Робертс Нора. Западня для Евы

   Рорк нахмурился, разглядывая сканер.
   — По какому поводу?
   — По поводу досье на ее паскудного папашу. По поводу того, что эти гниды из ОБР бросили ее в Далласе на произвол судьбы.
   Теперь Рорк поднял голову и увидел, как напряжено лицо Фини. «От гнева, — решил он. — И от смущения».
   — Она говорила с тобой?
   — Только намеками. Она не знает, что именно мне известно, и не хочет знать. Мне и самому не хотелось бы говорить с ней об этом, если на то пошло. И раз уж наши чувства были взаимны, мне не пришлось ей объяснять, что ты мне рассказал.
   — Вы двое меня просто поражаете, — заметил Рорк. — Тебе известно, что с ней произошло, а она нюхом чует, что ты все знаешь. Но на словах вы друг с другом объясниться не можете. Хотя на самом деле скорее уж ты ее настоящий отец. Ты, а не это сатанинское отродье.
   Фини ссутулил плечи и отвернулся, слепо уставившись на какое-то безобразное приземистое существо из смешанных материалов, больше всего похожее на жабу.
   — Может, потому-то я и не могу с ней об этом говорить. Но суть не в этом. Она боится, что ты устроишь охоту на какого-то засранца из ОБР. Она страшно встревожена, понимаешь? Ты ей ничем не поможешь, заставляя ее сходить с ума.
   Рорк настроил сканер на анализ габаритов, веса и химического состава скульптуры.
   — Что-то я не слышу, чтобы ты сказал, что я не прав. Что не надо мне на него охотиться. Что он и его начальники не должны заплатить за то, что сидели сложа руки, пока маленькую девочку насиловали и истязали.
   — Нет, этого я не скажу. — Крепко сжав губы, Фини встретился глазами с Рорком. — Во-первых, это было бы гнусной ложью. Да у меня бы язык отсох, если бы я это сказал! В глубине души мне хочется протянуть тебе руку помощи.
   Фини сунул пакетик обратно в мешковатый, обвисший карман и пнул ногой цоколь скульптуры. Это был импульсивный жест совершенно в духе Евы, и Рорк не удержался от улыбки.
   — А во-вторых?
   — Во-вторых… Я же знаю, тебе глубоко плевать на моральную сторону дела. Она тебя совершенно не волнует. Но тебя волнует Даллас. Тебя волнует, что она почувствует, тебе важно знать, чего она на самом деле хочет от тебя. — Фини покраснел и отвернулся. — Эх, не надо было мне во все в это влезать! Чувствую себя круглым идиотом. Но я советую тебе хорошенько подумать. Крепко подумать о том, как это отразится на ней, пока ты еще не наломал дров.
   — Я думаю. И буду еще думать.
   — Вот и хорошо. А теперь давай двигать дальше.
   Рорк чувствовал себя растроганным, но лишь кивнул в ответ.
   — Двигаем дальше. — Он снял предохранитель и начал считывать показания со сканера. — Вижу те самые металлы, растворители, полироли и мощные уплотнители. Такие уплотнители строительные компании применяют в разъемах повышенного риска.
   — Добавь мощности. Посмотрим, на что он способен со всеми прибамбасами, которые мы добавили.
   — Лучше отойди в сторонку, — посоветовал Рорк. — Этот лучик может оказаться вредным для кожи.
   Фини отступил от скульптуры, потом решил», что самое безопасное место — за спиной у Рорка.
   Красный луч вылетел из сканера с комариным жужжанием. Когда он ударил по металлу, вся фигура как будто засветилась.
   — Черт! Черт! Если мы еще больше увеличим мощность, вся эта хрень расплавится к чертям собачьим!
   — Ну и ладно, не велика потеря.
   Рорк увеличил мощность, и сканер заработал быстрее, чем он изначально планировал. Даже стоя позади устройства, он ощущал жар и запах озона в воздухе.
   Когда он выключил сканер, Фини присвистнул.
   — Ну и зверь! Ну просто зверь! Дай сюда, теперь моя очередь.
   — Пожалуй, лучше работать в очках. — Рорк моргнул. — У меня перед глазами мушки. Но правда здорово?
   Он широко улыбался, и Фини радостно ухмыльнулся ему в ответ.
   — Это точно. А теперь гляди сюда. — Фини наклонился, считывая показания. — Ого! Я вижу микросхемы, оптическое волокно и следы старого доброго силикона.
   — «Жучки»?
   Фини выпрямился, хлопнул Рорка по плечу.
   — «Жучки»! Наша девочка опять взяла приз!
   Ева вернулась к себе в кабинет — и не слишком удивилась, увидев на стуле для посетителей тележурналистку Надин Ферст, которая аккуратно подкрашивала губы, смотрясь в круглое зеркальце. Надин кокетливо поморгала длинными шелковистыми ресницами и улыбнулась Еве.
   — Печенье, — пояснила она, указывая на пакетик на столе. — Я зажала для тебя шесть штук, прежде чем подкупать твоих людей.
   Ева заглянула в пакет, сунула в него руку и вытащила обливное шоколадное печенье.
   — Кажется, оно овсяное. Я считаю, что овес вообще не имеет права на существование, а уж в печенье ему тем более делать нечего.
   — Принято к сведению. Может, вернешь его мне, чтобы оно не ранило твою нежную душу?
   Ева сунула печенье в рот и заперла дверь кабинета. Проследив за ее движением, Надин вопросительно подняла тонкие, безупречно выписанные бровки.
   — Ты собираешься наорать на меня за проникновение в твой кабинет? Или мы будем обмениваться девичьими секретами?
   — У меня нет девичьих секретов.
   — Ты же замужем за Рорком! На всей планете ни у кого нет секретов интереснее, чем твои.
   Ева уселась и вскинула ноги на стол.
   — Я тебе когда-нибудь рассказывала, что он может сотворить с женским телом, действуя одним кончиком пальца?
   Надин наклонилась вперед. —. Нет.
   — Вот и хорошо. Просто хотела удостовериться.
   — Стерва! — рассмеялась Надин. — А теперь перейдем к двойному убийству и Риве Юинг.
   — Обвинение с Юинг скоро снимут.
   — Снимут?! — Надин вскочила со стула, словно подброшенная пружиной. — Дай мне сбегать за камерой, проведем экспресс-репортаж на месте. Я мигом…
   — Сядь, Надин.
   — Даллас, Юинг — это же сенсация! Бывшая американская героиня ступила на путь преступления! Да плюс к тому красавец скульптор, роскошная светская дама, секс, страсть… И вдруг с нее снимают обвинение?!
   — Дело не сводится к одной Юинг, а секс и страсть тут вообще ни при чем.
   Надин опустилась на стул.
   — Как это — не сводится к одной Юинг? Что ж там еще может быть?
   — Я тебе скажу, с чем ты можешь выйти в эфир, а с чем не можешь.
   Глаза Надин превратились в сверла.
   — Одну минуточку…
   — Или я тебе ничего не скажу!
   — Знаешь, Даллас, рано или поздно тебе придется научиться мне доверять. Представь себе, я сама знаю, что можно пускать в эфир, а что нельзя.
   — Если бы я тебе не доверяла, духу бы твоего тут не было с твоим печеньем.
   Ева достала из ящика стола сканер, которым ее снабдил электронный отдел, чтобы проверить кабинет на наличие непрошеной электроники.
   — Что ты делаешь?
   — Ничего, просто ублажаю свою паранойю. Так на чем я остановилась? — продолжала Ева, убедившись, что в помещении чисто. — Ах, да. Дело в том, что, если бы ты здесь не сидела, наводя красоту на свое милое личико, когда я вошла, я бы сама тебе позвонила. У меня есть причины предать огласке кое-какие аспекты этого дела, Надин. И не все эти причины — профессиональные.
   — Я слушаю.
   Ева покачала головой.
   — Тебе придется согласовывать со мной каждое слово этой истории, прежде чем ты выйдешь с ней в эфир. Ты должна мне обещать, что ничего не изменишь. И то же самое будет со всеми моими последующими заявлениями по этому делу. Я поверю тебе на слово, но это слово ты должна мне дать. Вслух.
   У Надин руки чесались вытащить диктофон, и ей пришлось стиснуть их в кулаки.
   — Должно быть, это и вправду круто. Ладно, даю слово. Сразу по всей программе.
   — Биссел и Кейд были агентами ОБР.
   — Врешь!
   — Информация поступила из анонимного источника, но этот источник из чистого золота. Женитьба Биссела на Юинг была частью шпионской операции, проходившей без ее ведома и согласия. Ее использовали, а потом подставили в деле об убийстве Биссела и Кейд. Вероятно, хотели прикрыть операции, а может, и кое-что еще.
   — Такие горячие новости из анонимного источника, пусть даже золотого?.. Мне нужны реальные факты, Даллас.
   — Я дам тебе реальные факты. Только никаких диктофонов! — Порывшись в ящиках стола, Ева выудила тощий блокнотик из дешевой бумаги и древний грифельный карандаш. — Записывай. И держи эти записи вместе с дисками, на которые ты, конечно, все перегонишь, в безопасном месте под замком до самого выхода в эфир.
   Надин сделала на листке несколько загадочных значков карандашом.
   — В свое время мать заставила меня выучить стенографию. Посмотрим, что из этих уроков осталось у меня в голове. Валяй!
   Диктовка заняла целый час, после чего Надин пулей вылетела из Центрального управления полиции и помчалась к себе на Семьдесят пятый канал готовиться к эфиру.
   Ева знала, что это бомба — даже те первоначальные сведения, которые она предоставила для эфира. Но эту бомбу необходимо было взорвать. Пострадали невинные люди. А ради чего? Ради глобальной безопасности? С ее точки зрения, невинные люди, их жизнь и доброе имя были важнее любых государственных соображений.
   Она закончила большую часть нудной бумажной работы, которую раньше скидывала на Пибоди. Пришлось признать, что иметь помощницу чертовски удобно — и вовсе не потому, что она избаловалась за последний год.
   Взглянув на часы, Ева сказала себе, что пора прикрывать лавочку. Она сможет куда продуктивнее поработать дома. Надежно спрятав остаток печенья в кармане куртки, она направилась к выходу.
   Ей с трудом удалось втиснуться в перегруженный лифт, и она вспомнила, почему старалась никогда не уходить с работы в перерыве между сменами. Двери начали съезжаться, но тут в щель просунулась чья-то рука и заставила их вновь открыться под негодующий хор набившихся внутрь копов.
   — Всегда найдется место еще для одного. — Детектив Бакстер, работая локтями, вклинился в лифт. — Что-то ты пропала, — сказал он Еве. — Не пишешь, не звонишь.
   — Если ты можешь себе позволить уходить ровно в конце смены, значит, у тебя не слишком много бумажной работы.
   — У меня есть стажер, — ухмыльнулся Бакстер. — Трухарт любит бумажную работу. Ему полезно посидеть над бумагами.
   Так как она сама только что думала то же самое о Пибоди, Еве нечего было возразить.
   — У нас ручное удушение в Верхнем Ист-Сай-де, — продолжал Бакстер. — Труп нашпигован деньгами. Денег столько, что хватит на прокорм целого стада диких лошадей.
   — Разве лошади ходят стадами?
   — Ну, табунами, какая разница? Как бы то ни было, у покойной был мерзкий, стервозный характер и дюжина наследников, которые рады до безумия, что она окочурилась. Я, пожалуй, поручу Трухарту вести это дело.
   — А он готов к этому?
   — Вот теперь и узнаем. Я буду за ним приглядывать. Я ему сказал, что, по-моему, виноват дворецкий, а он в ответ кивнул на полном серьезе и говорит, что проведет вероятностный тест. Видит бог, он славный парнишка.
   Полицейские вываливались из лифта на всех этажах. К тому времени, как кабина спустилась в гараж, воздух в ней стал почти пригодным для дыхания.
   — Слыхал, тебе пришлось отпустить подозреваемую в двойном убийстве. Обидно небось?
   — Было бы обидно, если бы она была виновна. — Ева остановилась возле сверкающей спортивной машины Бакстера. — Ты можешь себе позволить такую тачку?
   — Да не в том суть, что я могу себе позволить. Просто надо уметь ловко оперировать цифрами. — Бакстер бросил взгляд на ее жалкую казенную машину, сиротливо притулившуюся на отведенном месте. — В этой колымаге я отказался бы ехать даже с биркой на ноге. Ты же лейтенант, черт возьми! Надави на них, пусть подберут что-нибудь получше.
   — В отделе снабжения меня ненавидят. А главное, куда мне надо, и на этом доехать можно.
   — Можно-то можно, но не стильно. — Бакстер уселся на водительское сиденье, врубил мотор на полную мощность, еще раз широко улыбнулся ей напоследок и укатил.
   «И что творят машины с парнями?! — удивилась Ева. — Не понимаю, но каким-то образом их члены явно крепятся к моторам».
   Покачав головой, она направилась к своей машине.
   — Лейтенант Даллас!
   Ее ладонь инстинктивно легла на кобуру револьвера. Не снимая руки с оружия, она резко повернулась и смерила взглядом мужчину, вышедшего из прохода между машинами.
   — Этот гараж — собственность Нью-йоркского департамента полиции. Посторонним вход воспрещен.
   — Куинн Спарроуз, заместитель директора отдела электронных данных ОБР.
   Он достал удостоверение, и Ева внимательно изучила его. Потом перевела взгляд на агента. Выглядел он слишком молодо для солидного поста в ОБР, но, с другой стороны, откуда ей знать, с какого возраста они вербуют персонал? На вид ему не было сорока, но он не казался зеленым новичком: держался спокойно, и это придавало ему солидности. «Значит, закалка у него есть», — решила Ева. Черный костюм государственного служащего облегал спортивную фигуру боксера или футболиста. В голосе не было какого-либо различимого акцента. Он терпеливо ждал, не двигаясь и не говоря ни слова, пока она его изучала.
   — Что вам нужно, Спарроуз?
   — Мне передали, что вы хотите поговорить. Вот и давайте поговорим. Моя машина стоит рядом с вашей.
   Ева оглянулась на черный седан.
   — Давайте лучше пройдемся.
   — Без проблем.
   Она направилась к выходу из гаража, все еще не снимая руку с кобуры.
   — Что-то вы нервничаете, лейтенант.
   — У меня есть на то причины, агент Спарроуз. Кстати, с чего вы решили, будто я хочу с вами говорить?
   — Рива Юинг обратилась к нашему общему знакомому из Секретной службы. Мое начальство решило, что при сложившихся обстоятельствах целесообразно вступить в контакт с полицией. Меня командировали из нашей нью-йоркской штаб-квартиры, чтобы поговорить с вами.
   — Чем вы занимаетесь на работе?
   — Главным образом расшифровкой данных. В сфере управления.
   — Вы знали Биссела?
   — Мы не были лично знакомы.
   Выйдя из гаража, Ева повернула направо и энергично зашагала по тротуару.
   — Я полагаю, этот разговор фиксируется?
   Он одарил ее чересчур беспечной, чересчур любезной улыбкой.
   — А вам есть что сказать не для протокола?
   — Держу пари, вам вне протокола сказать нечего.
   Она свернула в бар с грилем, любимое логово местных полицейских. В этот час, в перерыве между сменами, он был набит битком. Ева подошла к столику, за которым сидели два детектива из ее отдела, прихлебывая пиво и обмениваясь новостями.
   — У меня здесь встреча. — Ева вытащила из кармана несколько кредиток и выложила их на столик. — Сделайте мне одолжение, уступите место. Ставлю вам пиво.
   Они поворчали для виду, но сгребли кредитки и освободили стол. Ева выбрала себе стул с таким расчетом, чтобы сесть спиной к стене.
   — Мне известно, что Фелисити Кейд завербовала Блэра Биссела в ОБР, — начала она.
   — Откуда у вас эта информация?
   — Впоследствии, — продолжала Ева, словно не слыша вопроса, — он работал связником по передаче данных. Данные — это ваша территория, верно? Он передавал данные от одного источника другому, пользуясь своей профессией как прикрытием. Ему было приказано жениться на Риве Юинг или это была его собственная инициатива?
   Лицо Спарроуза окаменело.
   — Я не уполномочен обсуждать…
   — Тогда просто слушайте. Эти двое, Биссел и Кейд, выбрали Юинг своей мишенью из-за ее связей в правительстве, а также из-за ее положения руководителя исследовательского отдела в «Рорк индаст-риз». Без ее ведома ей было имплантировано внутреннее наблюдательное устройство…
   — Вам придется на минутку притормозить. — Он положил руку на стол. — Вам придется помолчать, черт побери! Ваши данные неверны, и, если вы начнете вставлять такого рода дезинформацию в свои отчеты, у вас будут неприятности. Мне нужен ваш источник.
   — Мой источник вы не получите, а мои данные верны. Не далее как сегодня утром устройство было извлечено из тела Юинг. Вы больше не сможете ее использовать. Вы просчитались, Спарроуз: не надо было ее подставлять в мое дежурство. Хотите убрать парочку своих — бога ради, это ваше дело. Но не вздумайте подставлять гражданских лиц под обвинение в убийстве.
   — Мы ее не подставляли.
   — Это согласованная версия агентства?
   — ОБР не санкционировала ликвидации агентов.
   — И вы хотите, чтобы я вам поверила? Вы уже один раз солгали, сказав, что не знаете Блэра Биссела. Вы же заместитель директора отдела. Вам ли его не знать?
   Взгляд Спарроуза не дрогнул, и Ева решила, что была права насчет закалки.
   — Я сказал, что не был знаком с ним лично. Я не говорил, что не знаю его в профессиональном плане.
   — Будете играть словами, Спарроуз, понравитесь мне еще меньше.
   — Послушайте, лейтенант, я на работе. Инцидент, касающийся его и Кейд, является предметом внутреннего расследования. Есть мнение, что акция была проведена ячейкой «Бригады Судного дня».
   — И зачем группе хакеров пускаться во все тяжкие, чтобы подставить Юинг?
   — Мы это выясним. Это дело глобальной безопасности, лейтенант, — Теперь его голос зазвучал очень тихо и холодно. — Убийство двух оперативников подпадает под юрисдикцию ОБР. Вы обязаны отойти в сторону и уступить место нам.
   — Я обязана делать свою работу. Между прочим, погибла еще одна из подружек Биссела. На этот раз речь идет о девчонке двадцати одного года от роду, которая была настолько наивной, что верила в вечную любовь.
   Он так стиснул зубы, что на скулах заиграли желваки.
   — Нам известно о ликвидации. Мы…
   — Ликвидации?! Да черт вас побери!..
   — Мы в этом не замешаны, — быстро сказал Спарроуз.
   — А вам известно обо всем, что происходит в вашей организации?
   Он открыл было рот, но передумал и сказал явно не то, что собирался сказать:
   — Я подробно ознакомился с этим делом. Данный разговор является проявлением уважения к заслугам Юинг, ее беспримерному служению своей стране. ОБР по мере возможности старается сотрудничать с местными властями. Но, повторяю, это всего лишь проявление любезности. К некоторым деталям этого дела вы не допущены. И поскольку обвинения против Юинг сняты…
   — И, по-вашему, это все отменяет? Думаете, вам позволено подглядывать, подслушивать, манипулировать людьми, двигать их, как пешки по шахматной доске?
   Ева почувствовала стеснение в груди и поняла, что просто потеряет сознание, если позволит себе вспомнить о комнате в Далласе. Поэтому она нарочно заставила себя думать о молодой женщине в украшенной оборочками спальне с розовым плюшевым медвежонком и розовым бутоном.
   — Бывает, конечно, что пешки бьются по ходу дела. Какая жалость! Хлоя Маккой мертва. У вас есть способ это отменить?
   Его тон не изменился.
   — Это дело расследуется, лейтенант. И оно будет раскрыто. С лицами, ответственными за это преступление, разберутся как должно. Но вам придется отступить.
   — Так же, как ваши люди отступили в Далласе? — Слова вырвались прежде, чем она успела их удержать. — Им тоже было плевать на страдания невинных!
   — Я понятия не имею, о чем вы говорите. Даллас не имеет никакого отношения к этому делу.
   — По виду вы человек неглупый, агент Спарроуз. Поройтесь в ваших досье, сопоставьте факты. — Ева отодвинула стул и встала. — И вот еще что: я не отступлю. С Юинг не только будут сняты все подозрения, она будет публично оправдана — с вашей помощью или без нее. А тот, кто убил Хлою Маккой, понесет ответственность по закону, а не по понятиям вашей шпионской конторы! — Ева не кричала, но и не сочла нужным понизить голос. Несколько голов повернулись в ее сторону; она не сомневалась, что многие копы навострили уши. — На этот раз кому-то придется заплатить. Советую вам и вашим слухачам занести это в свои базы данных и проанализировать. А если решите обратиться ко мне еще раз — будьте готовы договариваться. Иначе нам не о чем будет говорить.
   Ева вышла из бара. Она дышала с трудом, голова кружилась, но она дала себе слово, что выдержит. Она не будет думать о том, что с ней сделали. Лучше она подумает о том, что собирается сделать сама.
   «Кто-то заплатит!» — сказала она себе. Она не могла расквитаться за избитого, до смерти напуганного ребенка в Далласе и готова была сделать все, что в ее силах, чтобы помешать в этом Рорку. Но, чего бы ей это ни стоило, она расквитается за Риву Юинг и Хлою Маккой!
   Не обращая внимания на ломоту в затылке, Ева вывела машину из гаража. Казалось, затылок сжимают железные тиски, но она терпела, отчаянно пробиваясь сквозь пробки вечернего Нью-Йорка.
   Сирены аудиорекламы выводили свою обычную вечернюю песню: «РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА! Тотальная осенняя уценка товаров в торговом центре „Поднебесный“! Сотню счастливцев ждет приз: цифровой карманный телефон! СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО! Количество предложений ограничено».
   Звуковые волны обрушивались на нее, чередуясь с треском лопастей вертолетов дорожной полиции и завыванием клаксонов. Голова раскалывалась, и Ева чувствовала, что ей предстоит кошмарный вечер. Но сквозь шум Нью-Йорка, сквозь неистово пульсирующее сердцебиение большого города до нее доносился холодный, невозмутимый голос Спарроуза, говорившего о ликвидации.
   «Нас нельзя подвергать ликвидации, как каких-то тараканов», — твердила себе Ева, лихорадочно сжимая руками руль. Она счет потеряла бездыханным телам, над которыми ей приходилось стоять. Сколько раз она приказывала упаковать такое тело в черный пластиковый мешок на «молнии»! Но для нее они не складывались в безликие штабеля. Они были людьми, единственными и неповторимыми в своем роде. Их нельзя было просто взять и ликвидировать.
   Ева проехала в ворота дома, моля бога, чтобы дал ей десять минут тишины. Десять минут без сирен, завывающих у нее в голове. Она бегом проскочила через вестибюль в надежде избежать ежевечерней встречи с Соммерсетом и уже добралась до середины лестницы, когда сзади ее окликнули по имени. Она оглянулась и увидела у подножия лестницы Мэвис.
   — Привет! Я не знала, что ты здесь. — Ева машинально потерла кулаком ноющий висок. — Я хотела прошмыгнуть потихоньку, чтобы не встретиться со Страшилищем.
   — Я сказала Соммерсету, что мне нужно всего несколько минут, и он меня впустил. Но у тебя, похоже, дела, и ты устала. Наверное, сейчас не время…
   — Нет-нет, все в порядке.
   Несколько минут с Мэвис было куда лучше любого болеутоляющего. «Еще одно напоминание о том, кем я была, — подумала Ева. — И кем я стала».
   Она сразу заметила, что Мэвис в этот вечер настроена консервативно: ни одна деталь ее одежды не светилась. Подумав хорошенько, Ева вынуждена была признать, что не припомнит, когда в последний раз видела Мэвис в столь прозаическом одеянии, как джинсы и футболка. Правда, футболка обрывалась на несколько дюймов выше талии и была обшита красно-желтой бахромой, но, по крутым меркам Мэвис Фристоун, это была очень строгая вещь.
   Волосы у Мэвис сегодня были скромного каштанового цвета, оживленного всего-навсего одной красной и одной желтой прядками, начесанными на макушке. И лицо у нее было бледное, совсем не накрашенное.
   — Ты что, в церковь ходила? — спросила Ева.
   — Нет.
   Нахмурившись, Ева пригляделась внимательнее.
   — Вот это да! У тебя уже заметно! Я тебя всего пару недель не видела, и…
   Тут произошло нечто совершенно невероятное: Мэвис ударилась в слезы.
   — О, черт! — в ужасе воскликнула Ева. — Вот дерьмо! Что я такое сказала? Я не должна говорить, что у тебя заметно? Но я думала, ты обрадуешься… Ты же сама этого хотела… ребенка и все такое… О боже!
   — Я не знаю, что со мной не так! Я не знаю, что мне делать!
   — Что-нибудь случилось с ребенком?
   — Нет. Ничего не случилось. Все хорошо. Нет, все плохо! — рыдала Мэвис. — Все очень плохо. Все. О, Даллас! — С драматическим воплем она бросилась на шею Еве. — Мне так страшно!
   — Надо вызвать врача. — Ева окинула лихорадочным взглядом вестибюль, как будто заклиная врача появиться из-под земли. Она была в такой панике, что готова была обратиться к помощи Соммерсета.
   — Нет-нет-нет-нет! — Спрятав лицо на плече у Евы, Мэвис рыдала так, словно у нее душа с телом расставалась. — Мне не нужен врач.
   — Тогда присядь. Тебе станет легче, если ты сядешь. — «А может, лучше лечь? — подумала Ева. — Может, сделать ей укол? Господи, помоги мне!» — Знаешь, что? — сказала она вслух. — Пойду-ка я посмотрю, может, Рорк уже вернулся.
   — Мне не нужен Рорк. Мне не нужен мужчина. Мне нужна ты!
   — Ну хорошо, хорошо. — Ева бережно усадила подругу на кушетку, стараясь не психовать. — Вот она я. Э-э-э… а я тебя как раз сегодня вспоминала.
   — Правда?
   — У меня был завтрак в «Голубой белке», и… О, матерь божья! — пробормотала Ева, когда слезы Мэвис полились в три ручья. — Ну, хоть намекни! Я же понятия не имею, что происходит и что надо делать!
   — Мне ужасно страшно.
   — Это я уже усвоила. Но почему? Чего ты боишься? К тебе кто-то пристает? Какой-нибудь псих-поклонник?
   — Нет, поклонники у меня замечательные.
   Плечи Мэвис содрогались от рыданий. Она еще глубже зарылась лицом в плечо Евы.
   — Э-э-э… Может, ты с Леонардо поссорилась?
   Не отрываясь от ее плеча, Мэвис покачала головой.
   — Ну, что ты! Он самый замечательный человек на свете. Лучше его нет никого во всей вселенной. Я его не стою.
   — Ой, вот уж это чушь.
   — Нет, не чушь! Я мизинца его не стою. — Мэвис откинулась назад и подняла заплаканные глаза на Еву. — Я такая глупая…
   — Ты вовсе не глупая. Это сейчас ты глупости говоришь.
   — Я же даже школу не кончила. Сбежала, когда мне было четырнадцать, а они меня даже искать не стали.