– В «Какаду»?!
– Да. Местные киллеры называют этот клуб – «Клуб К», что означает – клуб киллеров. Это закрытое заведение и…
– Что значит «закрытое заведение»?
– А вы разве не знаете? У нас в стране существуют закрытые клубы, в которых собираются люди, объединенные одним кругом интересов – нефтяники, рекламщики… А в «Клубе К» собираются киллеры. Посторонним туда, конечно, вход строго воспрещен…
Посторонним вход строго воспрещен!.. Однако, когда мы с Немухиным пришли в «Какаду», нас пропустили безо всяких разговоров. О чем это говорит? Пока ни о чем… Но до чего ж все-таки умный парень Володька! Его версия оказалась на сто процентов верной: в момент убийства Немухина в зале сидели одни наемные убийцы.
– Сам я далек от такой жизни, – продолжал Бубликов. – Ночные клубы, наркотики, убийства… Нет, это не по мне. Я честно работаю грузчиком на овоще-базе. Женат. У меня двенадцать детей…
– Двенадцать детей! – ахнула я.
– Да, двенадцать, – не без гордости подтвердил Бубликов. – Моя жена Полина награждена медалью «Мать-героиня». Ну а я соответственно награжден медалью «Отец-герой». Впрочем, это к делу не относится… Ну вот, когда Вася умер, меня уволили с овощебазы. А семья-то большая, кормить ее надо. Деньги, что Василий завещал детским домам, я не имел права на себя тратить. И тогда мне в голову пришла идея… стать Муму.
ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ ОВОЩЕБАЗА
ПРИКАЗ ЗАМДИРЕКТОРА
ТЕЛЕГРАММА ИЗ СЕСТРОРЕЦКА
ВИЗИТ К ОДНОРУКОМУ
– Да. Местные киллеры называют этот клуб – «Клуб К», что означает – клуб киллеров. Это закрытое заведение и…
– Что значит «закрытое заведение»?
– А вы разве не знаете? У нас в стране существуют закрытые клубы, в которых собираются люди, объединенные одним кругом интересов – нефтяники, рекламщики… А в «Клубе К» собираются киллеры. Посторонним туда, конечно, вход строго воспрещен…
Посторонним вход строго воспрещен!.. Однако, когда мы с Немухиным пришли в «Какаду», нас пропустили безо всяких разговоров. О чем это говорит? Пока ни о чем… Но до чего ж все-таки умный парень Володька! Его версия оказалась на сто процентов верной: в момент убийства Немухина в зале сидели одни наемные убийцы.
– Сам я далек от такой жизни, – продолжал Бубликов. – Ночные клубы, наркотики, убийства… Нет, это не по мне. Я честно работаю грузчиком на овоще-базе. Женат. У меня двенадцать детей…
– Двенадцать детей! – ахнула я.
– Да, двенадцать, – не без гордости подтвердил Бубликов. – Моя жена Полина награждена медалью «Мать-героиня». Ну а я соответственно награжден медалью «Отец-герой». Впрочем, это к делу не относится… Ну вот, когда Вася умер, меня уволили с овощебазы. А семья-то большая, кормить ее надо. Деньги, что Василий завещал детским домам, я не имел права на себя тратить. И тогда мне в голову пришла идея… стать Муму.
ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ ОВОЩЕБАЗА
В это время с прогулки вернулись Володька с Гафчиком.
– Воробей, я на кухне! – закричала я.
Оба моих приятеля с шумом ввалились на кухню. И тут же наступила тишина. Открыв рты, они уставились на Бубликова, думая, что перед ними наемный убийца Муму.
– Познакомьтесь, Леша, – светским тоном сказала я. – Мои друзья – Володька и Гафчик.
– Очень приятно. – Бубликов встал и церемонно поклонился. – Алексей Бубликов.
– Здрасьте, – растерянно пробормотал Воробей.
– Гаф, – растерянно гавкнул Гафчик.
Я коротко ввела Володьку в курс дела. Он мигом во все въехал и уселся с ними пить чай. А Гафч еще долго косился на Бубликова и недовольно ворчал.
– Вася был крупным авторитетом в преступном мире, – продолжил свой рассказ Бубликов. – Но ни с кем близко не сходился, прикидываясь немым. Он любил работать в одиночку, а деньги за работу всегда брал вперед. Вот я и подумал, а что, если мне пойти в питерское Бюро заказов, словно бы я Василий, взять денежки вперед и смыться. В общем, я так и поступил. Пришел к Однорукому и жестами предложил кого-нибудь убить. И он дал мне ваше фото, Эмма…
– А кто такой Однорукий? – спросил Воробей.
– Страшная личность. – Бубликов даже поежился. – В клубе я краем уха слыхал, что он еще в семидесятые годы орудовал. И всегда предпочитал убивать топором. Сейчас он вроде как председатель питерского филиала РАКа. Ну и, конечно, владелец «Клуба К».
– А вы случайно краем уха не слыхали еще о певице Лоле? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Как же, слыхал. – Бубликов вновь поежился. – Жуткая дрянь эта Лола. Она является правой рукой Однорукого. А ее собственные руки по локоть в крови. В клубе ее называют «леди Киллер».
– Н-да, веселенькая компания подобралась, – заметил Володька.
– У Однорукого есть особые приметы? – спросила я.
– Еще какие. Во-первых, у него нет одной руки, потому и кличка такая – Однорукий. А во-вторых, его лицо обезображено шрамами. Кошмарная морда. Как вспомню, так вздрогну. – Бубликов вздрогнул. – Ну вот, дал мне Однорукий ваше фото, Эмма, и говорит: «Будь осторожен, Муму, с этой девчонкой. Она убийца почище тебя». А я смотрю на вашу фотокарточку и думаю: «Нет, не может девочка с такими добрыми глазами быть убийцей».
– Благодарю за комплимент. – Я шутливо поклонилась.
– В общем, вы мне понравились, Эмма. И я решил, прежде чем удрать с денежками, вас предупредить. Будьте начеку. Однорукий говорил, что в вашей смерти заинтересованы влиятельные силы.
На улице уже темнело. По стеклу барабанил дождь.
Воробей встал и включил свет.
– А вы не спрашивали у Однорукого, кто именно заказал убийство Мухиной?
– Я же прикидывался немым.
– А-а. Точно.
– Хорошо бы это как-нибудь узнать, – сказала я.
– Узнать-то можно. Однорукий ужасный педант. Он ведет регистрационный журнал, куда аккуратно записывает поступившие заказы на убийства. Кто заказал «ствол», на кого заказали… Все пишет.
– Эх, хоть бы одним глазком заглянуть в этот журнал! – мечтательно воскликнул Володька.
– Да, неплохо бы, – согласилась я. – Да разве заглянешь. Однорукий, наверное, журнал в сейфе хранит.
– Ничего подобного, – сказал Бубликов. – Я несколько раз видел, как он доставал журнал из верхнего ящика письменного стола в своем кабинете.
– А где его кабинет? – быстро спросил Воробей.
– Прямо над «Клубом К». У Однорукого но втором этаже огромная квартира. Живет он в ней один. Все вечера проводит в клубе.
– Тогда, может, вы… – начал было Володька.
– Нет, – перебил его Бубликов. – Поймите меня правильно, ребята. Я не могу рисковать. У меня же семья, дети. Кто позаботится о моих двенадцати сорванцах, если со мной что-нибудь случится?
– Тогда, может, мы… – начала было я.
– Тоже нет, – перебил меня Бубликов. – Журнал и лежит не в сейфе, потому что вся квартира как один большой сейф. Бронированная входная дверь. Сигнализация. На окнах толстые решетки под током… – Он посмотрел На часы. – Ой, мне пора бежать, ребята. А то я опоздаю на последнюю электричку.
Я тоже посмотрела на часы. Одиннадцатый час вечера.
– Вы в пригороде живете? – спросил Володька.
– Ага. В Сестрорецке.
– В Сестрорецке?! – воскликнули мы с Воробьем.
– Да. А что?
– И работаете на овощебазе, – припомнила я.
Надо же, какое совпадение. Ведь именно о Сестрорецке и овощебазе хрипел умирающий Немухин на полу в «Клубе К».
– Работал, – уточнил Бубликов. – Меня же уволили.
– Скажите, Алексей, – спросила я, – а что там у вас, на овощебазе?
– Как это что?! Морковка, свекла, картошка…
– Да нет, – сказал Володька. – Мухина имеет в виду, нет ли там чего-нибудь… необычного.
– Необычного?.. – повторил Бубликов. – Да вроде все обычно. Вот разве необычно – нас всех сразу начальство уволило. Всю базу. И набрали новых людей откуда-то со стороны. И еще необычно – с того времени, как всех уволили, из магазинов Сестрорецка исчезли отечественные фрукты и овощи. Продаются одни иностранные. А куда, спрашивается, наши подевались? Странно.
– Да, странно, – согласилась я.
– Слушай, Леха! – азартно хлопнул Володька Бубликова по спине. – А ты не можешь незаметно проникнуть на базу?!
– Незаметно? – усмехнулся Бубликов. – Могу. Знаю я там одну лазейку. Я через нее капусту с базы выносил…
– Вот и залезь через эту лазейку.
– Идет! Сегодня же ночью залезу. Мне самому, признаться, интересно. Овощебаза работает, а овощей в магазинах нет. Завтра я вам позвоню и расскажу, что видел. Сами понимаете, в город мне теперь соваться не стоит.
– Да и звонить вам не стоит, – сказала я. – Вы лучше телеграмму дайте. На мое имя.
– А что написать?
– Поздравьте меня с днем рождения. «Дорогая Эмма. Поздравляю с днем рождения…» И все такое. А сами через каждую вторую или третью букву напишите свое сообщение. В общем, зашифруйте его как-нибудь. А мы его тут как-нибудь расшифруем.
– А вдруг не расшифруете?
– Расшифруем, – уверенно произнес Володька. – Я лучший дешифровалыцик в мире.
– Понял. Сделаю. – Бубликов записал в блокнот тетимотин адрес и встал из-за стола. – Спасибо за чай. Мы прошли в прихожую.
– Да, вот еще что, – вспомнила я. – Вы ведь утром сюда заходили?
– Заходил, но вас не было дома.
– А кто-нибудь был в квартире?
– Кроме собаки, никого. – Он вновь взглянул на часы. – Побегу, ребята. Ждите моей телеграммы. И Бубликов убежал.
– Воробей, я на кухне! – закричала я.
Оба моих приятеля с шумом ввалились на кухню. И тут же наступила тишина. Открыв рты, они уставились на Бубликова, думая, что перед ними наемный убийца Муму.
– Познакомьтесь, Леша, – светским тоном сказала я. – Мои друзья – Володька и Гафчик.
– Очень приятно. – Бубликов встал и церемонно поклонился. – Алексей Бубликов.
– Здрасьте, – растерянно пробормотал Воробей.
– Гаф, – растерянно гавкнул Гафчик.
Я коротко ввела Володьку в курс дела. Он мигом во все въехал и уселся с ними пить чай. А Гафч еще долго косился на Бубликова и недовольно ворчал.
– Вася был крупным авторитетом в преступном мире, – продолжил свой рассказ Бубликов. – Но ни с кем близко не сходился, прикидываясь немым. Он любил работать в одиночку, а деньги за работу всегда брал вперед. Вот я и подумал, а что, если мне пойти в питерское Бюро заказов, словно бы я Василий, взять денежки вперед и смыться. В общем, я так и поступил. Пришел к Однорукому и жестами предложил кого-нибудь убить. И он дал мне ваше фото, Эмма…
– А кто такой Однорукий? – спросил Воробей.
– Страшная личность. – Бубликов даже поежился. – В клубе я краем уха слыхал, что он еще в семидесятые годы орудовал. И всегда предпочитал убивать топором. Сейчас он вроде как председатель питерского филиала РАКа. Ну и, конечно, владелец «Клуба К».
– А вы случайно краем уха не слыхали еще о певице Лоле? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Как же, слыхал. – Бубликов вновь поежился. – Жуткая дрянь эта Лола. Она является правой рукой Однорукого. А ее собственные руки по локоть в крови. В клубе ее называют «леди Киллер».
– Н-да, веселенькая компания подобралась, – заметил Володька.
– У Однорукого есть особые приметы? – спросила я.
– Еще какие. Во-первых, у него нет одной руки, потому и кличка такая – Однорукий. А во-вторых, его лицо обезображено шрамами. Кошмарная морда. Как вспомню, так вздрогну. – Бубликов вздрогнул. – Ну вот, дал мне Однорукий ваше фото, Эмма, и говорит: «Будь осторожен, Муму, с этой девчонкой. Она убийца почище тебя». А я смотрю на вашу фотокарточку и думаю: «Нет, не может девочка с такими добрыми глазами быть убийцей».
– Благодарю за комплимент. – Я шутливо поклонилась.
– В общем, вы мне понравились, Эмма. И я решил, прежде чем удрать с денежками, вас предупредить. Будьте начеку. Однорукий говорил, что в вашей смерти заинтересованы влиятельные силы.
На улице уже темнело. По стеклу барабанил дождь.
Воробей встал и включил свет.
– А вы не спрашивали у Однорукого, кто именно заказал убийство Мухиной?
– Я же прикидывался немым.
– А-а. Точно.
– Хорошо бы это как-нибудь узнать, – сказала я.
– Узнать-то можно. Однорукий ужасный педант. Он ведет регистрационный журнал, куда аккуратно записывает поступившие заказы на убийства. Кто заказал «ствол», на кого заказали… Все пишет.
– Эх, хоть бы одним глазком заглянуть в этот журнал! – мечтательно воскликнул Володька.
– Да, неплохо бы, – согласилась я. – Да разве заглянешь. Однорукий, наверное, журнал в сейфе хранит.
– Ничего подобного, – сказал Бубликов. – Я несколько раз видел, как он доставал журнал из верхнего ящика письменного стола в своем кабинете.
– А где его кабинет? – быстро спросил Воробей.
– Прямо над «Клубом К». У Однорукого но втором этаже огромная квартира. Живет он в ней один. Все вечера проводит в клубе.
– Тогда, может, вы… – начал было Володька.
– Нет, – перебил его Бубликов. – Поймите меня правильно, ребята. Я не могу рисковать. У меня же семья, дети. Кто позаботится о моих двенадцати сорванцах, если со мной что-нибудь случится?
– Тогда, может, мы… – начала было я.
– Тоже нет, – перебил меня Бубликов. – Журнал и лежит не в сейфе, потому что вся квартира как один большой сейф. Бронированная входная дверь. Сигнализация. На окнах толстые решетки под током… – Он посмотрел На часы. – Ой, мне пора бежать, ребята. А то я опоздаю на последнюю электричку.
Я тоже посмотрела на часы. Одиннадцатый час вечера.
– Вы в пригороде живете? – спросил Володька.
– Ага. В Сестрорецке.
– В Сестрорецке?! – воскликнули мы с Воробьем.
– Да. А что?
– И работаете на овощебазе, – припомнила я.
Надо же, какое совпадение. Ведь именно о Сестрорецке и овощебазе хрипел умирающий Немухин на полу в «Клубе К».
– Работал, – уточнил Бубликов. – Меня же уволили.
– Скажите, Алексей, – спросила я, – а что там у вас, на овощебазе?
– Как это что?! Морковка, свекла, картошка…
– Да нет, – сказал Володька. – Мухина имеет в виду, нет ли там чего-нибудь… необычного.
– Необычного?.. – повторил Бубликов. – Да вроде все обычно. Вот разве необычно – нас всех сразу начальство уволило. Всю базу. И набрали новых людей откуда-то со стороны. И еще необычно – с того времени, как всех уволили, из магазинов Сестрорецка исчезли отечественные фрукты и овощи. Продаются одни иностранные. А куда, спрашивается, наши подевались? Странно.
– Да, странно, – согласилась я.
– Слушай, Леха! – азартно хлопнул Володька Бубликова по спине. – А ты не можешь незаметно проникнуть на базу?!
– Незаметно? – усмехнулся Бубликов. – Могу. Знаю я там одну лазейку. Я через нее капусту с базы выносил…
– Вот и залезь через эту лазейку.
– Идет! Сегодня же ночью залезу. Мне самому, признаться, интересно. Овощебаза работает, а овощей в магазинах нет. Завтра я вам позвоню и расскажу, что видел. Сами понимаете, в город мне теперь соваться не стоит.
– Да и звонить вам не стоит, – сказала я. – Вы лучше телеграмму дайте. На мое имя.
– А что написать?
– Поздравьте меня с днем рождения. «Дорогая Эмма. Поздравляю с днем рождения…» И все такое. А сами через каждую вторую или третью букву напишите свое сообщение. В общем, зашифруйте его как-нибудь. А мы его тут как-нибудь расшифруем.
– А вдруг не расшифруете?
– Расшифруем, – уверенно произнес Володька. – Я лучший дешифровалыцик в мире.
– Понял. Сделаю. – Бубликов записал в блокнот тетимотин адрес и встал из-за стола. – Спасибо за чай. Мы прошли в прихожую.
– Да, вот еще что, – вспомнила я. – Вы ведь утром сюда заходили?
– Заходил, но вас не было дома.
– А кто-нибудь был в квартире?
– Кроме собаки, никого. – Он вновь взглянул на часы. – Побегу, ребята. Ждите моей телеграммы. И Бубликов убежал.
ПРИКАЗ ЗАМДИРЕКТОРА
На следующее утро, за завтраком, мы с Володькой провели военный совет.
– Значит так, Мухина, – говорил Воробей, уплетая вареники с творогом (которые, между прочим, сделала я). – Первое: утром в квартире побывал не только Бубликов, но и еще кто-то. Второе: в регистрационном журнале Однорукого написано имя человека, который хочет тебя убить. Третье: в Сестрорецке на овощебазе хранятся явно не овощи…
– Четвертое: тебе нравятся мои вареники? Володька посмотрел на тарелку с варениками, словно только что ее заметил.
– Да ничего особенного.
– Ах вот как?! Сам слопал двадцать пять штук и говорит: ничего особенного!
– Откуда двадцать пять? Ты что, считала?!
– Конечно, считала. Ровно двадцать пять вареников. А двадцать шестой у тебя во рту!
Воробей закашлялся и, сунув два пальца в рот, вытащил оттуда… волосок.
Меня охватила мгновенная паника.
– О, Боже! Это же мой волос! Я начинаю распадаться!..
– Не ори, Мухина. С чего ты взяла?
– Смерть же говорила! Сначала начнут выпадать волосы, потом зубы, затем ногти… Вот и началось! Какой кошмар!..
– Успокойся. Смерть обещала тебе через неделю позвонить. Ведь так?
– Ну так.
– А сколько прошло времени с ее первого звонка? Я быстро подсчитала.
– Два дня.
– Вот видишь. У тебя в запасе еще пять дней. Я немного успокоилась.
– Хочешь подложу вареников, Воробей?
– Нет уж, благодарю, – отодвинул он тарелку. – Ешьте сами с волосами.
– Подумаешь, какой брезгливый. – Я взяла тарелку и поставила ее на пол перед Гафчиком. – Лопай, Гафчуля.
Пес с удовольствием накинулся на вареники.
– Продолжим, Мухина, – деловито сказал Володька. – Если Бубликов не брал «Джоконду», то кто же ее тогда взял?
Мы, не сговариваясь, посмотрели на Гафчика.
– Гафч, – спросила я, – кто-нибудь, кроме Бубли-кова, заходил вчера в квартиру?
– Гаф, – невнятно ответил Гафчик, не отрываясь от еды.
– Что же ты, паршивец этакий, нам об этом не сказал?!
– Мы сами виноваты, Мухина. Спрашивали, кто из посторонних побывал в квартире. А может, неизвестный вовсе не посторонний. Верно, Гафч?
– Гаф, – подтвердил пес.
Короче говоря, мы тем же макаром, что и в первый раз, расспросили Гафчика и быстро выяснили, что утром в квартире побывал… Перепелкин!
– Ай да Глеб Борисыч! – воскликнула я. – Ай да искусствовед!.. «Эрмитаж-удивительный мир, полный чудес!» А сам из этого удивительного мира картину спер!
– Вечно ты торопишься с выводами, Мухина. Надо еще проанализировать факты.
– Чего тут анализировать?! И так ясно! Его или под-купили, или он сам решил толкнуть картину!
– Чушь, – бросил Воробей. – Я Перепелкина с детства знаю. Это честнейший человек.
– Тогда зачем он заходил в квартиру?
– Ну, – замялся Володька. – Просто так.
– Просто так, Воробей, ничего не бывает. Володька посмотрел на горшки с цветами, стоящие на подоконнике.
– Может, он цветы зашел полить.
– Да, да. Полил цветочки, а заодно «Джоконду» прихватил. На память.
– Хватит тарахтеть, Мухина. Я думаю, нам надо пойти к Глебу Борисычу и все выяснить. Мне в голову пришла блестящая идея.
– О! – вскочила я со стула.
– Что «о»? – не понял Воробей. Не отвечая, я бросилась в спальню. Здесь я быстро сняла картину со стены и затолкала ее под кровать.
– Мухина, я смотрю, ты девочка с приветом, – сказал Володька. Он уже стоял в дверях спальни, наблюдая за моими действиями.
– Спокойно, Воробей. У меня клевый план. Сейчас мы выведем Перепелкина на чистую воду.
Не успела я это сказать, как раздался звонок. Мы побежали в прихожую. Я открыла дверь. На пороге стоял Перепелкин.
– Доброе утро, Глеб Борисович, – поздоровался с ним Володька.
– Здравствуй, Владимир. Давно приехал?
– Вчера утром.
– А Матильда Эрнестовна вчера утром уехала. В Новгород на экскурсию.
– Напрасно она уехала, – притворно вздохнула я. – Сидела бы дома, ничего бы не случилось. Перепелкин насторожился.
– А разве что-то случилось?
– Да ерунда в общем-то. Одна картина куда-то пропала.
Глеб Борисыч растерянно заморгал.
– Какая картина?
– А помните, мы с вами о ней говорили? Вы еще доказывали, что это подлинник.
– «Джоконда» пропала?! – побледнел Перепелкин и кинулся в спальню. Мы – за ним.
– Боже мой! – схватился за голову Перепелкин, не увидев картины на месте. – Боже мой!..
Воробей, бросив на меня свирепый взгляд, начал утешать старика.
– Не расстраивайтесь, Глеб Борисович. Найдется. Куда она денется?
– Ты не понимаешь, Володя. На этом месте висела «Джоконда», привезенная из Лувра!.. Боже мой, Боже мой…
Вот уж не думала, что Перепелкин так быстро расколется.
– А в Синем зале тогда что висит? – спросила я.
– Картина, принадлежащая Матильде Эрнестовне. Я сам отвез полотно в Эрмитаж.
– Но зачем? – спросил Володька.
– По приказу нашего замдиректора Косолапова. На прошлой неделе Вячеслав Семенович вызвал меня и говорит: «Вы представляете, Глеб Борисыч, что будет, если из Эрмитажа украдут полотно Леонардо да Винчи?! Культурный мир нам этого никогда не простит». – «А почему „Джоконду“ обязательно должны украсть, Вячеслав Семенович?» – удивился я. «А вы разве не видите, Глеб Борисович, какой в нашей стране разгул преступности? Я уверен, бандиты непременно захотят похитить „Мону Лизу“. – „Может, тогда не стоит ее выставлять, Вячеслав Семенович?!“ – испугался я. „Но в таком случае, Глеб Борисович, петербуржцы не смогут посмотреть жемчужину мирового искусства!“ – „Что же тогда делать, Вячеслав Семенович?“ Косолапов хитро прищурился и ответил: „У меня есть идея, Глеб Борисович. Вы говорили, что у вашей соседки имеется отличная копия „Джоконды“. Давайте на время выставки поменяем картины местами. Пусть полотно вашей соседки повисит в Эрмитаже, а луврская „Джоконда“ повисит у соседки. Ни одному бандиту не придет в голову искать шедевр Леонардо в квартире пенсионерки“. Ну я и согласился. Ах, если б я тогда знал, что из этого получится…
– А когда вы успели поменять картины, если звонили мне из Эрмитажа?..
Перепелкин горько усмехнулся.
– Я звонил вам не из Эрмитажа, Эмма, а из своей квартиры. Как только вы ушли, я сразу же вошел в квартиру Матильды Эрнестовны. У меня есть запасной ключ. Я забрал картину и отвез ее в Эрмитаж. И пока мы с вами ходили по музею, Косолапов поменял одну «Джоконду» на другую. Об этом знали только три человека: я, он и начальник охраны. Потом, если вы помните, мы встретили Косолапова в коридоре, и он позвал меня к себе в кабинет. А на самом деле я повез французскую «Джоконду» сюда…
– Значит, это вы предложили тете Моте путевку в Новгород, – догадалась я.
– Ну конечно! – всплеснул руками Глеб Бори-сыч. – Я не хотел, чтобы Матильда Эрнестовна понапрасну волновалась. А теперь картина исчезла! Выставка через три дня закроется! «Джоконду» надо возвращать французам!.. Все пропало, все пропало!.. – Перепелкин чуть не плакал.
Мы с Воробьем удрученно молчали. Какое, оказывается, простое объяснение. Как же выкрутиться из этой дурацкой ситуации?..
К счастью, мне на помощь пришел Гафчик.
Он, недолго думая, юркнул под кровать и вытащил оттуда «Джоконду». Глеб Борисыч прямо в пляс пустился от радости.
А в прихожей снова зазвенел звонок. Я пошла открывать.
– Мухина здесь живет? – спросила меня тетка в желтом берете.
– Я Мухина.
– Тебе срочная телеграмма, девочка. Распишись в получении.
– Значит так, Мухина, – говорил Воробей, уплетая вареники с творогом (которые, между прочим, сделала я). – Первое: утром в квартире побывал не только Бубликов, но и еще кто-то. Второе: в регистрационном журнале Однорукого написано имя человека, который хочет тебя убить. Третье: в Сестрорецке на овощебазе хранятся явно не овощи…
– Четвертое: тебе нравятся мои вареники? Володька посмотрел на тарелку с варениками, словно только что ее заметил.
– Да ничего особенного.
– Ах вот как?! Сам слопал двадцать пять штук и говорит: ничего особенного!
– Откуда двадцать пять? Ты что, считала?!
– Конечно, считала. Ровно двадцать пять вареников. А двадцать шестой у тебя во рту!
Воробей закашлялся и, сунув два пальца в рот, вытащил оттуда… волосок.
Меня охватила мгновенная паника.
– О, Боже! Это же мой волос! Я начинаю распадаться!..
– Не ори, Мухина. С чего ты взяла?
– Смерть же говорила! Сначала начнут выпадать волосы, потом зубы, затем ногти… Вот и началось! Какой кошмар!..
– Успокойся. Смерть обещала тебе через неделю позвонить. Ведь так?
– Ну так.
– А сколько прошло времени с ее первого звонка? Я быстро подсчитала.
– Два дня.
– Вот видишь. У тебя в запасе еще пять дней. Я немного успокоилась.
– Хочешь подложу вареников, Воробей?
– Нет уж, благодарю, – отодвинул он тарелку. – Ешьте сами с волосами.
– Подумаешь, какой брезгливый. – Я взяла тарелку и поставила ее на пол перед Гафчиком. – Лопай, Гафчуля.
Пес с удовольствием накинулся на вареники.
– Продолжим, Мухина, – деловито сказал Володька. – Если Бубликов не брал «Джоконду», то кто же ее тогда взял?
Мы, не сговариваясь, посмотрели на Гафчика.
– Гафч, – спросила я, – кто-нибудь, кроме Бубли-кова, заходил вчера в квартиру?
– Гаф, – невнятно ответил Гафчик, не отрываясь от еды.
– Что же ты, паршивец этакий, нам об этом не сказал?!
– Мы сами виноваты, Мухина. Спрашивали, кто из посторонних побывал в квартире. А может, неизвестный вовсе не посторонний. Верно, Гафч?
– Гаф, – подтвердил пес.
Короче говоря, мы тем же макаром, что и в первый раз, расспросили Гафчика и быстро выяснили, что утром в квартире побывал… Перепелкин!
– Ай да Глеб Борисыч! – воскликнула я. – Ай да искусствовед!.. «Эрмитаж-удивительный мир, полный чудес!» А сам из этого удивительного мира картину спер!
– Вечно ты торопишься с выводами, Мухина. Надо еще проанализировать факты.
– Чего тут анализировать?! И так ясно! Его или под-купили, или он сам решил толкнуть картину!
– Чушь, – бросил Воробей. – Я Перепелкина с детства знаю. Это честнейший человек.
– Тогда зачем он заходил в квартиру?
– Ну, – замялся Володька. – Просто так.
– Просто так, Воробей, ничего не бывает. Володька посмотрел на горшки с цветами, стоящие на подоконнике.
– Может, он цветы зашел полить.
– Да, да. Полил цветочки, а заодно «Джоконду» прихватил. На память.
– Хватит тарахтеть, Мухина. Я думаю, нам надо пойти к Глебу Борисычу и все выяснить. Мне в голову пришла блестящая идея.
– О! – вскочила я со стула.
– Что «о»? – не понял Воробей. Не отвечая, я бросилась в спальню. Здесь я быстро сняла картину со стены и затолкала ее под кровать.
– Мухина, я смотрю, ты девочка с приветом, – сказал Володька. Он уже стоял в дверях спальни, наблюдая за моими действиями.
– Спокойно, Воробей. У меня клевый план. Сейчас мы выведем Перепелкина на чистую воду.
Не успела я это сказать, как раздался звонок. Мы побежали в прихожую. Я открыла дверь. На пороге стоял Перепелкин.
– Доброе утро, Глеб Борисович, – поздоровался с ним Володька.
– Здравствуй, Владимир. Давно приехал?
– Вчера утром.
– А Матильда Эрнестовна вчера утром уехала. В Новгород на экскурсию.
– Напрасно она уехала, – притворно вздохнула я. – Сидела бы дома, ничего бы не случилось. Перепелкин насторожился.
– А разве что-то случилось?
– Да ерунда в общем-то. Одна картина куда-то пропала.
Глеб Борисыч растерянно заморгал.
– Какая картина?
– А помните, мы с вами о ней говорили? Вы еще доказывали, что это подлинник.
– «Джоконда» пропала?! – побледнел Перепелкин и кинулся в спальню. Мы – за ним.
– Боже мой! – схватился за голову Перепелкин, не увидев картины на месте. – Боже мой!..
Воробей, бросив на меня свирепый взгляд, начал утешать старика.
– Не расстраивайтесь, Глеб Борисович. Найдется. Куда она денется?
– Ты не понимаешь, Володя. На этом месте висела «Джоконда», привезенная из Лувра!.. Боже мой, Боже мой…
Вот уж не думала, что Перепелкин так быстро расколется.
– А в Синем зале тогда что висит? – спросила я.
– Картина, принадлежащая Матильде Эрнестовне. Я сам отвез полотно в Эрмитаж.
– Но зачем? – спросил Володька.
– По приказу нашего замдиректора Косолапова. На прошлой неделе Вячеслав Семенович вызвал меня и говорит: «Вы представляете, Глеб Борисыч, что будет, если из Эрмитажа украдут полотно Леонардо да Винчи?! Культурный мир нам этого никогда не простит». – «А почему „Джоконду“ обязательно должны украсть, Вячеслав Семенович?» – удивился я. «А вы разве не видите, Глеб Борисович, какой в нашей стране разгул преступности? Я уверен, бандиты непременно захотят похитить „Мону Лизу“. – „Может, тогда не стоит ее выставлять, Вячеслав Семенович?!“ – испугался я. „Но в таком случае, Глеб Борисович, петербуржцы не смогут посмотреть жемчужину мирового искусства!“ – „Что же тогда делать, Вячеслав Семенович?“ Косолапов хитро прищурился и ответил: „У меня есть идея, Глеб Борисович. Вы говорили, что у вашей соседки имеется отличная копия „Джоконды“. Давайте на время выставки поменяем картины местами. Пусть полотно вашей соседки повисит в Эрмитаже, а луврская „Джоконда“ повисит у соседки. Ни одному бандиту не придет в голову искать шедевр Леонардо в квартире пенсионерки“. Ну я и согласился. Ах, если б я тогда знал, что из этого получится…
– А когда вы успели поменять картины, если звонили мне из Эрмитажа?..
Перепелкин горько усмехнулся.
– Я звонил вам не из Эрмитажа, Эмма, а из своей квартиры. Как только вы ушли, я сразу же вошел в квартиру Матильды Эрнестовны. У меня есть запасной ключ. Я забрал картину и отвез ее в Эрмитаж. И пока мы с вами ходили по музею, Косолапов поменял одну «Джоконду» на другую. Об этом знали только три человека: я, он и начальник охраны. Потом, если вы помните, мы встретили Косолапова в коридоре, и он позвал меня к себе в кабинет. А на самом деле я повез французскую «Джоконду» сюда…
– Значит, это вы предложили тете Моте путевку в Новгород, – догадалась я.
– Ну конечно! – всплеснул руками Глеб Бори-сыч. – Я не хотел, чтобы Матильда Эрнестовна понапрасну волновалась. А теперь картина исчезла! Выставка через три дня закроется! «Джоконду» надо возвращать французам!.. Все пропало, все пропало!.. – Перепелкин чуть не плакал.
Мы с Воробьем удрученно молчали. Какое, оказывается, простое объяснение. Как же выкрутиться из этой дурацкой ситуации?..
К счастью, мне на помощь пришел Гафчик.
Он, недолго думая, юркнул под кровать и вытащил оттуда «Джоконду». Глеб Борисыч прямо в пляс пустился от радости.
А в прихожей снова зазвенел звонок. Я пошла открывать.
– Мухина здесь живет? – спросила меня тетка в желтом берете.
– Я Мухина.
– Тебе срочная телеграмма, девочка. Распишись в получении.
ТЕЛЕГРАММА ИЗ СЕСТРОРЕЦКА
Пока я ходила открывать дверь, Володька выдумал целую историю о том, как расшалившийся Гафчик, бегая и прыгая по квартире, задел лапами раму. Картина грохнулась на пол, и хитрый пес, чтобы замести следы своего преступления, утащил ее под кровать. Но увидев переживания Перепелкина, собака тотчас раскаялась и вытащила «Джоконду» из-под кровати.
Конечно, вся эта история была шита белыми нитками. Маленький Гафч при всем желании не смог бы достать лапами до рамы, даже если б забрался на стул. Но простодушный Глеб Борисыч принял рассказ Воробья за чистую монету.
– Вы только, пожалуйста, никому не говорите о замене «Джоконды» в Эрмитаже, – попросил он нас.
Мы торжественно поклялись, что будем молчать как рыбы.
– Ну вот, Мухина, одну тайну мы уже разгадали, – весело сказал Володька, когда Перепелкин ушел". – Давай теперь разбираться со Смертью. Как ты считаешь, надо ей отдавать картину или нет?
Я почесала макушку.
– Получается, Воробей, мы Францию ограбим. Лишим французов их национального достояния. Неудобно как-то.
– А если ты на части развалишься, тебе удобно будет?
– Пока-то еще не развалилась. Время терпит.
– Ничего себе, терпит! Да ты и ахнуть не успеешь, как пролетят пять дней. Надо срочно что-то делать!
– Допустим, мы отдадим Смерти «Джоконду», – принялась я рассуждать. – Но где гарантия, что вместо противоядия она не подсунет мне какую-нибудь туфту. Зачем ей лишний свидетель, если разобраться?..
Володька кивнул, соглашаясь.
– Давай тогда подумаем, как нам поступить, чтобы ты осталась в живых, «Джоконда» осталась у французов, а Смерть осталась в дураках.
Думали мы думали, но так ничего и не придумали.
– Перерыв, Воробей, – сказала я. – У меня уже крыша едет.
– Никаких перерывов, – ответил Володька. – Займемся расшифровкой телеграммы.
И мы приступили к расшифровке.
В телеграмме был такой текст: «ДОРОГАЯ ЭММА МУХИНА, ПОЗДРАВЛЯЮ ТЕБЯ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ».
И все. Точка.
Первым делом Воробей выписал на отдельный листок каждую вторую букву. Получилась полнейшая белиберда; хоть слева направо читай, хоть справа налево.
ООАЭММХНПЗРВЯТБСНМОДНЯ
Тогда Володька выписал на листок каждую третью букву. Результат был тот же самый. Воробей выписал каждую четвертую букву, затем каждую пятую… шестую… седьмую… Бесполезно. Сплошная бредятина.
Мы стали менять местами слоги в словах; соединяли одни только гласные или одни только согласные; выстраивали слова телеграммы лесенкой, пирамидой, кругом… Ничего не выходило.
Володька аж взмок от напряжения.
– Ну, Бубликов, – сердито сопел он. – Ну зашифровал…
– Не надо было хвастаться, что ты лучший дешифровалыцик в мире.
– Да чего уж теперь…
– Слушай, Воробей, а что, если нам телеграмму над огнем подержать? Может, Бубликов свое сообщение невидимыми чернилами написал. Буквы согреются и проявятся.
– Какими еще чернилами?! Телеграммы же по телеграфу передают!
– Давай попробуем, – настаивала я. – Попытка не пытка.
Мы пошли на кухню. Я зажгла газ. Володька поднес телеграмму к пламени горелки. Но, видно, опустил листок слишком низко.
Телеграмма вспыхнула.
– Ай-ай-ай! – завопил Воробей, разжимая пальцы. Бумажка упала на горелку и мгновенно сгорела.
– Ну ты и растяпа, Володька! – закричала я.
– Да отвали ты, Мухина! – тоже закричал он, дуя на обожженные пальцы. – Ой, как жжет…
Воробей открутил кухонный кран и сунул руку под струю холодной воды.
Я посмотрела на часы и ахнула. Был уже десятый час вечера. Весь день мы с телеграммой проваландались.
– Все, – сказала я. – Финиш. Я пошла спать. И я пошла спать.
Утром меня разбудил дикий Володькин вопль.
– Эврика! – орал Воробей. – нашел!!
– Что ты там нашел? – зевая, спросила я.
– Ключ к шифру нашел! Уф, наконец-то. Всю ночь искал. А ключик-то оказался проще простого. Смотри, Мухина.
И Володька показал мне листок, на котором слова телеграммы были написаны вместе, без пробелов:
ДОРОГАЯЭММАМУХИНАПОЗДРАВЛЯЮТЕБЯСДНЕМРОЖДЕНИЯ
– Ну и что дальше? – осведомилась я.
– Сейчас увидишь. Следи за ходом моих рассуждений. Я беру первую букву «Д» и последнюю букву «Я», соединяю их и меняю местами. Что у нас получилось?
– «Яд». И это все?
– Не спеши, Мухина, теперь я прибавляю к этим буквам четвертую букву от конца – «Е» и третью букву от начала – «Р». Затем идет третья буква от конца – «Н» и вторая буква от начала – «О». Добавим сюда же четвертую букву от конца – «Е». И вот что мы получаем. – Воробей быстро написал слово.
– «Ядерное», – прочла я.
– Правильно, Эммочка. Читать умеешь. Смотри дальше. Четвертая буква от начала – «О», восьмая буква от начала – «У», шестая буква от конца – «Ж», пятнадцатая буква от начала – «И», десятая буква от конца – «Е». И мы получаем еще одно слово.
– Оружие! – воскликнула я. – Ядерное оружие!.. Как тебе удалось расшифровать такой сложный шифр, Володька?!
– Элементарно, Мухина. Я прокрутил в уме все возможные комбинации.
– Ну ты даешь, Воробей! У тебя не голова, а компьютер!
– Да ладно, Мухина, – сказал польщенный Володька. – не об этом сейчас речь. Теперь тебе понятно, почему в магазинах Сестрорецка нет отечественных овощей и фруктов?!
– Понятно. Зато непонятно другое: для чего Немухин мне хотел рассказать о ядерном оружии. Фу ты черт! Не успели один узелок распутать, как другой еще больше запутался.
– Распутаем и его, – убежденно произнес Воробей. – Одна ниточка у нас уже есть. И она ведет в «Клуб К».
– Ты хочешь сказать, настало время идти в гости к Однорукому?!
Володька покачал головой.
– Нет, это дохлый номер. Бубликов же говорил – у Однорукого не квартира, а сейф.
– Мало ли что он говорил. Давай сходим проверим.
– Пошли, – сказал Воробей.
И мы пошли.
…«Клуб К» располагался на первом этаже обыкновенного жилого дома. Квартира Однорукого на втором этаже вычислялась сразу. По толстым решеткам на окнах. Дверь в подъезд была широко распахнута. Ни тебе кодового замка, ни тебе охраны… Может, Бубликов что-то напутал?..
Мы вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. И сразу стало ясно, что Бубликов ничего не напутал. На лестничную площадку выходили две двери. А на месте третьей – была глухая стена. Все понятно. Однорукий приказал замуровать дверь со стороны лестницы. Видно, вход в его квартиру был через «Клуб К».
– Проверила, Мухина? – язвительно спросил Володька.
Я ничего не ответила, потому что мне в голову пришла неплохая идея. Я стала подниматься выше.
– Ты куда, – удивился Воробей.
– Идем. Сейчас узнаешь.
Мы поднялись на последний этаж. Дверь, ведущая на чердак, была заперта. Но для Эммы Мухиной не существует запертых дверей. Я вытащила из волос заколку, сунула ее в замочную скважину – раз-раз! – и замок открылся.
На чердаке я отыскала то, что и хотела отыскать. Вентиляционную решетку, прикрывающую мусоропровод.
– Теперь понял, Воробей?
– Пока нет.
– Это старый дом, – объяснила я. – «Сталинский». Я точно в таком живу. В этих домах мусоропровод находится не на лестнице, а у каждого жильца на кухне… Улавливаешь мою мысль?
– Ничего я не улавливаю. Говори яснее.
– Мы через мусоропровод залезем в квартиру Однорукого.
Володька скептически сморщился.
– Дурацкий план, – убежденно сказал он.
– Правильно, дурацкий, – не спорила я. – А у тебя есть другой? Нет. Между прочим, дурацкие идеи чаще всего и осуществляются.
Воробей заглянул в мусоропровод.
– Да сюда ни один человек не пролезет.
– Взрослый человек не пролезет. А мы же с тобой дети. Вон ты какой худой. Как глиста.
– Сама ты, Мухина, глиста. Я не худой, а стройный.
– Ладно, стройный. Успокойся. Володька померил руками отверстие мусоропровода.
– Залезть-то, может, мы залезем. Но как ты собираешься вылезать на кухне у Однорукого?
– Там должна быть железная дверца.
– А если она на замке?
– Вряд ли. Зачем Однорукому мусоропровод запирать?
– Мало ли зачем. Я пожала плечами.
– Ну тогда обратно вылезем. Делов-то.
Мы вышли на улицу и в ближайшем хозяйственном магазине купили ножовку по металлу и бельевую веревку. Ножовка нам нужна была, чтобы распилить вентиляционную решетку; а веревка – чтобы спуститься в мусоропровод.
Конечно, вся эта история была шита белыми нитками. Маленький Гафч при всем желании не смог бы достать лапами до рамы, даже если б забрался на стул. Но простодушный Глеб Борисыч принял рассказ Воробья за чистую монету.
– Вы только, пожалуйста, никому не говорите о замене «Джоконды» в Эрмитаже, – попросил он нас.
Мы торжественно поклялись, что будем молчать как рыбы.
– Ну вот, Мухина, одну тайну мы уже разгадали, – весело сказал Володька, когда Перепелкин ушел". – Давай теперь разбираться со Смертью. Как ты считаешь, надо ей отдавать картину или нет?
Я почесала макушку.
– Получается, Воробей, мы Францию ограбим. Лишим французов их национального достояния. Неудобно как-то.
– А если ты на части развалишься, тебе удобно будет?
– Пока-то еще не развалилась. Время терпит.
– Ничего себе, терпит! Да ты и ахнуть не успеешь, как пролетят пять дней. Надо срочно что-то делать!
– Допустим, мы отдадим Смерти «Джоконду», – принялась я рассуждать. – Но где гарантия, что вместо противоядия она не подсунет мне какую-нибудь туфту. Зачем ей лишний свидетель, если разобраться?..
Володька кивнул, соглашаясь.
– Давай тогда подумаем, как нам поступить, чтобы ты осталась в живых, «Джоконда» осталась у французов, а Смерть осталась в дураках.
Думали мы думали, но так ничего и не придумали.
– Перерыв, Воробей, – сказала я. – У меня уже крыша едет.
– Никаких перерывов, – ответил Володька. – Займемся расшифровкой телеграммы.
И мы приступили к расшифровке.
В телеграмме был такой текст: «ДОРОГАЯ ЭММА МУХИНА, ПОЗДРАВЛЯЮ ТЕБЯ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ».
И все. Точка.
Первым делом Воробей выписал на отдельный листок каждую вторую букву. Получилась полнейшая белиберда; хоть слева направо читай, хоть справа налево.
ООАЭММХНПЗРВЯТБСНМОДНЯ
Тогда Володька выписал на листок каждую третью букву. Результат был тот же самый. Воробей выписал каждую четвертую букву, затем каждую пятую… шестую… седьмую… Бесполезно. Сплошная бредятина.
Мы стали менять местами слоги в словах; соединяли одни только гласные или одни только согласные; выстраивали слова телеграммы лесенкой, пирамидой, кругом… Ничего не выходило.
Володька аж взмок от напряжения.
– Ну, Бубликов, – сердито сопел он. – Ну зашифровал…
– Не надо было хвастаться, что ты лучший дешифровалыцик в мире.
– Да чего уж теперь…
– Слушай, Воробей, а что, если нам телеграмму над огнем подержать? Может, Бубликов свое сообщение невидимыми чернилами написал. Буквы согреются и проявятся.
– Какими еще чернилами?! Телеграммы же по телеграфу передают!
– Давай попробуем, – настаивала я. – Попытка не пытка.
Мы пошли на кухню. Я зажгла газ. Володька поднес телеграмму к пламени горелки. Но, видно, опустил листок слишком низко.
Телеграмма вспыхнула.
– Ай-ай-ай! – завопил Воробей, разжимая пальцы. Бумажка упала на горелку и мгновенно сгорела.
– Ну ты и растяпа, Володька! – закричала я.
– Да отвали ты, Мухина! – тоже закричал он, дуя на обожженные пальцы. – Ой, как жжет…
Воробей открутил кухонный кран и сунул руку под струю холодной воды.
Я посмотрела на часы и ахнула. Был уже десятый час вечера. Весь день мы с телеграммой проваландались.
– Все, – сказала я. – Финиш. Я пошла спать. И я пошла спать.
Утром меня разбудил дикий Володькин вопль.
– Эврика! – орал Воробей. – нашел!!
– Что ты там нашел? – зевая, спросила я.
– Ключ к шифру нашел! Уф, наконец-то. Всю ночь искал. А ключик-то оказался проще простого. Смотри, Мухина.
И Володька показал мне листок, на котором слова телеграммы были написаны вместе, без пробелов:
ДОРОГАЯЭММАМУХИНАПОЗДРАВЛЯЮТЕБЯСДНЕМРОЖДЕНИЯ
– Ну и что дальше? – осведомилась я.
– Сейчас увидишь. Следи за ходом моих рассуждений. Я беру первую букву «Д» и последнюю букву «Я», соединяю их и меняю местами. Что у нас получилось?
– «Яд». И это все?
– Не спеши, Мухина, теперь я прибавляю к этим буквам четвертую букву от конца – «Е» и третью букву от начала – «Р». Затем идет третья буква от конца – «Н» и вторая буква от начала – «О». Добавим сюда же четвертую букву от конца – «Е». И вот что мы получаем. – Воробей быстро написал слово.
– «Ядерное», – прочла я.
– Правильно, Эммочка. Читать умеешь. Смотри дальше. Четвертая буква от начала – «О», восьмая буква от начала – «У», шестая буква от конца – «Ж», пятнадцатая буква от начала – «И», десятая буква от конца – «Е». И мы получаем еще одно слово.
– Оружие! – воскликнула я. – Ядерное оружие!.. Как тебе удалось расшифровать такой сложный шифр, Володька?!
– Элементарно, Мухина. Я прокрутил в уме все возможные комбинации.
– Ну ты даешь, Воробей! У тебя не голова, а компьютер!
– Да ладно, Мухина, – сказал польщенный Володька. – не об этом сейчас речь. Теперь тебе понятно, почему в магазинах Сестрорецка нет отечественных овощей и фруктов?!
– Понятно. Зато непонятно другое: для чего Немухин мне хотел рассказать о ядерном оружии. Фу ты черт! Не успели один узелок распутать, как другой еще больше запутался.
– Распутаем и его, – убежденно произнес Воробей. – Одна ниточка у нас уже есть. И она ведет в «Клуб К».
– Ты хочешь сказать, настало время идти в гости к Однорукому?!
Володька покачал головой.
– Нет, это дохлый номер. Бубликов же говорил – у Однорукого не квартира, а сейф.
– Мало ли что он говорил. Давай сходим проверим.
– Пошли, – сказал Воробей.
И мы пошли.
…«Клуб К» располагался на первом этаже обыкновенного жилого дома. Квартира Однорукого на втором этаже вычислялась сразу. По толстым решеткам на окнах. Дверь в подъезд была широко распахнута. Ни тебе кодового замка, ни тебе охраны… Может, Бубликов что-то напутал?..
Мы вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. И сразу стало ясно, что Бубликов ничего не напутал. На лестничную площадку выходили две двери. А на месте третьей – была глухая стена. Все понятно. Однорукий приказал замуровать дверь со стороны лестницы. Видно, вход в его квартиру был через «Клуб К».
– Проверила, Мухина? – язвительно спросил Володька.
Я ничего не ответила, потому что мне в голову пришла неплохая идея. Я стала подниматься выше.
– Ты куда, – удивился Воробей.
– Идем. Сейчас узнаешь.
Мы поднялись на последний этаж. Дверь, ведущая на чердак, была заперта. Но для Эммы Мухиной не существует запертых дверей. Я вытащила из волос заколку, сунула ее в замочную скважину – раз-раз! – и замок открылся.
На чердаке я отыскала то, что и хотела отыскать. Вентиляционную решетку, прикрывающую мусоропровод.
– Теперь понял, Воробей?
– Пока нет.
– Это старый дом, – объяснила я. – «Сталинский». Я точно в таком живу. В этих домах мусоропровод находится не на лестнице, а у каждого жильца на кухне… Улавливаешь мою мысль?
– Ничего я не улавливаю. Говори яснее.
– Мы через мусоропровод залезем в квартиру Однорукого.
Володька скептически сморщился.
– Дурацкий план, – убежденно сказал он.
– Правильно, дурацкий, – не спорила я. – А у тебя есть другой? Нет. Между прочим, дурацкие идеи чаще всего и осуществляются.
Воробей заглянул в мусоропровод.
– Да сюда ни один человек не пролезет.
– Взрослый человек не пролезет. А мы же с тобой дети. Вон ты какой худой. Как глиста.
– Сама ты, Мухина, глиста. Я не худой, а стройный.
– Ладно, стройный. Успокойся. Володька померил руками отверстие мусоропровода.
– Залезть-то, может, мы залезем. Но как ты собираешься вылезать на кухне у Однорукого?
– Там должна быть железная дверца.
– А если она на замке?
– Вряд ли. Зачем Однорукому мусоропровод запирать?
– Мало ли зачем. Я пожала плечами.
– Ну тогда обратно вылезем. Делов-то.
Мы вышли на улицу и в ближайшем хозяйственном магазине купили ножовку по металлу и бельевую веревку. Ножовка нам нужна была, чтобы распилить вентиляционную решетку; а веревка – чтобы спуститься в мусоропровод.
ВИЗИТ К ОДНОРУКОМУ
Почти до самого вечера мы разрабатывали план предстоящей операции под кодовым названием «Визит к Однорукому». План был такой: один из нас (кто именно, должен был решить жребий) проникает через мусоропровод в квартиру к Однорукому и узнает: а) имя человека, который заказал мое убийство; б) почему нас с Немухиным пропустили в закрытый «Клуб К»? в) зачем Лола убила Немухина? г) для чего она хотела свалить убийство на меня?
И, наконец, – д) существует ли связь между клубом киллеров и овощебазой в Сестрорецке, где хранится ядерное оружие?
Все эти сведения мы рассчитывали получить из записей Однорукого. Раз он такой педант, что ведет регистрационный журнал убийств, то наверняка записывает и все остальное. Во всяком случае, мы на это очень надеялись.
И вот поздним вечером мы приступили к операции «Визит к Однорукому». Я подбросила монетку, и лезть в мусоропровод выпало Володьке.
Мы вышли на улицу. Вечер был теплый. У меня в кармане лежал «Макаров». В кармане у Воробья – «кольт».
Пока мы шли, вечер из теплого стал холодным, а затем и вовсе полил ледяной дождь.
Окна в квартире Однорукого не светились. Отлично. Все, как говорил Бубликов: вечера Однорукий проводил в «Клубе К».
Мы тихонько поднялись на чердак, тихонько перепилили вентиляционную решетку, тихонько привязали конец веревки к водопроводной трубе, и Володька, опять же тихонько, полез по веревке в мусоропровод.
И, наконец, – д) существует ли связь между клубом киллеров и овощебазой в Сестрорецке, где хранится ядерное оружие?
Все эти сведения мы рассчитывали получить из записей Однорукого. Раз он такой педант, что ведет регистрационный журнал убийств, то наверняка записывает и все остальное. Во всяком случае, мы на это очень надеялись.
И вот поздним вечером мы приступили к операции «Визит к Однорукому». Я подбросила монетку, и лезть в мусоропровод выпало Володьке.
Мы вышли на улицу. Вечер был теплый. У меня в кармане лежал «Макаров». В кармане у Воробья – «кольт».
Пока мы шли, вечер из теплого стал холодным, а затем и вовсе полил ледяной дождь.
Окна в квартире Однорукого не светились. Отлично. Все, как говорил Бубликов: вечера Однорукий проводил в «Клубе К».
Мы тихонько поднялись на чердак, тихонько перепилили вентиляционную решетку, тихонько привязали конец веревки к водопроводной трубе, и Володька, опять же тихонько, полез по веревке в мусоропровод.