Страница:
По крайней мере она больше не чувствовала себя голой. Хвала господу за малые милости!
Она потихоньку выключила виртуальные очки, которые Трина для нее настроила, прежде чем переключить все свое внимание на Мэвис, которая к подобным вещам относилась с восторгом. Еву раздражали бессмысленные звуки и нежные, расплывающиеся пастельные тона программы релаксации, подобранной для нее Триной. Может, она и была голой и лежала на мягком массажном столе, вся обмазанная клейкой дрянью с ног до головы, но она тем не менее оставалась полицейским и хотела рассуждать как полицейский.
Она вернулась мыслями к жертвам. Она всегда возвращалась к жертвам.
Биссел, Кейд, Маккой, причем центральной фигурой является Биссел. Кому же выгодна их смерть? Человеку или организации?
ОБР. В свое время — не самое легкое и приятное время — правительство образовало эту службу для обороны страны, для патрулирования улиц и сбора разведывательной информации среди радикально настроенных групп. Организация справилась со своей задачей, вероятно, на том этапе она была необходима. А в последующие годы, по мнению некоторых, она превратилась в нечто более напоминавшее легализованную террористическую группировку, чем разведывательный центр.
И с этим мнением Ева была согласна.
Итак, убийства могли быть следствием операции зачистки. Если Биссел и Кейд переметнулись, а Маккой не по своей воле стала носительницейком-прометирующей информации, все трое могли быть убраны для защиты некоего глобального шпионского проекта. А целью, очевидно, являлся «Красный код». Компьютеры были инфицированы. Какие же данные предполагалось уничтожить? А что, если использование компьютерного вируса было всего лишь уловкой для переключения внимания на хакеров-террористов?
«Бригада Судного дня». Политические и уголовные убийства, большие и малые разрушения, массовые жертвы искусственно вызванных техногенных катастроф — все это стало целью, стилем и смыслом жизни террористов. Кейд и Биссел, может, и играли за обе команды, но не исключено, что им было дано задание проникнуть в «Бригаду». Возможно, это привело их к смерти от руки террористов. А смерть Маккой стала побочным эффектом.
Но тогда почему они не взяли ответственность на себя? Любая террористическая группировка питается шумихой в прессе и жить без нее не может. Пресса, по обычаю перевирая детали, смакует кровавые подробности и делает заявления террористов достоянием гласности. Времени прошло достаточно, чтобы заявить о своей причастности и дать соответствующие «утечки» в крупнейшие СМИ.
Но в любом случае, зачем они подставили Юинг? Зачем, если любая из этих организаций хотела убрать агентов без шума, тратить столько времени и усилий, чтобы подставить Риву Юинг?
Вероятно, им нужно было затормозить, затруднить или свести на нет ее работу по созданию антивирусной программы. И без помех использовать данные, собранные Бисселом через имплантированное устройство, — для создания мощной антивирусной защиты, если это дело рук ОБР, или для совершенствования компьютерного вируса, способного пробить любую защиту, если тут замешана «Бригада Судного дня».
Все возможно. Она не станет закрывать эти двери. Она проведет вероятностные тесты. Но при любом сценарии надо учитывать фактор Картера Биссела, пляшущего, как пылинка на ветру, и остающегося за пределами досягаемости. Может быть, Кейд завербовала и его — с санкции ОБР или без оной, с ведома или без ведома Блэра Биссела?..
— И где он, черт его побери, ошивается?!
Ева попыталась мысленно представить себе Картера, но картина выходила расплывчатая, она дрожала, как марево в летнем воздухе, и таяла у нее перед глазами. Ева больше не воспринимала веселый щебет Мэвис и Трины даже краем сознания. В ушах слышался только какой-то мерный, тихий шум, напоминавший шорох прибоя. «Значит, программа релаксации снова включилась», — догадалась Ева. Это была последняя мысль перед тем, как она забылась сном.
Фини отодвинулся от стола в домашней компьютерной лаборатории Рорка и потер усталые глаза кулаками.
— Тебе следует что-нибудь принять от перенапряжения, — посоветовал Рорк. — Пока ты еще не ослеп окончательно.
— Да уж, — со вздохом признался Фини, — отвык я от практической работы. — Он взглянул на распотрошенный компьютер, лежавший перед ним грудой мелких деталей. — Избаловался. Все больше передоверяю копание в деталях своим молодым орлам. — Он покосился на рабочий стол Рорка и с удовлетворением отметил, что штатский преуспел в своей работе не больше, чем он сам. — Ты хоть примерно представляешь, когда нам удастся привести один из этих гробов в рабочее состояние?
— Думаю, где-то в следующем десятилетии, если нам повезет. Или в следующем тысячелетии, если нет. Этот гад спекся. С концами. — Рорк тоже оттолкнулся от стола и нахмурился, глядя на безнадежно испорченные внутренности компьютера, над которым работал. — Мы будем ремонтировать, чинить, штопать, бить отбойным молотком, но мы извлечем из него данные! Сейчас я так зол, что готов посвятить этой проклятой работе всю свою жизнь, насколько ее хватит. Только, видит бог, дело пошло бы быстрее и легче, будь у нас еще несколько пар рук и светлых голов. Скорее бы вернулся Макнаб — у него и голова варит, и терпения хватит копаться в этом дерьме часами. Но одного его мало.
С минуту они сидели в мрачном, задумчивом молчании, потом переглянулись.
— Может поговоришь с ней? — неуверенно предложил Рорк.
— Э, нет! Не я же на ней женат.
— А я не полицейский.
— Это твое хозяйство.
— Это расследование Нью-Йоркского департамента полиции.
— Как будто тебе есть до этого дело! Ну ладно, ладно, — Фини замахал рукой, не давая Рорку возразить. — Давай решим спор по-мужски.
— Хочешь помериться силами?
Фини саркастически фыркнул и сунул руку в карман.
— Мы бросим монетку. Орел или решка?
Ева слышала что-то похожее на флейты. Ей казалось, что она бежит по усыпанному цветами лугу, а какие-то маленькие крылатые существа играют на длинных тростниковых дудочках. Птицы пели, солнце сияло, небо казалось идеальной голубой чашей…
Она проснулась, вздрогнула — и, по своему обыкновению, чертыхнулась.
— Даллас, ты и вправду вырубилась?
Моргая, Ева сфокусировала взгляд на фигуре, растянувшейся на массажном столе рядом с ней. Кажется, в другой жизни это была Мэвис. Голос был похож на Мэвис, но провести полное опознание не представлялось возможным, так как тело ее от плеч до кончиков пальцев на ногах было покрыто чем-то ярко-розовым, лицо намазано синим, а волосы облепили голову зелеными, красными и лиловыми потеками.
Ева хотела еще раз чертыхнуться, но это показалось ей излишним.
— Да не смущайся, слюни ты не пускала, — заверила ее Мэвис. — Можешь не дергаться.
— Издала пару сексуальных стонов, — раздался откуда-то из района ее ног голос Трины, и Ева мгновенно напряглась.
— Что ты делаешь?!
— Свою работу. Ты уже чистая. Эту часть ты проспала. Я втерла тебе в кожу регенерирующий крем. Твоему мужу он наверняка понравится. Головой и лицом я займусь потом, когда покончу с ногами.
— Что ты делаешь с моими ногами? — Ева осторожно приподнялась на локтях и вытянула шею. — О, мой бог! Боже милостивый! Ты накрасила мне ногти?!
— Это всего лишь педикюр, а не сатанинский ритуал, — невозмутимо произнесла Трина.
— У меня ногти розовые.
— Ну да, я сделала для тебя исключение. Самый скромный цвет. «Солнечный коралл». Почти телесный. Хорошо подходит к твоей коже. Между прочим, твои ноги были в позорном состоянии, — добавила Трина, обрызгивая ногти закрепителем. — Хорошо, что ты отключилась, пока я над ними работала. Видеорелаксация — великая вещь!
— А она почему не отключилась? — ревниво спросила Ева, кивнув на Мэвис.
— Я получаю больше удовольствия, когда чувствую процедуры, — вмешалась Мэвис. — Мне нравится, когда меня намазывают, массируют, растирают и красят. Для меня это супер! А ты этого терпеть не можешь.
— Если ты знаешь, что я это терпеть не могу, зачем ты меня заставляешь?
Мэвис одарила ее улыбкой цвета «электрик».
— Но это же здорово!
Ева подняла руку, чтобы почесать лицо, и ахнула в шоке, разглядев ногти.
— Господи, ты и руки мне накрасила? Люди увидят!
— «Французский нейтральный». — Трина подошла к изголовью и как ни в чем не бывало провела пальцем по одной из бровей Евы. — Надо их подровнять. Застынь, Даллас.
— Ты хоть понимаешь, что я коп?! Ты понимаешь, что если мне придется вступить в схватку с подозреваемым и он увидит мой «французский нейтральный», он со смеху подохнет? А меня потянут в отдел внутренних расследований за то, что подозреваемый умер у меня на руках!
— Я знаю, что ты коп. — Трина оскалила зубы в улыбке. Левый глазной зуб был украшен изумрудной заклепкой. — Вот почему я добавила татуировку на сиське бесплатно.
— Татуировку? На сиське? — Ева села, словно подброшенная пружиной. — Татуировку?!
— Да остынь, это не перманент. Вышло отлично.
Ева пришла в такой ужас, что боялась взглянуть. Чтобы побороть страх, она схватила целую горсть блестящих черных волос Трины и дернула голову своей мучительницы вниз. «Если надо, я разобью эту голову о массажный стол», — решила Ева. Не обращая внимания на вопли Трины и отчаянные попытки сопротивления, а также на призывы Мэвис: «Девочки, не ссорьтесь!», Ева наклонила голову и взглянула на свою грудь.
И там, на изгибе левой, была нарисована точная копия ее полицейского жетона! Со всеми деталями, хотя величиной рисунок был не больше ногтя. Ева еще ниже наклонила голову, чтобы прочитать свое имя, ее хватка ослабла, и Трина высвободилась.
— Ты что, ненормальная?! Я же сказала: это не перманент!
— Признайся: ты накачала меня галлюциногенами, пока я была в виртуальных очках?
— Что?! — Явно разозленная, Трина откинула назад волосы, скрестила руки на груди и негодующе уставилась на Еву. — Ты что, рехнулась? Нет, я тебе ничего не давала. Я сертифицированный консультант по косметике лица и тела, в моем меню нет галлюциногенов. А если будешь задавать мне такие вопросы, и…
— Я задала такой вопрос, потому что… Просто я смотрю на то, что ты нарисовала, и мне вроде как нравится. Вот я и хочу удостовериться, что меня не накачали каким-нибудь ЛСД.
Трина фыркнула в ответ, но в ее глазах засветился огонек удовольствия.
— Ну, если тебе нравится, могу сделать перманент.
— Нет! — Ева машинально схватилась рукой за грудь. — Нет, нет, нет и нет!
— Ясно. Перманент не нужен. Мэвис надо еще малость помариноваться, а мы пока закончим с тобой.
Трина нажала кнопку невидимого механизма, и часть стола поднялась, образуя спинку сиденья. Теперь Ева могла как следует рассмотреть Мэвис.
— Слушай, а почему у тебя эта грязь на волосах разноцветная?
— У меня будет микс, — объяснила Мэвис. — Красные кудряшки, лиловые прядки и…
— А на моих ничего такого не было? — встревожилась Ева, хватаясь за голову. — Ведь не было?
— Успокойся. — Решив отомстить за оскорбление, Трина дернула Еву за волосы. — Розовые вкрапления постепенно сойдут сами собой.
— Да она шутит! — воскликнула Мэвис, увидев, что Ева побледнела. — Честное слово!
К тому времени, как все кончилось, Ева чувствовала себя вареной макарониной. Оставшись наконец одна, она бросилась в ближайшую ванную, заперла дверь и собрала в кулак все свои силы, чтобы взглянуть в зеркало.
У нее колени подогнулись от облегчения, когда она убедилась, что в волосах на самом деле нет ни розовых, ни каких-либо иных вкраплений. И брови у нее не были разноцветные, как у Мэвис.
«Дело вовсе не в тщеславии, — заверила себя Ева. — Просто мне хочется выглядеть, как я выгляжу всегда. Что в этом такого плохого?» И, поскольку она выглядела как всегда, ее сведенные судорогой лопатки расправились и опустились.
Ну ладно, допустим, она выглядит несколько лучше, чем обычно. Всякий раз, когда Трине удавалось до нее добраться, она что-то такое делала с ее бровями, отчего изгиб становился более выраженным и красиво обрамлял глаза. И кожа приобрела здоровый оттенок.
Ева покачала головой, довольная тем, что волосы сами собой легли в правильном направлении. И тут ее глаза округлились в тревоге: значит, она все-таки тщеславна! Она становится тщеславной прямо на глазах! Надо положить этому конец. Ева решительно отвернулась от зеркала. Надо вылезти из этого дурацкого халата и надеть нормальную одежду. Как только она обретет приличный вид, тут же отправится в лабораторию.
«Работа — это единственный предмет, достойный тщеславия», — сказала она себе.
Глава 14
Она потихоньку выключила виртуальные очки, которые Трина для нее настроила, прежде чем переключить все свое внимание на Мэвис, которая к подобным вещам относилась с восторгом. Еву раздражали бессмысленные звуки и нежные, расплывающиеся пастельные тона программы релаксации, подобранной для нее Триной. Может, она и была голой и лежала на мягком массажном столе, вся обмазанная клейкой дрянью с ног до головы, но она тем не менее оставалась полицейским и хотела рассуждать как полицейский.
Она вернулась мыслями к жертвам. Она всегда возвращалась к жертвам.
Биссел, Кейд, Маккой, причем центральной фигурой является Биссел. Кому же выгодна их смерть? Человеку или организации?
ОБР. В свое время — не самое легкое и приятное время — правительство образовало эту службу для обороны страны, для патрулирования улиц и сбора разведывательной информации среди радикально настроенных групп. Организация справилась со своей задачей, вероятно, на том этапе она была необходима. А в последующие годы, по мнению некоторых, она превратилась в нечто более напоминавшее легализованную террористическую группировку, чем разведывательный центр.
И с этим мнением Ева была согласна.
Итак, убийства могли быть следствием операции зачистки. Если Биссел и Кейд переметнулись, а Маккой не по своей воле стала носительницейком-прометирующей информации, все трое могли быть убраны для защиты некоего глобального шпионского проекта. А целью, очевидно, являлся «Красный код». Компьютеры были инфицированы. Какие же данные предполагалось уничтожить? А что, если использование компьютерного вируса было всего лишь уловкой для переключения внимания на хакеров-террористов?
«Бригада Судного дня». Политические и уголовные убийства, большие и малые разрушения, массовые жертвы искусственно вызванных техногенных катастроф — все это стало целью, стилем и смыслом жизни террористов. Кейд и Биссел, может, и играли за обе команды, но не исключено, что им было дано задание проникнуть в «Бригаду». Возможно, это привело их к смерти от руки террористов. А смерть Маккой стала побочным эффектом.
Но тогда почему они не взяли ответственность на себя? Любая террористическая группировка питается шумихой в прессе и жить без нее не может. Пресса, по обычаю перевирая детали, смакует кровавые подробности и делает заявления террористов достоянием гласности. Времени прошло достаточно, чтобы заявить о своей причастности и дать соответствующие «утечки» в крупнейшие СМИ.
Но в любом случае, зачем они подставили Юинг? Зачем, если любая из этих организаций хотела убрать агентов без шума, тратить столько времени и усилий, чтобы подставить Риву Юинг?
Вероятно, им нужно было затормозить, затруднить или свести на нет ее работу по созданию антивирусной программы. И без помех использовать данные, собранные Бисселом через имплантированное устройство, — для создания мощной антивирусной защиты, если это дело рук ОБР, или для совершенствования компьютерного вируса, способного пробить любую защиту, если тут замешана «Бригада Судного дня».
Все возможно. Она не станет закрывать эти двери. Она проведет вероятностные тесты. Но при любом сценарии надо учитывать фактор Картера Биссела, пляшущего, как пылинка на ветру, и остающегося за пределами досягаемости. Может быть, Кейд завербовала и его — с санкции ОБР или без оной, с ведома или без ведома Блэра Биссела?..
— И где он, черт его побери, ошивается?!
Ева попыталась мысленно представить себе Картера, но картина выходила расплывчатая, она дрожала, как марево в летнем воздухе, и таяла у нее перед глазами. Ева больше не воспринимала веселый щебет Мэвис и Трины даже краем сознания. В ушах слышался только какой-то мерный, тихий шум, напоминавший шорох прибоя. «Значит, программа релаксации снова включилась», — догадалась Ева. Это была последняя мысль перед тем, как она забылась сном.
Фини отодвинулся от стола в домашней компьютерной лаборатории Рорка и потер усталые глаза кулаками.
— Тебе следует что-нибудь принять от перенапряжения, — посоветовал Рорк. — Пока ты еще не ослеп окончательно.
— Да уж, — со вздохом признался Фини, — отвык я от практической работы. — Он взглянул на распотрошенный компьютер, лежавший перед ним грудой мелких деталей. — Избаловался. Все больше передоверяю копание в деталях своим молодым орлам. — Он покосился на рабочий стол Рорка и с удовлетворением отметил, что штатский преуспел в своей работе не больше, чем он сам. — Ты хоть примерно представляешь, когда нам удастся привести один из этих гробов в рабочее состояние?
— Думаю, где-то в следующем десятилетии, если нам повезет. Или в следующем тысячелетии, если нет. Этот гад спекся. С концами. — Рорк тоже оттолкнулся от стола и нахмурился, глядя на безнадежно испорченные внутренности компьютера, над которым работал. — Мы будем ремонтировать, чинить, штопать, бить отбойным молотком, но мы извлечем из него данные! Сейчас я так зол, что готов посвятить этой проклятой работе всю свою жизнь, насколько ее хватит. Только, видит бог, дело пошло бы быстрее и легче, будь у нас еще несколько пар рук и светлых голов. Скорее бы вернулся Макнаб — у него и голова варит, и терпения хватит копаться в этом дерьме часами. Но одного его мало.
С минуту они сидели в мрачном, задумчивом молчании, потом переглянулись.
— Может поговоришь с ней? — неуверенно предложил Рорк.
— Э, нет! Не я же на ней женат.
— А я не полицейский.
— Это твое хозяйство.
— Это расследование Нью-Йоркского департамента полиции.
— Как будто тебе есть до этого дело! Ну ладно, ладно, — Фини замахал рукой, не давая Рорку возразить. — Давай решим спор по-мужски.
— Хочешь помериться силами?
Фини саркастически фыркнул и сунул руку в карман.
— Мы бросим монетку. Орел или решка?
Ева слышала что-то похожее на флейты. Ей казалось, что она бежит по усыпанному цветами лугу, а какие-то маленькие крылатые существа играют на длинных тростниковых дудочках. Птицы пели, солнце сияло, небо казалось идеальной голубой чашей…
Она проснулась, вздрогнула — и, по своему обыкновению, чертыхнулась.
— Даллас, ты и вправду вырубилась?
Моргая, Ева сфокусировала взгляд на фигуре, растянувшейся на массажном столе рядом с ней. Кажется, в другой жизни это была Мэвис. Голос был похож на Мэвис, но провести полное опознание не представлялось возможным, так как тело ее от плеч до кончиков пальцев на ногах было покрыто чем-то ярко-розовым, лицо намазано синим, а волосы облепили голову зелеными, красными и лиловыми потеками.
Ева хотела еще раз чертыхнуться, но это показалось ей излишним.
— Да не смущайся, слюни ты не пускала, — заверила ее Мэвис. — Можешь не дергаться.
— Издала пару сексуальных стонов, — раздался откуда-то из района ее ног голос Трины, и Ева мгновенно напряглась.
— Что ты делаешь?!
— Свою работу. Ты уже чистая. Эту часть ты проспала. Я втерла тебе в кожу регенерирующий крем. Твоему мужу он наверняка понравится. Головой и лицом я займусь потом, когда покончу с ногами.
— Что ты делаешь с моими ногами? — Ева осторожно приподнялась на локтях и вытянула шею. — О, мой бог! Боже милостивый! Ты накрасила мне ногти?!
— Это всего лишь педикюр, а не сатанинский ритуал, — невозмутимо произнесла Трина.
— У меня ногти розовые.
— Ну да, я сделала для тебя исключение. Самый скромный цвет. «Солнечный коралл». Почти телесный. Хорошо подходит к твоей коже. Между прочим, твои ноги были в позорном состоянии, — добавила Трина, обрызгивая ногти закрепителем. — Хорошо, что ты отключилась, пока я над ними работала. Видеорелаксация — великая вещь!
— А она почему не отключилась? — ревниво спросила Ева, кивнув на Мэвис.
— Я получаю больше удовольствия, когда чувствую процедуры, — вмешалась Мэвис. — Мне нравится, когда меня намазывают, массируют, растирают и красят. Для меня это супер! А ты этого терпеть не можешь.
— Если ты знаешь, что я это терпеть не могу, зачем ты меня заставляешь?
Мэвис одарила ее улыбкой цвета «электрик».
— Но это же здорово!
Ева подняла руку, чтобы почесать лицо, и ахнула в шоке, разглядев ногти.
— Господи, ты и руки мне накрасила? Люди увидят!
— «Французский нейтральный». — Трина подошла к изголовью и как ни в чем не бывало провела пальцем по одной из бровей Евы. — Надо их подровнять. Застынь, Даллас.
— Ты хоть понимаешь, что я коп?! Ты понимаешь, что если мне придется вступить в схватку с подозреваемым и он увидит мой «французский нейтральный», он со смеху подохнет? А меня потянут в отдел внутренних расследований за то, что подозреваемый умер у меня на руках!
— Я знаю, что ты коп. — Трина оскалила зубы в улыбке. Левый глазной зуб был украшен изумрудной заклепкой. — Вот почему я добавила татуировку на сиське бесплатно.
— Татуировку? На сиське? — Ева села, словно подброшенная пружиной. — Татуировку?!
— Да остынь, это не перманент. Вышло отлично.
Ева пришла в такой ужас, что боялась взглянуть. Чтобы побороть страх, она схватила целую горсть блестящих черных волос Трины и дернула голову своей мучительницы вниз. «Если надо, я разобью эту голову о массажный стол», — решила Ева. Не обращая внимания на вопли Трины и отчаянные попытки сопротивления, а также на призывы Мэвис: «Девочки, не ссорьтесь!», Ева наклонила голову и взглянула на свою грудь.
И там, на изгибе левой, была нарисована точная копия ее полицейского жетона! Со всеми деталями, хотя величиной рисунок был не больше ногтя. Ева еще ниже наклонила голову, чтобы прочитать свое имя, ее хватка ослабла, и Трина высвободилась.
— Ты что, ненормальная?! Я же сказала: это не перманент!
— Признайся: ты накачала меня галлюциногенами, пока я была в виртуальных очках?
— Что?! — Явно разозленная, Трина откинула назад волосы, скрестила руки на груди и негодующе уставилась на Еву. — Ты что, рехнулась? Нет, я тебе ничего не давала. Я сертифицированный консультант по косметике лица и тела, в моем меню нет галлюциногенов. А если будешь задавать мне такие вопросы, и…
— Я задала такой вопрос, потому что… Просто я смотрю на то, что ты нарисовала, и мне вроде как нравится. Вот я и хочу удостовериться, что меня не накачали каким-нибудь ЛСД.
Трина фыркнула в ответ, но в ее глазах засветился огонек удовольствия.
— Ну, если тебе нравится, могу сделать перманент.
— Нет! — Ева машинально схватилась рукой за грудь. — Нет, нет, нет и нет!
— Ясно. Перманент не нужен. Мэвис надо еще малость помариноваться, а мы пока закончим с тобой.
Трина нажала кнопку невидимого механизма, и часть стола поднялась, образуя спинку сиденья. Теперь Ева могла как следует рассмотреть Мэвис.
— Слушай, а почему у тебя эта грязь на волосах разноцветная?
— У меня будет микс, — объяснила Мэвис. — Красные кудряшки, лиловые прядки и…
— А на моих ничего такого не было? — встревожилась Ева, хватаясь за голову. — Ведь не было?
— Успокойся. — Решив отомстить за оскорбление, Трина дернула Еву за волосы. — Розовые вкрапления постепенно сойдут сами собой.
— Да она шутит! — воскликнула Мэвис, увидев, что Ева побледнела. — Честное слово!
К тому времени, как все кончилось, Ева чувствовала себя вареной макарониной. Оставшись наконец одна, она бросилась в ближайшую ванную, заперла дверь и собрала в кулак все свои силы, чтобы взглянуть в зеркало.
У нее колени подогнулись от облегчения, когда она убедилась, что в волосах на самом деле нет ни розовых, ни каких-либо иных вкраплений. И брови у нее не были разноцветные, как у Мэвис.
«Дело вовсе не в тщеславии, — заверила себя Ева. — Просто мне хочется выглядеть, как я выгляжу всегда. Что в этом такого плохого?» И, поскольку она выглядела как всегда, ее сведенные судорогой лопатки расправились и опустились.
Ну ладно, допустим, она выглядит несколько лучше, чем обычно. Всякий раз, когда Трине удавалось до нее добраться, она что-то такое делала с ее бровями, отчего изгиб становился более выраженным и красиво обрамлял глаза. И кожа приобрела здоровый оттенок.
Ева покачала головой, довольная тем, что волосы сами собой легли в правильном направлении. И тут ее глаза округлились в тревоге: значит, она все-таки тщеславна! Она становится тщеславной прямо на глазах! Надо положить этому конец. Ева решительно отвернулась от зеркала. Надо вылезти из этого дурацкого халата и надеть нормальную одежду. Как только она обретет приличный вид, тут же отправится в лабораторию.
«Работа — это единственный предмет, достойный тщеславия», — сказала она себе.
Глава 14
Едва она успела добраться до спальни, как двери лифта открылись, и вошел Рорк.
— Мне надо только переодеться, — быстро сказала Ева. — И я сразу отправляюсь в лабораторию.
— А мне нужно поговорить с тобой минутку. Я видел, что Мэвис и Трина ушли.
— О чем поговорить? — Ева принялась рыться в шкафу, отыскивая свои любимые старые треники. Это дало ей возможность хоть чем-то заняться, пока она возносила молитву, чтобы разговор не коснулся далласской шпионской операции двадцатилетней давности. — Ну, как там у вас, есть прорыв?
— Нет. Это кропотливая и утомительная работа. Долгая и нудная. Финн решил отдохнуть часок. Это копание в микросхемах ужасно действует на глаза.
— Ладно. — Ева чувствовала себя не вправе выражать недовольство — в конце концов, она сама провела большую часть вечера, лежа на спине, вся обмазанная клейкой массой. — С компьютерами я вам помочь не смогу, я в этом деле не сильна, но мне надо провести несколько вероятностных тестов, проверить кое-какие версии. В мозгах, видишь ли, прояснилось. Черт возьми, я этого терпеть не могу!
— Терпеть не можешь, когда в мозгах проясняется?
— Да нет. — Ева позволила себе немного расслабиться. Она остро подмечала каждую интонацию его голоса и чувствовала, что опасаться нечего. По крайней мере сейчас. — Я терпеть не могу признавать, что вся эта дрянь, которой Трина пользуется в своей работе, действительно прочищает мозги. Я просто накачана энергией! — Ева вытащила старую, изношенную до дыр футболку, которую спрятала под высокой стопкой шелкового и кашемирового трикотажа. — И я думаю… Ты на что уставился?
— На тебя. Дорогая Ева, ты выглядишь…
— Не начинай.
Ева отмахнулась от него футболкой и отступила на два шага. «А ведь все это тоже притворство, — подумала она. — Но какое громадное облегчение — знать, что он все еще может смотреть на меня вот так. Чувствовать, как кровь согревается, а все тело напрягается, когда он так смотрит».
— Даже не пытайся.
— Тебе сделали педикюр?
Она инстинктивно поджала пальцы ног.
— Трина усыпила меня видеопрограммой и воспользовалась моим беспомощным состоянием. А теперь не говорит, как это снять.
— Мне лично нравится. Очень сексуально.
— Не понимаю, что такого сексуального в розовых ногтях. Что в них может быть сексуального? Хотя, погоди, я же забыла, с кем разговариваю! Да если бы она разрисовала мне зубы розовым, ты бы и это назвал сексуальным.
— Я сентиментальный влюбленный дурак. — Рорк подошел к ней поближе и провел большим пальцем по ее щеке. — Мягкая.
— Прекрати! — Ева шлепнула его по руке.
— И такой экзотический запах! — продолжал Рорк, подвигаясь еще ближе и принюхиваясь. — Нечто тропическое. Что-то вроде весенней лимонной рощи с легкой примесью… жасмина, как мне кажется. Жасмин распускается по ночам.
— Рорк! Руки прочь!
— Слишком поздно. — Он засмеялся и схватил ее за бедра. — Мужчина иногда имеет право отдохнуть. Восстановить силы. Почему бы тебе не стать моим тонизирующим средством?
Ева сама хотела этого, но все-таки оттолкнула его, когда он прижался губами к ее губам.
— Мой перерыв уже закончился.
— Тебе придется его продлить. На вкус ты просто неотразима! — Он провел губами по ее скуле вниз, к подбородку, а его руки тем временем уже развязывали кушак ее халата. — А ну-ка, давай поглядим… — он легонько укусил ее нижнюю губу, —…что на этот раз затеяла Трина.
Он стянул халат с ее плеч и слегка прихватил зубами обнаженную кожу на плече. Маленькое ядрышко страсти, глубоко запрятанное у нее внутри, распустилось и расцвело. Ева запрокинула голову, чтобы дать этому ядрышку больше места.
— Запомни: у тебя двадцать минут, максимум тридцать.
— Тридцать минут мне едва хватит только на то, чтобы… — Рорк замолк на полуслове, когда его взгляд упал на ее грудь. — Ну-ка, ну-ка… — В его голосе появились мурлычущие интонации, подушечкой большого пальца он потер рисунок с изображением полицейского жетона. — Что мы тут имеем?
— Одно из гениальных озарений Трины. Но не бойся, это временное. И знаешь: мне даже понравилось, когда я вышла из шока.
Рорк ничего не ответил, продолжая поглаживать изображение и обводить его пальцем.
— Рорк?
— Я потрясен. Просто сражен! Это смешно, нелепо, но меня это возбуждает. Как странно.
— Ты шутишь?
Он поднял на нее взгляд, и этот взгляд прожег ее насквозь. Нервы заплясали у нее под кожей, едва не выпрыгивая наружу.
— Ну ладно. Ты не шутишь.
— Лейтенант. — Он вновь стиснул ее бедра и поднял одним рывком. Она обхватила ногами его талию. — Вам лучше бы приготовиться.
Невозможно было приготовиться к атаке, обрушившейся на все ее чувства разом. Так как постель оказалась слишком далеко, Рорк просто бросился вместе с ней на диван. Его руки и губы ухитрялись находиться в ста местах сразу. Ева обвилась вокруг него, как плющ. Ей казалось, что если она не будет держаться изо всех сил, то просто выскочит из собственной кожи. Волна страсти с безумной скоростью проносилась по венам, по мышцам и нервам, рвалась наружу, и вот наконец все ее тело содрогнулось в целительном и освобождающем взрыве оргазма.
Ева глотнула воздуха, оглушенная этим взрывом, и нашла губами его голодные, нетерпеливые губы. Странное дело, ею владела не только страсть, но и чувство облегчения. Все-таки они были вместе! Хотя бы в этом они были вместе, они были едины. Она рванула на нем рубашку. Не он один хотел ощутить плоть на ощупь и на вкус. Его кожа оказалась горячей, словно он был весь раскален изнутри.
Ее чудо. Ее собственное чудо.
Не размыкая объятий, они перекатились по дивану — и с глухим стуком шлепнулись на пол. Ее задыхающийся смех эхом отдавался во всем его теле. Господи, как же он хотел услышать этот смех!
Ее запах, вкус, линии и формы ее тела — все это ударило ему в голову, заставляя терять остатки рассудка. Он готов был съесть ее, проглотить в один присест, как изысканное яство, предложенное изголодавшемуся в пустыне. Нет, ему хотелось медленно лакать ее языком, как сливки. Ему хотелось погрузиться в нее и не показываться, пока не наступит конец света.
Если это возможно — так любить, так желать, так нуждаться, — значит, он уже пересек рубеж, из-за которого нет возврата. Для него возврата не было.
Ева двигалась и содрогалась под ним. Она протянула руку, обхватила его и потянула к себе, в себя, прямо в жаркую, влажную, безумную глубину. Наслаждение затопило его, пронзило насквозь, наполнило его ум и душу, пока он погружался в нее все глубже и глубже. Он видел, как ее янтарные глаза темнеют и подергиваются дымкой от возбуждения, видел, как дрожат ее губы. Потом ее голова запрокинулась, из горла вырвался хриплый вопль. Не в силах сдерживаться, он прижался губами к нарисованной у нее на груди эмблеме — к символу того, чем она была, — и почувствовал, как отчаянно бьется ее сердце. Его коп. Его Ева. Его чудо.
И он отдал ей всего себя, весь отдался чуду.
Ее пульс почти вернулся к нормальному ритму, когда Рорк перевернулся на спину, увлекая ее за собой. Теперь Ева лежала сверху, у него на груди, а не внизу, придавленная его весом. Оказавшись в позе превосходства, она сложила руки, оперлась на них подбородком и принялась изучать его лицо. Удивительно, но в этот момент вид у него был, безусловно, отдохнувший, довольный и расслабленный, как будто он соснул часок-другой.
— А всего-то — розовые ногти на ногах и татуировка на сиськах! И почему это мужиков так заводит?
Его губы изогнулись в улыбке, хотя он лежал, не открывая глаз.
— Нами так легко манипулировать! Ей-богу, мы беззащитны перед женщиной с ее коварными чарами.
— Вы беззащитны перед своими половыми железами.
— Не без этого. — Рорк блаженно вздохнул. — Вот и слава богу.
— Неужели тебя действительно заводит вся эта ерунда? Лосьоны, одеколоны, лаки-краски и все такое?
— Ева. Дорогая Ева. — Рорк открыл глаза и провел рукой по ее волосам. — Меня заводишь ты. Это же так очевидно.
— Но ты балдеешь от всей этой ерунды!
— Я балдею — и точка. С ерундой или без ерунды. — Он подтянул ее повыше, чтобы дотянуться до ее губ, и поцеловал. — Ты моя!
Ее губы дрогнули.
— Что это значит — «я твоя»?
— Это значит, что ты для меня все.
— Ты просто ловкий льстец. — Она не удержалась и потерлась об него носом. — Очень ловкий. К твоему сведению: я не стану сохранять эту татуировку, даже если она превратит тебя в моего сексуального раба. Пару дней подержится — и хватит.
— Делай как знаешь, это же твое тело. Но мне бы тоже не хотелось оставлять ее навсегда. На меня подействовал фактор неожиданности. Это был настоящий сюрприз.
— Значит, придется время от времени устраивать тебе сюрпризы.
— Ты меня всегда удивляешь.
Ей приятно было это знать. Она торопливо чмокнула его в щеку и откатилась в сторону.
— Перерыв на отдых окончен!
— Вот это меня совсем не удивляет.
— Давай, штатский, натягивай штаны и рапортуй.
— У меня нет ощущения, что я полностью использовал свои тридцать минут. По-моему, кое-кто слишком торопится.
Ева схватила его брюки и швырнула ему в лицо.
— Прикрой свою красивую задницу, приятель! Ты сказал, что хочешь о чем-то поговорить, как раз перед тем, как мои розовые ногти увлекли тебя в другом направлении. Так о чем ты хотел поговорить?
— Прежде чем я к этому перейду, хочу выразить надежду, что в ближайшие несколько дней ты будешь как можно больше ходить босиком. А теперь к делу, — добавил он со смехом, когда она бросила на него кинжальный взгляд. — Мы с Финн пришли к выводу, что нам нужны дополнительные силы. Если мы будем биться вдвоем, на ремонт компьютеров уйдут месяцы. И это в лучшем случае.
— Завтра вернется Макнаб.
— Значит, нас будет трое, если только кого-то из нас не выдернут на другую работу. Но этого все равно мало.
— Почему не Финн обратился ко мне с этой просьбой? Это ведь он возглавляет ОЭС, насколько мне помнится.
— Потому что мы бросили жребий, и я проиграл, разрази меня гром. Этого не случилось бы, если бы я успел подменить монету одной из моих собственных. Но он сказал, я цитирую: «Одна собака дважды не укусит». Столь образным способом он дал мне понять, что один раз я его уже наколол с монетой и второй раз он на это не купится.
— Его не так-то легко одурачить, — усмехнулась Ева.
— Да, нелегко. Заметь, мы с ним оба не новички в электронике и не отлыниваем от работы. Но, как ни больно нам обоим это признать, без помощи нам не обойтись. У меня есть кое-кто на примете…
— Если у тебя на примете Джейми Лингстрем, забудь об этом. Я не позволю втягивать мальчишку в эту опасную авантюру.
— Да не думал я о Джейми! Ему учиться надо — вот и пусть учится. Я хочу пригласить Риву. Она уже в курсе событий, — быстро добавил Рорк, не давая Еве вставить слово. — Она первоклассный специалист, у нее допуск к секретной информации высшего уровня, а главное — она знает, на что идет.
— Именно потому, что она в курсе событий, мне это не нравится. Это сомнительное дело, Рорк, и она является одной из ключевых фигур. И вообще, приводить штатских…
— Ей не придется ничего объяснять, что само по себе сэкономит нам массу времени. А то, что у нее с ними личные счеты, даже к лучшему: она будет работать с большим рвением, чем кто бы то ни было. Она больше не подозреваемая, Ева, она тоже своего рода жертва. — Рорк помолчал, а когда снова заговорил, его голос зазвучал холодно: — Разве жертва не имеет права постоять за себя, если есть такая возможность? Неужели обязательно передоверять это другим?
— Может быть, ты прав.
Вот они и подошли к разделявшей их пропасти с острыми краями. Еве хотелось отойти подальше от края, хуже того, хотелось сделать вид, что пропасти вообще не существует. Но пропасть росла и ширилась прямо у нее на глазах, хотя ее тело еще не остыло от его объятий.
— С Фини согласовал?
— А как же! Мы с ним обошли то же поле, на котором мы сейчас с тобой фехтуем. Потом я рассказал ему, какая у нее квалификация. Он просто жаждет с ней работать.
— Ты его соблазнил?
Эти слова вызвали у Рорка легкую улыбку.
— Нет, подобная роль меня смущает. Я предпочитаю думать, что убедил его. Кстати, мы обговорили не только Риву, но и Токимото.
— Еще один из твоих, и опять штатский?
— Да, и у меня было несколько причин остановить выбор на нем. Во-первых, штатские с такой степенью допуска к секретной информации, как эти двое, вряд ли допустят утечку в СМИ. Не заводись с полоборота, — мягко попросил Рорк, увидев, что Ева оскалила зубы. — Риск утечки в обоих случаях практически равен нулю. Для Ривы — по очевидным причинам, а для Токимото — потому что он влюблен в нее.
— Мне надо только переодеться, — быстро сказала Ева. — И я сразу отправляюсь в лабораторию.
— А мне нужно поговорить с тобой минутку. Я видел, что Мэвис и Трина ушли.
— О чем поговорить? — Ева принялась рыться в шкафу, отыскивая свои любимые старые треники. Это дало ей возможность хоть чем-то заняться, пока она возносила молитву, чтобы разговор не коснулся далласской шпионской операции двадцатилетней давности. — Ну, как там у вас, есть прорыв?
— Нет. Это кропотливая и утомительная работа. Долгая и нудная. Финн решил отдохнуть часок. Это копание в микросхемах ужасно действует на глаза.
— Ладно. — Ева чувствовала себя не вправе выражать недовольство — в конце концов, она сама провела большую часть вечера, лежа на спине, вся обмазанная клейкой массой. — С компьютерами я вам помочь не смогу, я в этом деле не сильна, но мне надо провести несколько вероятностных тестов, проверить кое-какие версии. В мозгах, видишь ли, прояснилось. Черт возьми, я этого терпеть не могу!
— Терпеть не можешь, когда в мозгах проясняется?
— Да нет. — Ева позволила себе немного расслабиться. Она остро подмечала каждую интонацию его голоса и чувствовала, что опасаться нечего. По крайней мере сейчас. — Я терпеть не могу признавать, что вся эта дрянь, которой Трина пользуется в своей работе, действительно прочищает мозги. Я просто накачана энергией! — Ева вытащила старую, изношенную до дыр футболку, которую спрятала под высокой стопкой шелкового и кашемирового трикотажа. — И я думаю… Ты на что уставился?
— На тебя. Дорогая Ева, ты выглядишь…
— Не начинай.
Ева отмахнулась от него футболкой и отступила на два шага. «А ведь все это тоже притворство, — подумала она. — Но какое громадное облегчение — знать, что он все еще может смотреть на меня вот так. Чувствовать, как кровь согревается, а все тело напрягается, когда он так смотрит».
— Даже не пытайся.
— Тебе сделали педикюр?
Она инстинктивно поджала пальцы ног.
— Трина усыпила меня видеопрограммой и воспользовалась моим беспомощным состоянием. А теперь не говорит, как это снять.
— Мне лично нравится. Очень сексуально.
— Не понимаю, что такого сексуального в розовых ногтях. Что в них может быть сексуального? Хотя, погоди, я же забыла, с кем разговариваю! Да если бы она разрисовала мне зубы розовым, ты бы и это назвал сексуальным.
— Я сентиментальный влюбленный дурак. — Рорк подошел к ней поближе и провел большим пальцем по ее щеке. — Мягкая.
— Прекрати! — Ева шлепнула его по руке.
— И такой экзотический запах! — продолжал Рорк, подвигаясь еще ближе и принюхиваясь. — Нечто тропическое. Что-то вроде весенней лимонной рощи с легкой примесью… жасмина, как мне кажется. Жасмин распускается по ночам.
— Рорк! Руки прочь!
— Слишком поздно. — Он засмеялся и схватил ее за бедра. — Мужчина иногда имеет право отдохнуть. Восстановить силы. Почему бы тебе не стать моим тонизирующим средством?
Ева сама хотела этого, но все-таки оттолкнула его, когда он прижался губами к ее губам.
— Мой перерыв уже закончился.
— Тебе придется его продлить. На вкус ты просто неотразима! — Он провел губами по ее скуле вниз, к подбородку, а его руки тем временем уже развязывали кушак ее халата. — А ну-ка, давай поглядим… — он легонько укусил ее нижнюю губу, —…что на этот раз затеяла Трина.
Он стянул халат с ее плеч и слегка прихватил зубами обнаженную кожу на плече. Маленькое ядрышко страсти, глубоко запрятанное у нее внутри, распустилось и расцвело. Ева запрокинула голову, чтобы дать этому ядрышку больше места.
— Запомни: у тебя двадцать минут, максимум тридцать.
— Тридцать минут мне едва хватит только на то, чтобы… — Рорк замолк на полуслове, когда его взгляд упал на ее грудь. — Ну-ка, ну-ка… — В его голосе появились мурлычущие интонации, подушечкой большого пальца он потер рисунок с изображением полицейского жетона. — Что мы тут имеем?
— Одно из гениальных озарений Трины. Но не бойся, это временное. И знаешь: мне даже понравилось, когда я вышла из шока.
Рорк ничего не ответил, продолжая поглаживать изображение и обводить его пальцем.
— Рорк?
— Я потрясен. Просто сражен! Это смешно, нелепо, но меня это возбуждает. Как странно.
— Ты шутишь?
Он поднял на нее взгляд, и этот взгляд прожег ее насквозь. Нервы заплясали у нее под кожей, едва не выпрыгивая наружу.
— Ну ладно. Ты не шутишь.
— Лейтенант. — Он вновь стиснул ее бедра и поднял одним рывком. Она обхватила ногами его талию. — Вам лучше бы приготовиться.
Невозможно было приготовиться к атаке, обрушившейся на все ее чувства разом. Так как постель оказалась слишком далеко, Рорк просто бросился вместе с ней на диван. Его руки и губы ухитрялись находиться в ста местах сразу. Ева обвилась вокруг него, как плющ. Ей казалось, что если она не будет держаться изо всех сил, то просто выскочит из собственной кожи. Волна страсти с безумной скоростью проносилась по венам, по мышцам и нервам, рвалась наружу, и вот наконец все ее тело содрогнулось в целительном и освобождающем взрыве оргазма.
Ева глотнула воздуха, оглушенная этим взрывом, и нашла губами его голодные, нетерпеливые губы. Странное дело, ею владела не только страсть, но и чувство облегчения. Все-таки они были вместе! Хотя бы в этом они были вместе, они были едины. Она рванула на нем рубашку. Не он один хотел ощутить плоть на ощупь и на вкус. Его кожа оказалась горячей, словно он был весь раскален изнутри.
Ее чудо. Ее собственное чудо.
Не размыкая объятий, они перекатились по дивану — и с глухим стуком шлепнулись на пол. Ее задыхающийся смех эхом отдавался во всем его теле. Господи, как же он хотел услышать этот смех!
Ее запах, вкус, линии и формы ее тела — все это ударило ему в голову, заставляя терять остатки рассудка. Он готов был съесть ее, проглотить в один присест, как изысканное яство, предложенное изголодавшемуся в пустыне. Нет, ему хотелось медленно лакать ее языком, как сливки. Ему хотелось погрузиться в нее и не показываться, пока не наступит конец света.
Если это возможно — так любить, так желать, так нуждаться, — значит, он уже пересек рубеж, из-за которого нет возврата. Для него возврата не было.
Ева двигалась и содрогалась под ним. Она протянула руку, обхватила его и потянула к себе, в себя, прямо в жаркую, влажную, безумную глубину. Наслаждение затопило его, пронзило насквозь, наполнило его ум и душу, пока он погружался в нее все глубже и глубже. Он видел, как ее янтарные глаза темнеют и подергиваются дымкой от возбуждения, видел, как дрожат ее губы. Потом ее голова запрокинулась, из горла вырвался хриплый вопль. Не в силах сдерживаться, он прижался губами к нарисованной у нее на груди эмблеме — к символу того, чем она была, — и почувствовал, как отчаянно бьется ее сердце. Его коп. Его Ева. Его чудо.
И он отдал ей всего себя, весь отдался чуду.
Ее пульс почти вернулся к нормальному ритму, когда Рорк перевернулся на спину, увлекая ее за собой. Теперь Ева лежала сверху, у него на груди, а не внизу, придавленная его весом. Оказавшись в позе превосходства, она сложила руки, оперлась на них подбородком и принялась изучать его лицо. Удивительно, но в этот момент вид у него был, безусловно, отдохнувший, довольный и расслабленный, как будто он соснул часок-другой.
— А всего-то — розовые ногти на ногах и татуировка на сиськах! И почему это мужиков так заводит?
Его губы изогнулись в улыбке, хотя он лежал, не открывая глаз.
— Нами так легко манипулировать! Ей-богу, мы беззащитны перед женщиной с ее коварными чарами.
— Вы беззащитны перед своими половыми железами.
— Не без этого. — Рорк блаженно вздохнул. — Вот и слава богу.
— Неужели тебя действительно заводит вся эта ерунда? Лосьоны, одеколоны, лаки-краски и все такое?
— Ева. Дорогая Ева. — Рорк открыл глаза и провел рукой по ее волосам. — Меня заводишь ты. Это же так очевидно.
— Но ты балдеешь от всей этой ерунды!
— Я балдею — и точка. С ерундой или без ерунды. — Он подтянул ее повыше, чтобы дотянуться до ее губ, и поцеловал. — Ты моя!
Ее губы дрогнули.
— Что это значит — «я твоя»?
— Это значит, что ты для меня все.
— Ты просто ловкий льстец. — Она не удержалась и потерлась об него носом. — Очень ловкий. К твоему сведению: я не стану сохранять эту татуировку, даже если она превратит тебя в моего сексуального раба. Пару дней подержится — и хватит.
— Делай как знаешь, это же твое тело. Но мне бы тоже не хотелось оставлять ее навсегда. На меня подействовал фактор неожиданности. Это был настоящий сюрприз.
— Значит, придется время от времени устраивать тебе сюрпризы.
— Ты меня всегда удивляешь.
Ей приятно было это знать. Она торопливо чмокнула его в щеку и откатилась в сторону.
— Перерыв на отдых окончен!
— Вот это меня совсем не удивляет.
— Давай, штатский, натягивай штаны и рапортуй.
— У меня нет ощущения, что я полностью использовал свои тридцать минут. По-моему, кое-кто слишком торопится.
Ева схватила его брюки и швырнула ему в лицо.
— Прикрой свою красивую задницу, приятель! Ты сказал, что хочешь о чем-то поговорить, как раз перед тем, как мои розовые ногти увлекли тебя в другом направлении. Так о чем ты хотел поговорить?
— Прежде чем я к этому перейду, хочу выразить надежду, что в ближайшие несколько дней ты будешь как можно больше ходить босиком. А теперь к делу, — добавил он со смехом, когда она бросила на него кинжальный взгляд. — Мы с Финн пришли к выводу, что нам нужны дополнительные силы. Если мы будем биться вдвоем, на ремонт компьютеров уйдут месяцы. И это в лучшем случае.
— Завтра вернется Макнаб.
— Значит, нас будет трое, если только кого-то из нас не выдернут на другую работу. Но этого все равно мало.
— Почему не Финн обратился ко мне с этой просьбой? Это ведь он возглавляет ОЭС, насколько мне помнится.
— Потому что мы бросили жребий, и я проиграл, разрази меня гром. Этого не случилось бы, если бы я успел подменить монету одной из моих собственных. Но он сказал, я цитирую: «Одна собака дважды не укусит». Столь образным способом он дал мне понять, что один раз я его уже наколол с монетой и второй раз он на это не купится.
— Его не так-то легко одурачить, — усмехнулась Ева.
— Да, нелегко. Заметь, мы с ним оба не новички в электронике и не отлыниваем от работы. Но, как ни больно нам обоим это признать, без помощи нам не обойтись. У меня есть кое-кто на примете…
— Если у тебя на примете Джейми Лингстрем, забудь об этом. Я не позволю втягивать мальчишку в эту опасную авантюру.
— Да не думал я о Джейми! Ему учиться надо — вот и пусть учится. Я хочу пригласить Риву. Она уже в курсе событий, — быстро добавил Рорк, не давая Еве вставить слово. — Она первоклассный специалист, у нее допуск к секретной информации высшего уровня, а главное — она знает, на что идет.
— Именно потому, что она в курсе событий, мне это не нравится. Это сомнительное дело, Рорк, и она является одной из ключевых фигур. И вообще, приводить штатских…
— Ей не придется ничего объяснять, что само по себе сэкономит нам массу времени. А то, что у нее с ними личные счеты, даже к лучшему: она будет работать с большим рвением, чем кто бы то ни было. Она больше не подозреваемая, Ева, она тоже своего рода жертва. — Рорк помолчал, а когда снова заговорил, его голос зазвучал холодно: — Разве жертва не имеет права постоять за себя, если есть такая возможность? Неужели обязательно передоверять это другим?
— Может быть, ты прав.
Вот они и подошли к разделявшей их пропасти с острыми краями. Еве хотелось отойти подальше от края, хуже того, хотелось сделать вид, что пропасти вообще не существует. Но пропасть росла и ширилась прямо у нее на глазах, хотя ее тело еще не остыло от его объятий.
— С Фини согласовал?
— А как же! Мы с ним обошли то же поле, на котором мы сейчас с тобой фехтуем. Потом я рассказал ему, какая у нее квалификация. Он просто жаждет с ней работать.
— Ты его соблазнил?
Эти слова вызвали у Рорка легкую улыбку.
— Нет, подобная роль меня смущает. Я предпочитаю думать, что убедил его. Кстати, мы обговорили не только Риву, но и Токимото.
— Еще один из твоих, и опять штатский?
— Да, и у меня было несколько причин остановить выбор на нем. Во-первых, штатские с такой степенью допуска к секретной информации, как эти двое, вряд ли допустят утечку в СМИ. Не заводись с полоборота, — мягко попросил Рорк, увидев, что Ева оскалила зубы. — Риск утечки в обоих случаях практически равен нулю. Для Ривы — по очевидным причинам, а для Токимото — потому что он влюблен в нее.