернулась, Мэвис была здесь — вся в кусках и в слезах, — продолжала Ева. — Она боялась, что поломает жизнь ребенку, потому что ей в детстве поломали жизнь. Что-то в этом роде. Боялась сделать что-нибудь не так, боялась, что не почувствует того, что нужно. И рыдала как ненормальная.
— Я слыхал, это как раз вполне нормально для беременных женщин. Приступы слезливости. И я готов поверить, что она немного напугана. Откровенно говоря, это довольно жутко — если хорошенько подумать и представить себе весь процесс.
— Ну, я, например, совсем не хочу об этом думать.
Рорк отпустил ее руку и чуть-чуть отодвинулся от нее. Ева поняла, что он тоже ощущает возникшую между ними трещину. Обругав себя трусихой, она выбросила эту мысль из головы.
— Ну, словом, когда ребенок… уж не знаю, что он там сделал, но она успокоилась, даже развеселилась. Чуть не плясала, когда отправилась рассказывать Леонардо.
— Что ж, прекрасно. Тогда почему ты сидишь здесь с таким несчастным видом?
— Она вернется.
— Вот и хорошо. Буду рад ее повидать.
— Она привезет Трину. — Голос Евы зазвенел, она судорожно вцепилась в рубашку Рорка. — Со всем ее пыточным набором.
— Да, я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь! Они же не к тебе приедут, а ко мне. Не в тебя будут тыкать какими-то непонятными острыми штуками и не тебя будут обмазывать какой-то клейкой гадостью с головы до ног. Не знаю, что они собираются со мной делать, но, что бы это ни было, мне этого не надо.
— Ну, вряд ли это будет так уж страшно. Кроме того, ты всегда можешь уклониться под предлогом работы. Хотя бы на время.
— Я не могла с ней бороться. — Ева вновь закрыла лицо руками. — Она пришла ненакрашенная и совершенно меня этим добила. Ты когда-нибудь видел Мэвис ненакрашенной?
Рорк легонько провел рукой по ее волосам.
— Никогда.
— Вот и я об этом. И глаза у нее опухли и покраснели. И блестели. И живот у нее торчал. Такая маленькая белая кучка… выпирает, представляешь? И что мне было делать?
— Именно то, что ты и сделала. — Рорк подвинулся и поцеловал ее в макушку. — Ты хороший друг.
— Предпочитаю быть стервой: Это проще и эмоционально гораздо больше насыщает.
— Это у тебя тоже отлично получается. Что ж, я вижу, пора мне попытаться еще раз разжечь гриль.
— Ты уже однажды пытался, и ничего не вышло.
— Я с ним разобрался: практиковался потихоньку. Мы поджарим гамбургеры, это проще всего.
Она могла бы ему сказать, что ела гамбургер на ланч, но это было бы грубым приукрашиванием действительности. То, что она ела в «Голубой белке», никак нельзя было назвать гамбургером.
— Я просто хочу поработать, — пожаловалась Ева.
Но ее голосу не хватало убедительности. На самом деле она понимала, что им пойдет на пользу присутствие посторонних людей в доме. Можно будет пошуметь, выпустить пар. Поддержать иллюзию, что у них все в порядке.
— Я просто хочу нормально провести вечер за работой по распутыванию коварных планов ОБР и международных компьютерных террористов. Неужели я прошу слишком многого?
— Конечно, нет, но жизнь часто ломает наши планы. Хочешь, я тебе расскажу, как мы с Финн поработали в Квинсе?
— Черт! О, черт! — Ева вскинула руки и едва не угодила Рорку кулаком по подбородку. — Вот видишь? Эта передряга так выбила меня из колеи, что я даже забыла о своем расследовании! Где Финн?
— Остался в Квинсе. Наблюдает за конфискацией нескольких скульптур. На них наложен арест. Ты попала точно в цель со своей догадкой насчет «жучков».
«Видела бы ты, как ты на меня смотришь, — подумал Рорк. — Как будто пытаешься разглядеть, что творится у меня в голове, прочесть мои мысли, чтобы нам больше не пришлось об этом говорить. Что же нам с этим делать?» — с тоской спросил он себя.
— Мы обнаружили шесть скульптур — три в доме и три снаружи, — начиненных «жучками». — Рорк улыбнулся. Он сам чувствовал, что улыбка не согрела его глаз, но все-таки это была улыбка. — Весьма… оригинальная технология, насколько я могу судить. Любопытно будет распатронить одно из этих устройств на анализ, когда мы выковыряем их из металла.
— «Глаза» или «уши»?
— И то, и другое. По предварительной оценке, связь шла через спутник. Тот, кто смотрел и слушал, знает, что мы их нашли, тут двух мнений быть не может.
— Вот и хорошо. — Ева поднялась на ноги. — Если Биссел шпионил за своей женой для ОБР, они давно уже знают, что мы приняли меры. Между прочим, сегодня у меня была встреча с их заместителем директора.
— В самом деле?
Рорк задал этот вопрос таким тихим и грозным голосом, что у нее мурашки побежали по спине.
— Да. Так вот, если Биссел переметнулся и начал работать на другую сторону — хотя в этом деле я особой разницы между сторонами не вижу, — они скоро запаникуют. Ладно, я сама с этим разберусь, —. сказала Ева, на секунду отбросив притворство. — Это мое дело.
— А я и не спорю. Я не собираюсь тебе указывать, как разбираться с твоим делом, — осторожно ответил Рорк. — А ты можешь сказать то же самое о себе?
— Это не то же самое! Это… — Ева отшатнулась, словно только теперь заметила, что стоит на краю пропасти. — Знаешь, давай это пока отложим. Сосредоточимся на том, что есть.
— С радостью. А что у нас есть?
— Расследование. Нам надо подняться наверх и обменяться информацией.
— Хорошо. — Он коснулся ее лица, потом наклонился и нежно провел губами по ее губам. — Поднимемся наверх, поговорим об убийстве, потом посидим за ужином с друзьями. Тебя это устраивает?
— Да, меня это устраивает. — Сделав над собой усилие, она поцеловала его в ответ. Потом поднялась на ноги, устало разминая одеревеневшие плечи. —» Может, это хоть отвлечет меня от Трины с ее заплечным мешком.
Рорку отчаянно хотелось заставить ее улыбнуться. Он двумя пальцами провел по ее руке.
— Как ты думаешь, каков на вкус будет крем, которым Трина тебя намажет?
— Заткнись. Просто заткнись, и все.
— Вот это, я понимаю, жизнь! — сказал Макнаб, вдыхая полной грудью тропический воздух.
— У нас не жизнь, у нас работа. Расследование.
И никакой жизни не будет, пока мы не выполним задание.
Макнаб склонил голову набок и оглядел ее с ног до головы из-под солнцезащитных очков со стеклами цвета фуксии.
— Вот ты сейчас говоришь прямо как Даллас. Как ни странно, меня это возбуждает.
Пибоди ткнула его локтем в бок, но без особого возмущения.
— Отсюда мы едем прямо в «Волны», расспросим Дизеля Мура о Картере Бисселе. Потом отправимся к Бисселу домой, поговорим с соседями.
— А вот теперь ты начала командовать. — Макнаб легонько шлепнул ее по попке, в настоящий момент прикрытой тонкими летними брючками. — Это мне тоже нравится.
— Ты, конечно, чином старше меня, зато я работаю в отделе убийств. — О, как сладко было это выговорить! — Поэтому командую этой операцией я. И я говорю: сперва сделаем дело, а уж потом… будем жить.
— Я все понял. Но сначала нам надо взять напрокат колеса.
Макнаб обвел взглядом цепочку прокатных скутеров, выстроившихся возле будки кассира рядом с отелем. Своей яркой раскраской, напоминающей цирковой парад-алле, они так и зазывали туристов.
— Я тоже все поняла, — усмехнулась Пибоди.
«Волны» оказались дешевой забегаловкой на одной из самых отдаленных от центра улиц Кингстона. Макнаб и Пибоди дважды сбились с пути — или сделали вид, что сбились, — пока мчались на скутере по узким улочкам, а морской бриз овевал их щеки. В результате ожесточенного спора они договорились, что он сядет за руль по дороге туда, а она — по дороге Обратно. Пибоди обнаружила, что ехать сзади, крепко обхватив талию Макнаба, так же здорово, как и самой сидеть за рулем.
Однако когда они углубились в бедную и куда менее гостеприимную часть города, Пибоди порадовалась, что под легким летним жакетом у нее спрятано оружие. Она засекла три уличные сделки по купле-продаже наркотиков в радиусе двух кварталов. Пара наркоманов ширялась прямо на чьем-то чужом крыльце. А когда со скутером поравнялся яркий спортивный внедорожник и водитель уставился прямо на нее недобрыми темными глазами, Пибоди даже пожалела, что рассталась с полицейской формой. Но она не растерялась, не отвела взгляда и демонстративным жестом положила руку на револьвер. Внедорожник сразу набрал скорость, свернул и скрылся в одном из боковых переулков.
— Санкции за наркотики здесь крутые, как эротические сны подростка, — заметил Макнаб. — Но в этом районе, похоже, законы никого не волнуют.
Они проехали несколько секс-магазинов и клубов, возле которых предлагали свой товар уличные проститутки. Все это выглядело не слишком привлекательно. «Может, сюда и забредают туристы, — подумала Пибоди, — но, если им не нужен секс, наркотики или нож в спину, они быстро отсюда уходят».
Наконец они остановились возле убогого маленького бара: Пока Макнаб пристегивал скутер цепью к фонарному столбу, Пибоди огляделась вокруг.
— Не нравится мне это место, — сказала она. — Сейчас я кое-что попробую, а ты постарайся мне подыграть.
Она выбрала двух молодых людей — черного и белого. Они сидели на ступеньках крыльца и курили бог весть какую дрянь из длинной черной трубки, которую передавали друг другу. Собравшись с силами, Пибоди состроила самое суровое официальное лицо и направилась к ним раскачивающейся матросской походкой. За спиной у нее раздалось предупреждающее шипение Макнаба, но она сделала вид, что не слышит.
— Видите скутер?
Черный ухмыльнулся и сделал длинную затяжку из трубки.
— У меня есть глаза, сука.
— Да, похоже, пока их у вас по паре на брата. — Пибоди, словно невзначай, отодвинула локтем полу жакета, чтобы были видны жетон и оружие. — Если хотите их сберечь в своих черепушках, присмотрите за этим скутером. Потому что, если я выйду и не найду его на этом самом месте, мы с моим напарником затравим вас, как бешеных псов. И пока он запихивает эту трубку тебе в задницу, — она оскалила зубы и повернулась к белому парню, — я выдавлю зенки твоему дружку. Большими пальцами.
Белый угрожающе привстал.
— Да пошла ты!
У Пибоди все затряслось в желудке, но свирепый оскал на лице не дрогнул.
— Будешь так разговаривать, не получишь замечательный приз, который я для тебя припасла. Если скутер останется на месте целый и невредимый, я, так и быть, не отволоку ваши паршивые задницы в кутузку за хранение и употребление. Более того, я подарю вам десятку.
— Пятерку сейчас, пятерку потом! Пибоди перевела взгляд на черного.
— Ноль сейчас и ноль потом, если я буду вами недовольна. Эй, Макнаб, что бывает, когда я недовольна?
— Нет уж, уволь. Хочешь, чтоб мне кошмар приснился?
— Сделайте себе одолжение, — обратилась Пибоди к курильщикам, — заработайте десятку.
Она повернулась к ним спиной и направилась к бару.
— У меня пот течет по спине, — шепотом пожаловалась она Макнабу, когда они поднялись на крыльцо.
— Снаружи не заметно. Ты даже меня напугала.
— Даллас справилась бы лучше, но у меня тоже вышло неплохо.
— Шикарно, детка! — Макнаб распахнул дверь, и в лицо им ударила волна холодного воздуха, наполненного запахами дыма, спиртного и человеческих тел, не заключивших рабочего соглашения с водой и мылом.
Еще не стемнело, и дела шли вяло. Тем не менее в баре кучковались завсегдатаи — одни сгрудились за столами, другие висели на стойке. На узкой платформе, заменявшей сцену, плохо отлаженная голо-графическая группа играла скверный регги. Образ ударника все время мигал и отключался, настройка была сбита, поэтому губы певца двигались не синхронно, и Макнабу вспомнились плохо дублированные фильмы, от которых балдела его кузина Шейла.
Мур работал за стойкой бара. По сравнению с идентификационной фотографией он заметно сбавил в весе. Вид у него был взъерошенный; иссиня-черные волосы, заплетенные в «вечные» косички, торчали во все стороны. Макнабу, большому любителю экзотики, понравилась такая прическа, подчеркивающая ромбовидную форму лица с заостренным подбородком.
На шее у Мура болталось ожерелье из чего-то напоминающего птичьи кости. Его кожа цвета кофе с молоком лоснилась от пота, несмотря на ледяной воздух, изрыгаемый кондиционером.
Сердитым взглядом блестящих черных глаз Мур окинул Пибоди и Макнаба, как будто они были единым целым. Он сунул кружку мутноватой коричневой настойки в руки ждущего посетителя и воспользовался тряпкой, которой вытирал стойку бара, чтобы стереть пот с груди. Затем он подошел к ближнему краю стойки и заговорил, злобно скривив разукрашенные татуировкой губы:
— Я уже заплатил за месяц, так что, если вы пришли вытрясти из меня еще один депозит, катитесь ко всем чертям!
Пибоди открыла было рот, но Макнаб вовремя наступил ей на ногу и заставил замолчать.
— Это, наверное, ваши местные завели тут такой «Фонд выживания». Мы в этой кассе не участвуем. Напротив, мы будем рады пополнить твой собственный фонд, если у тебя есть ценная информация.
Пибоди бросила на Макнаба удивленный взгляд — никогда раньше он не говорил с такой небрежно-тягучей, слегка скучающей интонацией.
— Когда коп предлагает премию, уж он сумеет спустить три шкуры за свои денежки.
Макнаб выудил из кармана двадцатку и пришлепнул ее ладонью к стойке, не сводя глаз с Мура.
— Я тебе доверяю.
Двадцатка исчезла с прилавка, как по волшебству.
— За что платишь?
— За информацию, — повторил Макнаб. — Мне нужен Картер Биссел.
— Мне самому нужен этот сукин сын! Он мне два куска задолжал, не говоря уж о том, что я должен один тут уродоваться, с тех пор как он решил устроить себе отпуск!
— Давно вы управляли баром вместе? — спросила Пибоди.
— Достаточно. Понимаете, у нас и раньше было общее дело. Что-то вроде транспортировки грузов. Вот мы и решили открыть бар, каждый выложил свою половину за аренду. Картер хоть и задница, но в бизнесе кое-что петрит. Мы неплохо работали. Правда, по временам он уходит в запой, да и «травку» любит покурить. В таком месте, как у нас, и то и другое, ясное дело, не проблема. Бывает, он пропадает на пару дней. Ну и что? Он загуляет, в следующий раз я загуляю. Так и работаем.
— Но не на этот раз? — подсказала Пибоди.
— На этот раз он просто испарился. — Мур вытащил из-под стойки бутылку, налил чего-то темного и густого в широкий стакан из толстого стекла и осушил его залпом. — Выгреб две тысячи из кассы текущих расходов… считайте, все подчистую за месяц.
— Вы от него этого не ожидали?
— Черт… Ну, это как сказать. Он любил поговорить о том, как сорвет большой куш и заживет королем, может, откроет шикарное заведение. Картер здоров языком чесать. Никогда он не сорвет большой куш, потому что сам он — мелкая сошка. Рому выпьет — начинает плакаться, что ему не везет и все у него захапал старший брат.
— Вы видели когда-нибудь его старшего брата? — спросила Пибоди.
— Нет. Я даже думал, он все врет, пока не увидел у Картера в доме альбом с вырезками. А там полно статей и всякого дерьма про его брата-скульптора.
— Значит, он собирал сведения о своем брате и вставлял их в альбом?
— Хоть убей, не знаю, на кой ему сдался этот альбом. Сам всю дорогу твердит, что он этого сукина сына от роду на дух не переносит.
— Он когда-нибудь говорил, что собирается в Нью-Йорк повидаться с братом?
— Да Картер вечно твердит, что куда-то поедет с кем-то повидаться. Важную шишку из себя строит. Только это все трепотня.
— Вы когда-нибудь слыхали, чтобы он упоминал Фелисити Кейд?
— М-м-м… Шикарная блондинка. — Мур плотоядно облизнул губы. — Та еще штучка. Заглядывала сюда пару раз.
— Не обижайтесь, — самым любезным тоном заметила Пибоди, — но эта лавочка не самое подходящее место для такой женщины.
— С этими богатыми бабами никогда не знаешь, что у них на уме. Вот почему я и обхожу их за милю. Зашла как-то раз и давай строить глазки Картеру. Ясное дело, долго напрягаться ей не пришлось. Но потом он о ней не распространялся. Обычно он это любит — хвост распушить насчет своих баб. Думает, он король в постели. А про эту ни слова не сказал, как воды в рот набрал. Вроде как он такой хитрый. — Мур пожал плечами. — А мне и дела нет. У меня свои дела.
— Она часто здесь бывала?
— Заглядывала пару раз. Они вместе куда-то уходили. Иногда он пропадал на пару дней. Думаете, он оторвался по полной? Зря. Да ни в жисть такая фря не будет его долго держать при себе.
— Может, у него был какой-то другой бизнес? Или другая женщина, с которой он мог уехать?
— Слушайте, я все это уже проходил с местными. Он трахал всех баб, которые ему давали. Ни с кем подолгу не жил. А если у него была работа на стороне, мне он о ней не докладывал. Ну, правда, я бы и сам узнал. Это маленький остров.
— Маленький остров, — пробормотала Пибоди, когда они покончили с Муром и вышли на улицу. — Негде спрятаться.
— И путей отхода не так уж много. По воде и по воздуху.
Пибоди с удовлетворением отметила, что скутер, судя по всему нетронутый, стоит на месте.
— Заплати парням.
— Почему это я должен платить?
— Я же их построила.
Макнаб поворчал для виду, но выдал парням десятку, а потом расковал скутер.
— А здорово ты подбил под него клинья! — Пибоди хотелось одобрительно ущипнуть его за зад, но она подумала, что это было бы непрофессионально. Поэтому она решила подождать и забралась в седло скутера. — Хорошо, что быстро управились. Надо выбираться отсюда, пока не стемнело.
— Мы оба с тобой держались молодцом, Пибоди. — Макнаб явно был не так обеспокоен профессиональным имиджем, как она, и, садясь сзади, ущипнул ее за попку. — Поехали!
Картер Биссел жил в двухкомнатной развалюхе, напоминавшей скорее палатку, раскинутую на песке. Она стояла вблизи от пляжа — весьма сомнительное достоинство в глазах Пибоди, так как это соседство делало домик удобной мишенью для тропических штормов.
Дом явно нуждался в ремонте, но, взглянув на обвисший веревочный гамак, Пибоди сразу поняла, что Картер Биссел предпочитает проводить свободное время, раскачиваясь в нем и не заботясь о поддержании своего жилища в порядке.
Колючие пучки береговой травы пробивались сквозь песок и ракушки. К засохшей пальме был пристегнут старый, совершенно проржавевший скутер.
— Да, это тебе не особняк в Квинсе, — заметил Макнаб, поддав ногой пустую бутылку. — Может, он и отыграл очко у брата по виду из окна, но по всем остальным параметрам родственного соперничества старший братец его обскакал.
— Как посмотришь, в голову приходит, что он мог просто плюнуть на все и уйти куда глаза глядят. — Пибоди вытащила ключ, который они взяли в местном полицейском участке. — По-моему, Картер Биссел — типичный неудачник.
— Непонятно только, что здесь забыла Фелисити Кейд.
— Я об этом думала. Может, они хотели использовать его в своей игре? Никому в голову не придет искать в таком месте отделение ОБР или явку террористов. Потому-то они его и выбрали.
Пибоди отперла дверь и со скрипом отворила ее. Воздух внутри был застоявшийся и жаркий. Увидев гигантского таракана, поспешившего спрятаться в тень при их появлении, она едва не завизжала. Пибоди терпеть не могла все то, что ползает и шарахается.
— Тебе плохо? Что случилось?
Ева судорожно вздохнула.
— Мэвис.
— О боже! Что-то с ребенком?
— Наверное, все дело в ребенке. По крайней мере мне так кажется. Но откуда мне знать? Она даже губы не накрасила. И что мне было делать?
— Послушай, я ничего не понимаю. Думаю, нам лучше начать сначала. Давай я первый. С Мэвис и с ребенком все в порядке?
— Должно быть. Он там шевелится!
— Где? — Рорк спохватился и возвел глаза к потолку. — Ты меня совсем запутала! Значит, она почувствовала, как ребенок начал шевелиться? Разве это не здорово?
— Она считает, что да. Значит, так и есть.
Ева выпрямилась и посмотрела на Рорка. Он все еще держал ее за руку и внимательно вглядывался в ее лицо. Ждал.
Все было как обычно, если не обращать внимания на легкую перемену ритма. На самом деле с недавних пор все между ними было не как обычно и, может быть, уже никогда не будет. Они оба это чувствовали, но оба готовы были делать вид, что ничего не случилось.
И в этой довлевшей над ними готовности притворяться, будто ничего не случилось, было нечто жуткое. Но ничего другого ей не оставалось, и она охотно пряталась за этим притворством, как, впрочем, и он.
— Когда я вернулась, Мэвис была здесь — вся в кусках и в слезах, — продолжала Ева. — Она боялась, что поломает жизнь ребенку, потому что ей в детстве поломали жизнь. Что-то в этом роде. Боялась сделать что-нибудь не так, боялась, что не почувствует того, что нужно. И рыдала как ненормальная.
— Я слыхал, это как раз вполне нормально для беременных женщин. Приступы слезливости. И я готов поверить, что она немного напугана. Откровенно говоря, это довольно жутко — если хорошенько подумать и представить себе весь процесс.
— Ну, я, например, совсем не хочу об этом думать.
Рорк отпустил ее руку и чуть-чуть отодвинулся от нее. Ева поняла, что он тоже ощущает возникшую между ними трещину. Обругав себя трусихой, она выбросила эту мысль из головы.
— Ну, словом, когда ребенок… уж не знаю, что он там сделал, но она успокоилась, даже развеселилась. Чуть не плясала, когда отправилась рассказывать Леонардо.
— Что ж, прекрасно. Тогда почему ты сидишь здесь с таким несчастным видом?
— Она вернется.
— Вот и хорошо. Буду рад ее повидать.
— Она привезет Трину. — Голос Евы зазвенел, она судорожно вцепилась в рубашку Рорка. — Со всем ее пыточным набором.
— Да, я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь! Они же не к тебе приедут, а ко мне. Не в тебя будут тыкать какими-то непонятными острыми штуками и не тебя будут обмазывать какой-то клейкой гадостью с головы до ног. Не знаю, что они собираются со мной делать, но, что бы это ни было, мне этого не надо.
— Ну, вряд ли это будет так уж страшно. Кроме того, ты всегда можешь уклониться под предлогом работы. Хотя бы на время.
— Я не могла с ней бороться. — Ева вновь закрыла лицо руками. — Она пришла ненакрашенная и совершенно меня этим добила. Ты когда-нибудь видел Мэвис ненакрашенной?
Рорк легонько провел рукой по ее волосам.
— Никогда.
— Вот и я об этом. И глаза у нее опухли и покраснели. И блестели. И живот у нее торчал. Такая маленькая белая кучка… выпирает, представляешь? И что мне было делать?
— Именно то, что ты и сделала. — Рорк подвинулся и поцеловал ее в макушку. — Ты хороший друг.
— Предпочитаю быть стервой: Это проще и эмоционально гораздо больше насыщает.
— Это у тебя тоже отлично получается. Что ж, я вижу, пора мне попытаться еще раз разжечь гриль.
— Ты уже однажды пытался, и ничего не вышло.
— Я с ним разобрался: практиковался потихоньку. Мы поджарим гамбургеры, это проще всего.
Она могла бы ему сказать, что ела гамбургер на ланч, но это было бы грубым приукрашиванием действительности. То, что она ела в «Голубой белке», никак нельзя было назвать гамбургером.
— Я просто хочу поработать, — пожаловалась Ева.
Но ее голосу не хватало убедительности. На самом деле она понимала, что им пойдет на пользу присутствие посторонних людей в доме. Можно будет пошуметь, выпустить пар. Поддержать иллюзию, что у них все в порядке.
— Я просто хочу нормально провести вечер за работой по распутыванию коварных планов ОБР и международных компьютерных террористов. Неужели я прошу слишком многого?
— Конечно, нет, но жизнь часто ломает наши планы. Хочешь, я тебе расскажу, как мы с Финн поработали в Квинсе?
— Черт! О, черт! — Ева вскинула руки и едва не угодила Рорку кулаком по подбородку. — Вот видишь? Эта передряга так выбила меня из колеи, что я даже забыла о своем расследовании! Где Финн?
— Остался в Квинсе. Наблюдает за конфискацией нескольких скульптур. На них наложен арест. Ты попала точно в цель со своей догадкой насчет «жучков».
«Видела бы ты, как ты на меня смотришь, — подумал Рорк. — Как будто пытаешься разглядеть, что творится у меня в голове, прочесть мои мысли, чтобы нам больше не пришлось об этом говорить. Что же нам с этим делать?» — с тоской спросил он себя.
— Мы обнаружили шесть скульптур — три в доме и три снаружи, — начиненных «жучками». — Рорк улыбнулся. Он сам чувствовал, что улыбка не согрела его глаз, но все-таки это была улыбка. — Весьма… оригинальная технология, насколько я могу судить. Любопытно будет распатронить одно из этих устройств на анализ, когда мы выковыряем их из металла.
— «Глаза» или «уши»?
— И то, и другое. По предварительной оценке, связь шла через спутник. Тот, кто смотрел и слушал, знает, что мы их нашли, тут двух мнений быть не может.
— Вот и хорошо. — Ева поднялась на ноги. — Если Биссел шпионил за своей женой для ОБР, они давно уже знают, что мы приняли меры. Между прочим, сегодня у меня была встреча с их заместителем директора.
— В самом деле?
Рорк задал этот вопрос таким тихим и грозным голосом, что у нее мурашки побежали по спине.
— Да. Так вот, если Биссел переметнулся и начал работать на другую сторону — хотя в этом деле я особой разницы между сторонами не вижу, — они скоро запаникуют. Ладно, я сама с этим разберусь, —. сказала Ева, на секунду отбросив притворство. — Это мое дело.
— А я и не спорю. Я не собираюсь тебе указывать, как разбираться с твоим делом, — осторожно ответил Рорк. — А ты можешь сказать то же самое о себе?
— Это не то же самое! Это… — Ева отшатнулась, словно только теперь заметила, что стоит на краю пропасти. — Знаешь, давай это пока отложим. Сосредоточимся на том, что есть.
— С радостью. А что у нас есть?
— Расследование. Нам надо подняться наверх и обменяться информацией.
— Хорошо. — Он коснулся ее лица, потом наклонился и нежно провел губами по ее губам. — Поднимемся наверх, поговорим об убийстве, потом посидим за ужином с друзьями. Тебя это устраивает?
— Да, меня это устраивает. — Сделав над собой усилие, она поцеловала его в ответ. Потом поднялась на ноги, устало разминая одеревеневшие плечи. —» Может, это хоть отвлечет меня от Трины с ее заплечным мешком.
Рорку отчаянно хотелось заставить ее улыбнуться. Он двумя пальцами провел по ее руке.
— Как ты думаешь, каков на вкус будет крем, которым Трина тебя намажет?
— Заткнись. Просто заткнись, и все.
— Вот это, я понимаю, жизнь! — сказал Макнаб, вдыхая полной грудью тропический воздух.
— У нас не жизнь, у нас работа. Расследование.
И никакой жизни не будет, пока мы не выполним задание.
Макнаб склонил голову набок и оглядел ее с ног до головы из-под солнцезащитных очков со стеклами цвета фуксии.
— Вот ты сейчас говоришь прямо как Даллас. Как ни странно, меня это возбуждает.
Пибоди ткнула его локтем в бок, но без особого возмущения.
— Отсюда мы едем прямо в «Волны», расспросим Дизеля Мура о Картере Бисселе. Потом отправимся к Бисселу домой, поговорим с соседями.
— А вот теперь ты начала командовать. — Макнаб легонько шлепнул ее по попке, в настоящий момент прикрытой тонкими летними брючками. — Это мне тоже нравится.
— Ты, конечно, чином старше меня, зато я работаю в отделе убийств. — О, как сладко было это выговорить! — Поэтому командую этой операцией я. И я говорю: сперва сделаем дело, а уж потом… будем жить.
— Я все понял. Но сначала нам надо взять напрокат колеса.
Макнаб обвел взглядом цепочку прокатных скутеров, выстроившихся возле будки кассира рядом с отелем. Своей яркой раскраской, напоминающей цирковой парад-алле, они так и зазывали туристов.
— Я тоже все поняла, — усмехнулась Пибоди.
«Волны» оказались дешевой забегаловкой на одной из самых отдаленных от центра улиц Кингстона. Макнаб и Пибоди дважды сбились с пути — или сделали вид, что сбились, — пока мчались на скутере по узким улочкам, а морской бриз овевал их щеки. В результате ожесточенного спора они договорились, что он сядет за руль по дороге туда, а она — по дороге Обратно. Пибоди обнаружила, что ехать сзади, крепко обхватив талию Макнаба, так же здорово, как и самой сидеть за рулем.
Однако когда они углубились в бедную и куда менее гостеприимную часть города, Пибоди порадовалась, что под легким летним жакетом у нее спрятано оружие. Она засекла три уличные сделки по купле-продаже наркотиков в радиусе двух кварталов. Пара наркоманов ширялась прямо на чьем-то чужом крыльце. А когда со скутером поравнялся яркий спортивный внедорожник и водитель уставился прямо на нее недобрыми темными глазами, Пибоди даже пожалела, что рассталась с полицейской формой. Но она не растерялась, не отвела взгляда и демонстративным жестом положила руку на револьвер. Внедорожник сразу набрал скорость, свернул и скрылся в одном из боковых переулков.
— Санкции за наркотики здесь крутые, как эротические сны подростка, — заметил Макнаб. — Но в этом районе, похоже, законы никого не волнуют.
Они проехали несколько секс-магазинов и клубов, возле которых предлагали свой товар уличные проститутки. Все это выглядело не слишком привлекательно. «Может, сюда и забредают туристы, — подумала Пибоди, — но, если им не нужен секс, наркотики или нож в спину, они быстро отсюда уходят».
Наконец они остановились возле убогого маленького бара: Пока Макнаб пристегивал скутер цепью к фонарному столбу, Пибоди огляделась вокруг.
— Не нравится мне это место, — сказала она. — Сейчас я кое-что попробую, а ты постарайся мне подыграть.
Она выбрала двух молодых людей — черного и белого. Они сидели на ступеньках крыльца и курили бог весть какую дрянь из длинной черной трубки, которую передавали друг другу. Собравшись с силами, Пибоди состроила самое суровое официальное лицо и направилась к ним раскачивающейся матросской походкой. За спиной у нее раздалось предупреждающее шипение Макнаба, но она сделала вид, что не слышит.
— Видите скутер?
Черный ухмыльнулся и сделал длинную затяжку из трубки.
— У меня есть глаза, сука.
— Да, похоже, пока их у вас по паре на брата. — Пибоди, словно невзначай, отодвинула локтем полу жакета, чтобы были видны жетон и оружие. — Если хотите их сберечь в своих черепушках, присмотрите за этим скутером. Потому что, если я выйду и не найду его на этом самом месте, мы с моим напарником затравим вас, как бешеных псов. И пока он запихивает эту трубку тебе в задницу, — она оскалила зубы и повернулась к белому парню, — я выдавлю зенки твоему дружку. Большими пальцами.
Белый угрожающе привстал.
— Да пошла ты!
У Пибоди все затряслось в желудке, но свирепый оскал на лице не дрогнул.
— Будешь так разговаривать, не получишь замечательный приз, который я для тебя припасла. Если скутер останется на месте целый и невредимый, я, так и быть, не отволоку ваши паршивые задницы в кутузку за хранение и употребление. Более того, я подарю вам десятку.
— Пятерку сейчас, пятерку потом! Пибоди перевела взгляд на черного.
— Ноль сейчас и ноль потом, если я буду вами недовольна. Эй, Макнаб, что бывает, когда я недовольна?
— Нет уж, уволь. Хочешь, чтоб мне кошмар приснился?
— Сделайте себе одолжение, — обратилась Пибоди к курильщикам, — заработайте десятку.
Она повернулась к ним спиной и направилась к бару.
— У меня пот течет по спине, — шепотом пожаловалась она Макнабу, когда они поднялись на крыльцо.
— Снаружи не заметно. Ты даже меня напугала.
— Даллас справилась бы лучше, но у меня тоже вышло неплохо.
— Шикарно, детка! — Макнаб распахнул дверь, и в лицо им ударила волна холодного воздуха, наполненного запахами дыма, спиртного и человеческих тел, не заключивших рабочего соглашения с водой и мылом.
Еще не стемнело, и дела шли вяло. Тем не менее в баре кучковались завсегдатаи — одни сгрудились за столами, другие висели на стойке. На узкой платформе, заменявшей сцену, плохо отлаженная голо-графическая группа играла скверный регги. Образ ударника все время мигал и отключался, настройка была сбита, поэтому губы певца двигались не синхронно, и Макнабу вспомнились плохо дублированные фильмы, от которых балдела его кузина Шейла.
Мур работал за стойкой бара. По сравнению с идентификационной фотографией он заметно сбавил в весе. Вид у него был взъерошенный; иссиня-черные волосы, заплетенные в «вечные» косички, торчали во все стороны. Макнабу, большому любителю экзотики, понравилась такая прическа, подчеркивающая ромбовидную форму лица с заостренным подбородком.
На шее у Мура болталось ожерелье из чего-то напоминающего птичьи кости. Его кожа цвета кофе с молоком лоснилась от пота, несмотря на ледяной воздух, изрыгаемый кондиционером.
Сердитым взглядом блестящих черных глаз Мур окинул Пибоди и Макнаба, как будто они были единым целым. Он сунул кружку мутноватой коричневой настойки в руки ждущего посетителя и воспользовался тряпкой, которой вытирал стойку бара, чтобы стереть пот с груди. Затем он подошел к ближнему краю стойки и заговорил, злобно скривив разукрашенные татуировкой губы:
— Я уже заплатил за месяц, так что, если вы пришли вытрясти из меня еще один депозит, катитесь ко всем чертям!
Пибоди открыла было рот, но Макнаб вовремя наступил ей на ногу и заставил замолчать.
— Это, наверное, ваши местные завели тут такой «Фонд выживания». Мы в этой кассе не участвуем. Напротив, мы будем рады пополнить твой собственный фонд, если у тебя есть ценная информация.
Пибоди бросила на Макнаба удивленный взгляд — никогда раньше он не говорил с такой небрежно-тягучей, слегка скучающей интонацией.
— Когда коп предлагает премию, уж он сумеет спустить три шкуры за свои денежки.
Макнаб выудил из кармана двадцатку и пришлепнул ее ладонью к стойке, не сводя глаз с Мура.
— Я тебе доверяю.
Двадцатка исчезла с прилавка, как по волшебству.
— За что платишь?
— За информацию, — повторил Макнаб. — Мне нужен Картер Биссел.
— Мне самому нужен этот сукин сын! Он мне два куска задолжал, не говоря уж о том, что я должен один тут уродоваться, с тех пор как он решил устроить себе отпуск!
— Давно вы управляли баром вместе? — спросила Пибоди.
— Достаточно. Понимаете, у нас и раньше было общее дело. Что-то вроде транспортировки грузов. Вот мы и решили открыть бар, каждый выложил свою половину за аренду. Картер хоть и задница, но в бизнесе кое-что петрит. Мы неплохо работали. Правда, по временам он уходит в запой, да и «травку» любит покурить. В таком месте, как у нас, и то и другое, ясное дело, не проблема. Бывает, он пропадает на пару дней. Ну и что? Он загуляет, в следующий раз я загуляю. Так и работаем.
— Но не на этот раз? — подсказала Пибоди.
— На этот раз он просто испарился. — Мур вытащил из-под стойки бутылку, налил чего-то темного и густого в широкий стакан из толстого стекла и осушил его залпом. — Выгреб две тысячи из кассы текущих расходов… считайте, все подчистую за месяц.
— Вы от него этого не ожидали?
— Черт… Ну, это как сказать. Он любил поговорить о том, как сорвет большой куш и заживет королем, может, откроет шикарное заведение. Картер здоров языком чесать. Никогда он не сорвет большой куш, потому что сам он — мелкая сошка. Рому выпьет — начинает плакаться, что ему не везет и все у него захапал старший брат.
— Вы видели когда-нибудь его старшего брата? — спросила Пибоди.
— Нет. Я даже думал, он все врет, пока не увидел у Картера в доме альбом с вырезками. А там полно статей и всякого дерьма про его брата-скульптора.
— Значит, он собирал сведения о своем брате и вставлял их в альбом?
— Хоть убей, не знаю, на кой ему сдался этот альбом. Сам всю дорогу твердит, что он этого сукина сына от роду на дух не переносит.
— Он когда-нибудь говорил, что собирается в Нью-Йорк повидаться с братом?
— Да Картер вечно твердит, что куда-то поедет с кем-то повидаться. Важную шишку из себя строит. Только это все трепотня.
— Вы когда-нибудь слыхали, чтобы он упоминал Фелисити Кейд?
— М-м-м… Шикарная блондинка. — Мур плотоядно облизнул губы. — Та еще штучка. Заглядывала сюда пару раз.
— Не обижайтесь, — самым любезным тоном заметила Пибоди, — но эта лавочка не самое подходящее место для такой женщины.
— С этими богатыми бабами никогда не знаешь, что у них на уме. Вот почему я и обхожу их за милю. Зашла как-то раз и давай строить глазки Картеру. Ясное дело, долго напрягаться ей не пришлось. Но потом он о ней не распространялся. Обычно он это любит — хвост распушить насчет своих баб. Думает, он король в постели. А про эту ни слова не сказал, как воды в рот набрал. Вроде как он такой хитрый. — Мур пожал плечами. — А мне и дела нет. У меня свои дела.
— Она часто здесь бывала?
— Заглядывала пару раз. Они вместе куда-то уходили. Иногда он пропадал на пару дней. Думаете, он оторвался по полной? Зря. Да ни в жисть такая фря не будет его долго держать при себе.
— Может, у него был какой-то другой бизнес? Или другая женщина, с которой он мог уехать?
— Слушайте, я все это уже проходил с местными. Он трахал всех баб, которые ему давали. Ни с кем подолгу не жил. А если у него была работа на стороне, мне он о ней не докладывал. Ну, правда, я бы и сам узнал. Это маленький остров.
— Маленький остров, — пробормотала Пибоди, когда они покончили с Муром и вышли на улицу. — Негде спрятаться.
— И путей отхода не так уж много. По воде и по воздуху.
Пибоди с удовлетворением отметила, что скутер, судя по всему нетронутый, стоит на месте.
— Заплати парням.
— Почему это я должен платить?
— Я же их построила.
Макнаб поворчал для виду, но выдал парням десятку, а потом расковал скутер.
— А здорово ты подбил под него клинья! — Пибоди хотелось одобрительно ущипнуть его за зад, но она подумала, что это было бы непрофессионально. Поэтому она решила подождать и забралась в седло скутера. — Хорошо, что быстро управились. Надо выбираться отсюда, пока не стемнело.
— Мы оба с тобой держались молодцом, Пибоди. — Макнаб явно был не так обеспокоен профессиональным имиджем, как она, и, садясь сзади, ущипнул ее за попку. — Поехали!
Картер Биссел жил в двухкомнатной развалюхе, напоминавшей скорее палатку, раскинутую на песке. Она стояла вблизи от пляжа — весьма сомнительное достоинство в глазах Пибоди, так как это соседство делало домик удобной мишенью для тропических штормов.
Дом явно нуждался в ремонте, но, взглянув на обвисший веревочный гамак, Пибоди сразу поняла, что Картер Биссел предпочитает проводить свободное время, раскачиваясь в нем и не заботясь о поддержании своего жилища в порядке.
Колючие пучки береговой травы пробивались сквозь песок и ракушки. К засохшей пальме был пристегнут старый, совершенно проржавевший скутер.
— Да, это тебе не особняк в Квинсе, — заметил Макнаб, поддав ногой пустую бутылку. — Может, он и отыграл очко у брата по виду из окна, но по всем остальным параметрам родственного соперничества старший братец его обскакал.
— Как посмотришь, в голову приходит, что он мог просто плюнуть на все и уйти куда глаза глядят. — Пибоди вытащила ключ, который они взяли в местном полицейском участке. — По-моему, Картер Биссел — типичный неудачник.
— Непонятно только, что здесь забыла Фелисити Кейд.
— Я об этом думала. Может, они хотели использовать его в своей игре? Никому в голову не придет искать в таком месте отделение ОБР или явку террористов. Потому-то они его и выбрали.
Пибоди отперла дверь и со скрипом отворила ее. Воздух внутри был застоявшийся и жаркий. Увидев гигантского таракана, поспешившего спрятаться в тень при их появлении, она едва не завизжала. Пибоди терпеть не могла все то, что ползает и шарахается.