Подошел Карл, остановился рядом.
– Будешь скучать по Морковке?
– Нет. – Морковка наклонила голову. Эйя прижалась щекой к лошадиной шее. – Я не могу. Не могу оставаться здесь.
Карл потрепал ее по плечу.
– Они не знали про Раффа. Не знали, что он твой друг. – Слова звучали фальшиво даже для него самого. Но и подталкивать ее к уходу из дому он не мог.
– Нет. Им просто все равно. Я… – Она всхлипнула. Повернулась, обняла Карла, ткнулась лицом ему в бок. Бок тут же намок.
– Иди поговори с родителями, с кланом. Если захочешь уйти с нами – мы не против. – Он погладил ее по голове. – Ты же знаешь.
– Не хочу я говорить с ними. Они позволили Раффу Умереть. Я хочу с вами.
– Подумай хорошенько.
– Но…
Карл развел ее руки.
– Просто подумай – еще раз.
Он повернулся и пошел к остальным.
Ганнес разлегся на песке, явно наслаждаясь тем, что остался жив. Со временем он пожалеет – разумеется! – о потере корабля, но эта утрата не ударит по нему так сильно, как потеря «Гордости».
Чак уже проходил через все это. Просто еще один день жизни солдата удачи.
Само собой.
– Ахира!
Гном молча взглянул на него снизу вверх.
– Что дальше?
Ахира пожал плечами.
– Думаю, возвращение домой. На данный момент по крайней мере.
– Знаю. Я просто хотел…
– Ты хотел бы, чтоб битва была бескровной, по крайней мере – для нас. А еще – чтобы Вотансен заботился о наших так же, как о своих. И чтобы мир был простым и добрым и чтобы любую возникающую проблему можно было решить ударом меча… Верно? – Ахира покачал головой. – Так не бывает, Карл. – Гном воткнул рукоять секиры в песок и, набрав полные его ладони, принялся оттирать с лезвий засохшую кровь. – Просто – не бывает. Ты пытаешься начать революцию – такую, что потрясет этот чертов мир, что поставит его с ног на голову. Что там Торо говорит – что из сваренных всмятку яиц революции не высидишь?..
Прежде чем мы победим, прольются реки крови. И не только вражеской. Погибнет много хороших людей – и погибнет страшно. Такова правда, Карл. Так?
Карл кивнул:
– Так.
Ахира так долго молчал, что Карл совсем уж было решил: гном закончил.
Но когда Карл собрался заговорить, Ахира покачал головой.
– На самом-то деле вопрос в том, считаешь ли ты, что цель оправдывает средства. – Ахира хмыкнул. – Жутковато звучит, не находишь?
– Нахожу. – И все же Ахира прав. Мир – не добрый, милый, чистенький и уютный уголок. И желание, чтоб он таким был, его не изменит.
Секира очистилась. Гном поднялся, привязал ее к груди, отряхнул ладони и причесал пятерней волосы.
– Ты спрашивал, куда мы пойдем дальше. Думаю, вернемся по берегу к клану Вотан. Ганнес говорит, корабль рабовладельцев там и почти без охраны. Мы захватим корабль, перебьем стражу, освободим мелцев и людей Ганнеса. Потом отдадим корабль Ганнесу…
– Мы должны ему корабль.
– На самом-то деле – два. Пусть высадит нас как можно ближе к тракту Пандатавэй – Метрейль. Прикупим лошадей – сколько надо – и вернемся в долину.
К ним подошел Чак.
– Если не думать о Раффе – мы сработали здесь не так уж и плохо, – заметил он. – Маги потеряли одного из своих; может, больше им не захочется посылать членов своей Гильдии в набеги за рабами на Мелавэй.
К черту. Какое мне дело до… Карл оборвал себя. Да, мелцы оказались не таким уж приятным народом. И что ж теперь – пусть на их шеях защелкивают ошейники?
Его подергали за руку. Эйя.
– Я пойду с вами. Не могу оставаться здесь.
Тэннети притянула ее к себе.
– Никто не заставит тебя остаться. – Она похлопала по рукояти меча. – Клянусь тебе.
– А как же Рафф? – тоненько спросила Эйя.
На это ответа не было. Убийство Вотансена ничего не изменит. Рафф мертв – мертвым он и останется. Как Джейсон Паркер. Как Фиалт.
А возможно – как и все мы, прежде чем все кончится. Карл поднял свой собственный меч, надел, застегнул на поясе пряжку. На миг сжал акулью рукоять. Она легла в ладонь уютно, знакомо.
– Ганнес, ты уверен что у работорговцев не было с собой второго мага?
– Уверен, – кивнул Ганнес. – Но тебе-то что? У тебя же есть меч…
Карл не ответил. Взял меч Арта Мирддина, подержал в ладонях. В ясной стали отражался огонь «Бородавочника».
И снова темные тени побежали по клинку, складываясь в четкие письмена. Сохрани меня, говорили они.
Нет.
Карл подошел к краю берега и продолжал идти, пока вода не поднялась ему до колен.
Обеими руками сжав рукоять, он поднял меч. Что ж, Дейтон, ты заставил меня делать за тебя твою черную работу. Возможно, я умру, истеку кровью – как Рафф.
– Но не мой сын, Арта Мирддин. Не мой сын.
Меч описал три круга над Карловой головой – а потом, со всей силой, какая у него оставалась, воин швырнул его в Киррик.
А потом повернулся и пошел к берегу, не заботясь, куда упадет клинок.
Ахира встретил его потрясенным взглядом.
– Ты только посмотри!
Карл оглянулся. Призрачные сияющие пальцы возникли из моря, вцепились в меч и увлекли его под воду. Мгновенный взблеск – и клинок исчез.
На время.
Не важно, где ты сохранишь для него меч – можно и здесь. Карл тряхнул головой. Не мой сын.
– Ладно, ребята, пошли. До клана Вотан топать и топать.
Чак кивнул.
– Несколько суток пути, быстрый бой, пара дней на подготовку пиратского суденышка к выходу в море, десять дней морем, еще пара-тройка десятидневий верхом – и мы дома.
Тэннети пожала плечами.
– Нашел трудности, тоже мне!..
ЧАСТЬ V
Глава 17
Тэннети пустила Пиратку рысью, поравнялась с Карлом и заставила лошадь идти шагом.
Морковка вздернула голову и заржала: Карл направил ее в высокую траву.
– Тише, Морковка! – Он похлопал кобылу по шее, потом глянул на Тэннети. – Не делай так больше: она любит быть впереди.
Она пожала плечами. Возможно, и было что-то, заботившее Тэннети меньше, чем желания Морковки, но представить себе нечто подобное было трудно.
– Долго еще?
Прекрасно. В этом походе я избавлен от Словотского с его вопросом: «Мы уже приехали?» Вместо этого Тэннети донимает меня вопросом: «Долго ли еще ехать?» Три раза утром, четыре – днем, два – у вечернего костра. По ней можно сверять часы. Будь у меня часы.
На то, чтобы добраться на новой «Мести Ганнеса» до маленькой рыбацкой деревушки в Хиндейле, ушло несколько недель. Потом – пара недель до Пустоши по тракту Пандатавэй – Метрейль, еще месяц – чтобы обогнуть Пустошь и добраться до предгорий Терранджи.
Разумеется, можно было бы добраться и побыстрей, не наскочи мы близ Венеста на тех работорговцев. Крюк, чтобы их нагнать, стоил нам недели. Самое меньшее. Хотя дело того стоило: они заполучили мешок монет, трех коней и еще одного бойца в отряд.
Пейлл оказался весьма неплохой «прибавкой» – Карл еще не встречал следопыта столь одаренного, как этот эльф.
Он обернулся взглянуть на отряд: эльф ехал позади пони Ахиры, Чак и Эйя держались по бокам гнома – Ахира давал очередной урок английского.
Может, эльфы и гномы и впрямь терпеть друг друга не могут – но не когда гном разрывает на эльфе цепи.
Сноровка Пейлла в обращении с луком может быть очень полезной, особенно если эльф обучит стрелять и других. Беда арбалетов в том, что у них мало выстрелов, хотя стрелы летят далеко и точно.
Но из засады несколько хороших лучников смогут перебить отряд работорговцев прежде, чем те сообразят, что на них напали.
Однако лучнику трудней прятаться: арбалетчик может стрелять лежа или из кроны дерева.
Ладно, обо всем этом надо думать. Возможно, стоит посоветоваться с Чаком.
Но этим можно заняться и позже. Мы уже почти дома – и заслужили отдых.
– Я спросила: «Долго еще?», – ворчливо повторила Тэннети. – Если ты оглох, в следующий поход я с тобой не пойду.
Еще?.. Миль двадцать по равнине, потом вверх – к черным, выжженным землям. За ними лежит долина.
– Думаю, завтра будем на месте.
Скоро все кончится. На время. Но – только на время.
Карл вздохнул. Мне никогда не перестать лить кровь. До самой смерти.
«Если не научишься держать глаза открытыми, когда принимаешься жалеть себя, об этом будут знать все».
«Эллегон! – Карл взглянул вверх. Ничего – только облачка да пара птиц. – Где ты?»
«Посмотри назад».
Карл оглянулся: позади них с синего неба падала знакомая тень.
«Я всегда возвращаюсь из дозора этой дорогой», – сказал дракон.
Пока дракон приземлялся, Морковка и Пиратка фыркали и плясали на месте; остальные кони галопом помчались кто куда, всадники тщетно старались совладать с их паникой.
Тэннети, ругаясь, натягивала повод Пиратки.
– Тише… да тише, черт! Этот дурацкий дракон хочет напугать тебя, а не есть.
«Я тоже рад тебя видеть, Тэннети».
– Следующий раз предупреждай, ладно?
– Прекратите, вы оба! – рявкнул Карл. – Эллегон, как Энди-Энди? А ребенок?
Столб пламени взлетел к небесам.
«Долго же ты собирался спросить».
«Не играй со мной, Эллегон».
«Твои жена и сын здоровы».
Сын. Карл тряхнул головой. Если кто-нибудь когда-либо хотел дочь…
– Держись подальше от моего сына, Дейтон, – прошептал он. – Оставь его в покое.
На равнине Эйя и Чак заставили своих коней перейти на рысь; скакуны Ахиры и Пейлла по-прежнему мчались галопом.
– Вдобавок ко всему их еще и с конями обращаться надо учить. – Тэннети похлопала Пиратку и протянула руку к Карлу. – Дай мне свой повод.
– Чего?
Она ткнула пальцем в дракона.
– Думаю, ты смог бы уговорить Эллегона отвезти тебя домой – а я соберу остальных и завтра приведу их в долину.
Заманчиво, но… Карл отвечает за отряд – значит, должен и довести его до дому.
«Болван».
– Болван, – эхом откликнулась Тэннети, возводя очи горе. – Эллегон, объясни Карлу, что почувствует его жена, если он задержится на день дольше необходимого.
«Н-ну… Вряд ли Андреа обрадуется. Она, знаешь, и так волнуется: по ее расчетам, ты уже должен быть дома».
— Ты уверен, что здесь безопасно?
«Я как раз закончил облет, Карл. – Дракон потянулся. – А впрочем, возможно, ты прав. Я чую здесь неподалеку кроличий садок: твой отряд запросто могут сожрать, если ты их не защитишь. Но – чтобы тебя успокоить – я готов, когда доставлю тебя домой, вернуться и понянчить Ахиру и всех остальных».
– Поводья! – Тэннети щелкнула пальцами. – Отправляйся.
Карл засмеялся.
– Уговорили. – Соскочив с Морковки, он бросил поводья Тэннети. – Увидимся завтра. – Он влез на спину дракона.
Крылья дракона шевельнулись… все быстрей, быстрей… вот они уже стали невидимы, лишь ветер от них поднимал и кружил траву и пыль. Карл зажмурился.
Эллегон прянул в небо.
«У меня точные инструкции, куда тебя везти». – сообщил он, набирая высоту.
Внизу промелькнули Чак и Эйя. Карл помахал им.
«Эллегон?»
«Помолчи немного: я собираюсь прибавить скорость».
Крылья его заработали еще быстрей, ветер вышибал из глаз Карла слезы.
Карл опустил голову на жесткий драконий бок и вцепился покрепче.
«Почти долетели».
Взмахи крыльев замедлились.
Карл поднял голову. Они летели над выжженным подъемом, что вел к долине. Его покрывала зелень; скоро и памяти не останется о бушевавшем здесь пламени.
Внизу открылась долина. Когда Карл покидал ее, все поселение состояло из деревянного палисада, каменного очага и двух повозок.
С тех пор кое-что изменилось. Более тридцати бревенчатых хижин вытянулось вдоль берега озера, к нескольким были пристроены загоны для коней и скота.
Дети возились у деревянной пристани – на миг они перестали играть, чтобы помахать пролетающему над головой Эллегону.
Там, где прежде был только лес, теперь простирались поля, делянки бобов и море ржи, трепетавшей под ветром.
Крепость была достроена; стена окружала пять домов, один из которых был водяной мельницей. Эллегон, колотя крыльями, снижался к лишенному растительности двору.
Мельница?
«Ага. Рикетти неплохо потрудился, да?»
— Нет. Потрудились неплохо вы все.
Виртуозно избегнув паутины выдолбленных стволов-желобов, по которым вода текла в пять домов, дракон приземлился внутри стены. Карл спешился.
«Добро пожаловать домой».
Справа, из открытой хижины, откуда валил дым, выглянуло знакомое лицо. Уолтер Словотский, в кожаном фартуке, с кузнечным молотом в руке, отбрасывая на бегу молот, выбежал на двор.
– Карл?! – Словотский протянул ему руку, убрал, помотал головой. – А, к черту! – И облапил Карла.
– Ты же мне позвоночник сломаешь, черт этакий, – улыбнулся, высвобождаясь, Карл.
Словотский хмыкнул.
– Вполне могу. – Он обернулся. – Кира! Они… – Он осекся. – Все…
– Мы потеряли Фиалта, остальные все целы. – Не считая Раффа. Хотел бы я, чтоб он…
«Позже, Карл, позже. Возвращению домой полагается быть счастливым».
«Много ты знаешь о счастье».
«Я учусь. Уолтер, отведи его к ней».
Не переставая говорить, Словотский повел Карла к хижине в дальнем конце двора.
– Жаль, я не знал, что ты вернешься сегодня! Лу повел людей на другой край долины. Он нашел там пещеру с летучими мышами, и мы наконец-то собрались выкурить их.
– Мыши?.. – Карл положил руку на меч. – Доставляют вам неприятности?
– Нет, – засмеялся Уолтер. – Простые летучие мыши из тех, что едят фрукты. Могут, конечно, покусать, но Телларен – это наш клирик – живо все вылечит.
– Клирик?
– Из секты Паука. Приполз однажды, полумертвый от голода: попал в беду в Терранджи. Пользы от него много, хотя мы с Энди не раз ругались с ним насчет цен. Этот паразит требовал…
– Тогда зачем их выкуривать?
Словотский лукаво улыбнулся.
– Догадайся. Что можно получить с летучих мышей? Что они производят в избытке?
– Детенышей. Что еще… еще по… – Ну конечно. Карл приподнял ладонь. – Ясно. Я так понимаю, вы нашли еще и серу?
– Умница. Ив здесь нет. Но и дуб, кажется, тоже подходит. Взять кристаллы селитры из любой древней кучи дерьма, добавить серу и измельченный древесный уголь, и – пожалуйста! – порох. Конечно, все немного сложней – но не слишком.
Может, луки мне и не понадобятся – в конце концов.
– Это все Рикетти. Он вспомнил, как читал, что Кортес использовал мышиное гуано для получения пороха.
– Вот уж не думал, что Лу историк.
– Только когда дело касается техники. – Словотский кивнул. – Он уже сделал немного пороха – воняет при горении немилосердно, – а я сейчас работаю над кремневым ружьем.
Словотский остановился перед дверью хижины и умолк.
– Все потом. У нас будет куча времени. Она там, Карл. – Словотский уже трусил прочь. – Я пошел к Кире. Мы ждем приплод.
Карл открыл дверь и вошел.
Хижина была уютной и чистой – от обожженных досок пола до потолочных балок, на которых висели незажженные масляные лампы. Бисерная занавеска прикрывала дверной проем в стене против входа.
Справа у стены, под окном с мутным стеклом, стоял грубо сколоченный стол. Слева в каменном очаге весело булькал горшок.
Перед очагом, одно рядом с другим, стояли два больших, покрытых пледами деревянных кресла. Подлокотники одного были в царапинах и потеках; второе казалось совсем новым.
Карл расстегнул пояс меча и повесил его на спинку нового кресла.
– Кто там? – Она появилась из-за занавески; в руках у нее была плетеная корзинка с бельем. Глаза ее расширились. – Привет.
– Здравствуй.
Он хотел броситься к ней – но не смог. Между ними стояла почти ощутимая стена. Месяцы порознь изменили ее, изменили их обоих.
Усталые морщинки появились в уголках ее глаз. Волосы стали спутанными, тусклыми. Улыбка – натянутой. Она не казалась старше, она постарела – и не на несколько месяцев.
Он видел: она ищет изменений в его лице, и не был уверен, что ей нравится то, что она видит.
Было время, когда смотрел на мир легче, хотя и воспринимал его всерьез. Время, когда он мог, пусть на время, не отказывая ей в существовании, отторгнуть тьму, затвориться от нее. Было время, когда Карл был человеком мягким, принужденным порой поступать жестоко, но изначально, в глубине души не тронутым жестокостью.
То время ушло. Навсегда. Меж ними никогда не будет того, что раньше.
Мысль эта резанула его, как нож.
– Энди, я… – Он отчаянно искал слова. Те, единственно верные, которые все расставят по местам между ними.
Он не мог их найти. Возможно, они просто не существовали.
– Нет! – вскрикнула она. Отшвырнула корзинку и рванулась к нему.
И когда он обхватил ее и зарылся лицом в ее волосы, он понял, что был и прав, и не прав. Да, все изменилось. Нет, ничего никогда не будет прежним.
Но может быть другим. Лучше.
Чуть погодя он взял свободный рукав ее платья и вытер сперва свои глаза, потом – ее.
Она взглянула снизу вверх непросохшими, покрасневшими глазами.
– Карл?
– Да? – Он пробежал пальцами по ее волосам.
– Если, – проговорила она, пряча лицо у него на груди, – если когда-нибудь еще ты посмотришь на меня так – клянусь, я ударю тебя. Неужто ты…
– Ш-ш-ш.
«Глупые люди». – Массивная голова Эллегона просунулась в дверь. Он фыркнул, и по комнате закружилась зола.
Карл поднял голову.
«Чего тебе?»
«Как же ты любишь все усложнять!»
«Это ты к чему?»
«Скажи, что любишь ее, болван».
Она отодвинулась от него и улыбнулась.
– Вот именно. Скажи, что любишь меня, болван. – Она взяла его за руку. – Скажешь потом. Я хочу познакомить тебя с одним человеком.
Она провела его за бисерную занавеску – в спальню. Под затемненным окном стояла колыбель. Простой деревянный короб на деревянных качалках. Карл заглянул внутрь.
– Не разбуди его, – прошептала она. – Потом не уложишь.
Завернутый в серые полотняные пеленки младенец мирно посапывал на мягкой подстилке. Карл протянул руку и легонько коснулся нежной ребячьей щечки. Не просыпаясь, дитя повернуло головку и ткнулось в Карловы пальцы.
Карл отдернул руку.
– Он такой… маленький.
– Это ты так думаешь. – Она фыркнула. – Мне, когда я его рожала, он маленьким не казался. Но он растет.
– Сколько ему?
– Скоро два месяца. – Энди-Энди обняла Карла за пояс. – Я назвала его Джейсон – в честь Джейсона Паркера. Мы не обсуждали имя, но мне подумалось, так будет правильно…
– Отличное имя.
– А как мое произведение?
– Энди… он прекрасен.
Он пошел в мать. К счастью.
Глава 18
Уолтер Словотский обошел костер и постучал по плечу Карла.
– Прогуляйся со мной, – невнятно проговорил он. У одного из пирующих он отобрал бутылку и принялся шутовски раскланиваться.
– Опять набрался, – шепнула Карлу на ухо Энди-Энди.
– Я заметил. И часто это бывает?
– Частенько. С тех пор, как выяснилось насчет Киры. Но вряд ли это из-за будущего отцовства. Сходи с ним, правда – может, выяснишь, в чем дело. Мне он не говорит. И Кире тоже. – Она глянула через поляну. – Пойду-ка я проведаю малыша.
Карл хмыкнул.
– Там Эллегон и Эйя. Что с ним сделается – с такими-то няньками?
Эллегон говорил ему, что в горах водятся медведи и пумы. Возможно, звери, как и раньше, не будут соваться в селение.
Ну а нет – Эллегон с удовольствием закусит медведем или пумой. Для разнообразия…
– И все-таки…
– Ладно. Увидимся позже.
– Не слишком поздно, надеюсь. Кира сегодня берет Эйю и Джейсона. Так что никаких препятствий. – Ее глаза обещающе улыбались.
Карл поднялся и вслед за Уолтером пошел в темноту. Пирушка по поводу их возвращения длилась уже двенадцать, не то тринадцать часов, но заканчиваться явно не собиралась. Кое-кто из пирующих устроил музицирование на флейтах и барабанах, остальные сидели кругом костра и уминали жареную оленину, срезая ее с медленно вращающегося вертела.
Тэннети, Чак, Пейлл и Ахира, приехавшие этим утром, выглядели донельзя усталыми. Однако вся четверка героически держалась: устроившись в дюжине метров от костра, они, сменяя друг друга, рассказывали собравшимся вокруг них повесть о Карле Куллинане и «Бородавочнике».
Шестеро из слушателей привлекли внимание Карла. Компания покрытых шрамами воинов, они слушали жадно, время от времени перебивая Чака или Тэннети, интересовались подробностями. Их, конечно, знакомили с Карлом, но он позабыл имена. Однако запомнил, что они – бывшие наемники, решившие заняться избиением работорговцев.
А значит, мир лежит теперь не только на моих плечах…
А еще это значит, что я становлюсь легендой. Карл улыбнулся. Возможно, в следующий раз волонтеров будет даже больше, чем нужно. Что ж, в этом, возможно, есть некие плюсы – но, совершенно точно, есть и несомненные минусы.
Уолтер на ходу передал ему глиняную бутыль, и Карл еще раз глотнул настойки на дубовой коре, от которой у него уже и так кружилась голова.
Костер и шум остались далеко; Карл уселся на выступающий корень старого дуба и похлопал по нему, приглашая Уолтера сесть рядом.
– Что тебя тревожит?
– Меня?.. – Уолтер фыркнул. Он отобрал назад бутылку и сделал хороший глоток. – Ничего меня не тревожит, Карл. Ни какие… чертовы… заботы. – Словотский помолчал. – Когда ты собираешься уходить?
– Не терпится меня спровадить?
– Может, ответишь все-таки?
– Знаешь, мне бы не хотелось уходить слишком скоро. Месяцев через шесть, не раньше. Подозреваю, раньше новую команду охотников Пандатавэю не собрать – если, конечно, они вообще не решат отказаться от охоты на меня как от гиблого дела.
Карл заложил руки за голову и откинулся на ствол.
– И потом, думаю, Гильдия Работорговцев сейчас будет немножко слишком занята, чтобы меня разыскивать. – Он прикрыл глаза. – Сколько у нас здесь людей?
– По последним подсчетам – что-то порядка двух сотен. И с каждым днем все больше. Только нам от этого не легче: работорговцы увеличили охрану караванов. Они перетрусили, Карл. Это плохо. Лучше бы оставались толстыми и самодовольными.
Карл пожал плечами.
– Значит, увеличим число грабителей.
Если идея Рикетти сделать ружья сработает, увеличивать отряды не понадобится. Производства патронов здесь, слава богу, не будет, но даже несколько кремневых ружей и бомбард дали бы огромный перевес.
– Подумай получше, Карл. Подумай получше.
Карл открыл глаза: Словотский озабоченно качал головой. Карл схватил его за руку.
– Что тебя грызет?
– В силосные ямы заглядывал?
– Нет, но какая тут связь с…
– Связь есть. У нас чертовски хороший урожай на акр. Лучше, чем местные когда-либо видели. И это – в первый год. Подожди до следующего.
– Так будет всегда?
– Угу. Свободные общества… – Оборвав себя, Уолтер вытянул из бутылки последний глоток, покрутил ее в руках, взял за горлышко и аккуратно поставил на землю. – В свободных обществах… производство. Ты бы видел, как заработали эти бедолаги, когда сообразили, что все, что они вырастят и сделают, принадлежит им.
– А Рикетти объяснил про налоги?
– Разумеется. – Словотский пожал плечами. – Два процента со всего, что сделано или продано, вносится в городскую казну – казначей, к твоему сведению, я. Мы используем это, чтобы строить общественные здания – мельницу, например, платить Рикетти и твоей жене – она учит детей, помогать вновь прибывшим. Кстати, я собираюсь сунуть нос в то, что вы привезли. Как там с золотом и платиной, а?
– Есть немного. Чистый доход, так? – Он лениво прикинул, сколько мог бы стоить меч Арта Мирддина. И каким был бы налог на него.
– Чистый. Никаких налогов на то, что ты создаешь или тратишь снаружи. Только на то, что ты принес сюда или сделал здесь. Так проще… Слушай, давай оставим это все до завтра, а?
– Давай. Но, может, все же наберешься духу и скажешь мне, чего ты боишься?
– Боюсь? А пожалуй, что и боюсь. – Уолтер фыркнул. – Ты все еще ничего не понял, да? Свободное общество производит больше, чем рабовладельческое. Так было, так будет. Верно?
– Верно. И что?..
– А то, что мы и дальше будем расти и процветать. То, что раньше или позже, но на нас обратят внимание. То, что тогда какой-нибудь не в меру умный барон, принц или лорд неминуемо сообразит, что мы можем вырваться из долины и бросить вызов его власти. – Он покачал голо вой. – И еще… как думаешь, долго ли рабовладельческое общество будет терпеть наше существование в своих недрах? Год – наверняка. Пять лет – возможно. Десять – как сказать. Двадцать – не уверен. Но в любом случае – не вечно, Карл. Не вечно.
Черт возьми, а ведь он прав. Единственная причина, почему их до сих пор не тронули – то, что их колония маленькая и спряталась в никому не известном месте.
– Значит, – продолжал Уолтер, – нам надо спешить. Мы должны стать достаточно большими, сильными, богатыми – и стать быстро, не то…
– Не то что?
– Не то и твой, и мой ребенок вырастут сиротами. Если им повезет. Наши жены должны постоянно беременеть, нам надо освобождать и вооружать столько рабов, сколько сможем, и работать не покладая рук – иначе нам этой гонки не выиграть. И другого пути нет. – Уолтер улыбнулся во тьме. – Позволь, я повторю вопрос: когда ты собираешься уходить?
Карл вздохнул.
– Дай мне десять дней. – Черт побери все. – Должен же я хоть немного побыть с Энди.
Уолтер вздохнул в ответ.
– Даю двадцать. Мне нужно подобрать нового казначея, да и в кузне кое-какие дела закончить – прежде чем мы уйдем.
– Мы?
– Мы. Закон Словотского номер сорок три: «Дают деньги – подставляй кошель». – Он поднялся и протянул руку. – Я с тобой.
Карл принял руку, и Уолтер рывком поднял его на ноги.
– Так что будем делать, Карл?
Карл пожал плечами:
– Пока – ничего. Я собираюсь позволить своей жене затащить меня в спальню. А тебе стоить прекратить пить, потому что завтра ты начнешь упражняться. – Он обнял Словотского за плечи. – А потом… – Он умолк: не мог найти слов.
«Эллегон! Ты меня слышишь?»
«Нет, только не это. Не тот…»
«Помоги мне. Подскажи слова».
«Нет, Карл. Для этого я тебе не нужен. Ты и так знаешь, что сказать». «Но я…»
«Попробуй».
– Мы… выживем, Уолтер. Мы…
Нежные пальцы коснулись его разума.
– …мы защитим себя, наши семьи, наших друзей – и вообще все наше. – Так сказал Фиалт, и Фиалт был прав. – Мы не дадим погаснуть огню свободы, потому что именно из-за него мы здесь.
– Программа хороша.
«Я же говорил, что ты и так знаешь, что сказать».
«А ты всегда прав, да?»
«Разумеется».
Глава 19
Он жил как шакал, днем спал в вырытой под пальмой норе, ночью в поисках пропитания рылся в кучах сваленного за деревней мусора – и при малейшем шуме забивался в укрытие.
Он даже не пытался убивать: всего, что могло выдать его присутствие, следовало избегать. Их было слишком много.
Его ожоги и раны давно исцелились, но остались шрамы. Бутыль целительного бальзама, которую ему удалось выпить, когда вокруг его истекающего кровью тела бушевало пламя, сохранила ему жизнь, но не исцелила полностью: на нем остались отметины, и останутся уже до конца.
Он выжидал, собирал и копил силы для нелегкого перехода через горы. Это единственный возможный путь. Море закрыто для него: даже появись тут еще один невольничий корабль, вряд ли команда признает в нем своего.
Но его кошель остался при нем.
И когда бы Армин ни разворачивал стеклянную сферу, плавающий в желтоватом масле палец всегда указывал одно направление – на северо-восток.
Армин смотрел на палец и улыбался.
– Будешь скучать по Морковке?
– Нет. – Морковка наклонила голову. Эйя прижалась щекой к лошадиной шее. – Я не могу. Не могу оставаться здесь.
Карл потрепал ее по плечу.
– Они не знали про Раффа. Не знали, что он твой друг. – Слова звучали фальшиво даже для него самого. Но и подталкивать ее к уходу из дому он не мог.
– Нет. Им просто все равно. Я… – Она всхлипнула. Повернулась, обняла Карла, ткнулась лицом ему в бок. Бок тут же намок.
– Иди поговори с родителями, с кланом. Если захочешь уйти с нами – мы не против. – Он погладил ее по голове. – Ты же знаешь.
– Не хочу я говорить с ними. Они позволили Раффу Умереть. Я хочу с вами.
– Подумай хорошенько.
– Но…
Карл развел ее руки.
– Просто подумай – еще раз.
Он повернулся и пошел к остальным.
Ганнес разлегся на песке, явно наслаждаясь тем, что остался жив. Со временем он пожалеет – разумеется! – о потере корабля, но эта утрата не ударит по нему так сильно, как потеря «Гордости».
Чак уже проходил через все это. Просто еще один день жизни солдата удачи.
Само собой.
– Ахира!
Гном молча взглянул на него снизу вверх.
– Что дальше?
Ахира пожал плечами.
– Думаю, возвращение домой. На данный момент по крайней мере.
– Знаю. Я просто хотел…
– Ты хотел бы, чтоб битва была бескровной, по крайней мере – для нас. А еще – чтобы Вотансен заботился о наших так же, как о своих. И чтобы мир был простым и добрым и чтобы любую возникающую проблему можно было решить ударом меча… Верно? – Ахира покачал головой. – Так не бывает, Карл. – Гном воткнул рукоять секиры в песок и, набрав полные его ладони, принялся оттирать с лезвий засохшую кровь. – Просто – не бывает. Ты пытаешься начать революцию – такую, что потрясет этот чертов мир, что поставит его с ног на голову. Что там Торо говорит – что из сваренных всмятку яиц революции не высидишь?..
Прежде чем мы победим, прольются реки крови. И не только вражеской. Погибнет много хороших людей – и погибнет страшно. Такова правда, Карл. Так?
Карл кивнул:
– Так.
Ахира так долго молчал, что Карл совсем уж было решил: гном закончил.
Но когда Карл собрался заговорить, Ахира покачал головой.
– На самом-то деле вопрос в том, считаешь ли ты, что цель оправдывает средства. – Ахира хмыкнул. – Жутковато звучит, не находишь?
– Нахожу. – И все же Ахира прав. Мир – не добрый, милый, чистенький и уютный уголок. И желание, чтоб он таким был, его не изменит.
Секира очистилась. Гном поднялся, привязал ее к груди, отряхнул ладони и причесал пятерней волосы.
– Ты спрашивал, куда мы пойдем дальше. Думаю, вернемся по берегу к клану Вотан. Ганнес говорит, корабль рабовладельцев там и почти без охраны. Мы захватим корабль, перебьем стражу, освободим мелцев и людей Ганнеса. Потом отдадим корабль Ганнесу…
– Мы должны ему корабль.
– На самом-то деле – два. Пусть высадит нас как можно ближе к тракту Пандатавэй – Метрейль. Прикупим лошадей – сколько надо – и вернемся в долину.
К ним подошел Чак.
– Если не думать о Раффе – мы сработали здесь не так уж и плохо, – заметил он. – Маги потеряли одного из своих; может, больше им не захочется посылать членов своей Гильдии в набеги за рабами на Мелавэй.
К черту. Какое мне дело до… Карл оборвал себя. Да, мелцы оказались не таким уж приятным народом. И что ж теперь – пусть на их шеях защелкивают ошейники?
Его подергали за руку. Эйя.
– Я пойду с вами. Не могу оставаться здесь.
Тэннети притянула ее к себе.
– Никто не заставит тебя остаться. – Она похлопала по рукояти меча. – Клянусь тебе.
– А как же Рафф? – тоненько спросила Эйя.
На это ответа не было. Убийство Вотансена ничего не изменит. Рафф мертв – мертвым он и останется. Как Джейсон Паркер. Как Фиалт.
А возможно – как и все мы, прежде чем все кончится. Карл поднял свой собственный меч, надел, застегнул на поясе пряжку. На миг сжал акулью рукоять. Она легла в ладонь уютно, знакомо.
– Ганнес, ты уверен что у работорговцев не было с собой второго мага?
– Уверен, – кивнул Ганнес. – Но тебе-то что? У тебя же есть меч…
Карл не ответил. Взял меч Арта Мирддина, подержал в ладонях. В ясной стали отражался огонь «Бородавочника».
И снова темные тени побежали по клинку, складываясь в четкие письмена. Сохрани меня, говорили они.
Нет.
Карл подошел к краю берега и продолжал идти, пока вода не поднялась ему до колен.
Обеими руками сжав рукоять, он поднял меч. Что ж, Дейтон, ты заставил меня делать за тебя твою черную работу. Возможно, я умру, истеку кровью – как Рафф.
– Но не мой сын, Арта Мирддин. Не мой сын.
Меч описал три круга над Карловой головой – а потом, со всей силой, какая у него оставалась, воин швырнул его в Киррик.
А потом повернулся и пошел к берегу, не заботясь, куда упадет клинок.
Ахира встретил его потрясенным взглядом.
– Ты только посмотри!
Карл оглянулся. Призрачные сияющие пальцы возникли из моря, вцепились в меч и увлекли его под воду. Мгновенный взблеск – и клинок исчез.
На время.
Не важно, где ты сохранишь для него меч – можно и здесь. Карл тряхнул головой. Не мой сын.
– Ладно, ребята, пошли. До клана Вотан топать и топать.
Чак кивнул.
– Несколько суток пути, быстрый бой, пара дней на подготовку пиратского суденышка к выходу в море, десять дней морем, еще пара-тройка десятидневий верхом – и мы дома.
Тэннети пожала плечами.
– Нашел трудности, тоже мне!..
ЧАСТЬ V
ДОМА
Глава 17
ДЖЕЙСОН
Дом – то, откуда мы берем начало;
Взрослеем мы – и окружает нас
Мир чуждый, жизнь и смерть перемешавший
Узором странным. Ни вчера, ни завтра,
ни одиночества; а жизнь сгорает…
Т. С Элиот
Тэннети пустила Пиратку рысью, поравнялась с Карлом и заставила лошадь идти шагом.
Морковка вздернула голову и заржала: Карл направил ее в высокую траву.
– Тише, Морковка! – Он похлопал кобылу по шее, потом глянул на Тэннети. – Не делай так больше: она любит быть впереди.
Она пожала плечами. Возможно, и было что-то, заботившее Тэннети меньше, чем желания Морковки, но представить себе нечто подобное было трудно.
– Долго еще?
Прекрасно. В этом походе я избавлен от Словотского с его вопросом: «Мы уже приехали?» Вместо этого Тэннети донимает меня вопросом: «Долго ли еще ехать?» Три раза утром, четыре – днем, два – у вечернего костра. По ней можно сверять часы. Будь у меня часы.
На то, чтобы добраться на новой «Мести Ганнеса» до маленькой рыбацкой деревушки в Хиндейле, ушло несколько недель. Потом – пара недель до Пустоши по тракту Пандатавэй – Метрейль, еще месяц – чтобы обогнуть Пустошь и добраться до предгорий Терранджи.
Разумеется, можно было бы добраться и побыстрей, не наскочи мы близ Венеста на тех работорговцев. Крюк, чтобы их нагнать, стоил нам недели. Самое меньшее. Хотя дело того стоило: они заполучили мешок монет, трех коней и еще одного бойца в отряд.
Пейлл оказался весьма неплохой «прибавкой» – Карл еще не встречал следопыта столь одаренного, как этот эльф.
Он обернулся взглянуть на отряд: эльф ехал позади пони Ахиры, Чак и Эйя держались по бокам гнома – Ахира давал очередной урок английского.
Может, эльфы и гномы и впрямь терпеть друг друга не могут – но не когда гном разрывает на эльфе цепи.
Сноровка Пейлла в обращении с луком может быть очень полезной, особенно если эльф обучит стрелять и других. Беда арбалетов в том, что у них мало выстрелов, хотя стрелы летят далеко и точно.
Но из засады несколько хороших лучников смогут перебить отряд работорговцев прежде, чем те сообразят, что на них напали.
Однако лучнику трудней прятаться: арбалетчик может стрелять лежа или из кроны дерева.
Ладно, обо всем этом надо думать. Возможно, стоит посоветоваться с Чаком.
Но этим можно заняться и позже. Мы уже почти дома – и заслужили отдых.
– Я спросила: «Долго еще?», – ворчливо повторила Тэннети. – Если ты оглох, в следующий поход я с тобой не пойду.
Еще?.. Миль двадцать по равнине, потом вверх – к черным, выжженным землям. За ними лежит долина.
– Думаю, завтра будем на месте.
Скоро все кончится. На время. Но – только на время.
Карл вздохнул. Мне никогда не перестать лить кровь. До самой смерти.
«Если не научишься держать глаза открытыми, когда принимаешься жалеть себя, об этом будут знать все».
«Эллегон! – Карл взглянул вверх. Ничего – только облачка да пара птиц. – Где ты?»
«Посмотри назад».
Карл оглянулся: позади них с синего неба падала знакомая тень.
«Я всегда возвращаюсь из дозора этой дорогой», – сказал дракон.
Пока дракон приземлялся, Морковка и Пиратка фыркали и плясали на месте; остальные кони галопом помчались кто куда, всадники тщетно старались совладать с их паникой.
Тэннети, ругаясь, натягивала повод Пиратки.
– Тише… да тише, черт! Этот дурацкий дракон хочет напугать тебя, а не есть.
«Я тоже рад тебя видеть, Тэннети».
– Следующий раз предупреждай, ладно?
– Прекратите, вы оба! – рявкнул Карл. – Эллегон, как Энди-Энди? А ребенок?
Столб пламени взлетел к небесам.
«Долго же ты собирался спросить».
«Не играй со мной, Эллегон».
«Твои жена и сын здоровы».
Сын. Карл тряхнул головой. Если кто-нибудь когда-либо хотел дочь…
– Держись подальше от моего сына, Дейтон, – прошептал он. – Оставь его в покое.
На равнине Эйя и Чак заставили своих коней перейти на рысь; скакуны Ахиры и Пейлла по-прежнему мчались галопом.
– Вдобавок ко всему их еще и с конями обращаться надо учить. – Тэннети похлопала Пиратку и протянула руку к Карлу. – Дай мне свой повод.
– Чего?
Она ткнула пальцем в дракона.
– Думаю, ты смог бы уговорить Эллегона отвезти тебя домой – а я соберу остальных и завтра приведу их в долину.
Заманчиво, но… Карл отвечает за отряд – значит, должен и довести его до дому.
«Болван».
– Болван, – эхом откликнулась Тэннети, возводя очи горе. – Эллегон, объясни Карлу, что почувствует его жена, если он задержится на день дольше необходимого.
«Н-ну… Вряд ли Андреа обрадуется. Она, знаешь, и так волнуется: по ее расчетам, ты уже должен быть дома».
— Ты уверен, что здесь безопасно?
«Я как раз закончил облет, Карл. – Дракон потянулся. – А впрочем, возможно, ты прав. Я чую здесь неподалеку кроличий садок: твой отряд запросто могут сожрать, если ты их не защитишь. Но – чтобы тебя успокоить – я готов, когда доставлю тебя домой, вернуться и понянчить Ахиру и всех остальных».
– Поводья! – Тэннети щелкнула пальцами. – Отправляйся.
Карл засмеялся.
– Уговорили. – Соскочив с Морковки, он бросил поводья Тэннети. – Увидимся завтра. – Он влез на спину дракона.
Крылья дракона шевельнулись… все быстрей, быстрей… вот они уже стали невидимы, лишь ветер от них поднимал и кружил траву и пыль. Карл зажмурился.
Эллегон прянул в небо.
«У меня точные инструкции, куда тебя везти». – сообщил он, набирая высоту.
Внизу промелькнули Чак и Эйя. Карл помахал им.
«Эллегон?»
«Помолчи немного: я собираюсь прибавить скорость».
Крылья его заработали еще быстрей, ветер вышибал из глаз Карла слезы.
Карл опустил голову на жесткий драконий бок и вцепился покрепче.
«Почти долетели».
Взмахи крыльев замедлились.
Карл поднял голову. Они летели над выжженным подъемом, что вел к долине. Его покрывала зелень; скоро и памяти не останется о бушевавшем здесь пламени.
Внизу открылась долина. Когда Карл покидал ее, все поселение состояло из деревянного палисада, каменного очага и двух повозок.
С тех пор кое-что изменилось. Более тридцати бревенчатых хижин вытянулось вдоль берега озера, к нескольким были пристроены загоны для коней и скота.
Дети возились у деревянной пристани – на миг они перестали играть, чтобы помахать пролетающему над головой Эллегону.
Там, где прежде был только лес, теперь простирались поля, делянки бобов и море ржи, трепетавшей под ветром.
Крепость была достроена; стена окружала пять домов, один из которых был водяной мельницей. Эллегон, колотя крыльями, снижался к лишенному растительности двору.
Мельница?
«Ага. Рикетти неплохо потрудился, да?»
— Нет. Потрудились неплохо вы все.
Виртуозно избегнув паутины выдолбленных стволов-желобов, по которым вода текла в пять домов, дракон приземлился внутри стены. Карл спешился.
«Добро пожаловать домой».
Справа, из открытой хижины, откуда валил дым, выглянуло знакомое лицо. Уолтер Словотский, в кожаном фартуке, с кузнечным молотом в руке, отбрасывая на бегу молот, выбежал на двор.
– Карл?! – Словотский протянул ему руку, убрал, помотал головой. – А, к черту! – И облапил Карла.
– Ты же мне позвоночник сломаешь, черт этакий, – улыбнулся, высвобождаясь, Карл.
Словотский хмыкнул.
– Вполне могу. – Он обернулся. – Кира! Они… – Он осекся. – Все…
– Мы потеряли Фиалта, остальные все целы. – Не считая Раффа. Хотел бы я, чтоб он…
«Позже, Карл, позже. Возвращению домой полагается быть счастливым».
«Много ты знаешь о счастье».
«Я учусь. Уолтер, отведи его к ней».
Не переставая говорить, Словотский повел Карла к хижине в дальнем конце двора.
– Жаль, я не знал, что ты вернешься сегодня! Лу повел людей на другой край долины. Он нашел там пещеру с летучими мышами, и мы наконец-то собрались выкурить их.
– Мыши?.. – Карл положил руку на меч. – Доставляют вам неприятности?
– Нет, – засмеялся Уолтер. – Простые летучие мыши из тех, что едят фрукты. Могут, конечно, покусать, но Телларен – это наш клирик – живо все вылечит.
– Клирик?
– Из секты Паука. Приполз однажды, полумертвый от голода: попал в беду в Терранджи. Пользы от него много, хотя мы с Энди не раз ругались с ним насчет цен. Этот паразит требовал…
– Тогда зачем их выкуривать?
Словотский лукаво улыбнулся.
– Догадайся. Что можно получить с летучих мышей? Что они производят в избытке?
– Детенышей. Что еще… еще по… – Ну конечно. Карл приподнял ладонь. – Ясно. Я так понимаю, вы нашли еще и серу?
– Умница. Ив здесь нет. Но и дуб, кажется, тоже подходит. Взять кристаллы селитры из любой древней кучи дерьма, добавить серу и измельченный древесный уголь, и – пожалуйста! – порох. Конечно, все немного сложней – но не слишком.
Может, луки мне и не понадобятся – в конце концов.
– Это все Рикетти. Он вспомнил, как читал, что Кортес использовал мышиное гуано для получения пороха.
– Вот уж не думал, что Лу историк.
– Только когда дело касается техники. – Словотский кивнул. – Он уже сделал немного пороха – воняет при горении немилосердно, – а я сейчас работаю над кремневым ружьем.
Словотский остановился перед дверью хижины и умолк.
– Все потом. У нас будет куча времени. Она там, Карл. – Словотский уже трусил прочь. – Я пошел к Кире. Мы ждем приплод.
Карл открыл дверь и вошел.
Хижина была уютной и чистой – от обожженных досок пола до потолочных балок, на которых висели незажженные масляные лампы. Бисерная занавеска прикрывала дверной проем в стене против входа.
Справа у стены, под окном с мутным стеклом, стоял грубо сколоченный стол. Слева в каменном очаге весело булькал горшок.
Перед очагом, одно рядом с другим, стояли два больших, покрытых пледами деревянных кресла. Подлокотники одного были в царапинах и потеках; второе казалось совсем новым.
Карл расстегнул пояс меча и повесил его на спинку нового кресла.
– Кто там? – Она появилась из-за занавески; в руках у нее была плетеная корзинка с бельем. Глаза ее расширились. – Привет.
– Здравствуй.
Он хотел броситься к ней – но не смог. Между ними стояла почти ощутимая стена. Месяцы порознь изменили ее, изменили их обоих.
Усталые морщинки появились в уголках ее глаз. Волосы стали спутанными, тусклыми. Улыбка – натянутой. Она не казалась старше, она постарела – и не на несколько месяцев.
Он видел: она ищет изменений в его лице, и не был уверен, что ей нравится то, что она видит.
Было время, когда смотрел на мир легче, хотя и воспринимал его всерьез. Время, когда он мог, пусть на время, не отказывая ей в существовании, отторгнуть тьму, затвориться от нее. Было время, когда Карл был человеком мягким, принужденным порой поступать жестоко, но изначально, в глубине души не тронутым жестокостью.
То время ушло. Навсегда. Меж ними никогда не будет того, что раньше.
Мысль эта резанула его, как нож.
– Энди, я… – Он отчаянно искал слова. Те, единственно верные, которые все расставят по местам между ними.
Он не мог их найти. Возможно, они просто не существовали.
– Нет! – вскрикнула она. Отшвырнула корзинку и рванулась к нему.
И когда он обхватил ее и зарылся лицом в ее волосы, он понял, что был и прав, и не прав. Да, все изменилось. Нет, ничего никогда не будет прежним.
Но может быть другим. Лучше.
Чуть погодя он взял свободный рукав ее платья и вытер сперва свои глаза, потом – ее.
Она взглянула снизу вверх непросохшими, покрасневшими глазами.
– Карл?
– Да? – Он пробежал пальцами по ее волосам.
– Если, – проговорила она, пряча лицо у него на груди, – если когда-нибудь еще ты посмотришь на меня так – клянусь, я ударю тебя. Неужто ты…
– Ш-ш-ш.
«Глупые люди». – Массивная голова Эллегона просунулась в дверь. Он фыркнул, и по комнате закружилась зола.
Карл поднял голову.
«Чего тебе?»
«Как же ты любишь все усложнять!»
«Это ты к чему?»
«Скажи, что любишь ее, болван».
Она отодвинулась от него и улыбнулась.
– Вот именно. Скажи, что любишь меня, болван. – Она взяла его за руку. – Скажешь потом. Я хочу познакомить тебя с одним человеком.
Она провела его за бисерную занавеску – в спальню. Под затемненным окном стояла колыбель. Простой деревянный короб на деревянных качалках. Карл заглянул внутрь.
– Не разбуди его, – прошептала она. – Потом не уложишь.
Завернутый в серые полотняные пеленки младенец мирно посапывал на мягкой подстилке. Карл протянул руку и легонько коснулся нежной ребячьей щечки. Не просыпаясь, дитя повернуло головку и ткнулось в Карловы пальцы.
Карл отдернул руку.
– Он такой… маленький.
– Это ты так думаешь. – Она фыркнула. – Мне, когда я его рожала, он маленьким не казался. Но он растет.
– Сколько ему?
– Скоро два месяца. – Энди-Энди обняла Карла за пояс. – Я назвала его Джейсон – в честь Джейсона Паркера. Мы не обсуждали имя, но мне подумалось, так будет правильно…
– Отличное имя.
– А как мое произведение?
– Энди… он прекрасен.
Он пошел в мать. К счастью.
Глава 18
МЕРЦАЮЩАЯ ЛАМПАДА
Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все, ожидающее его – славу и опасности равно, – и тем не менее не дрогнув выходит им навстречу.
Фукидид
Уолтер Словотский обошел костер и постучал по плечу Карла.
– Прогуляйся со мной, – невнятно проговорил он. У одного из пирующих он отобрал бутылку и принялся шутовски раскланиваться.
– Опять набрался, – шепнула Карлу на ухо Энди-Энди.
– Я заметил. И часто это бывает?
– Частенько. С тех пор, как выяснилось насчет Киры. Но вряд ли это из-за будущего отцовства. Сходи с ним, правда – может, выяснишь, в чем дело. Мне он не говорит. И Кире тоже. – Она глянула через поляну. – Пойду-ка я проведаю малыша.
Карл хмыкнул.
– Там Эллегон и Эйя. Что с ним сделается – с такими-то няньками?
Эллегон говорил ему, что в горах водятся медведи и пумы. Возможно, звери, как и раньше, не будут соваться в селение.
Ну а нет – Эллегон с удовольствием закусит медведем или пумой. Для разнообразия…
– И все-таки…
– Ладно. Увидимся позже.
– Не слишком поздно, надеюсь. Кира сегодня берет Эйю и Джейсона. Так что никаких препятствий. – Ее глаза обещающе улыбались.
Карл поднялся и вслед за Уолтером пошел в темноту. Пирушка по поводу их возвращения длилась уже двенадцать, не то тринадцать часов, но заканчиваться явно не собиралась. Кое-кто из пирующих устроил музицирование на флейтах и барабанах, остальные сидели кругом костра и уминали жареную оленину, срезая ее с медленно вращающегося вертела.
Тэннети, Чак, Пейлл и Ахира, приехавшие этим утром, выглядели донельзя усталыми. Однако вся четверка героически держалась: устроившись в дюжине метров от костра, они, сменяя друг друга, рассказывали собравшимся вокруг них повесть о Карле Куллинане и «Бородавочнике».
Шестеро из слушателей привлекли внимание Карла. Компания покрытых шрамами воинов, они слушали жадно, время от времени перебивая Чака или Тэннети, интересовались подробностями. Их, конечно, знакомили с Карлом, но он позабыл имена. Однако запомнил, что они – бывшие наемники, решившие заняться избиением работорговцев.
А значит, мир лежит теперь не только на моих плечах…
А еще это значит, что я становлюсь легендой. Карл улыбнулся. Возможно, в следующий раз волонтеров будет даже больше, чем нужно. Что ж, в этом, возможно, есть некие плюсы – но, совершенно точно, есть и несомненные минусы.
Уолтер на ходу передал ему глиняную бутыль, и Карл еще раз глотнул настойки на дубовой коре, от которой у него уже и так кружилась голова.
Костер и шум остались далеко; Карл уселся на выступающий корень старого дуба и похлопал по нему, приглашая Уолтера сесть рядом.
– Что тебя тревожит?
– Меня?.. – Уолтер фыркнул. Он отобрал назад бутылку и сделал хороший глоток. – Ничего меня не тревожит, Карл. Ни какие… чертовы… заботы. – Словотский помолчал. – Когда ты собираешься уходить?
– Не терпится меня спровадить?
– Может, ответишь все-таки?
– Знаешь, мне бы не хотелось уходить слишком скоро. Месяцев через шесть, не раньше. Подозреваю, раньше новую команду охотников Пандатавэю не собрать – если, конечно, они вообще не решат отказаться от охоты на меня как от гиблого дела.
Карл заложил руки за голову и откинулся на ствол.
– И потом, думаю, Гильдия Работорговцев сейчас будет немножко слишком занята, чтобы меня разыскивать. – Он прикрыл глаза. – Сколько у нас здесь людей?
– По последним подсчетам – что-то порядка двух сотен. И с каждым днем все больше. Только нам от этого не легче: работорговцы увеличили охрану караванов. Они перетрусили, Карл. Это плохо. Лучше бы оставались толстыми и самодовольными.
Карл пожал плечами.
– Значит, увеличим число грабителей.
Если идея Рикетти сделать ружья сработает, увеличивать отряды не понадобится. Производства патронов здесь, слава богу, не будет, но даже несколько кремневых ружей и бомбард дали бы огромный перевес.
– Подумай получше, Карл. Подумай получше.
Карл открыл глаза: Словотский озабоченно качал головой. Карл схватил его за руку.
– Что тебя грызет?
– В силосные ямы заглядывал?
– Нет, но какая тут связь с…
– Связь есть. У нас чертовски хороший урожай на акр. Лучше, чем местные когда-либо видели. И это – в первый год. Подожди до следующего.
– Так будет всегда?
– Угу. Свободные общества… – Оборвав себя, Уолтер вытянул из бутылки последний глоток, покрутил ее в руках, взял за горлышко и аккуратно поставил на землю. – В свободных обществах… производство. Ты бы видел, как заработали эти бедолаги, когда сообразили, что все, что они вырастят и сделают, принадлежит им.
– А Рикетти объяснил про налоги?
– Разумеется. – Словотский пожал плечами. – Два процента со всего, что сделано или продано, вносится в городскую казну – казначей, к твоему сведению, я. Мы используем это, чтобы строить общественные здания – мельницу, например, платить Рикетти и твоей жене – она учит детей, помогать вновь прибывшим. Кстати, я собираюсь сунуть нос в то, что вы привезли. Как там с золотом и платиной, а?
– Есть немного. Чистый доход, так? – Он лениво прикинул, сколько мог бы стоить меч Арта Мирддина. И каким был бы налог на него.
– Чистый. Никаких налогов на то, что ты создаешь или тратишь снаружи. Только на то, что ты принес сюда или сделал здесь. Так проще… Слушай, давай оставим это все до завтра, а?
– Давай. Но, может, все же наберешься духу и скажешь мне, чего ты боишься?
– Боюсь? А пожалуй, что и боюсь. – Уолтер фыркнул. – Ты все еще ничего не понял, да? Свободное общество производит больше, чем рабовладельческое. Так было, так будет. Верно?
– Верно. И что?..
– А то, что мы и дальше будем расти и процветать. То, что раньше или позже, но на нас обратят внимание. То, что тогда какой-нибудь не в меру умный барон, принц или лорд неминуемо сообразит, что мы можем вырваться из долины и бросить вызов его власти. – Он покачал голо вой. – И еще… как думаешь, долго ли рабовладельческое общество будет терпеть наше существование в своих недрах? Год – наверняка. Пять лет – возможно. Десять – как сказать. Двадцать – не уверен. Но в любом случае – не вечно, Карл. Не вечно.
Черт возьми, а ведь он прав. Единственная причина, почему их до сих пор не тронули – то, что их колония маленькая и спряталась в никому не известном месте.
– Значит, – продолжал Уолтер, – нам надо спешить. Мы должны стать достаточно большими, сильными, богатыми – и стать быстро, не то…
– Не то что?
– Не то и твой, и мой ребенок вырастут сиротами. Если им повезет. Наши жены должны постоянно беременеть, нам надо освобождать и вооружать столько рабов, сколько сможем, и работать не покладая рук – иначе нам этой гонки не выиграть. И другого пути нет. – Уолтер улыбнулся во тьме. – Позволь, я повторю вопрос: когда ты собираешься уходить?
Карл вздохнул.
– Дай мне десять дней. – Черт побери все. – Должен же я хоть немного побыть с Энди.
Уолтер вздохнул в ответ.
– Даю двадцать. Мне нужно подобрать нового казначея, да и в кузне кое-какие дела закончить – прежде чем мы уйдем.
– Мы?
– Мы. Закон Словотского номер сорок три: «Дают деньги – подставляй кошель». – Он поднялся и протянул руку. – Я с тобой.
Карл принял руку, и Уолтер рывком поднял его на ноги.
– Так что будем делать, Карл?
Карл пожал плечами:
– Пока – ничего. Я собираюсь позволить своей жене затащить меня в спальню. А тебе стоить прекратить пить, потому что завтра ты начнешь упражняться. – Он обнял Словотского за плечи. – А потом… – Он умолк: не мог найти слов.
«Эллегон! Ты меня слышишь?»
«Нет, только не это. Не тот…»
«Помоги мне. Подскажи слова».
«Нет, Карл. Для этого я тебе не нужен. Ты и так знаешь, что сказать». «Но я…»
«Попробуй».
– Мы… выживем, Уолтер. Мы…
Нежные пальцы коснулись его разума.
– …мы защитим себя, наши семьи, наших друзей – и вообще все наше. – Так сказал Фиалт, и Фиалт был прав. – Мы не дадим погаснуть огню свободы, потому что именно из-за него мы здесь.
– Программа хороша.
«Я же говорил, что ты и так знаешь, что сказать».
«А ты всегда прав, да?»
«Разумеется».
Глава 19
ОХОТНИК
Я весь в крови. Так далеко зашел.
Что – даже шагу я не сделай больше –
Мне возвратиться так же невозможно,
Как двигаться вперед…
Шекспир
Он жил как шакал, днем спал в вырытой под пальмой норе, ночью в поисках пропитания рылся в кучах сваленного за деревней мусора – и при малейшем шуме забивался в укрытие.
Он даже не пытался убивать: всего, что могло выдать его присутствие, следовало избегать. Их было слишком много.
Его ожоги и раны давно исцелились, но остались шрамы. Бутыль целительного бальзама, которую ему удалось выпить, когда вокруг его истекающего кровью тела бушевало пламя, сохранила ему жизнь, но не исцелила полностью: на нем остались отметины, и останутся уже до конца.
Он выжидал, собирал и копил силы для нелегкого перехода через горы. Это единственный возможный путь. Море закрыто для него: даже появись тут еще один невольничий корабль, вряд ли команда признает в нем своего.
Но его кошель остался при нем.
И когда бы Армин ни разворачивал стеклянную сферу, плавающий в желтоватом масле палец всегда указывал одно направление – на северо-восток.
Армин смотрел на палец и улыбался.