Страница:
До того как умереть, Янте родила трех сыновей, которых все считали умершими, и таинственного четвертого сына, действительно погибшего вместе с матерью во время пожара в Феруче. Уриваль давно знал их имена. Знал и то, что все они живы.
Теперь один из них мертв. Нет, не «Сеяст», а Сегев. Сегев, убивший Андраде.
Уриваль внес сына Янте на мост. Еле дыша от усталости, он остановился на середине. Внизу тек темный, обманчиво спокойный Фаолейн. Выше моста река бурлила, но отсюда до самого моря текла стремительно, мощно и безмолвно. Желанное безмолвие…
Мышцы свело от боли, когда он напрягся, перекинул тело Сегева через перила и позволил ему упасть в воду. Тело, одетое в серое, всплыло один раз и исчезло навсегда.
— Сьонед, нельзя, чтобы об этом знали все. У Андри и так хватает забот. Ему нужно убедить всех, что он не уступает Андраде. Если же все станет известно, ему перестанут доверять. Ведь именно он разрешил Сеясту работать над Свитком… — Меат в два глотка опорожнил третий кубок. — О Богиня! Сначала смерть Андраде, а теперь это…
Рохан придвинул ему бутылку.
— Тела у нас нет, и мы можем сказать, что мальчик погиб так же, как и Пандсала. Но беда в том, что мы не знаем, от чего она умерла.
— Могу сказать. — Внезапно он поднял глаза и со стуком поставил на стол и чашу и кувшин, расплескав вино. — Поль!
— Ты почему встал? — резко спросила Сьонед. Но Меат уже крепко обнимал мальчика.
— Богиня, как же я рад тебя видеть! Сьонед, не надо отсылать его в кровать. Он ведь все равно не уснет. Она пожала плечами.
— Так и быть. Раз уж ты не спишь, слушай, чтобы нам не пришлось повторять дважды. Садись рядом. Поль устроился между Сьонед и Роханом.
— Похоже, ты до смерти устал, — шепнул он Меату. «Гонец Солнца» опустился в кресло.
— Я не слезал с седла с того момента, как в Крепость Богини пришла весть об Андраде… Да ты и сам не блещешь…
— Так почему умерла Пандсала? — тихо спросил Поль.
— В этот миг Сьонед объединила фарадимов в сеть, верно? Она пользовалась силами всех бывших рядом «Гонцов Солнца».
— Поэтому мы и побеждали… — пробормотал Поль.
— Конечно, — подтвердил Меат, удивляясь, что мальчик в состоянии понять это. — Знаешь, тебе есть чему поучиться у матери. Судя по описанию, вы вдруг почувствовали себя так, словно мир вокруг начал рушиться. Я ничуть не удивлен, поскольку со мной было то же самое. Во время заклинания в меня воткнули нож. А знаешь, почему я не умер? — Он замолчал, чтобы сделать еще один добрый глоток вина. — Я его вытащил.
Рохан ходил по ковру, словно давая выход энергии.
— Фарадимам запрещено использовать свою магию для убийства. Так ты говоришь…
— Мне прочитали перевод Андри, — прервал его Меат. — Точные слова: нам запрещено использовать наше искусство во время битвы . И вот почему. Если в занятого магией «Гонца Солнца» попадет стрела или нож, он умрет.
— Но почему? — воскликнула Сьонед. — В этом нет никакого смысла. Неужели нас способна убить каждая царапина, полученная во время занятий магией?
— Не знаю. Попробуем подумать… В свитках есть упоминание о меридах и их стеклянных ножах. Они работали с колдунами. Стекло считалось священным. Пользоваться им считалось предметом гордости, почти религией. Это было их отличительным признаком, клеймом, их росписью об убийстве. Но почему стекло?
— Железо, — резко и коротко сказал Поль. И только потом, когда он услышал собственные слова, его лицо изменилось. Он протянул руку, налил себе вина и залпом выпил.
— Я тоже подумал об этом, — кивнул Меат. — Ножи, один из которых попал в меня, а другой вонзился в Пандсалу, были стальными. Теперь я готов держать пари, что Клеве умер не от ран. Он пытался воспользоваться своим даром, а нож…
— Но сталь была вынута, — напомнил Рохан. — Если бы все было так, как ты говоришь, Масулю было бы недостаточно отрезать ему несколько пальцев. — Заметив, что эти слова заставили «Гонцов Солнца» сжаться и стиснуть кулаки, он поспешно добавил: — Прости меня. Но похоже, что твоя гипотеза, Меат, не выдерживает критики.
— Я догадываюсь, что хотя нож и не торчал в его теле, каждый достигший цели удар оказывал точно такое же действие, разрушая его разум, пока не наступила смерть. Вы сказали, что у Пандсалы была только одна рана в ноге. А она все же мертва. А еще вы сказали, что боль, которая резко поразила всех остальных, так же резко и закончилась. Должно быть, это произошло, когда Холлис вытащила нож. Железо больше не мешало общему процессу магии. Но Пандсала уже зашла слишком далеко. Вот вам пример: кровоснабжение мозга. Кровь поступает в него через большие шейные артерии. Если их перерезать, мозг умрет. Должно быть, что-то происходит внутри нас, когда мы плетем свет или совершаем магию с Огнем — что-то, чему мешает сталь. Хвала Богине, что Сеяст не был частью круга «Гонцов Солнца», когда Холлис ударила его ножом.
— А когда колдуны использовали меридов, — сказал Рохан, — то заставляли их пользоваться стеклом, потому что не доверяли — боялись, что те могут повернуть свои ножи против хозяев. Меат, могу поспорить, что колдуны запрещали железное оружие в своем присутствии. Кроме них об этом никто не знал. Для любого не обладающего даром не имеет никакого значения, железо это или стекло — убивает и то и другое.
Сьонед стиснула руки.
— Вот и еще одна причина для того, чтобы держать все в секрете. Если кто-то узнает о том, насколько мы уязвимы перед железом и колдунами, которые притворяются фарадимами…
— То к следующему лету мы все будем мертвы, — закончил за нее Меат.
Рохан откинулся в кресле, чувствуя себя дряхлым стариком.
— Хорошо. Давайте попробуем такой вариант. Пандсала и Сеяст погибли потому, что они были недостаточно крепки для той магии, которую начала Сьонед. Это будет хорошей добавкой к ее и без того высокой репутации фарадима. То, что окружавшие этих двоих и Холлис «Гонцы Солнца» ничего не видели, делает ее единственной свидетельницей происшедшего. Да, но куда в таком случае пропало тело Сеяста? Гм-м, это проблема… А как насчет того, что Уриваль, главный сенешаль Крепости Богини, лично совершил над ним погребальную церемонию? В конце концов, это будет единственной правдой из всего сказанного. А Найдре можно будет соврать, что нож был отравлен. Сейчас нож у Уриваля; от этой улики надо избавиться. Я ничего не забыл?
— Лучше не придумать, — сказал Меат. — У вас тоже есть дар, ваше высочество. Только не дар фарадима. Рохан едва заметно улыбнулся.
— Я думал, что ты избавился от этой дурацкой привычки.
— Несомненно, ваше владетельное высочество Верховный Принц, — улыбнулся ему Меат. Сьонед потерла шею.
— Надо быть готовыми к тому, что завтра утром Чиана будет хуже зубной боли. О Богиня, пошли мне терпения и не дай отхлестать ее по щекам…
— Ходят слухи, что Халиан Луговинный собирается жениться на ней. Это правда? — поинтересовался Меат.
— Желаю ему вволю насладиться, — живо откликнулся Рохан. — А вот Клуту мне искренне жаль.
— А мне жаль только Аласен, — сказал Поль. Он встал, подошел к матери и начал массировать ей плечи. — Легче?
— Спасибо тебе, дракончик. — Она улыбнулась и откинулась на спинку кресла, поручив себя его заботливым, нежным рукам. — Почему именно Аласен?
— Разве ты не почувствовала? Она тоже попала в сеть и очень испугалась.
— Аласен? — переспросил Меат. — Младшая дочь Волога?
— «Гонец Солнца», — подтвердил Рохан. — Но если она научится использовать свой дар…
— Не знаю, захочет ли, — задумчиво проговорила Сьонед. — Ей не очень-то понравилось быть фарадимом, Рохан… Мы говорили с ней об этом… О Богиня, всего шесть дней назад? Неужели сегодня на самом деле последний день лета?
— К рассвету начнется первый день осени. — Меат с трудом поднялся на ноги. — Мне надо немного поспать. Обращаюсь с тем же предложением ко всем присутствующим. Я называю это предложением, поскольку не решаюсь отдать прямой приказ верховной принцессе.
— Она не слушается даже меня, — ответил Рохан, — так с какой стати станет слушаться тебя?
— Упряма, как всегда, — Меат подошел к Сьонед и поцеловал ее в щеку. — С нетерпением ожидаю возвращения в Грэйперл, где у меня будет право командовать Полем. — Он сжал плечо мальчика. — Нам с Эоли нужно тебя многому научить. Но это не имеет никакого отношения к обязанностям оруженосца.
— Ты что, хочешь сказать, что собираешься учить меня навыкам фарадимов? — Поль пристально посмотрел на Рохана. — Но я думал, что именно Андри…
— Разумеется, — вмешалась в разговор Сьонед. — Но они научат тебя кое-чему особенному…
— Хорошо, — заключил Поль. — А то меня совсем не радует мысль ехать в Крепость Богини, зная не больше, чем обычные люди. Ведь я не простолюдин. Я принц. — Когда брови Рохана взлетели вверх, мальчик улыбнулся. — Я совсем не то хотел сказать. Я имею в виду просто особенность моего положения. И мне кажется, Андри не доставит удовольствия, если под ногами у него будет крутиться правитель Марки.
Поль тоже чувствует. Эти непроизнесенные слова стрелой пронеслись между Роханом и Сьонед.
Меат потянулся так, что захрустели кости, и зевнул.
— Похоже, ты стал изрядным занудой, — добродушно сказал он. — Милорд принц, дозволяется мне занять кровать в одном из ваших шатров?
— Любую не занятую одной из моих служанок, — в тон ответил Рохан. Меат усмехнулся, поклонился и пожелал всем спокойной ночи.
— Сон — это очень хорошее предложение, — промурлыкала Сьонед, когда Меат ушел. — Завтра утром полюбуемся на лица принцев и верхом отправимся домой. Там и отдохнем.
— Отец, мы поедем на север, в замок Крэг?
— Нет. — Ответ был слишком резким, и Рохан попытался исправиться. — Мы можем не успеть вернуться в Пустыню до начала сезона дождей. А тебе предстоит плыть в Грэйперл. Ллейн позволил мне еще ненадолго взять тебя взаймы, но сказал, что очень нуждается в оруженосце, даже в грубом и неотесанном.
— Отец! — Поль, знавший, что его дразнят, и даже догадывавшийся, почему, улыбнулся. — У меня никогда не было возможности похвастаться, что я принц. Никто не позволял.
— И прекрасно. — Сьонед встала и поцеловала мальчика в лоб. — Быстро в постель. Рохан, прикажи страже, чтобы нас не беспокоили. Уриваль и Меат были необходимы, но…
— Конечно. Спокойной ночи, Поль. У полога мальчик помедлил.
— Отец… Я знаю, мы победили, но почему всем так невесело?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — тихо сказал Рохан, не пытаясь дать уклончивый ответ, которому Поль все равно не поверил бы. — Я не испытывал радости и тогда, когда убил Ролстру. Какая там радость, если для победы нужно убивать и посылать людей на смерть?
Поль кивнул.
— Я понял. Попробуй уснуть, отец.
— Ты тоже.
Когда он закончил давать указания стражам и вошел в покои, Сьонед лежала в постели. Рохан лег на спину, вытянулся и уставился в голубой потолок.
— А что мы выиграли? — негромко спросил он. — Права Поля на Марку. Свободу от Пандсалы — но не от ее преступлений. То, что Тилаль однажды станет принцем Оссетии. Внука Ллейна в Фироне. Сьонед, взгляни на выигрыш и прикинь, стоил ли он таких затрат…
Она обвила мужа руками и уложила его голову к себе на плечо. Рохан был бесконечно благодарен Сьонед за молчание.
— Я тебя люблю, — сказал он. — Ты и Поль — это единственная награда за победу, которая имеет для меня значение.
Как и предвидела Сьонед, Чиана была невыносима. Она держала под руку Халиана Луговинного, надела на себя одно из своих самых изысканных платьев и улыбалась так, словно уже была принцессой Луговины. Ее сестра Киле смотрела на нее с нескрываемым отвращением. Мааркен, все еще слегка нетвердо державшийся на ногах после полученных в бою ран и лекарства, которое ему дали, чтобы немного уменьшить боль в запястье, грубо оттолкнул Чиану, когда та попыталась обнять героя в благодарность за ее спасение. Рохан сожалел о том, что ее присутствие было необходимо, и вновь посочувствовал бедному Клуте, которому придется коротать старость в ее компании.
Рохан потратил на это необыкновенное собрание не так уж много времени. Сначала были подписаны договоры — правда, их было немного, поскольку мало кто соглашался обсуждать условия, не зная, кто будет править Маркой. Но вскоре Рохан обнаружил, что они просто жаждут продлить ранее заключенные договоры еще на три года. У них просто не было другого выхода, когда верховный принц вежливо, но с холодком в голубых глазах сделал такое предложение.
Когда с договорами было покончено, Рохан приступил к утверждению Ларика в роли принца Фирона. Леди Энеида в деталях описала все тонкости родословной, которая давала ему на это право, подчеркнув, что и она сама, и народ Фирона страстно желают видеть его в этом качестве. В знак доверия она вручила принцу Чадрику кольцо с бриллиантом, камнем Фирона, символизировавшее власть его сына над этой страной. Голосование по поводу Ларика также было единогласным; едва ли приходилось ждать чего-то другого, когда верховный принц пронзал возможных оппонентов ледяным взглядом.
Далее прошло голосование, утвердившее то, что Марка принадлежит Полю. Без сомнения, это было пустой формальностью; просто вчера вечером на этом почему-то настоял лорд Уриваль. Он считал, что все принцы должны согласиться с тем, что Поль — и только Поль — будет там полноправным правителем. Никто не посмел возразить, когда Поль занял за столом место, которое последние четыре Риаллы принадлежало Пандсале.
Далее собранию представили Оствеля как нового регента Марки. Ему принесли на подпись пергамент, уже скрепленный подписями Рохана, Сьонед и Поля. Согласно этой грамоте, замок Крэг отдавался ему в полную собственность. Кроме того, Оствелю была вручена новая печать, изображавшая герб Марки, окруженный надписью с названием страны. Никто не издал ни звука, когда он подписал документ и скрепил его своей печатью, отдал перстень, символизировавший власть над Скайбоулом, и принял другой, который так долго носила Пандсала. Затем он встал за кресло Поля, молчаливый и торжественный.
Далее Рохан вызвал Рияна и торжественно передал ему права на Скайбоул, но сделал это не так, как в свое время произвел в лорды его отца. Документ, схожий с тем, который произвел Оствеля в лорды замка Крэг, провозгласил Рияна лордом Скайбоула; отныне ни Крэг, ни Скайбоул не считались собственностью Марки или Пустыни. Риян помедлил и глазами спросил отца, следует ли ему подписывать этот акт, который делал его полноправным атри и приносил их дотоле никому не известному роду земли сразу в двух странах. Оствель лишь коротко кивнул в ответ. До встречи принцев у него был короткий спор с Роханом и Сьонед, и те настояли на том, что так и должно быть. Стремительное возвышение двух безземельных ничтожеств — пусть один из них и был «Гонцом Солнца» — повергло в шок не одного из присутствующих. Но когда акт был подписан Рияном и на его пальце появился перстень отца, никто не произнес ни слова протеста.
Далее настала очередь Сьонед, которая представила свой собственный план. Рохан просто сказал, что не хочет иметь с ним ничего общего, и с каменным лицом выслушал, как она вызвала вперед Сорина и назвала его лордом замка Феруче.
Испуганная Тобин, стоявшая за креслом мужа, резко выпрямилась. Чейн взял ее руку и сильно сжал, предупреждая о том, что ей следует помалкивать.
— Мы благодарны, — известила собравшихся Сьонед, — их высочеству Кунакскому за предложение поставить некоторые материалы, необходимые для восстановления этого важного замка, который будет защищать торговые пути северных стран так же, как это было в прошлом. — Вид у Мийона был кислый: только так он мог на людях выказать бушевавшую внутри ярость. Сьонед потребовала оплатить проигрыш: они ведь ставили на исход поединка, а не на способ его ведения. — Мы уверены, что наш возлюбленный племянник, — бросив на Мийона короткий взгляд, продолжала она, — будет обеспечивать охрану торговых караванов, одновременно руководя строительством замка. Мы уверены в том, что к следующей Риалле восстановление замка Феруче будет в основном закончено.
Приветливо улыбнувшись вспыхнувшему от неожиданной чести Сорину, Сьонед вручила ему в качестве символа нового положения чудесное кольцо с топазом. Во взгляде, который она послала Рохану, читался бунт: Рохан отдал бы племяннику любой замок, но только не Феруче. Теперь до конца жизни он ничего не сможет поделать с этим местом.
Потом верховный принц кивнул Клуте. Тот встал, шумно откашлялся и приказал Киле и Лиеллу встать.
— Я не сторонник идеи верховного принца о том, что атри следует делать собственниками их земель и замков. Все мои вассалы правят своими землями от меня. С Визом я волен делать то, что пожелаю. А желаю я по заслугам воздать этой парочке за их предательство, заговор и ложь. Я забираю у них Виз.
Лиелл болезненно позеленел; Киле побелела.
Клута уперся узловатыми кулаками в крышку стола.
— Несколько лет назад вас следовало сурово наказать за беззаконные действия против Крепости Богини, предпринятые во время войны с Ролстрой. Держать в осаде леди Андраде и ее «Гонцов Солнца» под предлогом их «защиты» — ба! Тогда я вас не обвинял, так как она и Рохан отговорили меня от этого. Но на этот раз никто — я повторяю, никто — не просил пощадить их. Я забираю Виз. Вы лишаетесь титула, дома и земли. И благодарю Богиню, что ваш отец, благородный и преданный лорд Джервис, умер и не может видеть позора, который вы навлекли на его дом.
Старик на мгновение остановился, чтобы перевести дух, и яростно уставился на Киле.
— Ты настоящая дочь своего отца. А еще одна такая же собирается стать моей невесткой. Нет уж, увольте! В моей стране не будет второй дочери Ролстры. Разве что в месте, где я смогу не спускать с нее глаз!
С лица Чианы слетела триумфальная улыбка, она волком посмотрела на Клуту. Он проигнорировал ее, впрочем, как и вызывающий взгляд Халиана.
— Однако я не думаю, что стоит наказывать невинных детей за то, что сделали их родители, — резко продолжал Клута. — Пока юный Гейр не докажет свою преданность и способность править, Визом будет управлять моя дочь Геннади. Что касается Лиеллы, то она получит хорошее приданое. Клянусь Богиней, с того, кто посмеет попрекнуть этих детей виной родителей, я сниму голову. — И взгляд его говорил, что это не просто слова. Затем он обратился к Лиеллу. — Это все, чего ты можешь от меня ожидать. Кое-кто сказал бы, что и этого слишком много.
Рохан не смотрел в глаза старику. Он не хотел иметь ничего общего ни с тем, что официальное положение Киле резко изменилось, ни с необходимым и абсолютно законным наказанием.
Со своего места за маленьким столиком встал Андри.
— Вы и в самом деле слишком щедры, ваше высочество.
Насколько я понимаю, лорд Лиелл и леди Киле больше не являются вашими атри и не находятся под защитой своего принца?
Клута выпятил челюсть и покачал головой.
— Нет. Делайте с ними, что хотите.
Глаза Лиелла закрылись, его губы еле заметно шевелились. Казалось, он молил Богиню о милости. Но в глазах Андри не было ничего похожего. Когда лорд Крепости Богини приблизился к Киле, та упала перед ним на колени и запрокинула залитое слезами, потрясенное ужасом лицо.
— Милорд! Я вас умоляю, это была ошибка!
— Да, — иронически поклонился Андри. — И вы, миледи, за нее заплатите.
Лиелл проглотил комок в горле и поднял жену на ноги.
— Я понимаю, милорд, — прошептал он. — Мне можно поговорить с их высочеством?
Андри кивнул, и Лиелл повернулся к Клуте.
— Ваше высочество, я прошу извинить меня за происшедшее. Кроме того, я благодарю вас за то, что вы проявили жалость к моим детям. Я уверен, что принцесса Геннади будет хорошо к ним относиться.
Принцесса подошла с тем, чтобы высказать слова заверения, но отец остановил ее взглядом еще до того, как принцесса успела открыть рот.
Киле зашаталась и обвела взглядом собравшихся, пытаясь найти чье-нибудь сочувствие.
— А что же все остальные? — крикнула она. — Что будет с Мийоном, который поверил в Масуля так же, как и я? Почему их тоже не накажут? Почему у них не отбирают земли?
Ей ответил Андри.
— Меня не волнует, что вы оказали поддержку претенденту. Вы убили «Гонца Солнца».
— Ложь! — Презрение скривило ее губы. — Его убил Масуль, и вы это знаете!
— Можете верить в то, что вам нравится, — пожал он плечами. — Это вам не поможет.
Киле судорожно вздохнула и подняла руку. Лиелл перехватил ее, прежде чем она успела ударить Андри. Киле оттолкнула его и повернулась лицом к Рохану. Ее глаза остановились на Таллаине, который стоял за креслом верховного принца.
— Ну, а ты? Ты ведь кровный родственник моего мужа, сын его умершей сестры! Останови их! Таллаин замер и сделал шаг назад.
— О Богиня! Ты ведь кузен моих детей! И ты будешь смотреть, как убивают их мать? Во имя твоей матери Анталйи не дай им этого сделать! — пронзительно взвизгнула она.
Не оглядываясь, Рохан ощущал мучения Таллаина.
В голосе юноши звучало напряжение.
— Я согласен с его высочеством Луговинным. Какая радость, что покойная мать не дожила до этого позора. Ты мне не родственница, но для детей я сделаю все, что смогу.
— А для меня! — вскрикнула Киле. — Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты…
— Замолчи! — проревел Клута.
Андри поднял палец, и вперед неохотно вышли два фарадима. Рохан заметил, что они не слишком уверены в виновности Киле. Один из них взял ее за руку. Она дала ему пощечину.
— Да как ты смеешь! Я дочь верховного принца! Я прикажу снять с твоих рук кольца…
Ничего глупее сказать было нельзя. Андри сразу вспомнил о том, что случилось с Клеве. Он коротко кивнул своим людям, и другой «Гонец Солнца» закрутил ей локти за спину. Киле поносила всех окружающих и плевалась, выкрикивая слова прямо в лицо мужу, пытавшемуся ее успокоить.
— Отведите ее туда, где ожидает сожжения тело Масуля, — спокойно сказал Андри. Киле обратилась в камень.
— Сожжения? — повторила она, боясь, что ослышалась.
— Мой брат, лорд Мааркен, высказал просьбу, чтобы покойному претенденту были оказаны воинские почести, — не ей, а остальным пояснил Андри. — Он гораздо щедрее, чем я.
Она подняла глаза на Лиелла.
— Сжечь? — не веря своим ушам, спросила она. — Он собирается устроить этому лживому ублюдку почетные похороны?
Муж схватил ее за плечи; вся его выдержка исчезла, и он с горечью сказал:
— Ты же клялась мне, что этот лживый ублюдок — твой брат! Не только он виноват, Киле, мы все виноваты! Скажи спасибо, что с нами не казнят Гейра и Лиеллу! Самообладание на миг покинуло Андри.
— Лорд Лиелл, вы не имели отношения к смерти «Гонца Солнца» Клеве. Вы уже наказаны вашим сюзереном. Я не ищу… не имею причины…
Лиелл прямо встретил его взгляд.
— Она моя жена. Я помогал ей, поддерживал ее, поставил вопрос о признании прав Масуля. Я разделял с ней жизнь и ложе. Хочу разделить с ней и смерть.
Идиот, он ведь любит ее, подумал Рохан. Какое мужество…
— Лучше я умру вместе с ней, милорд, — просительным тоном сказал он Андри. — Меня заботили только дети. Сейчас я знаю, что им никто не причинит вреда. — Он пожал плечами. — По-моему, я виноват не меньше, чем она. Я знал о том, что она делала, и не остановил ее.
— Но ведь вы… — пришел в смятение Андри.
Лиелл едва не улыбнулся. В преддверии смерти его мертвенно-бледное лицо обрело такое достоинство, какого никогда не имело при жизни.
— Рано или поздно я все равно умру. В Огонь так в Огонь, милорд.
Андри беспомощно взглянул на Рохана. Тот ответил ему ничего не выражающим взглядом. Прости меня, Андри. Ты сам так решил. Это дело «Гонца Солнца», а не принца. Когда-нибудь ты поймешь разницу.
Юноша задумчиво кивнул, то ли поняв причину молчания Рохана, то ли соглашаясь на просьбу Лиелла. Но Лиелл расценил это как знак согласия и поклонился.
Через мгновение Андри вновь обрел самообладание.
— Я призываю принцев и лордов, присутствующих в зале, в свидетели того, что наказанием за убийство фарадима является смерть — казнь в Огне «Гонцов Солнца».
Теперь один из них мертв. Нет, не «Сеяст», а Сегев. Сегев, убивший Андраде.
Уриваль внес сына Янте на мост. Еле дыша от усталости, он остановился на середине. Внизу тек темный, обманчиво спокойный Фаолейн. Выше моста река бурлила, но отсюда до самого моря текла стремительно, мощно и безмолвно. Желанное безмолвие…
Мышцы свело от боли, когда он напрягся, перекинул тело Сегева через перила и позволил ему упасть в воду. Тело, одетое в серое, всплыло один раз и исчезло навсегда.
* * *
— Незадолго до полуночи пришел Уриваль и сообщил нам, что виноват во всем оказался мальчик по имени Сеяст. Он был послан колдунами и с весны жил в Крепости Богини. Это невыносимо, Меат…— Сьонед, нельзя, чтобы об этом знали все. У Андри и так хватает забот. Ему нужно убедить всех, что он не уступает Андраде. Если же все станет известно, ему перестанут доверять. Ведь именно он разрешил Сеясту работать над Свитком… — Меат в два глотка опорожнил третий кубок. — О Богиня! Сначала смерть Андраде, а теперь это…
Рохан придвинул ему бутылку.
— Тела у нас нет, и мы можем сказать, что мальчик погиб так же, как и Пандсала. Но беда в том, что мы не знаем, от чего она умерла.
— Могу сказать. — Внезапно он поднял глаза и со стуком поставил на стол и чашу и кувшин, расплескав вино. — Поль!
— Ты почему встал? — резко спросила Сьонед. Но Меат уже крепко обнимал мальчика.
— Богиня, как же я рад тебя видеть! Сьонед, не надо отсылать его в кровать. Он ведь все равно не уснет. Она пожала плечами.
— Так и быть. Раз уж ты не спишь, слушай, чтобы нам не пришлось повторять дважды. Садись рядом. Поль устроился между Сьонед и Роханом.
— Похоже, ты до смерти устал, — шепнул он Меату. «Гонец Солнца» опустился в кресло.
— Я не слезал с седла с того момента, как в Крепость Богини пришла весть об Андраде… Да ты и сам не блещешь…
— Так почему умерла Пандсала? — тихо спросил Поль.
— В этот миг Сьонед объединила фарадимов в сеть, верно? Она пользовалась силами всех бывших рядом «Гонцов Солнца».
— Поэтому мы и побеждали… — пробормотал Поль.
— Конечно, — подтвердил Меат, удивляясь, что мальчик в состоянии понять это. — Знаешь, тебе есть чему поучиться у матери. Судя по описанию, вы вдруг почувствовали себя так, словно мир вокруг начал рушиться. Я ничуть не удивлен, поскольку со мной было то же самое. Во время заклинания в меня воткнули нож. А знаешь, почему я не умер? — Он замолчал, чтобы сделать еще один добрый глоток вина. — Я его вытащил.
Рохан ходил по ковру, словно давая выход энергии.
— Фарадимам запрещено использовать свою магию для убийства. Так ты говоришь…
— Мне прочитали перевод Андри, — прервал его Меат. — Точные слова: нам запрещено использовать наше искусство во время битвы . И вот почему. Если в занятого магией «Гонца Солнца» попадет стрела или нож, он умрет.
— Но почему? — воскликнула Сьонед. — В этом нет никакого смысла. Неужели нас способна убить каждая царапина, полученная во время занятий магией?
— Не знаю. Попробуем подумать… В свитках есть упоминание о меридах и их стеклянных ножах. Они работали с колдунами. Стекло считалось священным. Пользоваться им считалось предметом гордости, почти религией. Это было их отличительным признаком, клеймом, их росписью об убийстве. Но почему стекло?
— Железо, — резко и коротко сказал Поль. И только потом, когда он услышал собственные слова, его лицо изменилось. Он протянул руку, налил себе вина и залпом выпил.
— Я тоже подумал об этом, — кивнул Меат. — Ножи, один из которых попал в меня, а другой вонзился в Пандсалу, были стальными. Теперь я готов держать пари, что Клеве умер не от ран. Он пытался воспользоваться своим даром, а нож…
— Но сталь была вынута, — напомнил Рохан. — Если бы все было так, как ты говоришь, Масулю было бы недостаточно отрезать ему несколько пальцев. — Заметив, что эти слова заставили «Гонцов Солнца» сжаться и стиснуть кулаки, он поспешно добавил: — Прости меня. Но похоже, что твоя гипотеза, Меат, не выдерживает критики.
— Я догадываюсь, что хотя нож и не торчал в его теле, каждый достигший цели удар оказывал точно такое же действие, разрушая его разум, пока не наступила смерть. Вы сказали, что у Пандсалы была только одна рана в ноге. А она все же мертва. А еще вы сказали, что боль, которая резко поразила всех остальных, так же резко и закончилась. Должно быть, это произошло, когда Холлис вытащила нож. Железо больше не мешало общему процессу магии. Но Пандсала уже зашла слишком далеко. Вот вам пример: кровоснабжение мозга. Кровь поступает в него через большие шейные артерии. Если их перерезать, мозг умрет. Должно быть, что-то происходит внутри нас, когда мы плетем свет или совершаем магию с Огнем — что-то, чему мешает сталь. Хвала Богине, что Сеяст не был частью круга «Гонцов Солнца», когда Холлис ударила его ножом.
— А когда колдуны использовали меридов, — сказал Рохан, — то заставляли их пользоваться стеклом, потому что не доверяли — боялись, что те могут повернуть свои ножи против хозяев. Меат, могу поспорить, что колдуны запрещали железное оружие в своем присутствии. Кроме них об этом никто не знал. Для любого не обладающего даром не имеет никакого значения, железо это или стекло — убивает и то и другое.
Сьонед стиснула руки.
— Вот и еще одна причина для того, чтобы держать все в секрете. Если кто-то узнает о том, насколько мы уязвимы перед железом и колдунами, которые притворяются фарадимами…
— То к следующему лету мы все будем мертвы, — закончил за нее Меат.
Рохан откинулся в кресле, чувствуя себя дряхлым стариком.
— Хорошо. Давайте попробуем такой вариант. Пандсала и Сеяст погибли потому, что они были недостаточно крепки для той магии, которую начала Сьонед. Это будет хорошей добавкой к ее и без того высокой репутации фарадима. То, что окружавшие этих двоих и Холлис «Гонцы Солнца» ничего не видели, делает ее единственной свидетельницей происшедшего. Да, но куда в таком случае пропало тело Сеяста? Гм-м, это проблема… А как насчет того, что Уриваль, главный сенешаль Крепости Богини, лично совершил над ним погребальную церемонию? В конце концов, это будет единственной правдой из всего сказанного. А Найдре можно будет соврать, что нож был отравлен. Сейчас нож у Уриваля; от этой улики надо избавиться. Я ничего не забыл?
— Лучше не придумать, — сказал Меат. — У вас тоже есть дар, ваше высочество. Только не дар фарадима. Рохан едва заметно улыбнулся.
— Я думал, что ты избавился от этой дурацкой привычки.
— Несомненно, ваше владетельное высочество Верховный Принц, — улыбнулся ему Меат. Сьонед потерла шею.
— Надо быть готовыми к тому, что завтра утром Чиана будет хуже зубной боли. О Богиня, пошли мне терпения и не дай отхлестать ее по щекам…
— Ходят слухи, что Халиан Луговинный собирается жениться на ней. Это правда? — поинтересовался Меат.
— Желаю ему вволю насладиться, — живо откликнулся Рохан. — А вот Клуту мне искренне жаль.
— А мне жаль только Аласен, — сказал Поль. Он встал, подошел к матери и начал массировать ей плечи. — Легче?
— Спасибо тебе, дракончик. — Она улыбнулась и откинулась на спинку кресла, поручив себя его заботливым, нежным рукам. — Почему именно Аласен?
— Разве ты не почувствовала? Она тоже попала в сеть и очень испугалась.
— Аласен? — переспросил Меат. — Младшая дочь Волога?
— «Гонец Солнца», — подтвердил Рохан. — Но если она научится использовать свой дар…
— Не знаю, захочет ли, — задумчиво проговорила Сьонед. — Ей не очень-то понравилось быть фарадимом, Рохан… Мы говорили с ней об этом… О Богиня, всего шесть дней назад? Неужели сегодня на самом деле последний день лета?
— К рассвету начнется первый день осени. — Меат с трудом поднялся на ноги. — Мне надо немного поспать. Обращаюсь с тем же предложением ко всем присутствующим. Я называю это предложением, поскольку не решаюсь отдать прямой приказ верховной принцессе.
— Она не слушается даже меня, — ответил Рохан, — так с какой стати станет слушаться тебя?
— Упряма, как всегда, — Меат подошел к Сьонед и поцеловал ее в щеку. — С нетерпением ожидаю возвращения в Грэйперл, где у меня будет право командовать Полем. — Он сжал плечо мальчика. — Нам с Эоли нужно тебя многому научить. Но это не имеет никакого отношения к обязанностям оруженосца.
— Ты что, хочешь сказать, что собираешься учить меня навыкам фарадимов? — Поль пристально посмотрел на Рохана. — Но я думал, что именно Андри…
— Разумеется, — вмешалась в разговор Сьонед. — Но они научат тебя кое-чему особенному…
— Хорошо, — заключил Поль. — А то меня совсем не радует мысль ехать в Крепость Богини, зная не больше, чем обычные люди. Ведь я не простолюдин. Я принц. — Когда брови Рохана взлетели вверх, мальчик улыбнулся. — Я совсем не то хотел сказать. Я имею в виду просто особенность моего положения. И мне кажется, Андри не доставит удовольствия, если под ногами у него будет крутиться правитель Марки.
Поль тоже чувствует. Эти непроизнесенные слова стрелой пронеслись между Роханом и Сьонед.
Меат потянулся так, что захрустели кости, и зевнул.
— Похоже, ты стал изрядным занудой, — добродушно сказал он. — Милорд принц, дозволяется мне занять кровать в одном из ваших шатров?
— Любую не занятую одной из моих служанок, — в тон ответил Рохан. Меат усмехнулся, поклонился и пожелал всем спокойной ночи.
— Сон — это очень хорошее предложение, — промурлыкала Сьонед, когда Меат ушел. — Завтра утром полюбуемся на лица принцев и верхом отправимся домой. Там и отдохнем.
— Отец, мы поедем на север, в замок Крэг?
— Нет. — Ответ был слишком резким, и Рохан попытался исправиться. — Мы можем не успеть вернуться в Пустыню до начала сезона дождей. А тебе предстоит плыть в Грэйперл. Ллейн позволил мне еще ненадолго взять тебя взаймы, но сказал, что очень нуждается в оруженосце, даже в грубом и неотесанном.
— Отец! — Поль, знавший, что его дразнят, и даже догадывавшийся, почему, улыбнулся. — У меня никогда не было возможности похвастаться, что я принц. Никто не позволял.
— И прекрасно. — Сьонед встала и поцеловала мальчика в лоб. — Быстро в постель. Рохан, прикажи страже, чтобы нас не беспокоили. Уриваль и Меат были необходимы, но…
— Конечно. Спокойной ночи, Поль. У полога мальчик помедлил.
— Отец… Я знаю, мы победили, но почему всем так невесело?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — тихо сказал Рохан, не пытаясь дать уклончивый ответ, которому Поль все равно не поверил бы. — Я не испытывал радости и тогда, когда убил Ролстру. Какая там радость, если для победы нужно убивать и посылать людей на смерть?
Поль кивнул.
— Я понял. Попробуй уснуть, отец.
— Ты тоже.
Когда он закончил давать указания стражам и вошел в покои, Сьонед лежала в постели. Рохан лег на спину, вытянулся и уставился в голубой потолок.
— А что мы выиграли? — негромко спросил он. — Права Поля на Марку. Свободу от Пандсалы — но не от ее преступлений. То, что Тилаль однажды станет принцем Оссетии. Внука Ллейна в Фироне. Сьонед, взгляни на выигрыш и прикинь, стоил ли он таких затрат…
Она обвила мужа руками и уложила его голову к себе на плечо. Рохан был бесконечно благодарен Сьонед за молчание.
— Я тебя люблю, — сказал он. — Ты и Поль — это единственная награда за победу, которая имеет для меня значение.
* * *
Рохан решил собрать всех высокородных, а не только принцев. Тринадцать кресел и огромный стол были выставлены на открытом воздухе под еще слабыми лучами солнца. Каждый из принцев сидел на своем обычном месте, а если с ним была жена, наследник или вассалы, то они стояли за его креслом. «Гонцы Солнца» тоже собрались рядом со столом, неподалеку от Андри, которому предстояло заверять и скреплять печатью все подписанные документы. Леди Энеида передала свое место за столом принцу Чадрику, представлявшему интересы его сына, и выглядела успокоившейся. Как-никак, во всем этом хаосе о проблемах Фирона не забыли. Предварительная приватная беседа с ней была довольно плодотворной. Ларик будет доброжелательно принят благодарным населением, если прибудет в Фирон незадолго до начала зимы. А после официального приема и коронации Ларика у Рохана появится еще один голос против нового Масуля. Конечно, утешение слабое…Как и предвидела Сьонед, Чиана была невыносима. Она держала под руку Халиана Луговинного, надела на себя одно из своих самых изысканных платьев и улыбалась так, словно уже была принцессой Луговины. Ее сестра Киле смотрела на нее с нескрываемым отвращением. Мааркен, все еще слегка нетвердо державшийся на ногах после полученных в бою ран и лекарства, которое ему дали, чтобы немного уменьшить боль в запястье, грубо оттолкнул Чиану, когда та попыталась обнять героя в благодарность за ее спасение. Рохан сожалел о том, что ее присутствие было необходимо, и вновь посочувствовал бедному Клуте, которому придется коротать старость в ее компании.
Рохан потратил на это необыкновенное собрание не так уж много времени. Сначала были подписаны договоры — правда, их было немного, поскольку мало кто соглашался обсуждать условия, не зная, кто будет править Маркой. Но вскоре Рохан обнаружил, что они просто жаждут продлить ранее заключенные договоры еще на три года. У них просто не было другого выхода, когда верховный принц вежливо, но с холодком в голубых глазах сделал такое предложение.
Когда с договорами было покончено, Рохан приступил к утверждению Ларика в роли принца Фирона. Леди Энеида в деталях описала все тонкости родословной, которая давала ему на это право, подчеркнув, что и она сама, и народ Фирона страстно желают видеть его в этом качестве. В знак доверия она вручила принцу Чадрику кольцо с бриллиантом, камнем Фирона, символизировавшее власть его сына над этой страной. Голосование по поводу Ларика также было единогласным; едва ли приходилось ждать чего-то другого, когда верховный принц пронзал возможных оппонентов ледяным взглядом.
Далее прошло голосование, утвердившее то, что Марка принадлежит Полю. Без сомнения, это было пустой формальностью; просто вчера вечером на этом почему-то настоял лорд Уриваль. Он считал, что все принцы должны согласиться с тем, что Поль — и только Поль — будет там полноправным правителем. Никто не посмел возразить, когда Поль занял за столом место, которое последние четыре Риаллы принадлежало Пандсале.
Далее собранию представили Оствеля как нового регента Марки. Ему принесли на подпись пергамент, уже скрепленный подписями Рохана, Сьонед и Поля. Согласно этой грамоте, замок Крэг отдавался ему в полную собственность. Кроме того, Оствелю была вручена новая печать, изображавшая герб Марки, окруженный надписью с названием страны. Никто не издал ни звука, когда он подписал документ и скрепил его своей печатью, отдал перстень, символизировавший власть над Скайбоулом, и принял другой, который так долго носила Пандсала. Затем он встал за кресло Поля, молчаливый и торжественный.
Далее Рохан вызвал Рияна и торжественно передал ему права на Скайбоул, но сделал это не так, как в свое время произвел в лорды его отца. Документ, схожий с тем, который произвел Оствеля в лорды замка Крэг, провозгласил Рияна лордом Скайбоула; отныне ни Крэг, ни Скайбоул не считались собственностью Марки или Пустыни. Риян помедлил и глазами спросил отца, следует ли ему подписывать этот акт, который делал его полноправным атри и приносил их дотоле никому не известному роду земли сразу в двух странах. Оствель лишь коротко кивнул в ответ. До встречи принцев у него был короткий спор с Роханом и Сьонед, и те настояли на том, что так и должно быть. Стремительное возвышение двух безземельных ничтожеств — пусть один из них и был «Гонцом Солнца» — повергло в шок не одного из присутствующих. Но когда акт был подписан Рияном и на его пальце появился перстень отца, никто не произнес ни слова протеста.
Далее настала очередь Сьонед, которая представила свой собственный план. Рохан просто сказал, что не хочет иметь с ним ничего общего, и с каменным лицом выслушал, как она вызвала вперед Сорина и назвала его лордом замка Феруче.
Испуганная Тобин, стоявшая за креслом мужа, резко выпрямилась. Чейн взял ее руку и сильно сжал, предупреждая о том, что ей следует помалкивать.
— Мы благодарны, — известила собравшихся Сьонед, — их высочеству Кунакскому за предложение поставить некоторые материалы, необходимые для восстановления этого важного замка, который будет защищать торговые пути северных стран так же, как это было в прошлом. — Вид у Мийона был кислый: только так он мог на людях выказать бушевавшую внутри ярость. Сьонед потребовала оплатить проигрыш: они ведь ставили на исход поединка, а не на способ его ведения. — Мы уверены, что наш возлюбленный племянник, — бросив на Мийона короткий взгляд, продолжала она, — будет обеспечивать охрану торговых караванов, одновременно руководя строительством замка. Мы уверены в том, что к следующей Риалле восстановление замка Феруче будет в основном закончено.
Приветливо улыбнувшись вспыхнувшему от неожиданной чести Сорину, Сьонед вручила ему в качестве символа нового положения чудесное кольцо с топазом. Во взгляде, который она послала Рохану, читался бунт: Рохан отдал бы племяннику любой замок, но только не Феруче. Теперь до конца жизни он ничего не сможет поделать с этим местом.
Потом верховный принц кивнул Клуте. Тот встал, шумно откашлялся и приказал Киле и Лиеллу встать.
— Я не сторонник идеи верховного принца о том, что атри следует делать собственниками их земель и замков. Все мои вассалы правят своими землями от меня. С Визом я волен делать то, что пожелаю. А желаю я по заслугам воздать этой парочке за их предательство, заговор и ложь. Я забираю у них Виз.
Лиелл болезненно позеленел; Киле побелела.
Клута уперся узловатыми кулаками в крышку стола.
— Несколько лет назад вас следовало сурово наказать за беззаконные действия против Крепости Богини, предпринятые во время войны с Ролстрой. Держать в осаде леди Андраде и ее «Гонцов Солнца» под предлогом их «защиты» — ба! Тогда я вас не обвинял, так как она и Рохан отговорили меня от этого. Но на этот раз никто — я повторяю, никто — не просил пощадить их. Я забираю Виз. Вы лишаетесь титула, дома и земли. И благодарю Богиню, что ваш отец, благородный и преданный лорд Джервис, умер и не может видеть позора, который вы навлекли на его дом.
Старик на мгновение остановился, чтобы перевести дух, и яростно уставился на Киле.
— Ты настоящая дочь своего отца. А еще одна такая же собирается стать моей невесткой. Нет уж, увольте! В моей стране не будет второй дочери Ролстры. Разве что в месте, где я смогу не спускать с нее глаз!
С лица Чианы слетела триумфальная улыбка, она волком посмотрела на Клуту. Он проигнорировал ее, впрочем, как и вызывающий взгляд Халиана.
— Однако я не думаю, что стоит наказывать невинных детей за то, что сделали их родители, — резко продолжал Клута. — Пока юный Гейр не докажет свою преданность и способность править, Визом будет управлять моя дочь Геннади. Что касается Лиеллы, то она получит хорошее приданое. Клянусь Богиней, с того, кто посмеет попрекнуть этих детей виной родителей, я сниму голову. — И взгляд его говорил, что это не просто слова. Затем он обратился к Лиеллу. — Это все, чего ты можешь от меня ожидать. Кое-кто сказал бы, что и этого слишком много.
Рохан не смотрел в глаза старику. Он не хотел иметь ничего общего ни с тем, что официальное положение Киле резко изменилось, ни с необходимым и абсолютно законным наказанием.
Со своего места за маленьким столиком встал Андри.
— Вы и в самом деле слишком щедры, ваше высочество.
Насколько я понимаю, лорд Лиелл и леди Киле больше не являются вашими атри и не находятся под защитой своего принца?
Клута выпятил челюсть и покачал головой.
— Нет. Делайте с ними, что хотите.
Глаза Лиелла закрылись, его губы еле заметно шевелились. Казалось, он молил Богиню о милости. Но в глазах Андри не было ничего похожего. Когда лорд Крепости Богини приблизился к Киле, та упала перед ним на колени и запрокинула залитое слезами, потрясенное ужасом лицо.
— Милорд! Я вас умоляю, это была ошибка!
— Да, — иронически поклонился Андри. — И вы, миледи, за нее заплатите.
Лиелл проглотил комок в горле и поднял жену на ноги.
— Я понимаю, милорд, — прошептал он. — Мне можно поговорить с их высочеством?
Андри кивнул, и Лиелл повернулся к Клуте.
— Ваше высочество, я прошу извинить меня за происшедшее. Кроме того, я благодарю вас за то, что вы проявили жалость к моим детям. Я уверен, что принцесса Геннади будет хорошо к ним относиться.
Принцесса подошла с тем, чтобы высказать слова заверения, но отец остановил ее взглядом еще до того, как принцесса успела открыть рот.
Киле зашаталась и обвела взглядом собравшихся, пытаясь найти чье-нибудь сочувствие.
— А что же все остальные? — крикнула она. — Что будет с Мийоном, который поверил в Масуля так же, как и я? Почему их тоже не накажут? Почему у них не отбирают земли?
Ей ответил Андри.
— Меня не волнует, что вы оказали поддержку претенденту. Вы убили «Гонца Солнца».
— Ложь! — Презрение скривило ее губы. — Его убил Масуль, и вы это знаете!
— Можете верить в то, что вам нравится, — пожал он плечами. — Это вам не поможет.
Киле судорожно вздохнула и подняла руку. Лиелл перехватил ее, прежде чем она успела ударить Андри. Киле оттолкнула его и повернулась лицом к Рохану. Ее глаза остановились на Таллаине, который стоял за креслом верховного принца.
— Ну, а ты? Ты ведь кровный родственник моего мужа, сын его умершей сестры! Останови их! Таллаин замер и сделал шаг назад.
— О Богиня! Ты ведь кузен моих детей! И ты будешь смотреть, как убивают их мать? Во имя твоей матери Анталйи не дай им этого сделать! — пронзительно взвизгнула она.
Не оглядываясь, Рохан ощущал мучения Таллаина.
В голосе юноши звучало напряжение.
— Я согласен с его высочеством Луговинным. Какая радость, что покойная мать не дожила до этого позора. Ты мне не родственница, но для детей я сделаю все, что смогу.
— А для меня! — вскрикнула Киле. — Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты…
— Замолчи! — проревел Клута.
Андри поднял палец, и вперед неохотно вышли два фарадима. Рохан заметил, что они не слишком уверены в виновности Киле. Один из них взял ее за руку. Она дала ему пощечину.
— Да как ты смеешь! Я дочь верховного принца! Я прикажу снять с твоих рук кольца…
Ничего глупее сказать было нельзя. Андри сразу вспомнил о том, что случилось с Клеве. Он коротко кивнул своим людям, и другой «Гонец Солнца» закрутил ей локти за спину. Киле поносила всех окружающих и плевалась, выкрикивая слова прямо в лицо мужу, пытавшемуся ее успокоить.
— Отведите ее туда, где ожидает сожжения тело Масуля, — спокойно сказал Андри. Киле обратилась в камень.
— Сожжения? — повторила она, боясь, что ослышалась.
— Мой брат, лорд Мааркен, высказал просьбу, чтобы покойному претенденту были оказаны воинские почести, — не ей, а остальным пояснил Андри. — Он гораздо щедрее, чем я.
Она подняла глаза на Лиелла.
— Сжечь? — не веря своим ушам, спросила она. — Он собирается устроить этому лживому ублюдку почетные похороны?
Муж схватил ее за плечи; вся его выдержка исчезла, и он с горечью сказал:
— Ты же клялась мне, что этот лживый ублюдок — твой брат! Не только он виноват, Киле, мы все виноваты! Скажи спасибо, что с нами не казнят Гейра и Лиеллу! Самообладание на миг покинуло Андри.
— Лорд Лиелл, вы не имели отношения к смерти «Гонца Солнца» Клеве. Вы уже наказаны вашим сюзереном. Я не ищу… не имею причины…
Лиелл прямо встретил его взгляд.
— Она моя жена. Я помогал ей, поддерживал ее, поставил вопрос о признании прав Масуля. Я разделял с ней жизнь и ложе. Хочу разделить с ней и смерть.
Идиот, он ведь любит ее, подумал Рохан. Какое мужество…
— Лучше я умру вместе с ней, милорд, — просительным тоном сказал он Андри. — Меня заботили только дети. Сейчас я знаю, что им никто не причинит вреда. — Он пожал плечами. — По-моему, я виноват не меньше, чем она. Я знал о том, что она делала, и не остановил ее.
— Но ведь вы… — пришел в смятение Андри.
Лиелл едва не улыбнулся. В преддверии смерти его мертвенно-бледное лицо обрело такое достоинство, какого никогда не имело при жизни.
— Рано или поздно я все равно умру. В Огонь так в Огонь, милорд.
Андри беспомощно взглянул на Рохана. Тот ответил ему ничего не выражающим взглядом. Прости меня, Андри. Ты сам так решил. Это дело «Гонца Солнца», а не принца. Когда-нибудь ты поймешь разницу.
Юноша задумчиво кивнул, то ли поняв причину молчания Рохана, то ли соглашаясь на просьбу Лиелла. Но Лиелл расценил это как знак согласия и поклонился.
Через мгновение Андри вновь обрел самообладание.
— Я призываю принцев и лордов, присутствующих в зале, в свидетели того, что наказанием за убийство фарадима является смерть — казнь в Огне «Гонцов Солнца».